Текст книги "Переполох с чертополохом"

Автор книги: Тамар Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Ты просто умница, Джей-Кат. Ничего другого я от тебя и не ожидала. Послушай, зайчик, как насчет того, чтобы закатиться вечерком ко мне? Ответ подруги я знала заранее – Джей-Кат меня обожает.

Но она окатила меня холодным душем. – Нет, Абби, сегодня я не могу.

– Что?

– Извини, Абби, но сегодня я должна сидеть дома и поп-корн нанизывать.

– Зачем?

– Как зачем? Елку украшать, дурашка.

– Но ведь сейчас июль! – взвыла я.

– Я знаю, – простонала Джей-Кат. – Но видела бы ты, как я копаюсь с этими чертовыми зернами. Они твердые, как алмазы, и я без конца иголки ломаю.

– Дубина ты стоеросовая, нанизывают ведь воздушную кукурузу!

Молчание. Затем возмущенный возглас: – Господи, почему ты мне раньше не сказала?

– Ты не спрашивала. Послушай, Джей-Кат, я понимаю, украшать елку за полгода до Рождества – занятие сверхважное, но, помнишь, я тебе про одного сержанта из Шелби рассказывала? Так вот, сегодня вечером, они с Грегом ко мне заскочат...

– Ой, Абби, я бы все отдала, чтобы встретиться со своим суженым, но... Словом, сегодня я никак не могу.

– Если дело только в поп-корне, то я на днях подскочу к тебе и помогу его нанизывать.

– При чем тут поп-корн, Абби? Вся загвоздка в луне.

– В чем?

– Да у меня это совсем из головы вылетело. Сегодня ведь полнолуние!

– Ну и что? Это лучшее время для нанизывания поп-корна?

– Вовсе нет. Просто я подумала, что могла бы заняться чем-нибудь полезным. Полы вымыть, например, в доме прибрать.

– Кончай вешать мне лапшу на уши, Джей-Кат. Ты в жизни полы в своем доме не мыла. Я, может, твое счастье устроила, а ты какую-то околесицу несешь.

– Абби, поверь, я признательна тебе до визга, но рисковать не могу.

– Чем рисковать?

– Обращением, бестолочь. Рожденным в Шелби нельзя покидать свой дом в полнолуние, иначе им грозит обращение.

– Какое еще обращение? В другую веру, что ли?

– В волка-оборотня, – еле слышно прошептала Джей-Кат.

Я не поверила своим ушам. – Надеюсь, ты шутишь! – Я, Уиннелл, Роб-Бобы и даже моя мама – все мы в свое время были всерьез обеспокоены состоянием рассудка Джей-Кат. Однажды нам даже удалось затащить ее к психиатру, доктору Флейшману. К сожалению, этот славный эскулап и сам оказался чокнутым. Правда, есть в заболевании Джей-Кат и позитивная сторона: по сравнению с ней, моя мама кажется вполне нормальным человеком.

– Нет, Абби, я не шучу. С моей бабушкой это всякий раз случалось.

– С бабушкой Ледбеттер?

– С бабушкой Кокс. В полнолуние у бедняжки всегда жуткий зуд начинался. Если она с ног до головы натиралась мазью и оставалась дома, то все было в порядке. Стоило же ей хотя бы нос за порог высунуть, и она тут же обрастала шерстью, как ноги француженок.

– Врешь!

– Да не сойти мне с этого места, Абби!

– И ты это своими глазами видела?

– Нет, но мы жили всего в одном квартале. Вой на всю улицу стоял.

– Послушай, Джей-Кат, а вдруг это какая-нибудь псина выла? предположила я. – С собаками такое случается. И вообще. с какой стати ты решила, что на луну воет твоя бабушка?

– Мне Кайл рассказал. Мой брат.

– Тот самый, который сказал, что детское мыло варят из детей?

– Да, Абби, но тогда он ошибся. Про бабушку же я точно знаю.

– А ты хоть раз покидала в дом в полнолуние?

– Я всегда старалась этого избежать.

– И тем не менее это ведь было? – настаивала я. – И ничего с тобой не случалось.

– Да, но...

– Никаких "но"! – взревела я. – Чтоб сразу по окончании работы была здесь, поняла? Перехватим чего-нибудь в "Саузерн-Молле", а потом отправляемся на охоту.

– Звучит заманчиво, Абби. А на кого мы будем охотиться?

