Текст книги "Призраки прошлого (СИ)"
Автор книги: Светлана Гуляка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
И стало легче. С солнцем призраки не придут. Теперь можно спать спокойно.
Она поправила одеяло и повернулась на другой бок. Краем глаза успела заметить, что между стеной и шкафом съёжился призрак, пытаясь вжаться в остатки тени, но в свете дня он был безвредным и жалким, поэтому Каринэ закрыла глаза и позволила себе спокойно уснуть, зная, что с солнцем призраки не посмеют вылезти на свет.
Глава 3. Несколько минут
В начале следующей недели заметно полегчало. Призраки стали меньше ощущаться, вышли с больничного Оля и Полина, истеричку из второй перевели в психоневрологию («С такой мамашкой, – доверительно поделилась Надя, – у меня бы тоже нервные тики начались»), а к тому же больные активно выздоравливали и выписывались, а новые на их место приходили не очень бодро. Все, конечно, понимали, что это ненадолго, но пока что радовались жизни.
Разве что Виталь Санычу не нравилась Вика-верхолазка. Ожоги подживали, девочка жаловалась, что болят и чешутся сломанные руки под гипсом и ожоги под повязками, но уже не так сильно, как первые дни. «И больше ничего не болит?» – «Голова немного, но уже перестаёт». А анализы показывали повышенный лейкоцитоз, который не проходил несмотря на антибиотики.
На тихом часу на пост приходил Игорь, садился на диван и пил кофе. Один раз в минуту затишья они даже разгадывали кроссворды: каждый свой, но перманентно спрашивая друг друга незнакомые слова. Иногда Игорь разговаривал по телефону, и Каринэ в добавление к закрылкам узнала ещё такие слова, как элероны, ВСУ, датчик давления масла и центральный топливный бак. И если элероны и ВСУ не ассоциировались ни с чем, то на два последних воображение рисовало всё того же перитонита из пятой, которому в горло продавливают сливочное масло, которое попадает потом в центральный топливный бак, то есть в желудок.
Четверг начался весело. Вернее, начался-то он обыкновенно – с планёрки, сопровождения сначала Виталь Саныча, а потом Натальи Николаевны в обходе. А сразу после обхода им подняли двух девочек-близняшек, сожравших диффенбахию и закусивших молочаем. Виталь Саныч осмотрел их и уточнил, не съели ли они заодно и кактус, на что мамаша ответила, что кактус они ели в прошлый раз и им не понравилось. Каринэ промыла им желудки и заселила в первую палату к Вике-верхолазке – перелом, глотательницу иголок и рваную щеку оттуда уже выписали. Девочки – им было по три года – были похожи друг на друга до омерзения, одинаково одеты и шагу друг без друга не ступали. Разговаривать с Каринэ отказывались наотрез, смотрели буками и поминутно спрашивали, где мама. Каринэ объясняла им, что мама сейчас напишет дяде доктору буквы на бумажке и придёт, и через минуту снова получала вопрос, где мама. Хорошо ещё, что они вели себя спокойно и даже на промывании желудков сильно не возмущались. Однако стоило Каринэ попытаться сделать одной из них укол, вопль поднялся на всё отделение, причём вопили обе. Хорошо, что в это время пришла мамаша, разобравшаяся с документами.
– Лизу колите сначала, – она подпихнула к Каринэ другую близняшку.
На этот раз всё прошло без эксцессов, Лиза даже не пикнула, получив укол, а Лера сама подошла, легла рядом с сестричкой и подставила попу. Каринэ уколола и её, а сама гадала: госпитализировали они сейчас двоих, не окажется ли, что выписывать будут троих? Потому что мамаша была явно не то что на последнем месяце беременности, а такое ощущение, что уже на последних днях беременности. Игорь, который разбирал с дочкой какой-то параграф по физике, тоже с опаской посматривал на пузатую мамашу, а потом вопросительно глянул на Каринэ. Та незаметно пожала плечами. Папаша близняшек, занёсший в палату их вещи, – и тот бросал на супругу взгляды, полные сомнения.
