Текст книги "Сайонара"

Автор книги: Сьюзен Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Глава 21
Господин Сато

Пять минут назад я вошел в офис «Дайва трейдинг». Как и следовало ожидать, в воскресное утро там не было ни души. В здании царила тишина, компьютеры выключены, мусорные корзины пусты. В финансовом Департаменте висел запах пролитой корректирующей жидкости и использованных кофейных фильтров. Это напомнило мне, что старый друг кофеин всегда выручал меня, когда требовалась ясность ума. В голове царил полный беспорядок, и я заправил кофейный аппарат, сел за стол и попытался проанализировать ситуацию Часть меня, трусливая часть, предпочла бы не рассказывать тебе о том, что случилось. Знаешь, я ведь отнюдь не горжусь тем, что совершил. И все же я не могу позволить себе упустить ни единой подробности. Какие у меня могут быть секреты от тебя?

Когда я вернулся в больницу, там царила полная суматоха. Санитары вытаскивали из машин «скорой помощи» носилки, не дожидаясь остановки, и бегом вносили их в здание. Телевизионщики с кансайского кабельного телевидения сновали вокруг, опутывая стоянку проводами. Когда я попытался прорваться внутрь, репортер с пышными кудрявыми волосами и харизматичной улыбкой поднес микрофон к моему лицу и спросил, не был ли я около трех часов ночи в районе Синсайбаси? Камеры застрекотали, сжимая вокруг меня кольцо. Я покачал головой и заспешил восвояси, хотя, честно говоря, в три часа я был именно в Синсайбаси. Впрочем, я вряд ли смог бы поведать репортерам что-нибудь интересное, к тому же ты знаешь, как я боюсь телевизионных камер.

Я вошел через боковой вход, миновал травматологию и реанимацию и поднялся в хирургическое отделение. По пути к госпоже Танаке я прошел мимо спящих пациентов: закутанные, словно мумии, в белые простыни, они оглашали палату согласным храпом, фырканьем и сопением. Последним писком моды здесь были шины на шеях. Доктор Оно разрешил нам с Наоко круглосуточный доступ в палату госпожи Танаки – он считал, что она может воспринимать знакомые голоса, поэтому мы должны постоянно разговаривать с ней. Такой односторонний диалог являлся вопиющим нарушением обычного порядка вещей. Если госпожа Танака слышала нас, наверняка она была в отчаянии, что не может поделиться своими бесценными наблюдениями.

Наоко разговаривала с больной, когда я покидал пату – когда я вернулся, она продолжала все тот же нескончаемый монолог:

– Я приготовила дяде горячий пунш, а потом уложила его в постель. Ему сегодня досталось, поэтому я решила, что капелька бренди не повредит…

Помнишь, как яростно госпожа Танака негодовала, когда ее муж выпивал? Видимо, Наоко хочет, чтобы сильные эмоции разбудили тетушку. Бедная девушка совсем измучилась. Элегантная прическа деловой женщины превратилась в птичье гнездо, от слез лицо пошло красными пятнами. Наоко отвезла дядю на квартиру, которую снимала вместе с подругой, а затем примчалась в больницу, чтобы сидеть у постели тети. Наверное, за всю ночь она и глаз не сомкнула.

– Господин Сато! – воскликнула Наоко, заметив меня. – Вас не было всего пару часов! Этого недостаточно для хорошего сна.

– А сами-то, госпожа Танака? Сиделка сказала, что вы поехали отвозить дядю и обернулись меньше, чем за час.

Наоко вздохнула, пальцы девушки сжимали безжизненную руку больной.

– Посмотрите на нее. Увы, пока нет никаких улучшений!

Наоко была так измучена и взвинчена, что я заставил ее пойти на крышу и подышать свежим воздухом. Когда она ушла, я занял ее место на жестком пластмассовом стуле рядом с кроватью.

– Извините, что оставил вас, госпожа Танака, – неловко промолвил я. – Пришлось заниматься одним неотложным вопросом, связанным с работой.

Госпожа Танака выглядела неважно. К запястью крепилась иголка капельницы, из левой ноздри торчала трубка. Запавшие желтые веки и белый халат с разрезанными рукавами, в который переодели старушку, выглядели пугающе. Седые кудряшки примяты бинтом. Наверное, им пришлось сбрить часть волос на голове. Когда госпожа Танака проснется, она будет страшно возмущена.

