Текст книги "Остановка по требованию. Пассажиры с детьми"
Автор книги: Светлана Феоктистова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
Жора насмешливо покачал головой:
– Не пойдет, подруга. А вот сегодня вечером, у меня на даче…
– Завтра, – быстро перебила его Ирина. Если ее приперли к стене, надо хотя бы сохранить лицо. Пусть последнее слово будет за ней.
– Хорошо. Но не позже.
Ирина оттолкнула его, забираясь в машину, он с шутовским поклоном уступил ей дорогу. Уже заводя мотор, она посмотрела на него.
– Как ты можешь? – не выдержала вдруг она. – Ведь я тебя почти презираю, Жора. Я таких людей терпеть не могу. Ты же примитивен, как малосольный огурец…
Она знала, что он может заставить ее раскаяться в своих словах, но продолжала говорить. Вот ей награда за любовь. Смирнова она хотела, но не получила. А пришел Жора, надавил, и она отдастся ему, как дешевая шлюха, чтобы спасти фирму. Где справедливость на этом свете? Где чертовы ангелы, купидоны и херувимы? Будь проклята ее любовь к Андрею, если за нее ее решили так наказать. Утонченная пытка: получить вместо желаемого Жору. Это смахивало на извращенное издевательство.
– Ненавижу тебя! – сказала почти по слогам.
– А в этом и смысл. – Жора внимательно посмотрел на нее и усмехнулся. – Какой интерес, если тебя любит женщина, которая любит? А вот когда любит та, которая прежде ненавидела…
– Не обольщайся. Надеюсь, ты не думаешь, что один трах – это и есть любовь?
И, не дожидаясь, пока Жора ответит, она взревела двигателем, отъезжая назад, вырулила по кочкам на серую дорогу и, пустив тучу пыли, помчалась к городу.
Часть вторая
ЗАПАСНОЙ ВЫХОД
Утренний марафон начался, как всегда, в семь утра. Наташа некоторое время не могла понять, где она и почему так мерзко пищит будильник. Оглох Андрей, что ли?
– Выключи… – сонно пробормотала она, протянув под одеялом руку в сторону мужа. Обычно он вставал первый, шел в ванную, а у нее были несколько блаженных минут на потягивания и медленное пробуждение.
Рука пошарила по прохладной простыне. Мужа не было. Будильник разрывался. Со стоном Наташа приподнялась, проползла по постели, не разлепляя глаз, стукнула будильник по кнопке и упала обратно на подушки.
Ей снился такой чудесный сон! Как будто они все вместе на море, и Наташа лежит на песке в ослепительно красивом красном бикини с золотыми цветами, сама такая загорелая и прекрасная! Девочки с визгом прыгают в волнах на мелководье, а Андрей сидит на берегу рядом с ней и следит за дочерьми.
– Люся, теперь ныряй!
Наташа чувствует тепло солнца, слышит характерный морской шум, ей блаженно и хорошо. Волосы закручены в узел, о который разбиваются солнечные лучи. Они рассыпаются на тысячи маленьких солнечных зайчиков, которые горят в волосах, и она чувствует себя королевой. А мужчины тают, глядя на нее… Особенно Андрей, он так ей улыбается, что Наташа слегка смущена.
Но самое главное – купальник. Красный, с золотыми цветами, он так подчеркивает ее фигуру! Почти проснувшись и поняв, что это просто сон, Наташа почувствовала боль в сердце. Как бы ей хотелось, чтобы это было на самом деле… Глупо так мечтать о простой тряпке на завязках, но она была действительно расстроена. Никогда не будет у нее такой вещи. Ее купальнику уже лет десять, и его купила мать на какой-то распродаже. Старый чешский, синий с черным. Ничем не примечателен, кроме того, что как-то странно сдавливает грудь поперек, из-за чего бюст приобретает неестественную форму.
Она открыла глаза и вспомнила, что мужа у нее больше нет, что на море последний раз она была еще девочкой и что сейчас нужно вскакивать и бежать в школу, а там Саша, и как с ним общаться, совершенно непонятно. Встается плохо оттого, что вчера она просидела полночи, рыдая над своей печальной долей.
