Текст книги "Переполох с чертополохом"

Автор книги: Тамар Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Я тоже вскочила.

– Постой! – вскричала мама. – Захвати еще соли. Она поможет пятно вывести.

– Сядьте! – рявкнула Королева.

Я села.

– Расскажите мне про эту картину.

– А что тут рассказывать? – Я пожала плечами. – Ван Гог как Ван Гог...

– Чушь! – отрезала Присцилла. – Настоящего Ван Гога на церковном аукционе не купишь.

– А я вот купила, представьте себе, – задиристо сказала я. – И он тянет на десять-пятнадцать миллионов долларов. И даже больше, если найти покупателя из Японии.

Глаза мамы вылезли уже почти на затылок. – Абби. Неужели это правда?

– Да, мамочка. Может, хоть теперь ты наконец начнешь гордиться мной?

– Что за глупости, золотце? Я всегда тобой гордилась.

– Так же, как и Тоем? Ты ведь всегда мне его в пример ставила. Между прочим, мамочка, он жутким хвастуном стал.

– О, Абби, ты просто ревнуешь, золотце, – жалобно вскричала мама. – А Тоя я без конца нахваливаю лишь потому, что он такой неудачник, а мне не хотелось бы, чтобы ты презирала собственного брата. А из вас двоих тебя я всегда любила больше.

Я почувствовала себя на седьмом небе. – Честно?

– Честно-пречестно. Я ведь в тебе, золотце, просто души не чаю. Разве ты не знаешь?

– Знаю, – растроганно ответила я. – И я тебя люблю, мамочка.

– Все это очень мило, – процедила Присцилла, залпом осушив бокал. – Но вы не против, если мы все-таки вернемся к этой картине?

– Ах, да, – спохватилась я. – К моим новоиспеченным миллионам.

– Значит, покупателя вы уже нашли? – свирепо осведомилась Присцилла. Голос ее грозно завибрировал, как у настоящей королевы.

– Нет еще, но зато познакомилась с маклером, который случается лучшим в мире специалистом по Ван Гогу. Сегодня утром он прилетел из Нью-Йорка, освидетельствовал картину и признал ее подлинником. Он должен еще выполнить лабораторный анализ, но это уже просто формальность...

Похоже, залпом выпитый бокал вина возымел свое действие на нашу хозяйку. Ее лицо вдруг стало белым как мел, а налитые голубой кровью губы сделались и вправду синими. То же самое однажды случилось с моей дочерью Сьюзен, когда она, по моему недосмотру, перекупалась в бассейне.

– Присцилла, с вами все в порядке?

Ответа не последовало.

– Миссис Хант? – воззвала я, уже громче. – Что с вами?

– А? – глухо выдавила Королева. На большее ее не хватило.

Мама суетилась вокруг нас, как наседка над цыплятами. – Может быть, она испытала шок из-за того, что вино на себя пролила?

– Мама, что нам делать? – жалобно возопила я.

– Мне кажется, нужно поднять ей ноги выше головы. И расстегнуть платье, чтобы облегчить дыхание. Или я что-то путаю? Нет, это без толку, потому что...

– Мама, ты займись ее ногами, а я принесу воды.

– Воды?

– Так, во всяком случае, в кино делают, – сказала я. – Приводят людей в чувство, обливая водой. Или выпить дают.

Я помчалась на кухню, отыскала в буфете хрустальный графин и поспешно наполнила водой из-под крана. Хотя я отсутствовала всего считанные секунды, но по возвращении обнаружила Присциллу лежащей на полу с задранными ногами, которые покоились на подушке дивана. Мама с лицом мрачнее тучи высилась над ней.

– Ты ей воротничок и лифчик расстегнула? – требовательно спросила я.

– Да, – простонала мама. – Но это ей не помогло. Она умерла.

Глава 25

– Умерла? – с оборвавшимся сердцем переспросила я.

– Это все мое боливийское вино! – в отчаянии завизжала мама. – Я ее убила!

Я встала на колени перед распростертым на полу телом Присциллы. Да, похоже, мама была права. Королева не дышала.

– Может, у нее просто инфаркт, – предположила я. – Ты не умеешь делать искусственное дыхание?

– Я? – изумилась мама. – Разве не тебя этому учили?

