Текст книги "Книга Чужаков (СИ)"

Автор книги: Свят Заставный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

  Во время осмотра, глаза его будто пускали мелкие разряды синеющих молний по глазному яблоку.

  – Нет. – Ответил Оз, уже снимая свой плащ и накрывая им парня. – Помоги мне! Нужно забрать его отсюда!

***

  Боль.

  Первым, что ворвалось в мое сознание, была боль.

  Болело все. Словно нервные рецепторы появились не только у клеток, а даже у органелл. Но с каждым мигом боль утихала. Несколько раз я пытался открыть глаза. Тщетно. Веки казались непомерно тяжелыми.

  Я слышал звуки вокруг. Искаженные и обрывистые, но слышал ушами и это радовало мое истощенное существо.

  Не знаю, сколько все это продолжалось. Немного похожее состояние, когда выходишь из комы. Мышечная дегенерация от долгого времени без движения, пролежни, невероятная усталость от чрезмерно функционирующего организма, что долгое время находился в состоянии минимального потребления энергии.

  Вроде, терял сознание, проваливаясь в успокаивающую дрёму. Неимоверное количество раз. Казалось, меня переносили и перекладывали. В тот момент меня это не волновало. Истощение было столь велико, что мне страшно было даже предположить, сколько времени я провел в коме.

  Ведь вероятнее всего это была кома. Хотя в памяти еще и оставались ошметки странных и страшных воспоминаний. И они меня откровенно пугали. Особенно тем, что они были частичны.

  Эйдетик не знает понятия "забыл". Это и дар и проклятие одновременно. Сейчас же я помнил, но очень отрывисто. И, честно говоря, я этому даже рад. Иначе подозрения о сумасшествии имели бы весьма прочную основу.

  Время от времени случались галлюцинации. Мне виделось ярко-фиолетовое небо размытое ядовито-розовыми пятнами облаков. Из всех глюков именно этот мне запомнился ярче всего. Остальное напоминало сущую ерунду. Разнообразные существа, больше похожие на обитателей бестиария, дивные приспособления извергающие заковыристые пары и молнии, что тут же формировались в причудливые знаки-фигуры самых разных оттенков и цветов, зависая в воздухе без каких либо весомых причин.

  Так же не раз приходилось слышать столь зубодробительные звуки, что даже удивлялся обширности своей фантазии. Все-таки зря в свое время изучал "мертвые" языки. Там было много подобной ахинеи.

  Я отчаянно пытался ухватится за жидкие, ускользающие сквозь пальцы, осколки бодрости в надежде восстановить гомеостаз организма. Видимо, отрава с поезда меня серьезно подкосила.

  Вот же Власов будет ржать. Опять меня вытолкали из небытия пинками.

  Сдался лишь, когда понял, что мне надоело биться в судорогах, как рыба на мелководье. Выныривать в реальность ради того чтобы созерцать галюны никак не прельщало.

  Поэтому решил, – очнусь тогда, когда организм прекратит выпендриваться, а метаболизм поставит все на свои места. В этом мне, конечно, должны помочь. Очевидно, так оно и будет, иначе я бы давно окочурился, а не страдал пост-коматозным психозом.

  На том и решили. Отдыхаем! И я целиком и полностью отдался сладкому миру грёз...

  Мне снилось... Да черти что мне снилось! Надежды на сладкий сон рухнули в единый миг, не оставив права на контрибуцию.

  Сколько бы не спал, – снились кошмары. Ну, в психо-физическом плане. Сложно сказать, что молочно-макаронное щупальце в окне поезда вызывало во мне благоговейный ужас. Да и тьма с редкими вспышками плазматических разрядов как-то не сильно влияла на мою детскую психику, не говоря уж о весьма одиозном гуманоиде.

  Но организм помнил боль, которую якобы причинило все вышеупомянутое. Помнил и страшился ее, вовсю используя инстинкт самосохранения и вызывая чересчур бурные эмоции. Лучше страдать бессонницей, чем блуждать в казематах собственных страхов.