В половине шестого палата начала проявлять признаки жизни. Болтая, уборщицы выгребали содержимое мусорных корзин. Тележка с бельем прогромыхала по коридору. Заметив, что солнце уже взошло, я раздвинул шторы, чтобы его живительные лучи, содержащие витамин Д, упали на госпожу Танаку.

– Что за чудесная погода для воскресенья! – заметил я с фальшивым воодушевлением.

Госпожа Танака неподвижно лежала на жестких белых простынях. Двигалась только жидкость в трубках Горло перехватило, комната поплыла перед глазами, я молча занял свое место у постели больной.

Наоко думала, что я отлучался из больницы, чтобы поспать, но она ошибалась. Пока девушка самоотверженно сидела у кровати тети, я мог какое-то время не думать о лежащей в коме госпоже Танаке. Меня одолевали другие заботы – дело, которое требовало немедленного разрешения. Я должен узнать всю правду, пока еще расплывчатую, словно видение, мелькнувшее средь облаков.

Телефонный разговор с Марико стал для меня громом среди ясного неба. Повесив трубку, я бессильно прислонился к стене.

– Бедная, бедная девочка, – прошептал я.

Вынув записную книжку, трясущимися руками, я набрал нужный номер.

Через десять минут такси везло меня по улицам Осаки.

– В такое время люди обычно едут домой, – с сильным кансайским акцентом промолвил шофер.

В зеркале заднего вида я заметил его испытующий взгляд.

– У меня срочное дело, – ответил я резко.

– Похоже, вы и вправду спешите. – Шофер почел за благо оставить тему.

Таксист не смог проехать по Суомачи из-за затора, который образовали полицейские машины и кареты «скорой помощи».

– Мафиозные разборки, наверное, – поморщился он!

Я велел ему везти меня на Америка-Мура. Нужно пройтись, чтобы немного выпустить пар.

Я расстегнул пиджак. Неоновый свет пятнал улицы, усеянные пустыми сигаретными пачками. Где-то вдали звучали полицейские сирены. Я должен дать им понять, что не собираюсь терпеть подобное обращение. Здравый смысл твердил мне, что сначала следует успокоиться, но я был слишком возбужден, чтобы прислушаться к его доводам. Поэтому вместо того, чтобы во время недолгой прогулки выпустить пар, я еще больше распалил себя, превратившись прямо-таки в вулкан раздражения.

У входа в отель «Плаза» стояли два швейцара. Они поклонились и открыли передо мной стеклянные двери. Я оказался в холле. Холл отвечал всем запросам непристойно богатых людей: мраморный пол, гигантская лестница, ведущая на балкон, однако это великолепие не могло развеять мою угрюмость. Я протопал мимо стойки администратора с таким видом, словно попал не в дорогущий отель, в дешевую забегаловку.

На двадцать девятом этаже коридорный привел меня в большую оранжерею, выходящую на крышу. Как только я раздвинул стеклянные двери, потрясающий вид, словно сторожевой пес, едва не сбил меня с ног. Передо мной сияя волшебными огнями, простирался весь город, стерла грубые серые краски. Автомобили скользили по Ханшинской магистрали словно бескрылые светляки. Тревожные огни на небоскребе Умеда предупреждали зазевавшихся пилотов. Крышу покрывали зеленые насаждения (в мэрии Осаки считали, что озеленение крыш может уменьшить количество углерода в атмосфере), но я не стал восхищаться этими садоводческими изысками. Среди пальмовых листьев, цветущих кактусов и садовых урн слышались звуки музыки «диско». Я рванул к источнику звука сквозь заросли.

Среди растительности блестел бассейн. Рядом с бассейном располагалось джакузи с горячей водой, выложенное плиткой. В центре этого булькающего непотребства с голым торсом и с бокалом шампанского в руке восседал Мураками-сан. Рядом расположился его ученик Таро в водолазной маске. Хихикающие девушки сидя на корточках на мозаичных плитках, вливали шампанское прямо в трубку, отходившую от маски Другие девушки извивались в танце рядом с бассейном Их одежда подходила скорее для пляжной вечеринки чем для прохладного весеннего вечера. При виде этой оргии я окаменел.

– Сато-сан! – заметив меня, проревел Мураками-сан.

