Текст книги "Из истории греческой интеллигенции эллинистического времени"

Автор книги: Т. Блаватская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Однако даже такой богатый полис, как Делос, строго учитывал суммы на государственное здравоохранение. Так, гиеропеи в 179 г. отметили, что врачу было выплачено 250 драхм и выдано квартирных денег 25 драхм[529]529
  Inscr. de Delos, 2, Ν 442 Α. 82—84.


[Закрыть]. К сожалению, в отчете не указан срок, за который врачу полагалась названная сумма[530]530
  Вероятно, оплачиваемый период был меньше года, так как в тексте сказано ελαττον έλαβεν ό ιατρός, следовательно, весь годичный оклад был выше. Говоря об окладе врача на Делосе, следует помнить и наблюдение М. И. Ростовцева: документы магистратов свидетельствуют, что на «священном острове» были весьма низкие нормы оплаты квалифицированных и неквалифицированных работников (SEHHW, р. 236).


[Закрыть]. Достойна внимания забота делосцев о жилье (или месте работы?) этого врача-инополита, которому установили довольно большой ένοίκιον.

При отсутствии прямых данных о годичном жаловании государственного врача в республиках эллинистической Греции приходится ограничиться предположением, что оплата медиков была сравнительно высокой. Приведен ные выше косвенные данные позволяют это утверждать с уверенностью[531]531
  Для сравнения можно привести данные декрета города Селевкии в честь врача Асклепиада, сына Мирона, уроженца Перги (Wilhelm А. Neue Beiträge..., IV, S. 53—60), где в стк. 25—27 говорится о том, что в течение многих лет Асклепиад получал по 1000 драхм в год. В. Тарн считает эту сумму не столь большой (Tarn W. W. Hellenistic Civilization3, p. 109), однако она составляет почти три драхмы в день. Таких заработков специалисты в эллинистической Греции не имели – М. И. Ростовцев справедливо указывает, что квалифцированный работник получал в Греции в среднем одну драхму в день (SEHHW, р. 1600, № 53). Конечно, Селевкия была богатым городом, пользовавшимся покровительством монархов, поэтому ее финансовые возможности были много больше, чем средства полисов Греции.


[Закрыть].

По-видимому в полисах с повышенным спросом на медицинскую помощь труд врачей оплачивался из разных фондов. Известно, что в Дельфах около 263 г. существовал налог τό ίατρικόν, который, согласно объяснению Диттенбергера, взимался с метеков для содержания государственных врачей[532]532
  Syll. 3, N 437 – ателия некоему Филистиону.


[Закрыть]. Возможно, что средства от этого налога шли на оплату медицинского обслуживания именно дельфийских метеков и прибывавших в святилище Аполлона паломников. Более определенно сказать ничего нельзя[533]533
  А. В. Никитский сначала принял предложенное В. Диттенбергером понимание το ιατρικό ν (Дельфийские эпиграфические этюды. Одесса, 1894—1895, с. 201—202). Однако в «Исследованиях...» он начал склоняться к высказанному А. Бюхсеншютцем мнению, что указанный налог был налогом на право заниматься врачеванием (Büchsenschütz А. Besitz und Erwerb. В., 1869, S. 333). В дополнение к аргументации Бюхсеншютца А. В. Никитский сослался на традиционно «врачебное» имя получателя ателии в Syll. 3, № 437. Однако согласиться с этим нельзя. Профессия врача в тогдашней Греции была столь уважаема, что трудно допустить умолчание о ней, если бы Филистион был медиком, имя же это встречается часто и не может служить весомым аргументом в пользу медицинской профессии его носителя.


[Закрыть].

Следует полагать, что если договор заключали с инополитом-врачом, то, помимо условленного жалованья, государство выплачивало ему еще и квартирные. Судя по делосской надписи Inscr. de Delos., 2, № 442 А, эта сумма могла достигать 10% от оклада полисного медика[534]534
  Л. Коун-Хэфт заметил, что большинство чествуемых медиков являются врачами-иногражданами (Cohn-Haft L. The Public Physicians..., p. 50—54). Вряд ли эта пропорция отражает действительное положение. Мы склонны думать, что число врачей-граждан и врачей-ииограждан в Элладе было тогда приблизительно одинаковым. Но почетные декреты принимали чаще в честь медиков-инополитов, особо заинтересованных в таких официальных одобрениях своей работы. Врач-согражданин уже имел все те привилегии, которые давали инополитам, он оставался постоянно в своем полисе, и его слава с годами росла и без декрета. Яркий пример – длительная работа на Самосе Диодора, сына Диоскурида.


[Закрыть].

Здесь необходимо сделать небольшое отступление, обратившись к вопросу о том, взимал ли находившийся на жаловании врач плату с пациента в каждом конкретном случае. Иными словами, создавал ли греческий полис практику бесплатной медицинской помощи? На этот вопрос дается положительный ответ во всех работах по истории греческой медицины, начиная с первой работы А. Веркутра, выдвинувшего мысль о бесплатном медицинском обслуживании в полисной Греции[535]535
  Vercoutre А. La medicine publique dans l'antiquite grecqiie. – RA, 1880, 39, p. 99-110, 231-246, 309-321, 348-362.


[Закрыть], вплоть до середины текущего столетия. В 1945 г. Е. и Л. Эдельштейны утверждали, что врачи – служащие полисов взимали гонорар со всех своих пациентов[536]536
  Edelstein L. Asclepius, 11, p. 174—175.


[Закрыть], а несколько позднее Л. Коун-Хэфт более развернуто старался доказать это же мнение[537]537
  Cohn-Haft L. The Public Physicians..., p. 32—45.


[Закрыть]. Следует отметить, что авторы двух последних работ усердно стремились привлечь все имеющиеся данные, которые могли бы пролить свет на изучаемый вопрос. Однако их подход к источникам в значительной мере продиктован современными условиями и, к сожалению, непониманием особенностей того сложного социального организма, каким был греческий полис, в частности его демократический вариант.