  Страх перед болью... Именно он порождает в людях большинство их недостатков. Предательство, извращения, ненасытность, гордыню, жестокость....

  Все это происки фобий перед болью. И в большинстве случаев страшатся боли не физической. Телесные страдания куда меньше ужасают обывателей, хоть и большинство из них этого даже не осознает. Те же мазохисты. Боль физическая служит для них самым мощным психологическим барьером перед болью моральной. И это лишь один из многих и многих примеров отдающих людей в руки страха...

  Ощущения пробуждения, как всегда оказались внезапными. Сперва я учуял бархатно-релаксирующие мышцы, что весьма обрадовало. Потом и мозг начал возвращать сознание на свое место.

  Не открывая глаз, попытался насладиться мгновениями эйфории. Прислушавшись к телу, с удовольствием понял, что хоть я и еще слаб, но все более-менее в порядке.

  Чувства осязания в порядке, хотя нос и чует слегка непривычные для обыденности ароматы корицы с какими-то цитрусовыми компонентами.

  Я зевнул и открыл глаза....

  Закрыл. Снова открыл. Закрыл. Открыл.

  – Е... твою мать! Какого хрена?!

  Меня колотило.

  Я лежал в светлой комнате. Бежевые стены, деревянная обшивка и такая же мебель в двух экземплярах – шкафа и стула, кровать не в счет. В комнате было одно трехстворчатое арчатое, тоже деревянное, окно. Тяжелые занавески подвязаны пышными шнурами за крючки на стенах. Орехового цвета паркет блестел, словно только что отполированный, льняная постель напоминала рай перфекциониста витеиватыми шитыми узорами. Поверх одеяла накинуто жаккардовое покрывало темно-красной текстуры. Также и я был переодет в странное подобие ночнушки, либо ночной рубашки. Благо хоть рюш и кружев не наблюдалось.

  А за окнами... ярко-фиолетовое небо, размытое ядовито-розовыми пятнами мохнатых туч.

  Я несколько раз протер глаза и даже стукнул себя по голове. Но картина была все та же.

  Медленно, очень осторожно, я встал с кровати, осмотрелся, нашел дверь.

  Закрыто.

  На кончиках пальцев, подошел к окну, открывающему путь на балкон. Пытаясь не смотреть вперед, я нащупал изгиб ручки и вышел на широкую трапецию, крытую высокой белой балюстрадой.

  Стоял ясный жаркий полдень, полный легкого ненавязчивого ветерка, что приносил приятную прохладу.

  Дом в котором я находился, повис на огромной высоте, будучи заключенным в прозрачный, будто из стекла, купол. Опираясь на тонкую мерцающую жердь, что возвышала его над окружающим миром, едва не донося до самих небес, к пушистым облакам.

  Конечно же на балконе, как на самой настоящей смотровой площадке, находился бинокль для обозревания. Ощущая, как сердце падает в пятки, я подошел к нему. И глубоко вздохнув, сам того боясь, посмотрел на окружающий мир.

  А посмотреть было на что...

  Снаружи раскинулся город, подобных которому я никогда не видел даже в самых откровенных фантазиях.

  Огромные здания больше всего напоминали эклектическую кашу всех архитектурных стилей одновременно. Все бы ничего, если бы не их количество. Все что попадалось мне на глаз, имело не меньше десяти этажей. Некоторые сооружения и вовсе по моим прикидкам достигали сотен лестничных уровней.

  Но это были еще только цветочки. По городу блуждали... существа. Столь разнообразного количества ипостасей в одном месте я не видел даже в самых психоделических картинах всяческих тематических фестивалей с косплеями и тому подобным.

  Существа, походили на все мне известные формы жизни разом, и ни на что вообразимое единовременно. Прямоходячие звери, пресмыкающиеся птицы, летающие рыбы... Нет, разгул фантазии претерпел крах, еще до начала наблюдений.

  Все что можно было хуманизировать, превратить в разумную, человекоподобную единицу, присутствовало здесь. Вивисекционный букет всех невообразимых обличий, собранных в одном месте и превращенных в потрясающее подобие функционирующего и взаимодействующего друг с другом, социума. Не мутанты или химеры, а самые настоящие виды, вышедшие из горнила матушки эволюции.