Мне показалось, что Джей-Кат чересчур расхрабрилась. На всякий случай, я решила, что буду внимательно наблюдать за корнями ее волос.

– На самого крупного утконоса в мире.

Глава 20

Есть в торговом центре "Саузерн-Молл" одно мое излюбленное местечко. Кафетерий "Коричный", в котором я буквально объедаюсь сладкими булочками. Если бы вдруг мне предложили до конца моих дней питаться чем-нибудь одним, я бы, наверно, выбрала местные сдобы с корицей. И с глазурью, само собой разумеется. Стоит мне запустить зубы в такую булочку, и я ощущаю себя в раю. А серединка? Слаще полового акта!

Пусть ростом я не вышла, зато аппетит у меня отменный. Пока Джей-Кат уныло грызла сандвич с цыпленком, я успела слопать две здоровенных сдобы с вкуснейшей начинкой. В самом начале трапезы я имела глупость сболтнуть Джей-Кат, что птицы произошли от динозавров. В итоге Джей-Кат заартачилась и отказывалась от еды вплоть до тех пор, пока я не пригрозила наложить на нее заклятье. По счастью, суеверности Джей-Кат позавидовал бы черный кот, осмелившийся плюнуть через правое число в понедельник, тринадцатого. В итоге она соблаговолила отведать мяса потомков динозаврами, лишь бы не навлечь на себя мой гнев.

После ужина мы немного поразглядывали витрины, и лишь потом отправились навестить Утко. Внимательно изучив карту Шарлотта, я определила, что живет он к северо-востоку от студенческого городка, неподалеку от автострады. К тому времени, когда мы туда добрались, уже стемнело, и, сказать по правде, нам было нелегко разыскать нужный дом. Тем более что он стоял в глубине от дороги.

Увидев же дом, мы обе ахнули. Я мгновенно сообразила, что денег у Утко водилось куда больше, чем у его брата, писателя. На кругу перед входом красовалась новехонькая "ламборгини". Легковушка, не мини-вэн. На случай, если я ошиблась адресом, я уговорила Джей-Кат позвонить в дверь, а сама осталась ждать в машине.

Я не видела, кто открыл дверь, но вернулась Джей-Кат буквально в мгновение ока, причем была бледна как смерть.

– Ну что? – нетерпеливо спросила я.

– Это он!

– Утко?

– Какая еще утка, Абби? Это Альберт!

– Какой еще Альберт? – возмутилась я.

– Альберт Вестерман. Мы с ним вместе среднюю школу заканчивали. В Шелби.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

Урожденный скептик, я не верила в случайные совпадения. – Скажи, у твоего Альберта огромные оттопыренные уши и неимоверно длинные зубы?

– Как, Абби, ты с ним знакома?

Кровь моя застыла в жилах. – Я знаю его под именем Утко Носа. Хотя, признаться, даже для южанина это имя казалось мне слишком эксцентричным.

Джей-Кат захлопнула дверцу со своей стороны и с силой вдавила запирающий рычажок. – Заводи, Абби! – нервозно потребовала она. – И поддай газку. Нужно уносить ноги.

Я развернулась и неохотно покатила прочь, остановив машину лишь перед самым выездом на автостраду. Хотя зной еще не спал, я заглушила мотор, чтобы огни фар не выдали нашего местонахождения.

– Ну, выкладывай, Джей-Кат, – потребовала я. – В чем дело?

– Одно я знаю наверняка, – сказала она слегка дрогнувшим голосом. Этот человек чертовски опасен. В школе он не раз хвастал, как они с братом пришили своих родителей. Однако то ли потому, что тогда они были еще малолетками, то ли потому, что полиция так и не сумела доказать их вину, но оба остались безнаказанными.

– Это в Шелби случилось?

– Нет, мэм. В Шелби детки своих предков не убивают. В крайнем случае, переезжают в другое место. Например, в Уилмингтон.

Я посмотрела в зеркальце заднего вида. "Ламборгини" стояла на прежнем месте. Окна дома были освещены, как и прежде.

– А знала ты его брата? Он ожирением не страдал?

– А папа римский в бога верит? – Джей-Кат любит изъясняться необычными метафорами.

– Но я не понимаю, – захныкала я. – Неужели это те же самые братья? Один тощий, второй жирный, оба – лопоухие, как слоны. Пожалуйста, Джей-Кат, расскажи мне про них все, что знаешь.

