Текст книги "По закону перелетных птиц"

Автор книги: Светлана Графная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– А что это? – решившись, спросила Лерга.

Чародейка отвечала медленно, почти шепотом, ровно и бесцветно, не меняя интонации фраз.

– Это та вещь, благодаря которой он и вычислил Уганду. Она сняла свой алмаз перед тем, как колдовать в его кабинете, чтобы тот не оставил характерного магического почерка, – да так и оставила у него же на столе. Гениальные шпионы всегда засыпаются на ерунде.

– А нам он зачем?

– Затем, что эту подвеску наша ведьма носила долго и осознанно, не снимая. А значит – запечатлела на ней свою суть. Стоит только выстроить вокруг приличную поисковую матрицу, напитать достаточной силой – и воззвать. Если я хоть что-нибудь понимаю в магии, то нас вынесет примерно туда, где искомая особа и обретается.

Лерга бережно сжала в ладонях потеплевший уже кристалл. Все гениальное действительно просто.

Просто выстроить матрицу. Просто напоить её так давно не использовавшейся и рвущейся наружу, как собака с поводка, силой. И вспомнить пару строк того же королевского дневника…

Сгущающуюся в комнате силу увлекшейся Лерги Ристания почувствовала слишком поздно и испуганный крик:

– Эй, активировать заклятье я не просила!!! – потонул в привычном жутковатом гуле поисковой телепортации.

По закону перелетных птиц

Плотно сжавший его вихрь сильной чужеродной магии развеялся так же неожиданно и мгновенно, как и накатил – легким холодным дуновением, прощально скользнувшим по щеке, и оставившим мага лежать, бессильно распластавшись по золотой жухлой листве.

Несколько минут ничего не соображающий Григ неподвижно лежал, тупо глядя в холодное высокое небо, оттененное сероватым налетом завтрашней непогоды. Хотя нет, уже сегодняшней – это ведь такой мутный, грязный рассвет… Неужели его влекло чужой магией куда-то несколько часов, остававшихся до восхода солнца? Странно, а по ощущениям – буквально несколько мгновений. Но ощущениям в деле магии доверять опасно…

Ровный строгий клин черных, мерно взмахивающих сильными крыльями птиц неспешно тянулся к востоку. И не спится же им в такую рань… Куда, казалось бы, торопиться? Осень теплая, лететь не так уж и далеко…

Где-то на этом месте Григ осознал, что до сих пор лежит на ледяной, промерзшей за ночь земле, а спина его уже застыла так, что и разогнуться страшно. Надо подниматься, выяснять, куда его занесло милостью какой-то заразы из магического племени… Подниматься не хотелось. Хотелось закрыть глаза и плюнуть на всё, послав далеко-далеко, к черту – или даже ещё дальше…

…-Вставай! – голос Магистра звучит буднично и равнодушно. Ему плевать, что дисцитий уже почти ничего не различает перед собой, голова его кружится, а раненая нога отказывается поддерживать тело в вертикальном положении.

– Не могу… – тихо и зло отзывается с земли Григ, прикрывая глаза и мысленно проваливаясь в сон, ибо сил нет уже даже на обычно помогающую ругань.

Бок обжигает золотистая яростная молния. Маги не любят ждать. И ненавидят слово "не могу".

– Вставай!

Кое-как, не веря сам себе, дисцитий перекатывается на бок и подставляет под себя колено. Каждое движение отзывается болью в истерзанных нервах и мышцах. Та-а-ак… А теперь медленно, осторожно опереться на колено и ладони, распрямиться… и встать.

– Хорошо, – холодно роняет Магистр и, выждав две секунды, одним толчком роняет его на материализовавшиеся невесть откуда носилки, одновременно щелкая дежурным, чтобы уносили дисцития в лечебницу.

– Зачем?! – непонимающе хрипит оскорбленный в лучших чувствах Григ и, провожая взглядом уплывающего Магистра, ждет ответа. Ждет – хотя больше всего ему хочется наконец-то отключиться и перестать думать о чем бы то ни было.

– Стойте! – властно окликает носильщиков мужчина и быстро догоняет носилки, склоняется над дисцитием.. – Что – зачем?