К обеду близняшек наконец-то перестало гонять в туалет, но есть они наотрез отказывались. Каринэ развезла пациентам обед и поставила им капельницы с глюкозой. Игорь кормил Вику, попутно ругаясь о каких-то трещинах с кем-то по телефону, прижатому плечом к уху, мамаша близняшек сидела рядом с девочками и придерживала Лерину руку. Каринэ, отрегулировав скорость капания, собиралась уже уходить, как заметила, что Игорь смотрит на пузатую мамашу... ещё без паники, но уже с явным ужасом. Она проследила за его взглядом и увидела, как из-под неё на пол капает вода.
Каринэ, конечно, подозревала, что выписывать им придётся троих вместо двоих, но не предполагала, что это случится так быстро!
Сама мамаша этого ещё не заметила.
– У вас воды отходят, – Каринэ не определилась с интонацией – то ли спрашивать, то ли утверждать, в результате получилось что-то непонятное. Игорю, кажется, поплохело ещё больше, хотя надо отдать ему должное: он держал себя в руках, не забывал о дочке и продолжал ругаться по телефону.
Мамаша дёрнулась, подскочила – и стало видно, как её чёрные спортивные штаны быстро напитываются водой. Каринэ развернулась к двери:
– Я сейчас вызову перевозку на роддом.
– Хорошо... Подождите, – попросила она; слышно было, что её голос слегка подрагивал. – Смотрите. Это Лиза, – она погладила по головке одну из близняшек. – У неё колосок на голове заплетён... наизнанку. Вот, видите... Так вы сможете их отличать. Они не дают себя одевать по-разному, а что у них на голове, не видят... Это я к тому, что если им надо делать уколы, давать таблетки, или ещё что-нибудь, то начинайте с Лизы. Она ничего не боится. А Лера сама захочет, как сестричка, даже если это укол.
На промывании желудка близняшки не возмущались. Видимо, она, Каринэ, нечаянно начала с «правильной стороны».
– Девочки, – мамаша обернулась к близняшкам, – я сейчас съезжу домой и покормлю котика. Когда покормлю, я к вам вернусь.
– Котика, – согласилась Лиза.
– Да, – подтвердила Лера.
– Я поеду домой кормить котика, – повторила мамаша, на этот раз выразительно глядя на Каринэ. Каринэ кивнула, мол, понятно: мама поехала кормить котика. А все процедуры начинать с изнаночного колоска.
Перевозка приехала быстро, мамаша тоже собралась быстро, болтала с девочками и улыбалась, хотя было видно, что схватки у неё нарастают и ей больно. Игорь докормил Вику и малодушно сбежал из палаты. Когда Каринэ спровадила внезапно зарожавшую мамашу и сняла капельницы девочкам – те спокойно взялись за кукол – то нашла Игоря на посту на диванчике. Вид у него был малость нервный.
– Вам дать успокоительное? – она постаралась наподдать заботы в голос, чтобы скрыть ехидство. Села на стул и пододвинула к себе истории болезни близняшек.
– Спасибо, не надо, – отказался он. – Просто Вика моя... тоже родилась внезапно. И я, и её мать молодыми были, дурными. Ей уже срок рожать был, а мы в лес с палаткой рванули. И посреди ночи я просыпаюсь от того, что чувствую, что спальник под нами мокрый. Первая мысль – что дождь пошёл и под палатку затекло, но дождя не было. Вторая...
Он замялся.
– Что кто-то из вас описался, – хихикнув, подсказала Каринэ.
– Да, – признал он. – А оказалось, что отошли воды. Представьте: ночь, лес, а она собралась рожать. А я в беременности и родах – ноль без палочки, что делать – в принципе без понятия. У нас обоих паника. Мобильников тогда, чтобы вызвать скорую, не было, да если бы и были, скорая в лесу нас бы не нашла. До Горячего Ключа километров пять, а она идти не может, на спину себе с её животом я взять не могу. Кое-как посадил себе на плечи, голову как-то на бок своротил, живот сверху на голову давит – и пошёл. У меня шея потом месяц болела. Она стонет и плачет, я иду, на меня сверху льётся, и больше всего я боялся... Как вы думаете, чего?
