Текст книги "Путь королевы"

Автор книги: Светлана Быкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Литавий стоял возле одной из могил с букетом цветов. Арейон подбежал к нему и потянул за рукав куртки. Изумленное лицо вампира мелькнуло перед глазами.

– Эй, ты чей такой красивый? Откуда взялся? Да отпусти же меня! – возмутился молодой человек, когда агиски поволок его за собой. – Ладно, ладно, я пойду за тобой, куда скажешь, – сдался Литавий. – Ладно, поеду…

Эльфийка увидела саму себя, раскинувшуюся на траве. Вампир спрыгнул на землю и подошел к ней, негромко присвистнул. Трава вокруг была темной от крови, а на шее зияли четыре огромные раны. Вернее, можно сказать, что шеи не было. Мантикора лежала рядом, на ее голове красовался след от копыта.

– Если она уже мертва, я ничем не смогу помочь, – предупредил Литавий Арейона, склоняясь над раненой девушкой. Он проверил, бьется ли сердце, и поразился – вот что значит, весенняя раса в своей стихии. Любой летний уже давно бы умер. – А тут, смотри, – он обвел рукой вокруг, – трава пожухла, цветы завяли, с ближних кустов листья облетели – это они силу отдавали. Находись твоя хозяйка в городе, ее никто бы не спас. Но я попробую, но учти, друг, сейчас день, и здесь очень светло, так что на многое не рассчитывай.

Вампир закрыл глаза, распростер ладони, сложенные крест-накрест, над ее горлом, и эльфийка увидела магию крови в действии. Маленькие молнии побежали по краям раны, словно зашивая ее, кровь закристаллизовалась и рубиновым песком ссыпалась с ран. Через какое-то время от глубоких и рваных порезов остались лишь тоненькие красные следы. Руки Литавия бессильно опустились, и сам он завалился на бок, исчерпав последние остатки магии. Лицо вампира было бескровным…

– А потом я привез ее сюда, потому что это мой дом и мне некуда было ее больше везти, – закончил свой рассказ Литавий.

Эйриэн тряхнула головой, выныривая из очередного видения, посланного ей агиски. Затылок ныл, как будто по нему недавно ударили молотком. Арейон, невинно хлопая пушистыми ресницами, стоял рядом.

«Что ж, придется, наверное, смириться с подобным способом общения, пока мы вместе», – вздохнула про себя эльфийка.

– А почему ты скрываешься ото всех? – Подозрительность Лютена еще не исчерпалась полностью.

– В народе сложилось неверное представление о вампирах, суеверный страх способен причинить немало хлопот.

Алессия потупила глаза.

– Неверное, говоришь, – усмехнулся менестрель. – Далеко же тебя закинуло от Тираота. Ты, случаем, не беглый преступник?

– Клейма нет, значит, не преступник, – с вызовом ответил Литавий.

– Ну это еще ничего не доказывает, может, тебя поймать не успели.

– Преступник не стал бы Сельбе помогать, – неожиданно вступилась воительница, – отстань от него.

– Хорошо. – Соловей сдался на удивление легко, убрал арбалет и протянул Литавию руку. – Лютен Мерилин, менестрель, такой же странник, как и ты.

– Литавий. – Вампир пожал ему руку.

– Алессия, – присела в подобии реверанса воительница.

Эйриэн возмущенно сложила руки на груди: «Они там все знакомятся, а обо мне опять забыли!»

– Мадемуазель в гробу зовут, как ты уже догадался, Сельбой, – ухмыльнулся Лютен, видя негодование своей подруги. – Ты извини, что мы тут слегка набедокурили, – менестрель изобразил на своем лице что-то вроде раскаяния, – просто за Сельбу очень волновались. Она вечно во что-нибудь вляпается, а потом ее вызволять приходится.

Эльфийка чуть не лопнула от возмущения, ведь она в свое оправдание даже ответить ничего не могла.

– Разрушения вроде не сильные, все поправимо. – Соловей посмотрел на выбитое окно, оглянулся на рухнувшую дверь и, словно наперекор его словам, от входа через весь потолок поползла трещина, часть крыши с грохотом рухнула вниз прямо перед гробом.

– Переборщил все-таки я с заклинанием. – Лютен встал, пытаясь отряхнуть костюм от пыли, в мгновение ока заполнившей склеп, но понял, что это бесполезно. – Алессия, – позвал он, оглядываясь по сторонам.

