Текст книги "D/Sсонанс (СИ)"
Автор книги: Светлана Тимина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 48 страниц)
Шум воды в душе. Мне снова страшно. Я не знаю, что она может сделать с собой в таком состоянии. Впервые жалею, что не догадался распихать по комнатам камеры наблюдения...
У меня не хватает сил дождаться ее появления. Это побег. Это ужас от того, что она сможет все прочитать в моих глазах... А еще и от того, что я снова увижу этот потухший взгляд, и просто не смогу с этим справится. Мне надо прийти в себя, чтобы понять, как действовать дальше... Одно неосторожное движение может закрыть ее в мире апатичного бункера навсегда. Как и бездействие. Я надеюсь, что она сможет съесть хоть что-нибудь. И хоть немного приблизиться к закрытым пока дверям сознания, если меня не будет рядом...
Мне самому нужна помощь. Звонить психотерапевту после вчерашнего панического откровения я отказываюсь наотрез. Матери – тоже. Сорвусь на обвинения родом из детства и ссылки на извращенный генетический код. Рука сама тянется к телефону...
Привет, Наставник, я твой ученик, и таким, как я, не место на земле... Меня следовало закопать еще в детстве. Или спустить с лестницы последней того самого первого раза в клубе. И уж никак не облачать мои ненормальные желания в цивилизованную форму, потому что сути дела это не меняет... Ты учил меня всему, кроме этого. Потому что такое с сознательными и истинными верхними не могло случиться в принципе...
Мир на грани саморазрушения, отчаяние играет в контроль дыхания с совсем не эротической асфиксией, а в трубке холодный бездушный голос автоответчика... Абонент отключен...
Я часто задавал себе вопрос... Ну, насколько часто можно было прокрутить его в голове перед лицом неминуемой смерти, – что, если бы я смог дозвониться Алексу в тот момент? Чем бы все закончилось? Это было бы лучшим выходом из ситуации...
Но телефон молчит, чтобы разорваться трелью лишь ближе к нерушимому абсолюту полуночи, когда я смогу взять себя в руки и вновь мысленно послать всего из себя правильного Наставника к чертовой матери...
...– Как ты можешь утверждать, что у меня не получится, если я еще даже не пытался?!
День не задался с самого утра. Я три часа мило беседовал с ОБОПом, прилетевшим по наводке конкурентов, запретив себе беспокоить отца по таким пустякам. Когда они поняли, что Лавров – не однофамилец первого человека в городе, я уже был без сил.
– Дмитрий, в таком состоянии я тебе даже разговаривать с ней запрещаю.
– Я думал, она нижняя. Если она боится со мной заговорить, что она здесь делает?
Анубис непреклонен. Завтра я пойму, что он был прав во всем, но сейчас... Я реально не могу справиться с не самыми положительными эмоциями, среди которых рулит агрессия.
– Из Парижа, с любовью. Распробуй вначале, у него нереальная выдержка.
Коньяк великолепен. Хозяин клуба смотрит на меня с изучающим патрицианским прищуром. Когда-нибудь я тоже смогу читать людей по лицу.
– Понимаешь, Касси очень ранимая. Ты не сможешь быть с ней. Сухая сессионка после предшествующего опыта только застегнет ее сильнее. Она ищет тепла и защиты, в первую очередь. Ты не готов отдать себя настолько.
– У меня хрен знает сколько никого не было..
– Эгоизм недопустим. Я не могу позволить тебе сломать жизнь этой девочке снова. Имей терпение!
Властные нотки спокойного голоса альфа-доминанта разрезают сгустившуюся ауру беснующегося от искрометного вожделения сознания. Заполняет ее своим программным кодом с оттиском на видеокарте... Хватает пары слов, чтобы я начал понимать, что он прав. Я ведь и запал на эту новую сабу только из-за ее длинных ног и черных волос.
– Отдохни сегодня. В подвешенном состоянии не стоит даже тренироваться. Пожалуй, проведу тебя к парковке.