Обдав меня брызгами, он встал из булькающих вод, живот перевешивался через резинку синих трусов – впрочем, ему самому это нисколько не казалось неприличным.

Мураками-сан бодро поднял бокал.

– Вот и вы наконец! Рад, что вы решили присоединиться к нашему празднику.

Мураками-сан весьма недостойным образом шатался. Как я и боялся, он уже успел напиться, но сегодня это меня не остановит. Скоро ему придется протрезветь.

– У нас есть лишние плавки, Сато-сан. Быстренько надевайте и присоединяйтесь к нам. Этот парень – просто молодчина! Не поверите, когда я расскажу вам, что мы здесь отмечаем.

Я поправил очки и холодно взглянул на него.

– Ну же, господин Сато, ни за что не угадаете!

Вода булькала у его колен – он был слишком пьян, чтобы сообразить, ради чего я незваным явился на их вечеринку ранним воскресным утром.

– Мураками-сан, я должен поговорить с вами наедине, – произнес я.

– Да? – Мой тон заставил его снова хлопнуться В булькающую ванну. – У меня нет секретов от старины Таро, – он похлопал по плечу раздувшегося от собственной важности юнца в маске, – а также от Хани, Коко и Синтии – наших подружек с Гавайев. А, ну-ка девочки, поздоровайтесь с господином Сато!

Девицы заулыбались и помахали мне руками, продолжая танцевать. Мураками-сан прикрыл глаза и лениво улыбнулся. У бассейна валялись трусы, носки и галстуки. Рядом с корзинкой для шампанского стоял серебряный поднос с омаром – клешни были оторваны, но к мякоти только притронулись. От. подобного расточительства желудок мой сжался.

– Прекрасно, Мураками-сан, тогда я начну прямо здесь. Я пришел, чтобы сказать вам, что раскрыл вашу аферу с Марико.

Произнося эту речь, я все время сжимал кулаки, чтобы руки не тряслись. Как же я презирал этого человека в джакузи!

В притворном изумлении Мураками-сан приподнял бровь.

– Что? Какая Марико? Из столовой?

– Нет, из хостесс-бара.

Мураками-сан лениво отхлебнул шампанское.

– Боюсь, память подводит меня.

– Марико из бара «Сайонара».

Глядя на комедию, что разыгрывал передо мной этот человек, мне захотелось хорошенько встряхнуть его. Таро от страха зарылся в пену. Сомнения, что терзали меня последние недели, окрепли. Таро тоже был в заговоре против меня. Ногти мои впились в ладони.

– Я хочу, чтобы вы знали, что ваша афера лопнула. Я прекрасно понял ваш замысел, и утром в понедельник собираюсь рассказать руководству о вас и ваших соучастниках. Госпожа Ямамото, конечно, тоже вовлечена в эту аферу.

Мураками-сан моргал, словно пытался прогнать некую галлюцинацию.

– Простите, Сато-сан, я ничего не понял. Повторите еще раз, прошу вас.

– Я сказал, что мне известно о вашей сообщнице госпоже Ямамото, и в понедельник утром я собираюсь рассказать обо всем руководству. Вас ждет тюрьма!

Таро сорвал маску с лица и разинул рот, словно на приеме у врача-отоларинголога. Разумеется, я не знал, посадят ли Мураками-сан в тюрьму, я просто был страшно зол на него из-за Марико.

Мураками-сан захихикал – его уверенность в себе ничуть не поколебалась.

– Бросьте, господин Сато! Госпожа Ямамото – симпатичная девушка, но на мой вкус слишком серьезная. Кроме того, я женат.

– Я вовсе не это имел в виду, что вам прекрасно известно!

Моя горячность, кажется, произвела впечатление. Хихиканье Мураками-сан утратило свою елейность. Девушки выключили музыку и уставились на меня. Если бы ты была здесь со мной, ты силком увела бы меня домой. Ты поместила бы меня под домашний арест до тех пор, пока я не одумался бы и снова не стал вменяемым членом общества.

– Лучше бы вам объясниться, Сато-сан. О чем вы? – произнес наконец Мураками-сан.

– Под нашим руководством госпожа Ямамото крала деньги со счетов наших клиентов. Вы и устроили ее в финансовый департамент только ради этого!