Сгусток пыли, поднявшийся с пола, оказался насмерть перепачкавшейся горе-воительницей. Она нещадно кашляла и чихала. У Эйриэн самой жутко запершило во рту, она давилась кашлем, боясь, что раны на горле могут открыться, но в конце концов не выдержала и закашлялась.

– Вынесите ее на свежий воздух! – вскричал Литавий из-за ее спины. Была бы королева в другом состоянии, обязательно бы удивилась, когда это он успел там оказаться.

Соловей подхватил Эйриэн на руки и вынес на улицу. Как раз вовремя, иначе она просто задохнулась бы. Литавий опустился с ней рядом и положил руку на горло:

– Дыши, просто дыши, не думай ни о чем. Вдох, выдох, вдох, выдох…

Его спокойный мягкий голос успокаивал не хуже лечебного отвара, а в глазах светилось столько беспокойства и переживания, что королева невольно засмотрелась и подумала, что никогда не видела таких красивых вишневых глаз. Молодой человек отошел, только когда она смогла самостоятельно дышать.

– Нет у меня теперь дома, – проконстатировал он факт, печально осматривая руины. – И что мне теперь делать? – спросил он, ни к кому особенно не обращаясь.

– Поехали с нами, – предложила Алессия, – поищешь новый дом. Все лучше, чем одному путешествовать.

От ее суеверного страха перед расой ночи не осталось и следа.

Литавий посмотрел на воительницу очень странным взглядом – наверное, ему не часто предлагали помощь.

– А куда вы направляетесь?

– В Стион, что недалеко от границы с княжествами.

– В Стион? – уточнил вампир. – Тогда можно. У меня там знакомые недалеко живут. Погощу пока у них. Ладно, я согласен.

– Только сначала доведи нас до деревни, – попросил Соловей, – а то нам тут одну особу на ноги надо срочно поставить. Гляди, как жалобно она на меня смотрит, орков своих ненаглядных, видимо, догнать хочет. Правда, Сельба?

Королева кивнула, она и так уже успела подумать, что посольство ее ждать не будет, а значит, орки уедут раньше, чем она их догонит.

– Как ты, кстати, сказал деревня называется? – переспросил эльф.

– Сосновый Бор.

– Странно, не знаю такого названия. Сколько лет езжу, оказывается, еще не везде побывал. Там хоть постоялый двор есть?

– Нет, но на ночлег пустят обязательно. – Литавий, не прекращая разговора, подхватил Эйриэн на руки. Никто не стал возражать, включая и саму девушку.

– А кто там хоть живет?

– В основном полукровки: наполовину огоньки, наполовину дриады, есть парочка кентавров из тех, что не прошли испытания в кланах. Милые ребята.

– Ты их знаешь?

– Да, я иногда наведываюсь в местный кабак. Они знают, что я живу в лесу где-то неподалеку. Здороваются со мной, как со своим, но лишних вопросов не задают. По-моему, они догадываются, кто я такой и чем занимаюсь, но относятся к этому спокойно.

Королеве было уютно на руках у Литавия. Он нес ее, словно пушинку, что было немудрено – за последние сутки она сильно потеряла в весе. Девушка чувствовала, как через ткань его камзола бьется сердце, чувствовала, как кончики его волос щекочут ей шею. И почему-то было очень хорошо и даже весело, невзирая на все неприятности, что с ней случились.

Ее величество, стараясь сильно не мотать головой, с любопытством оглядывалась вокруг: старое кладбище закончилось и, как и обещал Литавий, через несколько шагов началось новое. Друзья решили не идти через него, а обойти погост, чтобы войти в деревню с главного входа.

Разговор, начавшийся таким неожиданным образом, продолжался уже как дружеский. Кажется, вампир не сильно злился на этэнов, разрушивших его обиталище. Он очень гармонично вписался в компанию приятелей, как будто всю жизнь путешествовал с ними бок о бок. Наверное, то, что он спас Эйриэн жизнь, сыграло в данных обстоятельствах решающую роль.

