Текст книги "Не для печати!"
Автор книги: Сью Уэлфер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Лиз улыбнулась.
– Отлично, только прошу тебя, Майку не говори. Помимо всего прочего, у него новый пунктик: хочет пересмотреть свои финансовые обязательства. О боже, не могу поверить, что он звонил Джеку. Он не говорил тебе, что Джек сказал?
Клер взяла меню.
– Майк с гораздо большей охотой рассказывал мне, что он сказал. Изображал из себя мачо, «не-путайся-с-моей-женщиной». Крепкий орешек Майк против Джека Сандфи. Знаешь, для разведенной пары вы что-то слишком тесно общаетесь. Ты на самом деле собираешься пообедать с Джеком Сандфи или это только мечты?
– И то и другое. По-моему, существует реальная возможность, что нам с Майком подвернулась парочка ненормальных. У Джека Сандфи явно не все дома. Может, наркотики, может, выпивка, а может, раздвоение личности, черт его знает. Ты же у нас журналист, вот ты и скажи.
Клер жестом подозвала официанта.
– Зачем портить тебе удовольствие? Я буду заказывать, у меня в половине третьего встреча. Ты уже решила?
Лиз взглянула на доску со специальными блюдами.
– Я выбираю мир во всем мире и долгую, спокойную жизнь.
Клер откусила большой кусок хлебной палочки.
– Боюсь слишком поздно, дорогая. Может, лучше острую овощную лазанью?
* * *
К тому времени как Лиз забрала Джо из школы, вино, выпитое за обедом, уже окончательно выветрилось. По дороге она зашла кое-что купить, а выйдя на главную улицу, они натолкнулись на Тома, который тоже плелся домой. Было здорово возвращаться вместе.
На автоответчике моргала лампочка. Лиз бросила сумки в холле; мальчики с грохотом побежали по лестнице. Она с неохотой нажала на воспроизведение.
– Здравствуйте, Лиз, мы с вами не знакомы, – произнес звучный голос. – Меня зовут Мария Ладлоу, я из журнала «Чао». Мы хотим напечатать статью о Джеке Сандфи, и было бы здорово, если бы вы взяли у него интервью. Как можно скорее. Я уже разговаривала с его агентом, он очень заинтересован в работе с вами. На самом деле это он предложил пригласить вас. Он подумал, что вы заинтересуетесь. Мы предлагаем очень приличный гонорар. Не могли бы вы перезвонить? Мой номер…
Лиз вытаращилась на телефонную трубку. Журнал «Чао»… Журнал «Чао»?
– Мам!
Лиз оглянулась. На верху лестницы стоял Том.
– У меня Уинстон под кроватью, там у него дохлая птица или еще что-то. Везде перья и всякая гадость.
– Хорошо. Иди переоденься. Я приду через минуту и посмотрю, что там такое.
Из-под вытянутой руки Тома показалась голова Джо. Он скорчил рожу.
– Его рвет на ковер. И птица, по-моему, еще не сдохла.
Лиз кивнула. Похоже, огромным гонорарам и славе знаменитой журналистки придется подождать.
– Сюда, сюда, – визжал Джо, подпрыгивая на кровати, возбужденный горячей смесью страха и восторга. – Она нырнула обратно под шкаф. Вон, смотри. Вон она, быстрей, мам, быстрей. Хватай ее!
Лиз ползала по спальне мальчиков на четвереньках, сжимая в руке полотенце и пытаясь поймать невероятно ловкого голубя, который, судя по количеству перьев, пуха и других разнообразных кусочков тела, которые валялись повсюду, должен был быть уже голым, мертвым и распотрошенным. Они играли в игру «Поймай птицу» уже двадцать минут, и всем это порядком надоело.
В руках у Тома, который все еще был в школьной форме, была сетка для ловли креветок, Джо нацепил наколенники и полицейский шлем, но игра уже потеряла свою привлекательность. Лиз стало жарко, она злилась. От бокала вина, выпитого за обедом, начала смертельно болеть голова. Ну почему бы Майку не прийти сейчас, когда от него действительно была бы польза, с горечью подумала она, в очередной раз безуспешно ныряя под шкаф.