Мураками-сан провел рукой по обычно пышной, а сейчас прилизанной шевелюре.

– Какая чушь! – усмехнулся он. – Госпожа Ямамото – лучшая выпускница университета Кобе. Я направил ее в ваш департамент потому, что моя секретарша выбрала ее из списка кандидатов. И я впервые слышу об украденных деньгах!

– Марико все рассказала мне.

– Марико из хостесс-бара?

– Марико, которой вы заплатили, чтобы она соблазнила меня и отвлекла от ваших темных делишек!

Мураками-сан и Таро обменялись взглядами. Таро поднес указательный палец к виску и прошептал:

– Сумасшедший.

Да уж, конечно, что еще мог сказать этот нахальный щенок. Если бы дело происходило в офисе, я задал бы ему хорошую трепку. Мураками-сан снова отставил шампанское и поднялся на ноги. Он сделал жест, призванный выразить доверие и радушие – именно таким жестам учат на семинарах по управлению персоналом.

– Господин Сато, может быть, вы переутомились? Последний месяц в вашем департаменте выдался жарким. Уверяю вас, я не нанимал никаких девушек, чтобы они вас соблазняли. Вы – видный мужчина, зачем мне подыскивать для вас женщин? Давайте присядем за столик. Нельзя допустить, что выдохлось такое превосходное шампанское.

Мураками-сан сделал незаметный жест Таро. Мальчишка кивнул и брюхом перелез через край джакузи – огромные ласты не добавляли его движениям изящества. Таро встал на ноги и заковылял по направлению к искусственным джунглям, ласты шлепали по плиточному Трио танцовщиц засеменило за ним. Я словно прирос к месту.

– Не пытайтесь обмануть меня, Мураками-сан. Переутомление здесь ни при чем. Марико в мне. Вы заплатили ей кругленькую сумму, чтобы она отвлекла меня от ваших афер.

Увидев, что уговорить меня выпить шампанского не удастся, Мураками-сан потянулся за халатом и просунул в рукава мокрые руки. На халате были нарисованы попугаи на фоне пальмовых листьев.

Мураками-сан вздохнул.

– Сато-сан, я ничего не знаю ни о каких счетах. И уверяю вас, не нанимал я никаких девушек!

– Вас схватят с поличным.

– Неужели? С поличным? У вас и доказательства имеются?

Внезапно я осознал, как далеко зашел. Я обвинил своего начальника, основываясь только на словах Марико.

– Доказательства найдутся, – уверенно отвечал я. – Кроме того, нужно провести тщательное расследование исчезновения Такахары-сан. Нельзя не признать, он исчез весьма кстати.

Прищурившись, словно разглядывая магическую картинку, Мураками-сан пристально смотрел на меня. Я понял, что, открыв карты, я дал ему возможность замести следы. Мураками-сан вполне способен до понедельника уничтожить все следы своего преступления. Я запаниковал, но затем вспомнил, что Киотский банк должен хранить все записи об операциях по счетам.

– Значит, вы полагаете, я замешан в исчезновении Такахары-сан? – усмехнулся Мураками-сан. – Что я нанял наемного убийцу, чтобы помешать Такахаре-сан обнаружить растрату? Вы действительно не понимаете, что говорите, Сато-сан. Впрочем, сегодня вам несказанно повезло. Во-первых, потому что я пьян, во-вторых, потому что я сочувствую вам из-за того, что вам пришлось пережить за последние годы. В противном случае я серьезно обиделся бы на вас, Сато-сан.

– Обиделись? О каких обидах вы говорите? Я обвиняю вас в преступлении! Вы виновны в страшном злодеянии. Вы использовали бедную сироту, воспользовавшись тем, что за нее некому заступиться, и тем, что она связана по рукам и ногам долгами отца! Вы пытались совратить невинное дитя!

От напряжения я едва дышал, кровь стучала в висках. Опираясь на поручень, Мураками-сан выбрался по металлическим ступеням на плиточный пол.

– Не пойму, как вы вляпались в такое? – спросил он. – Эти девицы из бара – обманщицы. Многие из них не остановятся ни перед чем, лишь бы провести клиента. Эта девушка, эта так называемая сипота, просила у вас денег?

– Нет. Потому что деньги дали ей вы!

– Кроме ее слова, у вас есть другие доказательства?

