Текст книги "Из истории греческой интеллигенции эллинистического времени"

Автор книги: Т. Блаватская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Положение преподавателя государственной школы, по-видимому, считалось весьма почетным. Милетский декрет позволяет представить, как шла запись кандидатов на эти должности и как основательно обсуждался каждый претендент в народном собрании. Можно думать, что так было и в Спарте, и в Афинах, и в других полисах.

Помимо авторитетного положения в государстве[168]168
  Яркой иллюстрацией является трогательное мраморное надгробие со стихотворной эпитафией, поставленное на Родосе учителю Гиерониму, который преподавал там грамоту 52 года. См.: IG, XII, 1, № 141.


[Закрыть] полисный учитель имел устойчивое материальное положение. Средний заработок – около 500—700 драхм в год, в зависимости от сложности предметов[169]169
  Эти цифры из теосского документа (Syll.3, № 578), но они, вероятно, близки к общепринятым. См.: Rostovtzeff Μ. SEHHW, p. 1088. В Феспиях в III в. учитель военного дела получал 400 драхм в год. См.: Roesch P. Ор. cit., р. 82—84.


[Закрыть], – позволял преподавателям в эллинистических полисах входить в состав вполне зажиточных слоев населения, имевших постоянный доход.

О том, как ценили полисы свои преподавательские кадры, могли бы рассказать почетные декреты в честь учителей. К сожалению, пока что в Элладе такие документы известны лишь для I в. до н. э.[170]170
  Дельфы (Syll.3, № 739).


[Закрыть]. На периферии греческого мира они появляются еще в III в. до н. э.[171]171
  Месембрия (Velkov V. Les rapports cultureles entre Mesambria et Callatis... – Studia Balcanica. Sofia, 1970, II, p. 55—62).


[Закрыть]

Глава четвертая
МЕДИЦИНСКИЕ РАБОТНИКИ

Развитие медицинских знаний в Греции протекало весьма интенсивно. Теоретические выводы медиков в силу специфики самой науки не могли абстрагироваться от их практической деятельности, которая ставила все новые задачи. Вместе с тем врачебная практика постоянно доставляла огромное количество экспериментальных данных, позволявших ученым выдвигать оригинальные гипотезы, направленные на познание природы человека и ее патологических изменений[172]172
  История греческой медицины давно привлекает внимание антиковедов. Особо отметим значение работ врача и ученого Ш. Дарембера. Обратившись сначала к переводу и научному комментированию сочинений Гиппократа и Галена, а затем и к анализу медицинских теорий древности, Ш. Дарембер подверг глубокому исследованию медицинские сведения греческого эпоса: Daremberg Ch. Exposition des connaissances de Galien sur l`anathomie, la Physiologie et la pathologie du Systeme nerveux. P., 1841; Idem. Fragments du commentaire de Galien sur le Timee de Platon. P., 1848; Idem. La Medicine dans Homere. P., 1865. Заслуживает быть отмеченным то, что в основанном Ш. Дарембером монументальном издании Dictionnaire des antiquites grecques et romaines. P., 1886—1919 известные тогда реалии медицинской профессии были описаны весьма детально и с большим знанием дела. Яркая работа С. Рейнака убедительно показала, что греческая медицина была рационалистической, с самого начала основанной на эмпирических знаниях и независимой от сакрального врачевания. Весьма важно и то, что С. Рейнак уделил большое внимание разносторонней деятельности рядовых врачей (Reinach S. Medicus. – In: Daremberg – Saglio, s. v., p. 1669—1700). Тогда же А. Веркутр аргументированно обосновал тезис о том, что именно в греческих полисах впервые была создана государственная медицинская служба. Его выводы были дополнены Р. Поолем. См.: Vercoutre A. La medicine publique dans l'antiquite grecque. – RA, 1880, n. s., v. 39, p. 99-100, 231-246, 309—321, 348—362; Pohl R. De Graecorum medicis publicis. В., 1905. Указанной проблеме посвящен ряд работ. Не останавливаясь на беглых очерках (такова, например, статья: Woodhead A. G. The State Health Service in Ancient Greece. – Cambridge Historical Journal, 1952, v. X, p. 235—253), укажем на обширные исследования Л. Коун-Хэфта: Cohn-Haft L. The Public Physicians of Ancient Greece. North. Mass., 1956. Автор привлек большое число источников для освещения различных сторон проблемы: понятие полисного врача, его социально-экономический статус и т. д. Отдавая должное большой эрудиции автора, отметим, что принципиальным недостатком его работы является недостаточное понимание кардинальных особенностей мировоззрения гражданина полиса, что сказывается в перенесении в античное общество некоторых представлений более поздних эпох. Отсюда излишне критическое отношение Л. Коун-Хэфта к ряду взглядов предшественников или недостаточно аргументированное решение остающихся еще спорными вопросов. Надлежит отметить, что сакральная медицина греков исследовалась в XIX – XX вв. многими антиковедами и специалистами-медиками. Укажем важнейшие труды: Жебелев С. А. Религиозное врачевание в древней Греции. – 3 Ρ АО, 1893, н. с, VI, с. 368—429; Herzog В. Ко-ische Forschungen und Funde. Leipzig, 1899; Edelstein E. /. and L. Asclepius. A Collection and Interpretation of the Testimonies. Baltimore, 1945, I – II.


[Закрыть].

Следует сразу отметить, что активный научный поиск в области практики и теории медицины у эллинов I тысячелетия до н. э. опирался на длительную лечебную традицию, сохранявшую знания, добытые еще в эпоху бронзы. В суровых условиях жизни тогдашнего населения страны роль лекарей была особенно велика. Указание на это можно найти в «Илиаде»: в войске Ахеян под Троей были два врача, сыновья Асклепия, Махаон и Подалирий (II, 732; XI, 512). Но и некоторые воины могли лечить раны, как, например, Патрокл (XI, 808—847). Боги на Олимпе, как свидетельствует эпос, получали медицинскую помощь от специального врача Пеана (П., V, 401, 899-904).

