Текст книги "D/Sсонанс (СИ)"
Автор книги: Светлана Тимина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 48 страниц)
– Юля! Юля, успокойся, это просто сон!
Свечи догорели, за окном серые сумерки. Наверное, я вздрагиваю, сбрасывая оковы сна, потому что сильные руки прижимают меня к себе... или удерживают в шаге от обрыва, или же обнимают, чтобы шагнуть в него вместе.
– Мне начинать привыкать к боли?
Серое и неприветливое утро за окном. Слышно, как шелестит ветер в кипарисах, живом ограждении этого загородного дома, ставшего местом моего заточения. Днем будет дождь, я чувствительна к таким вещам. Сдавливает виски, затяжной сон не помог ни капли. Как и контрастный душ, и самый крепкий кофе, который в последнее время лучше пить с закрытыми глазами, чтобы прогнать ненужные ассоциации. Мое безумие кофейного цвета теперь только в его глазах.
– Когда я сделал тебе по-настоящему больно?
Мне не холодно, но я сжимаю третью за утро чашку обеими руками, словно удерживая ускользающее тепло и не позволяя холоду проникнуть под кожу... Холоду реальной угрозы потери себя, дамоклова меча, нависшего надо мной... Я ненавижу себя за беспечность.
"Одна девочка однажды, не сумев вовремя прикусить язык, продала душу Дьяволу за розовый "Порше Кайен", колечко от "Тiffany", штамп в паспорте и иллюзию того, что стала акулой бьюти-бизнеса..."
Это не моя история. И никогда ею не будет.
Дима, я тебя умоляю. Когда? Тебе точное время и географические координаты? Список, заляпанный кровью моего вывернутого наизнанку сознания с зашкалившими линиями маршрута до преисподней? Давай, я попытаюсь. Может, еще до того, как я выцепила тебя взглядом в суши-баре? Или спустя пару часов, когда мои губы опухли от твоих поцелуев, а я вместо того, чтобы бежать и забыть, рванула со скалы без страховочных тросов, поскольку нуждалась в подтверждении работоспособности своих женских чар, как в кислороде? Комплексы детства никуда не делись. Где-то с этого этапа я подписала контракт на прием боли в больших количествах.
Что ты хочешь услышать в ответ? Наверное, вполне логичное "колени!" "ремень!" "кнут!" "анал!"? Тяжелее всего было с коленями, но я уже этого не помню. Прочую боль тоже не запомнила особо – может, ее и не было? Ты хоть немного представляешь, что творилось у меня внутри? Как горели ментальные капилляры под током отчаянной душевной боли? Наверное, не представляешь совсем.
Я ничего ему не отвечаю.
– Я не садист, мне не нравится причинять тебе боль.
Да, я так и подумала. Розовый зайчик. Мишка Тедди с приступом бешенства. – И плетки у тебя для красоты? – вчерашний разговор о самых серьезных вещах сейчас кажется очередным бредовым сном. Допиваю кофе и тихо офигеваю от легкости общения. Ни дать, ни взять, два старых друга слетелись на кофе-брейк поговорить о жизни.
– Большей частью, да. Если меня об этом не попросят.
– А когда я тебя об этом просила?
Я скорее чувствую, чем вижу, в его глазах предостерегающую вспышку холодного огня. Но сейчас совсем не страшно. Желание одно-единственное – прекратить этот фарс, который вчера сама так беспечно поддержала.
– Ты просто не оставила мне выбора. – Серьезность или... сказочный долбо...зм?
– Выбор есть всегда, любимый, – растягиваю последнее слово в манерно-издевательском тоне, почти повторяя его слова тогда, перед открытием ворот ада на моей квартире. – Отправить меня домой, раз я так тебя напрягла. Второй этаж, ненадежно... Но можно с высокой скалы и прямо в море...
– Что это, Юля? – он улыбается, а я непроизвольно офигеваю от непредсказуемости его реакции на мои слова. – Хорошее настроение или генеральная репетиция?
– Репетиция чего?
– Первого семейного скандала, к примеру. Классический штамп.
Отставляю чашку в сторону, стягиваю полы халата на груди.