Джей-Кат почесала в затылке и задумчиво уставилась на меня. Глазищи у нее иссиня-серые, но ничего не выражают. Как у какой-нибудь коровы из Скандинавии.

– Что ж, его брат – писатель.

– Писатель? – тупо переспросила я.

– По крайней мере, считался таковым в нашей школе. Джонни Вестерман. Он сочинял потрясающие рассказы. Вечно хвастал, что будет богат и знаменит. Господи, Абби, а вдруг и Альберт решил писателем стать?

– Нет, я просто поверить не могу, – проскулила я.

– Это правда, Абби. Один из рассказов Джонни был настолько трогателен, что наша учительница обрыдалась, когда его читала.

– Этому я как раз верю, – жалобно сказала я. – Но не могу поверить, что вляпалась в такую переделку. Только малолетних убийц мне не хватало. Как будто я Анжела Лансбери* (*Американская актриса, самая известная роль в сериале "Она написала убийство").

– Ну, что ты, Абби, ты гораздо старше.

– Спасибо, зайчик, – с чувством промолвила она, включила зажигание и нажала педаль акселератора.

Наверно, со стороны выглядело глупым, что я звонила из автомата, расположенного напротив бензозаправочной станции. Но в ту минуту это казалось мне куда безопаснее, чем звонить из дома, ведь в наши дни любой может поставить себе телефон с определителем номера. Джей-Кат, которая превосходно создает звуковые эффекты, помогала мне заманить Джонни Носа в ловушку.

– Мистер Вестерман? – прогнусавила я, прикрыв рот носовым платком и старательно изображая английский акцент.

– Извините, мэм, вы не туда попали, – сказал писатель, но трубку вешать не стал.

– Мистер Вестерман, меня зовут Кристи Марпл, и я звоню вам из Лондона.

– Послушайте, я ведь уже сказал вам...

Тем временем Джей-Кат, приложив ладони ко рту, протяжно загудела, подражая отдаленному реву пароходика на Темзе.

– Мистер Вестерман, я представляю адвокатскую контору "Дорфман, Марпл и Дейли", одну из самых уважаемых во всей Великобритании.

– А я тут при чем?

– Похоже, вы унаследовали весьма крупное состояние.

– Неужели?

– Да. Судя по нашим архивам, ваш прапрадедушка был младшим сыном лорда Энгуса Вестермана, знаменитого английского фабриканта. Это так?

– Вполне возможно. У моей мамы в Англии оставались какие-то предки.

– В данном случае речь идет о предках только по отцовской линии.

– О, ну это уж наверняка. Папа был англичанин до мозга костей.

– А его фамилия была Вестерман?

– В черт знает каком поколении.

– А его отец родом из Уилмингтона, Северная Каролина?

– Да, мэм, совершенно верно.

Джей-Кат загудела, подражая клаксону лондонского такси.

– Отлично. Теперь все становится на свои места. Дело в том, что ваш двоюродный дедушка Луис Вестерман – он, к сожалению, лордом стать не успел – скончался, не оставив в Англии ни единого наследника, и...

– А как велико наследство?

– О, миллионы.

– Фунтов или долларов?

Джей-Кат издала резкий, крайне неприятный звук; таким образом, по ее мнению, британские кареты "скорой помощи" расчищают себе дорогу в "часы пик".

– Э-ээ... евродолларов. Но речь все равно идет о миллионах. Однако, мистер Вестерман, судя по нашим сведениям, у вас в Америке есть брат. Это так?

– Нет, мэм.

– Сейчас я вам прочитаю. Вот здесь черным по белому написано: "Альберт Вестерман".

– Ах, да. Но это было давно.

– Скажите, мистер Вестерман, ваш брат также проживает в Шарлотте?

– По правде говоря, мэм, я уже давно не общаюсь со своим братом. Альберт, он вроде перекати-поля. Вечно мотается по всем Штатам. Вполне возможно, что сейчас он живет в Калифорнии. А то и на Аляске.

– Очень жаль, мистер Вестерман. Дело в том, что в соответствии с английским законодательством, мы не можем...

– Ах, да, мэм, я как раз вспомнил...

К сожалению, именно этот миг Джей-Кат выбрала, чтобы изобразить бой башенных часов. И все испортила.

Нет, не зря Джонни Вестерман отрастил такие огромные уши. – Что это за звуки? – подозрительно осведомился он.