Глава 11
Дети леса

Вскоре показалась деревня за добротным частоколом, защищающим, скорее, от холодных ветров зимой, чем от врагов. В Эсилии врагами могут быть разве что оголодавшие волки да монстры. Хотя случались лютые зимы, когда волки, обезумев от голода, огромными стаями нападали на деревни и вырезали всех подчистую. Ворота были распахнуты настежь, но, судя по бороздам на земле, на ночь их все-таки закрывали.

Как только показался забор, Литавий передал эльфийку на руки Соловью, а сам вытащил из-за ушей отросшую челку и зачесал так, чтобы не было видно глаз. Так просто, на всякий случай, от греха подальше.

Когда они вошли в Сосновый Бор, на них никто не обратил внимания. Лютен Мерилин не был бы собою, если бы оставил все как есть. Он прошел в центр деревни к колодцу, вновь передал королеву с рук на руки Литавию, достал лютню и запел.

К окончанию песни вокруг друзей собралась уже порядочная толпа. Немного поодаль ото всех стоял молодой кентавр. Вернее, кентавриха. Вампир не обманул: здесь действительно жили потомки огоньков, их выдавали огромные круглые глаза и фосфоресцирующие неоновым светом зеленые волосы. Их лица были похожи. Разобрать, кто из них мужчина, а кто женщина, было бы еще сложнее, чем у подрастающих эльфов, если бы не различие в одежде. Девушки предпочитали легкие воздушные струящиеся платья с длинными полупрозрачными юбками и рукавами. Представители сильного пола носили блузы с такими же рукавами, но заправляли их в узкие плотные брюки лиственного цвета.

– Добрый день, Делендиль, – поздоровался Литавий с тем, кто выглядел выше и старше остальных. Хотя вряд ли можно судить о возрасте существ, которые никогда не выглядят старше, чем на тринадцать человеческих лет. Этому можно было дать столько же, сколько Эйриэн.

– Здравствуй, Литавий, – неожиданно серьезно ответил огонек – казалось, что его лицо не создано для того, чтобы улыбаться.

Вампир поклонился:

– Делендиль, это – мои друзья. – Он представил всех по очереди: – Сельба, Алессия и Веселый Соловей. Сельба ранена, мы не могли бы переночевать у вас пару дней, пока ей не станет лучше?

Огонек, не мигая, смотрел прямо на них, и нельзя было сказать, что его взгляд был дружелюбным. Королева уже подумала, что он сейчас же выставит их за ворота, но тот неожиданно низко склонился перед менестрелем:

– Это великая честь для нас – приветствовать в нашей скромной обители столь именитого певца. Я сам должен был догадаться, кто перед нами. Ваша слава, Лютен Мерилин, летит впереди вас. Мы все будем бесконечно счастливы, если вы еще нам споете. Конечно, вы все можете оставаться в общине столько, сколько захотите.

– Благодарю. – Эльф, привычный к похвалам и почитанию, лишь снисходительно улыбнулся и слегка кивнул. – Я с удовольствием спою, но только позже, вечером. Прямо здесь и буду петь.

– Элээда, – обратился староста огоньков к одной из девушек, – у тебя, я знаю, пустует зимний домик. Ты не приютишь наших гостей?

– Конечно, – ответила та так же серьезно. – Я, правда, боюсь, что им будет в нем слегка низковато, но я очень рада, что они смогут воспользоваться именно моим гостеприимством. Пойдемте, я провожу вас.

Элээда сделала приглашающий жест рукой, и компания друзей отправилась вслед за ней. Они шли по чистым уютным маленьким улочкам, где домов было не видно из-за живых изгородей. Кустарник здесь не подстригали, и он рос так буйно, что его ветви переплетались не хуже самого надежного забора. На многих таких заборах цвели цветы, и со стороны это выглядело очень красиво. Проходя мимо одной из живых стен, Элээда остановилась, раздвинула рукой ветви и пропустила гостей во двор, похожий на палисадник или полянку в лесу: те же березки, растущие по кругу, и изобилие цветов. Между парой берез на растянутой веревке трепетали на ветру стираные платья.

Домики огоньков напоминали жилище хоббитов: холмик с окошками и дверьми, только, в отличие от хоббитских, на нем сверху росли кусты и грибы с шапками ядовито-зеленого цвета. У Элээды во дворе кроме холмика была еще обширная беседка из дерева с вырезанным на ней затейливым растительным орнаментом.