Да не буду я пытаться зажать в углу твою ранимую Касси, мелькнула у меня мысль, и тут же погасла под внимательным, пробивающим, словно рентген, взглядом Наставника. Впрочем, стоило шагнуть за разделительную линию кабинета и лестничного пролета – как со мной случилось очередное потрясение, заставившее напрочь забыть о привлекательной сабе.
– Ева, – вопросительно поднял брови Алекс, и я повернулся к женской фигуре в длинном черном платье и черной маске на пол-лица.
– Извини, что беспокою! У Инквизитора сцена с нижней, похоже, вышла из-под контроля. Не в обиду, но Смотрители предпочли перекур выполнению своих служебных обязанностей... – она сняла маску, и наши взгляды встретились.
Чему, спрашивается, было удивляться? Я не удивился. Я даже не могу описать весь спектр эмоций, которые накрыли меня в тот момент.
– Здравствуй, мама! – кроме убойного сарказма, пожалуй, ничего. Все остальное придавит потом. – Или я ошибся... Вас надо величать госпожа Ева Браун? Мистрисс фрау Мюллер?
– Дмитрий, – спокойно произнес Анубис.
Зря. Я ощутил ростки усталой ярости.
– Ой, а где это я? Я шел в кружок юных натуралистов... Заблудился, да?
– Дима, мы поговорим дома, – поразительно, но эта стерва мне улыбалась! Насмешливой улыбкой хозяйки положения и без какого-либо удивления. Какого хрена я до сих пор об этом не догадался!
– Мама, я выучил ботанику, не надо пороть меня ремнем! Лучше спой мне колыбельную! – на нас уже косились посетители клуба, но мне было все равно. – Папа тоже тут? На скамье для флагеляции? Дай засниму на телефон, а?!
Я очнулся только на парковке. Алекс не сказал ни слова. Тот же взгляд, в котором никогда нельзя ничего прочесть. Непременное патрицианское спокойствие. То, до чего я, возможно, когда-нибудь дорасту.
– Ты знал!
– Я не имею привычки раскрывать инкогнито членов своего клуба.
– Это из-за нее ты решил меня обучать?!
– Не совсем. Из-за твоего потенциала. Было бы обидно его потерять, дав волю всем эгоистичным эмоциям сразу.
Поразительно, но одно его присутствие действовало на меня подобно легкому транквилизатору. Неизменный костюм, Emporio Armani – менялся только его оттенок и фактура ткани. Стильная стрижка минимум за сотню баксов. И один этот взгляд Повелителя Вселенной. Не хватало только трона.
– Учись управлять своими эмоциями. Ты же помнишь, что не имеешь права на подобную слабость? – сколько раз я слышал от него эти слова, произнесенные в разной интерпретации...
И на данный момент многие из эгоистичных эмоций были заперты в клетке. Многие. Но не все...
...Спустя сорок минут мое беспокойство достигло критической отметки. Не было больше сил мерить шагами комнату и искать выход из сложившегося тупика. Страх никуда не делся. Я боялся перешагнуть порог ее комнаты и увидеть, что ничего не изменилось. Потухший взгляд. Безвольно развернутые кисти и расслабленные мышцы шеи. Никакого сопротивления, крути, как хочешь...
Я увидел кое-что еще... Взгляд в никуда. Никаких эмоций. Лучше бы я не пытался обнять ее лицо и разглядеть в потухших омутах зеленого цвета то, чего там больше нет. То, что я решил уничтожить в ней с первого мгновения знакомства, и в чем преуспел.
Убивающая, сметающая все на своем пути пелена безысходности грозится поглотить полностью. Боль. Вот, что это такое. Лучше бы я видел ненависть в ее потухшем взгляде. Но я не вижу ничего. Голос срывается. Я почти счастлив, что она ничего не слышит в этот момент.
– Я отвезу тебя домой... возвращайся... Прошу, не причиняй мне боль...
Все, что я не мог сказать раньше, обретает форму слов. Ни одной излишней гласной. Ни одной продуманной фразы. Оттиск сознания, воспроизведенный губами.