Она с трудом села в кровати и посмотрела на часы. На сборы у нее – ровно двадцать минут. Слава богу, девчонки завтракают в детском саду и готовить еду не надо. У самой аппетита не было.
Переборов обычные капризы дочерей, не желающих подниматься и одеваться, Наташа вихрем пролетела в ванную, потом в таком же бешеном темпе оделась, подкрасила лицо румянами, чтобы скрыть бледность, и отвела дочерей в сад. Джордж, против своего обыкновения, был тихий и не путался под ногами. «Уж не заболел ли?» – встревожилась Наташа, но времени на собаку не оставалось. Ладно, вечером попробует померить ему температуру.
Интересно, как лечат собак? Сосед Федотов рассказывал, что градусник животным ставят в прямую кишку. Наташа смутно представляла себе этот процесс. Что делают в это время собаки? Так и стоят послушно все шесть минут? Джордж так не сможет.
Теперь оставалось только дождаться автобуса и, самое главное, в него влезть. Как обычно, в утренние часы городской транспорт приходилось брать штурмом.
Кроме нее, на остановке торчали два подростка и усталая женщина средних лет в серой юбке и бесформенной синей кофте. Исподтишка разглядывая ее, Наташа поймала себя на том, что боится быть похожей на эту незнакомую тетю. Она настолько устала от своей жизни, такая злость написана на лице, что толстый слой косметики не мог этого скрыть.
«Неужели скоро и я стану такой же. Старой, некрасивой, с тусклыми глазами…» Наташа недавно читала какой-то рассказ, и ей врезалась в память фраза автора о том, что глаза – зеркало души. И что когда он смотрит на лица людей в транспорте, в их бесцветные, невыразительные глаза, ему становится страшно: каковы же их души?
Ей стало грустно. Не получилось у нее быть роковой женщиной, покорять мужчин. Не знает даже, как своего мужа обратно вернуть, не то что привлечь посторонних. Да и не хочется ей их привлекать. Зачем? Чтобы потом перепихнуться с ними в чужой комнате, на чужой постели, а потом идти домой и тосковать по чему-то прекрасному?
Рядом затормозила машина. Наташа оглянулась на нее, потом отвернулась. Ее внимание привлекла кошка, которая сидела на дереве прямо перед остановкой. Кошка была серенькой и, очевидно, брюхатой. Она грелась на ветке, вытянув лапки и прижмурив глаза от удовольствия.
– Кис, кис, – позвала Наташа, и кошка открыла глаза, задвигала ушами и внимательно посмотрела на нее. Придя к выводу, что Наташа безвредна, кошка опять зажмурилась.
Громко бибикнула машина. Наташа обернулась, чтобы посмотреть, что происходит, и увидела в приоткрытом окне знакомое улыбающееся лицо.
– Доброе утро, Наташа! Садитесь, подвезу!
Она не сразу его узнала. Сергей Кленин, бывший муж ее соперницы, с которым она познакомилась на дне рождения.
Наташа села, и машина отъехала от остановки. Она оглянулась, чтобы посмотреть на женщину. Та стояла на солнце бесцветной тенью. Обычная, серенькая трудолюбивая мышка с химией на голове и одеждой с ближайшего рынка.
Кленин был чем-то радостно взволнован, это Наташа поняла сразу. И еще поняла, что нравится ему. Это понимание пришло как-то само, и Наташа была уверена, что не ошибается.
– А где ваши дочки? – спросил он, притормаживая на светофоре.
– В детском садике уже, у нас во дворе. Очень удобно. Далеко ходить не надо. А вы как здесь?
Кленин усмехнулся, лукаво глядя ей в глаза:
– Сказал бы, что случайно, да врать не хочется…
Сзади им бибикнула машина, спохватившись, Кленин тронулся с места.
– Но и не нарочно, – продолжал он, поглядывая на покрасневшую Наташу. – Просто ехал наугад – вдруг увижу? И увидел… Повезло.
– Откуда вы знаете, где я живу? – Вопрос вырвался сам по себе, и Наташа смутилась. Наверняка он знает обо всем от жены. Наташа еще не забыла, как Ирина привезла Андрея домой после ночевки в вытрезвителе, а Наташа смотрела с балкона на новенькую красную машину в их дворе и на уверенную, дорого одетую женщину, которая рассматривала ее, как какую-то племенную курицу.
