Текст книги "По закону перелетных птиц"

Автор книги: Светлана Графная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Остальные этажи ни в чем не уступали предыдущим двум – такая же несусветная разностилевая роскошь: от восточных шелков и подушек – до царственных черно-белых залов, усталнных белоснежными шкурами убитых барсов. Уже на четвертом этаже Лерга устало прислонилась к стене и прикрыла глаза.

Непривычность и быстрая смена абсолютно незнакомой, но экзотической обстановки здорово действовала на нервы. Не радовало уже ни одно новое открытие, поджидавшее за углом. Дисцития рассеяно скользила ищущим взглядом по полкам с дорогими безделушками и даже не пыталась коснуться хоть одной из них рукой. Относительно приятные воспоминания сохранились только о самом первом, "южном" зале, где было тихо, уютно и так и тянуло присесть в одно из кресел.

Так что главной радостью всего замка она сочла именно то, что пятый этаж оказался самым обыкновенным, человеческим и обставленным со всей возможной скромностью. Здесь не было огромных залов, не было шикарных каминов и не было шкур на полу. По обе стороны от высокого коридора тянулись некрашеные двери, ведущие в комнаты, подобные этой, в тупиковом конце обнаружилась местная умывальня и небольшая кухонька. И дисцития, не придумав ничего лучшего, уселась на стул в одной из комнат и мрачно заявила в пустоту:

– Ну, а дальше что?

И "дальше" не замедлило последовать.

Неизменные, как теперь уже можно сказать, семь тяжелых шагов – и на пороге замер кобольд, при виде которого невозмутимость с дисцитии как ветром сдуло, так что нубиец долго непонимающе смотрел на позвавшую его ведьму с мечом в одной руке и огненным сгустком в другой, не понимая, чего она от него хочет таким образом добиться. А потом, так и не дождавшись внятных приказаний, ушел, чтобы вернуться через полчаса с ужином, свежим постельным бельем и письмом, запечатанным вычурным перстнем.

"Добро пожаловать! – гласили тонкие беглые строчки. – Чувствуйте себя как дома, кобольд станет вам прислуживать. Заранее извините за некоторые неудобства, сопряженные с пребыванием в моем замке".

Почерк был легким, воздушным, чуть угловатым и явно женским. Лерга никогда не была большим мастером по "чтению" людей с их почерка, но создательница этих строк почему-то представилась ей уверенной в себе, властной, хотя и несколько лукавой женщиной в строгом сером платье с длинными рукавами и чуть расклешенной юбкой до пола.

Пока она строила свои догадки почти на пустом месте, нубиец уже успел перестелить ей постель, поставить на стол мясо с гарниром, салат и фужер вина и неподвижно застыл у порога, ожидая, пока его отпустят.

Лерга с сомнением качнула туда-сюда рубиновую жидкость в фужере и скривилась:

– Слушай… как тебя зовут-то?

Нубиец не ответил. Он вообще за все время пребывания Лерги в замке не произнес ни звука, словно был нем.

– Ладно, тогда просто слушай, – со вздохом махнула на него рукой Лерга. – У вас тут чего-нибудь другого нет? Ну… воды хотя бы, а? У меня от вина голова по утрам просто дико болит!

Кобольд развернулся, вышел и вернулся через несколько минут с другим подносом, на котором громоздились сосуды всех форм и размеров, наполненные самыми несусветными жидкостями. Были тут и ядовито-зеленые коктейли, и бледно-розовые наливки, и что-то прозрачное, одним запахом вышибающее слезу, словно крепчайший самогон. С опаской выбрав себе стакан апельсинового сока – единственного, что не вызвало никаких лишних подозрений, Лерга отпустила нубийца и тоскливо уставилась на остывающий ужин.

Есть – или не есть: вот в чем вопрос.

С одной стороны, принимать пищу черт знает от кого, кто даже не соизволил показаться гостье (кстати, а гостье ли вообще?!), а только прислал абсолютно необщительного слугу – это верх легкомыслия. А с другой… как ни крути, а здесь она при любом раскладе во власти неведомого хозяина (а скорее – все же хозяйки), и, если уж тот захочет её отравить, то Лергино лечебное голодание его точно не остановит! И вообще, смерть от яда ещё имела возможность не состояться, а вот от голода – была уже на подходе, так что Лерга решительно плюнула на вбитые ей в Обители привычки быть предельно осторожной и отовсюду ожидать подвоха и набросилась на еду.

