Текст книги "Грехи и грешницы"

Автор книги: Сьюзен Одо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Немного рыбы к чаю, Боб. Прекрасная пикша. Твоя любимая!

Боб ничего не ответил, да мать Сюзи и не ждала никакого ответа. За эти годы все стало уже настолько привычным, что если бы Дорин каким-то чудом вместо «пикша» произнесла что-нибудь другое, то Боб, вероятно, даже и не заметил. Обмотав руку полотенцем, чтобы не обжечься, она принесла в гостиную его любимое блюдо, но и тогда от Фуллера никакой благодарности не последовало.

Взяв в руки нож и вилку, Боб скользнул взглядом по тарелке, затем пошарил глазами по столу и недовольно покачал головой.

– Соль и уксус! – возмущенно произнес он, принимаясь за рыбу. – Где соль с уксусом?

– Батюшки! – спохватилась Дорин. – Прости, Боб, я сейчас принесу. Сюзи открыла было рот, чтобы остановить мать, сказав, что ленивый ублюдок мог бы принести все сам, но вовремя осеклась. Дорин не переделаешь, даже если она сама этого захочет. Нет, Сюзи уже давно поняла, что мир делится на дающих и берущих и что ее мать относится к первым, а отец, безусловно, к последним. Плохо только то, что оба с готовностью играли свою роль. Черт побери, ведь из подобных им состояло целое поколение! Целое поколение мужчин и женщин, которые даже не догадывались, что можно жить как-то по-другому.

Причем нельзя сказать, чтобы Сюзи была такой уж завзятой феминисткой. Нет, просто времена изменились, и теперь собственные папа и мама выглядели в ее глазах парой динозавров.

– Выпьешь, Бэбс? – спросила Сюзи, подходя к столику для коктейлей.

– Конечно, – ответил за нее Боб. – Налей ей портвейну с лимоном, – не оборачиваясь, с полным ртом скомандовал он.

Игнорируя отца, Сюзи налила Бэбс еще портера.

– А тебе налить? – нехотя спросила она отца и, не дожидаясь ответа, пошла наливать ему пива.

– И налей еще матери, – бросил вдогонку тот, проглотив пищу.

– Мне не надо. Боб, – отказалась Дорин, ставя перед ним соль и уксус. Я только что приготовила чай.

Он неодобрительно взглянул на нее и снова уткнулся в тарелку.

– Ладно, – уступила жена. – Давай, Сюзи, но только одну. «Дюбонне» с лимонадом.

Дочь поставила перед ней пол-литровую кружку и банку с легким пивом.

– Пила бы себе чай, раз хочешь, – упрекнула она мать.

– Нет-нет, отец прав. В конце концов, сегодня ведь особенный день.

Сюзи закатила глаза и раздраженно покачала головой, затем налила матери немного пива, а себе – приличную порцию водки с тоником. Как ни противно, но придется признать, что пристрастие к алкоголю она унаследовала от отца ясно ведь, что не от матери. Бэбс однажды поведала причину стойкого неприятия спиртного сестрой.

Случилось все еще в ранней юности. Как-то утром Дорин очнулась на крыльце дома своей бабушки в тяжелейшем похмелье с мертвым цыпленком в одной руке и с пустой бутылкой джина в другой. Откуда взялся цыпленок, выяснить так и не удалось, но одно было очевидно – умер он отнюдь не от пьянства: Дорин не оставила ему для этого никаких шансов!

– Ты точно не хочешь есть, Бэбс? – спросила Дорин, поднося к губам бокал. – Я тебе быстренько что-нибудь приготовлю.

Бэбс покачала головой и сделала очередной глоток портера.

– Ну, а тебя и спрашивать нечего, – осуждающе произнесла Дорин, обращаясь к Сюзи. – Имей в виду, мисс, утром тебе надо хоть немного поесть, а то в церкви свалишься в обморок.

– Знаешь, на кого ты похожа? – вступил в разговор отец, отодвигая в сторону тарелку и откидываясь на спинку стула. – Не знаешь? Ну так я скажу: на рекламу средства для похудания, вот на кого! – Он захохотал и, поймав костлявую руку дочери, торжествующе поднял ее вверх. – Видишь?

– Да отвяжись ты! – огрызнулась Сюзи, вырывая руку. – По крайней мере это лучше, чем выглядеть таким, как ты, жирдяем!