  Я видел: хомяков в деловых костюмах, что спешили куда-то сидя в машинах с откидным верхом; пеликанов, торгующих каким-то фастфудом на углу огромного и строгого, наверняка государственного, здания; бабулю, похожую на кентавра, – только с низом льва, а не коня, – что ругала восьмирукого гиганта с красной кожей и огромными черными рогами на затылке; парнокопытных "эльфов", что выстукивали чечетку, чтобы угомонить ревущего ребенка; белокрылых игуан, красящих фасад, судя по цветам, – увесилительного заведения...

  И это лишь малая, крохотная часть тех, чьи одеяния, по разношерстности и разнокалиберности, вообще не поддаются описанию. Разнообразность гуманоидальных, и не очень, форм жизни просто поражала.

  Кроме всего этого, – улочки, проспекты и площади были наполнены наистраннейшими вещами и приборами. Это были и ящики на колесах, и роботоподобные создания такой же разнокалиберности как и "жители", и кареты запряженные столь диковинным существами, что я чуть не задохнулся от переизбытка красок и форм.

  Все мерцало стеклянным глянцем и хмурилось каменным твердолобием. Мегаполис гудел и жил своей аляповатой жизнью, полной каких-то колдовских технологий, транспортных средств и совершенно бесконечных фенотипов.

  Здесь можно было увидеть как парящие лодки с огромными турбинами и золотыми парусами, так и, едва ли не, танки с какими-то башенками, похожими на беседки под крышами в японском стиле. Как парки, полные детишек играющих со своими диковинными питомцами и родителями (иногда было сложно понять кто есть кто), так и облаченных в строгую форму патрульных на жутких разновидностях мопеда.

  Разнообразные цвета и их сочетания, дразнили глаза, будто пытаясь выбить дух своим обилием. Некая вариация Нью-Йорка с межпланетной миграцией, выжимала из меня покой, каждым увиденным квадратным метром.

  Небо бороздили несколько дирижаблей, крутящих рекламу на серых элипсоидных тушах. Множество маленьких дельтапланов, на реактивных двигателях, мелькали со скоростью звука. Неисчислимое количество автомобилей стояли в пробках широченных магистралей...

  – Я рехнулся, – тихо констатировал я, сползая по облицовке шкафа на шахматный пол. – Пля-а... – кажется, даже завыл.

  В том, что меня посетило безумие не стоило даже сомневаться. Самые страшные мои опасения воплотились в реальность. Я сумасшедший... Это не наваждение, я действительно сошел с ума. Столь реалистичные галлюцинации бывают лишь в одном случае.

  Безумие....

  Неожиданно в комнату вбежал... человек. Парень.

  С виду ему было не больше двадцати. Кожаные штаны, белая рубашка с пышными манжетами и круглой завязью воротника, кожаная же безрукавка и сапоги немного выше колен. На бледном, наверно привлекательном для девушек лице, виднелась гримаса испуга и тонкий шрам через лоб, бровь, скулу и до самой челюсти.

  Он смотрел на меня бирюзового цвета глазами из под не слишком длинных светлых волос. Возле правого уха свисала тонкая косичка с неким подобием круглой брошки на кончике.

  Его вид добил меня окончательно.

  – Эстеримо тэко? Вао ллей сенеталь, – с явной вопросительной интонацией молвил он, как-то чересчур осторожно приближаясь ко мне.

  Супер! Мой дебильный мозг даже на искажение речи не поскупился!

  – Тэко? Вао ллей! Денет аврей, – продолжил он.

  – Парень, иди на хер, – обреченно шепнул я. На мое удивление он даже испуганно отскочил, прикрываясь руками.

  Печально... Мое воображение настолько изуродовало очертания психиатрической палаты и санитара, что, после увиденного, остается лишь один выход, – самоубийство. Я всегда считал, что при утрате моего единственного достояния, – разума, суицид неизбежен. Лучше сразу умереть, чем увядать в собственном аду воспаленного мозга...

