Текст книги "Сайонара"

Автор книги: Сьюзен Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

IV

На работе все следующее утро я думал о том, что случилось вчера. Я никак не смог сосредоточиться и постоянно ловил себя на том, что рассеянно смотрю в окно. Метрах в пятистах от нашего здания строился новый небоскреб, и я бездумно наблюдал, как канареечно-желтый подъемный кран затаскивает бетонные плиты на тридцатый этаж. К счастью, это настроение не продлилось долго. Работы было хоть отбавляй, и скоро я с головой погрузился в ежедневную рутину.

Госпожа Ямамото стала настоящей звездой офиса. Вечером она обнаружила несколько технических ошибок в тех документах, что брала домой – ошибки могли привести к нерациональному использованию более тридцати тысяч йен. Если бы не зоркий глаз госпожи Ямамото, в июле финансовому департаменту пришлось бы жарко. Я объявил об этом в офисе, однако персонально никого не обвинил. В дальнейшем мне придется более внимательно проверять документы.

В пятнадцать минут шестого я почувствовал нервозность. В три минуты седьмого собрал портфель, надел пальто и сказал Мацуяме-сан, что ухожу. То, что я собираюсь домой раньше него, заставило Мацуяму-сан бросить недоверчивый взгляд на часы.

– Уже? – спросил он.

– Да, – ответил я. – Да и вы не слишком задерживайтесь.

Затем попрощался и вышел.

Узкий треугольник травы напротив здания «Дайва трейдинг» едва ли заслуживал гордого имени парка. Трава была истоптана и смята, цветы не хотели расти. Впрочем, тебе будет приятно узнать, что саженцы, которые посадили в девяносто первом, превратились в крепкие и здоровые буки. Я уселся на скамейку под одним из них, положил портфель на колени и стал ждать Марико.

В парке почти не было людей. Мужчина в спортивном костюме и с повязкой на лбу совершал пробежку по аллее, да двое влюбленных школьников целовались у ограды. Продавец сладостей упаковывал свою тележку рядом со скамейкой. Он поймал мой взгляд и показал на небо.

– Похоже, скоро польет, как из ведра. Пора собираться домой.

Весь день небо было затянуто тучами, а сейчас угрожающе потемнело.

– Я жду приятеля, – ответил я.

– Что ж, вашему приятелю не мешало бы поторопиться, иначе ему придется вытаскивать вас из воды, словно мокрую крысу.

Насвистывая, продавец покатил тележку восвояси, бутылки с шипучими напитками со звоном перекатывались в холодильнике. Часы показывали пятнадцать минут седьмого. Некрасиво уйти после пятнадцати минут ожидания, решил я, начиная понимать, почему Марико просидела вчера на скамейке целых четыре часа.

Еще через двадцать минут я понял, что продавец был прав. Без всякого предупреждения двери небес широко распахнулись. Двое подростков с ирокезами на головах и цепями, свисавшими с мешковатых штанов, с гиканьем разъезжали на маленьком велосипеде, словно на свете не существовало большего удовольствия, чем вымокнуть до нитки. Я покинул парк, без особого успеха пытаясь защитить голову портфелем и бормоча проклятия. На станции метро я присоединился к толпе таких же мокрых горожан, ищущих защиты от дождя.

То, что Марико не пришла, встревожило меня. Она была так рада, когда я согласился встретиться, что вряд ли ее отсутствие вызвано пустяковой причиной. Хотя мне очень этого не хотелось, я решил зайти в хостесс-бар, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке. Это займет не более десяти минут, к тому же еще слишком рано, чтобы я мог повстречаться там с Мураками-сан и его закадычным дружком Таро (не говоря уже о том, чтобы остаться и выпить).

С тех пор как я последний раз был здесь, прошло несколько недель. Холл показался мне более грязным и запущенным, чем я запомнил с прошлого раза. Пол усеивали сигаретные окурки, его не мешало бы хорошенько подмести и вымыть. Слабый запах мочи отбивал желание прикасаться к любым поверхностям.

Нервы мои дрожали от напряжения. Глупо, я ведь бывал здесь дважды и знаю, чего ожидать. Или думал, что знаю. Три американки стояли в дверях – теперь нечего было надеяться проскользнуть незамеченным.