Как известно, только два источника сообщают прямо о том, что служившие в полисах врачи лечили бесплатно. Одно сведение дошло от Диодора, писавшего в I в. до н. э. о деятельности древних законодателей, установивших, что врачи должны лечить за государственный счет боль-пых из числа частных граждан. Примечательно, что Диодор передает это известие без каких-либо дополнительных замечаний – видимо, для него это установление не представлялось чем-то необычайным, по крайней мере для полисов Великой Греции[538]538
  Diod., XII, 13,4– о древних правилах в городах Великой Греции. Р. Потоль справедливо считал, что эти установления были перенесены из метрополий (Pohl R. De graecorum medicis publicis, p. 8—10). Возможно, что при формулировке указанной нормы в новых полисах старые правила были несколько видоизменены, но принцип должен был оставаться неизменным.


[Закрыть]. Другое свидетельство сохранено в схолиях к «Ахарнянам» Аристофана[539]539
  Schol. ad Aristoph. Acharn., 1030.


[Закрыть]. Схолиаст кратко говорит: «избранные путем голосования в народном собрании государственные врачи лечат бесплатно» (οι δη;αο3ία χειρο;ονούμενοί ιατροί και 8шЬзкн προΐ α έθεράπειον). Нельзя согласиться с Л. Коун-Хэфтом, который полностью отбрасывает этот комментарий схолиаста лишь потому, что окончательная редакция схолий относится приблизительно к 400 г. н. э. Следует обратить внимание на лексику данного текста, весьма далекую от тех времен, когда работали поздние редакторы схолий. И если многие источники V – III вв. подтверждают правильность сообщения схолиаста о выборности полисных медиков, то это заставляет предполагать, что и вторая часть приведенного известия – о бесплатном лечении – также отвечала действительности, тем более что приведенное выше указание Диодора полностью согласуется со словами схолиаста.

Надо сказать, что в практике греческих полисов фактор традиционности играл большую роль. Ломка такого обычая, как бесплатное лечение граждан У полисного медика, не могла произойти незамеченной и должна была бы найти отражение в многочисленных источниках о государственных врачах, в том числе и в поздних схолиях – ведь комментаторы усердно повторяли своих предшественников[540]540
  Как известно, немалая часть схолий к Аристофану восходит к ученому компилятору I в. до н. э. Дидиму, который энергично переписывал данные более ранних авторов (RE, s. v. Didymos, 8).


[Закрыть]. А между тем не только нет таких сведений, но напротив, эпиграфические документы, говорящие часто о жаловании государственного врача, ни разу не упоминают о какой-либо официально установленной так се на обслуживание отдельного гражданина. Врачей, служивших в полисах, восхваляли или за отказ от жалованья, установленного в контракте, или за то, что они не ограничивали свою деятельность только пациентами гражданского состояния. Например, афиняне в 318 г. чество вали Евенора, сына Евения, и подчеркнули, что он лечил усердно и качественно больных из граждан и из прочих обитателей города[541]541
  IG, II, l2, N 374.


[Закрыть]. Но так поступали не все. В 304/3 г. в Афинах врач Фидий, взявшийся служить бесплатно, лечил одних только афинских граждан, судя по декрету Syll.3, № 336. Врач же Дамиад, которого так горячо восхвалил демос Гифия, не делал различия между рабами и свободными, бедными и богатыми[542]542
  Следует воздержаться от привлечения в качестве источника по данному вопросу надписи Syll. 3, № 620 (декрет Союза Островитян от 188 г. в честь врача Аполлония), так как относящиеся к разбираемой проблеме стк. 42—43 сильно испорчены.


[Закрыть]. Акцент на гражданский статус пациентов государственных врачей, который заметен в эпиграфических текстах[543]543
  Весьма поучителен текст косской псефисмы III в. в честь врача Ксенотима, сына Тимоксена (Syll. 3, № 943), который в чрезвычайных обстоятельствах – заболели все служащие врачи – стал оказывать помощь заболевшим. В документе пациенты Ксенотима три раза названы гражданами, о других слоях населения нет никаких упоминаний. Деятельность Ксенотима, видимо, тогда была строго ограничена социальными установлениями. Надписи с Делоса также подчеркивают гражданский статус больных, которых там лечили врач Ксенодем в середине III в. (IG, XI, 4, № 633) и врач Никандр, сын Пармениска, во II в. (IG, XI, 4, № 775). Можно упомянуть и декрет III—II вв из Астипалеи в честь врача Идриарха, которого посредством посольства пригласили на службу и который заботился о здоровье всех граждан (Реек W. Inschriften von den dorischen Inseln, S. 38-40, N 87).


[Закрыть], находит полное подтверждение в сведениях Платона о том, что свободные врачи лечат преимущественно больных того же социального слоя[544]544
  Plato. Leg., 720 d.


[Закрыть].

Свободное население полисов включало, помимо полноправных граждан, ряд категорий ограниченной правоспособности.

О деятельности государственных врачей среди свободного негражданского населения красноречиво свидетельствует декрет из Карпафа о враче Менокрите, сыне Метродора. Его восхваляли за многое, в том числе и за лечение жителей пригородной слободы[545]545
  IG, XII, 1, № 1032. Заметим попутно, что Φ. Кудлиен недооценивает значение отмеченного в тексте указания на курирование Менокритом всех жителей окрестностей города (Kudlien F. Die Sklaven..., S. 39—40). По-видимому, Менокрит была действительно гуманным врачом – в декрете подчеркнуто, что он лечил многих из простых граждан (πολλο-jc των δαμβταν).