Мураками-сан икнул. У меня не было никаких реальных доказательств, но простая логика подсказывала, что я прав.

– Кто-то снабдил девушку информацией о моей частной жизни. Она откуда-то узнала, что я вдовец, кроме того, ей были известны все эти сплетни, которые распространились, когда моя жена… ушла. Все эти жестокие сплетни, в которых нет ни слова правды! Только один из посетителей бара мог рассказать ей об этом! А теперь мне понятно, для чего вы это сделали!

От полноты чувств голос мой прерывался, слезы туманили глаза. Меня это раздражало. Демонстрация собственной унизительной слабости никак не входила в мои намерения.

– Сато-сан, – мягко произнес Мураками-сан, – клянусь, я никогда не обсуждал вашу личную жизнь с девушками из хостесс-бара. Возможно, это сделал кто-то другой. Девица выставила вас дураком. Я поговорю с Мамой-сан – ей следует держать этих сучек под контролем.

Он шагнул ко мне, делая руками успокаивающий жест.

– Тогда от кого она могла услышать всю эту ложь о моей жене?

– Я никогда не распространял ложных слухов о вашей жене.

Я онемел от ярости. Да как он смеет? Я же собственными ушами слышал, как он шептался об этом со своими подпевалами в курилке?

– Лжец! Я сам слышал! Из-за вас спустя столько лет все вокруг продолжают считать, что моя жена покончила с собой! Что еще вы придумали, чтобы очернить ее имя и вывалять нас в грязи?

Я кричал, как безумец, но мне было все равно. Пьяный блеск исчез из глаз Мураками-сан.

– Сато-сан, вы хороший человек, первоклассный работник, но мне кажется, вам следует взять отпуск и обратиться к психиатру…

От этих лицемерных речей сердце мое учащенно забилось в груди. Казалось, звук его ударов раздается по всей крыше отеля.

– Посмотрите на себя! Это вам нужна помощь психиатра! Разве это я ради собственного удовольствия распространяю вокруг безумные лживые сплетни?

– Все случилось среди бела дня! Множество свидетелей видели, что она сделала. Об этом писали в газетах!

Ты видишь, какому злу мне приходится противостоять? Этот лжец не остановится ни перед чем!

– Еще одно слово о моей жене, – предупредил его я, – и вы пожалеете об этом.

Однако Мураками-сан не собирался останавливаться.

– Я понимаю, вы ощущаете вину за ее смерть, но вы не правы! Вы должны перестать постоянно обвинять себя! Все знали о том, что она была слегка не в себе…

Мураками-сан снова продолжительно икнул. Это стало последней каплей. Не сознавая, что делаю, я прыжком преодолел разделявшее нас расстояние в четыре или пять метров и неуклюже ударил Мураками-сан. Он покачнулся и, подняв фонтан брызг, с грохотом свалился в джакузи, обрызгав хлорированной водой мри брюки и туфли. На мгновение Мураками-сан исчез под пенными брызгами, а я стоял и смотрел на него, обезумев от гнева. Наконец он вынырнул – отплевываясь, выкатив глаза, седые волосы прилипли к черепу, как шерсть выдры. Кашляя и барахтаясь, Мураками-сан поспешно отплыл к другому краю бассейна. Там он выкарабкался на берег и улегся, словно на пляже – халат с попугаями прилип к телу. Он кашлял и кашлял, пытаясь выпихнуть из легких воду. Вряд ли Мураками-сан мог серьезно удариться – все вокруг было сделано из пластика.

Меня захлестнула волна отчаяния. Не имеет значения, достаточно ли серьезным был повод, я не имел права вести себя как варвар. Я повесил голову – как делаю это сейчас, отлично понимая, что ты недовольна мною.

– Я не хотел, – промолвил я, глядя, как Мураками-сан хрипит и барахтается на плиточном полу. Пара рассерженных, налитых кровью глаз встретились с моими. – Я ухожу. Глупо было приходить сюда. Лучше оставить этот вопрос на рассмотрение руководства.

Оставив Мураками-сан барахтаться в агонии на полу, я вошел внутрь здания, ощущая глубокий стыд. Разве можешь ты гордиться мужем, который вел себя так недостойно? Сегодняшней ночью не только Мураками-сан опорочил тебя.

