Текст книги "Сачлы (Книга 2)"
Автор книги: Сулейман Рагимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
"Что делать?.. Что теперь делать?! – терзаясь, думал Намазгулу-киши. Неужели Оруджгулу попался?.. Тогда погиб мой дом! Проклятье всем! Будь проклят и Зюльмат, и этот райкомовский инструктор!.."
А перестрелка в горах разгоралась. Эхо усиливало звуки выстрелов. Казалось, вокруг деревни сражаются две многочисленные армии.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Было далеко за полночь. В фельдшерском пункте, где в глубоком забытьи лежал Заманов, остался только старый фельдшер.
Гашем Субханвердизаде и Дагбашев находились в соседней, смежной комнате, выходящей единственным окном в сад. Это была комната для гостей.
Субханвердизаде сидел, облокотясь на стол, подперев подбородок ладонями. Глаза его были закрыты. Он дремал. На столе, сбоку, горела лампа.
Дагбашев лежал в углу на красном шерстяном одеяле. Он даже не потрудился снять сапоги. Веки его тоже были смежены, но он не спал. Им владели дурные предчувствия.
Неожиданно кто-то тихо постучал снаружи в окно. Субханвердизаде открыл глаза, покосился на окошко. Никого. За окном была только тьма.
"Мерещится", – подумал он. Перевел взгляд на Дагбашева, желая узнать, спит ли тот.
В этот момент опять раздался стук в окно, тихо, едва слышно. Субханвердизаде обернулся и увидел прильнувшее к стеклу заросшее лицо Зюльмата. Субханвердизаде встал из-за стола, посмотрел на дверь, удостоверился, что она на запоре. Стук в окно повторился, но теперь звук прозвучал совсем иначе – резко, четко, хотя и не очень громко. Субханвердизаде взглянул. Зюльмат маузером делал ему знак: подойди! Взгляд Зюльмата пристальный, наглый, настороженный.
Субханвердизаде приблизился и услышал:
– Открой!
Он быстро распахнул окно. С минуту они молча смотрели друг другу в глаза, затем Зюльмат произнес сиплым шепотом:
– Гашем, надо спешить, у нас мало времени... Я пришел поговорить с тобой... Догадываешься, о чем?..
Субханвердизаде молча сделал Зюльмату знак рукой отойти в сторону. Тот продолжал стоять. Субханвердизаде прошел в угол, склонился над Дагбашевым, сказал тихо:
– Выйди, покарауль... Смотри, чтобы никто не подошел к двери комнаты. Живо!
Дагбашев быстро поднялся и, опасливо косясь на окно, за которым, подняв маузер, держа его у груди, стоял бандит, гроза района, вышел.
Зюльмат направил дуло маузера в сторону двери, недобро ухмыльнулся:
– Имей в виду, Гашем, дом окружен моими людьми. Если что... – Он выразительно помахал маузером. Субханвердизаде положил руку на грудь:
– Не думай так... О чем ты говоришь?.. Я – это я... Откуда у тебя эти необоснованные подозрения?..
Зюльмат не дал ему договорить:
– Короче говоря, Гашем, я выполнил твое задание. Все, о чем просишь меня ты, я выполняю...
Субханвердизаде сердито засопел:
– Он еще не перестал дышать... Кто может поручиться, что он не оживет?..
Брови Зюльмата взлетели вверх:
– Вот как?! Я думал, уже не дышит...
– Дышит. Но, кроме Заманова, должны перестать дышать еще несколько человек... Это еще не все!.
Воцарилось молчание.
– Мы голодаем, Гашем, – сказал наконец Зюльмат. – Мы давно подохли бы с голоду, если бы не Намазгулу-киши из Эзгилли, тесть батрака Тарыверди. Выручает нас.
– Разве другие деревни не в твоих руках? Я думал, у тебя везде есть люди.
Зюльмат покачал головой:
– У нас мало друзей. Нам трудно, Гашем. Говорю, мы голодаем. Пора убираться за Аракс, в Иран...
Субханвердизаде твердо сказал – как приказал:
– Нет, еще рано. Рано! Ясно?
– Нам нужны желтенькие... Там, за Араксом, у кого нет желтеньких – тот от голода блюет кровью. Мне нужно золото. Ты это знаешь, Гашем...
– Разве твои господа на той стороне не дают тебе золота? Зачем тебе столько?
Синие, как у мертвеца, губы Зюльмата искривились горькой улыбкой, шевельнулись кончики рыжих отвислых усов:
– Может, ты сам ждешь от нас золотишка? А, Гашем?.. Скажи честно. Ждешь?
