Текст книги "Призраки прошлого (СИ)"
Автор книги: Светлана Гуляка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
И вот ночью, когда веселье закончилось, пришла пора кошмаров.
Сон пришёл не такой, как всегда. Сначала Каринэ обнаружила, что едет в поезде. Поезд был обычным, вроде даже «Ласточкой», и пассажиры в нём были обычными пассажирами. Но затем она обратила внимание, что это не «Ласточка», а электричка, причём старая, обшарпанная, и люди в ней едут такие же обшарпанные. Электричка всё замедляла и замедляла ход, и в конце концов стала. Теперь она была лишь ржавым остовом с такими же проржавевшими отвалившимися колёсами и без стекол, а пассажиры походили на мумии. Они вставали, один за одним выходили через не существующие уже двери и исчезали. Каринэ вышла за ними, понимая, что нужно идти по путям назад, но рельсов не было – ржавые колёса наполовину увязли в земле, и вокруг простиралась тьма, из которой выступали то ли деревья, то ли голые стволы, то ли столбы. А мумифицированные пассажиры друг за другом шли в одну сторону, становясь всё чернее и теряя последние человеческие черты.
Каринэ было не по себе, но пока особо не страшно – к призракам за восемнадцать лет она привыкла, и пока они к ней не лезли, их можно было потерпеть. А затем все призраки-пассажиры ушли, и она осталась одна.
Тьма сгущалась, ржавый остов электрички пропал окончательно. Каринэ хотела пойти в сторону, противоположную той, куда ушли пассажиры, но поняла, что все направления совершенно одинаковые. Потом обнаружила, что пока она стояла, земля засосала ей ноги по щиколотку, а чёрные выросты-лианы опутали ей руки. Она забилась, пытаясь вырваться, закричала, но не услышала собственного голоса, и поняла, что теперь ей становится по-настоящему жутко. Из тьмы стали вырастать призраки, смотреть на неё своими пустыми глазницами, тянуть к ней костистые руки и шипеть: «Не уйдёшшшшь...»
Она всё же сумела как-то высвободиться и бросилась бежать, ощущая на себе леденящие прикосновения призраков. Они преследовали её сзади, забегали по сторонам и ухмылялись. Она пыталась бежать быстрее, но ноги слушались плохо. А затем деревья расступились, и её глазам предстало уродливое сооружение: цилиндроподобное здание окружали скособоченные колонны, поддерживающие крышу, а вокруг из земли выступали древние кости и черепа. Во внутреннее помещение вела дверь, болтавшаяся на одной петле, и свободный путь был только в эту дверь.
И Каринэ с ужасом осознала, что это не она бежала от призраков. Что это они гнали её в эту дверь.
Она остановилась, затравленно обернулась. Призраки со всех сторон продолжали надвигаться на неё. А рядом с ней возник скелет с роскошной копной густых каштановых волос.
«Беги, дитя, – прошелестело в голове. – Беги...»
Но бежать можно было только в дверь, за которой её ждала смерть.
«Беги же, девочка...»
А призраки всё сжимали и сжимали кольцо, и ноги вновь засасывала земля.
– Игорь!..
Где-то далеко качнулся мир. Каринэ отчаянно развернулась и бросилась прямо на строй призраков, как в детской игре Али-баба. Те стали плотнее, тело пробрал мертвящий холод.
– Игорь!..
Он стоял за спинами призраков и протягивал ей руку. Каринэ рванулась туда, и в это время сзади раздался сначала один выстрел, затем другой, и правую руку чуть выше локтя обожгло. Она сделала последний рывок, вцепилась в пальцы Игоря, но не удержалась. Его пальцы выскользнули из её ладони, и она обнаружила себя на поляне.
Поляну заливал чёрный туман, лес вокруг возвышался чёрный и покорёженный, в центре поляны стоял массивный камень, переливающий багровым, а вокруг камня ходил человек – серый, безжизненный, с лицом, похожим на застывшую маску. Каринэ, зная, что будет дальше, отчаянно попыталась развернуться и убежать, однако шевельнуть смогла только левой рукой – той самой, которой она только что держалась за Игоря. А серый человек уже поднимал над ней свой нож:
«Отмечаю тебя, завершающая жертва».