Комнаты в холмике были просторными, а вот потолки, как и предупреждала хозяйка, низкими. Хорошо, что огоньки все же выше хоббитов, иначе самому высокому из всей компании, Соловью, пришлось бы ходить тут, постоянно нагнувшись, а так он просто иногда задевал головой потолок.

На полу вместо ковра рос мягкий мох, а на стенах, цепляясь за выступы и неровности, – вьюнки и лианы. Элээда открыла все окна, впустив в дом свежий воздух и ароматы лета.

Места хватило на всех. Кровать, на которую опустили Эйриэн, была просторной и мягкой. Голова постоянно кружилась. Литавий присел рядом, положил руку на лоб девушки, и мир на мгновение остановился, а затем просто исчез – она уснула сном без сновидений.

Проснулась Эйриэн от терпкого пряного густого запаха, который настойчиво лез в ноздри. В комнате никого не было, она слышала голоса друзей, весело переговаривающихся во дворе, но особо прислушиваться к разговору не стала. Догорал закат. Красноватые отблески уходящего солнца блестели на листьях вьюнков, которые теребил легкий ветерок. Цветы кивали со стен своими разноцветными головками.

Королева чувствовала себя прекрасно – сон в этом уютном и необычном домике явно пошел ей на пользу. Она даже смогла самостоятельно подняться и выйти во двор.

Соловей что-то варил в котелке прямо посередине двора. Остальные сидели на веранде. Элээда первой увидела проснувшуюся Эйриэн и поприветствовала ее:

– Добрый вечер, сестра.

– Добрый вечер, сестра, – эхом откликнулась девушка.

Они обе относились к весенним лесным расам и числились дальней родней. Считалось, что отношения между дальними родственниками всегда должны быть доброжелательными, но на деле все оказывалось далеко не так радужно, как предполагалось. Королева уяснила это еще в первую свою поездку. И, к слову сказать, то были огоньки. Только чистокровные, а не полукровки, как Элээда. Так что после того случая Эйриэн научилась ценить хорошее отношение родственников. Ей вообще было удивительно, что жители этой деревни отличаются повышенным гостеприимством. Огоньки были не злыми, просто очень не любили чужаков, вернее, ненавидели их, оттого и заводили в дремучие чащи или болотные топи подальше от своих жилищ.

Внешний вид полукровок, населяющих деревню, достался им от огоньков, а вот нрав, скорее всего, от общительных и приветливых дриад. Правда, улыбаться они так и не научились.

– О, проснулась, – заметил Лютен, – как раз вовремя. Я только что закончил варить настой для тебя. Пришлось, конечно, побегать по лесу, поискать нужные травы и коренья. Спасибо, Литавий помог, один бы я до завтрашнего вечера их собирал.

– Мог бы не утруждаться, – ядовито ответила Эйриэн на заботу друга.

– Хватит злиться, все ведь обошлось. – Соловей примирительно протянул ей дымящийся стакан. Концентрация запаха вокруг него была настолько сильной, что девушка непроизвольно зажала нос.

– Обошлось, как же, – остановить поток красноречия молчавшей несколько дней эльфийки было невозможно, – только без твоего участия. Если бы не Литавий и Арейон, все, что ты нашел бы: мой бездыханный обглоданный трупик. И что за дрянь ты мне суешь? Отравить меня вздумал, чтобы больше со мной не нянчиться?

– Лечебный отвар, чтобы ты быстрее поправилась, – обиженно ответил певец, поставил стакан на перила беседки и пошел тушить костер.

– Зря ты так, он же действительно старался, – вступился за менестреля вампир, за что сразу же получил нагоняй.

– А ты не лезь, вы вообще всего один день знакомы. Откуда тебе знать, какой он на самом деле? – Королева развернулась и ушла в другой конец двора.

Почти сразу же к ней подошла Алессия:

– Во всем на самом деле я виновата. Лютен хотел, чтобы я отдохнула с дороги, он не собирался тебя бросать. Если бы я не спала так долго, мы бы тебя в момент догнали, а так…

Эйриэн продолжала упорно молчать.

– Выпей, пожалуйста, – протянула ей воительница злосчастный отвар. – Соловей очень переживает, он специально его приготовил, чтобы ты быстрее на ноги поднялась. Там очень много всяких полезных травок. Если ты его выпьешь, то мы уже завтра с утра сможем отправиться дальше.