[Закрыть]. Очевидно, эти катойки были свободными, хотя и не входили в состав брикунтского гражданства. Следует полагать, что вокруг небольшого Брикунта обитало немного катойков и служивший в деме врач был в состоянии заботиться и об этом разряде населения.

На Самосе также считали похвальным, если врач курировал не только граждан, но и прочих жителей. Так, отличавшийся высоким пониманием врачебного долга Диодор, сын Диоскурида[546]546
  Habicht Chr. Samische Volksbeschlüsse..., S. 233, N 64.


[Закрыть], излечил «многих из граждан и прочих в полисе». По-видимому, эти «прочие в полисе» относились к числу постоянно проживавших на Самосе неграждан.

Специальные упоминания об обслуживании свободных жителей-неграждан заставляют думать, что труд служащих лекарей рассматривался тогда как одно из благ, пользование которыми составляло преимущественную привилегию граждан. Но обслуживание государственным врачом постоянного слоя неграждан часто поощрялось, так как это улучшало санитарное состояние полиса.

Есть основания полагать, что инополисные граждане, прибывавшие ненадолго, или не имели права обращаться к государственному медику, или несли большие расходы. Указание на это содержится в двух документах.

В декрете в честь Диодора отмечено, что он по специальному распоряжению народного собрания излечил инополисных судей, прибывших на Самос и там заболевших. Возможно, конечно, что забота о здоровье особо приглашенных полисом законоведов рассматривалась самосскими властями как дело государственной важности.

Союз акарнанов в середине II в. чествовал уроженца Пергама Диогена, сына Диогена[547]547
  IG, IX, I2, N 209а.


[Закрыть], за то, что, живя в Македонии после службы в полисах Акарнании, он лечил прибывших в Македонию акарнанских послов бесплатно – άνευ [дзОо'З. Вероятно, инополисные пациенты даже в Македонии должны были платить очень высокие гонорары за лечение.

Иное отношение было к иногражданам – военным союзникам. Так, гортиняне хвалили своего врача Гермия за то, что он усердно заботился о гражданах и катойках, и за лечение раненых воинов-союзников. За это же тогда же хвалил Гермия и Кносс[548]548
  Guarducci Μ. Inscr. Cret., IV, p. 230, Ν 168*; I, p. 62, Ν 7*.


[Закрыть]. Конечно, воин-союзник несколько приближался к категории граждан полиса.

Есть основания полагать, что в отдельных полисах, куда постоянно стекалось множество свободных неграждан, принимались специальные меры для оказания медицинской помощи ипополитам. Так, дельфийская амфиктиония почтила декретом косского врача Филиста за то, что он лечил всех, прибывших в Дельфы[549]549
  Syll. 3, N 538.


[Закрыть]. Видимо, забота о благополучии паломников (следовательно, и о поступлениях в казну храма) побудила названное объединение полисов иметь в Дельфах медика, задачей которого было попечение только о приезжих – ведь о гражданах священного полиса в декрете не говорится совсем.

Приведенные выше свидетельства позволяют считать бесспорным, что обычные полисы нанимали врачей именно для граждан. Но если полис для блага граждан платил врачу жалованье, то необходимо решить вопрос: какие виды врачебной деятельности при этом оплачивались, должен ли был гражданин особо платить за свое лечение в каждом отдельном случае. Л. Коун-Хэфт считает, что полисы нанимали врачей не для оказания бесплатной помощи[550]550
  Cohn-Haft L. The Public Physicians..., p. 33.


[Закрыть]. По его мнению, институт государственных врачей имел своей целью: 1) гарантию пребывания врача в данном полисе; 2) официальное государственное признание квалификации данного врача достаточной для ведения врачебной практики в данном полисе; 3) гарантию пребывания в данном полисе врача, профессиональное искусство которого публично подтверждено. Иными словами, «государственный врач был только доктором, установленное пребывание которого в полисе было гарантировано в течение определенного срока»[551]551
  Ibid., p. 44, 50—55.


[Закрыть]. Но такое решение вопроса не согласуется с общими тенденциями полисной государственной жизни. Греческий полис всегда очень придирчиво следил за состоянием государственной казны, все поступления и расходы тщательно учитывались. В демократических полисах финансовые магистраты детально отчитывались перед народом о своей деятельности. История финансовой жизни Афин в IV—II вв. ясно показывает, как строго ценился там каждый обол, не только драхма. В небольших захолустных полисах граждане еще более внимательно следили за государственными расходами – все пополнения казны шли только за счет уплачиваемых ими налогов и повинностей. Предположение, что коллектив налогоплательщиков согласился бы выплачивать жалование лишь за гарантированное пребывание врача в полисе, малоправдоподобно. Кроме того, зачисление на оклад врача согражданина, живущего постоянно в том же полисе, для того, чтобы он оставался на договорный срок у себя дома, также выглядит необычно и непрактично. А уж в нехватке практицизма древних греков упрекнуть нельзя.

Некоторый свет на изучаемый вопрос проливает упоминавшийся выше текст симполитии Миании и Гипний[552]552
  IG, IX, l2, 3, N 748.


[Закрыть]. Установленное в стк. 30—33 правило, что врач и все остальные служащие полиса Гипний должны получать то же самое жалование, какое установили им раньше гипниаты, показывает, что упомянутые наемные работники могли добиваться изменения своих окладов, по-видимому, в сторону повышения – ведь число лиц гражданского статуса увеличилось за счет союза граждан обоих полисов. Следовательно, гипнийский врач мог ожидать увеличения спроса на его труд и соответственно мог ставить вопрос о пересмотре размеров оклада. Этот казус, имевший место около 190 г., позволяет предположить, что на эрголабиях речь шла не о гарантированном пребывании врача в полисе, а о том, что врач обязуется обслуживать. δη·χο3ίω μισθω определенный контингент граждан, за что государство выплачивало ему жалование, μισθός, предусматривавшееся обычно на годичный или полугодичный срок. Следует думать, что существовала какая-το приблизительная норма врачебной нагрузки – ведь очень, крупные полисы нанимали двух и более врачей.