Удар – и в последний момент Каринэ исхитрилась левой рукой, которая частично ей повиновалась, выбить нож из руки ритуалиста. Лес и поляна растаяли, Каринэ открыла глаза и резко села.
Дыхание сбивалось, сердце выпрыгивало из груди, из темноты на неё смотрел всего один призрак, а душа едва ли не ликовала – она отбилась от ритуалиста! Отбилась – и призраки будут преследовать её не три недели, а всего пару дней!
Ещё стояла ночь, дом спал, во всех комнатах вразнобой храпели братья с дядьями. Каринэ перевела дыхание и поняла, держится левой рукой за правую – там, где во сне её обожгло пулей.
Она медленно провела пальцами по тонкому шраму на правой руке немногим выше локтя. Когда её восемнадцать лет назад осматривали врачи и обрабатывали все её многочисленные ссадины и царапины, они определили, что это касательное пулевое ранение и что стреляли сзади. Но кто стрелял и зачем, и стреляли ли в неё или она словила случайную пулю от не заметившего её охотника – Каринэ рассказать не могла.
Так выходит, стреляли в неё?
И она вдруг вспомнила, что в неё действительно стреляли. Стреляли два раза. Второй пулей по касательной ранили в руку. А вот первой... Первой не промахнулись – в этом она почему-то была уверена. Но на ней было только одно пулевое ранение. Все остальные синяки и царапины признали травмами естественного происхождения.
В кого тогда попала первая пуля?
Может, она всё же догнала своих, но кто-то расстрелял их, а она успела убежать? Но кто мог польститься на бедную многодетную семью? Взять с них было нечего, разве только восьмерых девчонок для развлечений нимфоманам.
Но даже если так, даже если семья попалась каким-то отморозкам... Это объясняет то, что в неё стреляли. Но не объясняет призраков, преследующих её до сих пор. И людей в серой безжизненной оболочке, которые её для чего-то ищут.
Каринэ встала и пошлёпала на кухню. Там она включила верхний свет, перетащила Ромку с диванчика на свой тюфяк, заботливо накрыла его покрывалами, вернулась на кухню и включила чайник. Единственный призрак забился под раковину и там сел, обхватив голову руками. Каринэ рассмотрела у него дырку на месте переднего зуба, длинный пролом в затылке словно бы от топора и металлическую пластину на ноге, скреплявшую сросшийся перелом.
Этот не опасен. Этот не будет тянуть к ней чёрные руки, шипеть и обдавать мертвящим холодом. Он приходил уже не первый раз, и Каринэ казалось, что он сам боится её – он никогда не приближался и почти всё время сидел где-нибудь в уголке, обхватив голову руками и время от времени начиная раскачиваться из стороны в сторону.
Каринэ посмотрела на часы. Пять утра. Скоро рассвет, и небо за окном ясное. Подождать, пока встанет солнце, и завалиться спать. Да вообще можно сейчас попить чаю, прийти в себя и залезть Ромке под бочок, даже свет на кухне можно выключить. Что ей один жалкий призрак, который сам от неё шарахается!
Глава 7. Стекло
На следующей неделе новеньких привозили не очень много, а прежние пациенты поправлялись и шли на выписку. Вика сильно уже не температурила, живот почти не болел, лейкоциты поползли вниз. Игорь последние несколько дней в палате появлялся лишь на пару часов, и то только чтобы объяснить дочке очередной параграф по химии или алгебре, потому что штырь в груди по имени Настя, оказавшаяся шилом в заднице, успевала Вику и накормить, и судно ей принести-унести, и помочь переодеться, и книгу ей полистать, и палату проветрить, и переделать кучу других дел. И он в палате оказывался как бы лишним.
Вот и начинается постепенный разрыв с Игорем. Вместо целого дня – несколько часов, а из этих нескольких часов хорошо если пару минут получится постоять рядом с ним и поговорить... О делах поговорить, о Вике, пару слов о её соседках, о непонятной теме в учебнике химии. Приходить утром на работу и ждать его, заставляя себя не поглядывать на дверь в отделение.