  – Вао ллей, – не унимался санитар, подходя ко мне, как к забитой в угол кошке.

  Я увидел не уходящий испуг вперемешку с беспокойством, на его лице.

  – Убей меня...

  – Денет аврей.

  – Пожалуйста...

  – Вао... ллей ...

  Он подошел впритык и продолжал что-то бубнить.

  Описать словами мое состояние в данной ситуации весьма проблематично. Сойти с ума, без надежды на спасение, было той запретной гранью ужаса, которой я пытался не касаться даже в самых черных думах. Я столкнулся лицом к лицу со своей самой ужасающей фобией, – безумием. Тем, о чем всегда старался даже не задумываться, держа за доброй бесконечностью замков, в казематах собственного тщеславия.

  Однако, как и любые отходы человеческой деятельности, – оно всплыло.

  Сейчас психоделическая ипостась санитара посадит меня обратно в кровать и попробует успокоить. Если начну буянить, мне уколют одно из сотен успокаивающих, или и вовсе накормят до треска, чтоб, как говорится, – наверняка...

  "В любой ситуации есть как минимум два выхода...". Да, это правда...

  "В психиатрии, в большинстве случаев, устранение причины тянет за собой устранение последствий...". Даже, если не вдаваться в крайности типа суицида, возможный отходняк от препаратов, тоже можно утрясти при помощи небольшой взбучки.

  Жаль, что тогда мне это было невдомек и единственное, что набатом гремело в ушах, – конец. Панически, истерично, безапеляционно...

  – Убей! – Я даже сам не успел понять, как набросился на парня, обхватив его шею пальцами.

  Благо состояние аффекта помогло не ослабить хватку в первую секунду.

  – Убей! Меня!!!

  К моему удивлению парень как-то не слишком удачно сопротивлялся моему натиску, что несвойственно санитарам, особенно когда атакует такой хлюпик как я. Односторонняя борьба перенеслась в комнату и я повалил парня кровать, все так же настырно требуя ответной реакции.

  В какой-то момент парень начал задыхаться и потихоньку синеть, а отдачи от него не было.

  Ничего не понимая, я слегка ослабил хватку, давая ему возможность поквитаться. Но вместо того, чтобы броситься на усмирение, он продолжал торочить свое "вао ллей"...

  Может это не санитар вовсе? Моей воображение хорошо поработало и сменило пол медсестре? Но тогда почему она одна? За столько времени точно кто-нибудь прибежал бы на помощь. Да и в "дурке" медсестры поодиночке не ходят...

  Словно оправдывая размышление, ощутил мощный толчок и меня буквально пригвоздило к шкафу. Едва придя в сознание я рисковал опять провалится в беспамятство.

  На сцене появился еще один персонаж. Одетый почти так же как парень, условно названный мною "вао ллей", это был светловолосый мужчина чем-то смахивающий на викинга. С виду ему было лет сорок и он держал меня за барки, придавив к шкафу. Его глаза были темно-фиолетового цвета и в них читалась агрессия вперемешку с угрозой. То что надо!

  Я попробовал долбануть его, рванувшись всем телом, но его руки оказались воистину санитарскими. Даже чересчур. Хватка не то, что не дрогнула, – руки не осунулись даже на миллиметр.

   – Асперо! Эвет! – Заорал посиневший парень с пола. – Теуто вао пигу ллей! Сеави ти аррей. Дерутиом?

   – Гатти, эсте вао ллей цеикардо мез!

   – Эвет!

  Как ни странно, – галлюцинации даже не дрогнули, хотя я уже ощущал боль от ссадин. Наблюдая за странной сценкой меж парнем и мужиком, я с некой досадой осознал свою непригодность даже в такой глупой затее, как провокация убийства.

  – Ллей! – парень обратился ко мне. – Дио Озморн!

  Он приложил руки к груди, явно обозначая, что Озморн это он.

  – Виницио ау Оз! – поклонился, не оставляя сомнений в том, что отрекомендовался.