– Не говори так с отцом, Сьюзен! – без особой строгости сказала Дорин.

– А что? Вы только посмотрите на него! Имеет наглость меня критиковать, а сам сидит здесь как боров!

– Лично мне нравятся мужчины в теле, – слегка заплетающимся языком возразила Бэбс. – Есть за что подержаться. Говорю вам, мне нравится Робби Колтрейн.

Теперь он большой человек…

Боб повернулся и раздраженно посмотрел на Бэбс.

– О чем ты говоришь? Подумать только, Робби Колтрейн!

Несмотря на все свое раздражение, Сюзи не смогла сдержать улыбки, но Дорин по-прежнему сидела с каменным лицом, не в состоянии понять юмора.

Боб громко откашлялся, поковырял указательным пальцем в своих гнилых зубах, потом, вытащив застрявший кусок пищи, долго изучал его и наконец произнес:

– Надеюсь, – теперь он многозначительно посмотрел на Сюзи, – завтра ты не выкинешь какой-нибудь номер!

– Это я-то? – возмутилась Сюзи. – А разве это я напилась до чертиков на свадьбе у Линдсей? Разве меня волокли под руки по проходу?! Разве я чуть не повалила двух старых перечниц! И уж точно не я возомнила себя Билли Эпштейном…

– Фрэнком Синатрой! – поправила ее Бэбс.

– Какая разница! – воскликнула Сюзи. – Кому бы он ни подражал, получается одно сплошное мычание!

– На свадьбе Линдсей ничего такого не случилось, – хмыкнул отец. – Она не жаловалась!

– Она просто не посмела жаловаться! Ты ведь за все заплатил!

– А, так вот чего ты бесишься! – Глаза его победно сверкнули. – Ну, так скажу тебе честно, мадам, если бы у меня и были деньги, я бы пожалел их на твою свадьбу!

Потому что уже через пять минут они исчезли бы навсегда! Я тебя знаю!

– Как же! – устремившись на кухню, крикнула через плечо Сюзи. – У тебя были бы деньги, если бы ты не спускал их на скачках или в пабе!

– Не тебе судить! – побагровел от ярости отец. – Это ты бы все прогуляла с дружками!

Сюзи собралась было что-то ответить, но вместо этого, презрительно фыркнув, исчезла на кухне.

Нервно заерзав на стуле, Дорин взяла бокал и отпила газированной жидкости. С тех пор как Сюзи выросла и поняла, что за дерзость отец ее больше бить не будет – она сделалась физически слишком сильной, Дорин стала вечным посредником в семейных конфликтах, иногда достигавших такой остроты, что впору было приглашать ооновские «голубые каски». Если не ругались Сюзи с Бобом, то цапались Сюзи и Линдсей. Сюзи всегда с кем-то ссорилась.

Вернувшись из кухни, Сюзи встала в дверях, слегка помешивая жидкость в тяжелом стакане. Кубики льда легонько позвякивали о его края. Взглянув на мать, которая, сидя на краешке стула, готовила подставку для цветов, Сюзи моментально забыла о ссоре с отцом.

– Цветочница сказала, что вот сюда надо положить папоротник. – Сюзи показала куда. – Потом ты кладешь цветы, те, что подлиннее, – внизу и в центре.

– Ну и как? – через несколько минут спросила Дорин, отодвигаясь подальше, чтобы лучше оценить свою работу.

Склонив голову набок, Сюзи отступила назад, желая посмотреть на произведение Дорин под другим углом.

– Прежде чем приниматься за цветы, мама, я бы положила еще слой папоротника. Как считаешь, Бэбс?

– Пожалуй, – согласилась тетка. – Главное, ты делай, Дор, а там посмотрим, что получится. В крайнем случае всегда можно переделать.

Сюзи посмотрела на часы:

– Ну, вам надо спешить, уже восемь часов…

– Ишь, распоряжается тут, мадам! – послышался из-за газеты голос отца. – Лучше опусти задницу на стул и работай сама, а то, видишь ли, мать должна тебе все сделать!

– Уж чья бы корова мычала! – в ярости вскричала Сюзи. – Тебе она разве что задницу не подтирает, так что нечего на меня бочку катить. И потом, мама сама предложила мне помочь, правда, мам?

– Тут ненадолго, Боб, – улыбнувшись, примиряюще проговорила Дорин. – Я и вправду сама, предложила. Работа цветочницы так дорого стоит…

– Ага, значит, вот как она тебя эксплуатирует, – проигнорировал он объяснение жены и отложил газету.