– О, это наш Биг-Бен, – нашлась я. – Каждый час отбивает, знаете ли.

– Странно, у нас здесь время не круглое. А у вас – который час?

Я лихорадочно хваталась за все соломинки. – Он ведь и каждые полчаса отбивает.

– Да, но сейчас десять минут десятого. Я только утром точное время выставил.

– Э-ээ... Биг-Бен сегодня отстает.

– Мисс Тимберлейк, это вы, что ли?

Я бросила трубку и напустилась на Джей-Кат. – Ну что ты натворила! Из-за тебя он меня узнал.

Джей-Кат часто заморгала, но на ее хорошенькой мордочке ровным счетом ничего не отразилось. – Я не виновата, что ты не умеешь гласные глотать.

– Я очень тщательно глотала гласные, – возразила я. – Вместе с костями. И зачем ты так некстати со своим дурацким Биг-Беном влезла?

– Послушай, Абби, раз ты себя так ведешь, то отвези-ка меня лучше домой. Я бы за это время хоть лишний дюйм поп-корна нанизала. А то и больше, если ты права, и надо брать воздушную кукурузу.

– Прости, Джей-Кат, – спохватилась я. – Просто я очень испугана. Альберт Вестерман знает, что я напала на его след, а если они с братцем и вправду своих родителей ухлопали, то... Кстати, как они это проделали?

– Молотили их во сне по головам бейсбольными битами. Во сне родителей, я имею в виду.

Я содрогнулась. – Ты уверена?

– Они показали мне такие же бейсбольные биты. И вообще, как я уже говорила, они этим все время хвастались.

Я осмотрелась по сторонам. Тощая блондинка в туфлях на толстенных "платформах" заливала бензин в бак своего автомобиля, а из магазинчика при бензозаправочной станции выходил старичок с газетой подмышкой. Ничего необычного я не заметила.

– Мне кажется, что именно братья Вестерман могли накануне взломать дверцу моей машины, – задумчиво промолвила я.

– Они лупили по ней бейсбольными битами? – поинтересовалась Джей-Кат.

– Нет. Но Утко явно следил за мной. Сначала увязался за мной в дом престарелых, а потом к Сьюзен клеился. Кстати, а мотоциклист? И потом еще негритянка из церкви... Послушай, Джей-Кат, ты никогда не страдала паранойей?

Джей-Кат закатила свои коровьи глаза. – Нет, конечно. Я просто не прислушиваюсь ко всяким потусторонним голосам.

Я вздохнула. – Спасибо, милочка. Я знала, что могу на тебя положиться.

Джей-Кат расцвела. – Стараюсь. Кстати, Абби, почему бы тебе ни рассказать Грегу обо всей этой чертовщине?

– Да, ты права, – задумчиво ответила я. – Наверное, стоит.

Но я понимала, что так и не решусь рассказать ему все. При всем моем хорошем отношении к Грегу я в глубине души опасалась, что, узнав все подробности о моем Ван Гоге и возне вокруг него, он заставить меня выйти из игры. Грег способен быть осторожным, как курица на перекрестке лисьих троп. Но я не собиралась сидеть, сложа руки, дожидаясь, пока Грег решит все мои проблемы. Мама уверяет, что с самого рождения я была непоседой. Если ей верить, я сбежала едва ли не с родильного стола. Тут она, конечно, слегка преувеличила, но смысл не исказила. Энергия кипела во мне с рождения, а вот суетливость я уже, наверное, с молоком всосала. И сейчас приняла решение, что должна сама во что бы то ни стало разобраться в этой головоломке, пусть даже и не сегодня. А теперь пора было везти Джей-Кат ко мне домой, чтобы свести ее с сержантом Бауотером.

К тому времени как Грег со своим напарником наконец заявились, опоздав на целый час, мы с Джей-Кат успели нанизать футов восемь поп-корна. И сделали бы еще больше, не будь Джей-Кат голодна как волк. Она умяла два сандвича с ветчиной – сперва заставив меня подписать бумагу, что свиньи произошли не от динозавров, – а потом расправилась с тремя здоровенными каролинскими персиками. Миска с поп-корном стала для нее вторым десертом.

– Ух ты, посмотрите-ка, кого наша кошечка принесла, – такими словами приветствовала я Грега. К тому времени я была уже сыта россказнями Джей-Кат по горло. Еще одна байка про Шелби и его обитателей, и я бы изверглась, подобно Везувию, и стерла этот городок с лица земли.