Я оглянулась по сторонам в поисках телефонного аппарата, но ничего похожего не увидела. Тогда я снова помчалась на кухню и, потратив еще несколько драгоценных секунд, наконец заметила прилепившуюся к буфетной панели беспроводную трубку белого цвета. Вызвала "скорую".

– Ничего нового? – осведомилась я, вернувшись в гостиную.

Мама горестно потрясла головой. – О, Абби, неужели меня посадят в тюрьму?

– Что ты, мама? Нет, конечно... – После некоторого раздумья я добавила: – Если же это вдруг случится, то тебе ведь всегда шли платья в полоску.

– Что верно, то верно. – Мама заметно оживилась. – А в какую вертикальную или горизонтальную?

– В вертикальную, конечно. Кстати, если тебе предложат выбор, соглашайся на пастельные тона.

– Да, мне особенно розовое к лицу, – согласилась мама.

Дело принимало нешуточный оборот. – Мамочка, я ведь пошутила! поспешно сказала я. – Никто тебя в тюрьму не посадит. По крайней мере, не за то, что ты подарила ей бутылку вина стоимостью в пять долларов. Даже если прокурор захочет упечь тебя в каталажку, я ему этого не позволю. Пусть между нами с Бьюфордом кошка пробежала, но ты ему всегда нравилась. Между прочим, он до сих пор про тебя спрашивает и приветы передает. Все лучшие адвокаты в обеих Каролинах – его друзья, да и со многими судьями он на короткой ноге.

Мама рассеянно закивала. Вне сомнения, она уже мысленно подбирала шторы к зарешеченным оконцам своей будущей темницы.

К сожалению, до приезда "скорой" мы больше ничего поделать не могли. Хотя сумерки еще не сгустились, я включила свет над парадным и приоткрыла дверь, надеясь, что это поможет санитарам быстрее найти нужный дом. Впрочем, эта предосторожность оказалась излишней. Охваченная паникой, я не нашла ничего лучшего, как проорать в трубку: "Королева умерла, да здравствует король!". И женщина-диспетчер, принявшая мой звонок, сразу догадалась, о ком идет речь и по какому адресу присылать автомобиль.

Пока мама занималась украшением своей будущей камеры, я заламывала руки от горя. От громкого стука в дверь мы обе так и

подскочили.

– Санитары! – выкрикнула мама. – Они приехали.

Я ахнула. В дверях стоял дородный мужчина с приплюснутым носом и глубоко посажеными глазами. В лицо я его не знала, но куртку, расшитую металлическими побрякушками, узнала бы где угодно.

– Это не санитар, мама. Это тот самый мотоциклист.

Мама, убитая горем, не расслышала. – Кто, полицейский? Скажи ему, что моя бутылка была должным образом закупорена и запечатана. Я это проверила, когда покупала ее. И пробка была дубовая, а не завинчивающаяся. И вообще это самое настоящее вино. Из Боливии.

Я утвердилась между мамой и чужаком. – Что вам тут нужно? – нелюбезно спросила я.

– Мне показалось, у вас что-то случилось, – промолвил он неожиданно приятным голосом. Почти бархатистым.

– Случилось? – эхом откликнулась я. – С какой стати вам это в голову взбрело? – Говоря, я тщетно пыталась нащупать за спиной какую-нибудь каминную кочергу или хотя бы тяжелую вазу, чтобы огреть его по черепу. Увы, в реальной жизни все не так, как в кино, и мне пришлось довольствоваться лишь собственным кринолином.

– Дверь была нараспашку, и я... – Мотоциклист осекся, увидев распростертую навзничь Присциллу. – Что с ней?

– Не ваше дело! – завизжала я. – "Скорая" будет здесь с минуты на минуту.

– Меня зовут Фредди. В свое время я учился на фельдшера. – Он опустился на четвереньки перед бездыханным телом и попытался нащупать пульс. – Когда это стряслось?

– Не знаю, – жалобно проблеяла я. – Несколько минут назад.

– Вы "поцелуй жизни" пробовали?

– Нет, я не знаю, как это делается!

– Тогда отойдите, пожалуйста.

Мы с мамой попятились и безмолвно взирали, как Фредди колдует над Присциллой, пытаясь вдохнуть жизнь в ее тело. Положив обе руки на ее грудь, ладонью на ладонь, он ритмично нажимал, словно качая насос. Затем зажал пальцами нос Королевы и принялся вдыхать прямо в ее рот. Много раз он повторял эту процедуру, время от времени приостанавливаясь, чтобы послушать, не появился ли пульс. Наконец Фредди задрал голову, посмотрел на нас и неожиданно осклабился.