– Эксплуатирую?! – взорвалась Сюзи. – Это почему же я ее эксплуатирую?

– Не начинай, Сюзи. Пожалуйста… – умоляюще произнесла Дорин, глядя на готового броситься в бой Боба.

Уперев руки в бока, Сюзи презрительно посмотрела на отца.

– Молчишь? Мама с тетей помогают мне делать бутоньерки к свадьбе. Я не считаю, что это эксплуатация. Я считаю, что это совершенно нормально. Да, нормально, потому что ты мне не дал даже соплей из носа!

– Соплей из носа? Да я всю жизнь на тебя работал, моя девочка, не забывай! – взревел Боб и, словно капризный ребенок, швырнул газету на пол, Ради тебя я столько пота пролил!

– Скорее уж пива! – возразила, Сюзи, наскакивая на него, как боевой петух на ринге.

– Ну, ты… – Он резко поднялся, кресло, покачнувшись, с грохотом упало на пол. – Ты забываешься, – прорычал он, угрожающе размахивая пальцем у нее перед носом.

Сюзи инстинктивно отшатнулась.

– Просто правда глаза колет, вот в чем дело, – окатила она его ледяным взглядом.

– Неблагодарная тварь! – злобно прошипел Боб, повернулся и двинулся прочь.

– Боб! – крикнула ему вслед Дорин. – Бобби!

Но он был неумолим. Застыв рядом с матерью, Сюзи молча смотрела, как отец перешагивает через перевернутую мебель и выходит в коридор.

– Бобби! – чуть не плача, позвала его Дорин.

– Если кто будет спрашивать, я у Дрейтона! – крикнул ей в ответ Боб и захлопнул за собой дверь.

– Ну и скатертью дорожка! – заорала ему вслед Сюзи, правда, уже без прежней ярости. Взглянув в несчастное лицо Дорин, она хотела было подойти к матери, обнять ее, утешить, но по опыту знала, что это не поможет. – С ним все будет хорошо, – успокоила дочь. – Ты ведь знаешь, какой он.

– Да, – упавшим голосом подтвердила Дорин. – Да. – И, повернувшись к столу, стала убирать оставленную мужем посуду. Губы ее дрожали.

* * *

Забравшись с ногами на кровать, Сюзи привалилась к спинке и прижала к уху мобильный телефон. Раздался щелчок автоответчика, и вот наконец оставленное Анной сообщение. Какой аристократический выговор! Они всегда подшучивали над ее произношением, понимающе переглядываясь, когда во время их пьяных вечеринок речь Анны вдруг преображалась. Она может всю жизнь прожить в Америке, но все равно останется айлингтонкой.

Некоторые вещи не изменишь.

– Привет! – сказала Сюзи, когда сообщение Анны кончилось и раздался гудок. – Где ты там? Надеюсь, хорошо проводишь время! Как бы то ни было, это всего лишь я, будущая новобрачная. Звякни мне, когда вернешься. Ладно? Ну, пока!

Положив трубку, она затем набрала номер Карен.

Занято. Расстроившись, Сюзи швырнула телефон на кровать.

– Как это на нее похоже!

Из гостиной лился сладкий, медоточивый голос Джима Ривза. Сюзи не разделяла музыкальных пристрастий матери, но сейчас, вглядываясь в темноту за окном, под звуки звучавшей внизу музыки она странным образом успокоилась.

Эта комната всегда принадлежала ей. Когда они въехали в этот дом, Линдсей сразу захватила себе комнату побольше. Никаких дискуссий не было она просто вселилась туда, и все. Собственно, Сюзи и не спорила. Она и так была рада, что больше не надо жить в одной комнате с сестрой, что наконец-то у нее появилось место, где можно побыть одной, куда можно спрятаться.

Вздрогнув, Сюзи закинула руки за голову.

Детство порой казалось ей сплошной чередой разочарований. Безусловно, Сюзи понимала, что это не так, что наверняка были и счастливые минуты, однако она просто не могла их вспомнить. А несчастливые могла.

Как, например, день, когда старый ублюдок не пустил ее смотреть «Доктора Живаго». Теперь Сюзи, конечно же, смешно, а тогда словно рухнул весь мир.