– Извини, Абби. Нам пришлось спешить на выручку двоим другим патрульным. Попытка вооруженного ограбления магазинчика при автозаправке.

– Где, на автостраде близ студенческого городка?

Грег смерил меня странным взглядом. – Нет, это уже вне нашей юрисдикции. Ограбление было в Провиденсе.

– Ты мог хотя бы позвонить.

Сержант Бауотер выступил вперед. – Извините, мэм, но следователь Уошберн... – Внезапно Бауотер осекся. Челюсть его отвалилась, а глаза полезли на лоб. Он только сейчас заметил Джей-Кат.

И Джей-Кат его узрела. – Боже, – взвизгнула она. – Это и есть твой красавец?

Щеки сержанта залились рыжей краской, мириады веснушек слились воедино. Вдобавок у него, похоже, язык отнялся.

– Абби! – Джей-Кат посмотрела на меня сияющими глазищами. – Он даже лучше, чем я ожидала.

– К тому же он из Шелби, – горделиво добавила я.

Джей-Кат застонала. Точь-в-точь моя мама, когда запускала зубы в шоколадный торт.

– Любовь с первого взгляда, – провозгласила я.

Грег фыркнул. – Побойся бога, Абби. Вы не дали ему и слова сказать.

– Классические симптомы, зайчик. Не говоря уж о том, что Джей-Кат все равно не услышала бы его, даже кричи он во весь голос. В ее голове уже свадебный марш играет. В исполнении Венского симфонического оркестра.

– Ну, а нам с тобой что делать?

– Нам? Да ровным счетом ничего. Разве что – не мешать им. – Я сграбастала его за загорелый локоть и увлекла на кухню. – Ты голоден? У нас, возможно, кусок ветчины остался.

– Нет. – Грег покосился в сторону гостиной. – Ты уверена, что мы им не понадобимся?

– Они наслаждаются друг дружкой, поверь. Само небо свело их вместе. Кстати, Грег, тебе приходилось слышать о братьях по фамилии Вестерман?

Грег пожал широченными плечами. – Нет.

– Альберт и Джонни, – подсказала я.

– Это не певческий дуэт?

– Ты имеешь в виду Эдди Альберта, который, кстати, поет один. А я о двоих братьях говорю.

– Так они тоже певцы?

Я вздохнула. – Да. Приезжают в Шарлотт на гастроли. В следующую пятницу дают концерт в "Овенсе". Я хотела тебя пригласить.

Грег расцвел. – С тобой, деточка, хоть на край света. – Он любовно обнял меня. – Обожаю, когда женщина сама приглашает. А еще, когда...

Я ловко выскользнула из его объятий. В гостиной по-прежнему царила гробовая тишина. Поверьте, я вовсе не против тишины, но в данном случае столь затянувшееся молчание начинало меня не на шутку тревожить. Я ведь лишь пару дней назад выстирала все покрывала.

Глава 21

Благодаря Айрин, я позволила себе вдоволь выспаться. Свет, просочившийся сквозь жалюзи, разбудил меня около десяти утра, но я еще совершенно в наглую позволила себе понежиться в постельке. Полное растление. В моем доме постельное белье заведено менять в пятницу, и, прежде чем отойти ко сну, я это проделала. Нет ничего более восхитительного на свете – не считая, разве что, свеженькой сдобы с корицей, – чем возможность всласть поваляться на чистых простынях. Я нежилась, зевала, потягивалась, словом, предавалась немыслимому разгулу. Мотька, который весит фунтов десять, тоже нежился, зевал и потягивался, причем – на моей груди. Удивительно еще, что я дышала.

Когда около одиннадцати зазвонил телефон, я расслабленно протянула руку, сняла трубку и промурлыкала: – Алло?

– Абби? Это Роб. Ты очень занята?

– Я еще валяюсь, зайчик. А ты уже на работе, да? – Я даже не пыталась изгнать из голоса ликования.

– Нет, Абби. Я сейчас в шарлоттском международном аэропорту имени Дугласа.

– И я с ним, – глухо донесся до моего уха голос Боба.

Я спихнула Мотьку с груди и присела. – Как, вы летите в Нью-Йорк? Вы же говорили, что это эксперт сам прилетает сюда завтра.