Уинстон растянулся на улице, на крыше пристройки, окруженный скопищем грозовых облаков, и наблюдал за происходящим с выражением молчаливого негодования: в конце концов, это был его голубь.
– Вот! Он туда пополз, – крикнул Том. – Хватай его, мам, лови скорее!
– Ш-ш-ш, хватит орать, ты напугаешь бедного голубя до смерти, – резко ответила Лиз, чувствуя, что ее терпение на исходе. Она бы предложила открыть окно и спуститься вниз, если бы Уинстон не лежал в засаде.
Джо шмыгнул носом. Нижняя губа у него дрожала, но он изо всех сил старался вести себя как настоящий мужчина.
– Ненавижу птиц. Я здесь сегодня спать не буду. Он умрет, да? Уинстон его укусил, тут повсюду кровь, и Том все время шумит. Голубь умрет. Истечет кровью и сдохнет под шкафом, и мы не сможем его достать.
Почуяв ледяное дыхание смерти, голубь издал ужасающий хрип и сделал еще одну попытку вырваться на свободу. На этот раз, когда Лиз бросилась за ним с полотенцем, он нырнул между усыпанными «Лего» коробками с игрушками, трепыхая клювом, крыльями и лапами.
– Проклятье, – зашипела Лиз на птицу и повернулась к Джо. – Что-то не похоже, чтобы чертова птица умирала, – измученно вздохнула она. – Думаю, если мы ее поймаем, с ней будет все в порядке, мой хороший. Честно. А когда мы ее поймаем, то посадим ее в коробку, отнесем на игровую площадку и выпустим. Там куча кустов и деревьев.
С первого этажа послышался звонок.
– Телефон, – сказал Том. Он так и остался стоять на туалетном столике в позе полузащитника с сеткой для ловли креветок в одной руке.
Лиз, которая все еще стояла на четвереньках, опершись на локти и выпятив зад в шести дюймах от несчастного голубя, махнула ему рукой.
– Подойди сам, сынок. Спроси, что нужно, я перезвоню. Джо, иди с Томом, спуститесь вниз, отдохните несколько минут, возьмите что-нибудь попить из холодильника, съешьте печенье.
Им всем нужно передохнуть, особенно голубю.
Но мальчики не успели подойти к телефону. Автоответчик включился, когда они только выбежали на лестничную площадку. Лиз сразу же узнала голос звонящего и застыла в прыжке. Это был Джек Сандфи. Высунувшись из своего укрытия за перевернутым игрушечным джипом, голубь встретил ее задумчивый взгляд понимающими, полными слез глазами.
– Привет, как поживаете? – проговорил Джек непринужденным голосом. – Терпеть не могу автоответчики, но вы сказали, что не возражаете, если я позвоню снова. Я просто хотел сказать, что мне сделали замечательное предложение, практически минуту назад. И я подумал, не согласитесь ли вы отпраздновать вместе со мной… хотя, при сложившихся обстоятельствах, точнее было бы сказать – посочувствовать мне. Не знаю, я думал, что это работа – воплощение всех моих желаний. – Джек Сандфи сделал паузу. – Но теперь я уже не так уверен, – он будто был в замешательстве и явно нуждался в дружеской помощи. – В любом случае, может, вы согласитесь со мной пообедать? Или поужинать, или все, что угодно, все, что захотите. Было бы приятно с вами поговорить. Во всем разобраться…
Отбросив полотенце, Лиз вскочила на ноги и выбежала на площадку; вниз вели двенадцать ступенек, и, может, еще три, нет, четыре шага, чтобы добежать до телефона, который стоял на тумбочке в прихожей. Если он будет продолжать разговаривать еще хотя бы пару секунд, она успеет схватить трубку и поговорить с ним.
Рванув мимо мальчиков, Лиз кубарем скатилась по лестнице, огибая мешок с теннисной формой, гору чистого белья и две спортивные сумки. Джек Сандфи как раз говорил: «О'кей. Что ж, я не жду, что вы мне перезвоните, но все равно хотелось с вами поделиться. Скоро увидимся…» Она схватила трубку, и он сказал: «До свидания».