Забота гипниатов о том, чтобы оклад врача оставался прежним, показывает, что эта выплата составляла серьезный расход для их полиса. Аналогичное положение встречаем и на Делосе в 179 г. – в записях гиеропеев говорится о наличии в одном казначейском сосуде 250 драхм, так как «врач взял меньше». Судя по тому, что в той же кассе остались также и «квартирные» деньги медика – 25 драхм[553]553
  Inscr. de Delos, 2, Ν 442 Α. 83—84.


[Закрыть], можно полагать, что врач уехал с Делоса раньше предполагавшегося контрактом срока. Если выяснить, на сколько времени хватили бы медику 25 квартирных драхм, то мы бы узнали размер его годичного жалования. В тех же записях гиеропеев, в стк. 140—141, упоминается арендная плата за сданные на год дома на Делосе. Здесь указаны различные суммы, от 50 до 163 драхм. Наиболее вероятно, что врач нанимал не очень дорогой, но удобный дом, который мог стоить 100—120 драхм. Если наше предположение верно, то остаток в 25 драхм указывает на 1/4 или 1/5 часть годичной аренды дома. Соответственно остаток в 250 драхм означает, что полная сумма годичного оклада делосского медика равняется 1000—1250 драхмам. Стоит вспомнить, что в богатой Селевкии во II в. врачу платили 1000 драхм в год[554]554
  Wilhelm Α. Neue Beitrage..., IV, S. 53-60.


[Закрыть]. Более высокая плата на Делосе в 179 г. вполне закономерна. Толпы паломников на священный остров Аполлона приносили с собой различные болезни, что весьма усложняло задачу медиков. Поэтому власти Делоса не останавливались перед затратой столь крупных сумм на государственное медицинское обслуживание.

РИС. 6. Асклепий излечивает больную. Посвятительный рельеф из Асклепиейона в Пирее. Около 400 г. до н. э.

Близость исчисленной нами цифры[555]555
  Конечно, это лишь рабочая гипотеза.


[Закрыть] заработка делосского врача к окладу медика в Селевкии позволяет высказать некоторые соображения.

Очевидно, труд врача в богатых полисах оплачивался выше, чем, например, труд архитектора, – на том же Делосе зодчий получал 720 драхм в год. Финансово маломощные республики платили меньше, но для небольших гражданских коллективов найм врача был все же весомым расходом, как показывает стремление гипниатов сохранить неизменным лекарский оклад. Отсюда можно предположить, что небогатые полисы нанимали государственных врачей даже не постоянно, но от случая к случаю – в зависимости от потребности и состояния финансов полиса.

Высокий уровень оклада полисного врача должен был делать эту должность весьма популярной[556]556
  Трудно согласиться с В. Тарном в том, что «полисные врачи были небогатым разрядом населения» (Tarn W. W. Hellenistic Civilisation 3, р. 109). Ведь помимо твердого государственного оклада они, вероятно, получали какие-то материальные блага от излеченных ими пациентов. О реальности этого вида доходов государственных медиков справедливо писал еще С. Рейнак (Reinach S. Medicus, p. 1694). К сожалению, остается неизвестным общественное положение аттического врача Меналка из дема Анафлюстия, который в конце IV или в III в. смог дать своей дочери Пифострате приданое в 3000 драхм. См. гарантийную надпись из Спаты: IG, II2, № 2660. Это текст из числа документов, в которых было принято указывать цену недвижимого имущества, служившего обеспечением возврата приданого, которое должно быть возвращено в семью жены при расторжении брака. Ср.: Fine J. V. Horoi. Studies in Mortgage, Real Security and Land Tenure in Ancient Athens. Baltiniore, 1951, p. 116—141. Можно думать, что, выделяя Пифострате приданое в 30 мин, Меналк оставался владельцем еще достаточных средств, возможно, даже земли в своей старинной аттической филе Антиохиде. Но даже если у него и не было многих денег, то он все же должен быть отнесен к числу богатых жителей Аттики. М. Финли считает, что суммы приданого от 3000 до 6000 драхм были общепринятой нормой в среде самых зажиточных афинян, более высокие цифры встречаются редко. См.: Finley Μ. I. Studies in Land and Credit in Ancient Athens 500—200 b. c. New Brunswick, 1952, p. 79, 266.


[Закрыть]. Однако ответственность и широкий круг обязанностей государственного лекаря были столь велики в эллинистическое время, что не всегда можно было найти подходящего кандидата. Выше мы уже упоминали о различных путях приглашения медиков[557]557
  Иногда этими поисками занимались астиномы, как показывает текст Syll. 3, № 596 с острова Пароса. Ведь именно астиномы ведали вопросами санитарной жизни городов, как свидетельствует фасосский декрет IV в. о поддержании чистоты на участке перед входом в Асклепиейон (Syll. 3, N 1217; Pouilloux J. Recherches sur l'histoire et les cultes de Thasos, p. 460). Можно вспомнить и обязанности астиномов по пергамской надписи OGIS, № 483.


[Закрыть] – все эти данные наводят на мысль, что спрос и предложение лекарского труда в Греции в III—II вв. были весьма неравномерны и постоянно колебались в зависимости от многих факторов.

Заканчивая обзор свидетельств о контрактах врачей с полисами, остановимся на одном позднем тексте с Коса, относящемся уже к I в. до н. э., но, вероятно, тесно связанном с административной практикой полиса в предшествующий период. Это документ Syll.3, № 1000, где говорится о профессиональных пошлинах и в стк. 15—16 упомянут взнос того, кто торгует лекарскими товарами (καΐ ό εχων τάν ώνάν του (ί)ατρικοδ). Этот сбор Μ. И. Ростовцев, справедливо относя его к профессиональным и индивидуальным пошлинам, склонен считать обложением каждого жителя Коса для нужд государственной медицинской службы, но не налогом на врачей[558]558
  Rostovtzeff Μ. SEHHW, p. 242.