– Зачем вы заставляли меня встать, если все равно…

– Всегда вставай, Григ, – резко прерывает его Магистр. – Вставай. Потому что те, кто в свое время не встал, – мертвы.

Кое-как, держась обеими руками за ствол так кстати раскинувшей рядом свои ветви яблони, Григ поднялся на слабые, подламывающиеся ноги и с трудом огляделся по сторонам.

– Hrayn gjiller!!!!!!! – непроизвольно сорвалось с языка.

Нет, не от увиденного. Сад как сад: избавленные стараниями хозяев и радостно раскинувшие легкие ветви яблоньки, кое-где – заботливо разбитые клумбы с уже отцветшими в этом году и горестно почерневшими цветами; вокруг – высоченная, в две сажени стена, от которой ощутимо веет магией.

Но разозлило Грига не это, а жуткая, нечеловеческая, стреляющая боль в начавшем, казалось, подживать плече. Она скрутила мгновенно и без предупреждения, как будто опомнившийся от шока организм решил впаять Григу тройную порцию ощущений сразу – для пущего эффекта. Кое-как, хватая ртом воздух, дисцитий заставил себя выпрямиться и непослушными пальцами неловко распустил шнуровку и сдернул с плеча ткань… чтобы увиденное заставило даже привычного к своим и чужим ранам мага выругаться ещё раз. Зараза…

Рана не просто кровоточила – куда уж там! Окутавшая его на какое-то (кстати, узнать бы, какое!) время магия разбила, деструктурировала все ранее наложенные на тело заклятия – и кое-как стянутая стараниями графа рана снова расползлась, оголяя беловатую кость…

В ушах зашумело, картинка перед глазами дрогнула и поплыла в неведомые дали. Григ с трудом удержался на ногах, обеими руками уцепившись за тревожно пошатнувшуюся яблоньку.

Так, ну и чем же это счастье хоть немножко подлатать?

Сосредотачиваться пришлось долго: отвлекала непрекращающаяся, приходящая волнами боль в разодранном плече, отвлекала тревога за наверняка уже хватившегося его графа, отвлекала подкатывающая к горлу с каждым порывом ветра и наклоном яблони тошнота…

Слова заклинания аккуратно и привычно сплетались в знакомую формулу, готовую принять в себя энергию силы – и, преобразовав её, выпустить уже в форме физической материи.

Плечо словно онемело, стянутое заклинанием и наспех, неуклюже намотанной одной рукой повязкой. Рука повисла вдоль тела бесчувственной плетью. Впрочем, это уж точно лучше той разрывающей боли…

Позади послышался осторожный, мягкий шелест, с каким ловкая рука могла бы раздвигать шуршащие ветки, а нога – ворошить легкой поступью хрустящий ковер палой листвы.

– Эй, ты здесь откуда взялся? – женский голос. Не то, чтобы возмущенный, но как-то уж подозрительно спокойный для случайной прохожей. Та самая зараза-ведьма?

– Это у вас надо спросить! – зло откликнулся Григ, торопливо накидывая рубашку обратно на плечо. – Откуда меня выдернули – оттуда и взялся!

– И кто ж ты такой… сердитый? – рассмеялся голос.

Григ резко обернулся, выловил среди мельтешащих веток медные вьющиеся волосы, тонкий женский силуэт и, едва успев отметить: "Вот и хозяйка!" – бесчувственно осел на землю.

* * *

Шурх-шурх… шу-у-у-урх…

Темнота – тяжелая, материальная, – пульсировала, утомляя только-только открытые глаза. Набрякшие веки безвольно подрагивали, готовые в любой момент упасть обратно.

Шурх-шурх…

Мыши, что ли? Хотя откуда тут могут быть мыши?… Стоп! А где это вообще – "тут"?!

Григ с трудом, через силу пытается приподняться на локтях – и тут же падает назад от прострелившей плечо боли. Зара-а-аза… Как ни странно, стоило дисцитию оставить бесплодные попытки привести тело в вертикальное положение – и боль, поворчав для приличия, свернулась замерзшим котенком и, сладко зевнув, задремала до поры до времени.

Значит, остаются топорные методы рассматривания и наблюдения. В лучшие времена можно было бы приколдовать, но сейчас Григ чувствовал себя разбитым, как после трехдневной круглосуточной скачки, хотя и валялся без сознания… между прочим, сколько?