– Это не так сложно узнать. – Кленин еще раз свернул, и Наташа поспешно сказала:
– А теперь мне налево…
– Я знаю, где ваша школа. Я вчера туда приезжал, – ответил он.
Наташа была сильно смущена. Этот человек ею интересовался? С какой стати? Значит ли это, что…
– Погода замечательная, – нарушил неловкое молчание Сергей.
– Отличная, – согласилась Наташа, и они снова замолчали. Ей было стыдно, что она не знает, о чем говорить, и она сказала наобум: – Скоро каникулы.
– Вам хорошо, – вздохнул Сергей. – А у меня каникул нет…
От него прекрасно пахло, и вообще, он так элегантно выглядел в костюме, галстуке… На даче он был проще, эдаким свойским парнем, а сейчас чувствовалось, что это влиятельный и, как сказала бы директриса в школе, серьезный мужчина.
А он смотрел на нее и видел тоненькую фею с печальными глазами. И она сидит сейчас в его машине и говорит о каких-то пустяках. Неважно, что она будет говорить, главное, чтобы она осталась. Подольше посидела рядом с ним.
– Интересные у вас дела? – она спросила с настоящим, неподдельным интересом. Другая жизнь, другие заботы… Не то что у нее, малыши и их тетрадки с диктантами.
– Теперь нет, не интересные… То есть… Я имею в виду, что надоедает иногда этим заниматься. Сначала нравилось, а теперь все по инерции. Злодействуешь по привычке…
– Почему злодействуешь?
– Всякий бизнес в наше время хоть немного, да злодейство.
Наташа подумала, что с этим она может согласиться. Именно поэтому у Андрея ничего не получилось с той фирмой, хотя он и умный, можно сказать, почти гений. Но слишком добрый и мягкий для бизнеса.
Теперь он изменился. Даже врать начал учиться, хотя раньше не мог сказать неправду. Что ж, жизнь учит. Особенно если в учителях выступает соблазнительная женщина, а Ирина именно такая. Теперь, когда Андрей работает у нее, он научится и обманывать, и злодействовать.
Сергей притормозил около школы и посмотрел на Наташу.
Наташа опять смутилась и опустила глаза. Наверное, надо поблагодарить, попрощаться и выйти, но она осталась сидеть. Чувствовала, что Кленин что-то еще скажет. И не ошиблась.
– Сейчас я задам вам два вопроса. – Кленин смотрел на нее так напряженно, что у нее под этим взглядом вспыхнули не только щеки, но и уши. «Краснею, как малолетка», – рассердилась на себя Наташа и подняла голову, стараясь выглядеть уверенной и независимой. – Я не хочу и не люблю ходить вокруг да около… Подходы какие-то, подъезды. Никогда не умел этого. Вы мне как-то сразу понравились. Очень неожиданно, и очень сильно. Вопрос такой…
Наташа отвернулась и уставилась на куст сирени за окном.
– Если вам это неприятно, то вы меня больше не увидите. Вам неприятно?
Неприятно? Он, наверно, шутит! Впервые после того, как она влюбилась в Андрея и их первый романтический период закончился, сменившись спокойными буднями семейной пары, у нее так билось сердце и краснели щеки. Разумеется, она не была влюблена. Просто волновалась. Этот мужчина ей нравился, и она нравилась ему. Это не значит, что между ними что-то есть… Просто ей так хотелось почувствовать себя привлекательной, желанной, красивой, и вот он, тут как тут, подвозит на машине, смотрит на нее…
– Мне это не неприятно, – пробормотал она. – Но…
– Все, спасибо, – поспешно перебил ее Кленин. – Не говорите пока ничего!
Наташа неожиданно для себя улыбнулась.
– Но как же ваш второй вопрос? Вы сказали, что хотите задать два вопроса?
– Второй? Не помню… Может, если бы вы сказали, что я вам отвратителен, я бы спросил…
Он сделал паузу и вдруг проблеял глупым голосом подростка из рекламы:
– А почему?
Оба рассмеялись, и Наташа открыла дверь, чтобы выйти.
– Спасибо, что подвезли. Всего хорошего!