– Сердце заработало, – сказал он. – И я уже вой сирен слышу. "Скорая" подъезжает. Думаю, эта дамочка выживет.

– Слава Богу! – Глаза мамы закатились, и она мешком осела на мои руки.

Под ее тяжестью я пошатнулась, но, на мое счастье, Фредди одним прыжком очутился рядом и помог мне аккуратно положить маму на пол, рядом с Присциллой Хант. Незнакомый человек мог бы заподозрить, что мою маму постигла та же участь, что и Королеву, но для этого нужно было совсем не знать мою родительницу. Едва мы с Фредди опустили ее на пушистый персидский ковер, как крохотные ручонки мамы сначала разгладили снизу юбку, а затем поправили жемчужное ожерелье на груди.

– Надеюсь, с ней ничего страшного? – заботливо осведомился Фредди. Я растрогалась почти до слез.

– Она здорова как бык, – выпалила я. – Просто ей тоже хочется заполучить от вас "поцелуй жизни".

– Ничего подобного! – послышался с пола возмущенный возглас.

– Тогда встань сама, мама.

Мама присела и взбила волосы на затылке. – Порой ты меня удивляешь, Абби, – начала она, свирепо сверкая глазами. – Поразительно безапелляционное заявление.

Я уже хотела напомнить ей, кто меня всему научил, когда громкий вой сирены и визг тормозов возвестили о прибытии "скорой". Я метнулась к дверям, чтобы встретить санитаров. Когда я обернулась, Фредди уже и след простыл.

За манипуляциями рок-хиллских санитаров, ей-богу, стоит понаблюдать. В мгновение ока они присобачили Присциллу Хант к аппарату искусственного дыхания и погрузили ее в реанимобиль. Без сомнения, у нее обширный инфаркт, так они высказались. И присовокупили, что женщины от инфаркта миокарда отдают концы ничуть не реже мужчин. Но в данном случае мы можем не волноваться – о здоровье Присциллы Хант позаботятся не где-нибудь, а в Пьедмонтском медицинском центре, где только что открыли новое отделение кардиологии. И еще ей, конечно, повезло, что в роковую минуту рядом оказались такие преданные и умелые подруги.

Полицейские Рок-Хилла держались с нами подчеркнуто вежливо. Они клятвенно заверили маму, что ее боливийское мерло не имеет к случившемуся ни малейшего отношения. Бутылка стояла на кухонном столе, до сих пор не откупоренная. Они даже предложили отвезти нас к маме домой, но необходимости в этом не было, и мы управились сами. Поужинали тем, что осталось с обеда, а заодно разгадали кроссворд в "Обсервере". Я уже пожелала маме спокойной ночи и направилась к двери, когда вдруг позвонили из полиции и предложили приехать к ним, в участок. У следователя, дескать, возникли кое-какие вопросы, уладить которые желательно сразу, не откладывая в долгий ящик.

Мама, которой только дай волю поволноваться, тут же перезвонила Грегу. Причем не помогли даже мои заверения, что Грег, который служит в рядах полиции Шарлотта-Мекленбурга, пользуется в полиции Южной Каролины примерно таким же авторитетом, как Мики-Маус. Впрочем, я зря старалась, ибо Грега дома не оказалось. Тем не менее, мама плаксиво наговорила автоответчику про наши невзгоды и потребовала, чтобы Грег немедленно поспешил к нам на выручку.

И вот теперь мне уже начинало казаться, что мама поступила правильно. Мы сидели в небольшой, но вполне приличной каморке управления полиции Рок-Хилла, через улицу от публичной библиотеки округа Йорк, и нас бомбардировали градом вопросом. Особенно старался сержант Йодер, по возрасту годившийся мне в сыновья.

– Каковы ваши отношения с миссис Хант? – задал он очередной вопрос. Мне казалось даже, что голос его до сих пор ломается.

– Мы с ней закадычные подруги, – ляпнула мама.

– Мама!

Мама пошла на попятный. – Ну, ладно, пусть не закадычные, но знакома я с этой женщиной всю свою сознательную жизнь. Она посещает мою церковь.