– У этого эксперта есть имя, Абби. Его зовут Реджинальд Перри, и он является общепризнанным в мире авторитетом по Ван Гогу и его апокрифам.

– Что-что?

– Я имею в виду произведения живописи, которые приписывают кисти Ван Гога, но которые на самом деле таковыми не являются.

– У меня – подлинник! – запальчиво выкрикнула я.

– Не сомневаюсь. Так вот, Абби, дело в том, что Реджинальд никогда еще не был на юге, а потому решил прилететь сюда раньше и пару деньков поваляться на пляжах Мертл-Бич.

– Честно?

– Не сойти мне с этого места. Если у нас все выгорит – то есть, картина окажется подлинной, – то мы с Бобом сами отвезем его в Мертл-Бич. Парочка дней отдыха нам тоже не повредит.

– Господи, я просто поверить не могу, что крупнейший эксперт из Нью-Йорка мечтает о том, чтобы поваляться на пляже курортного городка. Кстати, я вычитала в какой-то газетенке, что свободно туда впускают только уроженцев Каролины. Все остальные должны предъявлять свидетельство о рождении, выданное в штате Огайо.

– Короче, Абби, можем мы сейчас к тебе заехать?

– Сейчас? – Я замялась. – Днем я иду на похороны, да и вечер у меня весь занят.

– Когда начинаются похороны?

– В два, но...

– Пустяки. Я звоню тебе по сотовому телефону, и мы с Бобом уже в пути. Через двадцать минут будем. – В трубке послышались короткие гудки.

– Нет, не надо! – только и успела пискнуть я. Потом в сердцах швырнула трубку. Перезвонить Роб-Бобам было некуда, поскольку номера мобильного телефона Роба я не знала.

Поставленная перед фактом, я решила показать товар лицом. До того, как позвонил Роб, я собиралась разгуливать по дому в шортах и в майке, а переодеться лишь перед самым отъездом на похороны, но теперь стало ясно, что этот номер не пройдет. Я приняла рекордно быстрый душ в истории и едва успела продеть голову в вырез предназначенного для похорон ситцевого платья с цветочками, когда в дверь позвонили.

Заткнув мокрые пряди волос за уши, я рысью метнулась к двери и отважно ее распахнула. Даже не удосужилась заглянуть в недавно врезанный "глазок". В любом случае, я рассчитывала, что Реджинальд Перри предстанет передо мной щегольски одетым, возможно, с усами Мориса Шевалье, и в цилиндре. Но, как оказалось на самом деле, спутник Роб-Бобов был одет в длинные шорты и розовую футболку с надписью "Я люблю Нью-Йорк" на груди. Судя по его животу, он был на девятом месяце беременности, но вместо подобающей ортопедической обуви, на ногах у него были сандалии! До чего же люди докатились? Нет, если моя мама и впрямь хотела помочь человечеству, я бы на ее месте, не в Африку миссионершей отправилась, а вступила в ряды особой полиции по соблюдению правил этикета в одежде.

Пока я возбужденно трясла крупнейшего в мире эксперта за руку, горячую, как свежесваренный грог, и почти столь же мокрую, Роб с гордым видом представил нас друг другу.

– Вы даже представить себе не можете, как я волнуюсь, – сказал Реджинальд. По выговору он совершенно не походил на нью-йоркца. Переехал, должно быть, из какой-нибудь глухомани.

Я незаметно вытерла ладонь о подол юбки и впустила мужчин в гостиную. – Я страшно рада, что вы приехали, мистер Перри.

– Зовите меня Реджи, пожалуйста. Все мои друзья зовут меня так.

Я благодарно улыбнулась. – А вы можете называть меня Абби. Чаю хотите?

Реджинальд неожиданно рассмеялся. – Шутите, да? Только чая мне в такую жарищу и не хватало.

– Она имеет в виду ароматизированный чай, – пояснил Роб. И тут же добавил: – Ледяной.

– Звучит заманчиво, – сказал Реджинальд. – Кстати, а пива у вас нет?

– Сейчас посмотрю, может, где-нибудь и нарою. Вам непременно разливное подавай, или баночное сойдет?

– Абби! – укоризненно промолвил Роб.

Реджи расхохотался. – Баночное меня вполне устроит. Но только сначала я хотел бы воспользоваться туалетом.

Я указала на коридор. – Первая дверь налево.

– Абби, – сурово заговорил Роб, едва Реджи прикрыл за собой дверь ванной. – Ты хоть понимаешь, с кем только что разговаривала?

