Текст книги "Сайонара"

Автор книги: Сьюзен Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

II

Наутро я проснулся под шипение бекона на сковороде. Часы показывали девять. Это означало, что я проспал два с половиной лишних часа и прозевал утреннюю ритмическую гимнастику по радио.

Я смущенно посмотрел на час – поистине нужно быть глухим, как пень, чтобы не услышать звон моего будильника! Будильник оказался выключенным, кажется, вчера я по ошибке нажал не на ту кнопку. Я откинул одеяло, подошел к окну и раздвинул занавески. При свете дня я заметил, что притащил с собой чуть ли не все бамбуковые заросли, приставшие в виде веточек и листьев к пижаме. Некоторое время я наблюдал как господин и госпожа Уэ вышагивают по улице в спортивных костюмах в сопровождении своей тявкающей таксы.

Я умылся, побрился, переоделся в рубашку, безрукавку и вельветовые домашние брюки. На столе в кухне стоя графин с апельсиновым соком и блюдо с тостами. Марико стояла у плиты и лопаткой перекладывала бекон со сковороды на тарелку. На ней было платье с цветочном рисунком, гольфы и бежевая кофта.

Девушка заметила меня и улыбнулась – на щеках тут же образовались ямочки.

– Доброе утро! – поздоровалась она. – Надеюсь, вы любите бекон.

Ты же помнишь, я очень люблю бекон, поэтому я остановился, только когда прикончил семь полосок, а также огромное количество тостов и джема. Марико выпила стакан воды и съела половинку грейпфрута. Закончив завтракать, я похлопал себя по животу и пошутил, что теперь уровень холестерина вряд ли позволит мне пройти ежегодный медицинский осмотр.

Марико покачала головой.

– Что вы, господин Сато, вы выглядите вдвое моложе своих лет. Уверена, вам не о чем беспокоиться.

После кофе я сказал Марико, что мы должны воспользоваться выходным днем, чтобы выяснить все про вакансию помощника продавца рыбы. Марико загорелась этой идеей, кроме того, она предложила напечатать резюме, а затем вывесить его на автобусных остановках и около ресторанов. Я согласился, что мысль превосходная, и поднялся наверх за пишущей машинкой. Я вносил машинку в кухню, когда Марико заканчивала с посудой.

– Оставьте, Марико, – сказал я. – Давайте начинайте печатать резюме, а я расставлю посуду.

– Но я не умею печатать, – ответила Марико.

Решили, что Марико будет диктовать, а я печатать. Мы продвинулись не слишком далеко.

Имя: Марико Вада.

Дата рождения: 20 мая 1986 года.

Я бросил удивленный взгляд на Марико.

– Марико, но ведь это же сегодня!

Ты же знаешь, в последние годы я не праздновал свой день рождения. Я редко упоминал о нем при коллегах, и вспоминала обо мне в этот день только госпожа Танака. Она пекла громадный торт и подкатывала его к моему крыльцу на кресле господина Танаки. Помнишь, какой торт она испекла в прошлом году? Госпожа Танака украсила его таким количеством свечей, что мне понадобилась чуть ли не дюжина попыток, чтобы задуть их. В мои годы все эти хлопоты выглядят утомительно и неуместно. Впрочем, пусть я и старая заезженная кляча, но Марико? Я решил, что после всех утрат небольшой праздник порадует девушку. Я убрал пишущую машинку и сказал Марико, что сегодня она должна делать только то, что доставляет ей удовольствие.

– Но я не… я не знаю, ну, может быть, не в этот раз…

– Я не предлагаю ничего особенного, – сказал я. – Просто решите, чем бы вам сегодня хотелось заняться.

Марико заправила за ухо прядь волос, отвернулась к окну и посмотрела в чистое голубое небо.

– Ну, мы могли бы отправиться на пикник, – предложила она.

Мы сложили в корзинку рисовые шарики с морепродуктами и фляжку чая оолонг. Затем отправились на станцию и купили билеты до Арасиямы.

Сколько раз мы с тобой были в Арасияме? Раз сто, не меньше! Не знаю лучшего места, где можно восхищаться цветением сакуры или красотой осенних кленовых листьев. Я знаю, тебя весьма огорчило бы то, что в последние годы там появилась тьма-тьмущая автоматов по продаже напитков и сигарет, а количество туристов увеличилось раза в четыре. Кроме того, теперь и шагу нельзя ступить, чтобы не натолкнуться на прилавок с мороженым, зеленым чаем или безвкусными сувенирами. Впрочем, несмотря ни на что, Арасияма сохранила свое безыскусное очарование. Марико впервые попала сюда, и ее восхитили поросшие лесом горы и сверкающее озеро.