Когда Сюзи было девять лет, она каждый день по дороге в школу проходила мимо афиши с изображением Джулии Кристи и Омара Шарифа, сидящих в санях. Боже, что только ей в голову не приходило, едва она останавливалась и смотрела на прекрасную картину! Сюзи представляла, как она, уже взрослая, разодетая в дорогие меха, мчится по снегу вместе с каким-то красавцем. На самом деле, конечно, этого быть не могло, нет. Потому что она толстая. Каждый раз, глядя на себя в зеркало или появляясь на спортивной площадке, она невольно вспоминала об этом.

«Жирная Фуллер» – называли ее некоторые мальчишки; не всегда открыто, но за глаза уж точно. Или же просто обращались к ней «Жирная», как будто это было ее имя. Сюзи пыталась не обращать внимания, но это было очень трудно, особенно когда на собраниях маленькие негодяи вроде Эрика Слейтера громким шепотом повторяли обидное прозвище за ее спиной.

В один из этих дней – в тот противный дождливый понедельник Сюзи чуть ли не вконец уже задразнили – она пришла домой, и тут мама внезапно объявила, что папа выиграл в выходные неплохие деньги на скачках и по этому случаю они все вместе идут в ближайшую субботу в «Ал вест» смотреть кино.

Тогда такие походы для их семьи были редким развлечением. Теперь они ни за что в этом не признаются, но в то время Боб и Дорин Фуллер с трудом сводили концы с концами (особенно в связи с его склонностью к пьянству), так что прогулки в Вест-Энд, к сияющим огням Лейсестер-сквер, происходили примерно один раз, самое большее два раза в год.

– Давай посмотрим «Доктора Зиваго», мамочка, – с волнением попросила Сюзи, произнося вместо «ж» «з». – Позалуйста, мамочка. Позалуйста…

– Я спрошу отца, когда он придет, – ответила мать и ласково улыбнулась дочери – внезапно вспыхнувшая в доме эйфория, очевидно, была заразительна.

– Да, мамочка, – неожиданно подхватила Линдсей. – Давай, а? Говорят, это просто блеск.

– Ну да, – сказала Сюзи, испытывая в тот момент искреннюю привязанность к сестре. – Хорошо бы посмотреть?

К их изумлению, отец согласился. Отодвинув в сторону тарелку, он рыгнул, вытер тыльной стороной ладони рот и величественно кивнул.

– А почему бы и нет? – удивился он. – Почему нет?

Всю оставшуюся неделю Сюзи находилась в состоянии крайнего возбуждения, не в силах ни на чем сосредоточиться. В голове у нее вертелось только одно скоро она пойдет в кино. Проходя мимо афиши, она каждый раз предвкушала, что через несколько дней увидит эту картину воочию, на большом экране.

Медленно сменялись день за днем – на взгляд Сюзи, даже слишком медленно, пока в конце концов не наступила пятница и до вожделенного момента остались всего сутки… собственно, даже считанные часы. Вот тогда все и произошло.

Теперь Сюзи уже не могла вспомнить, с чего все началось. Может быть, они подкараулили ее при выходе из женского туалета, а может быть, она случайно наткнулась на них. Так или иначе, внезапно очнувшись от мечтаний, она оказалась среди орущей толпы одноклассников – мальчишек и девчонок, которые прижали ее к стене, не давая прохода. В центре стоял стриженный «ежиком» Эрик Слейтер и нараспев выкрикивал:

 
Жирная Фуллер, Жирная Фуллер
Лазит в трусики, словно шулер!
 

Сжавшись, как под ударами хлыста, Сюзи зажала ладонями уши. Она хотела только одного – чтобы ее оставили в покое. Однако дразнилка повторялась вновь и вновь, причем с каждым разом она звучала все громче и агрессивнее:

 
Жирная Фуллер, Жирная Фуллер
Лазит в трусики, словно шулер!
 

Сюзи стояла, прижавшись спиной к холодной кирпичной стене, не замечая льющейся на подол ее клетчатого платьица воды. В глазах девочки стояли слезы, щеки горели от стыда. И она не выдержала. Словно разжавшаяся пружина, она стремительно бросилась на заводилу и мощным ударом, которому позавидовал бы сам Кассиус Клей, сбила с ног своего мучителя.

Наступило молчание. Тяжело дыша, сжав кулаки, Сюзи ждала очередных нападок. Но Эрик Слейтер уже был ни на что не способен. Недоуменно глядя на Сюзи, он с хныканьем отползал прочь, и из его сломанного носа сочилась кровь.