[Закрыть]. Однако контекст указывает на то, что обложению подлежат не все граждане Коса, а одно лицо, заключившее контракт на «лекарское». К тому же перед ним непосредственно упомянуты продавцы ладана, бобов и сухой рыбы, а после – изготовители весел. Более вероятно, что речь идет о продавце врачебного инвентаря и снадобий. Во всяком случае, здесь трудно ожидать упоминания о налоге, обязательном для всех граждан Коса, или о контрактах государственных врачей – образованных работников достаточно высокого общественного положения, чтобы их не ставить рядом с продавцами бобов.

Приведенные выше отрывочные сведения позволяют составить некоторое представление о той детально разработанной юридической процедуре, посредством которой осуществлялся найм врача на государственную службу. Обе договаривавшиеся стороны подписывали официальный документ, контракт, в котором были определены обязательства государства и его врача. Таким образом полис, охранявший в принципе жизнь и имущество своих граждан, выполнял свои функции в сфере здравоохранения.

Говоря о врачебном деле, нельзя не коснуться и медицинского обслуживания рабов. О лечении государственных рабов пока ничего не известно, но следует думать, что полисы каким-то образом заботились о сохранении этого вида своего «имущества», тем более что государственные рабы в Афинах находились в лучшем положении, чем основная масса частных рабов. Что касается последних рабов, то медицинское попечение о них целиком лежало на их хозяевах. И здесь царил полный произвол. Хозяева, особенно скупые и самоуверенные хозяйки, часто лечили больных ойкетов сами. Недаром Ксенофонт указывает, что хозяка дома должна знать некоторые врачебные приемы лечения, чтобы исцелять своих домочадцев. Но это было возможно в небогатых домах, где рабов было немного. В хозяйствах, где было более 9—10 рабов, дело обстояло сложнее. Об этом можно судить по ряду высказываний Платона, отражающих реальную ситуацию[559]559
  Plato. Leg., IV, 720a—с; IX, 857c—d.


[Закрыть]. В частности, он говорит о врачах-рабах, которые лечат больных невольников. Философ относит их ко второму разряду специалистов, так как они занимаются врачеванием на основе опыта, а не исходя из науки. В его словах чувствуется некоторое пренебрежение к таким врачам, и он четко противопоставляет методы лечения, применявшиеся врачами-свободными и врачами-рабами. Свободный врач-ученый детально исследует больного и терпеливо разъясняет ему способы лечения его болезни. Напротив, врач-раб не входит в долгие разговоры со своим пациентом-рабом, но, безапелляционно прописав известные ему из практики средства, оставляет больного и самодовольно мчится к следующему больному[560]560
  Очевидно, раб-врач поступал наиболее честно, прекрасно зная условия жизни своих пациентов и понимая, что бессилен их изменить. Единственным его средством были снадобья, которые как-то могли облегчать страдания заболевших.


[Закрыть]. Нарисованная Платоном картина ясно обнаруживает ту пропасть, которая отделяла больных рабов от больных свободных и которую не могла уничтожить деятельность отдельных гуманных врачей типа Дамиада из Лаконии[561]561
  Данные Платона позволяют отвергнуть ряд слишком общих выводов, которые Вуудхэд основывает на декрете в честь Дамиада. Он утверждает, что: 1) рабы, вероятно, должны быть включены в категорию «прочих обитателей полиса, которых лечили государственные врачи», судя по декрету Дамиада; 2) термин «все граждане» обычно употреблялся в декретах эллинистического времени для обозначения всего населения города, в том числе и приезжих инополитов (Woodhead А. G. The State Health Service..., p. 244). Приведенные высказывания свидетельствуют, что автор не имеет ясного представления о социальном значении права гражданства в древней Греции.


[Закрыть].

Здесь хотелось бы возразить некоторым историкам, которые преувеличивают реальное значение филантропических идей в эллинистической действительности, в частности в деятельности тогдашних лекарей. Например, И. Фохт исследуя развитие представлений о том, что между свободными и несвободными нет пропасти, предположил, что они должны были отразиться на отношении к больному рабу как к человеку[562]562
  Vogt J. Sklaverei und Humanität. Studien zur antiken Sklaverei und ihrer Erforschung. Wiesbaden, 1965, S. 10—12. Правда, на стр. 78 автор мимоходом бросает замечание о том, что Платон в данном случае рисует идеальную картину, на самом же деле источники молчат о рабах-врачах, курирующих рабов. Это утверждение неверно – в указанном тексте отражена реальная действительность, а не умозрительное построение Платона.


[Закрыть]. Гораздо дальше идет Ф. Кудлиен[563]563
  Kudlien F. Die Sklaven in der griechischen Medizin, S. 14—16.


[Закрыть]. Исходя из Гиппократовых «Эпидемий», он утверждает, что уже в классическое время для авторов упомянутого труда не существовало разницы между свободным и несвободным пациентом. Это наблюдение справедливо, и оно, безусловно, говорит о передовых взглядах Гиппократа и его соавторов. Во имя истины эти ученые, знатоки своего дела, не считались с социальными перегородками и рассматривали только болезнь человека и способы ее лечения. Однако сколь всеобъемлющим был этот подход среди широких кругов медиков, и особенно среди владельцев рабов, сказать очень трудно.

Конечно, часть рабовладельцев лечила своих ойкетов у знающих частных врачей, каким был и Гиппократ, исходя не только из экономических соображений, но и из филантропического отношения к своим невольникам. Особенно пеклись, вероятно, о доморожденных рабах и красивых рабынях, служивших иногда хозяину источником немалого дохода[564]564
  Ярким примером может служить рассказ Гиппократа о том, как он прервал беременность у молодой флейтистки-рабыни?