Она пошла к школе, лишь раз оглянувшись. Кленин включил музыку, и машина отъехала от тротуара под страстные латиноамериканские напевы. Наташа почувствовала, что ее плохое настроение куда-то делось. В конце концов, все проблемы решаемы. С мужем разберемся, работа скоро кончится, начнутся каникулы, не надо будет вставать ни свет ни заря. Девочек она отвезет к маме в деревню. Там им будет спокойней, да и к тому же – свежий воздух, молоко из-под соседкиной коровы и речка. Пока школа закрыта, она сможет устроиться куда-нибудь подработать, купит себе и девочкам одежду. Может, хватит и на купальник в золотых цветах. А с Сашей… С Сашей она будет общаться, как раньше. Они друг другу ничего не должны.
Она пошла на занятия, мельком поздоровавшись с Димой, тем мальчиком из выпускного класса. На этот раз было очевидно, что он специально ее поджидает, но Наташа ловко ускользнула от разговора о погоде. Ее слегка позабавило внимание молодого человека. Не принимать же это всерьез?
…День Андрея начался так же, как кончился вчера: он сидел на телефоне и обзванивал знакомых, малознакомых и даже совсем незнакомых людей, пытаясь найти какую-то работу.
Проблема заключалась в том, что у всех его знакомых и друзей дела тоже шли не блестяще. Многие клиенты, которым он выполнял какие-то заказы прежде, так и не заплатили ему, поэтому связываться с ними вновь было глупостью. Вчера он поговорил почти со всеми своими приятелями, и самое лучшее, что ему пообещали, это место экспедитора в какой-то торговой фирме. Но, дозвонившись в эту фирму утром, Андрей узнал, что они уже нашли человека, хотя его будут иметь в виду.
– Извините, до свидания, – буркнул Андрей, повесил трубку и задумался. С кем бы еще поговорить?
Он заглянул в блокнот. Имя Владимира было там подчеркнуто дважды, и рядом кривились буквы: «торговля компьютерами». Может, он поможет?
Вовка был студенческим другом, но звонить ему не очень хотелось. Их пути разошлись, хотя они не ссорились. Впрочем, в его положении выбирать не приходилось.
Ну не идти же, в самом деле, на рынок работать грузчиком? Нет, ему это не подойдет. Не потому, что Смирнов считал эту работу унизительной. Не бывает плохой работы. Унизительно сидеть без нее. Просто у него кроме физической силы есть еще и голова. Причем такая голова, которая варит очень неплохо. Глупо было бы ее не использовать. Андрей набрал Вовкин номер.
– Слушаю. – По крайней мере, голос у Вовки совсем не изменился. Забавно. Можно растолстеть, родить четырех детей и стать космонавтом, а голос останется все тем же, каким был в юности. Ведь по телефону человек не виден. И сейчас, услышав это «Слушаю», Андрей даже зажмурился от нахлынувших воспоминаний.
– Володя?
– Да. А вы кто?
– Это Андрей Смирнов. Ты еще меня помнишь?
– Андрюха! Вот дела! Сколько лет тебя не видел! А ты еще здесь? Я думал, ты давно где-нибудь в столице, рассекаешь на «мерсе»…
– Я бы не против, но надо же кому-то остаться тут, – хмыкнул Андрей.
– А я, как видишь, недавно вернулся. Решил крутить дела на исторической родине. Чем же ты здесь занимался без меня?
– Женился.
– Это хорошо. Я тоже. А дети есть?
– Две дочки.
– Молодец! Мы никак не решимся. А занимаешься чем, я имею в виду, в свободное от семьи время?
– Долго рассказывать. – Андрею не хотелось просить Вовку о трудоустройстве. Тем более по телефону. А то получается как-то неудобно. Столько лет не виделись, а он звонит только для того, чтобы попросить об одолжении. Хотя что скрывать, так оно и есть. – Может, встретимся?
– Хорошая идея! Давай, бери жену с дочками, и подгребайте ко мне. Я пока тут квартиру снял, небольшую, двушку, но нам с женой хватит. Осмотримся, потом дом купим. Приезжайте хоть сегодня!
– Давай. Только я один приеду.
– Что так?