Как ни странно, ни в последующие два часа, которые дисцития просидела как на иголках, пока её не сморил сон, ни наутро никаких последствий принятого яда не обнаружилось. Либо его забыли добавить в качестве приправы, либо он успешно переварился изголодавшимся по нормальной горячей еде желудком.

Все тот же кобольд проводил в ванную и вручил полотенце, потом подал завтрак и исчез – как всегда безмолвно. Впихав в себя порцию хлопьев, Лерга решительно отправилась на вторую экскурсию по замку – и обнаружила, что он ничуть не изменился. Всё те же разномастные этажи, выдержанные в разных стилях эпох, все те же ковры, шкуры и побрякушки, на этот раз удостоившиеся куда более пристального внимания со стороны девушки. Во-первых, ей все равно было нечего делать. Во-вторых, повторный осмотр садовой стены ничего не дал, на телепортации внутри замка стоял непробиваемый блок, так что Лерга принялась искать какой-то подвох.

В конце концов, его просто не могло не быть! Ведь жила же где-то эта таинственная хозяйка, написавшая ей вчера записку – а замок был совершенно пуст. Даже кобольда Лерга нигде не нашла, хотя искала повсюду. Но на хлопок в ладоши или растерянное:

– Хэй, ты где? – он неизменно являлся.

Обедом её накормили так же невозмутимо и без лишних напоминаний, как и завтраком. Никаких препятствий не строили, свободу в определенном смысле не ограничивали. То есть бродить по замку и саду она могла сколько угодно: ни кобольд, ни таинственная хозяйка ей на этот счет и слова не сказали. Расспрашивать нубийца было бесполезно – все равно, что со стенкой разговаривать. Он не реагировал ни на какие слова, кроме: "принеси", "дай", "хочу"… – и так далее.

К вечеру Лерга заскучала. В самом деле, ну что она могла делать в полном одиночестве (кобольд уже воспринимался ею не больше, чем просто часть обстановки) в огромном замке? Детский восторг от окружающего чуда прошел, и Лерга, подумав, отправилась скучать в нижний зал.

Выгребла прямо на пол всю одежду из углового шкафа, тщательно перемерила половину (и потребовала ради этого у нубийца большое зеркало, которое тот мужественно держал в руках два часа, не дождавшись приказания прислонить его к стене и быть свободным), выбрала какую-то красную переливающуюся тряпку, оказавшуюся довольно узким платьем, собрала волосы наверх и, поражаясь собственной наглости, громко потребовала развлечений.

Развлечения не замедлили явиться. Сначала – в виде кобольда все с тем же подносом, полным разнообразных напитков, в руках, а потом, когда она смелым жестом выбрала что-то ядовито-оранжевое, даже на первый взгляд безумно опасное для организма, заиграла гитара. Сначала – просто заиграла, потом, когда Лерга отпила примерно половину горьковато-апельсинового коктейля, в струны легко и естественно вплелся мужской голос, заведший "Там, за вересковыми холмами…"

А может, голос ей уже попросту почудился?

Сначала она пыталась танцевать под страстный и безгранично печальный, отчаянный напев струн, потом – когда ноги уже отказались не только выводить восьмерки и дорожки шагов, но и вообще держать свою хозяйку, уселась прямо на пол, на шикарный ковер и принялась негромко подпевать невидимому менестрелю.

Появлявшийся время от времени кобольд подливал напиток в её пустеющий бокал и оставлял на столе сладости, которыми коктейль полагалось закусывать, но Лерга их нагло игнорировала. Очевидно, нубиец и отнес её в комнату, когда она окончательно свалилась и уснула, ибо проснулась Лерга уже наверху, в кровати, с разламывающейся на части головой. К традиционному завтраку добавился флакончик с зельем, к которому была пришпилена написанная все тем же легким почерком записка: "Семь капель на стакан воды".