  Оттянув руки повторил жест, по-видимому, приглашающий меня тоже назваться.

  – Влад... – неожиданно для самого себя, ответил я.

  Почему-то данная ситуация оставляла во мне какое-то неопровергнутое чувство подвоха. Но я никак не мог понять, в чем он. В любом случае, санитар мне попался дюжий, и кроме цветных "колес" успокоительного мне сейчас ничего не светит.

  – Нек ти ау Асперо. – Оз показал на мужика держащего меня.

  Как я понял, его стоит звать Асперо. И он, при знакомстве, остался столь же непроницаем. Ни один мускул не дрогнул на лице, – продолжал буравить меня взглядом, недвусмысленно намекая на всю торжественность момента, лично для него.

  – Теир, Асперо! – Оз снова обратился к санитару повысив тон. – Шепп лит ау ллей-ту Влад! Шепп!

  Бред какой-то, но мужик, скривившись так, словно его заставили съесть дюжину лимонов разом, отпустил меня, хотя с места и не сдвинулся.

  Либо я чего-то не понимаю, либо безумие слишком велико чтобы я мог осознавать даже самые малые толики реальности.

  – Лит ау тэ нерде ау-лите новиаль. Ау мин бнек. – Судя по всему, Озу пришла на ум какая-то идея и он после обращения к Асперо выбежал с комнаты в просторный коридор и свернув направо скрылся на перекрестке лестницы.

  М-да... Не удалась моя самозабвенная операция по самоликвидации. Сейчас парень прибежит с подносом "леденцов" и меня, как последнего придурка уложат в кроватку.

  Хотя почему "как"? Я ведь безумен. Непонятно, только, почему воображение сформировало именно такую реальность? Никогда не чувствовал в себе особой тяги к фантастике, под соусом из барокко, и безудержной насыпью какой-то техномагии, что ли...

  Забавно, сколько же я сам о себе не знаю.

  Спустя около минуты созерцания злобной мины Асперо, я все больше начинал верить в его безупречность в роли санитара. Конечно, он немного расслабился, явно чувствуя свое физическое превосходство, да и поза стала удобнее, но взгляда с меня не спускал.

  Правда, теперь его он был изучающим. Недобрым таким, словно приглядывался, что мне переломать, если опять начну буянить.

  Я же снова кинул взгляд на город за окном. Заметил раньше не обособленную реку под сотнями мостиков. Под этим углом кругозор был куда больше.

  Интересно какой город так трансформировался в моей голове? Неужели меня вернули в Питер? Или Москву? Или, все-таки, я сейчас где-то в краснодарском крае? Хоть одно хорошо, – фантазия убрала дождь. Это радует. Осточертел уже треклятый ливень.

  С лестницы послышались шаги и в коридоре появился Оз. В руках нес... книгу. Я нахмурился так, что аж в глазах зарябило.

  – Лит ау ллей-ту кимасо. Пелун новиаль! – Радостно сообщил Оз, потряхивая книгой.

  Если шприцы и таблетки я представил себе как книгу, то еще при здравом состоянии мне следовало лечится...

  Асперо задумчиво глянул на Оза.

  – Арк диад? Лит ау локк пелун новиаль ти ллей? – В голосе мужчины я уловил нотки сомнения.

  – Тэко.

  – Мм... Барас нерде... Кьё'ссай! – кивнув Асперо отходя от меня на шаг, но не спуская угрожающего взгляда, мол, – "шелохнись только".

  Тем временем Оз наконец-то перестал листать страницы и внимательно пересматривал несколько рядков, водя вдоль них пальцем.

  – Тэко ней! – Улыбнулся парень не отводя глаз от книги.

  Мне все это откровенно не нравилось. Что бы не сотворил мой мозг из палаты психиатрической больницы, – издевательств я не потерплю! Проведя аналогию, я допустил что под книгой я вполне вероятно мог представлять себе видеокамеру. Снимать больного человека на видео? "Youtube" ждет? Или в процессе съемки некий Асперо будет методично меня калечить? Э-нее...

   – Смерть лишь еще одна грань непознанного... – тихо успокоил я себя.