Перед ленчем мы забрались на Обезьянью гору. Что за убогие и одновременно свирепые создания! Мы вошли в клетку, предназначенную для кормежки животных, и стали просовывать сквозь прутья решетки кусочки тыквы. Обезьяны с красными глазами и хохолками, наподобие шапочки Эйнштейна, яростно сражались за пищу. Дети дразнили их, предлагая обезьянам картофельные чипсы – малышам нравилось слушать громкие вопли животных. Однако, услышав пронзительные крики обезьян, Марико вздрогнула и поспешила выложить кусочки тыквы из сумки.

После ленча мы наняли лодку и пустились в плавание по озеру. Удивительно, что девушка с такими тоненькими руками так превосходно управлялась с веслами! Небо над озером голубело незабудками, спокойные воды мерцали, вспыхивая в солнечных лучах радужными цветами. С соседних лодок доносился смех детей и влюбленных парочек. Рикши с туристами громыхали по мосту. Вскоре мы бросили весла и позволили лодке свободно скользить по поверхности озера. Мы почти не разговаривали: так, несколько слов похвалы идиллическому пейзажу и превосходной погоде.

Когда вернулись в город, я отдал Марико ключи и отослал ее домой, строго-настрого наказав не притрагиваться к кастрюлям и сковородкам. Прижимая пустую корзину, Марико улыбнулась и заявила, что вовсе не стоит так беспокоиться из-за нее. Я поспешил в супермаркет, где купил торт, коробочку суши дли гурманов, а также большую и дорогую бутылку саке. Выбирая саке, я размышлял, зачем я это делаю? Сам я не пью, и мне совершенно не хочется поощрять в Марико любовь к алкоголю. В конце концов я решил, что сегодняшний праздник просто обязывает нас немного выпить, к тому же Марико как раз достигла возраста, когда самостоятельно может решать этот вопрос.

Вернувшись домой с пакетом в руке, я удивился, что дверь открыта, а Марико стоит на лужайке перед домом, дрожа от холодного ветра. Это показалось мне очень странным.

– Марико? – окликнул я ее. – Что вы здесь делаете? Все нормально?

– Да, все хорошо… – На лице девушки застыло смущение. – Я услышала шум, словно кто-то царапал по стене дома, и вышла посмотреть. Но, как видите, здесь никого нет.

Я всмотрелся в узкую канавку между владениями Танаки и моими. Темнота. Черные окна в доме Танаки свидетельствовали о том, что старики отправились на традиционную субботнюю игру в маджонг в местный центр досуга.

– Должно быть, кот Мурасаки-сан. – Я был голоден и не придал особенного значения словам Марико. – Он частенько гуляет здесь по ночам. Заходите в дом. Устроим небольшое пиршество.

Ради праздника я застелил стол белой скатертью и выставил наш лучший фарфор и чашечки для саке. Затем скрутил несколько красных салфеток в форме лебедя. Приготовленные суши нужно было только разложить на блюдо – от вида желтохвоста, осьминога и тресковой икры у меня потекли слюнки. Приготовив все, я уселся за стол и стал ждать, пока Марико примет ванну.

Она управилась быстро, и вскоре я услышал топот босых ног по лестнице. Перед дверью она чинно замедлила шаг. Мокрые пятна на плечах свидетельствовали о том, что в спешке девушка не позаботилась даже вытереть насухо волосы.

– Господин Сато! Зачем? Зря вы так беспокоились…

На лице Марико было написано удовольствие. Как мало нужно для того, чтобы сделать ее счастливой! Я подставил ей стул, и Марико села, сразу же восхищенно схватив одну из салфеток в форме лебедя. Мы соединили ладони, поблагодарили за пищу, а затем приступили к еде. Мы макали суши в соевый соус и выдавливали из пакетиков маринованный имбирь. Марико наполнила чашечки и весьма забавно изобразила, как заместитель главного менеджера по работе с персоналом Мураками-сан пьет саке. Это представление изрядно позабавило меня – надо же, какая наблюдательная девушка эта Марико!

Когда мы покончили с суши, я велел Марико закрыть глаза, пока я буду украшать торт свечками. Я зажег их и выключил свет. Наверное, от саке я действительно немного опьянел, потому что затянул на чудовищном английском «Happy birthday to you, Happy birthday to you…». Марико открыла глаза, засмеялась и захлопала в ладоши. Затем я велел девушке зажмурить глаза и изо всех сил подуть на свечи.