Это должно кончиться. Он женат. А она не пойдёт на то, чтобы уводить его от жены или гулять с ним за её спиной. И дело не только в том, что это аморально. Оля когда-то тоже встречалась с женатым, говорила, что его брак трещит по швам, и что он вот-вот разведётся. Но он не развёлся. Когда Оля залетела от него, он дал ей денег на аборт и сказал, что решил остаться с женой.
На аборт Оля не пошла, родила мальчишку. Но до сих пор нет-нет – а проскакивала в её словах боль, как тяжело иногда бывает смотреть в лицо сынишки – и видеть в нём черты любимого человека, предавшего её.
Она потерпит, тем более никто никого предавать не будет. Просто не сложится. Как не сложилось у неё с Никитой три года назад. Пришёл работать в реанимацию молодой анестезиолог – и запал ей в душу. Как Каринэ ни пыталась обратить на себя его внимание, он и не смотрел на неё. А всего через два месяца уволился по собственному желанию, и больше Каринэ его не видела. Что было причиной увольнения – никто не знал.
И ничего, пережила она тогда. Жизнь казалась бессмысленной и беспросветной, Каринэ ревела, но перетерпела, а там и забылось. Осталась лишь где-то глубоко в сердце грусть, иногда всплывавшая под соответствующее настроение, но даже черты его лица стёрлись со временем.
И Игорь забудется. Это сейчас кажется, что он останется в её памяти навсегда, а пройдёт несколько лет – и встретив его на улице, она его не узнает. Может, разве что, необычный пепельный цвет волос покажется смутно знакомым.
Нужно будет только потерпеть...
У Стекла был приступ страдания. Она сидела на кровати, отвернувшись к стене, смотрела на фотографию парня и тихо лила слёзы. Ущемлённая грыжа по имени Виолетта читала Харуки Мураками, Игорь, Вика и штырь в груди разбирали очередной параграф из химии, причём этот параграф не понимал никто из них, но все пытались друг другу объяснять. В общем, в палате царила идиллия.
Каринэ отдала Игорю таблетку антибиотика, проследила, чтобы Вика её выпила, а Насте и Виолетте объяснила, что их курс лекарств закончен, и если завтрашние анализы будут хорошие, то они пойдут домой.
– А мне ещё долго тут мучиться, – тяжело вздохнула Cтекло.
– А что делать? – неопределённо ответила Каринэ, бросая пустую упаковку от лекарства в мусорный мешок, привязанный к тележке, и вскрывая флакон с разведённым антибиотиком.
И нужно было бы, наверно, пожалеть девчонку, детство её было не самым завидным. Как уже знала Каринэ, мать родила её, будучи не замужем, всю жизнь пыталась устроить личную судьбу, и ей было не до ребёнка. Она постоянно меняла любовников – Cтекло даже путалась, сколько их было у мамы и как зовут теперешнего. Мать за всё время, что дочь провела в больнице, приезжала всего два раза. Подружки и то чаще появлялись.
Только было в ней что-то, что отбивало желание её жалеть. Хотя вроде бы девчонка как девчонка. Лежали у них в отделении дети из неблагополучных семей. И если другую иной раз и поддержишь, и утешишь – хоть парой слов, то со Стеклом связываться почему-то не хотелось. Что-то было в ней, что роднило её с теми серыми людьми, что били Каринэ ножом во сне и искали наяву. Серой оболочки, правда, не было, но Каринэ постоянно казалось, что за Стеклом тянется невидимый, но тяжёлый серый шлейф чего-то... неприятного.
Даже волосы у неё: вроде бы вполне густые и здоровые, а кажется, что висят как пакли. И мытые, и стрижены явно не так давно, и объём есть, а производят впечатление больных. И цвет – какой-то средний между каштановым и русым. Цвет как цвет, у ущемлённой грыжи точно такой же, но у грыжи он кажется приятным и насыщенным, а у Стекла почему-то бесцветным и тусклым.
Каринэ взболтала эмульсию и дала ей выпить. Стекло сделала глоток и начала жаловаться, что ей больно глотать.