Последний аргумент оказался самым весомым. Эльфийка все-таки выпила целебное варево. На вкус оно оказалось очень даже ничего: терпкое, слегка сладковатое, слегка кисловатое, с горчинкой, как от листьев мяты. Но уж больно горячее, поэтому пить его пришлось маленькими глоточками.

– Ты же простишь Соловья? – заглядывая в глаза королеве, поинтересовалась Алессия.

– Посмотрим, – буркнула Эйриэн.

– Мы идем на концерт, – крикнула им из беседки Элээда.

– Ты пойдешь? – спросила Алессия королеву.

– Пойду, куда же я денусь. – Эльфийка все еще продолжала дуться, но уже меньше.

Полянка возле колодца преобразилась до неузнаваемости. Она пестрела от цветов – видимо, чтобы ее украсить, не один двор пришлось обойти. Столы с угощением на всю деревню выстроили в форме буквы «П». Поскольку огоньки были вегетарианцами, то на блюдах лежало несметное количество свежих овощей и фруктов. Повсюду висели разноцветные фонарики, а над головами хозяев радужным ореолом вились стаи разноцветных светлячков. Для Соловья отыскали кресло и даже успели выстроить над ним конструкцию с балдахином. Хозяева чинно расселись за столом, оставив почетные места для гостей – друзей именитого певца.

– Вот и нас не обошла стороной слава великого Лютена Мерилина, – пошутила Эйриэн на ухо Алессии.

– Не злословь, – попросила девушка, – он же не виноват, что хорошо поет.

Менестрель сел в кресло, как король на трон, достал лютню и заиграл. Как только тонкие холеные пальцы коснулись струн, эльфийка поняла, что вновь взмывает в небо, повинуясь голосу певца. Сколько раз его слушала, а так и не смогла привыкнуть к магии его таланта.

Слушатели сидели, затаив дыхание, никто даже и подумать не мог о еде. Алессия, подперев голову рукой, неотрывно смотрела на Лютена, а тот смотрел на нее и пел, казалось, тоже только для нее в этот вечер.

«И чего он не признается, что влюблен в нее без памяти вот уже много лет? – раздраженно думала про себя эльфийка. – Алессия тоже хороша! То ли делает вид, что не замечает этого, то ли и впрямь не замечает, как слепая».

– Хорошо поет, – выдохнул Литавий в перерыве между песнями.

– Я знаю этэна, который поет лучше, – сказала королева, вспомнив маэстро Даниэля.

Вампир посмотрел на нее, не скрывая сомнения:

– Ты просто злишься на него, вот и говоришь неправду.

– Вот еще, – не на шутку обиделась Эйриэн, – ни на кого я уже не злюсь и правду говорю. А ты, если не знаешь, лучше молчи! Как будто сто раз эльфов слушал в своем склепе. – Девушка вскочила со стула, схватила с ближайшей тарелки пару фруктов и выбежала из-за стола.

Она шла по опустевшей темной улице и со злостью грызла вкусный фрукт. Казалось, что все фонарики снесли на площадь, скорее всего, так оно и было. Литавий появился перед ней неожиданно, она даже вскрикнуть не успела от удивления.

– Я не хотел тебя обидеть, – светя в темноте вишневыми глазами, сказал вампир. – Я и впрямь не часто слышал эльфов, но пару раз случалось. И мне кажется, что в мире нет никого, кто пел бы лучше Соловья. А если бы был, то слава о нем должна была быть еще больше.

– Ему не нужна слава, – тихо ответила королева, припомнив последний разговор с маэстро, – и поет он очень редко и, наверное, только для меня, и не играет на лютне. Но когда я слышу его голос, я забываю обо всем: кто я, где я, кто рядом со мной. Всю свою жизнь забываю и живу только тем, о чем он поет. Так раньше алконосты пели или сирены в море. Нет, не сирены, он никого не хочет заманивать и убивать, но ничего прекраснее в своей жизни я никогда не слышала.

– Ты так говоришь о нем, словно влюблена. – Голос у Литавия стал какой-то странный.

– Что за вздор? – взмахнула руками эльфийка, но сама припомнила ту картину, где она была рядом с маэстро, которая привиделась ей в пьяном угаре. – Ты всегда болтаешь одни глупости. Я намного младше его и… – Тут Эйриэн чуть было не проболталась, кто она, но вовремя прикусила язык: – И вообще, он из другого круга.