– Вернись. Ничего больше не будет.. спалю во дворе к чертовой матери на твоих глазах все, что так тебя пугает...
Я говорю долго и много, откровения измотанной души, не разбирая их смысла, а она не хочет возвращаться. Черная удавка на шее затягивается посильнее, еще немного, от безвыходной ситуации остатки контроля полетят к черту. Мне нужно отвлечься. Ей, наверное, все еще больно... Я не бил сильно... Зашевелись. Просто оттолкни мои руки. Отшатнись. Ну, хоть что-нибудь сделай!
– Очнись! – от пощечин даже не жмурится. А когда я осознаю, что снова ее ударил, весь гребаный самоконтроль рушится напрочь. Это что-то новое, то, что я оставил далеко за порогом бессознательного детства. Судорога в горле. Очертания ее лица, словно закрывает непонятной мутной пеленой. Я подсознательно уже понимаю, что именно это значит, но все еще отказываюсь в это верить. Трясу головой, и зрение проясняется. На ее груди две четкие капли воды, отчетливо видны на загорелой коже... И перепутать их ни с чем нельзя... Е.. твою мать... Она все это видела... Да смотри, сколько влезет... Только вернись!
Пусто. Мой мысленный крик поглощает бездна ее отчуждения, смыкая над собой звуконепроницаемые створки. Нет, не смотри. Ты и так видела достаточно.
Достаточно, чтобы перезарядить свои пистолеты по полной обойме в этом баттле не на жизнь, а на смерть. Отрикошетить эффектом бумеранга все мои обнаженные эмоции против меня же самого! Я просто не могу тебе позволить увидеть больше... Потому что однажды ты вернешься и оттиском пальца, на котором проступил их четкий код, заблокируешь стальные двери моей персональной преисподней... Если просто закрыть лицо руками... Ты ничего не увидишь. И я очень надеюсь, что никогда не вспомнишь...
Она засыпает. Доктор говорил, хороший знак. И впервые мне хочется остаться и наблюдать за тем, как она спит, словно я смогу получить ответы на все свои вопросы. Но мне страшно отпускать ее даже в спасительные объятия сна, потому что, если она проснется и не придет в себя, я буду морально уничтожен.
– Не засыпай... Девочка моя, иди ко мне... – голос срывается на шепот. Она не слышит. Ярость с трудом удерживает мои руки от очередного резкого рывка, она передается голосу. Мне надо оставить ее в покое, иначе последствия будут самыми катастрофическими.
Взгляд прежний. Опустевший. И от того он кажется спокойным и пугающим. Не меняется ничего.
Новый удар настигает, подобно горной лавине, когда я осознаю то, что раньше не замечал.
Она не говорит. Совсем...
А я понимаю, что весь мой мир теперь летит к чертям. Что мы прочно связаны невидимыми лентами, и меня затопила ее боль, которая осталась где-то на поверхности, терпеливо поджидая ее возвращения. Как и я. С этой сущностью, ломающей сердца, мы уже неотделимы...
Время перестает существовать. Совсем отворачивается от меня, не говоря ни слова, как будто я и ему что-то плохое сделал. А может, оно тоже загорелось идеей абсолютной власти, вдохновившись моим примером, и оттачивает свои садистские методы с особой тщательностью.
Минуты. Секунды. Часы. Они то подвисают в сжатой невесомости, то разгоняют свой бег до максимума, и я не понимаю, в какой именно временной плоскости и как долго были осколки расколотой действительности.
Я помню, что она снова плачет, а я уже не получаю ни капли удовольствия от очередной попытки вдохнуть в нее жизнь посредством слияния наших тел. Бездна сомкнулась, и бежать больше некуда. Ждать... Разум когда-нибудь снова победит. Вечер. Ночь. Утро. Ласковая прелюдия жаркого дня. Что тебе нужно сейчас больше всего, моя любимая девочка, сбежавшая во мрак безысходной апатии?.. Если б я только знал ответ на этот вопрос. Шоковая терапия, которая сломает неприступные стены твоего застывшего страдания, или абсолютная нежность, которая затопила меня, усилив боль от того, что я просто не знаю, что с ней делать?!