– Что ваша жена прямо вам на шею и родит? – Каринэ заставила себя не смеяться – слишком чувствовалось, что для Игоря та история – это его личный кошмар.
– Вы угадали, – признал он. – Я не думал о том, что могу упасть или заблудиться. А шёл и всё ждал, что вот-вот вылезет ребёнок... Вышли мы к Горячему Ключу. Так мало дойти – надо найти телефон. Повезло – на ментов почти сразу набрели, они вызвали скорую. Только скорая подъехала – и Вика родилась. Десять минут – я смотрел на часы. С того времени, как я встретил ментов, и до того, как родилась Вика, прошло десять минут. Родись она на десять минут раньше... – Он судорожно взъерошил пепельные волосы. – Она не дышала и была синяя, врачи с ней что-то делали, чтобы она задышала. Родись она на десять минут раньше... – он выразительно махнул рукой.
Родись она на десять минут раньше, неизвестно, смогли бы новоиспеченные мать и отец реанимировать её.
– Знаете, – Каринэ подпёрла голову рукой и серьёзно посмотрела на него, – таких историй много, когда если бы не несколько минут, случилась бы трагедия. С полгода назад у нас лежал мальчик, выпал из окна пятого этажа. Отец в это время парковался внизу и зацепил машину соседа. Он вышел из машины, чтобы оценить повреждения, и услышал крик. Поднял голову – и увидел, что его сын соскальзывает с подоконника и летит вниз... Отец поймал его, не удержал, но скорость падения погасил, и в результате – ушибы и лёгкое сотрясение мозга. Полежал у нас недельку и пошёл домой. А если бы папаша не стукнул машину соседа, он бы ещё минуту или две парковался – и ребёнок получил бы гораздо более тяжёлые травмы, а то и погиб бы.
... И её саму когда-то эти несколько минут спасли. Для семилетней девочки потерять любимую куклу – пусть и маленькую, потрёпанную жизнью и семью старшими сёстрами – было трагедией. Они всей семьёй были в походе, уже вечерело, а они хотели дойти до места привала засветло. Каринэ умоляла подождать, пока она поищет, но её ждать не стали. Она побежала назад и нашла куклу; недалеко, но пока она искала, семья ушла. Кто-то из сестёр был виден за деревьями, но семилетний ребёнок, уставший от длительного похода, не смог их догнать. Отчаявшись, она стояла, кричала, чтобы её подождали, плакала, пыталась бежать, но могла только идти. Потом села на какое-то бревно и заревела.
Что было дальше, Каринэ не помнила. Только она вернулась из того похода, а её родители и сёстры – нет. Несколько минут, потраченных на поиски куклы, спасли ей жизнь...
Из-за холодильника с медикаментами глянул призрак. Совсем не страшный сейчас, в свете дня, в окружении людей и рядом с Игорем. И не напугать он вылез – просто напомнить о событиях восемнадцатилетней давности...
– Года четыре назад, – помолчав, заговорил Игорь, – я летел из Ростова-на-Дону. Ночной грузовой рейс, знакомые пилоты взяли меня пассажиром в кабину. Вылетаем мы штатно, половину пути пролетаем, и вдруг начинаются отказы систем. Первый двигатель, второй двигатель, руль высоты, руль направления, элероны. Ночь, мы в сплошной облачности, внизу ничего не видно, если аварийная посадка – визуально подходящей площадки не присмотришь. Потом в третьем двигателе происходит помпаж, мы остаёмся вообще без двигателей, и самолёт начинает терять высоту... Так в той ситуации я ничего не боялся. Я не думал о том, что мы разобьёмся. Мысли были только о том, что ещё можно предпринять для того, чтобы запустить хотя бы один двигатель... Мы запустили его в трёхстах метрах над землёй, но тяжёлый самолёт мгновенно перейти от снижения к ровному полёту не может, тем более на одном двигателе, ему нужно какое-то время. И видишь совсем рядом землю, она всё приближается, в свете фонарей различаешь даже отдельных людей, кажется, вот-вот зацепишь дома или деревья – а страха нет. Только сосредоточенность. Так вот – запусти мы двигатель десятью секундами позже, нам бы не хватило запаса высоты, мы бы разбились. Не десять минут – десять секунд. Но тот случай я никогда не вспоминал со страхом. А вспомню, как рождалась Вика – и меня бросает в холодный пот.