– Мы поссорились…
– Понятно. Наслаждаешься холостяцкой свободой, пока мы, бедные мужья, вкалываем на семейном фронте. Ладно, давай, вечером увидимся. Ты мне позвони, а лучше всего сразу подгребай часам к восьми. Я куплю горючее. Запиши адрес…
Андрей схватил фломастер и записал улицу и номер дома.
– Форма одежды – парадная, – сказал Вовка напоследок и отключился.
Андрей поскреб небритый подбородок. Хорошо, что у него теперь есть приличный костюм. По крайней мере, будет не очень похож на безработного босяка.
Как ни пыталась Наташа оттянуть встречу с любвеобильным физкультурником, настал момент, когда их встреча все же должна была состояться. На два часа в учительской было запланировано общее собрание, посвященное предстоящему последнему звонку.
Мероприятие это, за годы отработанное до мелочей, все равно каждый раз вызывало переполох, как будто присутствие пары выпускных классов, их родителей и малышей с колокольчиками было чем-то вроде апокалипсиса.
В принципе, по мнению Наташи, которая представляла молодую, «продвинутую» часть учителей, все можно было бы провести быстро и без лишней суеты. Ну придут выпускники, нарядно одетые, прочитают пару трогательно-сентиментальных стихов о школе и любимых учителях, с которыми, ах и ох, приходится расставаться. Пробежит малыш с колокольчиком, утрет слезы женская часть присутствующих, всем вручат цветы… От силы пара часов. Всего-то и работы, что развесить шарики в зале, показать малявкам, где бежать и когда звенеть, накрасить ресницы водостойкой тушью, и дело в шляпе.
Но большая часть учителей, особенно тех, чей стаж работы в школе перевалил за десять лет, так не считала. Для них ежевесенний катаклизм расставания с учениками значил очень много. Дети, которые приходили к ним малышами, не знающими букв, цифр и правил поведения, за годы учебы превращались в долговязых лбов, может, и не слишком преуспевших в изучении этих самых букв и цифр, но уж правила знающих и нарушающих с блеском.
А самое главное, женщины-учителя каждый год в праздник последнего звонка с трепетом чувствовали быстрый бег времени. Вот и еще одно поколение повзрослевших, неподвластных им людей, которые вдруг из учеников превращаются в полноправных соседей, сослуживцев и конкурентов. Как ежегодно повторяет директриса на празднике, «теперь вы вступаете во взрослую жизнь, перед вами открыты все пути, а старые учителя остаются здесь выращивать новую поросль».
Наташа прошла в женский туалет, поправила волосы, поздоровалась с англичанкой и Авророй Владимировной, физичкой, которую боялись не только ученики, но и многие молодые учителя. Наташа не была исключением. Встречаясь с ней, Наташа всегда робела и вспоминала, что совсем ничего не понимает в электрических цепях. Кроме фундаментальных знаний по физике Аврора обладала броской внешностью. Маленькая, кругленькая и плотно сбитая, она красила волосы в радикально черный цвет и курила сигареты с мундштуком. Детей своих, а их у нее было двое, держала в спартанской строгости и каждое утро собственноручно обливала их холодной водой из ведра, о чем потом всем рассказывала, ставя здоровый образ жизни превыше всего.
– Чувствуешь себя, как в тюрьме, – говорила англичанка, протирая подмышки дезодорированными салфетками. – Дети взрослеют и уезжают отсюда, сейчас возможности большие.
Наташа потихоньку прошмыгнула к раковине. Ей только кажется, как всегда, или Аврора посматривает на нее с неудовольствием?
– Матушка моя, при чем тут тюрьма? – недовольно пробасила Аврора, и ее темные усики над губой воинственно распушились.
– Наверно, это глупо… Но я последнее время считаю себя кем-то вроде надзирателя. Детям что, они свой срок отсидят и выйдут, а мне тут оставаться…
Наташа с трудом сдержала предательский смешок. А ведь правда похоже на тюрьму. Только Аврора вряд ли одобрит столь нетрадиционные взгляды на родную школу.
– А зачем вы вообще пошли преподавать? – строгим голосом проскрипела Аврора. – Когда вы сюда шли, вы думали, зачем вам нужна школа?
Англичанка устояла перед неприветливым напором Авроры.