– Добро пожаловать! – радушно провозгласили все трое и поклонились.

Мне показалось, что меня поприветствовали три манекена выше человеческого роста. Улыбки сияли сочной помадой, влажно блестели зубы.

Девушка, больше остальных похожая на амазонку, носила обтягивающее платье с изумрудно-зелеными блестками.

– Добрый вечер! – произнесла она по-японски с экзотическим акцентом. – Я возьму ваше пальто. Ого, да вы промокли! Снаружи, наверное, сильный дождь? Мы принесем полотенца. Вы уже бывали у нас?

Сильный акцент амазонка компенсировала количеством слов.

– Да, он уже бывал здесь, – пропищала другая девушка.

Это была Стефани из Флориды. Апельсиновый цвет ее волос только подчеркивался платьем леопардовой расцветки (честно говоря, такое платье лучше смотрелось бы в солнечный полдень, чем вечером в баре).

– Это приятель Мураками-сан.

– Который из них?

Стефани что-то сказала по-английски, и девушки рассмеялись.

– Приятель Мураками-сан! Почему вы сразу не сказали? – Третья девушка, блондинка, просто источала патоку. – Мы здесь просто обожаем Мураками-сан!

– У вас мокрые очки! Мы принесем салфетки! – воскликнула амазонка.

– На самом деле, – промямлил я, – я заглянул ненадолго. Хочу перекинуться парой слов с Марико, если она не занята.

Взгляд мой скользнул в глубину бара. Я надеялся отыскать Марико среди красно-коричневого убранства. Даже пустой, бар производил впечатление богатства и роскоши. Японка с макияжем а-ля Клеопатра сидела у стойки, лениво ковыряясь палочками в салате.

– Марико? – переспросила Стефани.

Я кивнул. Американки заговорили между собой по-английски, выплевывая иностранные словечки как из пулемета. Хотя в университете я изучал английский язык целых два семестра, я смог уловить в этой канонаде только имя Марико. Блондинка со слащавым голосом посмотрела на меня, всплеснула руками и зашлась от хохота. Я почувствовал себя не в своей тарелке. Стефани из Флориды обернулась и улыбнулась ясно и уверенно, как полуденное солнышко.

– Мне очень жаль, но Марико сегодня нет… Позвоните завтра вечером, и мы скажем, когда она работает, чтобы вам не приходить.

– А почему бы вам не остаться? – пропищала блондинка, расправив плечи. – К вашим услугам три такие эффектные дамы!

От страха я придушенно хихикнул.

– Ха-ха-ха… я должен идти домой, благодарю вас, вы так…

Я поклонился, извинился и чуть не упал, споткнувшись о горшок с папоротником.

Серые небеса разразились грозой. Вода грохотала по водостокам, лужи отражали свет витрин. От станции я мрачно ступал прямо по воде, и вскоре носки начали хлюпать при каждом шаге. Когда я осознал, что делаю, то устыдился – веду себя, как малолетний ребенок!

Повернув на нашу улицу, я услышал, как один от отпрысков Окамуры пытается наигрывать на пианино старинную мелодию «Зеленые рукава». Ребенок не попадал в ритм и часто фальшивил. Иногда наступала пауза – наверное, он переворачивал ноты. Видимо, я становлюсь старым и сентиментальным стариком, но музыка показалась мне странно волнующей. У них там чертова уйма детишек, никак не могу запомнить их имена.

Когда я открывал калитку, в глаза бросился свет в спальне госпожи Танаки. Занавески были отдернуты, и я заметил, как хозяйка расхаживает по комнате взад и вперед в ярко-синем халате. Когда госпожа Танака увидела меня, она подскочила к окну и задернула занавески. Я удивился ее проворству. Ты же знаешь, обычно с семи часов старушка сидит с вязанием перед телевизором и вместе с господином Танакой смотрит любимые передачи. Я махнул ей рукой, но госпожа Танака не ответила на приветствие. Вместо этого она внимательно наблюдала, как я отпираю калитку.