Проклятье. Несколько секунд Лиз серьезно думала, не перезвонить ли ему? В конце концов, это не так уж сложно. Набраться храбрости и перезвонить по последнему номеру. Но проблема была в том, что она слишком долго подавляла это желание, резко перекипела и тут, без предупреждения, в голове вновь зазвучал голос здравого смысла.
Без тени сомнения, от Сандфи следует ждать неприятностей. Двуличный, лживый, может, даже больной. Сейчас ей все это кажется захватывающей игрой – флирт, погоня и так далее, но они же реальные люди с реальными эмоциями, а не какой-то абстрактный вымысел, которым Сандфи окружил свою ложь. Лучше держаться от него подальше.
Лиз направилась в кухню. Джо и Том совершали налет на холодильник. Лиз поставила чайник и поздравила себя с тем, что устояла перед искушением. Кто-то подсунул под дверь черного хода местную газету; может, самое время просмотреть объявления о знакомствах? Придет же такое в голову. Лиз сполоснула чашку горячей водой; ладно, если она дойдет до крайней степени отчаяния, всегда остается привратник из колледжа. Он каждое утро ей подмигивает. Лиз поморщилась.
Через несколько минут они восстановили силы и были готовы возобновить битву с голубем. Во главе с Лиз мальчики отправились на разборку.
Но как только она поставила ногу на первую ступеньку, снова зазвонил телефон. Лиз улыбнулась. Может, Джек решил попробовать еще раз? Или забыл что-то сказать? Лиз сделала пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться; ладно, пусть выигрыш незавидный, но играть-то все равно весело.
– Алло, – произнесла она слишком высоким тоном, но все же ей удалось придать голосу тепло и сексуальность. – Алло?
Ответом была долгая и глубокая тишина на том конце провода, которая, казалось, проглотила ее слова целиком.
– Алло, – повторила она, на этот раз немного раздраженно. – Кто это?
И тут Лиз поняла, что это не Джек Сандфи, и ни один из ее знакомых. В зловещей тишине раздался единственный подавленный всхлип, удивленный нервный вздох, и в тот же момент на том конце бросили трубку.
Лиз вытаращилась на телефон. Волосы у нее на затылке встали дыбом от страха.
Крик Джо ворвался в тишину, словно удар молотка. Он выскочил на лестничную площадку и завопил:
– Мама, мама, иди сюда! Том поймал голубя! Быстрей! Быстрей!
Лиз подпрыгнула при звуке голоса Джо, но ее мысли все еще были заняты другим. Кто это мог быть? Лиз нажала 1471. Но, судя по всему, у звонившего стоял антиопределитель.
– Быстрее, мам, быстрее! – умолял Джо.
Лиз вымученно улыбнулась.
– Иду, мой сладкий.
Поднимаясь по лестнице, Лиз задумалась: а знает ли психованная поклонница Майка о том, что он был женат, у него двое детей и дом на Балморал Террас? Может, стоит позвонить Майку и выяснить, насколько его бывшая подружка осведомлена о его личной жизни. И еще: кто мог дать ей ее телефон и с какой стати она сюда названивает?
Лиз поежилась, отгоняя неприятные мысли, и открыла дверь спальни. В комнате царил полный хаос, еще больший, чем когда они ушли. Повсюду валялись коробки с игрушками, одежда и постельное белье, а в середине бедлама стоял Том.
Он поймал голубя кухонным полотенцем и держал его на расстоянии вытянутой руки, крепко зажмурив глаза. Птица извивалась, боролась и трепыхалась, от страха и ярости издавая странные неестественные вопли. Еще одна-две секунды, и она бы вырвалась на свободу. Одно крыло уже выскользнуло из кулака Тома, но Лиз нырнула вперед и схватила голубя.
Крепко зажав птицу в кулаке, Лиз чувствовала, как маленькое птичье сердечко бешено колотится в такт ее сердцу, словно часовая бомба. Ее крылья теперь были плотно прижаты к бокам, и Лиз вдруг ощутила укол сострадания.
– Пойдемте, – пробормотала она, обращаясь и к мальчикам, и к птице, и все еще пытаясь утихомирить беспокойное ощущение в животе. – Теперь все в порядке. Давайте спустимся вниз.