Эмпирические знания ранних греческих лекарей, по-видимому, довольно рано сложились в определенную систему лекарских знаний. На это указывает вывод III. Дарембера о том, что в гомеровском эпосе встречается довольно широкая анатомическая номенклатура[173]173
  Daremberg Ch. La medicine dans Homere. P., 1865.


[Закрыть]. Анализ упомянутой терминологии в произведениях греческих авторов V в. (историков, драматургов и поэтов) показал, что в то время у эллинов уже существовала подробная анатомическая номенклатура, так что Гиппократу (469—399) даже не понадобилось вводить новые наименования. Длительное накопление[174]174
  Любопытно отметить глухое упоминание в эпосе о том, что египтяне имели врачебные познания, потому, что они произошли от Пеана (Od., IV, 232). Сам же Пеан является мудрым целителем ран эллинских богов (IL, V, 401, 899—904). Видимо, еще во второй половине II тысячелетия греки ставили знания своих лекарей выше врачебных познаний египтян.


[Закрыть] экспериментальных данных позволило крупнейшим мыслителям V—IV вв. успешно развивать медицинскую теорию в самой тесной связи с философией. Эта связь была тем более прочной, что ряд выдающихся философов были профессиональными врачами. Отмеченные обстоятельства определили общий характер греческой медицины как науки рационалистической. И хотя у эллинов, как и у других народов, применялись методы сакральной медицины, они не являлись главенствующими и не препятствовали развитию строго научных знаний[175]175
  С. Рейнак в статье Medicus (Daremberg – Saglio, s. v., p. 1670– 1671) очень живо и убедительно доказывает, что история греческой медицины с древнейших времен является доказательством плодотворного могущества рационализма. Лишь со времени развития медицины в птолемеевской Александрии отмечается воздействие магических и сакральных приемов на эллинскую науку.


[Закрыть].

Огромный сдвиг в медицине произошел во второй половине V в., и связан он с именем врача Гиппократа, уроженца острова Коса. По-видимому, это был особо одаренный деятель медицины, далеко превосходивший своих известных коллег по профессии[176]176
  В VI – V вв. слава греческой медицины распространилась далеко за пределы Эллады. Даже Дарий I (521—486), страдавший от вывиха ноги, призвал на помощь пленного врача-эллина Демокеда, после того как египетские врачи не смогли излечить его (Her., III, 130).


[Закрыть]. К сожалению, подлинных трудов Гиппократа сохранилось не так много, большая часть сочинений, входивших в корпус Гиппократа, была написана его учениками и более поздними учеными, Примечательно, что некоторые авторы Псевдо-Гиппократовых трактатов предпочли остаться неизвестными и приписать свои сочинения великому медику – здесь сказывалось и обаяние имени знаменитого врачевателя, и его авторитет, придававший убедительность их теории.

Текстологический анализ, совмещенный с исследованиями специалистов, позволил выделить ряд сочинений, несомненно написанных самим Гиппократом. Таковы трактаты «Афоризмы», «О суставах», «О переломах», «О ранах», «О местах в человеке» и ряд других[177]177
  Свод Гиппократа издан полностью лишь в 1839—1861 гг. (Littre Ε. Oeuvres completes d'Hippocrate. P., v. I – X). E. Литтре выделил многие несомненные труды Гиппократа, в последующее время было уточнено происхождение некоторых Псевдо-Гиппократовых сочинений. Например, трактат «О пище» был написан в римское время. (Deichgräber К. Pseudhippokrates über die Nahrung. Mainz, 1973). На русском языке в переводе В. И. Руднева труды Гиппократа были изданы в 1936—1941 гг. См.: Гиппократ. Соч. М.; Л., 1936—1941 – Т. I – III, причем т. I озаглавлен: «Избранные книги».


[Закрыть].

Книги, написанные самим Гиппократом, показывают, что автор их был большим мастером, обладавшим огромным практическим опытом, сумевшим теоретически обобщить данные, полученные его предшественниками в области изучения человека и его болезней[178]178
  Нет сомнений в том, что окружавшие Гиппократа ученики доставляли ему ряд конкретных наблюдений. К сожалению, нам мало известен его ученик и зять Полибий, много сделавший для сохранения трудов Гиппократа.


[Закрыть]. Недаром греческая традиция V—IV вв. именно труды Гиппократа расценивала как вершину медицинской мысли.

Гиппократ полагал, что медицина уже настолько разработана, что врач должен прежде всего обладать знаниями и уметь их применять, не полагаясь только на удачу. Зная правила медицины, врач должен тщательно изучать каждого отдельного больного и его болезнь: ведь природа тела является исходной точкой для врачебного суждения, а природа и происхождение болезни могут требовать иногда противоположных, а иногда сходных средств лечения[179]179
  Hippocr. De locis in homine, 2, 42—43; Руднев В. И. Гиппократ. О природе человека. Казань, 1913.


[Закрыть]. Исходя из этих принципов, сам Гиппократ и его непосредственные ученики уделяли особое внимание тщательному изучению каждого заболевания в каждом отдельном организме. По мнению Гиппократа, врачеватель не может постоянно пользоваться одним и тем же методом. Поэтому в медицине нет места никакой доктрине, и изучать ее нужно долго и основательно.

Огромный теоретический вклад Гиппократа был высоко оценен и творчески воспринят многочисленными медиками всей Эллады. Это тем более показательно, что следующие за великим уроженцем Коса два-три поколения греческих врачей были отнюдь не малоинициативными последователями, рабски копирующими гиганта-учителя, но весьма активными творческими работниками.