– Эй, есть здесь кто-нибудь? – неуверенно позвал в темноту дисцитий, отчаявшись разобраться хоть в чем-нибудь собственными силами. – Э-э-й?

Где-то недалеко завозилось, вздохнуло и, легко шурша босыми ногами, подкралось поближе.

– Тише-тише, все хорошо, успокойся, – машинально и привычно, делая упор скорее на увещевательную интонацию, чем бессвязные слова, заворковал женский голос. – Тебе это просто снится, все пройдет, перестань…

Григ удивленно закашлялся, впервые встретив существо, обращающееся с магом как с младенцем.

– Эй, ты чего? – неуверенно спросил он, сообразив, что невидимую в темноте девушку так просто не переслушаешь.

– Тихо-тихо, – ещё пуще заворковала она, тщательно маскируя зевок и не подпуская в голос раздраженно-безнадежные нотки. – Это сон, просто сон, все пройдет…

– Да не сплю я! – гаркнул во всю мощь легких взбеленившийся Григ. – Прекрати сейчас же!

Девушка подавилась очередной порцией уговоров, сдавленно чертыхнулась и прищелкнула пальцами. В темноте взъерошился острыми лучиками привычный магам светлячок, и Григ наконец-то смог рассмотреть свою странную собеседницу.

Невысокая, тоненькая, гибкая, словно дикая кошка, девушка озабоченно склонилась над кроватью, всматриваясь ему прямо в глаза. Легкие пушистые пряди вьющихся волос щекотали обнаженную грудь Грига, падая с плеч хозяйки. От них веяло чем-то сладковато-пряным, тонким и неуловимым, каким бывает только естественный запах человека или безумно дорогие Аринтские духи.

Нервные пальцы ловко пробежались по бинтам, обнажая рану, бесстрашно проскользнули над жуткими рваными краями, и девушка, сдержанно хмыкнув, снова замотала ему плечо.

– Как там? Плохо? – глухо, боясь ответа, спросил дисцитий.

– Терпимо, – стерильно профессиональным голосом отозвалась та, и Григ понял, что плохо.

– Ладно, – подавив тяжелый вздох, махнул рукой маг. – А ты-то кто такая? Чародейка? Дисцития?

Девушка сосредоточенно нахмурила лоб, словно рассчитывая что-то, и очнулась только тогда, когда он ещё раз повторил свой вопрос.

– Я? Да, не то и не другое…

– Это как? – удивился Григ. – Магией ты владеешь, значит, причастна, но ученица – или уже профессионал?

– Я знаю, чем дисцития отличается от ведьмы, не надо мне объяснять! – сонно огрызнулась девушка. – Но давай, мы об этом поговорим лучше утром, а? Я спать хочу жутко: вторые сутки на ногах.

– С чего бы?

– А с того, – девушка бросила красочный взгляд на перебинтованное плечо дисцития, и Григ понял, что отсутствие боли в неподвижном состоянии – это не результат естественной регенерации.

– Ааа, – неловко протянул он. – Ну, ладно, давай утром…

– Спасибо, – искренне обрадовалась незнакомка. – Тебе зелья дать?

– Какого? – насторожился Григ.

Та только равнодушно пожала плечами:

– Названия не помню, даже если оно у него и есть. Смесь десяти горных трав, меда, спирта и… ещё чего-то, так с ходу не вспомню, там на столе рецепт лежит, а я давно варила…

– От чего хоть зелье-то? – не без труда вклинился в её монолог запутавшийся в бесполезных с его точки зрения перечислениях Григ.

– Сонное, – удивленно отозвалась ведьма, словно он спросил что-то, известное даже детям. – А заодно – жаропонижающее и обезболивающее в одном флаконе. Хорошая штука, вот только до сих пор не могу понять, она ли дает такой отвратный побочный эффект…

– Какой? – насторожился Григ.

– Кошмары твои, – пояснила девушка, нетерпеливо отбрасывая с лица прядь медных волос. – По три раза за ночь от твоих криков просыпаюсь, надоело уже… ну так что, будешь пить – или так уснешь?

– Не буду, – решительно отказался дисцитий, брезгливо передергиваясь. – Как-нибудь обойдусь.