– Я думаю, любовь не выбирает ни возраста, ни рас, ни статусов. Просто однажды ты видишь кого-то – и что-то происходит внутри. Такое, что не опишешь словами, что можно только испытать на себе.

– Возможно, – хмыкнула девушка, вспомнив Алессию с Лютеном. Он – чистокровный эльф, она – полукровка, он – знаменитый менестрель из благородной семьи, а она еле сводит концы с концами. Ни титула, ни богатых родственников у нее нет. И все же никто Лютену не нужен, кроме нее.

Интересно, а чем занимается Литавий? Тут Эйриэн задумалась. Вот люди могут быть богатыми и бедными, простолюдинами и благородными. Боглы – законники, судьи, прокуроры, обвинители; клураканы – виноделы; лепреконы – башмачники. Эльфы связаны либо с большой политикой, либо с торговлей, либо с искусством, но бедными они не бывают никогда. Есть много рас, которые живут в лесах, морях и реках, и им вообще наплевать на политику, города и богатства. Как огоньки. А вот как ко всему этому относятся вампиры, королева не знала. Николо ей этого не рассказывал. Решив долго не гадать, Эйриэн отважилась спросить напрямик:

– Литавий, а чем ты занимаешься, когда не ухаживаешь за заброшенными кладбищами?

Вишневые глаза осветило непонимание.

– Ну смотри, – принялась объяснять эльфийка, – я – вестник. Передаю вести ее величества из столицы в другие города. Лютен – менестрель, поет для этэнов. Алессия – воительница, охраняет купцов и грузы. А ты?

– Я, наверное, странник. Странствую где приходится, – ответил после минутного размышления молодой человек.

– И ты всегда странствовал?

– Теперь уже кажется, что всегда, – туманно сказал вампир. В его голосе чувствовалась печаль, которую он не смог скрыть.

– Странный ты, – заметила девушка. – Хотя, возможно, все вампиры странные. Ты первый, которого я вижу так близко.

– Смотри, – Литавий схватил ее за руку и показал вверх, – это созвездие Летящего Пегаса. Оно первым появляется на небосводе моей родины. Самая яркая звезда в нем, Глаз Пегаса, всегда висит над шпилем королевской башни, как украшение. Это архитекторы так придумали давным-давно.

Он внезапно замолчал, и Эйриэн стало его почему-то очень жалко. Столько грусти было в его словах.

Эльфийка посмотрела на темное небо. За разговором молодые люди не заметили, как вышли на окраину деревни, огни и веселье остались позади, и звезды были сейчас видны очень хорошо. Они сияли, словно рассыпанные кем-то алмазы, и перемигивались друг с другом, будто бы разговаривая на безмолвном, понятном только им языке. Глаза Эйриэн и Литавия сверкали в темноте, как две пары разноцветных звезд.

– Я тоже люблю смотреть на ночное небо, – призналась королева. – В Ночной Короне самые яркие звезды – на шпилях, а мне рассказывали, что в других странах Крылатого Вестника называют Рыжей Лисой. И впрямь, если посмотреть внимательнее, то действительно можно увидеть лису.

– Да, – согласился вампир, – в других странах из тех же самых звезд складывают другие созвездия. А ведь Крылатый Вестник – это твое созвездие, Сельба.

«Скорее уж Ночная Корона», – невесело подумала про себя эльфийка, и эта мысль спустила ее с небес на землю. Или, вернее, уронила. Стало как-то неприятно и неуютно.

– Завтра рано вставать. Я пойду спать, пожалуй, – сухо закончила она разговор и, резко развернувшись, побрела в дом, который в эту ночь им достался на ночлег. Мучили думы о том, что она даже поделиться ни с кем не может своими заботами и переживаниями. Но Эйриэн не была бы собой, если бы позволила плохим мыслям взять над собой верх. Уже через пару шагов она сорвала с дерева какой-то сочный сладкий фрукт, и настроение у нее слегка приподнялось.

– Вставай, предательница! – разбудил ее недовольный громкий голос.

Королева приоткрыла один глаз. Прямо в упор на нее смотрел донельзя хмурый Соловей.