РИС. 3. Портрет Гиппократа. Римская копия с греческого оригинала. II в. до н. э.

Среди врачебной интеллигенции того времени встречаются очень яркие личности. Упомянем врача Никомаха (отца Аристотеля), который был приглашен македонским царем Аминтой III (389—369) в качестве лейбмедика[180]180
  Поздняя традиция, сохраненная в лексиконе Свиды (Suid., s. v. Nikomaxos), передает, что Никомах написал сочинения по медицине и биологии.


[Закрыть]. Если же вспомнить, что Аристотель включил в свое учение о живых организмах, особенно о человеке, массу чисто медицинских сведений[181]181
  Zeller Ε. Die Philosophie der Griechen in ihrer geschichtlichen Entwicklung. II, 2. Aristoteles und die alten Peripatetiker. Leipzig, 1879 S. 563-607.


[Закрыть], которые он мог получить только от отца[182]182
  Ibid., S. 4-6.


[Закрыть], то станут совершенно очевидными научные достоинства последнего.

Для врачей первой половины IV в. характерно стремление к раскрытию главнейших проблем медицины с помощью философских учений. Особенно большое впечатление произвела на медицину теория Эмпедокла, в частности его положение о четырех количественно и качественно постоянных стихиях (огонь, воздух, вода и земля). Эта мысль была воспринята рядом выдающихся специалистов, представителей так называемой догматической школы в медицине. Первым среди них следует назвать врача Диокла, уроженца г. Кариста на Эвбее. Он жил на одно-два десятилетия раньше Аристотеля и работал в Афинах[183]183
  Jaeger W. Diocles von Karystos. Leipzig, 1938.


[Закрыть], где его авторитет стоял очень высоко: Плиний, указывая, что Гиппократ в своих трудах постоянно предписывал растительные лекарства, говорит, что не менее широко обращался к растениям и Диокл из Кариста, который славой уступал только Гиппократу[184]184
  Plin. NH, XXVI, 10.


[Закрыть].

Почти одновременно с Диоклом работал уроженец Локр Филистион (около 420—350-е годы). Он принадлежал к известной в то время сицилийской школе медиков. В своих трудах Филистион рассматривал болезни как результат многих причин: отсутствия или нарушения пропорций упомянутых четырех элементов в организме, как результат травм или как результат воздействия климатических факторов.

В IV в. активизировалась творческая деятельность греческих врачей в разных концах Эллады. Распространение медицинских знаний шло тем более быстро, чем больше требовалось лекарей во время войн, непрерывно сотрясавших Грецию со второй половины IV в.

К III в. до н. э. греческая медицина являлась высокоразвитой отраслью научного знания. Она не замыкалась в узкопрофессиональных рамках, но активно перерабатывала достижения эллинских мыслителей.

Среди различных направлений в медицинской теории эллинистического времени отчетливо выступают два главных течения. Уже упоминавшаяся выше школа догматиков примыкала к философскому учению стоиков. Древняя стоя, возникшая в конце IV в. и получившая развитие в III—II вв., обращала большое внимание на проблемы физики. По мнению стоиков, мир – это живое существо, подчиненное логосу, разуму. Логос же – это всеобщая закономерность, управляющая развитием мира[185]185
  История античной диалектики. М., 1972, с. 226—228.


[Закрыть]. Догматики, принимая учение о логосе и возможность его познания, считали для медицины необходимым исследовать скрытые причины недуга, в частности природу человека и поводы болезни[186]186
  Lloyd G. Ε. R. Greek Science after Aristotle. L., 1973, p. 89.


[Закрыть]. В этом они развивали положения Гиппократа. Другое направление медицинской теории – школа эмпириков – питалось философским учением эпикурейцев. Физические представления Эпикура (342/41 – 271/70), развившего учение об атомах и их движении, а также его мысль о необходимости как объективном законе Вселенной[187]187
  История античной диалектики, с. 219—225.


[Закрыть] послужили отправной точкой для работ многих медиков эмпирического направления, Эмпирики отрицали возможность познания невидимого. Поэтому задачей врача они считали прежде всего изучение каждого отдельного заболевания, причем руководящими факторами для медика должны быть внешние симптомы недуга, искать его внутренние причины они полагали бесполезным[188]188
  Lloyd G. Ε. R. Op. cit., p. 89.


[Закрыть].

Оживленная полемика между представителями двух названных направлений и еще нескольких более мелких течений способствовала успеху творческих исканий греческих медиков. К сожалению, до нашего времени почти не дошли труды участников этих споров, и судить о них приходится по сообщениям более поздних авторов. Интересно указание Плиния на то, что разногласия между школами длились очень долго[189]189
  Plin. NH, XXIX, 5, 1.


[Закрыть]. Эта борьба мнений оказалась плодотворной. В обстановке оживленных дискуссий рациональный метод познания законов существования и исцеления живых организмов постепенно одерживал верх над различными видами иррациональных представлений о природе болезней и способах их лечения.

В изучаемое время продолжалось начавшееся уже давно обособление различных отраслей медицины, прежде всего хирургии, фармакии и диэтетики. Диэтетика, т. е. наука о правильном образе жизни, в том числе о правильном питании, привлекла внимание греческих врачей очень рано. Еще Сократ упоминал своего современника афинского врача Акумена (имя его встречается и у Платона), который для появления аппетита, улучшения и оздоровления жизни рекомендовал воздержанность в еде[190]190
  Xen. Mem., III, 13, 2.


[Закрыть].

Хирургия и фармакия были столь же четко сформировавшимися отраслями – эти термины встречаются не только в корпусе Гиппократа, но и в сочинениях Платона[191]191
  Например: Plato. Leg., 933b.


[Закрыть] и Аристотеля. Медицинская терапия у Аристотеля упоминается достаточно часто[192]192
  Bonitz H. Index Aristotelicus. В., 1955, s. v.