Лиз старалась говорить спокойным ровным голосом, понимая, что, проявив материнскую заботу, она сможет избавиться от своих страхов. В конце концов, она же здесь единственная взрослая.
Процессия направилась на кухню, где с огромной осторожностью Лиз положила голубя в переносную корзинку Уинстона. Как только закрылась дверца, птица с громким звуком нагадила на мягкое голубое пуховое одеяльце.
– Это она от страха, – с умным видом объяснил Том младшему брату.
«Это она мстит», – подумала Лиз, снова включая чайник и выглядывая в окно. После телефонного звонка ее не оставляло неприятное предчувствие.
* * *
С чувством удовлетворения Морвенна поставила телефон обратно на полочку и положила маленькую телефонную книжечку в карман. Она украдкой выглянула в окно – проверить, не шпионил ли кто за ней. Но кухонный дворик был пуст. Побеги жимолости с бледно-зелеными и малиновыми листьями стучали о стекло под порывами штормового ветра, за ними виднелись овощные грядки и шесты для малины. Вьющаяся роза уже дала море отростков; надо будет не забыть прищепить их.
Морвенна докурила сигарету до фильтра. Все еще поглощенная впечатлениями от телефонного звонка и множеством других спутанных мыслей, она щедро посыпала лазанью пригоршней тертого чеддера и два свежих малиновых пирога, которые стояли рядом на кухонном столе.
Надвигалась гроза, и освещение в кухне резко менялось. У предметов будто появились острые углы, яркие краски дня сменились сумраком с редкими бликами солнечного света. Морвенна вздрогнула от нетерпения; в голове у нее уже рождался план.
Лиз Чэпмен показалась ей намного более уравновешенной, чем она ее представляла. Приятный, не слишком агрессивный голос с провинциальным акцентом: образованная, но явно из глухой деревни. Эти выводы Морвенна сделала на основании нескольких слов, но она знала, что не ошиблась. Очень тревожное сочетание. Морвенна почесала нос тыльной стороной ладони. Нужно всегда знать сильные и слабые стороны врага и, разумеется, понимать, в чем его притягательность.
Интрижку Джека необходимо задавить в зародыше, прежде чем дело не зашло слишком далеко. Его всегда было так легко обмануть. Его нужно защищать от самого себя. С первого дня их знакомства Джек лелеял мечту о том, что провинциальная Англия кишит великолепными грудастыми девицами, которые только и мечтают, что соединиться с ним в порыве дикой необузданной страсти. Теперь она понимала, что именно по этой причине он купил старый приходской дом.
По понятиям Джека, все женщины делились на две группы: пышнотелые грудастые тягловые кобылы, созданные для примитивных физических утех, и остальные, с которыми можно вступить в социальные, но никак не в сексуальные отношения. Чистокровные лошадки, как она сама. Но что, если в Лиз Чэпмен Джек наконец нашел женщину, которая стерла эту границу?
В воображении Морвенны призрак Лиз Чэпмен, возникший из ее неуверенности в себе и потаенных страхов, наконец начал приобретать реальные очертания, но только услышав ее голос по телефону, Морвенна сумела пробудить чудовище к жизни.
Хотя мисс Чэпмен явно не была «чистокровной», в ней чувствовалась особая утонченность, таящая призыв к земным удовольствиям. Это сочетание делало ее еще более опасной.
Разумеется, предложение Артуро взять у Джека интервью для журнала «Чао» должно было привести Лиз в неимоверный восторг и поднять ей настроение. Вселить в нее надежду. И теперь эта дурочка думает, что Джек ею заинтересовался и их отношения вышли за рамки обычного животного соития.
Морвенна опять поежилась, отбросив невыносимую мысль о том, что, возможно, мисс Чэпмен права. Обдумывая это невероятное предположение, Морвенна высыпала на верхний слой лазаньи снегопад сахарной пудры. Ситуация требовала критических действий.
Она уже знала телефонный номер и код Лиз Чэпмен, а теперь и слышала ее голос. В довершение разведывательной операции ей необходимо было узнать ее адрес. Если бы у Морвенны был телефонный справочник района Бишопстон, она бы быстро его нашла. Наверняка это несложно. Если ничего не выйдет, можно позвонить в справочную службу. Или еще раз поднажать на редакцию воскресных газет.