Похмелье зелье сняло почти мгновенно, а вот чувство вины никуда не делось. О боги, это ж надо было докатиться до такого – напиться в абсолютно незнакомом месте, где из-за каждого угла можно ждать чего угодно!!! Вот они, нервы. Может, это так действует местная специфическая обстановка, а может – просто перенапряжение последней недели. Но, как бы то ни было, оправданием ни то, ни другое считать нельзя, так что надо заканчивать с этими вечерними "развлечениями".

Хотя, кто бы он ни был, но пел он великолепно…

А вечером следующего дня Лерга, выйдя вечером в сад, обнаружила там зверски ругающегося Грига с разодранным какой-то тварью плечом – и скучать ей стало окончательно некогда. Бегло осмотрев рану, дисцития позвала кобольда и приказала отнести мага наверх, в её комнату. Тот выполнил приказ с привычным равнодушием, ничем не выдав своего удивления, даже если таковое и имело место.

Всю ночь Лерга не отпускала своего слугу ни на шаг, требуя то бинты, то кипяченую воду, то уксус, то компоненты для зелья. Сказывались попытки Домна Директора сманить её на травницу: в зельях Лерга разбиралась куда лучше стандартного мага-воина, чему Григ и обязан теперь если жизнью, то отсутствием паралича как минимум.

Под утро кобольд пришел сам, молча положил на стол огромный фолиант, заложенный огромным зеленовато-лиловым пером неизвестной, но наверняка удивительно красиво птицы.

– Откуда это? Я не просила! – шепотом удивилась Лерга, боясь разбудить только-только забывшегося сном Грига.

В ответ, как всегда, – тишина и молчаливый поклон.

– Ладно, иди, – махнула на нубийца рукой дисцития, беря в руки книгу и раскрывая на закладке.

Фолиант оказался жутко древним, чудом не рассыпавшимся на отдельные страницы от времени. Спас, должно быть, огромный, дорогой, кожаный и твердый переплет с массивными застежками – неизменным атрибутом всех старых или особо ценных книг, чтобы дольше сохранялся текст: поди-ка перепиши этакую громадину, особенно если она ещё и на крылатом наречии написана, так что половину букв ты, вроде бы, знаешь, а вот все остальные приходится перерисовывать, как иероглифы. Лерга со всей возможной осторожностью, словно хрустальную, раскрыла книгу на заложенной странице. Прищурилась, разбирая меленькие и заковыристые, но вполне митьесские руны, хотя и в древнем начертании.

Итак, мьердона. Хищная водная нежить, о которой раньше Лерга ни слова не слышала, но это ещё ни о чем не говорило: как ни крути, а она ещё всего лишь недоучившаяся ведьма. Фолиант же, кажется, был хоть и старым, но не иноземным: черта с два бы там стали на митьесском наречии писать. Если это делали маги – воспользовались бы Крылатым, чтобы текст стал хотя бы относительно общедоступным.

Описывалась в фолианте не сама нежить, а раны, ею нанесенные, и способы облегчения страданий потерпевшего. Насмотревшись на талантливые миниатюры, изображающие разнообразные раны, какие может нанести эта паукообразная тварь, Лерга поняла, что Григу ещё здорово повезло, и дала себе зарок никогда не вступать с мьердоной в бой один на один. Честь и подвиги – это, конечно, замечательно, но голову на плечах иметь тоже иной раз не помешает.

Зелье, описанное в книге, пришлось варить весь остаток ночи, снова гоняя кобольда то за ринницей, то за лугоцветкой, то за каштановым медом. В его все ещё довольно равнодушных глазах все же появились нотки тоскливой безнадежности. Но зелье того стоило: жар и воспаление оно сбило почти моментально, боль приутихла, так что поутру Лерге удалось даже вырвать полчасика и подремать, уронив голову на руки.

Весь следующий день она не отходила от его кровати, слушая бессвязный бред, успокаивая, пытаясь напевать колыбельные, но смущаясь и замолкая. Еду кобольд носил все с тем же достойным похвалы постоянством, но Лерге было не до неё, так что нубийцу пришлось даже дергать её за рукав и указывать на стынущий обед, жестом предлагая самому напоить больного из ложки, пока дисцития поест.