– Мама и миссис Хант вращаются в разных общественных кругах, уточнила я.

– Неправда, Абби! – возмутилась мама. – Просто у нее денег больше. Мы состоим в одних и тех же клубах.

– Мама!

– В одном, по крайней мере.

– В клубе "Аллергия! – хмыкнула я.

– "Апатия" – золотце. Между прочим, это самый дорогой клуб в Рок-Хилле.

Сержант Йодер укусил свою шариковую ручку фирмы "Бик". Зубы у него торчали, как у кролика, и следов от укусов на его ручке я насчитала немало.

– Понимаю, – процедил он. – Скажите, какова была цель вашего сегодняшнего визита к миссис Хант?

– Она пригласила нас к ужину. – Было что-то трогательное в гордости, которая прозвучала в мамином голосе.

– Кроме вас, другие приглашенные были?

– Нет.

– А мистер Хант был дома?

– Нет. По словам Присциллы, ему в последнюю минуту пришлось отправиться в командировку.

"Присциллы"? Ее Величество стремительно деградировало. Если так пойдет и дальше, то скоро мама возвестит, что они с Присциллой с самого детства связаны узами крови.

– И чем вас угостили на ужин? – Обкусанная ручка "Бик" на мгновение зависла над блокнотом, после чего заняла прежнее место во рту сержанта Йодера. Я поняла, что именно там находится ее логово.

– Ужин, как таковой, мы отведать не успели, – вставила я. – Но зато на закуску нам достались совершенно восхитительное румаки.

Судя по физиономии сержанта Йодера, он даже понятия не имел о том, что такое румаки. Я поспешила объяснить.

– Обычно под "румаки" понимают маринованную цыплячью печенку с каштанами, обернутые беконом. Поджаренным, конечно. Но есть любители, предпочитающие куриным потрохам морские гребешки. Так вот, миссис Хант угостила нас румаки с гребешками и креветками. Лично я обожаю креветок.

– Абби половину всего блюда опустошила, – наябедничала мама.

Сержант Йодер отложил в сторону обкусанную ручку и шумно высморкался в край никогда не стиранного носового платка. – А что вы пили?

Мама скривила губы. – Худший чай к востоку от Китая. Одну из этих жутких смесей, что в пакетики расфасовывают.

– А меня угостили белым совиньоном с чудесным травяным послевкусием, заявила я. – Впрочем, в нем только травяное послевкусие и ощущалось.

– А что пила сама миссис Хант?

– Во всяком случае, не боливийское мерло, которое принесла я! взволнованно вскричала мама. – Полицейский сказал, что моя бутылка так и осталась стоять, не откупоренная.

Я энергично закивала, чтобы Йодер внимательнее отнесся к маминым словам. – Но вино она, тем не менее, пила красное, – добавила я. – Или какой-то иной напиток красного цвета.

– Угощали вас еще чем-нибудь?

– Нет, – твердо сказала мама. – Мы с Абби так и не выяснили, чем собиралась потчевать нас Присцилла. Дорого бы я отдала, чтобы узнать, что она приготовила в качестве главного блюда.

– Курицу, мэм. Наши следователи обнаружили в духовке жареную курицу.

– Курицу? – разочарованно протянула мама. – Королева хотела угостить нас жареной курицей?

– Может, она хотела ее соусом заправить? – предположила я. День выдался утомительным для моей мамы, женщины, которой даже в голову не пришло бы угостить гостей такой банальностью, как жареная курица. По маминому мнению, если животное передвигается не на четырех лапах, то оно и мечтать не смеет о том, чтобы оказаться на ее столе.

– Как, по-вашему, сколько всего времени вы пробыли в доме миссис Хант? – спросил сержант Йодер.

– Двадцать минут, – с готовностью ответила я. – Если же считать и время после того, как она вырубилась, то – все полчаса.

– И миссис Хант постоянно была с вами или куда-нибудь отлучалась?

– Только раз, когда выходила на кухню, чтобы приготовить напитки.

– И сколько времени это заняло? – уточнил Йодер.

– Ровно столько, сколько требуется, чтобы приготовить чай из пакетиков, – язвительно сказала мама.

Сержант Йодер снова отложил ручку в сторону. На глазах у меня он вдруг состарился лет на десять.

– Теперь расскажите мне о том, как все это случилось, – попросил он.