Субханвердизаде, раздвинув губы, показал бандиту свои испорченные, почерневшие зубы:
– Вот видишь?.. Крошатся, падают... Думал, с вашей помощью вставлю себе другие.
– Пустые мечты, пустые мечты. Если не найдешь нам золото, уйдем за Араке, имей это в виду. Из-за тебя, Гашем, мы лишились покоя. Нам уже негде укрываться. Ты натравил на нас ГПУ. Нам не дают опомниться, преследуют по пятам. Нам надо уматывать отсюда на ту сторону! Они не простят нам пулю, пущенную в Заманова.
– Не бойся. Мы придали делу иной оборот, все свалили на Ярмамеда. Не бойся.
– Видел, он под стражей. Понял. Но нам от этого не легче. Надо сматываться. Кроме того, я ничего не знаю о другом моем отряде. Он был в районе деревни Эзгилли. Ребята должны были получить хлеб от старика. Нас выслеживают. Татарин Гиясэд-динов пустил, по нашему следу своих ищеек. Мы должны уходить отсюда, уходить как можно скорее.
Субханвердизаде достал из карманов галифе и протянул Зюльмату три толстые пачки денег:
– Вот это вам на повседневные расходы. Старайтесь поменьше грабить. Это не в ваших интересах. Не озлобляйте крестьян. Напротив, вы должны опираться на них. А уж если что делаете, делайте скрытно, тайком. Ясно? Повторяю, Заманов еще дышит, но тут дело такое: будто из-за женщины. Ты понял?.. Однако бдительности не теряйте.
Зюльмат, пряча деньги за пазуху, проворчал:
– Из этого, как говорится, и юбки для голубки не сошьешь... Ты должен достать нам желтенькие, Гашем!..
Субханвердизаде задумался, наконец сказал:
– Хорошо. Получишь желтенькие. Но... ты должен сделать еще несколько дел.
– Ничего больше не стану делать.
Субханвердизаде пристально посмотрел на Зюльмата, сказал твердо:
– Сделаешь. Ты должен сделать все, что я скажу тебе. Почему?.. Сам отлично знаешь – почему.
Снова губы Зюльмата искривились равнодушной ухмылкой. Он выдержал взгляд Субханвердизаде. Процедил сквозь зубы:
– Ничего я не знаю. Отсчитаешь золотые – тогда посмотрим. За заказ тоже надо платить...
– Спасибо, Зюльмат. Так-то ты доверяешь мне? Разве я обманул тебя, подвел хоть раз?.. Ты помешался на золоте.
– Да, помешался. Золото сделает все. О зиме, говорят, надо думать заранее. Пока лето – неплохо позаботиться о теплой бурке... Говорю тебе, на той стороне мы блюем от голода кровью. Хозяева наши сами протягивают к нам свои руки, в глаза, в рот заглядывают: что вы нам принесли оттуда?.. Нам нужно золото, Гашем! Скоро мы улепетнем из этих мест. Иначе они перекроют все дороги, окружат нас и доберутся до наших глоток. Тогда и твоей глотке придется худо!.. Нам что?.. Нам терять нечего – мы бандиты, а вот ты!.. Ты!.. Ха-ха-ха!.. Ты ведь у них...
Субханвердизаде поморщился:
– Хорошо, хорошо, перестань кривляться. Все тебе будет! Но ты еще должен задержаться здесь. Может, у этого Намазгулу-киши, который кормит тебя, дает хлеб, есть и золотишко?
Глаза Зюльмата грозно сверкнули:
– Что?!
Субханвердизаде положил руку на его плечо, крепко сжал, рассмеялся:
– Я пошутил, Зюльмат... Слушай! Вы пока останетесь здесь... Надо оторвать головы еще двоим... Оторвать!.. Оторвать!.. Слышишь?!
– Гашем, хватит.
– Ты слушай меня. Слушай меня! Это надо сделать обязательно. Подожжешь несколько кооперативных лавок, несколько колхозных стогов. Словом, надо поднять кутерьму – тогда они вылезут, поедут успокаивать народ. Я дам тебе знать, где их встретить. И ты сделаешь свое дело. Надо покончить с обоими – и с Демировым, и с Гиясэддиновым. Шлепнешь обоих, ясно?.. Обоих!
В словах Субханвердизаде было столько злобы, что даже Зюльмат содрогнулся.