[Закрыть]. Но такие случаи не могли составлять большинство, особенно когда в полисах не хватало врачей для обслуживания свободных граждан. Тогда-то и выступали на сцену врачи-практики, часто сами находившиеся в рабском состоянии.

Нам представляется, что Ф. Кудлиен недостаточно учел, что для Гиппократа главной темой были недуги и методы их лечения, «социолог» же Платон вглядывался в жизнь современного ему общества и подмечал то, что ученый врач не считал достойным внимания. Сведения Платона о рабе-враче, несущемся от одного больного ойкета к другому, и о том, что такие медики вели прием и в своих лечебницах, полностью укладываются в рамки афинской действительности IV в. Известно, что в то время рабовладельцы проводили большую разницу между квалифицированным и малознающим невольником. Владельцы получали гораздо большие выгоды от хорошей работы искусного в каком-то деле раба и нередко отпускали его на заработки. Считалось полезным поощрять таких рабов и относиться к ним лучше[565]565
  Arist, Oec., I, 5, 1344а 23.


[Закрыть]. Раб, усвоивший начатки лекарского дела и обладавший природным дарованием врачевателя, несомненно, представлял собой весьма доходное имущество, которое корыстолюбивый хозяин предпочитал использовать самым эффективным способом – пустить его на заработки в качестве медика. У такого раба-лекаря могло быть и специальное помещение, где он вел прием своих пациентов[566]566
  Конечно, раб-врач лечил дешево, но, судя по Платону, у него всегда было множество пациентов. Видимо, в Афинах часть таких лекарей-практиков из невольников держала себя достаточно свободно, если верить фразе Платона о насмешливости этого рода лекарей (Plato. Leg., IX, 857 с—d).


[Закрыть].

Реальность сведений Платона подтверждает дельфийская манумиссия SGDI, № 1899 (155/4 г.). Этот документ оформил сделку двух медиков – хозяина и раба. Владельцы – врач Дионисий, сын Асандра, и его брат, принадлежали к весьма зажиточной дельфийской семье, члены которой отпустили на волю нескольких рабов[567]567
  Ж. До проследил по дельфийским текстам генеалогию Дионисия вплоть до его прадеда 3'Ασανδρος Πλυγονευς, сыновья которого стали гражданами Дельф лишь в 191/90 г. Один из последних, Дионисий, сын Асандра, был дедом манумиссора Дионисия, сына Асандра, в SGDI, № 1899 (Daux G. Delphes au IIe et au Ier siccle. P., 1936, p. 443-446, 456—457).


[Закрыть]. Выкупающийся раб – Дамон. Он платит большую сумму за отпуск – 6 мин., что вдвое дороже средних выкупных цен[568]568
  Зельин К. К., Трофимова М. К. Формы зависимости в Восточном Средиземноморье эллинистического периода. М., 1969, с. 168.


[Закрыть]. Другим условием отпуска является «соврачевание» с хозяином в случае необходимости в течение пяти лет. Приведенные пункты манумиссии позволяют заключить, что Дамон был врачом, достигшим не только известного материального достатка, но и обладавшим значительным авторитетом. Недаром в документе о его работе после выкупа употреблен термин συνιατρευω, а не поставлены глаголы типа υπερετέω или δουλεύω. Как отметил К. К. Зельин, в дельфийских документах часто употребляются эти термины и ряд других, отчетливо выражающих некоторые черты прежнего, рабского статуса отпущенника при определении отношений выкупившегося на волю и его бывшего владельца[569]569
  Там же, с. 164.


[Закрыть]. Выступающий в документе оттенок профессионального равенства Дионисия и Дамона весьма примечателен – видимо, сильный и одаренный раб-врач добился такого успеха, что его владельцу не оставалось иного выхода. Однако, продавая Дамону его свободу, Дионисий официально утвердил свое право на пятилетнее сотрудничество искусного отпущенника-лекаря.

Интересно, что другие детали изучаемого акта указывают на то, что у Дамона еще не было своего угла вне дома хозяина: на время «соврачевания» ему полагалось получать от Дионисия все для питания, одежду (видимо, профессиональное чистое одеяние) и постель[570]570
  Нам представляется возможным следующее предположение: врач Дионисий воспитал в своем доме и выучил лекарскому делу Дамона, выдающиеся способности которого позволили ему оказывать серьезную помощь владельцу, имевшему свою частную лечебнипу.


[Закрыть].

Итак, общий характер дельфийской манумиссии 155/4 г. позволяет заключить, что тенденции, обрисованные довольно бегло Платоном, за прошедшие 200 лет не только не исчезли, но приобрели еще большую силу и одаренный раб-лекарь в исключительных случаях мог даже стать почти вровень со своим владельцем-врачом[571]571
  Л. Коун-Хэфт допускает большую ошибку, категорически утверждая, что в греческом обществе рабы-медики были лишь помощниками свободных врачей (Cohn-Haft L. The Public Physicians..., p. 14—15, 17). Помимо яркого свидетельства о враче Дамоне в IV – II вв. в Элладе известна деятельность многих образованных рабов в разных сферах жизни – в культуре, торговле, искусствах.


[Закрыть]. Зная о том, как много рабов-лекарей было в Средиземноморье в римское время[572]572
  Сергеенко Μ. Е. Простые люди древней Италии. М.; Л., 1964, с. 32-50.


[Закрыть], можно предположить, что и в Греции в эллинистический период лекарская работа невольников и многих отпущенников была обычным явлением[573]573
  Заметим, что использование хозяином ценных качеств раба было издавна принято в Греции и рабское состояние специалиста не уменьшало эффективности его труда. Например, один из героев Аристофана собирается купить фессалиянку-колдунью, чтобы она наворожила ему благоденствие.