К посту бодро подскочила Рената из реанимации и радостно шмякнула перед Каринэ историю болезни.
– Принимай, хирургия, стекло!
То самое, которое им должны были спустить неделю назад, но в последний момент у девчонки открылось внутреннее кровотечение, и её оставили.
Каринэ глянула фамилию и посмотрела историю болезни. И подумала, что у этой шестнадцатилетней глотательницы стекла, может, тоже всё решали минуты. Приди она в тот пустой класс на пару минут раньше или позже, она не увидела бы, как её парень целуется с её подругой. И не захотела бы показательно свести счёты с жизнью. Несколько минут. А теперь... Спасти-то спасут, но молоденькая девчонка на всю жизнь останется инвалидом...
Глава 4. Задержавшийся рейс
А через неделю позвонил брат, живший в Сочи, и спросил, не приютит ли она его на пару дней. Каринэ обрадовалась, уверила, что пол полностью в его распоряжении, а если надо, она и на столе может постелить. Костик выразил опасение, что ночью спросонок она перепутает его с больным и поставит клизму вместе с капельницей, Каринэ успокоила его, что она ещё и промывание желудка умеет делать, а уж для того, чтобы уколоть попу, ей и просыпаться не нужно. Они посмеялись, и Костик сообщил, что прилетит завтра вечером.
Без двадцати четыре он прислал эсэмэску, что уже идёт посадка на их рейс, и что прилететь в Краснодар они должны в пять десять. И сразу же после этой эсэмэски позвонила Надя, выходившая сегодня в ночь, и попросила Каринэ задержаться, потому что у неё форс-мажор и она сможет прибежать на работу только в начале седьмого. Такое случалось не первый раз, Надя всегда исправно отрабатывала за Каринэ эти часы, поэтому Каринэ притворно посердилась, Надя притворно покаялась, подружки посмеялись, и Каринэ осталась куковать на посту ещё два часа. Поставила глюкозу, проверила температурных, а в пять двадцать позвонила Костику. Телефон его был недоступен. Она подождала ещё пятнадцать минут и позвонила второй раз. Телефон снова оказался недоступным. Без десяти шесть было то же самое, и Каринэ начала беспокоиться. Онлайн-табло сочинского аэропорта показывало, что рейс отправился вовремя, на онлайн-табло краснодарского – висел в статусе «в пути», хотя должен был прилететь почти час назад!
К посту подошёл Игорь – в свитере, распахнутой куртке, но в сланцах – пакет с ботинками он держал в руках. Последнюю неделю, когда Вике стало легче, и она уже не кричала по ночам от малейшего движения, он не оставался ночевать. Он даже не всегда был с ней целый день. Кормил её ужином, сдавал мамаше, приезжавшей на час-два, и уходил.
– До завтра, – попрощался он; вид у него был как у человека, отработавшего длинный и нелёгкий день, – с Викой будет её мать.
– Вике температуру ещё раз мерили? – уточнила Каринэ.
Было жаль, что он уходит. Привыкла она к нему за эти две недели. И было с ним... безопасно, что ли. Словно бы рядом с ним ничего не могло случиться.
Впрочем, минут через двадцать, а то и раньше она тоже пойдёт домой, так что бессмысленно сожалеть.
– Мать сейчас меряет... Спокойного вечера, – пожелал он, подумал и добавил: – И спокойной ночи.
– Я на ночь сегодня не остаюсь, – невольно улыбнулась Каринэ. – Так что я передам ваше пожелание дежурной медсестре. Ей точно не помешает.
Он тоже улыбнулся в ответ и ушёл. Каринэ, забывшись, проводила его взглядом, убрала стопку историй болезни в ящик стола, а потом нашла в интернете телефон краснодарского аэропорта и набрала его. Ей ответили короткие гудки. И через минуту, и через пять минут, и через десять отвечали всё те же короткие гудки.