– О, все было очень просто, – затараторила я, прежде чем мама успела замутить воду. – Мы с Присциллой непринужденно болтали о том, о сем, и вдруг взор ее остекленел, и вся она как бы скукожилась в своем кресле.

– А что потом?

– Потом я побежала на кухню – в гостиной телефона не оказалось, – и вызвала "скорую помощь".

Сержант Йодер обратился к моей маме. – Миссис Уиггинс, а что делали вы, пока ваша дочь отсутствовала?

– Я расстегнула воротничок платья Присциллы и подняла ее ноги.

– Так положено по правилам первой помощи, – пояснила я.

Йодер кивнул. – Скажите, мисс Тимберлейк, о чем именно вы говорили с потерпевшей, когда у нее развился инфаркт?

– Мы беседовали о картине.

– Вы имеете в виду произведение искусства?

– О, нет. Этой картине самое место на свалке. Я приобрела ее на церковном аукционе.

Йодер оторопело посмотрел на меня. – Если этой картине место на свалке, то зачем же вы ее купили?

– Чтобы внести свой денежный вклад в молодежный фонд. Нашим молодым прихожанам позарез нужен новый мини-вэн.

– А я пожертвовала на это благое дело свои деревянные салатницы из тикового дерева, – добавила мама. – Ручная работа, из Таиланда привезли.

Уголок рта сержанта Йодера изогнулся в подобие улыбки. – Да, по-моему, их купила моя жена.

– Вы тоже ходите в епископальную церковь? – обрадовалась мама.

– Давно уже не был, – уклончиво ответил сержант. – Но моя супруга обожает салаты. Она прочла объявление в газете.

– Передайте ей, что у меня остались еще вилки с ложками из того же набора. Я готова уступить их вашей жене за чисто символическую цену.

– Непременно передам, – пообещал Йодер. – Скажите, миссис Уиггинс, вы увлекаетесь садоводством?

– Еще как! – В маминых глазах зажегся охотничий азарт. – Видели бы вы мои клумбы! В позапрошлом году мои многолетники первое место на нашем городском конкурсе завоевали. А таких сочных помидоров, как в моей теплице за домом, вы во всем округе Йорк не найдете. Абби, правда, смеется над моим увлечением, потому что сейчас свежие овощи в любом супермаркете купить можно, но это вовсе не одно и то же, вы уж поверьте мне.

– Вы совершенно правы, мэм, – серьезно ответил Йодер. И перевел взгляд на меня. – А вы тоже садовод, мисс?

– Я предпочитаю разнообразие, – бойко ответила я. – Одну неделю запасаюсь продуктами в магазине "Харрис Титер", следующую – в "Уинн Дикси", потом в "Ханнафорде". Так, по крайней мере, мозоли не набьешь.

Йодер кивнул и вновь переключился на мою маму. – Скажите, мэм, вы знаете, что такое малатион?

– Разумеется. Это инсектицид.

– Вы им пользуетесь?

– Послушайте, сержант, – вмешалась я. – Все это очень интересно, но уже почти десять вечера.

– Поверьте, мисс, я задаю эти вопросы вовсе не из спортивного интереса. Прошу вас, миссис Уиггинс, отвечайте.

– Ну... – мама замялась. – По-моему, я пользовалась этим средством в прошлом году, когда японский хрущик расплодился. Мне, правда, советовали взять менее токсичный препарат, но я отказалась. Дело в том, что была моя очередь поставлять розы к алтарю нашей церкви, и я не могла рисковать.

– Понимаю. Скажите, а вы тогда весь малатион израсходовали, или что-нибудь осталось?

– Конечно, осталось. Я его сущую малость взяла.

– А где вы его храните?

Беседа приобретала неприятный оборот. – Постойте-ка... сэр, вмешалась я. – Моя мама не из тех женщин, которые сливают яды в унитаз. Я вам точно: все неиспользованные яды она сдала городским властям во время ежегодной компании по их сбору.

Мама неловко поежилась. – Вообще-то, Абби, как раз в прошлом году я этого не сделала. Это средство безумно дорогое. Думаю, оно до сих пор в гараже лежит.

– Да, но при чем тут инфаркт Присциллы? – вскричала я. – И вообще, сержант, почему ваши вопросы не могут подождать до завтра?