Тебе легче от ласковых лучей солнца? Они смогут растопить лед твоего надлома? Я с жадностью первооткрывателя... нет... Потерянного в жаркой пустыне странника ищу ответ в твоих глазах, словно оазис в расплавленных песках обители миражей. Ты закрыта от меня настолько, что я не могу даже поймать отголосок твоих истинных эмоций....
А если так?.. Холодная сталь. Вспомни объятия холода. Дай мне хоть что-нибудь, чтобы я знал, как тебя вытащить из мира боли и страдания... Даже если я увижу ужас, он будет во благо. Потому что ты начнешь возвращаться...
Я едва успеваю перехватить ее плечи... Б..дь. Юля, что ты делаешь? Я сам буду готов сделать то же самое, если ничего не изменится. Жизнь – это дар, ты не можешь желать этого по-настоящему!
Меня трясет, когда я освобождаю ее кисти из стальных захватов. Не помогло. Лишь открыло для меня ужасающую картину – в том мире все дается легко. Даже попытка суицида. Не надо изобретать велосипед, зубки в помощь...
Я уже не знаю, происходит что-то обнадеживающее, или это желаемое за действительное. Мне кажется, ее глаза впервые за этот затянувшийся период смотрят на меня с вопросом.
– Я не мог позволить тебе упасть...
Не со скамейки! Я не хочу твоей боли! Впервые, за все время, я не хочу больше видеть твоих слез и опустевшего взгляда. К черту амбиции, я чуть не убил тебя ими!
Почему эта боль не может довести до логического завершения? Почему она не ломает кости и не плавит нейроны? Потому что так, реально, легче... Получить по заслугам. Снять это чувство вины. Это то, что я приготовил для тебя совсем недавно...
Этой ночью небеса разверзаются. Если б с этим дождем могла уйти моя боль, почти достигшая точки невозврата...
Подведем итог...
Она заговорила. Осознанно. Это хороший знак... Я заслужил этот выстрел в сердце.
– Я ничего не чувствую... А что ты сделал, что я ничего не чувствую?
Я закрыл эти воспоминания глубоко и навсегда. О том, как меня ломало и крутило, и хорошо, что она не могла этого видеть, потому что это был просто побег. От себя самого. От окружающей действительности.
Забери меня с собой в свой мир иллюзии безопасности, я не хочу гореть вместе с огненными кострами каждой буквы произнесенных тобой слов. Попробуй увести за собой, и одновременно брось меня на полпути истекать кровью разорвавшегося сердца. Я заслужил семь кругов ада с этой болью, и если останутся силы, когда пройду их до конца, я последую за тобой. Все равно, где и как. Даже в том мире, где ты не страдаешь больше...
Взбесившиеся стихии милосердны. Им не чуждо ничто человеческое. Вся боль, закрытая глубоко внутри, понемногу уходит с этим дождем. Он кончится только на закате следующего дня... Но никто из нас его даже не заметит, потому что возвращение моей девочки откроет новый уровень взаимоотношения. Мне тогда так хотелось в это верить...
Хронология последних суток... Она четка и беспристрастна. Ужас, вырывающий из бездны отчаяния... Она что-то с собой сделала! Как я мог оставить ее одну? Обошлось. Дождь и порывы неистового ветра... Я не имею права на слабость и дегустацию всех привкусов своей боли. Я всегда умел брать себя в руки, когда это необходимо. Необходимо именно сейчас. Твоя девочка в опасности. Застегиваться на своих метаниях будешь после.
Ее тело напрягается в моих руках. Перед тем, как из горла вырывается отчаянный крик, полный ужаса.
– Пусти!!!
Да, Юля. Умничка. Да, так. Бей сильнее. Я бы сам тебе вложил сейчас в руки кнут, будь у меня уверенность, что его вид не испугает тебя...