– Сбежали вчера. Даже песни не остались послушать. Он упер руки в бока и, похоже, не собирался сходить с места до тех пор, пока не услышит в свой адрес слезных извинений.

– Мы на звезды ходили смотреть, – зевая, ответила Эйриэн. Извиняться у нее не было никакого желания. К тому же она не чувствовала себя ни капли виноватой.

– На звезды смотреть, – протянул менестрель, что-то прикинул в голове, глупо заулыбался и добавил: – Ну ладно, тогда другое дело.

А выходя из домика-норки, проговорил:

– Собирайся быстрее, все уже на конях сидят. Тебе, как пострадавшей, дали пару лишних минут поспать, но ты особо этим не злоупотребляй.

– Я не калека! – воскликнула эльфийка, вскакивая с кровати. Забыла, что потолки невысокие, и больно ударилась макушкой.

Она вышла во двор и поняла, что все и впрямь уже собрались. Совсем все, в том смысле, что вся деревня огоньков умудрилась каким-то непостижимым образом втиснуться в этот небольшой дворик. И что было еще невероятнее: все они смотрели на Лютена и… улыбались. Правда, зрелище получилось не для слабонервных. У огоньков оказались мелкие частые острые зубки. Королева даже засомневалась, не хищники ли они на самом деле – очень уж плотоядно улыбались, ей на какое-то мгновение стало страшно за своего приятеля. Огоньки дружно поклонились на прощание и проводили компанию друзей до самых ворот, а потом еще долго стояли и махали им вслед.

– Милая деревня, – высказался Соловей, когда друзья тронулись в путь, – обязательно заеду сюда еще раз.

– Как-нибудь попозже, – остудила его Эйриэн, – а сейчас нам надо поторапливаться.

Она попросила Арейона скакать как можно скорее, и они помчались быстрее ветра, но, оказалось, что остальные кони не успевали за ними. Особенно кобылка Литавия. Где ему отыскали это чудо природы, было неизвестно, но на вид она больше была похожа на помесь осла и козы. Когда эльфийка озвучила свой вопрос, Соловей проворчал:

– Что в деревне было, то и купили. Должны же мы были хоть как-то отплатить за то, что разрушили его дом.

– По-моему, ты прогадал, Литавий. – Эльфийка погладила кобылку меж ушей, и та тихонько заржала или, скорее, замекала. – Я бы на это не стала менять свой дом.

Вампир промолчал, но по его лицу и без слов все было понятно.

– Ладно, – обнадежила Эйриэн, – дотяни до Файана, а там приобретем тебе что-нибудь более пристойное. Правда, Соловей?

Тому ничего не оставалось, как согласиться:

– Правда.

Ехать тем темпом, который задала Эйриэн, ни у кого не получалось, потому что за агиски невозможно было угнаться, и девушка начинала потихоньку злиться и закипать. Она уже пожалела, что отправилась в это путешествие вместе с друзьями. Но, честно говоря, без них она давно бы стала травой для оленей. Так что приходилось мириться с данным положением вещей, хотя настроение у нее от этого лучше не становилось.

Эльфийка подъехала к Литавию, чтобы окончательно не сойти с ума от скуки и ожидания. К Алессии с Лютеном обращаться было бесполезно. Они опять спорили на излюбленную тему: каким мечом лучше драться. Королева, которая считала, что лучше не драться совсем, в данном споре прекратила участвовать несколько лет назад. Ну или иногда присоединялась, когда совсем было нечего делать.

– А правда, что вампиры умеют летать? – спросила она.

– Правда, – кивнул Литавий.

– А ты покажешь?

– Могу показать, но лучше когда будет темно. Мы же из рас ночи, на свету магия отбирает у нас больше сил, чем в темноте.

– Я помню, в детстве меня учили левитировать, но у вас же это происходит совсем по-другому?

– Да, мы летаем, как птицы, но лучше при этом менять обличье. Так меньше сил тратится.

– Вы же, в своем роде, тоже оборотни? Вы превращаетесь в летучих мышей?

– Ага, – подтвердил Литавий, – Только из вампиров мыши получаются гораздо крупнее, чем обычные.

– Литавий, а куда девается ваша одежда во время перевоплощения? – Эйриэн засмущалась, но все-таки задала этот щекотливый вопрос, потому что наконец-то она смогла найти этэна, которого не побоялась об этом спросить.