– А что ты хотела? – Каринэ пожала плечами. – Ты сама порезала себе пищевод и желудок. Это было не насилие, не несчастный случай. Ты сделала это сама. Теперь тебе с этим жить.
На глазах Стекла появились слёзы:
– Ничего ты не понимаешь! Тебе не понять, что значит любить всем сердцем – а потом увидеть, что он целуется с лучшей подругой! Да что ты видела в жизни!..
Каринэ посмотрела на неё. Она могла бы рассказать и о призраках, и об отморозке с ножом, и о Никите-анестезиологе, да и об Игоре, с которым ей ничего не светит – но зачем? Девчонка не воспримет, это сразу ясно.
– Пей, – негромко сказала Каринэ и заставила её выпить антибиотик до конца. – А теперь послушай. Обижаться на парня, который тебе изменил, нужно не так. То, что ты наглоталась стекла, лежишь в больнице и на всю жизнь стала инвалидом – ему глубоко плевать. А себе жизнь ты испортила. Обижаться нужно так, чтобы он жалел, что бросил тебя, потому что ты лучше всех остальных девчонок. Он тебе изменил – а ты стань круче всех, умнее всех. Выучи немецкий язык и улети в Германию. Или пойди на танцы и займи первое место в мировых соревнованиях. Да хотя бы на черлидинг, чтобы выступать на чемпионате мира по футболу, чтобы все камеры на весь мир показывали тебя. Или научись рисовать и рисуй картины, чтобы они выставлялись в самой Третьяковке, а Шишкин, Рерих и Дали завидовали из могил... Что угодно. Чтобы твой парень смотрел на тебя и кусал себе локти с досады, что упустил такое чудо, как ты.
Она перевела дыхание.
– Папа, – услышала она шёпот Вики, – расскажи им.
– Я лично знаю человека, – Игорь чуть удобнее сел на краешке Викиной кровати, – который именно так и поступил. – Он кивнул Каринэ. – Когда я только начинал работать, был у нас в аэропорту грузчик. Мужик такой... никакой. Образование – девять классов, из увлечений – только спиртное. А лет ему около тридцати уже было. Были у него жена и двое детей: сын и дочь. Сын был с инвалидностью, постоянно болел и в конце концов умер. И вот после смерти сына жена ему заявляет, что младшая дочка не его, а её любовника, что муж опостылел ей и она уходит к любовнику. Раньше не ушла, потому что чужого ребёнка, да ещё инвалида, любовник у себя дома видеть не хотел, а сейчас её ничто не держит. Она собрала вещи, забрала дочь и ушла. Как вы думаете, что сделал он?
– Первое в голову приходит, – ответила Каринэ, – что запил или попытался отомстить жене. Но если бы было так банально, вы бы это не рассказывали.
– Как раз всё верно, – улыбнулся Игорь. – Он сначала в самом деле запил, а потом решил отомстить жене. Только месть была не банальной. Он взялся доказать ей, что она совершила ошибку, что ушла от него. Бросил пить, а потом и курить. Сделал ремонт в доме. Самостоятельно заново изучил программу средней школы, сдал ЕГЭ, поступил в авиационный, отучился и вернулся к нам пилотом. Его никто сразу не узнал. Был забулдыгой, а стал настоящим офицером. Сейчас он на очень хорошем счету и пользуется большим уважением. А всё началось с того, что он захотел отомстить изменившей ему жене.
– А жена, – полюбопытствовала Настя, – кусала потом себе локти с досады?
– Этого я не знаю, – признался Игорь. – При мне тема бывшей жены не всплывала. Главное то, что он из забулдыги стал настоящим человеком.
– Вам легко говорить, – как-то неприятно скривилась Стекло. – Выучи язык, научись рисовать... Легко рассказать, что кто-то стал пилотом. А вы сами пробовали? Сколько сил и времени на это надо.
– Жизнь, – заметил Игорь, – это в принципе постоянные траты времени и сил.
– В гору, – добавила Каринэ, – всегда труднее лезть, чем катиться с горы.
– Вот и лезьте сами на свои горы, – огрызнулась Стекло. – И тратьте свои жизни на всякие рисование и языки. У меня есть методы попроще. Я им отомщу, – на её лице появилось выражение мрачной жёсткости. – И вам всем тоже. И тебе...