– Всё, я здесь, – Надя, ещё раскрасневшаяся с улицы, влетела в сестринскую ровно в шесть, на ходу стягивая с себя пальто и свитер. – Спасибо тебе, Кариночка, выручила. Ну, рассказывай, как тут наш зверинец?..
На улице уже начинало темнеть, по небу бежали редкие облака, дул тёплый ветер, пахло влагой и мокрой землёй. На крыльце больницы, кивком поздоровавшись со знакомыми санитарами, она ещё раз набрала сначала Костика, потом аэропорт, и проверила онлайн-табло. Ничего не изменилось.
Ехать в аэропорт? Это далеко, через полгорода, но что делать?
Она вышла с территории больницы, обогнула хирургический корпус, прошла через парковку и там увидела Игоря. Он стоял над открытым капотом машины, ковырялся во внутренностях и что-то пытался то ли достать оттуда, то ли наоборот затолкать, то ли ещё что-то сделать. Выругался – Каринэ, конечно, слышно не было, но по выражению всей его позы было понятно, что ничем, кроме мата, те слова быть не могли. Некоторое время постоял, опершись о машину руками, словно бы пытаясь придумать, что ещё сделать, а потом поднял голову и неожиданно увидел Каринэ.
На мгновение оба застыли. Каринэ подумала, что как-то неловко будет уже отвернуться и уйти, и направилась к нему. Наверно, сказать что-нибудь дежурное...
– Вам в какую сторону? – порыв ветра взлохматил Игорю волосы и распахнул куртку, которую он так и не застегнул. – Могу подбросить.
– Далеко, – невпопад ответила Каринэ, повернув голову и рассеянно наблюдая за парой сухих прошлогодних листиков, кружившихся на асфальте. Тревога за брата, которая немного забылась, пока она наблюдала за Игорем, вернулась.
– Я в аэропорт, – помолчав, сказал Игорь. – Если вам в ту сторону...
Она резко повернула к нему голову. Странное совпадение...
Хотя он же как-то связан с авиацией...
– Вы там работаете? – напряжённо спросила Каринэ.
– Да.
– Так может, вы знаете... Час назад... даже больше, из Сочи должен был прилететь самолёт, но он не прилетел. Он до сих пор, там написано, «в пути».
– Из Сочи... – он слегка свёл брови – по-обычному тёмные, не в цвет пепельных волос. – В семнадцать десять прибытие?
– Да.
– А он вылетел вовремя? – Игорь вытер тряпкой грязные руки.
– В шестнадцать десять.
Он посмотрел на наручные часы:
– Да, уже должен был сесть... Вы сейчас в аэропорт?
– Да, – призналась она.
– Поехали, – он сунул тряпку в карман штанов и закрыл капот машины. – По дороге наберу своих.
Заднее сиденье машины было всё завалено какими-то коробками, шлангами, железяками. Переднее, как оказалось, тоже. Игорь переставил назад видавший виды рюкзак, из которого торчали какие-то трубки, всунул в кармашек водительского сиденья набор гаечных ключей, а заклеенную коробку с надписью чёрным маркером «Верх здесь» отнёс в багажник. Аккуратно, верхом вверх. Сиденье, вопреки опасениям Каринэ, оказалось чистым. А в машине несильно пахло всё той же не то смазкой, не то машинным маслом, не то ещё чем-то техническим.
Игорь вырулил на Захарова, повернул налево и переключил передачу. Каринэ невольно обратила внимание на две свежие параллельные царапины, пересекавшие указательный и средний пальцы, а также на то, что обручального кольца у него на руке нет.
Виталь Саныч тоже не носит обручальное кольцо, хотя женат уже больше двадцати лет. «Надоело снимать каждый раз перед операцией, а потом надевать», – объяснял он.
Игорь свернул на Постовую, остановился на красном светофоре, достал из кармана штанов телефон, поискал среди контактов – не забывая поглядывать на сигнал светофора – и набрал номер. Загорелся жёлтый, Игорь прижал телефон плечом к уху и тронул машину.