Морвенна открыла дверцу духовки и слегка выпустила жар, прежде чем поставить лазанью на верхнюю решетку. Она найдет мисс Чэпмен, а потом… Она набрала воздуха в легкие, вдыхая густой аромат сгорающих надежд. Пожалуй, потом она придумает, как с ней поступить. Когда будет точно знать, с кем имеет дело.
Закрыв дверцу духовки, Морвенна почувствовала себя намного лучше. Скоро придет Лили Ховард и поможет ей убраться на кухне, накрыть стол, помыть зеленый салат, разобрать посудомоечную машину. Морвенна закурила еще одну сигарету и развязала фартук. Лили – настоящее сокровище.
Хотя иногда Морвенна не понимала – то ли Лили действительно ее подруга, то ли она себе на уме. В глубине души Морвенна считала, что все деревенские женщины из одного теста. В ее представлении Лиз Чэпмен была всего лишь более молодой версией пергидрольной блондинки, которая убиралась у нее на кухне. Недалекий, бесцветный мотылек, которого вытащили из монотонного деревенского существования, дав пообщаться со знаменитостями и вкусить славы.
Иногда Морвенне казалась, что по толстому красному лицу Лили Ховард пробегает тень неодобрения. Морвенна хмыкнула. Она такая ограниченная, эта Лили. Ради бога, эта женщина живет в муниципальном доме на задворках футбольного поля, чего еще от нее можно ожидать? У нее нет никакого жизненного опыта: всю жизнь не вылезала из своей деревни, и уж, наверное, не имеет никакого понятия о той среде богемной интеллигенции, в которой выросла Морвенна.
Лили передвигалась исключительно на велосипеде; у нее была дородная деревенская фигура и широкие бедра. Соль земли. Если бы старый приходской дом все еще принадлежал церкви, Лили с радостью бы готовила и убирала за священником. Но как убого было бы тогда ее существование.
Морвенна считала, что ей удалось расширить горизонты Лили, показать ей, как многогранна жизнь. В каком-то смысле, работая в старом монастырском доме, Лили открыла в себе много нового.
Морвенна глубоко затянулась. Знакомство с ними пошло Лили Ховард только на пользу. И это одна из причин, по которой Джек Сандфи пришелся по вкусу такой женщине, как Лиз Чэпмен. За время их короткой и незначительной встречи эта женщина увидела все то, чего так не хватает в ее скучной жизни.
Послышался первый раскат грома, и через мгновение кухню осветила вспышка молнии.
Морвенна провела ладонью по узким худым плечам, смахнув тонкий слой сахарной пудры. У нее еще полно времени. Она успеет принять ванну и переодеться к ужину.
Когда она спустится, Лили Ховард покончит с бедламом на кухне, помоет посуду, уберет со стола, все почистит. На столе, на том месте, где стояли формы с лазаньей и пирогами, виднелись четко очерченные прямоугольники тертого сыра и сахарной пудры.
Выйдя в прихожую, Морвенна услышала, что в замке поворачивается ключ, но не замедлила шаг. С Лили она поговорит позже, у них еще полно времени. К тому же она обиделась на всех деревенских женщин за то, что одна из них пыталась украсть у нее Джека, и это после всего, что она для них сделала!
Раздался раскат грома.
* * *
Вздохнув, Лили Ховард закрыла за собой дверь кухни и сняла куртку. Она гнала изо всех сил, чтобы успеть до начала грозы. Она так усердно крутила педали, что сердце все еще колотилось, а дыхание перехватило, будто за ней устроили погоню. Капли дождя разбивались о землю у нее за спиной, словно минометные снаряды, но она не оглядывалась. Гнала по дорожке и забралась под навес. Она выиграла гонку: вошла в дом без единой царапинки, без единой капли на волосах и на ее любимой розовой куртке. Лили торжествующе улыбнулась.
Несколько секунд она наслаждалась своим триумфом и чувством облегчения, потом оглядела кухню, и хорошее настроение как рукой сняло.