Каринэ показалось, что на этих словах в палате полыхнул свет. Она даже не сразу сообразила, что это не лампочку включили, а что волны Игоря белыми потоками метнулись к ней. Обвили вокруг, словно отрезая от серого шлейфа, тянущегося за Стеклом, а один поток упругой спиралью ударил в Стекло. Девчонка едва заметно дёрнулась, поморщилась и потёрла рукой горло.
Как он это делает?
– Дело твоё, как портить себе свою жизнь, – Каринэ кинула флакон от эмульсии в пакет от мусора. – Только смотри, – она направила тележку с лекарствами в коридор, – чтобы не упасть в собственную яму.
А к концу смены Cтекло выкинула фортель.
Каринэ почти доделала все дела, сходила в аптеку получить лекарства, а также приняла ребёнка, пролившего на себя кипящий борщ. Ребёнка обезболили, остатки борща отмыли, ожоги обработали и перевязали и отправили в палату к малышам у Натальи Николаевны. А когда Каринэ заполняла историю болезни вновь поступившего, к ней подошёл Игорь и сказал, что Стекло вроде как спит, но что-то с ней не так.
Первое, что почувствовала Каринэ, войдя в палату, – это сильный запах мяты. Стекло лежала на своей кровати и подёргивала конечностями; зрачки – Каринэ приподняла ей одно веко – перекатывались вправо-влево, пульс зашкаливал, а дыхание было тяжёлым.
Бл*, что она сделала?
– Она глотала что-нибудь? – спросила Каринэ у её сопалатниц и Игоря, вытаскивая из кармана телефон, чтобы набрать Виталь Саныча.
– Мы не смотрели в её сторону, – ответила за всех Виолетта.
Виталь Саныч прибежал быстро. Померил давление. Оно оказалось экстремально низким, девчонка потеряла сознание, скорее всего, из-за него.
– Каринэ, обыщи её вещи.
Вещей у неё было немного. В верхнем ящике тумбочки кроме зубной щётки с пастой, тюбика с кремом и подзарядки к телефону ничего не было, а когда Каринэ перебрала одежду, то из неё на пол вывалилась сначала какая-то брошюрка, а потом выкатился пустой пузырёк от корвалола.
– Бл***, – флегматично высказался Виталь Саныч. – Где она его взяла?
– У нас в отделении корвалола нет, – Каринэ затолкала трусы и майки обратно в тумбочку. – И вроде бы никто из наших его не употребляет.
Брошюрка вывалилась снова. Каринэ подняла её и мельком глянула название. Распечатана она была на обычном домашнем принтере, прошита обычной ниткой, на обложке красовалась перевёрнутая пятиконечная звезда, и сама брошюрка именовалась броско «Сатана исполнит все желания».
Угу, счас. Уже бежит исполнять, аж тапки на ходу роняет.
– Игорь, твоё? – Виталь Саныч показал ему пустой пузырёк.
– Я корвалол не пью, – открестился Игорь. – У меня из лекарств только коньяк и активированный уголь, и те дома остались.
– Последнее особенно прискорбно, – заметила Каринэ, засовывая брошюрку назад в тумбочку.
Он быстро глянул на неё:
– Это можно исправить.
– Каринэ, – осадил её Виталь Саныч, – не приставай к человеку. Зайдёшь в ординаторскую – я угощу тебя активированным углём... Кто-нибудь видел, что ей приносили то, что нельзя?
Девочки пожали плечами. Что к Cтеклу приходили подружки и что-то приносили, видели все. Но никто ведь не рассматривал, что там в пакетах.
– Передачи, которые ей приносят, проверяют?
– Конечно, – кивнула Каринэ. – Но сумочки и карманы не обыскивают. А пузырёк маленький, его, было бы желание, и в тапок засунуть можно.
Виталь Саныч вздохнул:
– Давай сюда каталку, Каринка. Повезём ей желудок чистить, вернее, то, что от него осталось...
– А может, и мозги ей почистить?
– Мозги тут и так чистые, – махнул рукой Виталь Саныч, – считай, стерильные. Ни разу в употреблении не были...