После мы сидели над липкими остатками торта, надеясь, что животы наши не треснут по швам. Мы пили уже третью порцию саке работа в баре научила Марико следить за тем, чтобы стаканы не оставались пустыми. Я настроил радио на ретро-волну, где пели «Битлз», Саймон и Гарфанкел и прочие исполнители в том же духе. Я рассказал Марико о сельских клубах, в которые мы с тобой ходили, живя в Токио, – о сладчайшем запахе пачулей, об уютных закутках, где пламя свечей отражалось в бутылках кьянти. Похвастался, что в молодости носил обесцвеченные клеши и жилетку с разноцветной вышивкой.

Услышав про это, Марико так смеялась, что чуть не упала со стула.

– Спорю, вы славно повеселились, когда учились в университете. Мне тоже хотелось бы жить в шестидесятые.

– Семидесятые, Марико. В шестидесятые я еще ходил в школу.

Когда мы почти допили саке, Марико сказала:

– Спасибо вам, господин Сато.

– Незачем благодарить меня дважды, Марико. Вполне достаточно одного раза.

– Я буду благодарить вас до конца времен, и все равно этого будет мало.

– Если вы и вправду собираетесь благодарить меня до конца времен, скоро мне придется серьезно пожалеть о том, что я решил помочь вам.

Смех Марико звучал словно колокольчик над дверью магазина. Чувствуя, что подкрадывается головная боль, я прикрыл веки и начал массировать виски, положив локти на стол, точно невоспитанный подросток. С непривычки к алкоголю лицо покраснело. Я вздохнул с облегчением, когда Марико принесла из гостиной маленькую настольную лампу и выключила резкий верхний свет. Я был уверен, что щеки мои пылают.

Опьянение сбивало меня с толку. Годами я позволял себе только символические тосты на работе и неизменно отказывался от участия в дружеских в вечеринках. И вот теперь я сидел в собственной кухне, а полочка с банками для специй кружилась перед глазами, словно карусель.

Если забыть о головной боли, состояние опьянения мне даже нравилось. Марико была довольна и говорлива. Почти не вслушиваясь в ее лепет, я восхищался милым лицом и думал о том, какой красавицей ей еще предстоит стать. Освещенные снизу светом лампы, черты лица казались чарующе загадочными, словно у сфинкса, а всякий раз, когда Марико улыбалась, зубы влажно вспыхивали. Мы болтали и бездумно смеялись, по радио приглушенно звучали золотые хиты. Саке развязало мне язык. Я задал Марико вопрос, который еще не так давно счел бы слишком навязчивым.

– Когда вы вернетесь в Фукуоку, – спросил я, – вы будете жить с семьей?

С твердым выражением во взоре Марико ответила:

– Нет, господин Сато. Опавшим цветам не суждено вернуться на ветки.

Марико привела глупую пословицу с таким выражением, словно изрекала вечную истину. Я заметил, что это очень печально, и постарался изменить ее мнение.

– Цветы – это одно, Марико, – сказал я, – а семья – совсем другое.

Марико стала тихой и задумчивой.

– И никакой вы не опавший цветок, – добавил я.

Теперь Марико смотрела на меня.

– Спасибо, господин Сато, но вы просто не знаете, о чем говорите.

Она смущенно рассмеялась, заставив меня пожалеть о собственной несдержанности. Я вовсе не хотел печалить Марико, особенно в день ее рождения. Марико вылила оставшееся саке в мою чашку. Его вкус, еще недавно казавшийся мне горьким, сейчас был подобен сахарной воде. Радио наигрывало «Волшебного дракона». Я закрыл глаза и представил себе дракона, переливающегося всеми оттенками зеленого, над горами Арасиямы.

– Мне нравится здесь. Здесь я чувствую себя счастливой, – услышал я голос Марико.

Я открыл глаза, радостно освобождаясь от дракона, чьи рискованные петли уже начали вызывать тошноту.

– Рад слышать это, Марико, – ответил я.

– Мне никогда еще не встречались такие добрые люди, как вы, господин Сато. То, что вы пригласили меня пожить в вашем доме…

– Марико, вы ошибаетесь, уверяю вас. Недели через две вы до смерти устанете от этого унылого старомодного дома. Вам покажется, что время тут просто остановилось.

Мгновение Марико помедлила, затем улыбнулась.

– Что ж, пусть так и остается.

Алкоголь действовал на меня усыпляюще, поэтому в десять мы отправились спать. Я стоял перед зеркалом в ванной, смотрел на свое раскачивающееся отражение и бездумно водил щеткой по зубам. Музыкальный автомат в голове заклинило на назойливой мелодии Саймона и Гарфанкела – сумятице иностранных гласных, не имеющих для меня никакого смысла. Я намылил лицо и смыл мыло холодной водой, затем, спотыкаясь, направился в пустующую комнату, оставляя по пути предметы гардероба. Достал чистую пижаму и раскатал матрац. Через несколько секунд я погрузился в сладостное забвение.