– Смотри, дело твое… – девушка без особого сожаления пожимает плечами, отходит куда-то в темноту и, выругав свою забывчивость, уже оттуда гасит светлячок. – Спокойной ночи.

– Спокойной, – кивает Григ, хотя этого никто и не увидит.

* * *

Проснулся он поздно утром, уже ближе к полудню, если судить по косым, белесым лучам, расцветившим не слишком большую комнату, которую теперь Григ смог наконец-то рассмотреть.

Впрочем, тайн за семью печатями она и не скрывала: два кресла, трехногий, едва стоящий столик, кровать, которую занимало, собственно, мало способное на передвижения тело Грига, матрац на полу, на котором, очевидно спала вчерашняя ночная знакомая – и больше мебели вокруг не наблюдалось. Точнее, мельтешило что-то вроде не то шкафа, не то комода позади изголовья кровати, но его, как он ни старался, Григ рассмотреть не сумел.

Никаких подозрительных оккультных штучек тоже видно не было: на столе стоял канделябр с вполне обычными, желтоватыми восковыми свечками, лежала какая-то книга, перевернутая раскрытым разворотом вниз – названия, выведенного золотой вязью на переплете, Григ не разобрал. Виднелось несколько непрозрачных флаконов, в каких травники обычно хранят зелья – и этим исчерпывалось все, на чем только мог зацепиться полубессмысленный взгляд дисцития.

Чуть скрипнула грубая некрашеная дверь – и в комнату, небрежно закинув влажное полотенце на плечо, вошла давешняя знакомая, уже умытая, одетая, с распущенными, хотя и подхваченными изумрудной головной лентой волосами.

– Доброе утро! – голос у девушки оказался звонкий, радостный, совсем непохожий на вчерашнее мученическое шипение.

Она уверенно прошла за кровать Грига и, видимо, развесила полотенце на дверце старчески скрипнувшего шкафа.

– Доброе, – согласно отозвался он. – А ещё утро? Не день ли случайно?

– Нет, – рассмеялась та. – Сейчас часов восемь утра – едва ли позже. Просто здесь солнце встает раньше – этаж высокий, вот и все.

– Ааа, – с пониманием отозвался на деле ничего не понявший Григ. – Тогда ясно.

Девушка окинула его смеющимся зеленым взглядом и покачала головой.

– Ты есть хочешь, герой?

– Хочу, – подумав, откликнулся дисцитий. – А почему вдруг герой?

– Врукопашную на мьердону кинуться – это надо быть либо героем, либо… хм… в общем, очень смелым человеком, – с запинкой пояснила девушка, и Григ догадался, что на месте "очень смелого человека" изначально задумывалось нечто совсем иное. – Что ты есть-то будешь?

Значит, эту тварь, которая вылезла из реки, называют мьердоной… Надо запомнить, а потом поворошить несколько фолиантов подревнее – может, вымирающий вид? Почему, интересно, уже выпустившийся из Обители и только защищающий там диплом дисцитий ни разу о ней не слышал? Поразительно…

– Есть? – Григ не сразу ответил, переваривая предыдущую фразу девушки. – А какие, собственно, варианты?

Та равнодушно пожала плечами:

– Разные. Почти любые кроме запредельных.

– А что считается запредельными? – с опаской осведомился дисцитий.

– Маринованных ножек жука-землеройца здесь тебе не подадут, – объяснила та. – Но на что-нибудь более обыденное и человеческое можешь рассчитывать.

– А салат – это человеческое? – с надеждой поинтересовался Григ.

– Вполне, – согласилась девушка и три раза звучно хлопнула в ладоши.

За стеной раздалось несколько тяжелых размеренных шагов, жалобно скрипнула в сильных руках дверь – и на пороге безмолвно застыл огромный нубиец.

Кожа – не иссиня-черная, не оливковая, а золотисто-коричневого шоколадного оттенка – матово светлела там, где её расцвечивали букеты прорвавшихся сквозь вышитый тюль солнечных лучей. Длинные темные волосы собраны в строгий хвост, туго стянутый у основания шеи. Одежду нубийца составляли обыкновенные, заправленные в высокие сапоги штаны и шерстяная рубашка с закатанными рукавами, перехваченная широким кожаным поясом, – все сугубо темных тонов, от темно-коричневого до черного. Оружия при нем Григ не заметил, но бесстрастное волевое лицо и без того не вдохновляло на скандал или попытку учинить общественный беспорядок.