Каринэ промыла Стеклу, находившейся без сознания, желудок, вколола лекарство, повышающее давление, и вместе с Зулей переправила в педиатрическое отделение. Там ей почему-то совсем не обрадовались и посоветовали лучше следить за психанутыми барышнями, на что Каринэ ответила, что в этом деле она полагается на педиатров – уж они-то лишних посетителей к ней не подпустят.
За этими делами незаметно подобрался и конец смены. Пришла мамаша Вики – на удивление рано сегодня – обняла дочь, а Игорь быстро начал собираться – через стеклянную дверь палаты Каринэ всё было видно. Игорю ещё, сильно жестикулируя, что-то говорила Настя, потом все в палате посмеялись, и Игорь кивнул.
А с мамашей Вики они как будто друг для друга не существовали.
И это Каринэ наблюдала не первый раз, и другие медсёстры и врачи рассказывали, что постоянно видят такую же картину.
Что в браке Игоря что-то неладно, было очевидно. Бывает, муж и жена ссорятся и дуются, бывает, принципиально друг с другом не разговаривают. Всё бывает. Но не месяц же подряд относиться друг к другу, как к досадному раздражителю...
И вроде бы и Игорь, и его жена хорошие люди с нормальными характерами. Вика любит обоих, и девочкам в палате тоже нравятся оба. А друг друга они стараются не замечать.
Может, всё же попытаться увести его из семьи?
А потом остаться как Оля – одной с ребёнком? Или много лет делить его с законной женой?..
Нет, лучше отпустить, помучиться немного и забыть. А сейчас прийти домой и выпить чего-нибудь покрепче чая...
Глава 8. В кафе
А на улице у выхода из хирургического корпуса, как оказалось, её ждал Игорь. По небу бежали мелкие частые облачка, то закрывая солнце, то открывая его. И от этой постоянной смены света и тени его пепельные волосы тоже, казалось, всё время меняют цвет – русо-пепельный, просто пепельный, тёмно-пепельный, потом опять показывалось солнце – и тёмный пепел менялся на сверкающее серебро.
– Отвезти? – улыбнулся он.
– Вы сейчас на работу? – спросила Каринэ.
Настроение было не то что поганое – скорее мрачно-меланхоличное. Виной тому была и Стекло с её дурацкой попыткой самоубийства, и её же угрозы отомстить, и сам Игорь, с которым ей ничего не светит. Пойти в кафешку и выпить? Или купить бутылку коньяка и напиться дома? А потом включить под настроение какой-нибудь «Список архива Ланъя» и смотреть серию за серией, потягивая коньяк, чтобы не проходило состояние лёгкого опьянения, когда ещё не начинает двоиться в глазах.
– Нет, – покачал головой Игорь. – Мне завтра в ночь выходить. Я просто тоже живу в той стороне, только ближе к аэропорту.
И Каринэ пошла с ним.
Когда Вику выпишут, и они с Игорем расстанутся, будет она, как Стекло, смотреть на его фотографию и реветь? Реветь точно будет, а вот фотографии его нет. Можно, конечно, попробовать поискать в соцсетях, скорее всего, где-нибудь он да найдётся, хоть на заднем фоне, только надо ли?
Полдороги, даже больше, проехали в молчании. Каринэ была погружена в свои мрачно-меланхоличные мысли, Игорь смотрел на дорогу. И только когда улица Ставропольская плавно перетекла в Трамвайную, он осторожно спросил:
– Будет ли нескромным с моей стороны спросить, какие у вас планы на вечер?
И почему-то создалось впечатление, что Игорь этот вопрос проговаривал про себя долго, прежде чем задать. Формулировка, тон – не спонтанно он это спросил.
– Честно сказать? – невесело усмехнулась Каринэ. – Сходить в магазин, купить коньяка и выпить.
– Выпить или напиться? – чуть улыбнувшись, уточнил Игорь.
Она прислушалась к себе. Нет, напиваться не хотелось. Напиваться она будет, когда они с Игорем расстанутся. Вот тогда да – надерётся в зюзю. Но до этого ещё не дошло. Ещё светит на улице тёплое апрельское солнце, ещё сидит рядом Игорь, и ещё тлеет в сердце надежда, что случится что-нибудь хорошее, и они с Игорем смогут остаться вместе.