– Привет, Кирюх... Еду, уже на Ставропольскую выехал... Нет, заклёпки менял Влад... Слушай, можешь сказать, где сочинский рейс прибытием в пять десять?.. Да, мне вотпрямсчас надо... Угу, жду.
Он отбил звонок и установил телефон в специальное крепление на приборной панели.
– Сейчас узнает и перезвонит, – объяснил он Каринэ.
Минуты тянулись за минутами, был вечер, час пик, все возвращались домой, машин было много, ехали медленно, а потом и вовсе стали в пробку. Вернее, не то что б стали, они ползли, но очень медленно. Каринэ молча считала минуты, на табло аэропорта рейс по-прежнему висел в статусе «в пути».
Телефон зазвонил через восемь минут, ровно тогда, когда они объехали две столкнувшиеся легковушки, за которыми начиналась свободная дорога. На экране высветилось «Паша-диспетчер». Игорь принял вызов и включил громкую связь.
– Привет, Игорь, – мужской голос был высоким и хорошо поставленным. – Кирилл просил набрать тебя. Сочинский борт сейчас в процессе посадки, в течение минуты-двух сядут.
– Почему такая задержка? – Игорь перестроился на первую полосу, пропуская лихача сзади.
– После вылета из Сочей у них отказал левый двигатель...
Каринэ вздрогнула.
– ... Они развернулись назад на Сочи, но на полосе был сильный боковой ветер, они не рискнули с одним двигателем садиться. Поэтому решили, что безопаснее садиться в Краснодаре. А на побережье шторм, и облетать его пришлось чуть ли не до Майкопа. У нас уже пытались садиться два раза и оба раза уходили на второй круг, это третья попытка.
– Аварийную ситуацию... – начал было Игорь.
– Не объявляли, доложили только об отказе левого двигателя. Но сообщили, что топливо на исходе, так что у них выбора нет, кроме как садиться. Подожди, сейчас бинокль возьму... Я их вижу, идут с небольшим левым креном, высота порядка двадцати метров.
– Повреждения есть?
– Выглядит всё целым... Касание полосы... бл*... а нет, выровнялись... Всё, Игорь, сели, хлопай в ладоши. Только чует моя душа – тебе же и разбираться, с какой блажи у него винт стал...
Он отключился, и Каринэ только сейчас осознала, что всё это время сжимала пальцами колени, почти не дышала и не замечала, что творится вокруг. Будь она за рулём, точно бы попала в аварию.
– Всё нормально, – успокаивающе улыбнулся Игорь, останавливаясь на очередном светофоре. – Они сели.
Глюки или нет, но Каринэ вдруг показалось, что от него к ней потянулся какой-то мягкий белый вихрь.
– Спасибо, – она не без труда разжала пальцы. – А почему... Они так долго летели из-за того, что шторм облетали?
– Из-за того, что пытались вернуться в Сочи, из-за того, что грозу облетали, из-за того, что только на одном двигателе, и из-за того, что два раза уходили на второй круг. Всё вместе это и дало такую задержку времени.
– Спасибо...
Костик отзвонился буквально через пару минут и радостно сообщил, что платил только за пятьдесят минут полёта, а полетал целых два часа. Правда, признался он, когда с двух попыток не смогли сесть, до него дошло, что у них проблемы, и стало немного стрёмно, но сейчас он доволен как слон и хочет жрать. У любимой сестрёнки ведь есть в холодильнике что-нибудь, кроме сока и сметаны?
– Есть, – радостно воскликнула Каринэ. – Сосиски, которые ты оставил, когда уезжал прошлый раз. Специально для любимого брата берегла!
Было слышно, что Костик подавился, подсчитав, что последний раз он прилетал в Краснодар полгода назад, и пробормотал, что он, пожалуй, заскочит в магазин, а то если он поест тех сосисок, его любимой сестрёнке точно придётся делать ему и клизму, и промывание желудка.