– Доброе утро, – довольно вежливо, хотя и словно бы только для проформы поздоровалась девушка. – Мы хотим завтрак. Мне – как обычно, ему – овощной салат и стакан сока.

Нубиец молча поклонился и исчез так же равнодушно, как и появился.

Григ позевал отпавшей челюстью.

– Это ещё кто?

– А? – не расслышав, отозвалась увлеченная битвой с выбившейся из шва платья ниткой девушка. Платье на ней сидело замечательно – длинное, темно-зеленое, вышитое по вороту и на расклешенных рукавах.

– Кто это такой? – погромче повторил Григ.

– Кобольд, – махнула рукой та.

– Кто?!

– Кобольд, – терпеливо повторила девушка и, видя, что Григу это ничуть не помогло, принялась несколько спутано объяснять: – Ну, слуга, раб… не знаю, как ещё сказать!

– Как-то не похож он на раба, – осторожно заметил дисцитий. – Скорее на тюремщика.

– Знаю, – хихикнула собеседница. – Я сначала его тоже пугалась. А потом привыкла.

– Пугалась собственного слуги? – фыркнул Григ.

– Почему собственного?

– А чьего, если ты тут хозяйка?

Девушка долго, серьезно смотрела на Грига, словно ища у него травмы не только тела, но и головы, а потом, не выдержав, рассыпчато засмеялась.

– Что? – обиженно нахмурился дисцитий.

– Ой, боги… да кто ж тебе…сказал, что я – хозяйка? – кое-как превозмогая смех, простонала девушка.

– Ну ты же здесь живешь! – окончательно запутался Григ. – И сама говоришь, что этот нубиец – твой слуга!

– Я не говорила, что мой, – поправила Грига уже отсмеявшаяся собеседница. – Я сказала, что он просто слуга.

– Ну и кто ты тогда такая? – тупо спросил маг.

– Я? Лерга Орантская, к вашим услугам, – хихикнула напоследок та. – Кстати, тебя-то как зовут?

– Григ, – машинально отозвался он. – Погоди… Лерга – так? – а тогда какого черта ты вообще здесь делаешь?

Та как-то разом погрустнела, ссутулилась и пожала плечами.

– Да ничего. Ем, сплю, скучаю. Последние два дня – тебя с того света вытаскиваю. Хоть какое-никакое, а развлечение… ты извини, конечно…

– За то, что с того света вытащила? – ободряюще усмехнулся Григ. – За это обычно благодарят, а не извиняют. Спасибо, кстати.

– Не за что, – отмахнулась Лерга.

Они помолчали. В комнату так же равнодушно и нечеловечески спокойно вошел кобольд с подносом в руках и поставил его на стол. Лерга вяло кивнула ему головой: мол, свободен – и тот с традиционным вежливым поклоном вышел за дверь, тяжелые мерные шаги замерли в коридоре.

Девушка сняла с подноса глубокую чашу с салатом, поворошила её чистой вилкой, всматриваясь…

– Та-а-ак, что тут у нас? Помидоры, огурцы, перец, зелень, масло… подсолнечное или оливковое – черт знает. Подойдет?

– Подойдет, – покладисто кивнул Григ, тоскливо прикидывая, как бы ему измудриться принять хотя бы полулежачее положение, чтобы девушке не пришлось вообще кормить его с вилки.

Лерга этим вопросом не задавалась – она просто магией приподняла его за плечи, ловко взбила повыше две подушки, подложила третью – и отпустила Грига, обнаружившего, что теперь он почти сидит, а плечо даже не раскапризничалось.

– Держи! – сунула ему в руки салат Лерга и снова отошла к столу.

Григ неловко наколол на вилку один кусок, другой… И понял, что стоило бы попросить и чего-нибудь посущественнее, ибо аппетит, как водится, пришел во время еды. Но признаваться было как-то неудобно.

– Что это у тебя? – он с любопытством вытянул шею, глядя, как Лерга с наитоскливейшим выражением лица смешивает в тарелке что-то сыпучее из разных пакетов.

– Завтрак, – мрачно ответила она.