Я заметил его сразу же – темный холмик прямо на пороге. «Что бы это могло быть?» – подумал я, косясь в темноту. Со стороны это напоминало мешок с мусором или тюк тряпья. Я вспомнил, что на прошлой неделе кто-то бросил ржавую детскую коляску прямо перед домом господина Уэ. Наверное, теперь ту же шутку решили сыграть со мной. Я осторожно приблизился и остановился. Холмик пошевелился, выпростав что-то длинное и белое. Нога. Тут же все встало на свои места: передо мной лежал человек. Девушка в юбке свернулась в тугой комок прямо на мокром бетонном склоне.

– Марико? – спросил я. – Марико?

Я всмотрелся в лежащую девушку. Затем, игнорируя сердитый шелест занавесок, низко склонился над ней.

Глава 13
Мэри

Субботним утром накофеиненная и орошенная дезодорантами рабочая сила устремилась вперед. Меня перегоняли женщины с накрашенными губами в деловых костюмах, капельки пота блестели на напудренных носах. Чисто выбритые мужчины неслись вперед, словно лососи на нерест. Я медленно ковыляла в толпе – отверженная пария во вчерашней одежде с волосами, пропахшими сангрией и желудочным соком. И уже в пятнадцатый раз теряла сандалию.

У сандалии оторвался ремешок, и через каждые несколько шагов она слетала с ноги. Я ловила сандалию, лавируя между костюмами и портфелями и бормоча извинения. Когда я наклонялась, кто-нибудь обязательно пихал меня сзади, и я падала вперед, опираясь на пальцы рук и хмурясь сквозь клочья растрепанных волос. У каждого второго был сезонный билет, а до отправления поезда оставались считанные секунды. Они не собирались останавливаться, тем более ради какой-то иностранки с размазанной тушью, которая потеряла сандалию. Я продолжала свой путь, зажав несчастную сандалию в руке.

Рядом с метро стоял бетонный ангар автобусной остановки. С похмелья мне понадобилось некоторое время, чтобы найти место, где меня не толкали бы школьники, которые сражались ракетками для бадминтона. Я встала рядом со сгорбленной старушкой в дождевике, катавшей туда-сюда тележку с экономичной упаковкой туалетной бумаги, словно детскую коляску. На лице неприветливого пожилого служащего в хирургической маске было написано: «Только троньте меня – и вам конец». Мне хотелось выкинуть сандалию в мусорное ведро, но я продолжала прижимать ее к груди. С одной сандалией на ноге и другой в руке я выглядела как девушка, у которой случилась мелкая дорожная неприятность, а выкинь я сандалию, и окружающие решат, что я сбежала из сумасшедшего дома.

Перед остановкой тормозили автобусы, чтобы затем отправиться по маршрутам. Номер сто пятьдесят седьмой остановился, выпустив тошнотворную струю бензинового запаха. Открылась задняя дверь, и тут же образовалась порядочная очередь. Когда подошло мое время, автобус был уже полон, пассажиры повисли на петлях, свисавших с потолка. Я кое-как втиснулась внутрь. В этих автобусах платить нужно в конце поездки. Так или иначе, мне пришлось бы признаться, что у меня нет денег, но я так боялась транспортной полиции, что ноги сами понесли меня к водителю.

– Доброе утро, – сказала я.

Водитель за пластмассовой перегородкой моргнул.

– Прошу прощения, – начала я на вежливом японском, которому меня учили в университете, – видите ли, мой кошелек украли. Не разрешите мне проехать несколько остановок бесплатно?

Мой монолог заинтересовал двух пенсионеров.

– У этой иностранки украли кошелек, – заметил один другому.

– А она неплохо говорит по-японски.

Водитель снова моргнул.

– Бесплатно? – переспросил он. – Э-э… дайте подумать, нет, простите, нам запрещено провозить пассажиров бесплатно. Почему бы вам не обратиться в полицию?

Чисто выбритый, совсем мальчишка, к тому же страдающий нервным тиком. Нашел время проявлять щепетильность!

– Ах, что вы, мне не хотелось бы беспокоить полицию. – Я попыталась пустить в ход все свое обаяние. – Мне просто нужно проехать пару остановок. Спасибо. Извините за беспокойство.

Пассажиры сзади вытягивали шеи, чтобы посмотреть, что случилось. Водитель затравленно улыбнулся. Позволить мне проехать бесплатно – это противоречило клятве, которую он давал в академии водителей автобусов!

– М-м… нет, не могу, – снова сказал он. – Нам не разрешено провозить пассажиров бесплатно.