Она отбила звонок и только потом подумала, что стоило попросить его купить коньяка, потому что последний она допила две недели назад и как-то забывала о нём, когда ходила в магазин. А после сегодняшнего она имеет право напиться.
– Брат? – довольно равнодушно уточнил Игорь, глядя на дорогу.
Только почему-то легко-легко кольнуло фальшивостью тона...
– Брат, – улыбнулась она; напряжение спало, на душе было легко. – Можете высадить меня здесь? Раз он прилетел, мне нечего ехать в аэропорт.
– А назад вас не вернуть? – Игорь произнёс это то ли с ужасом, то ли с юмором.
– Я живу недалеко, – рассмеялась она, – так что нет, не надо.
Он высадил её на ближайшей остановке. Порыв ветра, ворвавшийся в салон, когда она открыла дверь, разметал ему волосы.
– Спокойной ночи, – пожелала она ему.
Он безнадёжно махнул рукой:
– Не поможет. Спокойной ночь не будет.
Ей хотелось проводить его взглядом, но она сразу сообразила, что он в зеркало заднего вида может увидеть, что она смотрит ему вслед. Поэтому заставила себя не оглядываться, только краем глаза заметив, как скользнула к ней от него последняя белая неосязаемая волна
И только на переходе, ожидая зелёного света, она позволила себе украдкой глянуть в ту сторону, куда уехал Игорь, но серебристой сузуки видно уже не было.
Костик пошёл спать рано, объяснив, что вчера вечером он поставил себе новую компьютерную игрушку, заигрался и очнулся в пять утра, притом что на работу вставать в семь. Постелил себе на полу в прихожей, голову устроил под стеллажом с обувью – он хорошо помнил, как пару лет назад его любимая сестрёнка, встав ночью по неотложному делу, споткнулась об него и приложилась своей головой об его голову. Обошлось без сотрясений, но если Каринэ могла шишку на лбу прикрыть чёлкой, хоть и соорудить её из отчаянно вьющихся волос та ещё проблема, то Костику обширный фингал под глазом прикрыла бы только пиратская повязка. Но не косплеить же Бармалея на заключении торгового контракта!
Когда Костик засопел, Каринэ налила себе ликёра – какого-то заморского, который Костику приволок кто-то из его клиентов; ликёр Костику не понравился, и он сплавил его сестре, решив, что если и ей не понравится, она тоже может его кому-нибудь спихнуть. Тот спихнёт ещё кому-нибудь, а там, глядишь, бутылка и закончится. Однако Каринэ ликёр зашёл – сладкий, с ароматом миндаля и чего-то ещё. Она сидела на табуретке у окна, смотрела вниз на спящий город, потягивала сладкий напиток и думала. Вернее, не думала, а полусонно купалась в собственных ощущениях.
Странным было состояние, и не двадцатиградусный ликёр был тому причиной. Казалось, что вокруг неё развеваются какие-то белые волны, похожие на лёгкую неосязаемую ткань. Волны струились метра на два вокруг, медленно меняли свои очертания, а призраки стояли сзади и не могли подойти. И на кухне с выключенным светом не было страшно. Вообще, осталось потерпеть всего где-то неделю, и тогда она перестанет видеть и ощущать призраков – до следующего кошмарного сна, который их возродит. Через неделю она сможет спать без ночника и сидеть в кухне без света, глядя вниз на ночной город. Но пока что призраки ещё прятались в тенях.
Но сегодня не было страшно, и не из-за того, что в прихожей дрых Костик и она была не одна. Не будь Костика, изменился бы разве что напиток в бокале, но не эти ощущения – ощущения того, что рядом осталось что-то от Игоря, и это его сила... или энергия... или ещё что-то, и это что-то не даёт призракам подойти.
И ведь ничего между ними сегодня не было. Днём они разговаривали только один раз, и разговор был о постоянно держащейся температуре у Вики. Второй раз они перекинулись парой слов, когда он пришёл вечером прощаться. Ну и разговор в машине. Разговор исключительно о не прилетевшем самолёте. Ну и о том, чтобы он высадил её на ближайшей остановке. Ничего.