– Выпить, – решила она.
– Можно сходить в кафе какое-нибудь, – предложил он. Осторожно, как если бы, идя по болоту, прощупывал перед собой почву.
Ловить счастье, пока оно само летит в руки. Потому что как прилетит, так и улетит.
– Со своим коньяком? – хмыкнула она.
– Почему же? – улыбнулся он, поняв, что принципиальное согласие получено. – Сухого закона у нас нет. Думаю, здесь можно найти, где наливают не только кофе.
Кафешка, которая попалась им по дороге, была маленькой и вполне уютной, отделанной тёмным деревом, со столами из более светлого дерева и мягкими диванчиками. Тихо и ненавязчиво играла приятная музыка – Каринэ показалось даже, что что-то классическое. Разве что разнообразием меню, как оказалось, кафе, похвастаться не могло. Впрочем, они сюда не за изысканными яствами пришли, а выпить. Официантка в стильном чёрном переднике принесла им два бокала Ахтамара и две чашки кофе. Каринэ взяла в руку бокал, понюхала напиток, отпила глоток, посмаковала. Коньяк как коньяк. Только ей эти пятьдесят грамм на один зуб.
Надо было сначала зайти в магазин, там разжиться бутылкой, а потом из-под стола подливать в бокал по мере надобности.
А хотя ладно – они пришли сюда выпить, а не напиться.
– Что это показывают? – поинтересовался Игорь, глядя куда-то в сторону. Каринэ проследила за его взглядом. На одной из колонн под невысоким потолком висел монитор, не замеченный ею ранее, на котором без звука крутили фильм.
– «Список архива Ланъя», – с удивлением определила Каринэ, узнав в героях чахоточного Мэй Чансу, разговаривающего с мрачноватым принцем Цзином. – Это одна из первых серий.
– Что за оно?
– «Граф Монте-Кристо» по-китайски... Забавно, я ехала и вспоминала именно этот сериал, думала, пересмотреть его вечерком.
– Бойтесь своих желаний, – усмехнулся Игорь, ложечкой размешивая сахар в кофе, – они иногда сбываются.
– А так и бывает, – согласилась Каринэ. – Какое-то мелкое случайное желание – и сбывается, едва успеешь подумать. А без него спокойно можно было бы прожить. А то, что действительно надо – оно не сбывается.
Почему нельзя захотеть – и кошмары перестанут сниться, а призраки перестанут приставать? Или хотя бы захотеть – и придумать, как от них можно избавиться. Но нет, сбывается мимолётная мелочь, а с призраками приходится жить годами.
– Может быть, – Игорь глянул на неё поверх чашки кофе, – для того, чтобы сбылись серьёзные желания, нужно приложить для этого усилия?
– Естественно, – она тоже посмотрела на него поверх бокала. – Только если не знаешь, что делать? Проблема есть, а в каком направлении решать её – не знаешь.
Мрачноватый принц Цзин сменился очаровательной княжной Нихуан. Каринэ глянула в бокал и отпила глоток.
– Если есть проблема, – серьёзно заметил Игорь, – и желание решить её, то решение рано или поздно придёт.
От него лёгкими белыми вихрями струились к ней волны. Каринэ чуть сдвинула руку и подставила под один из потоков палец, предварительно представив, как выглядит её движение со стороны. Нет, ничего странного показаться не должно – ну, вздумалось ей пошевелить пальцами, ну и что с того?
Поток мягко обвил её палец, потом ещё раз. Каринэ легонько повела пальцем вниз, высвобождаясь из неосязаемой петельки, и она скрутилась в шарик. Каринэ чуть тронула его ногтем, и шарик взмыл вверх сантиметров на пять и завис.
Всё, больше трогать его нельзя. Поднять руку и потыкать воздух – уже будет выглядеть странным.
Шарик растаял и втянулся в поток. Каринэ отпила крошечный глоток коньяка.