Сержант Йодер взял со стола свою ручку, задумчиво куснул ее за колпачок и снова отложил в сторону. – Миссис Хант не перенесла инфаркт, сказал он. – Сегодня, по крайней мере. Ее отравили.

– Отравили? – хором вскричали мы с мамой.

– Да. Малатионом.

– Но это невозможно! – воскликнула я. – Она сама вам это сказала?

– Нет, мэм. Присцилла Хант скончалась вскоре после того, как ее привезли в больницу.

Глава 26

Мы с мамой обменялись шокированными взглядами.

Сержант Йодер повертел пальцами ручку. – Но ведь вас это, конечно, не удивляет.

– Напротив, мы просто потрясены, – возмущенно возразила я. Бедная мама только беззвучно разевала рот, как выброшенная на берег плотвичка.

Сержант Йодер впервые заглянул в свой блокнот. – Давайте проверим, сказал он. – По моим сведениям, вызывая "скорую", вы воскликнули: "Королева умерла, да здравствует король!". Это так?

– Да, но тогда я думала, что она умерла. Потом же появился этот рокер, сделал ей искусственное дыхание и сумел вернуть к жизни. Когда санитары ее увозили, она была очень даже жива. Спросите их – они вам подтвердят!

Многострадальная ручка выскользнула из пальцев сержанта, покатилась по столу и свалилась на пол. Видно было, что Йодер разрывается между стремлением подобрать ее и задать нам напрашивающийся вопрос. Операция по подъему ручки отложила неизбежное всего на пару секунд. К моему изумлению, сержант впервые использовал ручку по прямому назначению.

– Рокер, говорите? – Он ожесточенно застрочил в блокноте. – Вы имеете в виду одного из тех лихих молодцев, что гоняют на мотоциклах, как сумасшедшие?

– Не совсем, сэр. Этот рокер принадлежит к иной их разновидности, а именно – к затянутым в кожу молодчикам, которые доводят до сумасшествия приличных пожилых людей. Поневоле с завистью вспоминаешь роль Сильвестра Сталлоне в фильме "Кобра". Так и подмывает расправиться с этими головорезами.

– Иными словами, вы утверждаете, что вскоре после того, как миссис Хант отравили малатионом, в ее доме побывал какой-то мотоциклист?

– Да, сэр, утверждаю.

– Опишите мне его. Это ведь был мужчина, не так ли?

– Совершенно определенно, – вставила мама, мечтательно закатывая глаза.

– Миссис Уиггинс, вы можете описать его внешность?

Мама вздохнула. – Он был великолепен.

Сержант Йодер понимающе кивнул и обратился ко мне. – А вы, мэм?

– Попробую, сэр. Он довольно высокий и кряжистый, с маленькими поросячьими глазками и приплюснутым, как у гориллы, носом.

– Врет она! – обиженно пискнула мама.

Ручка запорхала над блокнотом. – Что вы имеете в виду, говоря: "довольно высокий", мэм?

Ради блага самого Йодера я надеялась, что он не язвит. Если я и принадлежу к лилипутскому роду-племени, это вовсе не означает, что я не разбираюсь в росте обычных людей.

– Шесть футов и два с половиной дюйма, – отчеканила я.

Сержант Йодер улыбнулся. – А как насчет веса?

– Явно больше двухсот фунтов. Возможно, все двести пятьдесят. Но он именно кряжистый, а не толстый.

– Настоящая гора мышц, – простонала мама.

– Кому-нибудь из вас приходилось видеть его прежде?

Мама помотала головой.

Я приготовилась к худшему. – А вот я его видела.

Мама испуганно встрепенулась. – Абби, что ты говоришь? Скажи, что это все выдумки.

– Нет, мама, это чистейшая правда. Я видела его раньше, хотя и издали.

– Когда это было? – спокойно спросил сержант Йодер.

– Во-первых, на том самом церковном аукционе, затем возле Пайн-Мэнора...

Мама уже рвала и метала. – Как, ты и в самом деле ездишь в Пайн-Мэнор?

– Я просто хотела выразить свои соболезнования Адель Суини, – сказала я. По крайней мере, не вполне покривила душой. Не желая продолжать эту тему, я обратилась к сержанту Йодеру: – По-моему, этот мужчина следил за мной.

Йодер лихорадочно зачиркал в блокноте. Затем спросил: – Вы догадываетесь, с какой целью?