Зелье сделало свое дело: к вечеру Григ почти успокоился, уснул, но только Лерга облегченно упала на свой матрац, как дисцитий вдруг решил прийти в сознание и добиться от неё в третьем часу ночи связных объяснений по поводу того, где он вообще находится. Обычно от неё в такое время можно было без особых усилий добиться только связной, образной, заковыристой и длительной ругани без повторов, но на этот раз Лерга чудовищным усилием воли напомнила себе, что больных надо жалеть, и сумела-таки выдавить из себя хоть что-то цензурное, вопреки обыкновению…

Григ исподволь ещё раз рассмотрел эту странную девушку в зеленом платье, которая сидела, чуть ссутулившись, на стуле, смотрела невидящими глазами куда-то на стену, сжимала в тонких пальцах давно остывший чай и рассказывала…

Что за черт, а ведь он полагал, что это ему крепко досталось за последнюю неделю! Куда уж там… Эта… несостоявшаяся ведьма, государственная преступница в бегах – и дальше по списку – вызывала уважение пополам с восхищением. Большинство Григовых знакомых уже на первом же этапе этой игры не на жизнь, а на смерть, сели бы и заплакали, ожидая, что придет кто-нибудь добрый и им поможет. Хотя, безусловно, интересно было бы взглянуть на ту, вторую, которую Лерга, выделяя тоном и взглядом эти восемь букв, почтительно называла Ристанией. Тоже наверняка незаурядная личность с массой личных странностей и достоинств.

– Ладно, теперь стало немного понятней, – решительно подвел черту Григ. – По крайней мере, некоторые моменты осветились, остальное будем выяснять по ходу дела.

– Какого ещё дела? – несколько заморожено, ещё не успев включиться в разговор, переспросила Лерга.

– Ну… придумаем, какого, – преувеличенно бодро заверил Григ. – Не век же здесь куковать, правда? Ну, так и чем мы займемся сейчас?

– Сейчас? – дисцития окончательно опомнилась и взяла прежний уверенный, чуть скептичный тон. – Сейчас кое-кто выпьет зелье и будет отсыпаться. А я пока сварю очередную порцию – дело, как ни крути, не минутное.

– Я выспался, – отмахнулся Григ. – Так что можешь больше не мучиться со своим зельем, хотя спасибо за заботу.

Лерга посмотрела на него со святым терпением сестры милосердия.

– Григ, перестань нести чушь.

– Это почему ещё чушь? – возмутился дисцитий. – Мне действительно намного лучше, так что я не вижу смысла лежать тут день и ночь! Если плечо получше перебинтовать, то оно не будет сильно протестовать против хотя бы ходьбы. И если ты очень уж настаиваешь, то выпью я на ночь твое зелье, хотя дальше, полагаю, процесс регенерации пойдет и сам.

– Нет, не пойдет, – печально покачала головой девушка. – Григ, я не могу тебя вылечить. Я могу только сбить жар, остановить воспаление и вкатать анестезию – всё!

– То есть как? – не понял дисцитий.

Лерга только развела руками, словно извиняясь.

– Не знаю. В этой книге, – она кивком указала на перевернутый страницами вниз фолиант на столе. – Написано именно как облегчить последствия раны, но не как её ликвидировать. Я перерыла эту главу от первых рун и до последних – но тщетно.

У дисцития вдруг пересохло во рту. Сразу вспомнилось, как зло ругался граф, завидев его рану – а уж у него-то обычно хватало и опыта, и самообладания…

– Ты хочешь сказать, что это вообще неизлечимо? – голос, несмотря на все усилия, прозвучал глухо и почти неслышно: звук отключился. Но Лерга словно умела читать по губам.

– Нет, что ты! Нет, конечно… Просто… я не знаю, Григ. ЗДЕСЬ ничего о полном излечении не написано. Но ведь книг на свете тысячи! Эта старая, возможно, тогда способов и не знали, а сейчас просто я их не знаю, а опытный маг сможет тебе помочь…

Ага. Один такой опытный маг уже пытался. Без особых результатов. Точнее – с теми же, что и эта Лерга: остановить кровопотерю, снять боль, сбить жар…

– Об излечении не написано… – задумчиво повторил вслед за дисцитией Григ. – А о смерти там случайно ничего не говорится? Ну там через семь суток или месяц…?