Впрочем, покаяние не заглушило мой гнев. Как он посмел утверждать, что мне требуется психиатрическая помощь? Он, который пошел на преступление ради удовлетворения своих гедонистических желаний? Который забыл о чести и совести ради омаров, танцовщиц и джакузи с видом на ночную Осаку? Что за душевная болезнь поразила человека, решившего так беззастенчиво использовать юную девушку без гроша в кармане? Скоро он лишится возможности злоупотреблять своим положением, и именно я позабочусь об этом, размышлял я, удаляясь по мрачному коридору.

Я решил вернуться в больницу, чтобы проведать госпожу Танаку. Затем отправлюсь на работу, чтобы проверить все до единого счета, которыми занималась госпожа Ямамото. Если доказательств будет недостаточно, то в понедельник утром в главном офисе «Дайва трейдинг» Марико подтвердит правдивость моих слов. От воспоминаний о Марико заболело сердце. Мы же с тобой знаем, в глубине души она девушка хорошая. Девушка, которой просто нужна помощь, чтобы вырваться из порочного круга.

У лифта я нажал кнопку вызова. Занято. Над лифтом загорелась цифра «29», и дверь со звоном отворилась. С первого взгляда я не узнал мужчину в лифте. Рядом с ним стояла дородная иностранка с короткой стрижкой и круглыми, как у хомяка, щеками. Мужчина походил на престарелого хиппи с бронзовой от загара кожей и свисающими на глаза волосами. Пара была облачена в саронги и плетеные сандалии. Мужчина широко улыбнулся мне.

– Сато-сан! Алоа! Таро сказал, что вы решили присоединиться к нашему празднеству!

Это был Такахара-сан, прямиком с Гавайев.

Такахара-сан привез жену и ее пятерых детей на семейный медовый месяц в Японию. Вечеринку на крыше устроил он, а девушки-танцовщицы оказались кузинами и старшей дочерью жены. Таро уже успел в весьма драматическом стиле сообщить новобрачным, что я впал в неистовство. Такахара-сан участливо положил бронзовую руку мне на плечо и сказал, что его очень огорчают мои обвинения против Мураками-сан. Босс предложил ему вернуться на прежнее место работы – едва ли так поступил бы человек, замешанный в финансовых махинациях. Такахара-сан поинтересовался моим здоровьем. Хорошо ли я сплю в последнее время? Слушая Такахару-сан, жена его радостно улыбалась (совершенно не догадываясь о смысле его речей). Я рассказал ему об инциденте, который произошел между мной и Мураками-сан наверху. После этого Такахара-сан вместе с женой отправились на помощь Мураками-сан, а я вошел в пустой лифт.

Вмешательство Такахары-сан несколько поколебало мою уверенность, но я тут же подумал, что он вполне мог быть в сговоре с Мураками-сан. Единственный способ узнать правду – выяснить все самому.

Я сидел у постели госпожи Танаки и вдыхал запахи лекарств и больничных халатов. Госпожа Танака казалась восковой куклой – бледная почти до прозрачности, на внутренней стороне рук синие и зеленые жилки. Мне показалось, что цвет кожи на руках госпожи Танаки неестественного оттенка. Когда Наоко вернулась с крыши, раскрасневшаяся и пропахшая табачным дымом, я спросил, что она думает об этом. Наоко сняла кожаный пиджак и повесила его на дверь.

– У тети всегда были такие руки. Да, точно. Помню, я еще спрашивала у нее об этом, когда была ребенком.

Она наклонилась над госпожой Танакой и погладила ее по лбу.

– У тебя всегда было плохое кровообращение, верно, тетя?

Я встал и сказал Наоко, что у меня неотложные дела, но обещал вернуться часа через два. Наоко взглянула на часы – тонкий серебристый браслет на запястье.

– В полседьмого утра? В субботу? – изумилась она. Затем затрясла головой. – Простите, я совсем забылась. Вам ведь нужно выспаться, господин Сато…

– Я вернусь через пару часов. И принесу вам что-нибудь вкусненькое на завтрак, – сказал я, – да еще захвачу портативный телевизор, чтобы госпожа Танака могла слушать любимые передачи.

И я заспешил к выходу, горя желанием побыстрее начать расследование, чтобы потом вернуться сюда, к неподвижно лежащей в коме госпоже Танаке.