  Как-то я видел подобный трюк в киноленте о японских самураях. Главное сделать правильную хватку. Одна рука через голову, вторая под подбородком... И рывок... Я попытался сделать это максимально быстро, чтобы смерть длилась ровно три с малым минуты. Пока переломанный спинной мозг отключит тело, а "обесточенный" головной будет медленно погибать, я успею попрощаться с жизнью...

  Мысленно... В первые восемь секунд затуманенных адской болью, пока я еще смогу мыслить...

  Рывок и... Мои руки вывернули.

  Черт!!! Как? Когда он успел?! Треклятый санитар! Он не только остановил меня, но еще руки за спину затянул. Гадина!

  – Да чтобы тебе, каракатица криворукая!

  – Асперо, не надо! Ты его покалечишь! – выкрикнул Оз, срываясь с кровати.

  Лишь спустя несколько мгновений офигевания я осознал, что понимаю сказанное Озморном. Пусть и чувства при этом довольно странные.

  – Да больнее на голову, я еще в жизни не видел! Малахольный какой-то! То на вас бросается, то себя убить хочет! – возмутился Асперо. – Еще и обзывается словами какими-то странными.

   – Асперо! Отпусти!

  Ничего не понимаю...

   – Влад, ты как? – Оз наклонился ко мне вызывая на очную ставку.

  Я ответил, но тут же об этом пожалел. Галлюцинации усилились. Теперь вокруг головы Озморна витали золотые иероглифы, которые испускала страница из принесенной им книги.

  – Я сумасшедший...

  – Что? Почему ты так считаешь? – Удивился Оз.

  – Это все ненастоящее. Это не может быть. Бред, – Обьяснил я после короткой паузы.

  Почему я вообще с ним разговариваю? Неужели мне настолько... страшно?

  – Хм... и с чего ты это взял, придурь малолетняя?! – вступил в разговор Асперо как-то странно нахмурившись.

  – Потому что на Земле не бывает фиолетового небосвода днем! Нет таких городов! И нет подобных существ! – странное чувство, будто внутри все стиснулось. – Это все... мое безумие...

   – На Земле? – переспросил Оз. – Это твой родной мир?

Солль

  Прошло семь дней. Семь дней ада. И он творился в моей голове.

  Светя опухшими глазами, как фонариками, я не покидал библиотеки вот уже четыре дня. Здесь спал, питался и по-детски радовался необычному для библиотеки, наличию ванной комнаты.

  Наверное, мне было настолько же трудно осознать все происходящее, как пингвину понять каноны математического анализа.

  Неделю назад я проснулся в непонятном месте, с непонятными людьми и в непонятном мире. Был совершенно уверен, что все это галлюцинации, и я просто сбрендил. Пытался совершить суицид, из-за чего теперь чувствую себя полнейшим идиотом. Когда не думаю, в какой заднице вселенной судьба решила совершить такую нелепую рокировку.

  Мои попытки, что теперь радует, окончились ничем. Вместо этого, плененный ужасом своего безумия, я пытался ухватиться за хоть какую-то надежду, словно умирающий за полог простыни. И до сих пор не могу понять, что меня тогда удержало от еще многих попыток самоубийства. Ведь даже сейчас я не до конца уверен в реальности    чего бы то ни было.

  После того как Озморн использовал, по его словам, прибор "парламентёр", мне поведали дивную историю. Якобы я упал с небес, этим самым, сохранив жизнь Оза от клинка наемников.

  Убийцы преследовали парня довольно долго, пытаясь ликвидировать по непонятным даже ему причинам. Звучало это весьма занятно и заставило меня усомниться в умственных способностях Оза. Ибо избегать смерти от тех, чьей мотивации ты не знаешь, как минимум забавно.

  Но так было сначала. Потом мне объяснили самую вероятную причину, по которой Озморна могли убить. И вполне вероятно, что еще могут...

  Начнем с самого начала. Первым поведанным фактом, была история места, куда я попал. Выходило что сейчас я в ином мире, не на Земле. Как и почему я сюда попал, мне пояснить не могли, ибо вероятных причин чересчур много. Как удобно, да?