– Давай в открытую, Дима. Какая, нахрен, семья... Хотя в какой-то момент это да, было весело.
– А мне так не показалось. Мы говорили о серьезных вещах.
– Я тебя умоляю! Или ты настолько е..нулся в своих фантазиях о мировом господстве, что для тебя и штамп в паспорте не преграда?
Он просто спокойно смотрит на меня. Затем вздыхает.
– Еще одно правило, которое ты не имеешь права изменить. Как только ставишь свою подпись на свидетельстве о браке, из твоего лексикона исчезают все ругательства. До единого. Моя жена будет леди во всех смыслах. Так что советую начинать привыкать к этому заранее.
Мне хочется рассмеяться ему в лицо. Ему плевать на собственную садистскую сущность, а вот ругательства оскорбляют восприятие! Гребаный эстет! Мне предлагается под его плеткой орать не "больно!" а "неперевершено!?"
Слова замирают на моих губах, виски простреливает вспышкой какой-то обреченной тревоги. Я хочу верить, что это просто пониженное давление из-за дождя, еще одна чашка кофе снимет этот симптом, но горло перехватывает уже знакомой судорогой предчувствия. Я в аду при любом раскладе!
Если бы я могла понять, что именно в этот момент он меня даже не жалел... Окружил огненным кольцом заботы и нежности с готовностью на любой компромисс, перестал видеть во мне ту, которую следовало держать за горло и подчинять своей воле методом кулака и жесткого секса... Что его слова о браке несли иную смысловую нагрузку, совсем не ту, что я нарисовала в своем возбужденном разуме. Ему не нужна была легализация моего уничтожения таким способом! Он не хотел ломать во мне ничего уже в тот момент, когда мы завели этот разговор. Но почему я исключала с пеной у рта все мысли о том, что он уже пошел мне навстречу?
"Ты была недостаточно взрослой для всего этого" – услышу я слова, которые отчасти освободят меня из замкнутого периметра разъедающей вины, спустя несколько месяцев. А потом, скрываясь от себя самой, буду разбивать костяшки пальцев о плитку, сжимая зубы, чтобы не орать с надрывом связок в личные мрачные небеса "какого хрена ты молчал и не убедил меня?!" Действительно, какого? Дима, неужели ты боялся, что я тебе не поверю? Да в страхе перед неизвестностью совместного будущего я готова была поверить даже в самую сказочную ложь из всех существующих! Чего ты ждал? Что я сброшу сеть отчаяния и пойму в самые краткие сроки, что бояться абсолютно нечего? Как же ты ошибся. Я могла. Ты ведь не зря всегда называл меня умной девочкой... Если бы не страх, который свел все грани моего интеллекта к одному: я здесь для того, чтобы терпеть боль и быть основной пешкой в твоих жестоких играх, я бы разложила по полочкам каждый твой поступок с холодным рационализмом, чтобы понять одно...
Если бы ты хотел только секса в кандалах, ты бы его получил иными методами. Без теоретического креста на своей холостяцкой жизни. Без розового Порше Кайена и салона красоты. Это не чувство вины в тебе играло и не желание купить мою покорность. В тот момент ты бы лег костьми, чтобы сделать меня счастливой, потому что не соврал в одном: ты действительно увидел всю мою женскую сущность, скрытую за семью замками свободолюбивой стервозности. Ты с самого начала знал, что это маска, с которой я чуть ли не родилась, поэтому не понимала, что ее можно снять. Эта маска подчинила меня, чтобы я выстояла в жестоком мире, пока рядом не появится сильный мужчина, способный закрыть стеной от всех невзгод и позволить мне быть слабой. Дать вполне легальную санкцию на слезы, забрать ненужный груз ответственности одним росчерком пера...
Я не могла этого понять в 19 лет. А потом – простить тебе, что ты не объяснил мне этого.
Время плавно отсчитывало секунды с минутами до переломного момента. Совсем скоро я потеряю себя окончательно...
"Можно, я заберу твой планшет и полушубок, когда тебя не станет?"...