Раковина и кухонный стол были завалены горами грязной посуды, мисок, скалок и форм для выпечки. Вазы, бутылки из-под молока, полупустые банки, что-то отталкивающе белое, отмокающее в грязной миске на подоконнике. Длинный узкий обеденный стол усыпан горками муки, луковыми очистками, вилками и ножами. Вокруг столовой ложки расползалась лужица золотистого сиропа. На разделочной доске лежат половинка красного перца, россыпь зернышек и яичная скорлупа, посыпанная сахарной пудрой, а в центре стола кот доедает остатки масла.
Лили вздохнула, откинула с лица прядь вытравленных белых волос и достала из сумки чистенький новый голубой нейлоновый комбинезон. С чего же начать? Подвинув мусорное ведро поближе к столу, Лили принялась смахивать в него очистки, бормоча себе под нос не то мантру, не то проклятие: «Христа ради, неужели эта проклятая женщина никогда не слышала о том, что нужно мыть посуду; удивительно, как только вся эта братия до сих пор не перемерла от пищевого отравления; три пятьдесят в час, я ей покажу три пятьдесят в час. Грабеж средь бела дня, вот как это называется; рабский труд, вот что это такое».
Снова раздался раскат гром. Лили прогнала кота, замахнувшись на него тряпкой. Кот зашипел, ощетинился, слизнул оставшееся масло и рванул прочь.
Какими бы извращенными ни были представления и умозаключения Морвенны о деревенских женщинах, ей никогда не приходило в голову, что благодаря острому и злому языку Лили их жизнь в моныстырском доме, выходки и странности Джека давно стали предметом живого обсуждения на деревенской почте.
* * *
Тем временем в мастерской, под крышей старого яблочного склада, маленькая светловолосая скульпторша-австралийка перекатилась на спину и подавила зевок. Из-за грозы ранним вечером стало очень душно.
Она взяла часы, которые валялись на полу около матраса, и посмотрела на циферблат.
– Когда ты сказал сегодня ужин? Я умираю с голоду.
Чердак был пронизан серо-золотистым светом. Смятые простыни на матрасе пахли потом и источали сладкий, как печенье, аромат долгого сна и немытых тел. Девушка небрежно закинула мускулистую загорелую руку за голову, обнажив великолепные упругие груди размером с грейпфруты и гнездышко жестких темных волос под мышкой.
– Понятия не имею, – с несчастным видом произнес Джек, – когда будет готов.
– Ты законченный неудачник, Джек, – с кривой усмешкой проговорила девушка, поерзала и села на матрасе. Наступила короткая пауза.
Он протянул ей бутылку вина.
– Спасибо за комплимент. Извини, что не получилось… ну, сама понимаешь, – он указал головой на складки простыни, прикрывавшей его пах. – Слишком много виски, виски и тяжелая работа, и еще нервы… Может, попробуем попозже, если захочешь, а?
Девушка глубоко затянулась сигаретой с марихуаной, которую свернула на перевернутой крышке от банки.
– Не беспокойся, – сказала она, несколько секунд держав дым в легких. – Мне, честно говоря, все равно, трахаюсь я или нет. Мне кажется, что все слишком уж с этим носятся, если хочешь знать мое мнение. Конечно, иногда приятно раздеться догола и расслабиться с каким-нибудь нормальным парнем, выпить, покурить. Проблема в том, что молодые парни слишком зацикливаются на самом процессе. Строят из себя мачо, все это дерьмо.
– Точно, я тоже так думаю, – с благодарностью ответил Джек. – Девочки нового поколения просто поражают своей откровенностью и приземленностью. Словно глоток свежего воздуха.
– К тому же сегодня вечером я иду с Робби в паб. Знаешь, парень с длинными волосами и кольцом в носу, фотограф? Так что даже хорошо, что у нас с тобой ничего не получилось. Он был не в особом восторге, когда мы с тобой сюда завалились. Хотя вроде был и не против. Я имею ввиду, это же моя жизнь и все такое. Я ему сразу сказала: сплю с кем хочу, и нечего дергаться, – блондинка замолчала и отхлебнула еще вина, совершенно не замечая ошеломленного выражения лица Джека.