– Ну всего пару остановок…

Я поняла, что просить бесполезно. Только доберусь до Юдзи – я выбью из него все дерьмо, только перед этим смою с волос блевотину.

– Простите, – еще раз повторила я.

Дверь с шипением открылась. Прекрасно. Пусть это будет на твоей совести, подумала я и ступила на тротуар.

На выщербленной стене остановки висела карта города. Я проследила маршрут до дома Юдзи и поняла, что пешком буду добираться целый час. Тогда я решила выйти к автостраде и добраться до американской закусочной, чтобы слегка почистить перышки в туалете. Отвернувшись от карты, я обнаружила, что ко мне ковыляет все та же старушка в макинтоше с тележкой. У нее была сгорбленная спина и седые волосы. Хрупкая клетка для остеопороза. Здесь много женщин с изуродованными позвоночниками. Юдзи говорил, что эти старушки в молодости десятилетиями горбатились на рисовых полях. Старушка остановилась в нескольких дюймах от меня.

– Опусти-ка юбку, а то я вижу твои трусики, – прокаркала она.

– Ох.

Как дурочка, я потянула юбку вниз. Моя уступчивость, кажется, только подстегнула ее. Неожиданно старушка ткнула пальцем мне в живот, от чего на макинтоше образовались складки.

– Что с тобой случилось, грязнуля?

Я отступила на шаг. Если твоя дряхлость дает тебе право тыкать пальцем в живот незнакомым людям и указывать, как им жить, то не хотела бы я дожить до твоих лет.

– Я потеряла кошелек.

– Ты говорила, что его украли.

– Потеряла, украли, какая разница?

– Ты ужасно говоришь по-японски. Хочешь, я найду кого-нибудь, кто знает английский, чтобы помогли тебе…

– Спасибо, не стоит, я…

– Я могу привести полицейского, они сообразительные ребята, эти полицейские. Они во всем разберутся.

– Нет, я в порядке…

Но старушка уже заковыляла прочь, тележка с экономичной упаковкой туалетной бумаги дребезжала перед ней. Я смотрела ей вслед, охваченная внезапным чувством вины. Сегодня же солнечный день! Почему она в дождевике? Подошел еще один сто пятьдесят седьмой номер, заслонив от меня старушку. Я поправила юбку и вскочила в открытую дверь. На сей раз водитель оказался пожилой и сердитый, в углу его рта торчала зубочистка. Когда я спросила, не довезет ли он меня бесплатно, водитель двусмысленно ухмыльнулся, и, не дожидаясь, пока он передумает, я упрямо уселась на пустое сиденье.

Юдзи весьма туманно говорил о том, как собирается раздобыть деньги на наше путешествие. Я уже устала прикусывать язык – так тянуло меня расспросить его подробнее. В баре я с трудом высиживала смену. Мне было наплевать на все. Забыв, что должна развлекать клиентов, я на ходу впадала в транс или рифмовала в мозгу хайку. Когда клиенты отлучались в туалет, я шаталась по бару, болтала с другими девушками или смотрела, сколько денег у клиента в кошельке. Катя не сводила с меня удивленного взгляда.

– Что с тобой происходит? – шептала она. – Хочешь, чтобы тебя вышвырнули отсюда вон?

Если б она знала, что этим меня уже не испугать – последние часы моей работы в баре истекали.

Прошлая ночь была одной из тех спокойных ночей, после которых Мама-сан шипела над полупустой кассой. Я несколько раз сыграла в покер, спела «Хочу только тебя» Дебби Гибсон в будке караоке, но большую часть времени думала о Марико. Вчера Мама-сан вызвала меня в свой кабинет и сказала, что Марико нашлась. Отцу ее потребовалась срочная операция по удалению гортани, и Марико срочно уехала в Фукуоку. Мама-сан курила сигарету с гвоздичным запахом и похоронным тоном излагала новости.

– Не везет хорошим людям, – говорила она, выпуская дым уголком губ.