– Я догадался, – фыркнул Григ. – А конкретней можно?

Девушка смерила его непередаваемым взглядом и принялась со вздохом тыкать то в один, то в другой пакет, попутно поясняя:

– Можно. Вот это – хлопья. Теоретически – овсяные. Это – миндаль и фундук. Здесь – изюм, вон в том, сером, – цукаты.

– А в итоге это что? – запутавшись в пакетах, спросил Григ.

– Комбикорм, – мрачно пошутила Лерга, на глаз отмеряя содержимое очередного кулька. В тарелку сыпанулось что-то цветное, желтое и красное.

– А если серьезно? – усмехнулся Григ.

– А если серьезно, то это все смешивается, заливается молоком или сливками и поедается на завтрак в качестве безумно полезной и питательной смеси! – строгим тоном профессионального диетолога отчеканила Лерга. – Словом, полезная гадость…

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Григ. – Значит, хлопья, миндаль, цукаты, изюм, фундук – и сливки. Правильно?

– Ага. Соль, перец и яды добавляются по вкусу, – согласилась Лерга, со страдальческим выражением лица зачерпывая первую ложку "комбикорма"…

Григ понаблюдал за её мучениями несколько минут, а потом сжалился:

– Эй, давай я лучше с тобой салатом поделюсь, а?

Девушка с плотоядным сожалением покосилась на помидоры с огурцами, но мужественно покачала головой и продолжила битву с хлопьями.

– Нет, мне нельзя.

"Тоже мне, любительница диет!" – раздраженно отметил Григ. Насмотревшись за полгода на Линту, он не любил девушек, придающих слишком большое внимание питанию, спорту и прочим "женским заморочкам".

– Как будто без того в жизни мало неприятностей, чтобы ещё и отравлять её себе по доброй воле, принося жертвы на алтарь скелетообразному идеалу! – презрительно скривился он.

– Дурак, у меня на зелья по утрам аллергия, я ничего больше вообще до обеда есть не могу! – обиженно фыркнула Лерга, с отвращением запихивая в себя ещё ложку хлопьев.

– Какие зелья? – не понял Григ.

– Стимуляторы.

Дисцитий смутился. Выяснять у Лерги, что за стимуляторы, он постеснялся, потому что женский организм – штука тонкая и настроенная сложнее, чем мужской, так что нечего лезть туда, куда не просят. Линта например тоже пила стимуляторы, но только в критические моменты жизни. Кто её знает, эту ведьму?

Тема срочно нуждалась в резком повороте русла, и дисцитий торопливо принялся вспоминать, о чем они говорили до завтрака. Ага!

– Слушай, Лерга, а ты здесь вообще как – всегда жила?

– Не приведи боги!!! – искренне ужаснулась та. – Нет, что ты, я тут всего четвертый день обретаюсь.

– И… в качестве кого?

– Не то гостьи, не то – пленницы, – зябко поежилась Лерга. – Сама не пойму, честно признаться…

– Стоп, погоди! – замахал руками Григ. – Давай сначала, а то я точно так ничего и не пойму! Как ты вообще здесь оказалась?

– Это длинная история, – поморщилась девушка.

– Ну… мне все равно делать ничего нельзя, кроме как лежать, а ты сама говорила, что главное занятие тут – скучать. Так совместим приятное с полезным!

– Смотри, ты сам просил, – предупредила девушка, задумчиво сжимая в ладонях теплые бока кружки с горьким чаем.

…И было лето, и солнце стояло в знаке льва. А в Обители снова объявлялся ежегодный всеведьмовской конкурс по управлению метлой, битве на мечах и зельеварению. В прошлом году Лергу не допустили из-за возрастного ценза, но уж в этот-то раз она была намерена взять быка за рога и дойти как минимум до финала.