Что мне пытались подсказать эти обрывочные сны? Наверное, только из-за них я была сейчас разбита, дезориентирована и уязвима. Мне казалось, они были негласным предупреждением, лучшим выходом из ситуации. Я почти разучилась принимать решения рядом с ним, так просто было уцепиться за неясный протест подсознания? Но сначала, попытаться... Наверное, часть меня смогла уловить это окончательное начало глобального потепления в отношениях... Смогла уловить, но не смогла верно истрактовать!
– Я прошу тебя. – Просить не трудно, и нервное заламывание пальцев сейчас совсем не от дискомфорта мимолетного унижения. Нет. Это гребаная декорация к такой желанной на подсознательном уровне уязвимой жертвенности! – Забудем наш вчерашний разговор. Просто давай мы на какое-то время по возвращению исчезнем из жизни друг друга. Я запуталась, мне надо побыть одной и все обдумать. Я хочу сама прийти к ответственному решению! Добровольно сказать тебе "да", если потом предложение останется в силе! И машину водить я не умею, ты же помнишь... И насчет бизнеса... Надо уметь распоряжаться прибылью, а я остерегаюсь, что спущу ее в первом же бутике подчистую!
Он садится рядом, и снова возвращается нервная дрожь... А я сильно напугана обманчиво-страшными перспективами будущего, чтобы понять, что вместе с каждым содроганием тела в крови стремительно бегут немногочисленные искры эндорфина с адреналином. Понимаю ли я это? Да, но убиваю это осознание в тот же миг, потому что это неправильно, нелогично и противоестественно! Как и особая, остро-утонченная прелесть самого факта опущенных в пол глаз вместе с бегом крови по венам. Нет. Закрой мое небо своей неотвратимой тенью, убеди меня, что ты моя смерть и карающий ангел в одном лице... Так проще, так правильнее!
– Юля, послушай меня. Страх не лучший помощник в твоих решениях, – его рука накрывает мою. Тепло поверх арктического льда. – Ты замерзла? Когда ты собиралась мне сказать? Быстро в постель!
Зачем? Я же сижу на полу... Как ты и хотел с самого начала... пока не на коленях, но это дело времени... Ты же к врачу меня потом поведешь не из-за беспокойства о моем здоровье, а лишь ради того, чтобы я могла стоять на них долгие часы, не имея возможности подняться на ноги... Я ничего этого не говорю. Может, боюсь услышать циничное – "а ты позволила себе подумать иначе? Что? Ты действительно это себе позволила? Наивная..."
Теплый плед на плечи.
– Можно мне еще кофе?
– Чай! Мало нагрузки на сердце? Наплевать на здоровье? Я еще по поводу сигарет с тобой поговорю потом...
– Ну Дима!
– Не обсуждается!
Ты правда обо мне беспокоишься? Или это еще одна твоя долбаная грань филигранных игр, отпечатавшаяся горящей аббревиатурой Д/С в моем сознании, прошившая косыми стрелами всю мою жаждущую подчинения суть? В мелочах я уже не могу сказать ни слова против... Или же просто не хочу?
Останови время. Вставь мне кляп прямо сейчас, чтобы не могла ничего сказать, не обращай внимания на отчаянный рывок головы и поток слез, просто сделай! Растерзай вместе с телом сознание, выбей ряд цифр, математику своего уничтожения, начертательную геометрию точки невозврата! Пусть перемешаются в безумный десятичный код, а еще лучше, совсем исчезнут, до тех пор, пока я не смогу понять, что толкаю нас двоих в обрыв на острые скалы за несколько месяцев до осознания счастья! Затрахай до смерти, в конце концов! Да! Самый лучший вариант, осознать в этом свободном полете прелесть того, что казалось раньше ужасом... Только не контраст! Не гребаная тьма... Потому что все, что происходило... было на самом деле солнечным светом с периодическими затмениями! Горячий чай, уже по традиции полчашки сахара... Ты веришь, что мне плохо, что меня накрыл очередной приступ сабдропа, и необходима глюкоза? Конечно, веришь. Я же сама сейчас себя в этом убедила. Ненормальные игры разума на грани фола, бой извращенного удовольствия с впитанной с молоком матери моралью! Последняя не сдает своих позиций, на ее стороне защитный пресс давлеющего общественного мнения!