Она отослала меня домой, чтобы я собрала вещи Марико. Упаковывая в пустой комнате юбки и блузки Марико, я особенно остро ощутила ее отсутствие. С помощью словаря я сочинила коротенькую записку и засунула ее в сумку. Я написала, что мне нравилось жить вместе с ней, что мне ее не хватает, что я надеюсь на удачный исход операции. Марико была ребенком, когда потеряла мать, а сейчас, в девятнадцать лет, могла потерять отца. Мама-сан сказала, что поселит в старую комнату Марико новую девушку, американку из Нью-Джерси. Она показала мне фотографию в паспорте – до чего же зубастая, да еще и с химической завивкой! Надеюсь, я уеду раньше, чем она поселится в комнате Марико.

Вчера после смены Юдзи поджидал меня на улице. Он с хмурым видом стоял у входа в натянутой на уши плоской шапочке, какие носят мойщики окон, неряшливой футболке и джинсах. Его унылый профиль был повернут к уличному танцору, чьи дерганые движения напоминали о роботах и бормашинах. Танцор судорожно подергивался, словно автомат – волосы затянуты в нетугой хвостик, лицо застыло, словно маска. Шрапнель мелочи, брошенная рукой случайного прохожего, звякнула о серебряную кружку. Увидев меня, Юдзи усмехнулся и выбросил окурок в канаву. Первой моей мыслью было спросить о деньгах, но я задушила в себе это желание. Вместо этого притянула его к себе, надвинула шапочку и поцеловала в лоб через шерстяную ткань. Юдзи поправил шапочку и положил руку мне на талию.

– Слушай, я договорился встретиться с друзьями в баре. Может быть, тебе пойти домой? Тебе наверняка будет скучно, – сказал он.

– С твоими друзьями? Скучно? Никогда…

– Поверь, тебе будет скучно.

Юдзи остался глух к тонкому сарказму моего замечания.

– Плевать, я все равно пойду.

Пусть это выглядело глупо, но меня ранило его нежелание брать меня с собой. Видеть его – больше мне ничего не надо. Биться в агонии от его ответного взгляда. Как я могу пойти домой?

– Ладно, но смотри, я тебя предупреждал, – сказал Юдзи. – Знаешь, сегодня я встречался с одним парнем из Сеула, корейцем, с которым учился в школе. Он сказал, что приютит нас на несколько дней.

Что-то отвлекло его. Он раздраженно уставился куда-то за мое плечо.

– Что там?

Я проследила за его взглядом. Рядом с уличным танцором, прислонясь к стене, стояла девушка, одна нога каблуком уперлась в стену. Губы ее казались белыми как снег. Девушка была такой бледной и одновременно такой загорелой, что казалась собственным негативом. Она враждебно уставилась на меня.

– Что надо этой сумасшедшей? – нервно усмехнулся Юдзи и повел меня прочь.

Бар «Таку-Таку» оказался довольно бойким местом. Пол усеивали опилки. Раньше мне не доводилось бывать здесь. Внутри бар оказался гораздо симпатичнее, чем я думала: на черных стенах пригласительные билеты на концерты местных команд, маленькая сцена, подростки-панки и убеленные сединами рокеры. Друзья, с которыми Юдзи намеревался встретиться, уставились на меня, как на неизбежное зло. Уж лучше бы слушали свой хип-хоп.

Они сидели в баре в свитерах с капюшонами, с золотыми цепями на шеях, широко раздвинув колени. На одном был жилет, открывавший татуировки на мускулистых руках: синие морские волны, ящерицы и леопарды. После холодных кивков в мою сторону друзья Юдзи повели себя так, словно меня здесь не было. Это выражалось в том, что они предостерегающе пихали друг друга в плечо или говорили слишком быстро, чтобы я не могла разобрать.

Лишенная возможности участвовать в разговоре, я курила сигарету за сигаретой, прикуривая от окурков, и отказывалась от напитков, которые виновато предлагал мне Юдзи, понимавший, что роль безмолвной подружки меня не устраивает. Кроме того, я рассматривала посетителей. Девушки из клуба «Копакобана», закончившие смену, два туриста с канадскими флагами, гордо пришитыми к рюкзакам, и тощая тень какого-то парня, маячившая у сцены. Я устала ждать, когда же наконец останусь с Юдзи наедине. Наверное, прочим посетителям казалось, что эта блондинка немая или не знает ни слова по-японски. Ну и пусть, мне было все равно.