Толпа вокруг внезапно рассеялась, и словно из-под земли на месте происшествия возник дежурный учитель, мистер Хагз. Схватив девочку за руку, он тут же поволок ее наверх, в кабинет директора. В памяти Сюзи отчетливо запечатлелись заискивающее лицо матери и неумолимая физиономия Старого Кремня, как его называли ученики, наставительным тоном повествующего о том, каким отвратительным было поведение ее дочери. Пора принимать решительные меры, говорил директор, больше терпеть нельзя.

Покинув школу еще до конца уроков, Сюзи молча шла по улицам рядом с перепуганной матерью, а придя домой, сразу же поднялась к себе и стала ждать, когда с работы придет отец.

Ожидание было ужасным. Казалось, ему не будет конца. А когда наконец внизу хлопнула дверь и по линолеуму коридора зашелестели шаги отца, Сюзи охватила совершенно невообразимая паника. Что-то теперь будет?!

Подойдя к двери, она слегка приоткрыла ее, пытаясь разобрать голоса родителей. Сначала слышался лишь голос матери, правда, слишком тихий, чтобы что-то понять, затем, как бы подтверждая ее худшие опасения, раздался крик отца:

– Что? Что она сделала?

Сюзи в ужасе сжалась и в ту же минуту услышала его бешеный рев:

– Сью-зен! Ну-ка, быстро сюда!

Нервно сглотнув, она вышла на лестничную площадку.

– Я не виновата, – тихо прошептала девочка. – Они меня дразнили. Однако, взглянув на отца, Сюзи сразу же поняла, что ее не услышат.

– Ты маленькая дрянь! – закричал он и огрел ее ниже спины так, что девочка упала на пол. – Бешеная кобыла!

Кто тебе позволил ломать детям носы?

Повернув голову, Сюзи посмотрела на отца. По ее лицу текли слезы. Она попыталась что-то сказать, произнести заранее заготовленные оправдания, но не смогла вымолвить ни слова. Она видела лишь разъяренное, красное лицо отца, полное отвращения к ней, полное гнева и досады.

«Я не виновата, – повторяла она про себя. – Я не виновата!»

– Встань! – прорычал Боб. – Встань, дрянная девчонка, встань… Сейчас посмотрим, как тебе это понравится!

– Боб… – Мать схватила его за руку. – Нет, Бобу пожалуйста. Не бей ее!

– Не бить? Эта тварь вполне заслуживает, чтобы ее побили! В каком свете она нас выставила! Да кто она такая, чтобы так себя вести?

Сцена эта так и стоит у нее перед глазами. Отец весь из себя, будто справился с кем-то таким же, как он. Но самое худшее было впереди.

Сюзи закрыла глаза и вновь увидела самодовольную ухмылку на лице отца он понял, как сможет по-настоящему ее наказать.

– Что ж, – произнес он, с презрением глядя на дочь. – Не думай, что тебе все так сойдет, мисс. Вот что я тебе скажу: ты остаешься здесь.

Она робко посмотрела на него, не понимая, о чем он.

– Ну да, – с торжествующей ухмылкой пояснил отец. – Тетя Бэбс за тобой присмотрит. Так тебе и надо!

Может быть, тогда ты дважды подумаешь, прежде чем драться. Говорю тебе, мадам, если ты не научишься сдерживать свой характер, то когда-нибудь нарвешься на большие неприятности!

Но даже и тогда она не поняла, о чем идет речь. Даже тогда. Собственно, она поняла, в чем дело, только после того как пришла Линдсей. Уже стемнело, Сюзи лежала на кровати и плакала. На душе было так же черно, как и за окном.

– Сюз! – прошептала Линдсей с порога.

– Уйди, – попросила Сюзи, испугавшись, что сестра станет ее утешать.

Но Линдсей не уходила.

– Мне жалко, что так случилось, – подойдя к кровати, сказала она. – Я тебе потом все расскажу, ладно?

Обернувшись, Сюзи посмотрела на сестру, но в темноте невозможно было разглядеть ее лицо.

– О чем расскажешь?

– О кино. Папа сказал, что ты не пойдешь. Он сказал…

Но Сюзи уже ничего не слышала. Всхлипнув, она уткнулась лицом в мокрую подушку, и все вокруг разом перестало для нее существовать.