– Мы со всем этим справимся. Вместе! Не проси тебя отпустить!
– Так нельзя, если человек тебе по-настоящему дорог! Только не так!
Почему так сильно колотится сердце, и почему это так сильно напоминает сексуальное возбуждение?
– Именно так! Потому, что я это знаю! Полгода, Юля, самые приблизительные расчеты. Полгода, и ты будешь благодарить меня за то, что я не позволил тебе уйти!
– Если ты так уверен, дай мне эти полгода осознать твою правоту! Пусть вдали от тебя, пусть на фоне полного одиночества – если ты прав, тогда мне точно не стоит бежать от этого! Чего ты боишься?
– Боюсь нанести тебе моральную травму. Именно так! Потому что ты не вернешься, даже осознав мою правоту! Твоя гордость не позволяет тебе жить и дышать полной грудью! Будешь пытаться убежать от самой себя хоть куда, искать ответы в чужих руках... И уничтожать себя шаг за шагом! Но сама не позовешь, слишком гордая... Будешь ненавидеть себя каждый раз, но отталкивать мою руку, потому что неправильно! Не по таким законам живет общество, серая толпа!
Давай! Жги! Не молчи, твою мать! Говори! Как можно больше! Взрывай шаткие опоры мостов моей застегнутости на черном и белом, особенно сейчас, когда цвета сменили полярность, а я по привычке этого не желаю замечать! Пожалуйста, как в песне... Впервые за все время санкционировано... Гни свою линию! Но – именно в этом ключе... Можешь заставлять меня спать на цепи, но в разговоре прими меня равную, достучись именно до полноправной, не растоптанной сущности!.. Или доведи эти аргументы до логического завершения, или прошу, не включай спустя полчаса плохого полицейского!
Отмотайте назад время. Остановите апокалипсис!
Я не знаю, чего мне больше хочется от этого жаркого шепота ... Расплакаться, закричать или безостановочно целоваться! Почему я так зациклилась в этом яростном отрицании? Мы почти поняли друг друга сегодня. Почти! Не хватило малости... Ладно я! Как ты мог, понимая, каким диссонансом внутри взрываются мои нервные клетки, пойти путем безжалостной ломки? Как? Неужели я довела тебя своей истерикой, мелкая дрянная девчонка – уравновешенного здорового лба?
Сколько раз я потом прокручивала в своем сознании эти моменты? Умирая каждый раз под твоим заледеневшим взглядом, дергаясь от режущей стали твоих безжалостных слов, призывая боль как избавление?.. Бег времени неумолим... В полдень началась гроза. Вспышки молний пугали больше, чем раскаты грома, своим ледяным пламенем, и я не могла понять, почему, вместо того, чтобы прижиматься к тебе и прятаться в кольце твоих рук, начала лишенное смысла, пустое контрнаступление. Может, мне хотелось проверить пределы твоего хладнокровия? Ударить по болевым точкам? Переговоры никогда не были моей сильной стороной, а я была так беспечно молода, чтобы понять, что выражение "лучшая защита– нападение" было придумано шизофрениками.
– Я не стану твоей женой.
Мы устали оба, наверное. Ты – уговаривать. Я – сопротивляться. Последний неиспробованный метод, рубить по живому, уже лишенный какого-либо смысла....
– Стало быть, пункт Лаврова-Беспалова можно вычеркивать?
– Вместе с твоими гребаными подарками. Ты возомнил о себе невесть что! Да кто ты такой? Кто тебе дал вообще право оправдывать свою шизофрению тем, что понимаешь мой внутренний мир?
– Может, так и есть на самом деле?
Я устала. Просто смертельно устала. Ощущаю, как меняется его взгляд... Эта сталь стала его щитом от каждого отклонения заданного курса, а может ли быть иначе, когда в этом участвуют двое!
– Ты слишком много говоришь. И совсем меня не слышишь. Я сказал, что готов мириться с твоими просьбами... Но не с твоими капризами!