[Закрыть].

Заметим также, что в среде греческих медиков III-II вв. какую-то роль, пусть весьма скромную, продолжали играть женщины-лекари. Уже в середине IV в. в аттическом деме Ахарнах врачевала Фанострата, которую в эпитафии именовали | μαία και ιατρός. На ее могиле был поставлен рельеф с трогательной надписью[574]574
  IG, II2, N 6873.


[Закрыть]. В сельских местностях такие акушерки-лекари, особенно обладавшие большим опытом, могли оказывать помощь при простейших заболеваниях.

К лекарскому делу тесно примыкает искусство изготовления лекарств. Многие врачи сами изготовляли некоторые медикаменты, используя рецепты ученых лекарей и опыт народной медицины[575]575
  Plato. Leg., I, 647.


[Закрыть]. Однако весьма распространена была и профессия изготовителей лекарств, продававших свои снадобья каждому пылающему. Эти фармакополы, о которых упоминает и Феофаст[576]576
  Theophr., IX, 17—18.


[Закрыть], в эллинистическое время развили большую активность[577]577
  Известно, что греческая медицина активно искала средства для лечения недугов. Уже в V в. до н. э., как свидетельствует Платон (Charmic L, 156 b – 157 с), в Афинах были известны некоторые теории фракийской медицины. В эллинистический период греческая медицина познакомилась и с другими иноземными средствами, и здесь, конечно, многое оставалось еще неизвестным. Но молва, искусно используемая фармакополами, служила выгоде продавцов снадобий.


[Закрыть]. Часто среди фармакополов встречались и шарлатаны. О них косский врач Никий, друг Феокрита, писал в середине III в. обличающие стихи. Видимо, борясь с этими лягеаптекарями, крупные медики выпускали лекарства собственного изготовления в сосудах со своими именами[578]578
  Такие сосуды были найдены вне пределов Эллады (в Приене – Wiegana Th.y Schräder Η. Priena. В., 1903, S. 428—430; в Моргантине – Sjöqvist E. Morgantina: Hellenistic medicine bottles. – AJA, 1960, 64, p. 78—83), но вполне реальна подобная же практика и в самой Греции.


[Закрыть] – здесь полная аналогия с клеймами на амфорах.

* * *

В заключение остановимся на некоторых частных вопросах положения врачей в эллинистической Греции.

Греческие республики избегали загружать врачей административной работой, не связанной с их профессиональными обязанностями. Среди множества надписей с упоминанием полисных магистратов нам известен лишь один текст из Дельф, датируемый 346—337 гг., в котором записано, что врач Ментор занимал должность неопея[579]579
  Syll.3, N 240, 1. 5.


[Закрыть]. Члены этой коллегии ведали в Дельфах финансами и пожертвованиями. Последних в названное время было весьма много в связи с тем, что шло восстановление здания храма Аполлона, рухнувшего при землетрясении.

Зато в обязанность государственных врачей, по крайней мере в Афинах, входило регулярное принесение жертв в честь божеств, ведавших здоровьем граждан. Так, в надписи IG, II, I2, № 772 от 252/1 г. говорится, что в Афинах издавна установлено, чтобы служащие врачи дважды в год приносили жертвы Асклепию и Гигиейе. Можно думать, что аналогичные официальные обряды совершали медики Коса и других известных центров медицинской науки. В мелких полисах, вероятно, такие ритуальные обязанности врачей носили менее торжественный характер.

Хотя врачей редко привлекали к исполнению государственных магистратур, они, как граждане полисов, несомненно участвовали в политической жизни своих государств. Как известно, в IV—II вв. рабовладельческие республики Эллады часто нуждались в материальной помощи состоятельных граждан. Врачи могли отвечать на эти запросы не только денежными взносами, но и своим квалифицированным трудом. Что так было в действительности, сообщают несколько источников.

Оба вида помощи оказывали выходцы из богатых семей. Ярким примером является самосский врач Диодор, сын Диоскурида. Хр. Габихт высказал убедительное предположение, что этот медик был внуком именитого самосского гражданина Диодора, сына Диоскурида, который около 260 г. в качестве неопея поставил посвящение, исполненное скульптором Фемистоклом[580]580
  Habicht Chr. Samische Volksbeschlüsse..., S. 235.


[Закрыть]. Так как Фемистокл был сыном известного ваятеля афинянина Ксенократа[581]581
  Чубова А.П. Словарь античных художников (скульпторы), № 427. Время жизни Ксенократа – 280—230 гг.


[Закрыть], то, вероятно, заказать ему работу мог лишь весьма состоятельный человек. Деятельность врача Диодора хорошо согласуется с предположением о принадлежности его к этой старинной богатой самосской семье. Восхваляя его, самосцы отмечают, что медик Диодор не останавливался ни перед какими расходами во имя общего блага (стк. 29—31) и что он из собственных средств предоставил Самосу какую-то сумму[582]582
  Текст здесь обрывается, небольшое дополнение было предложено Г. Клаффенбахом (Klaffenbach G. Samische Inschriften, S. 29), но оно не раскрывает детали дела.


[Закрыть]. Если вспомнить, какие бедствия переживал остров во времена деятельности Диодора, то сразу станет ясно, что этот гражданин обладал весьма значительными средствами[583]583
  Хр. Габихт восстанавливает имя Диодора (вместо Феодора) в списке граждан Самоса, вносивших крупные суммы на покупку зерна около 188 г. (Habicht Chr. Samische Volksbeschlüsse..., S. 235).


[Закрыть].

Аналогичным образом исполнял своей гражданский долг врач Ксенотим, сын Тимоксена, на Косе: не являясь государственным врачом, он оказывал медицинскую помощь всем согражданам, пораженным какой-то страшной эпидемией[584]584
  Syll.3, N 943.