[Закрыть], но, видимо, даже ко времени Полибия она еще не выделилась в особую отрасль[193]193
  Возможно, что уже в эллинистическое время зародилась та специализация медиков по возрастным категориям населения, которая хорошо известна в греческих городах во II—III вв. Тогда работали врачи при гимнасиях. (Тегея – IG, V, 2, № 50; Афины – IG, II2, № 2237, – 2243, 2245) и при герусиях (Магнесия на Меандре – Кет О. Die Inschriften von Magnesia am Maeander. В., 1900, № ид, 19).


[Закрыть].

Проблема специализации в лечебном деле несомненно волновала многих лекарей изучаемого времени. Весьма остро стоял, вероятно, вопрос о взаимоотношениях врачей-практиков и врачей-теоретиков. Характерна негодующая тирада Полибия, направленная против второго типа лекарей: «...врачи-книжники: долго поработавши в книгохранилищах и вообще извлекши из книг множество сведений, они и сами стараются уверить себя, что вполне подготовлены к делу, и другие считают их располагающими для этого всем необходимым...»[194]194
  Polyb., XII, 25 e (пер. Ф. Г. Мищенко).


[Закрыть].

Поскольку Полибий, до того как он попал в Рим после битвы при Пидне в 168 г., активно участвовал в военных действиях, он имел самые широкие возможности общения с врачами, оказывавшими медицинскую помощь в полисах Ахейского союза. Поэтому мы полагаем, что выпады историка против врачей-книжников отражают взгляды, распространенные в медицинских кадрах Пелопоннеса. Уж очень непосредственно Полибий указывает на то, что книжное врачевание идет преимущественно из Александрии, от Герофила и Каллимаха. Правда, судя по словам Полибия, александрийцы очень рьяно превозносили свою ученость и, по-видимому, пытались оспаривать авторитет всех медиков, не принадлежавших к их кругу. Эта полемика велась не только на страницах ученых трудов: переезжая из полиса в полис, искусные на словах лекари собирали вокруг себя простой народ и, ловко разглагольствуя, наносили ущерб опытным врачам-практикам[195]195
  Polyb., XII, 25d, e.


[Закрыть].

Острота полемики в медицинских кругах была обусловлена, несомненно, самой спецификой науки: ошибки врачей оборачивались роковым образом для пациентов. Уже Гиппократ уделял большое внимание выявлению собственных ошибок и неправильных суждений своих коллег[196]196
  В ценнейшем трактате о вывихах суставов (De articulis) Гиппократ детально анализирует неверные представления врачей и вред от этого для больных.


[Закрыть]. Например, медики Книдской школы заслужили его порицание за то, что увлекались перечислением видов болезней. Стремясь составить наиболее полный список недугов, книдские врачи тратили силы и время на выявление и описание разновидностей одной и той же болезни, тогда как, по мнению Гиппократа, необходимо разрабатывать методы борьбы с самой болезнью[197]197
  За этими словами шла фраза о том, что во времена Демокеда кротонские врачи считались в Элладе первыми, на втором месте были врачи из Кирены. Но уже К. Абихт считал это место поздней вставкой. См. его комментарий к Her., III, 131.


[Закрыть].

Дискуссии в медицинских кругах вызывались не только научными соображениями. Активную роль играл такой субъективный фактор, как давний полицентризм медицинской науки в Греции. Существовавшие в IV—III вв. многочисленные крупные и мелкие очаги медицинской науки соперничали между собой, добиваясь признания своих теоретических положений и методов практического врачевания. Здесь затрагивались и научный авторитет, и благосостояние приверженцев каждого направления.

Популярность той или иной медицинской школы во многом зависела от талантливости ее представителей. Еще в V в. до н. э. считалось, что кротонские врачи во многом были обязаны своей доброй славой знаменитому доктору Демокеду, лечившему Поликрата Самосского, а затем и Дария. Об этом, в частности, сообщает Геродот (III, 131)[198]198
  Hippoer. De diaeta..., 1; Ducatillon J. Sur un passage d'Hippocrate. – REG, 1968, t. 81, N 384-385, p. 1-4.


[Закрыть]. Так же было и позднее: античная традиция в лице Галена и других авторов сохранила имена многих крупных деятелей врачебного искусства, принесших славу Косу, Книду, Эпидавру, Кеосу и другим центрам.

Выдающееся место занимала косская школа, где продолжали развивать традиции, заложенные еще Гиппократом. Во второй половине IV в. ведущим медиком был здесь Праксагор, оставивший труды по анатомии и открывший артериальный пульс. Это был выдающийся врач, которого Плиний упоминает после Диокла. Праксагор производил сложные операции, в том числе и заворота кишок. Его ученики – Мнесифей, Плейстоник и Филотим – значительно укрепили авторитет косской медицины. В III в. из учеников косских врачей вышли такие крупные ученые, как Эрасистрат с Кеоса и Герофил из Халкедона. Последний, переселившись позднее в Александрию, основал там собственную медицинскую школу, дидаскалейон.

Успехи косских медиков основывались не только на высоком теоретическом уровне их знаний, но и на весьма благоприятных возможностях клинического лечения пациентов[199]199
  См.: Rostovtzeff Μ. SEHHW, p. 237.


[Закрыть]. Прекрасные климатические условия способствовали превращению косского Асклепиейона в первоклассное лечебное учреждение. Полис извлекал значительные выгоды от притока людей, жаждущих излечения, тем более что это были в массе зажиточные пациенты, а нередко и цари соседних монархий. Например, Береника, супруга Птолемея I Сотера, разрешилась сыном, будущим Птолемеем II Филадельфом (308—246), именно на Косе[200]200
  Ibid.


[Закрыть].