– Какие капризы, Дима? – странно, но я немного остываю от этих слов. – Просто избавь меня от своего присутствия в моей жизни! Я хочу выбирать сама, с кем мне быть и что мне делать!
– То есть, ты отказываешься отвечать за свои слова? Ты думаешь, кто-то другой соглашался бы с твоими капризами? Ты сама себя вчера слышала? Розовый Порше? Мне остается только радоваться, что не розового единорога?
– Это была шутка!
– Мне ничего не стоит сейчас сделать так, что ты станешь моей за глоток воды! – холодное платиновое свечение проникает под кожу вместе с вспышкой молнии. Почему я не вздрагиваю от громового раската? Потому что его глаза захватили мои, удерживают, не отпуская, гася весь боевой запал мелкими осколками своей бескомпромиссной воли... Вздрагиваю я, спустя несколько секунд, когда его ладонь болезненной хваткой сжимает мою кисть. Вот от этого я пытаюсь сбежать! Не от тебя! От одной только боли, что ты причиняешь мне такими жестами!
– Юля, я пытался с тобой по хорошему, но у тебя нет тормозов!
– Отпусти, – в горле пересохло. Миг, и вторая кисть в захвате. Ему ничего не стоит сломать их одним зажимом сильной ладони! Кончилась демократия... И хорошо! Потому что я почти поверила в тебя положительного!
– А теперь слушай меня очень внимательно. Я иду на поводу всех твоих желаний не для того, чтобы тебя покупать! Ты могла об этом не просить – все это у тебя будет, потому что этого хочу я! Ты пытаешься сейчас упростить мне задачу? Заруби на своем хорошем носике, я тебя не отпущу! Ни на полгода, ни на сутки! Выбор за тобой. Поскольку мне все равно тратить капитал, выбери сама, на что именно. На салон, автомобиль, обручальные кольца и красивую жизнь... Или на твое исчезновение без вести с покупкой прокуратуры и милиции!
Страх... Нет, холодный ужас плавит стены моего бункера, проникая в сознание, убивая в нем все живое этим безжалостным напоминанием... Мне не надо ничего пояснять... Я реально понимаю, что ты это можешь!
– Ты обещал... – под этим взглядом мои плечи нервно дергаются, руки безвольно расслабляются в захвате сильных ладоней. – Ты обещал, что никогда этого не сделаешь! Почему ты мне врал?
– Почему ты опять плачешь? Я тебя бью? Или собираюсь убить? В чем дело?
– Отпусти! – я не замечаю, что слезы сами собой побежали по щекам. – Ты выиграл! Да, твою мать, я буду с тобой на твоих условиях... Не надо исчезновения!
– Да я вот прихожу к выводу, что для тебя как раз этот вариант будет самым приемлемым. Нельзя тебе давать выбор, ты просто не умеешь с ним обращаться! – он не повышает голос. Просто продолжает на меня смотреть. Я хочу опустить глаза... Но не могу даже этого!
– Да что ты за человек такой? – на подходе рыдания. Я устала! Просто дай мне уснуть и не вспомнить, в каком кошмаре я оказалась! – Да если б... Если б с твоей матерью такое случилось?! Если...
Выброс ртути, арктический холод... Молчание... И тут я понимаю, что именно сказала. Нет, не в болевую точку... хотя и это, наверное, тоже! Его взгляд говорит об одном. Мне было бы все равно, если бы это случилось с ней. А у тебя вообще нет подобной привилегии!
Ладони разжимаются, мои кисти получают свободу. Я пытаюсь смахнуть слезы страха, но от этой манипуляции они бегут еще сильнее.
– Я начну переговоры с нашей доблестной милицией. Тебе нельзя давать никакой свободы. Начинай морально настраиваться на то, что я сделаю с тобой в скором времени.
...Я, наверное, никогда не узнаю, говорил ты это серьезно или же пытался сломать меня своим заявлением. Я скоро забуду этот ужас, который парализовал мои конечности и даже высушил горькие слезы... Потому что он не последний мой кошмар.