Тут уж мама не выдержала.

– Возможно, он надеялся таким образом познакомиться со мной? предположила она.

Мы с сержантом пропустили ее реплику мимо ушей.

– Доказать я ничего не могу, – промолвила я. – Но определенные подозрения у меня есть.

– А со мной вы ими поделитесь? – любезно осведомился сержант.

– Мне кажется, это связано с одной очень ценной картиной, которую я приобрела накануне.

– Стоимостью в десять миллионов долларов, – похвастала мама. – С вырученных денег Абби собирается мне бриллиантовый браслет подарить.

Это заявление, похоже, прошибло сержанта Йодера. Не сочтите меня тщеславной, но я готова была поклясться, что в это мгновение он взглянул на мой указательный палец.

– Вы полагаете, что этот мужчина – мотоциклист – охотится за вашей картиной? – спросил сержант.

– Разумеется, это догадка, – ответила я. – Поскольку приобрела я эту картину как раз в его присутствии. Правда, узнать о том, что это та самая картина он мог только в том случае, если работает на пару с Мариной Вайс. Да, вот в чем дело! Она его наняла, чтобы за мной шпионить.

Если сержант Йодер задумывался о том, чтобы сменить профессию, то ему стоило бы попробовать свои силы на врачебном поприще. Каракули, которыми он заполнял блокнот, разобрал бы разве что опытный аптекарь.

– Скажите, мисс Тимберлейк, не мог ли этот мотоциклист состоять у миссис Хант на службе? Шофером, садовником, кем-то в этом роде?

– Откуда мне знать? – пожала плечами я. – Кто я, по-вашему, ясновидящая, что ли?

Сержант снова переключился на мою маму. – А вам приходилось прежде видеть этого человека?

– Увы, нет.

– Прошу прощения, не понял.

– Это фан-тас-ти-чес-кий мужчина, – пропела мама. – Мужчина моих грез. По сравнению с ним, Мел Гибсон – жалкий мозгляк. Надеюсь, вы его ни в чем не подозреваете?

– Извините, мэм, но я не вправе вам отвечать.

Тут мама, конечно, поспешила сделать собственные выводы.

– Неужели вы арестовали мужчину моих грез? – спросила она предательски дрогнувшим голосом.

– Я этого не говорил.

– Но вы чего-то не договариваете, – настаивала мама. – Скажите хотя бы: законодательство Южной Каролины дозволяет посещения близких родственников?

– Мама!

Сержант Йодер встал. – Ну что ж, на сегодня хватит. Если вспомните какие-то подробности, которые помогут пролить свет на это дело, дайте мне знать. – Он вручил каждой из нас по своей визитной карточке.

– Как, и это все? – изобиженно вскричала мама. – Вы нас выволокли из постелей, подвергли допросу, сказали, что Кор... Присцилла Хант умерла, потом еще допрашивали, и наконец отправляете восвояси, словно нашкодивших дошколят.

– Мамочка, – мягко напомнила я, – ты еще не успела лечь в постель. Мы закончили разгадывать кроссворд, и я как раз собиралась домой. Помнишь? А нам уже и в самом деле пора. Сержант Йодер выяснил у нас все, что хотел.

– Но зато я еще не все у него выяснила, – возразила мама. – А что, разве только он здесь имеет право задавать вопросы?

– Да, мама. Боюсь, что именно функционирует наша правоохранительная система.

Мама с недовольным видом скрестила на груди руки. – Это нечестно, сухо промолвила она.

– Возможно, но не в наших силах что-то изменить.

– Я могла бы сидячую забастовку учинить, – пригрозила мама. – Ты ведь, по-моему, в семидесятых годах прошла через это?

– Мамочка, неужели ты и вправду хочешь, чтобы тебя упекли в каталажку? – сурово спросила я и, схватив за локоть, попыталась увлечь за собой к выходу. Но не тут-то было – мама уперлась в пол острыми каблуками-шпильками, которые засели в мягком линолеуме наподобие пчелиного жала и не поддавались.

– Прошу тебя, мамочка, – взмолилась я. – Не устраивай сцену.

– Какого цвета формы у ваших заключенных? – спросила она сержанта.

Тот вылупил на нее глаза. – Что-что?