– Я предложила ему подняться и присоединиться, если захочет. Я подумала, что ты не будешь против. Сказала ему, что ты из шестидесятых, свободная любовь и все такое, ну, ты понимаешь. Даже предложила ему сделать пару снимков: тут очень красиво, освещение подходящее. Мне так нравятся эти завитки плюща на окошке и белые кирпичи за кроватью… Здесь так здорово.
Остолбенев, Джек вытаращился на нее.
– Здесь здорово?
Она кивнула.
– Да. Но Робби сказал, что ему не очень-то хочется, сказал, что у него нет желания увековечить твою морщинистую старую задницу для следующих поколений. Так что все вышло как нельзя лучше; я просто скажу ему, что у тебя не встал…
Джек побагровел и перевернулся на бок в ворохе простыней и подушек, ломая голову, что за черная магия направила его в когти этого веселого маленького суккуба, и прикидывая, есть ли шанс, что Робби все-таки решит заявиться сюда со своим фотоаппаратом.
Луч яркого послегрозового солнца прорезал черные тучи ослепительным треугольником и проник сквозь застекленную крышу, бросив отблеск на темные корни коротко стриженных жирных волос блондиночки. У нее были теплые тяжелые груди, в одном из нежно-розовых сосков торчало серебряное колечко с орнаментом.
Она изогнулась под простыней, и Джек различил сладкий аромат солнца, ветра, пота и чего-то темного и дикого, от чего у него пересохло во рту. В паху у него что-то зашевелилось, но он предпочел это проигнорировать.
Вместо этого он сосредоточил все внимание на статье Лиз Чэпмен, которую поместил в рамочку и повесил на стену яблочного склада. Статья попала в хорошую компанию. Тут висели и другие рецензии, фотографии, статьи, большинство которых уже пожелтели от времени. Статья Лиз оказалась в самом центре и, естественно, привлекала внимание.
Он повесил ее на стену как раз перед тем, как взобрался на чердак с маленькой блондинкой. Это и был официальный предлог, под которым он привел ее сюда, – помочь повесить рамку. Он улыбнулся, любуясь своей работой. Углы рамки были скошены идеально, ну, почти идеально. Любые маленькие неровности можно будет сгладить дерево-пластом.
Послышался раскат грома, похожий на лай веселой собаки, и вечернее небо пронзила молния.
Гроза все не прекращалась, накатывая волнами, словно шар, ударяющийся о стенки бильярдного стола. Всю ночь Норфолк слушал симфонию грома и молнии в стиле нью-эйдж. Беспощадный грохот литавр, звон ударных… Ночь казалась бесконечной, жаркой и влажной. Свернувшись в одиночестве в своей постели, Ник Хастингс то засыпал, то просыпался, судорожно вздрагивая.
Его преследовали угрызения совести и эротические фантазии, которые разыгрывались в красочных деталях. В его отношениях с Лиз Чэпмен – по крайней мере, в воображении – произошли резкие перемены к лучшему. Но остальные образы его снов то и дело перекрывал ужасный кошмар: скорчившись под верстаком, зарывшись в древесные опилки и стружку, он прятался от Джоанны О'Хэнлон, которая предстала в образе мстительной воительницы на четырехдюймовых черных шпильках, и с губами в страшной красной помаде, которая отчаянно пыталась его выследить.
Этот сон был более реален, чем все остальные, и именно он в конце концов заставил его проснуться. Ник вскочил на кровати, тяжело дыша и чувствуя себя загнанным в угол. Сна не было ни в одном глазу, хотя он очень устал. Ник понимал, что единственный способ снять заклятие – поехать и поговорить с Лиз Чэпмен начистоту. Если он хочет снова жить нормально, придется сделать это как можно скорее.
* * *
Морвенна всегда обожала сильную грозу: это напоминало ей о детстве, проведенном в военном городке под тропическим солнцем Сингапура. Ее няня открывала ставни, и Морвенна видела, как шторм рвет листья пальм, а гигантские электрические вилы прорезают небо, словно лезвия меча. Она никогда не забудет, как ее переполняло возбуждение, и она нарочно ложилась пораньше, чтобы ощутить напряжение и насладиться светозвуковым представлением, уютно устроившись в своей кровати с четырьмя набалдашниками.