– Это не мне была нужна школа, а я ей, – отрезала она, выбрасывая использованные салфетки в мусорку. – Когда я появилась четыре года назад, здесь вообще не знали, что такое иностранные языки!
Наташа вышла, не дослушав, чем кончится перепалка, и поспешила в библиотеку. Две недели назад она брала Стендаля, но так его и не осилила. Не до чтения было. Здесь такие дела, в своих страстях бы разобраться. О них тоже можно книжку написаю. Жаль, что она не Стендаль или, по крайней мере, не Виктория Токарева.
Учителя уже собирались, и Наташа, быстро оглядев учительскую, решила юркнуть в дальний угол, к окошку. Но на пути непреодолимой преградой встала Аврора.
Судя по ее нахмуренным бровям, они с англичанкой все-таки поругались, и физичка была не в духе.
– Кстати, деточка, раз уж вы тут, хочу вас предупредить, – пробасила она, ткнув в Наташу пальцем. – Я понимаю, у вас сейчас не лучшее время, проблемы с мужем и все такое, но вы же взрослая женщина и должны понимать, что личные проблемы на школьной территории абсолютно недопустимы!
Наташа онемела. Она как-то не сразу поняла, о чем идет речь. Она решает личные проблемы? Здесь! И вообще, откуда Аврора знает о ее проблемах с мужем? Наташа не относилась к болтушкам, поверяющим личные тайны направо и налево, а уж о том, что с Андреем неладно, никому сказать не могла. Просто потому, что подруг среди учителей у нее не было.
– Какие… личные проблемы? – как-то жалобно проблеяла Наташа, спасовав перед агрессивной теткой. Очень не любила она в себе эту черту – теряться перед бесцеремонностью и нахальством. И, как назло, ее вид прямо заводил таких любителей учить других жизни.
Аврора подбоченилась.
– Я имею в виду служебные романы, – отчеканила она громко, так, что стоявшие рядом директриса с завучем с любопытством на них уставились.
Наташа покраснела:
– Какие еще романы?
– Деточка, мы не будем тут перемывать грязное белье! – Аврора, похоже, не понимала, что именно этим сейчас с удовольствием занимается. – Я просто хотела сказать, чтобы на территории школы такого не было. Это ужасный, антипедагогичный пример для подрастающего поколения!
И, отделав Наташу подобающим, как она считала, образом, Аврора величественно подплыла к директрисе и завела речь о том, что полсотни шариков для украшения сцены будет явно недостаточно.
Наташа стояла столбом посреди учительской и краснела. Ей было стыдно до слез. Чтобы не расплакаться при всех, она быстро вышла из учительской и побежала в туалет.
«Что же это такое, в самом деле, что они все ко мне привязались! – думала она, споласкивая лицо под холодной водой. – Неужели всем известно, что муж меня бросил? И что за служебный роман? Наверняка с Сашей, больше не с кем!»
При мысли о том, что всем известно о ее желании изменить мужу, Наташа расплакалась опять. Почему все так несправедливо? Кленина соблазнила ее мужа, увела из семьи и спокойно разъезжает по городу в своем костюме, который стоит больше, чем она получает за год, и никто ей слова плохого не скажет. Наоборот, только и делают, что отпускают комплименты. Вон, на дне рождении, все только и ахали: «Ириночка, вы наше чудо! Ириночка, вы наша богиня!»
А она, Наташа, захотела отомстить мужу, и то не получилось, а в школе уже чешут языками да еще и выговаривают при всех.
Самое обидное, что она давно не девчонка, но позволяет себя так унижать… Все знают, что у двадцатишестилетней Машки, которая преподавала, биологию, был страстный роман с Сашей, но почему-то никто ей этим не пенял. Просто Машка такая оторва, ей палец в рот не клади. Так отбреет, что в следующий раз не подойдешь.
Не пойдет она на это собрание. Чтобы все на нее глазели и шептались. Но, с другой стороны, если она не придет, разве не будет это доказательством того, что Аврора права? И потом, получить плюс ко всему выговор… Наташины малыши тоже участвовали в последнем звонке, и оставлять их одних нельзя.