Молодой человек задумался, а затем рассмеялся:

– Ты знаешь, я никогда об этом не думал. Когда я становлюсь летучей мышью, я начинаю воспринимать мир совсем иначе, чем в этэнском обличье. Я просто с детства привык, что все происходит так, как происходит, и никак иначе. Раз – этэн, два – мышь. И обратно. Обязательно понаблюдаю в следующий раз и расскажу тебе.

После выезда из деревни он вновь забрал челку и теперь открыто смотрел на мир своими красными ягодными глазами. Все-таки такой цвет глаз казался эльфийке очень странным и очень красивым.

– Расскажи мне о магии крови, – попросила королева, – меня учили только азам: как лечить, передавать знания, подчинять. Но ведь это далеко не все. Ваша раса достигла в этом деле невероятного прогресса.

– Прогресс может быть не только хорошим, – серьезно ответил Литавий. – Мы умеем обрабатывать металлы, делать из них отличное оружие, убивать с одного удара. Но если бы мы не знали всего этого, чем бы мы тогда убивали? Палками? И возникла бы тогда вообще сама мысль об убийстве, о кровопролитных войнах, которые ведутся сейчас в разных уголках нашего мира?

Эйриэн была полностью согласна с размышлениями своего друга.

– Так и магия крови оказалась жезлом о двух концах, – продолжал между тем вампир. – Люди нас, наверное, хорошо бы поняли. Они для нас – весенних и зимних – однодневки. Чтобы мы уважали человека, он сначала должен доказать, что есть некоторая область, в которой он ничем не уступает первородным. И все же у всех летних есть то, чего нам не хватает: какая-то особая мудрость. Они умеют ценить каждый прожитый день, ведь их жизнь намного короче, чем наша. Они куда прозорливее нас и более пытливы. Такими были и вампиры в эпоху молодости нашего народа. Честолюбивое стремление доказать всем ранним родственникам, что мы ничем не хуже их, ни в чем им не уступаем, подтолкнуло нас посвятить больше времени и сил изучению и усилению магии крови. Главным образом, мы хотели затмить своими знаниями образ легендарных керов. Что больше руководило моими предками, я вряд ли сейчас могу сказать: жажда знаний, власти, гордость. А может все сразу, но результаты не замедлили себя ждать: мы проникли в самую суть магии крови.

Литавий заговорил о самом интересном, и даже Алессия с Соловьем, прекратив свой извечный спор, подъехали ближе, привлеченные рассказом.

– Чем старше раса, тем больше в ее крови магии. Все зимние были великими магами. Даже не просто великими, а величайшими. Их войны меняли очертания континентов, заставляли реки поворачиваться вспять и осушали моря. Они колдовали одной силой мысли без применения слов, жестов, амулетов, посохов. Расы леса могли оживлять деревья, расы моря могли поднимать в небо целые тучи воды, оборотни имели по десятку обличий. Мы изучили все, что только было возможно, но не многое из этого мы могли использовать. Вампиры научились останавливать кровь взглядом, особо искусные мастера могли заставить сердце перестать биться всего лишь словом или взмахом руки. Но наибольших успехов мы достигли в области подчинения, что в итоге и снискало нам столь дурную славу. Мы научились полностью заменять кровь в этэне на свою собственную. Тут очень пригодилось природное строение зубов. Укусы получаются совсем безболезненные, а подчас и вовсе незаметные. Раны, как правильно сказал Лютен, затягиваются почти мгновенно, а рубцов чаще всего вообще не остается. Этэны с кровью вампиров теряли свою душу и магию и становились полностью подчиняемыми. Ими было легко управлять, словно марионетками в театре у бродячих актеров. Их называли кубами, отсюда и пошли названия инкуб и суккуб. Но у кубов был один существенный недостаток, о котором не могли предположить те, кто их создавал, – неимоверная жажда крови. Именно они, а не вампиры выкашивали целые деревни, а подчас и города. Сначала вампиры испугались своих порождений, но потом поняли, как их можно использовать. Более послушных солдат невозможно было и придумать. К тому же кубы передавали при укусе кровь вампиров тем, кого кусали, и превращали их в себе подобных. Если запустить одного куба в деревню поздно вечером, то можно не сомневаться, что к утру она будет полностью заражена.