– Н-нет, – Лерга поспешно отвела глаза, неуместно заинтересовавшись невесть когда посаженным на зеленый рукав пятном, и Григ понял, что говорится, да ещё как. Но она все равно не признается, а требовать книгу и читать свой смертный приговор ему совсем не хотелось. Тем более, что пока-то он очень даже жив, так что нечего его хоронить раньше времени!

– Лерга?

– Что? – девушка окинула его испуганным виноватым взглядом. Смешная. Как будто это она его под жвало той тварюге толкала.

– А сколько оно варится, это твое зелье?

Девушка сосредоточенно нахмурилась, припоминая, потом сбилась окончательно и, плюнув на все, заглянула в книгу, поводила пальцем по строчкам…

– Около шести часов, – так и не отбросив сомнения окончательно, наконец решила Лерга. – Ну, плюс-минус тридцать минут…

Григ покосился в окно, на глаз прикинул, что сейчас – около полудня, и решил:

– Ладно, тогда давай так: я сейчас пью это зелье и отключаюсь. А ты варишь новую порцию и через шесть часов меня будишь. Только без дураков, слышишь!

– И что тогда? – с подозрением осведомилась Лерга.

– И тогда мы как-нибудь латаем мое плечо хотя бы на пару часов – и идем исследовать этот чертов замок вместе.

– Зачем, если я и так тут все уже обыскала?!

– Затем, – неопределенно махнул рукой Григ. – Затем, что ты сама говорила, что магией тут тянет отовсюду, и без подвоха не обошлось.

– Да, но если я не разгадала эту головоломку за двое суток, то какие у нас шансы сделать это за пару часов? – нервно хихикнула Лерга, которой план Грига пришелся не по душе. – Ты вообще понимаешь, что говоришь?

– Я – понимаю, – чуть раздраженно откликнулся маг. – Я понимаю, что кобольды в никуда исчезать не могут. И фолианты трехвековой давности тоже птичка на крылышках редко приносит. А клетка, которая была достаточно крепкой для одной ведьмы, наверняка окажется слабовата для двух магов сразу. Надо хоть попытаться!

– Ну, не знаю, – засомневалась Лерга.

– Если у тебя есть предложения получше, то я буду рад их услышать! – не выдержав, съязвил Григ. – А если нет, то давай сюда эту гадость и иди варить зелье.

– А не слишком ли ты раскомандовался? – фыркнула Лерга, демонстративно скрещивая руки на груди. – И с какой, интересно, стати я должна тебя слушать?

– С той, что ты сидишь тут уже четвертые сутки, – вкрадчиво отозвался Григ. – И рискуешь просидеть всю оставшуюся жизнь, если мы не предпримем никаких решительных действий. Неужели это слабый аргумент?

Дисцития страдальчески скосила на него глаза, тяжело вздохнула и отошла к столу. Зажурчала наливаемая в стакан вода, гулко заплюхали точно отмеряемые капли настойки. Григ облегченно перевел дух, осознав, что моральная победа осталась за ним.

– Пей, – в руки ткнулся прозрачный стакан, наполовину наполненный чуть подкрашенной чем-то розоватым водой. – Постарайся разделить на восемь глотков.

Григ принюхался к жидкости и скривился.

– А что мне за это будет? – по-детски капризно заканючил он. – Конфетку дашь?

– В лоб дам, если не выпьешь, – меланхолично откликнулась ведьма, аккуратно завинчивая флакон.

– Ну, пожа-а-алуйста, – продолжал развлекаться Григ. – Я тогда буду хороший!

Она и вправду шибанула его по лбу каким-то свитком.

– Пей давай, хороший! Этак мы с тобой ночью на разведку пойдем!

– Эх, снега от вас зимой не допросишься, – обиженно пробурчал Григ, потирая лоб. Но выпил.

Лерга придирчиво осмотрела действительно пустой стакан, подозрительно покосилась на Грига ("Сейчас рот попросит открыть!" – мысленно фыркнул он) и поставила его на стол.