Конечно, они ушли. Ушли втроем, как ни в чем не бывало держась за руки – Линдсей посередине, мама и папа по бокам. А Сюзи осталась дома с Бэбс.

Сюзи судорожно вздохнула. Ничего не изменилось.

Столько лет прошло, а все еще больно. Правду говорят эксперты по телику: все значительное в вашей жизни – все, что определяет вашу натуру, происходит в детстве. А потом… ну, потом, ты просто пытаешься во всем этом разобраться. Да, и пытаешься что-то исправить.

Она подошла к окну и, прижавшись лицом к холодному стеклу, посмотрела на пустую улицу.

Эту историю дополняли еще два эпизода. Через много лет, когда она стала жить с Реем, «Доктора Живаго» как-то раз показывали по ящику. Рей был где-то в клубе, так что она сидела в их крошечной гостиной одна, с бутылкой водки в одной руке и с коробкой бумажных салфеток – в другой. Она смотрела «Доктора Живаго» впервые – по правде говоря, до сих пор у нее духу не хватало, и слезы из глаз лились ручьями. Но когда фильм закончился, Сюзи думала вовсе не о нем. Она вспоминала тот день. День, когда ее отец окончательно разрушил те жалкие остатки любви и доверия, которые она к нему еще испытывала.

Через два дня, когда она сидела в «Бейли», к ней подошел парень и, не зная, что она с Реем, начал клеиться.

Вот была драка! Рей чуть не выбил ему стаканом глаз.

Потом все вроде бы утряслось, и тут парень ее узнал.

Отделившись от своих приятелей, он вновь подошел к ней. Рей угрожающе сверкнул глазами, но парень вдруг насмешливо улыбнулся и сказал:

– Ты! Я тебя знаю! Ты Сюзи Фуллер!

Теперь она его тоже узнала. Впрочем, могла бы узнать и раньше – хотя бы по сломанному носу. Она встала, внезапно загоревшись гневом, каким-то необъяснимым образом внезапно вновь оказавшись там!

– Подонок! – крикнула она, указывая на него пальцем. – Из-за тебя я пропустила то кино!

Он недоуменно посмотрел на нее, раскрыв рот от изумления.

– Что?

– Кино! Из-за тебя я пропустила то проклятое кино!

И тут ей вдруг стало ясно, насколько все это нелепо.

Долгие годы она во всем винила именно его, Эрика Слейтера. Но на самом-то деле… Сейчас, глядя на Эрика, с его преждевременной лысиной и выпирающим пивным брюхом, Сюзи поняла, отчего все это. Вся эта жестокость.

Все эти дразнилки. Мерзавец просто чувствовал себя так же неуверенно, как и она сама.

Засмеявшись, она повернулась к Рею и толкнула его локтем в бок.

– Извиняйся!

– Что? – Рей посмотрел на нее как на сумасшедшую.

– Извиняйся!

Он недоуменно засмеялся, затем, решив подыграть ей, посмотрел на ее бывшего мучителя и протянул ему руку.

– Извини, приятель.

– Вот и хорошо.

Но даже в тот момент, когда круг замкнулся и на данном эпизоде был поставлен крест, Сюзи понимала, что кое-что в жизни уже не поправить.

– Ты должен был любить меня, – сказала она, рисуя на холодном стекле невидимое сердце. – Должен был выслушать меня. Ты должен был… – Сюзи вздрогнула, слезы потекли снова, и она тихо прошептала в темноту:

– Должен был меня понять.

Внизу в коридоре зазвонил телефон. Когда звонки наконец прекратились, Сюзи подошла к двери и прислушалась.

– Сюз! Это тебя! – позвала ее мать.

Она спустилась вниз и, улыбаясь, взяла трубку в надежде, что это Анна или Джо. Но едва раздался голос на другом конце линии, как к горлу Сюзи подступила тошнота.

– Сюзи! Ты слушаешь? – Холодный, резкий тон. Сомнений не осталось – это Макс.

– Что тебе? – Сюзи постаралась придать своему голосу твердость.

– Неужели не хочешь поговорить со старым другом? – засмеялся он.

– Никакой ты мне не друг, – сквозь зубы процедила Сюзи, жалея о том, что он не явился сюда. Она не раз представляла себе, как разделывается с Максом Дэнэлсом: во время игры в регби она мощным ударом посылает мяч высоко над стадионом и только тут понимает, что это, собственно, и не мяч вовсе, а оторванные яйца Макса. – Чего ты звонишь-то?