  С этим фактом я, так и быть, смирился. Перед этим, правда, пришлось провести больше тридцати тестов на целостность рассудка. Как не удивительно, – все дали опровергающий результат. После этого, с болью на сердце, я согласился выслушать своих "спасителей".

  Я оказался в Хармине, так называется этот мир. Здесь обитают сотни рас и существ самых разнообразных видов и происхождения. Преимущественно разумные, живут в городах, читают книги, работают на заводах...

  Большинство разумных, – гуманоиды, но попадаются и более изощренные формы жизни. Разновидности колеблются по неизмеримой шкале эволюционной статистики морфологизма, насчитывая самые разнообразные облики и формы. Но это все чепуха по сравнению с тем о речь пошла дальше.

  Этот мир не единственный известный местным жителям. Наоборот, ведомо о чрезвычайно большом количестве планет, более чем населенных. Между ними не только возможно странствовать, но процесс еще и поставлен на своего рода конвейер.

  Так и быть, с этим я тоже, сжав до хруста зубы, смирился. А вот дальше выдали такое, что показалось последней каплей и я уже хотел возобновить талант безумного суицидника.

  Оказывается, во всех мирах очень распространена астаромантия... То бишь, черт подери, – магия!

  Почувствовав себя в танке и попытавшись разобраться, оказалось, что вышеупомянутое, – ничто иное, как самое настоящее, в классическом понимании моего сознания, – колдовство. В тот миг я почему-то представил над своим телом, в палате, старуху с бородавкой на носу и лягушкой за пазухой.

  Первые дни я сомневался в подлинности предоставленной мне информации. Какая-то маниакальная забота Озморна оставляла подозрения об его санитарской сущности. Учитывая психиатрические тесты, в свое время подсмотренные в лаборатории Власова, я понимал, что все вокруг реально. Как бы мне не хотелось, не верить, но идти против фактов я не мог.

  Тогда пришлось попотеть над букварями и толковыми словарями. Не без помощи Озморна я поглотил все доступные источники информации и, как следствие, – до конца второго дня начал говорить на ломаном языке "иссаи". Он был самым распространенным и считался неким эталоном общения. Оз же называл его проще, – "всеобщий", поскольку язык являлся государственным.

  Довольно забавное, между прочим, наречие. Для себя я окрестил его как смесь "латынь-япон-русь". Чрезвычайно условно, естественно. Просто звучал он чем-то, напоминая латынь и древнерусский, а правописание обобщалось до иероглифов, похожих на смесь предыдущих двух, но в стиле японской содержимости. Многозначно и многозадачно.

  Тем не менее, следует отметить, что сложность языка минимизирована. Даже английский я учил около недели, учитывая, что были словари, переводчики и преподаватели. Здесь же, – все с нуля и справился за полторы сутки.

  Спустя некоторое время Озморн начал приносить мне книги и выводить, ущербного, на прогулки. Стоит ли говорить, что при этом я выглядел как полный идиот? За день выучив местный язык, я поверг в шок не только Оза, но и его спутника-телохранителя Асперо.

  Объяснить им, что такое "эйдетик" оказалось весьма проблематично. Однако спустя почти час доводов и аргументации они, как мне показалось, наконец-то усекли, что значит "безупречная фотографическая память". И с этим пониманием пришло осознание, что моими лучшими друзьями в ближайшее время станут энциклопедии.

  Чем-то напоминая разновидность Маугли, я замыкался в себе, обставившись богато украшенными книгами, с полными иллюстраций, виньеток и текстурных палитр, страницами.

  Штудировал, изучал, пытался что-то выписывать... А потом тупо пытался проглотить как можно больше информации, не особо себя утруждая в ее смысловой начинке. Иначе процесс затянулся бы до бесконечности.

  А спуск по лифту, что находился внутри жерди держащей особняк, вообще показался мне едва не прыжком из парашюта. Поскольку местные крайне любили делать все прозрачным изнутри, для "созерцания красот". Пару раз дойдя до кондиции и чуть вывернув желудок наружу при этих самых "созерцаниях", я все же осилил непосильную вначале задачу. С третьей попытки.