– И скоро оно подействует? – спросил Григ, чутко прислушиваясь к внутренним ощущениям. Пока спать не хотелось совершенно.

– Скоро, скоро, – успокоила его Лерга, подхватывая книгу под мышку и направляясь к двери. – Хороших сновидений! Если что – зови, тут слышимость грандиозная, стены будто бумажные.

– Ага, – мрачно согласился Григ, чувствуя, что сон действительно и не думал подкрадываться, а накинулся и сковал его почти мгновенно.

* * *

«Странный»

Лерга быстро проскользнула через длинный коридор на кухню, щелчком зажгла огонь в печи и тоскливо покосилась на огромный котел, стоящий подле. Ну и как же рассчитать вектора, чтобы поднять эту громадину и поставить на печь? По диагонали? Нет, не пойдет, надо делать два или три вектора и заранее закладывать в матрицу смену направлений…

Котел дернулся, подпрыгнул – и с грохотом обрушился на пол, чудом миновав ногу Лерги и удостоившись тем самым великой благодарности в весьма нецензурной форме. Что ж, где-то просчиталась…

А, собственно, какого черта она вообще мучается?

Лерга решительно прищелкнула пальцами и громко позвала:

– Хэй!

Было ли это именем кобольда, она понятия не имела. Но он покорно отзывался, претензий не предъявлял, так что Лерга уже на второй день привыкла и иначе его не звала.

На пороге привычно замерла массивная темно-коричневая фигура.

– Поставь, пожалуйста, котел на печь, – попросила Лерга, кивая в сторону предположительного объекта приложения физических сил слуги.

Тот меланхолично приблизился, ухватился за ручки котла – и выпрямился, словно бы и не ощущая его веса. Поднял над печкой – и принялся медленно водить над поверхностью, ожидая указаний, куда именно его поставить.

– Да ставь хоть куда-нибудь! – замахала на него руками испуганная Лерга. – Надорвешься же!

Нубиец окинул её непонимающим взглядом, но котел поставил и снова безмолвно отошел к порогу.

– Спасибо, – улыбнулась Лерга. Кобольд равнодушно поклонился и вышел.

В целом, дисцития любила варить зелья. Мирный, в меру творческий и в меру бездумный процесс, который здорово успокаивает и дает возможность подумать, если есть о чем. А ей – было о чем.

О странном пациенте, из-за которого она не спала сутками и перебралась с удобной кровати с копной подушек на жесткий и неудобный матрац, не спасающий от гуляющих по полу сквозняков.

Тогда, ещё совершенно не зная его, она безразлично отметила: "Симпатичный" – и принялась лечить просто потому, что как маг не могла оставить без помощи умирающего человека, а как пленница безумно скучала в этих стенах и наконец-то нашла хоть какой бы то ни было смысл своего пребывания здесь.

Сейчас… он ей понравился. В меру наглый, уверенный в себе, не надутый, с чувством юмора… нет, она, конечно, была далека от того, чтобы влюбиться, но что-то в нем было. И смертельно раненый, что неизменно только добавляет мужчине привлекательности в женских глазах. Половина всех женщин сначала начинает жалеть, а уж потом – любить.

Лерга тяжело вздохнула, добавляя в закипающую воду несколько щепоток сушеного стебля белоцвета. Вода радостно забурлила, окрашиваясь почему-то в красный цвет. Зелья часто вели себя абсолютно непредсказуемо, получившаяся в результате смесь обычно мало походила на все, что было компонентами, так что Лерга ничуть не удивилась, меланхолично помешивая деревянной ложкой в котле.

Но то, что он задумал, ей категорически не нравилось. Не в его положении вставать с кровати, а уж тем более – что-то там пытаться колдовать!

Хотя, с другой стороны, он был прав: не век же здесь куковать. Предположим, сейчас её развлекает уход за ним, но ведь рано или поздно наскучит и это – и что тогда?

Зелье кипело, Лерга мучительно соображала, но получалось как-то плохо.

В конце концов она едва не плюхнула в котел пять ложек черемухи вместо двух и поняла, что с мыслительным процессом надо заканчивать. Иначе она, пожалуй, наварит зелье…

* * *

– Дзынь-дзырынь!!!