– Ты имеешь в виду этого пузана, от которого за милю конским потом разит? Мне даже непонятно, как его в самолет впустили? И одет, как огородное пугало. Скоро приличному человеку вообще некуда...

– Реджинальд Перри имеет полное право одеваться, как ему вздумается, жестко оборвал меня Роб. – Он – величина мирового масштаба!

– Вдобавок, – прошептал Боб, – чья бы корова мычала, Абби... Ты взгляни на свои волосы – они грязные.

– Господи! – взвизгнула я. – Кондиционер! Я забыла его смыть!

– Не волнуйся, Абби, – смилостивился Роб. – Реджи – человек великодушный, он не обращает внимания на такие пустяки. – Он вдруг нехорошо хихикнул и добавил: – Тем более что у тебя платье шиворот-навыворот надето.

– Что? – У меня оборвалось сердце. Я быстро потупила взор. Так и есть – чертово платье наизнанку надето. Все швы торчат наружу, а цветочки еле-еле просвечивают изнутри. Конская попона, а не платье!

– Отвернитесь! – рявкнула я.

Роб-Бобы повиновались, и я поспешно переоделась. В результате снаружи платье оказалось испачканным белыми полосками от дезодоранта. Я едва успела стереть их влажной салфеткой, когда вернулся Реджи. Я тут же вручила ему холодное, запотевшее пиво. Может, не заметит влажных следов на моем платье и измочаленную салфетку.

– Я уже готова проводить вас в спальню для гостей и показать вам товар лицом, – сказала я.

Никакого тайного смысла в моих словах не было и в помине, и тем не менее Роб-Бобы дружно ахнули, а Боб предостерегающе поднес палец к губам.

Реджи улыбнулся. – Милая, Абби, этого момента я ждал всю свою жизнь. Если в ваших руках и впрямь окажется "Поле, поросшее чертополохом", то я умру счастливым.

Реджи пялился на картину, разинув рот так широко, что туда без труда забрались бы не только мухи, но и пара охотившихся на них лягушек. Я даже усомнилась, жив ли он еще. Роб-Бобы тоже сидели, затаив дыхание. Либо вообще дышать перестали. Только трех трупов на руках мне и не хватало. Чтобы выбраться из такой переделки, мне и десяти миллионов может не хватить.

– Ну так что? – требовательно вопросила я, когда прошла целая вечность. – Она или не она?

Реджи несколько раз раскрывал и снова закрывал рот, пока наконец не выдавил: – Да.

– Что "да"?

– Оно, как пить дать.

– Оно? – переспросила я. Неужели мировые светила стали относить картины к среднему роду, подобно, скажем, озерам или окнам?

– Оно, "Поле, поросшее чертополохом".

– Значит, это Ван Гог? – вскричала я.

Реджи уязвленно посмотрел на меня. – В этом нет никаких сомнений, сказал он. – Руку этого мастера спутать невозможно. Эти мазки – творение величайшего гения.

Роб шумно выдохнул. – Вы твердо уверены? – спросил он звенящим от напряжения голосом. – В том смысле, что даже не станете брать на анализ кусочек краски и так далее?

Я заслонила картину грудью и растопырила руки. – Тот, кто посмеет отскоблить от этого чуда хоть крупицу краски, падет на месте!

– Не волнуйся, Абби, – сказал Роб. – Реджи в этом собаку съел.

Я обожгла мировое светило свирепым взглядом. Реджи и ухом не повел. Образец краски на анализ я должен взять непременно, – провозгласил он. – Но вы не беспокойтесь, Абби, отскабливать я ничего не буду. Но мельчайшая толика краски со столь почтенного холста останется на кисточке даже после самого легкого прикосновения. В противном случае, я воспользуюсь бритвенным лезвием и отхвачу столь тонкий слой, что невооруженным взглядом вы его даже не увидите. Ну и, конечно, я возьму на анализ крохотный фрагмент самого холста, но – с обратной стороны. Поверьте, даже специалист моего масштаба не заметит, что картина хоть сколько-нибудь пострадала.

– Только аккуратней, пожалуйста, – срывающимся голосом попросила я. Эта картина – гарантия моей безбедной старости.

– Принести ваш чемоданчик из машины? – спросил Боб.

Реджи кивнул. Он не мог оторвать глаз от Ван Гога. Я с гордостью вспомнила, что подобным образом держался со мной Бьюфорд в нашу первую брачную ночь.