Несомненно, что косский Асклепиейон располагал различными эффективными медицинскими средствами, помимо весьма важного фактора психотерапии – уверенности пациентов в том, что бог Асклепий, покровитель медицины, облегчит их страдания. Мобилизация психики больного, начинавшаяся уже с того момента как страждущий решал, кого именно – Асклепия, Гигиейю или самого Аполлона Целителя – просить о помощи[201]201
  Иногда больной передавал решение этого вопроса на усмотрение самого Зевса: в IV или III в. в святилище Додоны некая Никократия запрашивала об этом оракул. См.: Syll.3, N 1161.


[Закрыть], в значительной мере содействовала пользе применявшихся врачебных приемов.

Нужно отметить, что судя по инвентарю, которым пользовались в Асклепиейонах, их медицинский персонал имел полноценную по тем временам врачебную квалификацию. Например, в небольшом святилище Асклепия в Пирее в начале IV в. была составлена опись имущества, и здесь среди инвентаря перечислены щипцы, банки и врачебные ножи[202]202
  Ibid., N 144, 1—23.


[Закрыть], видимо, различных размеров и назначения.

Можно полагать, что уровень медицинской помощи в косском Асклепиейоне был достаточно высок. Недаром стены его были увешаны табличками с описанием счастливых исцелений[203]203
  Strabo, VIII, 6, 15.


[Закрыть].

Слава косской медицины и его Асклепиейона доставляла крупные экономические выгоды острову. Поэтому власти полиса всячески заботились об охране Асклепиейона. В условиях частых войн это было крайне актуально. Дошедшие эпиграфические документы свидетельствуют, что около 250—240 гг. полис Кос отправлял специальные посольства правителям Египта, Сирии, Вифинии и Пергама с просьбой о подтверждении неприкосновенности (асилии) святилища Асклепия. Полученные положительные ответы магистраты полиса опубликовали, поставив тексты внутри самого Асклепиейона[204]204
  Welles. R. C, N 25, 26, 27, 28.


[Закрыть].

Но как бы ни славился Асклепиейон[205]205
  Косское святилище Асклепия производило огромное впечатление на посетителей даже своим великолепным убранством: судя по восторгам экспансивной Коккалы, одной из героинь Герода, перед храмом и в самом святилище стояли статуи и рельефы (раскрашенные), отличавшиеся тонкостью исполнения и необыкновенной жизненностью представленных персонажей (Herod. Mim., IV). При раскопках были найдены обломки некоторых упомянутых Геродом произведений искусства.


[Закрыть], в основе успехов косских врачей[206]206
  Ниже будут приведены данные о деятельности врачей с Коса в разных полисах Греции.


[Закрыть] лежали научные труды и вдохновенная врачебная практика нескольких поколений ученых – последователей Гиппократа.

Расположенный на крайней западной части побережья Карии Книд, основанный переселенцами из Аргоса, также был одним из авторитетных медицинских центров. Среди питомцев книдской школы особенно выдавался Хрисипп, работавший в начале III в. Его труды получили большое распространение в медицинском мире, в частности его суждения о целебных или вредных растениях. Плиний, например, неоднократно обращался к Хрисиппу (он упоминает его восемь раз)[207]207
  Ibid., XXIX, 3, 1.


[Закрыть]. Судя по Плинию, Хрисипп решительно критиковал ряд положений своих предшественников, причем делал это крайне многословно (ingenti garrulitate)[208]208
  Plin. NH, XX, 33, 1.


[Закрыть]. По-видимому, Плиний не одобрял длиннот в сочинениях Хрисиппа, но с его оценками и рекомендациями считался.

С Книда происходил и один из крупных врачей-практиков, служивший лейб-медиком у Антигона Гоната (320—239). Это тот Аристоген, о деятельности которого около 276 г. мельком упоминают источники[209]209
  Suid., s. ν. 3Αριστογένης.


[Закрыть].

Значительную роль играли Афины, как центр многих наук, в том числе и медицины. Здесь обучался в юности у последователей Аристотеля Эрасистрат, прошедший затем учение в медицинской школе Коса.

Эрасистрат достиг большой известности, особенно тогда, когда переселился в Александрию. Это был талантливый врачеватель, осторожный в методах лечения. Его большой вклад в медицинскую теорию был разносторонен[210]210
  Учение Эрасистрата детально изложено в кн.: Lloyd G. &. R. Op. cit., p. 80—85.


[Закрыть]. Так, он обратил внимание на факторы механического порядка в органических процессах (например, мускульная работа по продвижению пищи в организме). Эрасистрату принадлежит также установление разницы между венами и артериями и ряд важных наблюдений над кровообращением. Его труды произвели большое впечатление, судя по отзыву Плиния и по вниманию к его трудам Галена (ок. 129-199).

Ученые, обращающие внимание на александрийский период деятельности Эрасистрата, иногда склонны не придавать должного значения его длительной подготовки у себя на родине, в Элладе[211]211
  Эта ошибка присуща Г. Ллойду, очень бегло касающемуся событий доегипетского периода жизни Эрасистрата. Напротив, М. Велльманн в своей обстоятельной статье об Эрасистрате (RE, s. v.) уделил должное внимание сведениям традиции о самом Эрасистрате и его семье.


[Закрыть]. Между тем формирование Эрасистрата как врача происходило в Греции, в Египет он прибыл уже известным ученым.

Следует отметить, что Эрасистрат принадлежал к семье, многие члены которой славились своими медицинскими познаниями. Его отец, Клеомброт, служил лейб-медиком у Селевка I Никатора (312—280) и, по-видимому, пользовался большим доверием царя. В трудах поздних историков (Плутарха и др.) сохранился рассказ о том, что Клеомброт излечил царского сына, будущего Антиоха I, за что получил огромное вознаграждение в 100 талантов. Большинство источников приписывает это исцеление сыну Клеомброта Эрасистрату. Однако уже М. Велльманн обратил внимание на версию Плиния, который называет врача Клеомброта с Кеоса[212]212
  Plin. NH, VII, 123.