  Так же мои нынешние "опекуны" не могли понять, почему мне кажется нереальным существование магии. Хотя слово "магия" не совсем подходит. Точнее, – не подходит вовсе. "Парламентёр" использовал наиболее понятные моему мышлению термины. Потому и воспринял весьма обширные местные познания в "псионической активности"(опять же парламентер), как магию.

  Колдовство, чародейство и волшебство, как я опрометчиво их про себя назвал, характеризовали талантливость здешних жителей лишь отчасти. Со слов Оза, крионцы тысячелетиями используют некую метафизическую энергию, – астарию. Силу и мощь, энергию вселенной, что разлита во всех мирах, принося жизнь, массу, движение. И правит ими, как противовес реальности, предоставляя Астрал.

  Предрасположенностью к связи с астарией, конечно же, обладают все и всё. Своеобразная панацея бытия,  служению которой посвящают немногие. Удачно пропустив это мимо ушей, я расчетливо решил разузнать обо всем более подробно в библиотеках, снова изнуряя очи тоннами бумаги.

  – Ну что, уже не хочешь самоумертвиться? – На третий день бодрствования, спросил Асперо, ехидно оценивая меня классически прищуренным взглядом.

   – Хочу понять. И в этом мне помогут книги, – ответил тогда я из бумажной крепости.

  Именно тогда я получил предложение сходить в библиотеку, и с тех пор сменил место жительства, фактически переселившись в храм знаний.

  Только проснувшись, я был в арендованном Озом особняке, используемом для скрытности. Вопрос о том, как скрыться в дорогом особняке в центре города, они высмеяли, сказав, что преследователи будут думать так же. После этого я еще раз усомнился в их умственных способностях, но решил промолчать. Они, – местные, им виднее.

  Со временем я смог понять, почему Озморна преследуют. Из политологических трактатов выяснилось, что географическая ситуация здесь довольно странная.

  Когда только открыли способ странствовать между мирами, в качестве первооткрывателя и колонизатора выступила самая цивилизованная в то время планета. Ее лидеры решили взять на себя просветительскую должность на новооткрытых просторах территорий и ресурсов. Как следствие, было создано подобие конфедерации, где каждый мир имел своеобразную автономию. Иначе говоря, это весьма напоминало Евросоюз, только между мирами-странами и, скажем откровенно, не особенно то разобщенный территориально.

  Планета-первооткрыватель имела свою дикую политическую систему, где бал правило подобие конституционной монархии, с Регентом во главе государства. Регент избирался с аристократической династии, в качестве "наместника власти народа". То есть, как я понял, – тот же монарх, только с перекрученным названием и горой полномочий, под пыльцой мнимой демократии.

  Поскольку планета Альтуим стала не только первооткрывателем, но и одной из самых развитых на то время, в новосозданном политическом органе конфедерации, – Совете Странствующих, для Альтуима выделили особое место. На котором восседал все тот же Регент.

  Этот пост очень напоминал то ли президента, то ли канцлера. С нюансами местной политики еще предстояло разобраться, но факт того, что у Регента было намного больше влияния, чем у остальных председателей, понять не сложно. Да и факт, что должность он занимает пожизненно, по династической линии, вызвал кривую усмешку.

  Так с тех древних пор, Совет разрастался, а место Регента занимали выходцы с одной династии Альтуима. Ссорились, мирились, расширяли территории, увеличивали население, делились культурными сокровищами, ресурсами, территориями и генофондом.

  На сегодняшний день Регента нет. Умер бедолага и его место временно занимает избранный Советом кандидат. Регент регента, – эй богу, смешно.

  Следующего, сорок второго по счету, пока не утвердили. Ибо меж представителями аристократии разгорелась нешуточная схватка за столь прелестное местечко. Учитывая количество ответвлений и кровосмешений основной династии, сейчас практически все, как их здесь пафосно именовали, Высокие Дома, вступили в борьбу.