Пока Боб отлучился к машине, а Реджи таращился на картину, Роб увлек меня в угол комнаты.

– Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что картина может оказаться фальсификатом? – спросил он.

– Что? – тупо переспросила я. – Но ведь он...

Роб опустил свою холеную руку на мое плечо. – Я просто не хочу, чтобы ты слишком рано уверовала в победу. Ради твоего собственного блага. На всякий случай.

– Я не собираюсь полагаться на случай, – прошипела я. И, стряхнув руку Роба, подлетела к Реджи и ухватила за розовый рукав. – Вы ведь уверены, что это подлинник, да?

Реджи утер глаза другим рукавом. – Я готов поставить на карту собственную репутацию, – провозгласил он. – Это настоящий переворот в мире искусства, Абби. А для вас – колоссальная удача. – Чуть помолчав, он добавил: – Вы можете не беспокоиться: я решил отменить отдых в Мертл-Биче, и вылечу в Нью-Йорк первым же рейсом, на котором окажется свободное место.

– Правда? – оживилась я.

– Жаль, конечно, – с улыбкой сказал он. – Я ведь не забыл прихватить свое свидетельство о том, что появился на свет в штате Огайо.

– Как, значит, я была права? – изумилась я. Невероятно, ведь байку о необходимости иметь с собой свидетельство о рождении я придумала буквально пару часов назад. С другой стороны, в нашей стране всякое возможно. Сама я уже сто лет не ездила в Мертл-Бич. В мое время казалось, что там отдыхаем только мы, каролинцы. Теперь же, по слухам, едва ли не девять машин из десяти имеют номерные знаки Огайо.

– Он шутит, – с улыбкой сказал Роб. – По дороге я рассказал ему про твою выдумку. Но он и в самом деле из Огайо.

Реджи кивнул. – Да, я из Цинциннати. Закончил факультет искусствоведения Калифорнийского университета, потом три года обучался в Сорбонне. Ну а сейчас, понятно, живу в Большом Яблоке. Как и все остальные.

– За исключением, разве что, Роба, – съехидничала я.

– Ну – почти все, – поправился Реджи.

Вошел Боб, запыхавшийся от спешки. – Вот ваш чемоданчик. Я ничего не пропустил?

Роб ухмыльнулся. – Ты проиграл пари. Абби стоит, как видишь.

Я навострила уши. – Что за пари?

Боб покраснел до корней волос. – Я поспорил на пятьдесят долларов, что, если Реджи признает Ван Гога подлинным, то ты грохнешься в обморок.

– В обморок? – возмутилась я. – В жизни со мной такого не случалось!

– Тс-сс! – Роб щелкнул пальцами. – Не мешайте ему.

Я, наверно, никогда не смогла бы присутствовать на хирургической операции. Да что там присутствовать – я и по телевизору ни малейшего вида крови не выношу. Однажды я легкомысленно наблюдала за совершенно пустяковой пластической операцией, которую проводили на шоу Опры, и в итоге меня вырвало только что съеденным печеньем. Но одно дело, когда тебя тошнит в кресле перед телевизором, и совсем другое – заблевать драгоценного Ван Гога.

Считайте меня малодушной, но я бочком, по-крабьи, выбралась из гостевой спальни и ничком кинулась на софу. Боб, славная душа, хотя и янки, последовал за мной. Между нами, он бы тоже не перенес столь варварской процедуры.

– Ну что, Абби, ты уже придумала, как распорядишься этими бешеными деньгами? – спросил он.

– Если картина окажется подлинной?

– Это точно подлинник, – отмахнулся Боб. – Реджинальд Перри никогда не ошибается. Должно быть, ты мечтаешь о том, чтобы продать свою лавку и уйти на покой?

– Не знаю, – вздохнула я. – Мне толком и подумать-то некогда было. А у тебя какие планы? Как ты потратишь свою долю?

– Ах да, доля. Мы с Робом подумываем о том, чтобы построить дом в фешенебельном районе. С высокими потолками и просторными залами для нашего антиквариата.

– А если бы вам весь куш достался? – полюбопытствовала я. – Вы бы перебрались в какое-нибудь другое место?

Боб без труда прочитал мои мысли. – Ты имеешь в виду что-то вроде Сан-Франциско или Ки-Уэст* (*город на самом юге штата Флорида)?