Вообще-то говоря, Обитель никогда не блистала своей командой ведьм – сказывалась тенденция уводить девушек на путь травниц, не приближающихся к мечу и на полсажени – но Митьесса неизменно была принимающей стороной, умеющей создать должную атмосферу не яростного соревнования не на жизнь, а на смерть, но легкое, праздничное настроение встречи. Посиделки у костра, гитарные переклички, неуклюжие, но зато свои, взахлеб прочитанные и на подъеме настроения одобренные окружающими стихи…

Кроме Лерги в команду из пяти человек зачислили ещё четырех старшекурсниц, посматривавших на неё с оттенком легкого превосходства. Ровно до того момента, пока они, все вылетевшие ещё до четверти финала, не наблюдали с затаенным дыханием, как Лерга недрогнувшей рукой подносит к губам флакон с ядом, а потом, многообещающе облизнувшись, начинает неспешно и обстоятельно искать среди дюжины выставленных на столе склянок нужное противоядие…

Финал она не выиграла – конкурентка нашла противоядие быстрее, хотя Лергу потом тоже долго и радостно хвалили все подряд – свои и чужие, так что она только с большим трудом сбежала от толпы и уже подумывала зарыться до конца фестиваля под кровать и не вылезать оттуда, как заметила какую-то странную женщину, вокруг которой собрался целый круг восторженно внимающих магов.

Кто она такая – Лерга не знала. Не знает толком, признаться, и по сей день, но сейчас это ей и не слишком интересно: ради самого факта её существования она готова простить ей пробелы в знании её прошлого.

Женщина пела под гитару. Какую-то старую, всем известную песенку, которую так и тянуло подпевать на развеселых припевах, но решались на это немногие, потому что голос был так хорош, что портить его своим вклиниванием не хотелось, хотя женщина совсем не была против.

Одна песня, другая, беспечная болтовня с кубком глинтвейна в руках…

– Да кто она такая? – не выдержав, восхищенно спросила Лерга у ближайшего соседа.

– Ты что, не знаешь?! – поразился тот. – Это же Ристания!

Именно так, Очень Большой Буквы.

И просто "женщина" превратилась для Лерги в Ристанию. Раз и навсегда.

До рассвета Лерга просидела возле этого неугасающего благодаря стараниям сидящих вокруг ведьм и магов костра. Народ сменялся: кто-то уходил, кто-то, наоборот, присоединялся, но их таинственным образом всегда оказывалось аккурат столько, сколько могло без тесноты и без "дыр" рассесться вокруг огня.

Ристания совсем не пыталась захватить инициативу раз и навсегда – отнюдь, она с удовольствием слушала чужие песни и стихи, даже без возражений давала свою гитару, просила только колки не трогать, потому что сама она её толком настраивать не умеет, а если начнет ходить к знакомому мастеру каждый день, то тот из хорошего знакомого превратится в нехорошего недоброжелателя.

Всю ночь Лерга не сводила с неё восторженных глаз, боясь даже слово лишнее вставить в разговор, чтобы оно не прозвучало слишком глупо и по-детски. На предложение Ристании играть в ассоциации, маги зашумели, перешептываясь, а потом смущенно попросили объяснить, как это.

– Очень просто, хотя бывают разные варианты, – рассмеялась их смущению Ристания. – Я мысленно загадываю кого-то из здесь сидящих. А вы задаете мне вопросы типа: "Если бы она была… цветком, например, – кем бы она была?". И на основе ответов пытаетесь догадаться, кто это. Угадавший загадывает следующего человека – и так пока не надоест.

– А как мы узнаем, что вы не обманете нас, если мы правильно угадаем? – с подозрением осведомился сидящий рядом с Лергой парень.

– А какой интерес тогда? – искренне поразилась Ристания.

И они стали играть…

– Деревом?

– Рябиной…

– Годом?

– Високосным…

– Погодой?

– Дождем…

И так далее…

А потом выяснилось, что загадала Ристания Лергу – так и познакомились. На следующий день дисцития уже не отходила от Ристании ни на шаг, жадно ловя каждое слово и понимая, что она уже просто одержима этой женщиной, как можно быть одержимой только парнем, в которого без памяти влюбилась по весне…

И новая ночь опять была такой же – у костра, с гитарой – тогда-то Лерга и узнала, ЧТО такое настоящая романтика. Это когда сидишь вдвоем под одним плащом с каким-то абсолютно незнакомым парнем и пьешь с ним теплое вино, а совсем рядом – по правую руку от тебя – плачет гитара под умелыми пальцами самого непостижимого и замечательного человека на свете. В этот вечер Лерга решилась и после приглашения Ристании, запинаясь, неловко и коряво прочитала два своих стихотворения, и была счастлива, когда женщина улыбнулась, сказав, что перспективы у Лерги очень хорошие…