Около трех бар почти опустел, остались только мы. К тому времени я окончательно опьянела и решила пойти в туалет. Я встала и удивилась своим ощущениям – я словно не вылезала из бассейна, при этом на меня давила двойная сила тяжести. Когда я, спотыкаясь, вошла в туалет, меня приветствовала дюжина девушек с разрумянившимися от выпивки лицами в коричневых юбках колоколом, похожих на мою. Я видела свои отражения в каждой поверхности: потолке, двери, стенах. Когда я оборачивалась, отражения оборачивались вместе со мной. Я поправила юбку, и они поправили юбку. После этого я поняла, что пришло время избавиться от некоторого количества коктейлей.

Моя рука, я встретила в зеркале над раковиной свой блуждающий взгляд, все прочее расплывалось. Мне стало стыдно – похоже, я потихоньку превращаюсь в тихую алкоголичку. Рядом с дверью стоял диван, его изрезанная искусственная обивка была заклеена клейкой лентой. Я села на диван и закрыла глаза, и тут же в темноте меня закружили русские горки. Я снова открыла глаза. Пора домой.

Пока я рассматривала себя в зеркало, дверь оставалась закрытой. Я попыталась открыть ее, но обнаружила, что у меня ничего не получается. Я надавила на дверь, затем попыталась выбить ее ударом ноги. Осознав, что меня заперли, я закричала и замолотила в дверь кулаками. Откуда-то раздавался наводящий уныние гитарный перебор. Уборщики уже начали вытирать столы и прибираться, когда я отправлялась в туалет. Наверное, они и заперли дверь, не проверив, нет ли там кого. Я приказала себе не паниковать, прекрасно понимая, что Юдзи заметит мое отсутствие и пошлет кого-нибудь проверить туалеты. Возможно, это одна из его глупых шуток. Я упала на диван и снова закрыла глаза, хотя делать этого мне явно не следовало.

Несколько минут спустя я склонилась над раковиной, а желудок судорожно выпихивал то, что я успела выпить за вечер. После этого я почувствовала себя значительно лучше. Я сполоснула лицо и покрасневшие глаза и наконец-то немного протрезвела. Затем набрала в ладони пахнущей хлоркой воды и прополоскала рот. Теперь, когда комната больше не пыталась раскачиваться из стороны в сторону, перспектива просидеть ночь в запертом туалете показалась мне не слишком радужной. Музыка в баре стихла.

Бармен, который выпустил меня из заточения, улыбался широчайшей улыбкой. Послушать его, так дверь и не думали запирать. Я потащилась за ним в опустевший бар. Стулья стояли на столах вверх ножками, огни были потушены. Парень в бандане подметал мусор вокруг моих ног.

– Мы закрываемся, – сказал бармен, – ваши друзья ждут снаружи.

Я поблагодарила его и вышла на незнакомую улицу.

Я была так рассержена, что некоторое время просто тупо стояла, дымя сигаретой. Юдзи не только ушел без меня, он забрал с собой мой кошелек. О чем он только думал? Как я теперь доберусь до дома? Я побродила по улицам, заглядывая в окна баров и закусочных и ожидая увидеть его глупую шапочку мойщика окон. Может быть, он решил, что я ушла домой и забыла кошелек, поэтому забрал его? Наверняка кто-то из персонала сказал ему, что я ушла. В любом случае я собиралась устроить Юдзи головомойку, как только доберусь до него. После часовых блужданий я спустилась в подземку и решила дождаться утра. Три часа спустя я проснулась – вокруг бурлила толпа, а плечо занемело. Я была взбешена. Юдзи придется придумать основательную причину, чтобы объяснить свое поведение, иначе мне придется хорошенько подумать над решением оставить Японию вместе с ним. Как он смеет так обращаться со мной!

Автобус остановился у подножия холма. Я поблагодарила водителя и шагнула в залитое солнцем пространство. Холм, на котором стоял дом Юдзи, был так крут, что приходилось карабкаться, нелепо опустив голову, словно клоун. Спускаясь вниз, велосипедисты вынуждены были нести велосипеды на плече, а я всегда боялась, что при спуске тормоза машин не выдержат, и они устремятся вниз в свободном полете. Я упрямо лезла вверх, морщась, когда в босую ногу впивались камушки. Строители вырубили в холме террасы для домов и вилл, и каждый выступ окаймляла бамбуковая рощица, звеневшая комарами и прочими невидимыми охотниками за человеческой кровью. К тому времени как я добралась до дома Юдзи, кожу покрывал пот, содержащий все яды, что я вливала в себя прошлым вечером. В холле я постояла, слизывая с верхней губы соль, пока дыхание не восстановилось.