Сегодня природа обещала устроить великолепное шоу. Из огромных окон в готической башне старого монастырского дома открывался потрясающий вид на фермерские поля и дальнюю деревню. На горизонте клубились неподвижные серые тучи – словно титры на экране в конце фильма. Морвенна откинулась на подушки и приготовилась к главному зрелищу сегодняшнего вечера. Этого стоило ждать.
На ней была длинная белая ночная рубашка, похожая на саван. Худенькое тело скрывала льняная простыня. Под сенью вышитого балдахина Морвенна наконец погрузилась в сон. Ей снились вороны, кружащие над невспаханным полем. Гигантские птицы описывали круги в воздухе, распростав блестящие черные крылья на фоне васильково-синего неба – словно шестеренки, вращающиеся на невидимых осях. Но как Морвенна ни старалась, ей так и не удалось перевести взгляд на само поле и понять, над кем или над чем кружатся птицы. Хотя какая-то темная и неподвижная часть сознания подсказывала ей, что это противень со сгоревшей лазаньей.
* * *
С наступлением темноты Джек Сандфи предоставил маленького светловолосого демона заботам ее друга-фотографа, а сам зашагал по промокшей лужайке к дому.
Его освещали длинные раздвоенные языки молний, вызывая в памяти события сегодняшнего вечера и подчеркивая бесплодность его шаткого существования. Он сделал паузу, чтобы оценить ситуацию. Итак, он замерз, проголодался, промок до костей, стал импотентом, и все эти несчастья на его больную голову.
К тому времени как Джек дошел до двери кухни, тоска поглотила его с головой. Свет не горел, двери дома заперли на ночь. Он чувствовал себя брошенным и нелюбимым, щепкой, плывущей по штормовому океану. Не без труда отыскав под цветочным горшком ключ от черного хода, Джек вошел в кухню.
Еще одна Мощная вспышка молнии помогла ему обойти стол. И тут он сломался, переполненный нахлынувшей волной жалости к самому себе, которая не оставила места остальным чувствам. Наверняка где-нибудь здесь есть выпивка.
Он не ошибся.
К тому времени как Джек прикончил остатки отличного коньяка и полбутылки хереса, предназначавшегося для стряпни, которые откопал в кладовой, гроза разыгралась не на шутку. Когда спиртное закончилось, Джек решил, что не осилит подъем по лестнице даже на четвереньках и устроился в полуразвалившемся шезлонге, который стоял в зимнем саду. И хотя ему удалось занять место, с которого открывался превосходный вид на страстное грозовое представление – а в ту ночь небо не раз вспыхивало ошеломляющим, поистине неземным светом, – он проспал весь спектакль, словно под воздействием анестезии, забыв о всех своих величайших победах и потаенных страхах.
* * *
В отличие от Джека Джо, младший сын Лиз Чэпмен, то и дело просыпался среди ночи и будил Лиз. Том спал, не замечая грохота и волнения, свернувшись калачиком под одеялом, тихонько похрапывая и время от времени неразборчиво мурлыча под нос какие-то недовольные, а может, и ободряющие слова.
Под раскаты грома и вспышки молнии Джо гонялся за воображаемыми голубями в поисках крови, перьев и котов и еще каких-то непонятных вещей, а Лиз тем временем ломала голову, как сбить ему температуру, чтобы он перестал несвязно бормотать и уснул. Ради всего святого.
Когда ровно в половине четвертого Джо вырвало, гроза наконец начала стихать. К четырем утра Лиз достала чистую пижаму, перестелила постель, уложила Джо и засунула простыни в стиральную машину. Закончив все эти дела, Лиз уселась у подножия лестницы с чашкой горячего шоколада в руках и Уинстоном на коленях и потерла глаза ладонями.
Ночь выдалась длинная; теперь ей уж точно не отдохнуть. Лиз чувствовала себя так, будто выдержала осаду, и хотя Джо уже крепко спал, она была не уверена, что он проспит до утра, и не понимала, то ли он заболел, то ли просто перевозбудился. Теперь, когда он уснул, время отпустит тормоза и полетит со скоростью света, так что ей будет казаться, что прошло не более получаса, прежде чем звон будильника вырвет ее, кричащую и сопротивляющуюся, из глубокого сна и выбросит прямиком в новый день.