А потом – боги весть почему, Лерга и не задумывалась как-то, не спрашивала, – ведьмы, собиравшиеся на фестиваль, разлетелись по своим странам, а Ристания осталась в Обители, работать с Магистрами – что-то там по экспериментальной части – и через два месяца Лерга уже вообще не представляла без неё жизни, ну а уж теперь…

Сумасшедшие два дня, перевернувшие всю её жизнь с ног на голову, Лерга пересказала как можно суше и очень сжато, стараясь только, чтобы Григ не подумал, что она и вправду убила короля. Но последнюю часть – с дневником и кристаллом – пришлось описать поподробнее, потому что ей и самой-то было до сих пор ничего в ней непонятно.

А уже здесь… Вообще творилось черт знает что. Её выбросило после телепортации туда же, куда и Грига – под березу, видимо, там какое-то энергетически удобное место или специально настроенный принимающий портал. Но она-то, в отличие от дисцития, ни ранена, ни измотана до предела не была, так что полежала немного, выругалась от души – и отправилась разведывать обстановку.

Сад был небольшим, но ухоженным, чисто декоративным: яблони, кусты, клумбы, строго разграфленные и заботливо присыпанные цветным песком дорожки, терпкий аромат осени, слетающий с деревьев вместе с пожелтевшей листвой и настаивающийся горечью в почерневшей уже траве.

И – стена. Высоченная, в две-три сажени – снизу сложно точно оценить – сплошняком увитая плющом, растрескавшаяся от времени и солнца, словно скрывающая что-то страшное за собой, но не пускающая посмотреть. Не то что перелезть её – несмотря на кажущуюся легкость из-за крепкого и удобного для подобных намерений плюща – даже приблизиться ближе, чем на три шага, нельзя: натянуто какое-то силовое поле, не слишком сложное, но из-за объема работы черта с два его вот так запросто снимешь. Левитация тоже закономерно блокирована.

Оставался, собственно, замок, куда Лерга, плюнув на упрямую стену, и отправилась за неимением иных вариантов.

Гостеприимно открытые двойные двери в пику всем сочинителям дурацких средневековых романов и не подумали со зловещим грохотом захлопываться за её спиной – они и сейчас такие же распахнутые стоят, никто их не трогает (ещё бы: попробуй такую орясину без магии с места сдвинь! Тут не один, а три давешних кобольда надорвутся!).

Зодчим словно перед постройкой дали единственное указание: "сказочный дворец" – и те кинулись строить его сообразно всем слышанным когда-нибудь преданиям и легендам, даже мало сообразуясь друг с другом. Во всяком случае, среди пяти этажей замка не найдется даже двух похожих.

Первый этаж – южная роскошь в высшей степени проявления. На тонких серебряных цепочках, на разном расстоянии от изящных, вбитых в расписной потолок крючьев, неспешно покачиваются хрустальные чаши, наполненные розоватой или золотистой водой, а внутри плавают свечи-светильни, окутывающие весь зал мягким, дробящимся на сотни бликов светом.

Ноги утопают по щиколотку в высоком ворсе пушистого светлого ковра без единого пятна от пролитого вина или упавшего табачного пепла. Сквозь стеклянные дверцы стенных шкафов лукаво просвечивают темные бутыли с вином и ещё чем-то, не идентифицирующимся с первого раза. Там-то, в одном из скромно притулившихся в углу шкафов, Лерга с безмерной радостью и отыскала это зеленое платье, потому что то, которое ей вручила Ристания, осточертело ещё во дворце короля.

Второй этаж поражал готической строгостью и холодом. Суровые каменные стены, украшенные мастерской стройной резьбой, изображающей конные и рукопашные схватки средневековых рыцарей и их оруженосцев. Высокие стрельчатые окна, великолепные витражи в серых тонах, на стенах – всевозможное оружие: от меча до арбалета. Лерга, не удержавшись, сняла парочку, сделала несколько пробных взмахов – и разочарованно повесила назад. То ли замок был таким древним, то ли мастера старательно воссоздавали оружие прочих веков, но баланс был никудышным, рукоять – неудобной, а лезвие – тупым. Словом, самые, что ни на есть, выставочные экземпляры.