– Дима? – я все еще жду, что ты сейчас скажешь, что передумал... Пока взрывается мое сознание образами, которые чудом не свели с ума. Слезы матери. Я вижу это так ясно, словно это нарезка психоделического саспенса, никогда не отснятых кадров кинохроники... Настя, которая, вытирая слезы, снимает с волос черную траурную ленту и нерешительно берет в руки мой планшет. Плотно сжатые губы Миранды Пристли, притихшая аудитория... "нас покинула замечательная девочка... Юлия Беспалова... Я знаю, что некоторые ее любили, некоторые – нет, но давайте почтим ее память минутой молчания..." Виски простреливает отчаянной болью осознания, я кричу так сильно, что, кажется, могу перекричать раскат грома... Нет! Спасительная реальность, лиши меня способности думать, забери туда, где я ничего не чувствую и не понимаю этих слов!
– Возьми себя в руки! – я не могу разобрать интонации этого голоса... Словно в полусне, двигаюсь к краю постели... Нет. Переиграть. Только не так... Господи, сделай так, чтобы его слова оказались игрой моего больного воображения...
Мне не хватило самую малость... может, пары лет... Может, какого-то резкого жизненного опыта, чтобы прочесть его слова между строк, пережить кратковременную смерть и триумфальное воскрешение путем реверсивной психологии... Но сейчас я видела лишь одну сторону этой многогранной пирамиды...
Откуда роковая композиция korn? Реквием по моей потерянной жизни? Марш безумия, взявшего мои города?...Трясу головой, чтобы понять, что это всего лишь рингтон мобильного...
– Слушаю, – скользнув по мне быстрым взглядом, кошмар моих дней отвечает на звонок. Недоуменно моргаю, когда он зачитывает знакомые мне названия и фамилии... Он уже подготовил мое исчезновение? Зажимаю рот рукой, чтобы не закричать, но тут понимаю, что, при моей фамилии, прозвучало чужое имя. При чем тут Настя?
– Ну, успокойся... – он не обнимает. Сильная рука просто придавливает мое плечо. – Ты же знаешь, что мне ничего не стоит передумать? Ты будешь послушной?
Киваю. Все, что хочешь... Абсолютно... Нет больше приправы адреналина в крови, сейчас это реально голый ужас. Я готова сползти на пол у его ног, обнять колени и отказаться от всех материальных благ, только не инсценировка смерти... Меня останавливает только его рука. Перевожу взгляд на телефон, нервно сглатываю. Он ловит мой взгляд.
– Юля, я сказал, что заботится о тебе – мой долг? Уже сегодня с тем, кто преследует твою сестру, поговорят. Объяснят популярно, что он не прав. Ей ничего не угрожает. Не дрожи ты так!
Поднимаю глаза, окунаюсь в омут кофейного оттенка. Я проиграла свои игры. Я то, что ты хотел получить. Надо немного времени, чтобы свыкнуться со своей покорностью... Я принимаю твои правила в любом варианте... Посторонняя мысль прошивает, неуместная в этой ситуации, но донельзя логичная.
– Подожди, я же сказала... Насте... Обратиться к Лене...
– В этом нет необходимости. Твоя сестра под защитой всей полиции Феодосии. Ее теперь никто не посмеет тронуть.
– Ты не понимаешь... – я хватаюсь обеими руками за отвлекающее обстоятельство. Я не хочу зацикливаться на том кошмаре, что ты мне подготовил! Поэтому сейчас так легко думать не только о себе. – Лена, она... У нее друзья из криминального мира... Ничего серьезного, но, если она уже успела с ними переговорить, они параллельно прессуют этого... Неадекватного Джастина Бибера. Если ты спустил на него всю милицию, а это откроется... Я не хочу, чтобы она пострадала!
– Ну чего ты мне не сказала? – его голос теплее, рука перемещается, прижимая к себе. Из последних сил стараюсь не разрыдаться от подобного контраста.
– Я...как-то забыла... Что теперь делать?
Наверное, наши мысли сейчас поразительно идентичны. Оба понимаем, что редкий мент-исполнитель не прикопается параллельно к местному криминалитету ради премий и выгод.
– Думаешь, Настя успела к ней обратиться за помощью?
– Я не уверена, – сглатываю. – Ты можешь ее набрать... А я попрошу ничего не предпринимать?