С тех пор как я приходила к Юдзи в последний раз, прошли недели. Мы вместе бывали здесь нечасто, и ни разу после того, как квартиру Юдзи разгромили. Я предпочитала отрываться у себя дома, где матрац не заставлен грязными тарелками, а всякая выемка не используется в качестве пепельницы. Меня даже удивляло, что в таком бардаке Юдзи заметил, что в его квартиру вломились. Пол его комнаты усеивали груды одежды и прочей рухляди, словно некая демоническая сила время от времени перетряхивала комнату и все предметы, что в ней находились. В тишине слышались шорохи тараканов, копавшихся в этой свалке в поисках крошек. Единственным эстетическим объектом была фотография смущенной девушки, пришпиленная к холодильнику. Бывшая подружка Юдзи уехала в Токио, чтобы стать моделью, и с тех пор о ней никто ничего не слышал. Когда-то очень давно Катя видела ее и уверяла меня, что та показалась ей совершенно ненормальной.

Я позвонила, приготовясь ждать пару минут, пока Юдзи изволит подползти к двери. Интерком замигал, и дверь отворилась. Странно. Я вошла внутрь и поднялась по ступеням, мимо окна, затянутого сеткой от комаров, и плаката, призывающего пользоваться баками для утилизации отходов. Юдзи никогда не запирал дверь, поэтому я свободно вошла в квартиру.

– Ну и куда ты исчез прошлой ночью?

Я подняла руку, готовая швырнуть порванную сандалию ему в голову, зашла в гостиную… и вскрикнула – на меня было наставлено дуло пистолета.

– О господи, да заткнись ты, твою мать! – округлил глаза мужчина с пистолетом.

Я тут же заткнулась. Ноги подкосились, и я ничего не могла с этим поделать. Я никогда раньше не видела огнестрельного оружия так близко. Вот сейчас он нажмет на спусковой крючок и выстрелит в меня. Я знала это. Ну и адреналин! Я была так напугана, что не могла даже моргнуть.

– Вот так-то лучше, – сказал незнакомец.

Он убрал пистолет в кобуру, и комната перестала кружиться вокруг. В полумраке, что пробивался сквозь жалюзи, мужчина изучал меня, отмечая молчаливый ужас в моих глазах. Что-то с ним было не так. Половина лица мужчины потеряла форму, словно оплавившаяся на огне пластмасса. Брови не было, а вместо века виднелась уродливая щель. Я поняла, что знаю его, хотя раньше он носил на лице белую повязку. Этот человек приходил в бар вместе с Ямагава-сан. Его блудный сын.

– Мэри, это ты?

Я кивнула. Мне говорили, как его зовут, но я забыла.

– Ты ведь говоришь по-японски?

Еще кивок.

– Я не трону тебя, – сказал он.

Я уставилась на его пиджак, где скрывался пистолет. В его руках были моя жизнь и моя смерть. Инстинкт подсказывал мне держаться тихо, но тревога пересилила страх.

– Где Юдзи?

– Не знаю, – ответил он. – Я ждал его здесь, хотя, честно сказать, не особенно верил, что он объявится.

Воздух был сырым и тяжелым, словно в грязной прачечной, от матраца несло вонью. Мужчина с изувеченным лицом стоял на осколках разбитого плеера и разодранных в клочья комиксах-манга.

– Зачем вы ждали его?

Я вспомнила о пистолете и ощутила слабый толчок в животе. Блудный сын криво усмехнулся, эмоции отражались только на одной части лица.

– А сама как думаешь?

– Он взял деньги, – ответила я.

Я сказала первое, что пришло в голову. Юдзи говорил, что раздобудет денег, чтобы мы могли покинуть Японию, и вот он сделал это и навлек на себя неприятности. Бедный, глупый Юдзи.

Блудный сын снова криво усмехнулся.

– Это он сказал тебе?

– Нет.