[Закрыть]. Сопоставив этот рассказ с данными о жизни Эрасистрата, М. Велльманн пришел к убедительному выводу, что в данном случае успех отца был перенесен некоторыми авторами на его более известного сына[213]213
  Wellmann Μ. Op. cit.


[Закрыть]. Второй сын Клеомброта, Клеофант, был также врачом.

Эти сведения показывают, что Эрасистрат мог получать медицинские познания от отца, а возможно, и от дяди по матери, врача Медия[214]214
  Жена Клеомброта Кретоксена была сестрой известного врача Медия (Wellmann Μ. Op. cit.).


[Закрыть].

Достойно внимания то обстоятельство, что Клеомброт и Эрасистрат вошли в античную традицию как граждане Кеоса. Даже Страбон, бегло упоминая город Юлиду на Кеосе, отмечает, что она была родиной врача Эрасистрата[215]215
  Strabo, X, 5, 6.


[Закрыть].

Сохранил свой этникон и Герофил, уроженец Халкедона, работавший в Александрии в первой половине III в. Герофил также учился у Праксагора Косского и стал одним из ведущих медиков догматической школы. Выдвинутые им новые положения обогатили различные разделы медицины: анатомию, неврологию, офтальмологию, диэтетику и фармакологию. С именем Герофила связано первое в науке детальное и систематическое исследование человеческого пульса, и он был первым медиком, указавшим на значение пульса для постановки диагноза[216]216
  Lloyd G. E. R. Op. cit., p. 77—80.


[Закрыть].

Эрасистрат и Герофил получили большое признание у Птолемеев, а их учеников и последователей даже называли: врачи герофильские и врачи эрасистратовские[217]217
  Например: Strabo, XII, 8, 20.


[Закрыть]. Таким образом, достижения эллинской науки распространялись в соседних странах[218]218
  Судя по замечанию Плиния о неблагоприятной судьбе направления герофилистов: Deserta deinde et haec secta est: quoriiam necesse erat in ea litteras scire (Plin. NH, XXIX, 5), эта группа медиков большое значение придавала чисто книжному знанию. Только так можно понять необходимость «знать науки», о которой говорит Плиний.


[Закрыть].

Обычай указывать родной полис того или иного врача соблюдался не только в силу общепринятой в Элладе практики называть человека по месту его рождения и гражданства. При многочисленности врачей этникон помогал уяснить, о каком именно враче идет речь.

Помимо упоминавшихся крупных центров одаренные врачи появлялись и в других полисах, и слава о них распространялась по ближайшей округе. Эти работники передавали свои знания и свое имя преемникам, сыновьям или ученикам, так что в местных хрониках нередко сохранялись рассказы об их искусстве.

Например, в городе Айгиале на острове Аморгосе уже в середине IV в. известна семья врачей, именовавшаяся Асклепиадами[219]219
  Πολίτης Α. Δύο επιτύμβια επιγράμματα έκ Αμοργού. – ?Αρχ. 5Εφ., 1953—1954, II (1958), σ. 27—29; Peek W. Griechische Grabgedichte. В., 1960, S. 76, Ν 82.


[Закрыть]. Надгробие Асклепиада Майандрия рассказывает, что он уберег от смерти многих людей, измученных болезнью. Высокое искусство свое он унаследовал от отца, также именовавшегося Майандрием. Как отметил уже Л. Политис, передача имени прославленного врача его сыну и преемнику по профессии имела значение для создания и поддержания авторитета медика следующего поколения. По-видимому, жители Аморгоса ставили Майандрия старшего много выше его сына, которого оценивали как наследника знаний отца. Примечательно, что в хвалебной эпитафии сына не было сказано, что Майандрий младший умножил доблесть отца.

Памятник Майандрия-сына позволяет судить о подъеме и упадке локальных лечебных центров. Их слава связана была с конкретной деятельностью того или иного выдающегося врачевателя, и если его преемники не блистали знаниями и искусством, то популярность медиков этого полиса быстро угасала. Принимая во внимание многочисленность врачебных кадров в Греции в III—II вв., можно предполагать, что появление отдельных ярких фигур в медицинских кругах страны было не столь уж редким.

Развитие подлинно научных знаний в области врачевания должно было благотворно отразиться и на сакральной медицине. Это предположение находит основание в том, что в эллинистической Греции деятельность святилищ Асклепия не только не сократилась, но и значительно расширилась. Все большее число людей искало избавления от недугов у божественного целителя, а власти полисов всячески заботились о почитании Асклепия. Его старинный культ, колыбелью которого была Фессалия, в III – II вв. получил особенное распространение, что нашло свое выражение в расширении старых святилищ или возведении совершенно новых зданий[220]220
  Настроения этой эпохи нашли яркое отражение на Делосе. Спустя лишь 14 лет после освобождения от афинского владычества делосцы возвели около 300 г. храм Асклепия (Marcade J. Au Musee de Delos. P., 1969, p. 361). Это отвечало самым насущным потребностям острова, посвященного богу Аполлону и быстро превращавшегося теперь в средоточие торговли и религиозного паломничества (Rostovtzeff Μ. SEHHW, p. 230—236). Масса приезжего временного населения нуждалась в лечении, и управлявшие Делосом архонт и гиеропеи, сочли необходимым развивать не светскую медицину, но именно сакральное врачевание под сенью святилища Асклепия. Эта целеустремленность политики властей тем более ясна, что даже почитание названного бога на Делосе в эпоху архаики не засвидетельствовано источниками (Gallet de Santerre Η. Delos primitive et archaique. P., 1958, p. 270, № 9). Делосский Асклепиейон очень скоро стал весьма популярным местом лечения, и около 248 г. он был дополнен специальными больничными сооружениями. А именно: храм был обнесен двухэтажной колоннадой, из галерей которой открывались двери в небольшие помещения (Lawrence A. W. Greek Architecture. Harmondsworth, 1957, p. 208). Таким образом здесь появилась стационарная лечебница.