– Просто хочу тебя поздравить со счастливым и, пожалуй, совершенно неожиданным событием, – саркастически произнес он. – Ему очень повезло. Впрочем, я уверен, что он об этом уже знает.

– Откуда ты…

– От моего старого друга Саймона. От кого же еще?

Он ужасно старается сделать все как следует. Даже спросил меня, о чем ему следует упомянуть в своей речи. – Раздался взрыв смеха, и Сюзи прижала трубку к груди, не в силах больше слушать. – Ты будешь рада узнать, что я вел себя очень сдержанно, моя милая Сюзи, – добавил Макс. – Очень прилично себя вел. Не выдал ни одного из твоих маленьких секретов.

– Чего ты хочешь. Макс?

– Я ничего не хочу, моя прелесть. Я просто звоню, чтобы предложить тебе работу, вот и все. – Его тон внезапно стал более серьезным, более деловым.

– Какую работу? – Сюзи протянула руку и прикрыла дверь, ведущую в гостиную.

– Работу модели. Того сорта работу, которая тебе удается лучше всего!

– Это меня не интересует.

– Я могу заплатить приличные деньги…

– Говорю тебе, меня это не интересует, ты, задница! – закричала она в трубку. Дорин робко приоткрыла дверь гостиной, но Сюзи тут же резко ее захлопнула.

– Знаешь, не надо так спешить, дорогая. – Тон Макса изменился еще сильнее, куда-то начисто пропали веселые нотки. – Такие, как ты, должны держаться за ту работу, к которой у них есть способности.

– Слушай, ты, гребаный слизняк, куча собачьего дерьма! Я и близко к тебе не подойду, даже если буду умирать от жажды, а ты будешь писать перье из своей малюсенькой штучки! Так что больше мне не звони. И думать забудь! Понял?

– И Сюзи с такой силой бросила трубку, что та, не удержавшись на рычаге, грохнулась на пол.

Почти сразу дверь гостиной отворилась, и на пороге появились Дорин и Бэбс. Застыв в дверях, они молча смотрели, как Сюзи трясущимися руками поднимает трубку и кладет ее на рычаг.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила Дорин.

– А не все ли равно, мама? – тихо отозвалась Сюзи, мысленно воспроизводя беседу с Максом.

– Кто звонил?

– Я уже сказала – какая тебе разница? – повысив голос, повторила Сюзи. – Это тебя не касается.

– В моем доме меня все касается, мисс! – с притворной строгостью сказала Дорин.

Узнав одну из любимых фраз отца, Сюзи с раздражением посмотрела на мать.

– Ну да, но ведь я скоро не буду жить в твоем доме, верно? – со злостью сказала она, чувствуя, что вот-вот взорвется. Хорошо бы ее сейчас оставили в покое. – В общем, так, никто, – уже спокойнее сказала она. – Беспокоиться не о чем. – И взявшись за перила, тяжелой походкой – ноги как будто налились свинцом – направилась в спальню.

Закрыв за собой дверь, она привалилась к косяку и медленно сползла на пол, уткнувшись лицом в ладони.

Она уже больше года не слышала о Максе – Почему? Ну почему именно сейчас надо все испортить? – спрашивала она себя, и позорные воспоминания об их последней встрече мелькали в ее голове, словно кадры какого-то отвратительного фильма.

* * *

Сюзи убрала зеркальце в сумочку и обеими руками взъерошила свои светлые волосы. С запрокинутой головой она здорово смахивала на дикое животное, по крайней мере зеленые глаза горели, как у львицы. Проведя языком по губам так, чтобы они призывно блестели, – Сюзи сделала глубокий вдох и постучала в дверь.

Макс открыл почти сразу и замер в дверях, разглядывая посетительницу. «Эта сука, – подумал он, – прекрасно знает, что делает». Вспомнив о том, что в комнате больше никого нет, Макс сразу возбудился, его отвердевший пенис чуть ли не рвал ткань тесных джинсов.

– Входите, красавица, – пригласил Макс. – Я рад, что вы решили прийти.

– А вы думали, я не приду? – притворно удивилась она – Мне казалось, вы можете передумать.

– Почему? Вы же не опасны, правда? – смеясь, ответила она.