– Значит, угадала. Он присвоил деньги, принадлежавшие Ямагаве-сан, а представил все так, словно должники отлынивают от уплаты долга.

Он не пытался упрощать свою речь. Пару слов я не разобрала, поэтому не сразу все поняла, а поняв, засомневалась. Я кое-что слышала про то, как выбиваются долги. Да и Юдзи слишком хорошо знал этих людей, чтобы решиться обмануть их. Однажды в Киото мы ушли из ресторана, забыв заплатить по счету. На полпути назад Юдзи вспомнил и взял такси, чтобы вернуться. Я не хотела возвращать деньги, но Юдзи был непреклонен. Он заявил, что знает, как нелегко достаются деньги тем, кто занимается мелким бизнесом.

– Дело не в количестве, – заметил мужчина с изуродованным лицом. – Сам факт кражи вывел Ямагаву-сан из себя. Он должен быть уверен в честности своих людей. В обычных обстоятельствах Юдзи уже давно был бы… – Он провел пальцем по горлу. – …Ему просто повезло, что Ямагава-сан сто лет знает его мать.

– И вы пришли убить его?

Он рассмеялся.

– Пропали не только деньги, но и наркотики. Мы тут все перевернули, но ничего не нашли. Хотя это всего лишь вопрос времени. Вчера Ямагава-сан узнал, что за его спиной кто-то пытается продать товар. Юдзи обратился к старому клиенту Ямагавы-сан, надеясь, что хорошая скидка купит его молчание. – Он вздрогнул, словно вспомнил о постыдном и болезненном эпизоде. – Интересно, с чего это твоему дружку захотелось подохнуть молодым?

Пока он говорил, события предстали передо мной в хронологическом порядке. Если все это правда, то Юдзи решил обмануть Ямагаву-сан еще до того, как его квартиру разгромили, до того, как мы решили оставить Японию. Ради чего тогда он пошел на такой риск? Я должна найти Юдзи и поговорить с ним.

– Что вы собираетесь с ним сделать? – спросила я.

Глаза убийцы сверкнули темным пламенем. Он двинулся ко мне, вещи Юдзи хрустели под ногами. Вблизи я могла смотреть только на его шрам. Я слышала, как гремит кровь в ушах.

– Посмотри на меня, – скомандовал он. – Хорошенько посмотри на то, что они сделали со мной. А хочешь узнать, как они это сделали?

От гнева он почти рычал. Он не притронулся ко мне даже пальцем, но сама его близость подавляла. Я отвела лицо. Он схватил меня за подбородок, впившись рукой в щеку, и резко повернул голову назад.

– Это кислота, – промолвил он. – Мое лицо разъела кислота. И я позабочусь о том, чтобы то же самое они проделали с Юдзи.

Он отпустил меня и шагнул назад. Он безумен. Психопат, которого нужно держать взаперти. Я пойду в полицию и расскажу им о Ямагаве-сан и обо всем, чем он занимается, и тогда они арестуют их всех. Достаточно будет только произнести слово «наркотики». Их бизнес рухнет, словно карточный домик.

– Откуда ты родом, Мэри? – спросил он.

– Из Англии.

Слова застревали в глотке. Меньше всего мне хотелось сейчас болтать с ним об Англии.

– Из Англии, – эхом откликнулся он. – Знаешь, что, Мэри? Возвращайся-ка ты в Англию и больше не думай о Юдзи.

Мне хотелось ударить его. Слезы туманили глаза.

– Почему вы так уверены, что именно Юдзи сделал все это? – выкрикнула я.

Его бровь удивленно приподнялась.

– Что ж. если хочешь, я расскажу. Ты уверена, что хорошо знаешь Юдзи? Ему и вправду удалось убедить тебя, что он влюблен? Что каждую ночь он не трахается с разными женщинами? Я вынужден был уехать отсюда из-за него! Это именно из-за твоего дружка мне плеснули в лицо кислотой и выгнали из Осаки. Я бросил невесту. Сказали, что если я попытаюсь увидеться с ней, ее отправят обратно в бордель, откуда мне удалось ее вытащить. В тот вечер, когда я уехал из Осаки, Юдзи поджидал ее после работы, чтобы сказать, что я мертв. Я смог связаться с ней только через несколько месяцев! Ты понимаешь, прошли месяцы!