Проснулся я через некоторое время, чувствуя, что выспался. Я видел во сне тебя. Мы сидели в лодке на середине пустого озера. Ты боялась воды и умоляла меня отвезти тебя к берегу. Поэтому я начал грести к пристани, но, как обычно бывает во сне, чем сильнее я греб, тем дальше от нас оказывался берег. Даже во сне я понимал, что-то не так, но не мог остановиться. Сновидение было таким живым, что, проснувшись, я удивился, какого дьявола я машу веслами посередине комнаты? Рядом с матрацем стояла фигура в длинной белой рубашке. Марико. Сквозь просвет в шторах в комнату проникал желтоватый свет от соседнего дома. Косые капли дождя намочили подоконник.

– Марико? – спросил я. – Что случилось?

– Я видела сон, – прошептала она.

– Страшный сон?

В свете, падавшем от окна, тонкая ткань рубашки просвечивала, заставляя меня против воли разглядывать ноги Марико. Такая интимность смущала меня, захотелось включить свет.

– Нет, не кошмар, а возможно, и не сон. Я слышала голос. Тот самый голос, который вчера заставил меня взять вашу виолончель. Тот голос, что заставил меня прийти в ваш офис.

От ее шепота волосы у меня на затылке встали дыбом. Мне захотелось услышать продолжение, но я беспокоился о приличиях – разве допустимо, чтобы Марико стояла здесь в темноте в одной рубашке?

– Она сказала, что я не должна больше позволять вам жить одному, – сказала Марико.

На лице ее застыло торжественное выражение. Я вспомнил рассказ Марико о женщине, которая присела рядом с ее постелью и разговаривала с ней. Женщине с твоим именем. Я почувствовал, что под одеялом на теле выступил липкий пот.

– Мне нравится жить одному, – ответил я, надеясь, что резкий тон развеет жуткую атмосферу, повисшую в комнате.

Марико стояла и спокойно слушала. Тесемки на вороте рубашки были распущены, обнажая кожу цвета слоновой кости, плотно облегавшую ключицы.

– Мне жаль, что вы видели плохой сон, Марико, но сейчас вы должны отправляться в постель. Мы поговорим об этом завтра утром.

– Утром я не смогу сказать вам это, – ответила Марико.

– Значит, возможно, вам и сегодня не следует этого говорить? Наверное, вы выпили слишком много саке, и теперь вам следует выспаться.

– Я выпила совсем чуть-чуть.

Марико, прошу вас, ступайте. Утром поговорим.

– Если вы думаете, что у меня есть выбор, господин Сато, то вы ошибаетесь. У меня было не больше выбора, чем у вас, когда той ночью вы пришли в наш бар.

– Марико, будьте благоразумны.

– Кто-то подталкивает нас друг к другу. Неужели вы не видите?

Услышав то, о чем я и сам давно уже успел догадаться, я ощутил тошноту и головокружение. Мысль эта сидела в моей голове с тех пор, как Марико ворвалась в офис. Наверное, тебе известно и об этом. Я онемел, а Марико тем временем принялась стягивать с себя рубашку. Не успел я ничего сказать, как она сдернула ее через голову. Белым облаком рубашка упала на пол рядом с виолончелью.

– Марико! – воскликнул я.

Я натянул одеяло и укрылся под ним. Отвернулся, словно Марико была медузой, и единственный взгляд ее мог обратить меня в камень.

– Черт возьми, что вы делаете?

Я был потрясен. Неужели от горя она утратила рассудок?

– Почему вы боитесь взглянуть на меня, господин Сато? – спокойно спросила она меня, словно неразумного ребенка.

Я перевел взгляд на девушку, стоящую передо мной в одних трусиках, только чтобы убедиться, что она не разыгрывает меня. Все в ней, от узких бедер до маленьких грудей, кричало о крайней молодости. Она смотрела на меня безмятежно, не ведая стыда, как Ева до грехопадения. Чтобы изгнать из головы образ Марико, я уставился на виолончель. Я не должен позволять своему телу откликнуться. Не должен.

– Марико, – сказал я, – я собираюсь пойти погулять. Когда я вернусь, я хочу, чтобы вы спали в своей комнате. Понимаете?

Руки мои тряслись, как у паралитика.

– Понимаю, ответила Марико. – Обещаю, что пойду к себе. Но прежде вы должны еще раз взглянуть на меня.