[Закрыть]. Параллельно с ростом размеров святилищ должна была возрастать и численность обслуживающего их персонала. Правда, религиозная медицина применяла менее сложные открытые приемы лечения, чем тогдашняя медицинская наука. По мнению С. А. Жебелева, посвятившего сакральной медицине углубленное исследование, при религиозном врачевании применялись простые естественные и безвредные врачебные средства; наряду с наружной и внутренней терапией широко использовались гимнастические и вообще физические упражнения[221]221
  Жебелев С. А. Религиозное врачевание в древней Греции. – ЗРАО, 1893 н. с, т. VI, с. 369—429.


[Закрыть]. Заметим, однако, что простота средств требовала от применявшего их лекаря глубокого понимания психики больного и состояния его болезни[222]222
  Несомненно, что психотерапия в Асклепиейонах была разработана не менее тонко, чем, например, хирургия в государственных амбулаториях полисов.


[Закрыть]. Поэтому нам представляется почти несомненным, что среди медиков, работавших в Асклепиейонах, должны были быть и весьма одаренные специалисты.

Следует признать, что прямых данных о работе врачей в Асклепиейонах в эллинистическое время до сих пор нет. Как отметил еще С. А. Жебелев, немногочисленные источники датируются первыми веками н. э.[223]223
  Жебелев С. А. Указ. соч., с. 425—426.


[Закрыть] Однако анализ методов врачевания в святилищах Асклепия привел С. А. Жебелева к убедительному предположению, что там лечением больных ведали или специальные врачи, или жрецы, обладавшие медицинскими познаниями. Последние были подчинены жрецам, ведавшим точным исполнением всех религиозных обрядов, которые сопровождали врачевание[224]224
  Жебелев С. А. Указ. соч., с. 427. Полезно привести мнение Л. Эдельштейна об особенностях лечения в Асклепиейонах: получавшие там предписания больные выполняли процедуры, которые мог бы назначить им и обычный врач (например, соблюдать диэту, заниматься физическими упражнениями, употреблять капли и мази и т. д.). Но предписания бога-целителя выполнялись пациентами особенно аккуратно, что придавало еще большую силу лечебным средствам и процедурам в тех случаях, когда сама природа – способность организма побороть болезнь – способствовала успеху назначенного лечения. См.: Edelstein L. Asclepius, II, p. 163—166.


[Закрыть].

Следует сказать, что обширные размеры архитектурных комплексов важнейших Асклепиейонов, безусловно, требовали разнообразного обслуживающего персонала, в среде которого должна была по необходимости сложиться весьма четкая специализация. Ведь в священные лечебницы приходили (или их приводили близкие)[225]225
  Например, в комедии «Плутос» Аристофана рассказывается, как слепого старика Плутоса привели в храм Асклепия трое мужчин, его знакомых, и как они сами совершали очистительное омовение пациента, как затем положили его на ночь в святилище Асклепия и как после исцеления уводили его из святилища. Конечно, все это они делали согласно точным указаниям служителей храма.


[Закрыть] люди, измученные недугами и уже по одному этому обессиленные и подавленные. Выполнять в строгой последовательности сложные ритуальные предписания эти пациенты могли только в том случае, если служители бога своевременно объясняли им, какой обряд обязателен в том или ином месте святилища.

В названной работе С. А. Жебелев детально воссоздал обрядовую сторону религиозного врачевания[226]226
  Жебелев С. А. Указ. соч., с. 391—395.


[Закрыть]. Приведем вкратце его основные положения, чтобы иметь суждение о характере процедур, входивших в процесс врачевания в Асклепиейонах.

Прежде всего больного подвергали очищению посредством омовения, к которому добавляли умащение мазями или даже окуривание. Затем больной постился, причем ограничение в пище и вине было достаточно строгим. После завершения срока поста просивший исцеления приносил Асклепию жертву. В зависимости от средств просителя такой жертвой могло быть или целое животное (свинья, баран), или мука и мучные изделия. Совершив жертву, больной получал право провести ночь в святилище. Там, согласно представлениям греков, сам Асклепий являлся во сне больному и объяснял ему, какие средства нужно применить для излечения. Если в первую ночь больной не видел никакого подходящего сна, то его оставляли в храме на несколько последующих ночей. В условиях напряженного ожидания милости от бога больной мог легко увидеть сон, который опытные специалисты истолковывали в нужном смысле. Можно думать, что в течение нескольких дней, которые больной проводил в святилище, он сам и его недуг являлись объектами незаметного наблюдения сакральных лекарей. Видимо, только после того, как именно они избирали подходящий метод рационального лечения, жрецы сообщали пациенту божественные предписания.

По всей вероятности, среди жрецов бога Асклепия имелись люди, обладавшие серьезными медицинскими познаниями. Конечно, лишь часть персонала святилища могла специализироваться в этой области, так как хозяйство храма требовало значительного числа других работников. Среди них были уборщики территории и садовники, дежурные по храму, бассейнам, источникам, колодезям, портикам, рощам и другим местам святилища, куда допускали больных паломников. Но в штате Асклепиейонов работали и специалисты более узкого профиля: жрецы – знатоки священных преданий и всех ритуальных обрядов данного святилища и жрецы-казначеи, ведавшие сложным имуществом и финансами храма.

Ведь исцеление в Асклепиейонах сопровождалось благодарственной платой – ϊατρα[227]227
  Hesych, s. ν. ίατρα· μισθοί θεραπείας.