Ранние солнечные лучи слепили глаза. Через замазанные линзы очков я смотрел на больничную стоянку, сейчас такую тихую и мирную – шумные телевизионщики давно убрались отсюда. Больше всего на свете мне хотелось хоть на минутку прикрыть глаза. Только на минутку. Но я понимал, что стоит мне подчиниться этому желанию, и я засну прямо на ногах. Несмотря на то, что общественный транспорт уже ходил, я решил взять такси. Оставалось надеяться, что таксист разбудит случайного пассажира, клюющего носом на заднем сиденье машины. Стоянка такси находилась через дорогу. Я стоял на светофоре, ожидая, когда загорится зеленый свет (даром, что никакого движения не было, правила – на то и правила, чтобы мы всегда им следовали) когда услышал голос.

– Могу я попросить вас об одолжении?

Я обернулся, ожидая увидеть мальчишку – таким хриплым и низким был голос. Однако передо мной стояла девушка-иностранка, ее длинные светлые волосы падали на плечи. Это же Мэри из Англии! Помнишь ту блондинку, с которой я познакомился в баре? Как она ковыряла лак на ногтях и выслушивала упреки Мамы-сан? Меньше всего на свете я ожидал увидеть Мэри из Англии на стоянке такси городской больницы Осаки. В ночь, когда мы познакомились, на Мэри были тонны косметики, поэтому с ненакрашенным лицом она напоминала собственный призрак. Темные тени под глазами, измятая и грязная одежда. На тонком запястье – больничная бирка. На ногах Мэри были надеты туалетные тапочки. Разве она не знает, что их принято носить только в туалете? Я решил, что если я скажу ей об этом, она обидится.

– Я потеряла кошелек. Мне нужна тысяча йен, чтобы добраться до друзей. Если вы оставите мне свой адрес, обещаю, что верну деньги. Если у вас нет тысячи йен. дайте столько, сколько можете.

Она говорила на превосходном японском. Казалось, Мэри не смущает то, что она обращается к совершенно незнакомому человеку с такой странной просьбой. Наверное, в Англии такое поведение принято. Мэри не узнала меня. Подозреваю, что при ее работе каждый вечер перед девушкой проходила вереница новых лиц, и мое лицо среди них оказалось не самым запоминающимся.

– Если вы потеряли кошелек, – посоветовал я, – обратитесь в полицию. Кто-то, возможно, уже нашел его. Я покажу вам, где ближайший участок.

Мэри нетерпеливо вздохнула.

– Я потеряла кошелек в районе Синсайбаси.

– Все равно они помогут вам.

– Ладно, понятно.

Светофор загорелся зеленым, зазвучал звуковой сигнал. Мэри отвернулась от меня, досадуя на потерянное время. Было очевидно, что она будет приставать к прохожим и дальше, пока кто-нибудь не даст ей денег.

– Постойте, – сказал я, – тысячу йен, говорите? Мэри снова повернулась ко мне и кивнула. Я зашуршал купюрами в кошельке.

– У меня только пятитысячные купюры, – сказал я. – Вот, держите.

Мэри не показалась мне девушкой сентиментальной, но когда она взяла деньги, в глазах ее засветилась искренняя благодарность. Я вспомнил, что она еще очень молода. Что бы сказали ее родители, если бы узнали, что их дочь просит милостыню на стоянке такси в Японии?

– Спасибо, – поблагодарила Мэри.

– Пожалуйста. Я встречал вас в баре, – сказал я. – Ведь вы Мэри, не так ли?

– Нет. – Девушка покачала головой. – Вы обознались.

Затем резко развернулась и побежала прочь, игнорируя красный свет.

Я только что допил вторую чашку кофе. Хорошо, хоть в воскресенье здесь нет никого, ибо мой внешний вид был далек от идеала. На подбородке пробивалась щетина, зубы не чищены. За первой чашкой кофе я собрал папки с документами, над которыми работала госпожа Ямамото, и сложил их в стопку перед собой. Я точно не знал, что должен искать, но больше не мог медлить. Я должен раз и навсегда положить конец бесчинствам Мураками-сан. Сегодня ночью я упал в твоих глазах, теперь мне предстоит снова заслужить твое уважение. Я хочу, чтобы ты думала обо мне лучше.

Итак, первая папка, вперед.