– Мне больше идут пастельные цвета. Желательно – розовый. Но и полоски мне к лицу. Абби так говорит. Только лучше, если они будут вертикальными.

Я зашла маме за спину, приподняла правую ногу и, согнув ее, не очень сильно, но довольно жестко ударила маму под коленку. Мама покачнулась и я тут же, не дав ей выпрямиться, решительно вытолкнула ее из комнаты. И, не позволяя опомниться, выпроводила ее на улицу.

Убедившись, что мама благополучно устроилась в постели, я покатила домой. Даже в столь поздний час шоссе было запружено машинами из Огайо и Квебека, набитыми бездельниками, которые досыта отдохнули на пляжах Мертл-Бича. Было еще очень тепло, хотя удушающая жара спала, и я ехала с приспущенным стеклом. Есть что-то возбуждающее в том, чтобы мчать ночью по загородному шоссе, когда озорной ветерок раздувает волосы. Я не боялась ни волосы испачкать, ни даже вспотеть, потому что собиралась, по возвращении домой, первым же делом забраться в ванну. Нет, вторым делом, потому что сначала нужно было Мотьку накормить. Я знала, что, несмотря на неурочный час, мой котяра не откажется от баночки

К несчастью, путь мой пролегал мимо новой закусочной "Бургер кинг" в Пайнвилле, и я не смогла устоять перед убийственным запахом свежеподжаренных гамбургеров. Поначалу я собиралась сделать заказ, не вылезая из автомобиля, но затем сообразила, что мне не мешает воспользоваться дамской комнатой. При этом мысленно пообещала по-царски вознаградить Матвея за дополнительное ожидание неспешным вычесыванием и пучком кошачьей мяты.

Выйдя из туалета, я взяла себе гамбургер, обычную порцию картофеля-фри и клубничный коктейль. В следующий миг, высматривая удобное место, я увидела их. И поплелась на ватных ногах к свободному столу, который стоял в двух шагах от этой парочки.

– Посмотрите-ка, кто тут сидит, – просипела я, не в силах заставить себя поднять глаза на Грега. Или – на Буфер. Зато, не таясь, переводила взгляд с Джей-Кат на Бауотера.

– Привет, Абби, подсаживайся к нам, – хватило у Грега наглости заявить.

Конечно, подсаживаться было некуда, да я и не стала бы унижаться, ни за какие коврижки. Уголком глаза я наблюдала за Буфер. Ее огромные груди вздымались и ходили ходуном, как коровье вымя.

– Джей-Кат, как тебе не стыдно? – простонала я.

Джей-Кат покраснела до корней волос. – Я и не знала, что ты сквозь стол видишь, – прошептала она. – Вообще-то мы просто за руки держимся.

– Я не тебя имею в виду, а их! – кивок в сторону парочки. – Как ты могла меня предать? Моя лучшая подруга...

– Абби! – резко оборвал меня Грег. – Джей-Кат тут ни при чем. Мы их случайно встретили.

– Ты, может, скажешь мне, что и ее случайно встретил? – Я величественным жестом указала в сторону Буфер, по-прежнему избегая смотреть в их сторону.

– А ты поверишь, если я скажу, что да? Потому что, строго говоря, и я на нее наскочил по чистой случайности.

Буфер негодующе подбоченилась. – Эй, вы, у меня вообще-то имя есть.

– Какое – Му? Зорька?

– Абби! – возмутился Грег. – Ты себя унижаешь.

– Себя? – Я наконец достаточно рассвирепела, чтобы посмотреть на него. Аквамариновые глаза Грега с леденящей душу наглостью уставились на меня.

– Когда я подъехал, Буфер как раз выбиралась из машины, – спокойно пояснил он. – Было бы невежливо не пригласить ее.

– Ясное дело, – хмыкнула я.

– А потом и мы прискакали, – добавила Джей-Кат и, одарив сержанта Бауотера нежным взглядом, заворковала, как голубица. – Ах, какой мужчина, Абби. Я навеки у тебя в долгу.

– Только никогда больше не издавай этих омерзительных звуков, потребовала я.

– Слушаю и повинуюсь, – Джей-Кат игриво захихикала. – Кстати, Абби, они даже не хотели сидеть рядом. Буфер так и норовила примоститься по соседству со мной. Но я отказала категорически. Хватит с меня подобных экспериментов. Я хотела сидеть рядом со своим Зайкой.