[Закрыть], о которой, как отметил еще С. А. Жебелев, исцеленному напоминали и сами жрецы[228]228
  Жебелев С. А. Указ. соч., с. 395: «Вообще бог строго наблюдает за тем, чтобы ему выплачены были ΐατρα – деньги за лечение».


[Закрыть]. Скапливавшиеся крупные средства подлежали тщательному учету, сохранению, отдаче под проценты взаймы или, если это была земля, сдаче в аренду. Перечисленные финансовые операции излагались в отчетах жрецов-администраторов, которые публиковались на мраморных или каменных досках и ставились в оградах святилищ. Жрецы-казначеи выдавали большие суммы на строительные и ремонтные работы в святилищах – подобные записи, особенно документы из Эпидавра[229]229
  К уже давно опубликованным эпидаврийским надписям следует прибавить текст, обнаруженный в 1948 г. Это отчет о строительстве здания вокруг родника, которое велось в середине IV в, См.: Παπαοημητρίου I. Έπιγραααι έξ Επιδαύρου. – Αρх. Έφ. 1948 – 1949(1951), σ. 135-143.


[Закрыть], позволяют судить об обширном объеме производившихся работ. Естественно, что жрецы-финансисты не имели прямого отношения к лечебным процедурам в святилищах. Однако лишь их имена запечатлены в надписях из Асклепиейонов, тогда как имена основных работников святилищ, лекарей, остаются и до сих пор почти полностью неизвестными.

Некоторые данные позволяют заключить, что административное жречество Асклепиейонов принадлежало к весьма зажиточным кругам населения. Так, например, должность жреца Асклепия, так же как и должности жрецов других божеств, продавалась за деньги. Весьма интересные сведения доставляет надпись о продаже места жреца в Асклепиейоне и об обязанностях лица, купившего эту должность, из города Халкедона[230]230
  Латышев В. Календарь Мегар и их колоний. – ЖМНП, 1882, июнь, с. 243-254; Syll.3, N 1009.


[Закрыть]. Поскольку апойкии обычно воспроизводили сакральные институты своих метрополий, можно полагать, что в этом документе повторены основные установления Мегар, выславших переселенцев на берега Босфора Фракийского еще около 737 г. Поэтому целесообразно привести некоторые данные из этого постановления халкедонян.

Судя по документу, речь шла о рядовом жреце-храмоуправителе: он должен был ежедневно открывать святилище, заботиться о чистоте не только храма, но и находившейся возле него стои. Но даже и такая невысокая должность ценилась в конце III – начале II в. очень высоко – купивший ее Матрий, сын Мэния, должен был заплатить 5 тыс. драхм. Власти города учитывали трудность единовременного взноса всей суммы, поэтому покупающему должность давалось право вносить плату в два приема. Но обряд вступления в жреческие обязанности – άνθεσις – должен был совершаться только после выплаты всех денег.

Уложение халкедонян, вероятно, повторяет и лишь отчасти развивает издавна сложившиеся правила замещения вакансий жрецов Асклепия[231]231
  Этот документ четко подтверждает приведенную выше мысль С.А. Жебелева о том, что жрецы в Асклепиейонах не были врачами.


[Закрыть]. Этот акт показывает, что полисные власти предъявляли определенные требования к исполнению жрецами своих обязанностей и следили за их добросовестной работой[232]232
  На острове Делосе возле самого Асклепиейона было найдено посвящение Асклепиева жреца Сострата, сына Гермия, из Пирея, который благодарил, однако, не своего патрона Асклепия, а Артемиду Сотеру (Inscriptions de Delos, Ν 1909). Видимо, богиня спасла Сострата от каких-то бед, возможно, связанных с его деятельностью в качестве магистрата Асклепиейона. Например, родники в Эпидавре, как показали современные анализы, доставляли минеральную воду, полезную при заболеваниях почек и желудочно-кишечного тракта. См.: RE, s. v. Epidauros.


[Закрыть].

Отмеченная выше неравномерность освещения источниками (эпиграфическими и литературными) деятельности различных групп персонала религиозных лечебниц в какой-то мере может отражать действительное положение. Иными словами, допустимо предположить, что ведавшее финансами жречество часто занимало главенствующее положение в Асклепиейонах, тогда как сакральные медики, вынужденные оставаться неизвестными, оттеснялись на второй план.

Конечно, сакральные врачи вряд ли позволяли храмовой администрации уж очень ущемлять свои интересы. К тому же существовавшая в святилищах профессиональная спайка обслуживающего персонала должна была смягчать противоречия, которые могли возникать между разными категориями работников Асклепиейонов.

Следует коснуться и конкретных условий труда медиков в религиозных лечебницах. В отличие от светских врачей сакральные медики осуществляли лечение в особо благоприятных природных условиях. Пациенты, вырванные из обыденной жизни, попадали в хорошо устроенные и ухоженные курортные комплексы. Эти здравницы привлекали своим обычно прекрасным местоположением, обилием источников, часто целебных 61, а также богатой растительностью. В окружении мягкой, гармоничной природы паломники проникались спокойствием, здесь особенно крепли их надежды на то, что благой и мудрый бог исцелит их болезни. В этом убеждали и вотивные таблички, висевшие в Асклепиейонах, с рассказами о чудесных исцелениях. Большое впечатление должны были производить статуи и рельефы, изображавшие Асклепия и его дочерей – Гигиейю, Панакейю, Иасо и Акесо. На рельефах часто изображали, как эти божественные врачеватели исцеляли немощных. Следуя сложившимся тогда представлениям, художники придавали богам-целителям внешность прекрасных, гармонически развитых людей, светящихся добротою и мягкостью. Эти привлекательные образы также должны были поддерживать надежды каждого страждующего паломника на чудесное исцеление[233]233
  Восторги простодушных посетительниц в святилище Асклепия (на Косе, как полагают все ученые) очень тонко передал Герод в своем IV мимиамбе.


[Закрыть].