Она вытерла лицо платком, посмотрела в зеркало. Вроде нормально. Ее глаза начали привыкать к потоку слез, уже не так сильно краснеют. Скоро после должных тренировок она вообще научится плакать так, как это делают актрисы, – красиво, без распухшего носа и безобразных глаз.
На собрание она все-таки пошла. Покорно выслушала все пожелания и предложения, почти не запомнив подробностей. Отмучившись положенный час, пулей вылетела из кабинета, кожей ощущая на себе презрительные взгляды коллег. Скорей домой, зализывать раны! От чудесного утреннего настроения, в которое ее привел Кленин, не осталось и следа.
К автобусной остановке Наташа подошла, не замечая ничего вокруг. В голове крутились колючие мысли, но она от них отмахивалась – поскорей бы забыть все это, отключиться. Вдруг подумалось, что все это могло случиться не в конце учебного года, а в начале. И тогда ей пришлось бы мучиться намного дольше. А теперь осталось десять дней… Детишки разъедутся по бабушкам, деревням и лагерям, а она попробует найти работу на лето.
А что, если просто позвонить Андрею и сказать, что она была не права и теперь хочет, чтобы он вернулся? Мысль, конечно, не новая, но только куда ему звонить? Вряд ли он у мамы. Наташа была уверена, что с Ириной у него что-то было. Не похожи их отношения на банальные «начальница – подчиненный». А может, не надо было ревновать Андрея к незнакомой блондинке Соне?
– Добрый день. – Неожиданно Наташа поняла, что приветствие обращено к ней. Мелькнула мысль о Кленине, но, к своему удивлению, Наташа увидела Диму. Он стоял рядом, небрежно закинув рюкзак за спину, и был необычайно привлекателен и неожиданно, даже как-то обидно для нее, юн.
Наверняка одноклассницы по нему сохнут, мелькнула у Наташи мысль. Уж больно похож на излюбленного всеми девчонками секс-символа – Леонардо ди Каприо. Наташа не часто бывала в кино, но, разумеется, «Титаник» видела.
– Похоже, нам с вами по дороге, – улыбнулся Дима. Держался он слишком уверенно для подростка, заигрывавшего с учительницей. То, что он заигрывает, Наташа поняла сразу. Видимо, уже начал вырабатываться кое-какой жизненно-любовный опыт. И это заигрывание до такой степени разозлило ее, что вся злость на мужа, Аврору и физрука выплеснулась на мальчика.
– Господи, оставьте вы меня в покое! – не сдержавшись закричала она. Люди на остановке глазели на нее, но Наташе было уже все равно, будто какая-то пружинка внутри лопнула. Не может она больше все носить в себе, ни с кем не делиться, все молчать и терпеть. А сейчас у нее было впечатление, что вся школа знает, что она развратная женщина, которая ездит с мужчинами в коммуналки с грязными матрасами и бесчувственно изменяет там любимому мужу, который ее бросил. – На мне что, печать стоит? Или я подаю такой антипедагогичный пример, что… – Она расплакалась, уткнув лицо в ладони. И почувствовала на своей руке чье-то прикосновение.
Дима молча тянул ее прочь от остановки, и она машинально сделала несколько шагов за ним. Он поднял руку, и рядом тут же остановилась машина. Он склонился к водителю, о чем-то его спросил.
– Вам куда? – он обернулся к Наташе. Зареванная, она достала из кармана платок и, вытирая глаза, неприветливо буркнула:
– Не надо, у меня денег нет…
– У меня есть. – Дима терпеливо ждал ответа.
– Я поеду на автобусе. – Наташа все еще не сдавалась, демонстрируя обиду.
– Сами подумайте, так будет быстрее. Тем более вы себя плохо чувствуете. Вы же не хотите, чтобы все в автобусе на вас глазели? Ну?
Она сдалась и забралась на заднее сиденье. Дима уселся рядом с водителем, и за всю дорогу никто из них не произнес ни слова.
Когда они приехали, Наташа сделала попытку расплатиться, но Дима сказал, что они уже договорились. Она просто не знала, как с ним себя вести. Она понимала, что он выйдет вместе с ней, но ей этого очень не хотелось.