И всё равно что-то сегодня произошло. Что-то, из-за чего её сейчас укрывали белые волны, не подпускавшие к ней призраков. Не её волны – его. Что-то было такое, из-за чего завтрашний день уже не будет таким, как вчерашний...
Каринэ посмотрела в почти пустой бокал, на бутылку, в которой оставалось меньше половины, и заткнула её пробкой. Пусть останется на потом.
Что сегодня произошло? Ничего. Но всё же что-то произошло.
Может, то, что она села к нему в машину, и было этим чем-то?
Волны мягко струились вокруг, трое призраков нервно мялись на границе этих волн. Каринэ отвернулась от окна и посмотрела на них. От прямого взгляда один тут же исчез, замаячив на границе зрения, второй неторопливо и неохотно полез за холодильник, а третий так и остался стоять. Каринэ посмотрела на свисавший с него чёрный рваный туман, в его пустые глазницы; из зубов у него были только резцы и клыки, все коренные отсутствовали, а на левом виске был аккуратно выпилен кусок черепа.
Каринэ снова повернулась к окну и одним глотком допила ликёр.
Ничего сегодня не было. Но завтра уже не будет таким, как вчера.
Глава 5. Авральный день
Утром Игорь в отделении не появился, и Каринэ поймала себя на том, что ждёт его. Пусть они не перебросятся и парой слов, пусть она увидит его всего несколько раз и то мельком, случайно между уколами, таблетками и процедурами, но работать и знать, что он где-то поблизости, было... было... уютнее, что ли?
Хотя времени рефлексировать не было. Она влила глотательнице стекла шприцем бульон через гастростому, проследила, чтобы во второй палате поел трёхлетний тореадор, попавшийся быку на рога, и покормила овсянкой-размазнёй Вику. Было видно, что Вика не хочет есть, но на все попытки Каринэ отставить тарелку – понятно, что папаша привезёт ей что-нибудь повкуснее больничной овсянки – утверждала, что хочет доесть.
А к тому же было впечатление было, что у неё что-то болит.
Пока Каринэ кормила её, она давила в себе желание спросить, где отец. И хотя интерес медсестры к человеку, ухаживающему за пациентом, выглядел вполне естественным, Каринэ всё же заставила себя промолчать. Однако когда она уже отставила пустую тарелку и дала ей выпить едва тёплый чай, Вика сама тихо спросила:
– А где папа?
– Не знаю, – Каринэ отставила пустую кружку. – Он не предупреждал, что задержится?
– Нет.
Всё-таки есть в ней что-то от Игоря. Внешность не его – изящные черты лица ей достались от матери – но что-то было. То ли похожая привычка сводить на переносице брови, то ли похожая привычка прикусывать губы, то ли просто мимика.
На своей кровати завозилась Викина соседка – та самая глотательница стекла – и слабым голосом сказала, что ей больно. Каринэ пришлось отвлечься на неё.
– Что болит? – уточнила она, подходя.
– Всё болит. Мне очень больно.
Не удивительно. Большой шов на груди и животе, желудок пришлось ушить, пищевод хирурги собирали буквально по кусочкам; сшить-то сшили, но проходимость его стала – только жидкими растёртыми кашками и питаться. Кормили её сейчас через гастростому, выведенную в левой части живота. Виталь Саныч говорил, что стоит вопрос, чтобы пищевод вообще удалить, а на его место пересадить часть кишечника.
Вот кому такое показательное самоубийство было надо?
– Подожди немного, – нейтрально успокоила её Каринэ. – Скоро придёт врач, он тебя осмотрит.
И в это время Викин смартфон в белом со стразами чехле запел голосом Дениса Майданова: «Полжизни в пути, сквозь сны и туманы...»
– Можете помочь? – стесняясь, попросила Вика.
Обе руки её были в гипсе: на правой гипс был наложен на запястье и локтевой сустав, на левой – на запястье и пальцы. Правой рукой она могла бы взять телефон, но поднести его к уху – нет.
Каринэ взяла смартфон, приняла вызов – успев прочитать «мама» – и приложила его к уху девочки.