[Закрыть]. По-видимому, оставаясь частнопрактикующим лекарем, он лечил равным образом пациентов, не только плативших обычный гонорар, но, может быть, даже и не имевших достаточных средств. Недаром в тексте декрета подчеркнуто, что он, заботясь равным образом обо всех гражданах, многих спас. И так как в сохранившейся части псефисмы нет и намека на денежное вознаграждение Ксенотима, то можно полагать, что он был достаточно состоятельным гражданином, но помогал полису врачебной работой, которая тогда для Коса была нужнее денег. Помощь квалифицированным трудом греческие медики оказывали не только родным полисам, но и другим республикам. Так, родосский врач Фидий, сын Аполлония, в 304/3 г. предложил служить в Афинах даром[585]585
  Syll.3, Ν 335.


[Закрыть]; около 188 г. уроженец Милета врач Аполлоний вызвался служить даром на острове Теносе в течение полугода[586]586
  Syll.3, Ν 620.


[Закрыть]. Его служба даже приравнивалась к исполнению гражданских обязанностей с затратой личных средств – в декрете употреблен глагол λειτουργέίο.

Богатые врачи участвовали в различных сборах на текущие нужды государства. Иногда они вносили очень крупные суммы. Так, косский врач Филист, сын Мосхиона, пожертвовал своему полису 4 тыс. драхм, тогда как другие сограждане вносили по три-пять сотен драхм[587]587
  Inscr. of Cos, N 10b, 7.


[Закрыть]. Заметим, что Филист имел успешную практику в Дельфах, за что был почтен декретом амфиктионян в 216/5 г., отметивших его попечения о паломниках, «прибывающих к богу»[588]588
  Syll.3, N 538.


[Закрыть]. Видимо, эта работа приносила ему значительный доход[589]589
  А. Никитский (К амфиктионовским надписям этолийского времени. – ЖМНП, 1905, апрель, с. 190—191) принимает идентификацию Фи листов, названных в упомянутых выше двух надписях, которую предложил А. Жарде.


[Закрыть].

Мояшо полагать, что, возвращаясь на родину, разбогатевшие медики становились членами городской аристократии. Таков был путь Архиппа, сына Полихара, гражданина Юлиды на Кеосе. Между 220 и 200 гг. Архипп служил на Делосе и был почтен там декретом[590]590
  IG, XI, 4, № 693 – мраморная стела украшена киматием и зубцами, буквы заполнены краской.


[Закрыть]. Позднее он вернулся на родину и вместе с отцом Полихаром стал играть выдающуюся роль в политической жизни своего полиса. Уже около 200 г. жители острова Тенедоса провозгласили обоих юлидян своими благодетелями за благожелательство к их государству, даровав им проксению и различные привилегии[591]591
  IG, XII, 5, № 820.


[Закрыть]. Начало псефисмы, принятой гражданами Андроса во II в. в честь своего компатриота Героида, сына Неона, позволяет предположить, что и этот врач, вернувшись после долгой службы на чужбине[592]592
  Peek W. Griechische Inschriften, S. 68—70, Ν 23. Утрата нижней части стелы оставляет неизвестными заслуги Героида перед своим отечеством.


[Закрыть], также входил в высшие круги своего полиса и был активным гражданином.

Почетные декреты отражали деятельность наиболее заметных и влиятельных медиков. Но в полисах было немало лекарей среднего достатка[593]593
  В полисах на периферии греческого мира медики также входили в состав имущего населения. Например, еще в 363 г. в Дельфы из Гераклеи Понтийской прибыл врач Ксенотим, сын Гераклида. Он пожертвовал в храм Аполлона один золотой абидосский статер (Syll.3, № 239, С. III. 15). Этот крупный дар (рядом с ним только один обол внес некий Анаксид из Фокеи) доказывает, что гераклейский медик обладал большими средствами.


[Закрыть], вероятно, не выделявшихся из общей массы имущих обывателей. Об их роли в качестве граждан можно лишь догадываться. Например, в начале III в. в Пафосе, на Кипре, практиковал уроженец Тенедоса Фаид, сын Дамассагора. В его стихотворной эпитафии сказано, что предки Фаида издавна считались потомками Атридов, гегемонов Эллады. В. Пеек отметил, что Фаид возводил свой род к легендарным основателям полиса Тенедоса – Оресту и Пейсандру, сыну и внуку Агамемнона[594]594
  Peek W. Griechische Grabgeschichte, Ν 128, S. 301.


[Закрыть]. Видимо, этот представитель старинного тенедосского рода предпочитал (или был вынужден предпочесть) профессиональную деятельность и ради нее покинул родину даже на склоне лет[595]595
  Судя по тексту эпитафии, он умер глубоким стариком.


[Закрыть]. Вряд ли он был активным гражданином своего Тенедоса.

Точно так же выехал из родного Сикиона врач Филон, сын Филократа. Он практиковал в Афинах, где и скончался в середине III в. в преклонном возрасте[596]596
  Реек W. Griechische Grabgedichte, Ν 215.


[Закрыть]. Будучи инополитом в Афинах, Филон составил там состояние, позволившее его сыну Филократу стать афинским гражданином, членом дема Хамаксантейя. Судя по истории надгробия Филона[597]597
  Kerameikos, III; Peek W. Inschriften, Ostraka, Fluchtafeln. В., 1941, S. 28—32, N 27. Мраморная стела Филона с шестистрочной стихотворной эпитафией, над которой, вероятно, был портрет врача, спустя лет 50 была переделана – над первоначальным текстом были высечены не очень хорошим шрифтом имена самого Филона и четырех его родственников. Бережное отношение потомков к семейной усыпальнице является интересным свидетельством устойчивости родовых традиций этих средних граждан.


[Закрыть], его семья и спустя полстолетия имела средний достаток. Естественно, что врач Филон не мог принимать участие в политической жизни сикионян.