Машина отъехала, и Наташа осталась с юношей лицом к лицу. Ярко сияло солнышко, пахли цветы, где-то шли счастливые от весны люди. Она же стояла с зареванным лицом, совершенно не понимая, что ей делать с этим семнадцатилетним вундеркиндом, который к ней явно неравнодушен.
– Наверно, теперь я должна пригласить тебя на чай? – зло спросила Наташа. – Чтобы расплатиться за такси и за внимание?
– Перестаньте говорить гадости, – спокойно ответил Дима. – Ничего вы мне не должны…
– Извини. – Наташа провела рукой по глазам. – Просто все так… противно… Я не понимаю, что происходит, но все идет так быстро и вообще…
Она окончательно запуталась, не зная, что сказать. Действительно, ситуация была странная и неловкая. Что ей делать?
– Вы не против мороженого? – Дима показал на киоск, к которому стояла очередь из мальчиков, девочек и их мам.
– Да нет.
Они взяли по пломбиру и медленно пошли вдоль улицы.
– Правда, извини меня. Я что-то перенервничала последнее время. Спасибо за то, что подвез. – Наташа слегка успокоилась. В конце концов, не все так страшно. Всегда есть вероятность того, что она бросит школу и найдет себе другую работу. А уж там она будет просто монашкой, взгляда в сторону мужчины не бросит!
– Ничего. Я думаю, вас кто-то сильно обидел, поэтому вы так и ругаетесь.
Наступила пауза. Каждый молча ел мороженое и молчал.
– Я даже не знаю, что сказать, – пожаловалась Наташа. – Тебе не кажется, что ты какой-то чересчур… взрослый?
– Нет. Наверное, это потому, что у меня три сестры.
– Младшие?
– Старшие. И я у них любимчик. И заодно подушка для битья, когда они с мужьями ругаются или их дети достают.
– Вот это повезло. – Наташа наконец-таки улыбнулась. – А теперь в придачу к сестрам еще и учительница.
– А вы не моя учительница. – Дима лукаво улыбнулся. – И уж если на то пошло, не такая уж у нас большая разница в возрасте…
– Послушай. Мне, конечно, очень неловко. И вообще спасибо. Но…
– А мне ваше имя очень нравится. – Дима сделал вид, что не слышит ее «но». – Я вообще люблю мягкие имена, чтобы без всяких рычащих. Марины, Ирины…
– А я всегда считала, что это имя – какое-то кукольное. Знаешь, для такой послушной, мягкой куклы в русском сарафане. Эдакой русской красавицы с косой…
– А вы и есть русская красавица. Почти с косой. – Он выбросил бумажку от мороженого в урну. Рядом шли две девочки лет тринадцати, с интересом осмотревшие Диму, потом с удивлением – Наташу. Она съежилась.
– Ладно, мне правда пора. Спасибо за моральную поддержку. Провожать не надо, я в обморок не упаду. – Все это она выдала на одном дыхании и зашагала к дому.
Дима посмотрел вслед. Потом подошел к киоску и купил себе еще одно мороженое. Если бы Наташа обернулась, она бы занервничала еще больше. К Диме, следящему за тем, как ее волосы плывут по ветру, подошли те самые девочки. Он отвечал им, не отрывая глаз от того места, где Наташа свернула за угол.
Андрей Смирнов опаздывал. Правда, он ехал не на деловую встречу, а в гости к старому приятелю, но все равно неловко как-то приходить не вовремя. Они так давно не виделись. Прежде пунктуальность не входила в число Вовкиных достоинств, но прошло столько лет, он мог измениться. Тем более что Смирнов шел к нему с тайной целью – найти работу.
Из-за этого он и опаздывал. С пустыми руками в гости не пойдешь, а денег у него было негусто. Нина Павловна в таких случаях говорила:
– Есть два плохих состояния финансов: денег нет и денег нет вообще!
На данный момент у него было состояние первое, но через пару дней оно грозило перейти во второе. Он купил дежурную коробку конфет с коньяком, а на букете сэкономил, попросту нарвав весьма приличных тюльпанов в парке. Стыдно, конечно, но что поделать? Наташа верно заметила, что бедность унижает. Приходится идти на банальные кражи. Его слегка утешало то, что в России такая вещь, как общественная собственность (а цветы в парке относились, несомненно, к этой категории), вообще ничьей собственностью не считается.