Она еще не окончательно вернулась. Но это шаг вперед. И только в моих силах теперь убедить ее, что она в безопасности.
Вопрос "надолго ли" повис в воздухе. Пока я готов стерпеть все. Даже ее бесхитростные признания в том, что она ничего не чувствует. Я это исправлю уже завтра утром... Перед тем знаковым разговором, который, в итоге, станет началом конца.
Жалел ли я о своей излишней откровенности и каком-то отчаянно-безумном доверии потом, когда смерть посмотрела в мои глаза... И я их не отвел. Бросал ей вызов. Это была моя настоящая сущность, которую не высечь ничем...
Жизнь никогда не была благосклонна к моей девочке. Я бы убил каждого, кто вставал на ее пути, чиня препятствия. Раньше это играло мне на руку, сейчас же...
Пройдя круги боли, ты обретаешь себя иного. Сильнее? Возможно. Умнее? Определенно. Понятие IQ крепко прижилось в обиходе. ЕQ же, игнорировался чуть ли не каждым вторым. Я был всегда в их спиcке на шаг сзади.
Эмоции убивают. Их следует глушить. Убивать в себе. Я сам вложил в руки моей девочки револьвер, открыв кодовые замки своей эмоциональности.
Просто очень хотел поверить, что она никогда не выстрелит мне в спину. А обратный отсчет таймера запустился в тот самый момент, когда я позволил себе поверить в то, что меня поймут и не растопчут на месте...
В тот день, когда она вернулась окончательно, я был счастлив настолько, что мой инстинкт самосохранения смыло горячими струйками воды, и унесло, хрен знает куда, по психоделической мозаике черно-песочного керамогранита...
Глава 24
Враг даже не ждет твоего удара, и ты не выстрелишь в спину.
Твой личный сорт экстази – заглянуть в его глаза перед смертью.
Нажав на курок. Закрывая портал, твой путь в никуда был жестоким и длинным.
Ты долбаная девушка Бонда, твою хищную сущность не высечь никакой плети.
Нажатием пальца. И мир вспыхнет ярким безжалостным светом.
Ты долбаная девушка Бонда. И это не слабость, не страх, не обида, не месть.
Твоя сила именно в этом...
(с) Extazyflame
Юля
Я думала, он меня уничтожил. Наивно полагала, что после той бездны кошмара, в которую он бросил меня совсем недавно, прочие приколы жизни-юмористки не смогут меня не то что ударить, но даже зацепить своими осколками.
Побег в иную действительность был моим спасением, моим пост апокалипсическим убежищем от его убивающей, разрушающей жестокости, расплавившей металлические укрепления всех оборонительных сооружений. Не того я боялась все это время. Физическая боль граничила чуть ли не с извращенным удовольствием. Пока я ее ощущаю – я жива. Она проходит очень быстро, унося с собой брызги-капельки-осколки разорвавшегося сознания, от чего становится ненамного, но легче. От душевной боли, я полагала, закрыта надежнее хранилища швейцарского банка. Вырезала, залочила, уничтожила все туннели, по которым она могла прокрасться в, как я любила с пафосом говорить, "осколок льда ", спасибо группе "Ария" за крутую метафору. Но к тому, как отравит мое сознание боль души... Как выпьют без остатка мою волю его губы и руки, впечатав затылком в стену тупика, из которого никогда не выбраться, пока свет меркнет за его широкой спиной, от нежной хватки, которую в том, ином мире легко можно было назвать объятиями... К тому, что вся выстроенная защита окажется лишь иллюзией, не самым достоверным фейком, – я была категорически не готова. Мне казалось, что моя жизнь закончена, что я больше никогда не смогу поднять взгляд выше пола... Спасительный побег в небытие в некотором плане стал моим спасением, восстановил все перегоревшие нервные клетки, позволил воле и гордости выспаться, набраться сил и подготовится к решающему рывку... Я еще не понимала, к какому именно. Кусала губы, гасила свой страх от его прикосновений и человеческого обращения, понимая, что надави он сейчас снова – рассыплюсь, упаду к его ногам, убью в себе последние бастионы достоинства, только бы не пить больше кошмар его жестокой одержимости...