– Все мужчины немного опасны, – весело отозвался он – Это точно, сказала она, глядя ему прямо в глаза – Так или иначе, присядьте, сейчас я соображу насчет выпивки. Что предпочитаете? – спросил он, подводя ее к потрескавшемуся от времени кожаному «честерфилду».

– Ну… – Внезапно растерявшись, она замялась, не зная, что тот имеет в виду – чай, кофе или алкоголь Уловив ее колебания, Макс предложил гостье джин с тоником и отправился за напитком в соседнюю комнату.

Сюзи огляделась по сторонам. Студия представляла собой большое помещение, стены и потолок которого не помешало бы заново покрасить. Несмотря на обилие изящных вещей – старых картин, написанных маслом, мебели, наподобие той софы, на которой сидела Сюзи, красивого китайского коврика, правда, с дырой посередине, – в целом здесь витал дух легкого запустения.

– Прошу, – сказал Макс, подавая ей высокий, тяжелый бокал. – Здесь много льда и кусочек лимона. Надеюсь, вам подойдет. – И прежде чем сесть на диван, он подошел к выключателю и погасил верхний свет. – Терпеть не могу, когда слишком светло, а вы?

Вопрос, естественно, был риторическим.

Сев на длинный диван рядом с Сюзи, Макс немного повернулся, чтобы заглянуть в глаза собеседницы. Рука его лежала на спинке дивана, почти касаясь плеча Сюзи.

«Наверное, – подумала она, – для фотографов джинсы и тенниска – что-то вроде униформы; пожалуй, в ее простоте есть нечто привлекательное», – Так что мы с вами будем делать, моя прекрасная Сюзи?

– Ну, я думала, вы собираетесь сделать пробу перед камерой, – робко прошептала она, внезапно утратив всякую уверенность в себе. Она не привыкла к подобным ситуациям, а в присутствии этого мужчины вообще чувствовала себя маленькой девочкой.

– Значит, так и сделаем! – Он вскочил на ноги и сразу же оказался чуть ли не посреди студии. – Снимайте туфли, – велел он Сюзи, – и становитесь вот перед этим белым задником.

Выполнив распоряжение, Сюзи принялась рассматривать возившегося с камерой Макса. Уверенность и точность его движений просто завораживали. Да, в действиях мужчины, занятого делом, которое он делает лучше всех в мире, есть что-то удивительно сексуальное – наверное, потому, что он при этом полностью уверен в себе и наслаждается твоим полным невежеством. О, в тот момент Сюзи словно впервые увидела Макса.

– Итак, моя прелесть, все готово. Теперь успокойтесь, потому что я знаю, что вы выйдете прекрасно!

Сюзи чувствовала себя такой же окостеневшей и такой же мокрой, как снеговик после метели, но под одобрительные реплики Макса, напоминавшие сцены из картин шестидесятых годов – «Прекрасно, детка, выглядите, просто блеск!», «Потрясающе, куколка, просто потрясающе!», – она попыталась расслабиться и стала принимать позы, которые видела в журналах.

– Хорошо, теперь отдохните немного, моя радость, – кивнул Макс. – Мне нужно сменить пленку.

И снова Сюзи стояла и смотрела, как он работает.

Неожиданно он подошел к ней, осторожно коснулся руками и стал мягко массировать плечи и шею.

– Надо немного расслабиться. Вы смотритесь просто потрясающе. Просто тело должно двигаться.

Его пальцы осторожно разминали ее мышцы. Сюзи закрыла глаза и стала плавно вращать головой, не обращая внимания на то, что руки фотографа уже сдвинули ворот ее тенниски, почти оголив плечо.

– Ладно, милая, давайте продолжим, – мягко сказал он и отпустил Сюзи, продолжая тем не менее пожирать ее глазами.

На этот раз все получилось гораздо лучше. Теперь она двигалась раскованно, с грациозным изяществом, отдавая всю себя камере и восхищаясь властью, которую имел над ней фотограф. Сюзи как будто оказалась в мире грез, где танцевала вместе с камерой, ожидая момента соития.

– Ладно, красавица, теперь пять минут отдохните.

Перезаряжая камеру, Макс спросил:

– Вы не думали сниматься с обнаженной грудью? Знаете, вам стоит попробовать. У вас великолепное тело. Хорошо бы сейчас на него взглянуть, но увы…

– Нет. Я никогда об этом не задумывалась.

– А не хотите попробовать?

– Может быть, когда-нибудь потом, – неопределенно отозвалась Сюзи.