– Когда я ещё училась в школе, – она покачала в руке бокал, – двое наших дальних родственников делили дом. Причём разделить его, чтобы один владел одной половиной, а другой – другой, по какой-то причине было нельзя. Тяжба тянулась несколько лет, никто не хотел уступить. А потом в доме взорвался газ и начался пожар. Хозяев дома не было, никто не пострадал, но пока соседи таскали воду вёдрами и тянули шланги, пока приехала пожарная, дом сгорел.
Она посмотрела на Игоря:
– Тяжба закончилась, потому что делить стало нечего. Проблема решилась. Только почему-то это решение не устроило ни одного из наследников.
– А какая у них была цель? – Игорь отодвинул чашку с кофе и тоже взял бокал с коньяком. – Главной целью было приобрести место для жилья? Или не дать завладеть домом другому?
Каринэ подумала, усмехнулась.
– Если целью было не дать завладеть домом другому, – поняла она, – то да, они её достигли. Причём оба.
– Со мной был в чём-то похожий случай, – он сделал глоток из бокала. – Я хотел купить дом в районе аэропорта. Присмотрел один – и дом хороший, и от аэропорта недалеко, и транспорт рядом – машины у меня тогда не было. Я уже договорился с продавцом, как появляется ещё один покупатель и перебивает у меня тот дом. Продавец разводит руками, мол, извини, он даёт бСльшую цену. А у меня денег лишних не было, и ещё повысить цену мне было слишком накладно. Пришлось отказаться, хотя досадно было – не передать. Год где-то я перекантовался в общаге, а там подвернулся ещё один вариант. Дом на этот раз был попроще, расположен не так удобно, но выбирать не приходилось. Я купил. А года, наверно, ещё через два тот первый дом, который у меня перебили, частично обрушился из-за нарушения технологии строительства, и хозяину на отстройку пришлось очень сильно потратиться. А не отступись я в своё время, потратиться пришлось бы мне.
Он ещё раз отпил коньяка и посмотрел на Каринэ:
– Надо просто правильно ставить цель. Тогда и придёт правильное решение.
Каринэ покачала бокал в пальцах, понаблюдала, как искрится коньяк в свете ламп.
Правильно ставить цель. А какая у неё цель? Жить спокойно, без призраков и кошмаров. Всё предельно просто. Только вот решение не приходит уже восемнадцать лет.
Хотя кто знает. Может, не просто так дёрнулись волны Игоря между Чилипси и Индюком. Может, как раз это и есть начало решения. Съездить туда, может, там отыщутся какие-нибудь намёки на то, что случилось с её семьёй. А это может и подсказать, где искать спасение от призраков.
Коньяк закончился. Каринэ отставила пустой бокал и подвинула к себе кофе.
– Когда я закончила колледж, – она помешала сахар, – я по распределению работала в реанимации в первой городской. Привезли к нам мужчину лет пятидесяти с инсультом. Инсульт вроде как и не особо сильный, мужчина был в сознании. Он ещё пытался убедить врачей, что никакого инсульта у него нет, а пока его обследовали, рассказал, что последние десять лет мечтал купить гелендваген. Прямо жил этой мечтой, всё собирал деньги, и вот сегодня наконец-то купил заветный гелендваген и пригнал домой. А то, что плохо ему стало, так это от радости. Его положили, и его состояние стало очень быстро ухудшаться. Через два часа он умер.
Она подняла глаза на Игоря:
– Он купил гелендваген, – она отложила ложечку, – и только толку ему от этого?
– Опять же, – Игорь обнял ладонями бокал с последним глотком коньяка, – какая цель была? Приобрести гелендваген или ездить на своём гелендвагене?
А глаза-то у него серые, тоже с каким-то тёмным оттенком, словно бы в цвет волос. Интересно, они тоже меняются в зависимости от освещения?
– Когда я учился на третьем курсе, – он допил последний коньяк, – я подрабатывал в аэропорту грузчиком. И вот в один вечер еду я на работу, а накануне мы с однокурсниками что-то отмечали – то ли конец сессии, то ли день рождения чей-то – не помню. Сидели полночи, утром мне не дала поспать Вика, днём я писал курсовую – в общем, к вечеру у меня состояние «повесьте меня назад на ветку».