Разговор с матерью едва не отнял вновь обретенные силы. Не то, что я ожидала чего-то иного, но все же... Если бы только она поняла... почувствовала мою боль через бездушное стекло монитора! Произнесла несвойственную ей фразу – "Дочурка, держись, ты сильная, я в тебя верю"... Ведь я всегда была сильной и никогда не хотела ее страданий...
Малютка Настена, она взяла много дерзости от старшей сестры, волю к жизни и стремление быть первой во всем. Сердце сжималось от осознания того, что она может с легкостью наступить на подобные моим грабли. Учила ли я свою сестричку, смышленую девчонку с задатками "вамп", прятать свои чары под чадрой скромности? Да никогда. Она и обожала меня за то, что я стала ожившим кумиром большинства школьниц – яркая, стильная, острая на язычок, заставившая свихнуться не один десяток парней и избравшая иной путь. Путь сильной девчонки, которая предпочла не вздыхать у зеркала с горестными стенаниями "почему меня никто не любит?" или "за что со мной так?". Когда большинство сверстниц униженно волочились за парнями и культивировали в себе комплекс неполноценности, я энергетически вампирила подобные эмоции своих жертв. И считала своим долгом уберечь от этого сестру. Мои школьные годы были адским кошмаром, но Настя обошла этот барьер, ее жизнь в стенах школы была легкой и беспроблемной, и в этом была полностью моя заслуга. Не совершила ли я ошибку, толкнув ее на ложный путь?
Дети жестоки? Да ладно... жестокость повзрослевших детей бескомпромиссна и ненасытна. Отравлена ядом эстетической подмены сознания, завлекает калейдоскопом черно-красных искр, опьяняет элитным коктейлем, ингредиенты постоянны и незыблемы. В равной пропорции – восхищение и хладнокровие, это основа шедевра самого лучшего бармена. Для усиления вкуса – красный гренадин плюс абсент, само сердце уничтожающего, сметающего все на своем пути эротизма. Черным аккордом, обжигающий виски, квинтэссенция боли, которая сломает твои барьеры, сотрет грани твоих пределов, и вот тут можно капельку текилы, без лимона, с солью твоих слез. А после этого, чего уж там, можно черно-ванильный колорант обманчивой ласки – ликер Sheridan’s. И тает на губах сладкое послевкусие затихающей агонии, иллюзия безопасности, гребаный эффект Рестоффа. Не поверить – подобно смерти, потому что это шаткий канат, тусклое пламя маяка, пик Эвереста в разбушевавшемся океане под названием Падение. Так стремительно тают под зияющей дырой озонового слоя ледники, поднимая уровень океанских вод, но ты сильно редкая, чтобы сдохнуть, утонуть во время этого десятибалльного шторма... Надо выжить любой ценой, принять чужую ложь во спасение. Все потом. Когда ты, сделав последний рывок уставшими руками, ухватишься за этот канат. Фаза 1: обмани себя во имя спасения. Фаза 2: Смахни с ресниц разъедающую соль, вглядись в мерцающий огонь маяка, наметь цель без препятствий – только вперед, и не сбиться с курса. Фаза 3: согрейся, ром покрепче, и в теплый уютный уголок под плед, где ярость на стихию обретает искрящийся алгоритм. Имя ему – стратегия...
Сегодня я не помню ничего. Даже того, откуда на моих запястьях едва заметные красные полосы. Отчего при одном его прикосновении вместе с прошивающей эротичной судорогой где-то за кодовым замком сознания плещется ужас. Почему я не хочу верить в то, что вижу в его глазах. Он не может меня жалеть. Не может понимать. Он играет роль, чтобы я восстановилась и была готова к новому раунду его атак...