– Твою сестру?
– Лучше Лену.
Напряженная пауза. Ловлю его взгляд... Не надо платины. Не надо льда. Я все понимаю. Своим последним заявлением ты четко показал мне мое место.
– Номер. Ты же помнишь, без глупостей...
– Конечно, – я усвоила этот урок. Я сейчас готова на все, только не перспектива реализации его безумного плана. Диктую номер. Как знать, может я услышу ее голос в последний раз... Она моя самая близкая подруга. Будет плакать дольше всех...Длинные, равнодушные гудки. Он не сводит глаз с моего лица. Абонент не ответил.
– Снова? – предлагает Дима. Я так хочу поверить в то, что увидела в его глазах. Раскаяние и сострадание. Хочу, но... не могу! Хрупкий скелет доверия разлетелся на осколки под его последними словами. Ему нет дела до моих зашкаливших напряженных нервных струн, которые рвутся, медленно, но неотвратимо, прямо сейчас...
Я собираю последние отголоски воли и вразумительности, чтобы оценить ситуацию... Он может это сделать. По сути, меня уже нет. Никто не знает, что я здесь... И никогда не узнает!
Равнодушные гудки... Леночка, возьми... Я не могу не попрощаться хотя бы с тобой...
– Позже? – уловив мое состояние, тепло спрашивает Дима. У меня нет сил, даже кивнуть. Я покорно отдаю телефон и просто вглядываюсь в его лицо... Я жду. Скажи, что ты шутил. Скажи, и я больше не скажу поперек ни слова. Более того, я спрячу свою боль и страх глубоко внутри. На людях тебе нужна леди? Внешне твоя жена будет самая послушная и счастливая из всех, кого ты когда-либо видел, я смогу отыграть эту роль...
Молчание. Повисшая тишина. Нет, Юля. Ты была обречена с самого начала. Он знал, что никогда тебя не отпустит... Выбор сделан за тебя уже очень давно.
Мне больно. Я ведь так хотела поверить в него, человечного... Да я могла бы полюбить такого человека без всяких материальных подач! Даже с его нестандартными предпочтениями, если бы не пил мою волю из губ, сжав стальными тисками!
– У нее есть еще один телефон, – сглатываю, отводя взгляд... Я не хочу... Но я не могу принять твое новое правило! Ты перешел черту. За пять минут до почти взаимности... За пять минут до настоящей тематической обратки! – Рабочий... Он всегда с ней... Я редко на него звоню, но это особый случай...
– Диктуй.
Вздыхаю, зажмурившись. Мой голос кажется чужим, а сердце просто застыло льдом, потому как устало биться... Может остановиться от нового стресса, поэтому временно отключается, чтобы не выдать ничем...
– 0974296907...
Замирает время. Наконец-то. Мое желание сбылось. Гудок вызова, за ним второй, падает каплей на камень в замедленной съемке.
– Слушаю!
В этом родном и таком знакомом голосе из прошлой жизни стальные нотки... Боже, мне плевать! Какая разница, это мой Вадик! Слезы облегчения бегут по щекам, и я не в состоянии скрыть улыбку.
– Леночка! Привет, это Юля! Я с чужого номера... – хватает сообразительности, чтобы кивнуть Диме, мол да, ответила, и я этому рада! Слезы от радости. – Лена... я не могу говорить... долго...
– Юля, с тобой все хорошо? – Вадик не задает ненужных вопросов. – Юля, да или нет.
– Нет! – качаю головой со счастливой улыбкой.
– Тебе угрожают? Тебя увезли? Держат силой?
– Да! Да, Леночка! – от его сообразительности мне хочется закружиться по комнате. – Они рядом? Слышат тебя!
– Да, у меня мало времени... Слушай, Настя была у тебя?
– Где ты? Вкратце. Я тебя найду. Ориентиры...
– Да... Лена, все хорошо... Я у моря... В Симеизе... – Дима предупреждающе поднимает руку и хмурится. – Сама... Я устала и решила на время уехать...
Дима делает шаг вперед. В его глазах подозрение. Тянет руку к телефону... Но у меня не сдают нервы. Я в шаге от свободы... И я не позволю мне помешать!