Когда Григ сонно открыл глаза, ложка все ещё скакала на полу под столиком, а Лерга с виноватым видом косилась на проснувшегося дисцития.

– Извини, – смущенно улыбнулась она. – Спи дальше: ещё рано пока.

– Почему рано, если ты уже здесь, а зелье – на столе? – резонно возразил Григ, усилием воли отбрасывая желание и вправду завалиться головой на подушку и снова закрыть глаза. Спать хотелось просто жутко.

– Потому что зелью ещё надо остыть, а мне – развести его в спирте, – пояснила Лерга, наклоняясь за упавшей ложкой. – Это занятие на полчаса, так что можешь ещё спать.

– Нет, уже проснулся, – солгал Григ, для наглядности бодро встряхивая волосами. – У тебя какого-нибудь тонизирующего зелья теперь нет?

– Есть, – усмехнулась Лерга. – Но если я тебе его дам, то завтра утром будем комбикорм есть вместе.

– Давай! – махнул рукой дисцитий. Когда оно ещё это утро – а силы и свежая голова ему просто позарез необходимы здесь и на всю ночь.

Лерга ловко наполнила из графина пустой стакан, отмерила в воду семнадцать темных тягучих капель из флакона при поясе, попробовала на всякий случай и, ещё немного посомневавшись, все же вручила Григу.

– Не яд? – пошутил он.

– Как ты угадал? – наигранно поразилась дисцития, фыркая и отходя к столу.

Сваренное ею зелье смутно темнело за стенками трех больших склянок зеленого стекла. Григу очень хотелось спросить, из чего конкретно она его сварила, но он сомневался, что после честного и подробного ответа сможет сделать в следующий раз хоть глоток. А помогало зелье хорошо: плечо словно и не ныло беспрестанно всего трое суток назад. Правда, повиноваться рука почти отказывалась, но тут дело было ещё и в онемении: Лерга, чтобы избежать кровопотери, не только заговаривала рану, но и накрепко перетягивала бинтами.

– Ты ужинать что будешь? – небрежно осведомилась Лерга, непрестанно помешивая зелье ложкой, чтобы то быстрее остывало.

– Ужинать? – Григ с сомнением хмыкнул. – Слушай, а тебе не кажется, что у нас впереди ещё куча дел, а на улице уже темнеет потихоньку?

– Вот именно, – невозмутимо подтвердила Лерга. – Поэтому пятнадцать минут нам погоды не сделают, а вот сил прибавят. Мясо жареное будешь?

Да существует ли на свете мужчина, который может отказаться от жареного мяса?!

Григ постарался как можно незаметнее сглотнуть слюну и небрежно согласился:

– Ладно, разве что за компанию…

Кобольд управился с приготовлением ужина так быстро, словно жарил мясо на драконьем пламени. Даже петрушкой художественно украсить не забыл.

Но просуществовало это материальное воплощение чревоугодия очень недолго: от силы четверть часа.

– Слушай, – с трудом отрываясь от тарелки, заметил Григ. – Я тут подумал: ведь если ты телепортировала по сути вещи, то эта самая наша таинственная хозяйка должна быть именно той Угандой!

Лерга посмотрела на него как можно более мягко и снисходительно. Так, что Григ понял, что до такой версии она за три дня уж точно могла додуматься и сама.

– Может быть, – наконец согласилась дисцития. – А может – и не быть.

– Почему?

– Ну хотя бы потому, что телепортация по сути вещи – штука крайне ненадежная: она выбрасывает тебя туда, куда сама считает нужным. Может быть, Уганда некоторое время после изгнания из дворца жила здесь. А может быть – напротив, до, и считает этот замок своим настоящим домом – поэтому кристалл стремился вернуться в знакомое место.

– Да, пожалуй, – не без досады в голосе согласился Григ. – Об этом я не подумал.

– Да и потом, – мрачно продолжала Лерга. – Даже если это она и есть, то что нам это дает? Одно имя – это ничто. Тем паче, что оно запросто может оказаться совсем и ненастоящим: едва ли ведьма-шпионка, работающая без прикрытия, стала бы разбрасываться настоящим именем направо и налево. По нему ведь и порчу навести можно, если очень уж постараться.