Меня беспокоит разговор с матерью. И с Настей, над который навис дамоклов меч в виде юного ЕС. Как мне хочется поверить в то, что она справится, но я не могу. У меня не получилось. А у нее и половины моего опыта нет. Да и сама повторяла ей, женские чары берут города... А не берут. На каждое действие найдется противодействие. Охотник-хищник не падет к твоим ногам, он жестоко отомстит за то, что ему показали идеальную женщину и тут же отняли... Мы не подозревали об их существовании, но поверь, они вовсе не вымерли с мамонтами миллионы лет до нашей эры. Мы встречали похожих, наверняка... Инстинкт вопил – держись подальше, спрячься, не попадайся ему на глаза. Я вспомнила того мужчину, которого увидела в клубе. Преподавателей, от которых хотелось сбежать на край земли. Мля, но даже в первом случае я не могла не метнуть в этого представителя касты сильнейших шаровую молнию из флюидов эксцентричности и загадочности. Камикадзе, камикадзе, твое небо манит меня...
В моем же случае... не распознала? Ошиблась? Переоценила свои силы? Да нет, догадывалась с самого начала. Ошибиться было невозможно. Глупая бабочка полетела на пламя. Добровольная жертва на алтарь его тьмы... Пей до дна коктейль своего страдания от своей же беспечности, это только твой выбор.
Его слова и попытка успокоить ничего, кроме усталого, холодного равнодушия, не вызывают. Я огрызаюсь скорее по инерции.
– Не думаю, что ты воспринял бы за проявление любви свод запретов и нотаций. У тебя было золотое детство. Поменялись местами, посмотрела б я на тебя...
– Много толку от золотого детства, когда ощущаешь себя никому не нужным?
Это безумие. Мне хочется хохотать и плакать одновременно. Идиллия, вашу мать! Не хватает махровых халатиков и совместного просмотра какого-нибудь "Титаника". Тепло его тела, непонятное чувство умиротворения от обхвативших меня рук, спокойный голос, в котором не было больше ранящих осколков столетнего льда – я почти расслабилась, страх от его прикосновений... да и самого присутствия, тлеет где-то в районе солнечного сплетения, гаснет, напоследок выписывая спираль жарких искр. Он вскоре возвысится снова, такое насилие над телом и волей не проходит бесследно. Я устала об этом думать. Устала культивировать его и пытаться рассмотреть в деталях. Наверное, психика взяла краткосрочный тайм-аут, чтобы не свести с ума свою обладательницу, да и психически нестабильный ангел получил втык от Всевышнего за ненадлежащее исполнение своих служебных обязанностей.
А может мне до одури, до надрыва голосовых связок, до стертых о пол в кровь коленей хотелось наконец-то поверить в право сильнейшего охотника, который весь этот кошмар устроил лишь для блага пойманной им жертвы?.. Который реально мог ее защитить от всего мира, и донести понимание необходимости подобной опеки только через боль?
Никогда между нами не будет абсолютного доверия. Никогда я не смогу забыть все то, через что он заставил меня пройти, испытать хоть блеклое подобие какого-то теплого чувства, попытаться найти в нем что-то человеческое. Даже если этих качеств, закрытых на неподъемную щеколду его защитного бункера с пафосной вывеской "оставь надежду, всяк сюда входящий", насчитается не один десяток. Даже если все они атакуют меня одновременно, я останусь невозмутима, безразлична и холодна. Я видела его темную сущность... по сути, я только ее одну и видела всегда.
Меня согревает тепло его сильного тела. Бег крови и уравновешенный пульс, который поет свою колыбельную затихающему ужасу. До одури, до боли мне хочется поверить в эту шаткую иллюзию – боль ушла, ее больше не будет, и я сейчас думаю совсем не о плетках или прочем ужасающем арсенале в его руках. Не пинай ногами мое сознание, это все, что у меня осталось на данный момент...
– Ты противоречишь сам себе. – Говорить легко. Робкий психоаналитик поднимает голову. – Смотри. На тебя сделали ставку изначально. Вряд ли, доверяя тебе тот же бизнес, твой отец видел в тебе лишь бездушный процессор...