– Симеиз, коттеджный поселок, из окна видна Кошка, песчаный кирпич в два этажа! – ору в трубку, отползая в угол кровати. – Вадик, забери меня! Он сломал мою жизнь... Найди меня, прошу... Убей его!
– Я иду за тобой...
Резкая боль обжигает щеку, выкручивает мои запястья... Мне все равно! Одна фраза, глоток кислорода, удержал меня от падения в пропасть... "Я иду за тобой"!
Занесенный надо мной кулак зависает в воздухе. Я смело распахиваю глаза, чтобы насладиться блеском платины... Но не вижу даже проблеска. Кофейный омут. Грусть. Усталость. Сожаление. Боль...
Какая прелесть... Ты тоже умеешь ее чувствовать?
– Что ты наделала, Юля? – голос спокоен, но прерывается на последнем аккорде... А меня начинает сотрясать в истерическом приступе смеха... Я, наверное, и умирать буду, смеясь!
– Подписала тебе смертный приговор, е..нутый садист!..
Глава 27
Что мне полагалось делать в этой ситуации? Плакать? Просить прощения? Умолять не причинять боль? Апеллировать к его здравому рассудку? Угрожать самыми нереальными вариантами мести? Попытаться расцарапать или, что лучше, огреть чем-то по голове? (вопрос, чем!)? Я потом пойму, чего точно делать не стоило. Беспечно ухмыляться от накатившей эйфории и чувства лживого превосходства над обстоятельствами! Надевать корону принцессы, похищенной драконом, и ждать своего рыцаря, которого вчера призвала на помощь посредством последней модели айфона! Смеяться дракону-похитителю в лицо и, услышав фразу «физически больно не будет», мысленно покрутить пальцем у виска, – все, лузер, стрела амура протаранила тебе башку окончательно, ты ничего со мной не сможешь сделать! Категорически не стоило быть столь самоуверенной, пока еще перспектива спасения была размыта... Но от адреналиновой азартной интоксикации я едва ли не плясала по замкнутому периметру новой темницы! И даже цепь мне не мешала...
...Сейчас для меня было загадкой, почему его занесенный кулак замер в воздухе... Наверное, был запрограммирован в Windows? Так или иначе, я не увидела в этом жесте скорой катастрофы. Осознала, что никогда он не сможет меня ударить вне своих садистских игр, и нет, не успокоилась... Стервозность достигла пика Эвереста, отключив напрочь инстинкт самосохранения.
Нет, я ожидала немедленных штрафных санкций, когда за ним закрылась дверь...
– Зачем? – произнес он с бессмысленной настойчивостью, перед тем, как уйти, а я... Просто открыла все свои ментальные чакры, впитывая, втягивая, словно "маргариту" через соломинку, квинтэссенцию его боли, уязвимости, разочарования и чего-то еще... И эта боль не ударила по моей совести, нет, она насытила мою кровь своим опиумом, вызвав нечеловеческую радость от того, что теперь он полностью в моей коже! Так легко было смеяться ему в лицо! Чувствовать себя победительницей! Я нанесла самый беспощадный удар в его доверчиво распахнутое сознание. Черные орхидеи предугадали скорую атаку и не вырвали с корнем свои ядовитые рецепторы! И когда герой-охотник, который неделями выжидал удобного момента, устал быть хорошим и самоуверенно объявил им о своих намерениях – вырвать с корнем, увезти на край света, поместить в колбу с раствором или же расплющить в ладонях в случае несогласия – черные лепестки не утратили своей бархатистости, нет... Не померк их насыщенный оттенок и глянцевый блеск, не ощетинилась лиана стальными шипами... С покорным молчанием гордые цветы позволили ему протянуть к ним ладони, чтобы сейчас, при одном только прикосновении, которое раньше им нравилось и не причиняло захватчику вреда, впрыснуть через поры в кожу миллионы отравленных молекул. Они просто хотели цвести на свободе, им не нужна была колба из платины, усыпанная бриллиантами, в условиях комфорта и микроклимата шикарной лаборатории...