– Это запрещено кодексом Совета Магов, – рассеянно возразил Григ.

– Ага, – фыркнула девушка. – Конечно, как это я забыла! Пытки над пленными в военное время тоже запрещены… Скажи мне, кто об этом знает, кроме нас с тобой?

– То бишь, "пустышка", – разочарованно подвел итог Григ. – И мы снова сидим все в том же болоте, с которого начинали…

– Сидим, – подтвердила Лерга. – Но сейчас сообразим, что можно сделать с твоей рукой – и пойдем в сад, выяснять обстоятельства на месте.

На "сообразим" ушло минут пятнадцать, потому что соображалось как-то плохо. Для полноценной (а тем более – парной) волшбы магу требуются две руки сразу, причем в весьма рабочем состоянии, поэтому первичная идея перебинтовать плечо потуже и вкатать двойную дозу кровеостанавливающего заклинания загибла на корню. Онемение при таком раскладе обеспечено.

Вторая – напротив, снять вообще всю магию с руки и на время реанимировать её этакой "шоковой терапией" тоже поддержки в лице Грига не встретила: магу совсем не улыбалось вместо стены и блоков думать только о том, как бы измудриться не озвучить при девушке хотя бы половину всей той нецензурщины, что будет лезть на ум.

В конечном итоге стороны согласились на нейтральном варианте: бинты оставить, заклинания все, кроме анестезии, снять – и работать не больше трех часов, потому что иначе рана гарантированно откроется и закровоточит.

Закрепить должным образом бинты, чтобы артерии перетянуть, а руке оставить хотя бы некоторую свободу, Лерге удалось с третьего раза. А вот чтобы упаковать Грига в рубашку, последнюю пришлось сначала разрезать кинжалом, а потом "склеивать" магией. Дисцитий ругался сквозь зубы, но прямого недовольства действиями Лерги на свое счастье не выражал: чувствовал, что она и так на взводе. Задень – взорвется, как перенасыщенная чужеродной энергией матрица заклинания.

– Всё? – подозрительно спросила дисцития, критично осматривая дело рук своих.

– Вроде бы, – неуверенно отозвался Григ.

– Помаши рукой… Да не этой, дурень, больной помаши!

– Может, я и дурень, но ты – просто верх доброты! – фыркнул Григ, нарочито морщась и напоказ размахивая раненой левой рукой.

– Что, правда так больно? – озабоченно нахмурилась Лерга. – Может, ещё одно обезболивающее тебе наколдовать?

– Лерга, брось, – добродушно усмехнулся Григ. – Это шутка.

– Смотри, с такими шутками оставлю тебя здесь – будешь кобольда развлекать, а не мои нервы трепать! – пригрозила Лерга, торопливо приглаживая растрепавшиеся за день волосы и подхватывая со стула плащ. – Куртку возьми: там холодно по вечерам.

Грига в принципе бросало то в жар, то в холод, и погода едва ли могла ухудшить или улучшить его состояние, но с женщинами по пустякам лучше не спорить, так что он послушно взял свою куртку и с четвертого раза умудрился даже самостоятельно впихнуть в рукав полубесчувственную руку.

В саду было по-вечернему свежо и царила приятно ласкающая разгоряченный лоб Грига прохлада. Лерга быстро вывела его наружу одной из боковых лестниц, так что все расписанное ею великолепие замка прошло мимо дисцития, но он не слишком переживал по этому поводу: во-первых, едва ли они снимут все блоки с первого раза, так что сидеть им в этом замке ещё невесть сколько, он все успеет; а во-вторых, если удастся слинять отсюда сегодня же, то он и обойдется без этой роскоши: вся жизнь впереди, и не в такие места ещё занесет.

Небольшой сад полностью подходил под короткое определение Лерги и смутные, оборванные и спутанные предобморочные воспоминания самого Грига: яблони, уже свободно дышащие без груза плодов; заботливо присыпанные песком разноцветные ровные дорожки и черные клумбы. Слева от замка причудливо, никем не сдерживаемый и не останавливаемый, вился поток ручейка, размывший себе грязное извилистое русло прямо в земле.