Давай, Юля, жги. Уложи его на спину и спроси... "вы хотите об этом поговорить?" Вот он обрадуется. Он кнутом из тебя обращение на "вы" не мог выбить!
– Я не придумываю. Это чувствуешь. Не могу пояснить, как, но ты словно один во всем мире. Да, он тебе улыбается. Но чего-то не хватает, ты интуитивно понимаешь, чего именно. Только родителям на тебя плевать.
Еп твою маму. Ты еще заплачь. К примеру, от несправедливости того факта, что хотел на 16 лет черную тачку, а подарили какого-то фаллического символа сильвер. От кошмара всех-всех подростков мира, когда тебя отпустили в клуб, а не забаррикадировали двери креслом с воплями по ту сторону "сиди дома! В клуб ходят только наркоманы и проститутки!". От убивающего вердикта – "вот тебе стартовый капитал на готовый бизнес"... Может, ты хотел фрезеровщиком на завод, а тебя в омут капитализма, долбаные диктаторы... Что еще нанесло тебе психологическую травму до такой шизофрении? Дай угадаю, не говори. Передозировка черной икры на завтрак? Изматывающие, лишающие сил и гордости перелеты на самые шикарные курорты мира? Согласна... Для таких, как ты, должны были изобрести телепортатор, но почему-то этого не сделали, сволочи, твой удел – гребаный бизнес-класс с шампанским Кристалл... от которого болит голова. Весь мир, мля, на тебя ополчился! Тяжесть платиновой кредитки спровоцировала разрыв сухожилий. Закипел мозг от попытки пересчитать нули в сумме остатка. У всех друзей... Что за монохромные раритеты из мобильных телефонов были у вас в фаворе на тот момент? В общем, последняя модель пародии на Айфон, а круче, чем у них, ничего еще не изобрели... какой ужас! Разбей трубу, убей себя ап стену!
Я ничего этого не сказала. Могла только думать с каким-то несвойственным ранее злорадством, от произношения удерживал страх. И что-то еще. Первые минуты я думала, мне показалось, но с каждой последующей секундой я все сильнее это ощущала, впитывала кожей через шелк рубашки вместе с теплом его тела. Ментальные провода с наконечниками, выстрел электрошокера, слабый ток. Легкая, разрушишь одним дыханием, паутина чего-то, похожего на... Доверие?!
Да, твою ж мать. Ты е..нутый? Или у меня крылья на лопатках прорезались только что, царапают твои грудные мышцы? Или это очередная твоя игра под названием «Будь альфа-самцом, сбрось Беспалову с высоты»? А может, все куда примитивнее, привет, философия, бритва Оккама, самый простой ответ обычно и есть самый правильный? Может, просто не с кем поговорить, никто тебя никогда не слышал, а у «рабыни» нет особого выбора, должна слушать и соглашаться?! Круто этой бритвой будет тебе по шее, а? По кругу, повторяя контуры раздражения от грубой кожи на моей?
Я все еще отказываюсь в это верить. Меня чудом не подбрасывает на месте, нужно прийти в себя и не замечать этих сладких микро щупалец ментального единения. Они намерены впрыснуть сладкую отраву в мою кровь, жестокий яд под названием НАДЕЖДА. Они хотят заставить меня поверить в то, что ужас кончился, гребаный маньяк осознал свою неправоту и получил пиз..лей под названием РАСКАЯНИЕ. Да, получил и сходит с ума с мысленным сотрясанием мозга "Что же я наделал?!" Твои слезы ему по барабану, это катализатор его ненормального вожделения. Твоя боль это вообще глоток человеческой крови для его вампирской сущности. Да, Юля, ври себе, заставь поверить в это свою гордость, которую и так недавно еле откачали. От твоей боли он тащился, а от пары маминых фраз сразу стал хорошим.
Вырываюсь из теплого бункера его рук. Мне надо в ванную и направить на ладони ледяную струю воды. Как жаль, что этим не охладишь мозг.
– Ты куда собралась?
"я еще не прицепил поводок к твоему ошейнику... Не смей дергаться!"
Его слова вызывают улыбку.