– Нет, – промолвил я.

– Я обещаю, что уйду. Взгляните на меня, и если после этого вы все еще захотите, чтобы я ушла, я так и сделаю. И больше никогда не приду.

Кто бросил мне вызов, кто овладел душой Марико и загнал меня в угол в собственном доме? Мне хотелось рвануться к двери, но я боялся, что Марико бросится мне наперерез. Глаза мои отчаянно бродили по темным полкам книжного шкафа.

– Зачем вы делаете это? – прошептал я.

– А вы как думаете? – прошептала она в ответ.

– Я думаю, вы утратили рассудок!

–. Она говорит, что сожалеет о том, что сделала. Что вы были хорошим мужем, но она больше не могла жить…

Довольно. Я почувствовал ярость. Никогда мне не хотелось ударить женщину, но сейчас я был близок к этому. Слава богу, мгновенная вспышка миновала. Я посмотрел прямо в глаза Марико. Теперь ее нагота утратила свою власть надо мной.

– Моя жена не убивала себя, – сказал я. – Вы не имеете ни малейшего понятия о том, о чем говорите. Не знаю, что за призрак из мира теней посетил вас, но то была не моя жена.

Уверенность не оставила Марико. Она все также прямо стояла передо мной. Или девушка действительно верила в то, о чем говорила или нагло лгала. Не важно, я больше ей не верил.

– Она сказала, что сначала вы не поверите мне. Сказала, что вам потребуется время.

– Зачем вы говорите мне все это, Марико?

– Вы не можете противиться правде!

– Кто вы? – спросил я.

Меня действительно больше не занимали ее рассказы. Зачем она придумала всю эту ложь? Ради чего? Марико двинулась ко мне, но внезапный звонок в дверь заставил остановиться. Никогда еще дверной звонок не звенел в нашем доме ночью, поэтому звук показался нереальным. Марико оглянулась, во взгляде появилась неуверенность.

– Уходите, – повторил я, бегом направляясь к двери.

Снаружи лужайку затопили огни машины «скорой помощи». В дверях под большим зонтом оказались племянница госпожи Танаки Наоко и сам господин Танака в кресле на колесиках. Картинка была такой невиданной, что на мгновение мне показалось, что я открыл дверь в параллельную реальность. Неужели злосчастная мелодрама наверху заставила меня совершенно утратить связь с внешним миром? Через дорогу господин и госпожа Уэ прижимали носы к окну своей гостиной.

– Наоко! – воскликнул я. – Что происходит?

– Тетю увезли в больницу, – серьезно ответила Наоко. – Вечером она упала в саду и потеряла сознание. Она пролежала там несколько часов, пока дядя не позвонил в «скорую помощь».

– Нет, не может быть!

Меня словно со всего размаху стукнули в живот Господин Танака морщился, губы его двигались словно скользкие, увертливые угри. Он явно был весьма недоволен тем, что вынужден находиться на ветру под дождем, когда мог бы спокойно спать в своей постели.

– Они говорят, что тетя в коме, – продолжила Наоко.

Машина «скорой помощи» начала отъезжать, включились сирены.

– Они обнаружили ее случайно…

У меня перехватило горло.

– Вы едете туда? – спросил я Наоко.

Она кивнула.

– Прямо сейчас.

– Хорошо, – сказал я. – Подождите минутку. я – только переоденусь.

Госпожу Танаку поместили в отдельную палату в отделении травм головы. Они позволили нам взглянуть на нее только издали. Это было ужасно! На лице старушки лежала кислородная маска, тело опутывали трубки. Под воздействием жестокой силы тяжести, изможденная, землистого оттенка кожа госпожи Танака обвисла. Пришел доктор и сказал нам с Наоко, что состояние пациентки стабильно, и у госпожи Танаки есть хороший шанс выкарабкаться.

Несмотря на хорошие новости, Наоко бурно разрыдалась. Я похлопал Наоко по плечу, но затем и сам вынужден был удалиться в туалет, чтобы сполоснуть лицо холодной водой. Затем направился к телефону-автомату, вставил монетку и набрал наш домашний номер. Трубку взяли после первого же гудка.

– Да? – услышал я голос Марико.

Несмотря на два часа ночи, голос совсем не казался заспанным.

– Марико, – начал я, – эту ночь я проведу в больнице. Я хочу, чтобы вы знали, что можете остаться в моем доме. Но сначала вы должны рассказать мне обо всем, в том числе и о том, почему вы лгали мне.

Я ждал. На том конце трубки молчали. Затем я услышал глубокий вздох, и Марико заплакала.