Субханвердизаде скрежетал зубами:
– Есть еще дело... В райцентре живет одна девушка, длинноволосая – Сачлы. Ее надо выкрасть из дома, где она живет, при больнице. Украсть, как волк крадет ягненка. Ясно?.. Понял?.. Она – нежная, аппетитная. Развлечешься затем проглотишь вместе с головой и ножками, будто и не было ее на свете!
В воспаленных от бессонницы глазах Зюльмата засветилось подобие улыбки:
– У меня некоторые ребята от нужды готовы с деревьями миловаться, но в наших адатах такого нет.
– При чем здесь адаты? Хорошо, сам не хочешь попробовать ее – отдай кому-нибудь из своих ребят, пусть поразвлечется, затем – на коня ее и за Аракc. Ясно?..
– Она знает какую-нибудь тайну, да?
– Вот именно. Она владеет тайной. На той стороне эта Сачлы пригодится вам. Вы поладите с ней, она будет собирать сведения для вас. Хороша, чертовка! Красива. А красота – лучшее средство, чтобы поймать человека в сети/
Зюльмат покачал головой:
– Нет, не желаю умирать столь бесчестным и грязным. Я могу поднять руку на мужчину, но с женщиной, девушкой не годится так поступать... Верно, я на дурном пути, и нет мне дороги назад, но и у меня есть свои правила, которых я не нарушаю.
Скрипнула дверь. В ней появилась голова Дагбашева.
– Фельдшер идет, – предупредил он громким шепотом. Зюльмат отпрянул от окна назад, и ночь в одно мгновение поглотила его.
Старый фельдшер, войдя в комнату, заговорил сокрушенно:
– Скажу вам откровенно, товарищ председатель, будь у такого раненого хоть сто жизней, все равно ни за одну поручиться нельзя. Плох он... И все-таки я настаиваю: нужен специалист, хирург. Как говорят, дело мастера боится. Пока он дышит, надо его доставить в ближайшую районную больницу, пусть его посмотрит хирург. У нас в медицине считают: пока жизнь не угасла в человеке, его следует лечить. Ибо человеческий организм – сложная машина, составные части ее настолько таинственны, что – смотришь: человек должен был обязательно умереть, а он вдруг взял да поправился, ожил! А порой бывает наоборот: абсолютно здоровый организм – и вдруг, на тебе, сдал в два счета!.. Конечно, у меня есть опыт, столько раненых прошло через мои руки во время первой мировой войны – и все-таки я только фельдшер...
Субханвердизаде опустился на стул, устроился поудобнее, вытянул ноги, спросил:
– Скажите, папаша, почему вы считаете, что его дела так уж плохи? То есть почему вы не поручились бы за жизнь Заманова, будь она у него не одна – будь у него сто жизней?..
– Это мое мнение, дорогой товарищ. Мне кажется, судя по выходному отверстию, пуля задела околосердечную сумку... Субханвердизаде перебил старика:
– Как же вы это узнали без операции? А еще прибедняетесь: "Я фельдшер, я только фельдшер!.." Разве можно так паниковать? Этим вы лишаете раненого надежды на выздоровление. Можно ли так пугать нашего дорогого товарища? Какое сердце выдержит подобное?
Старый фельдшер задрожал от страха. Обернулся в сторону Дагбашева, забормотал:
– Я ведь только высказал свое мнение. Я требую, чтобы раненого доставили в больницу. Ему нужен хирург!
Субханвердизаде, протянув руку, взял фельдшера за локоть, сказал совсем другим тоном, мягко, бодро:
– Не падай духом, фельдшер. Ты в этой глуши, можно сказать, академик. Бери нож, сам делай операцию.
– Я?! Операцию?! Ни за что на свете! Я не умею оперировать. А если бы даже и мог, все равно не стал бы, так как у меня нет инструментов. Это очень сложная операция.
– Говорят тебе, бери нож, тащи ножницы, иголку с ниткой режь, шей, и никаких разговоров! Попытайся. Уверен в хорошем исходе. Мы тебе за это объявим благодарность решением президиума райисполкома, а кроме благодарности дадим еще три тысячи рублей. И наградим: получишь золотые часы, именные. Ты ведь, фельдшер, столько денег не заработаешь и за три года. Кроме того, если хочешь, пошлем тебя на два месяца путешествовать в какой-нибудь большой город. Наберись смелости, действуй решительно, режь! Ты понял?! Не упускай такого случая, режь! Ясно тебе?
Старый фельдшер замахал руками:
– Нет, ни за что! Ни за что!.. Боже, упаси меня от такого!.. Оперировать умирающего человека обыкновенным ножом?! Ни за что!.. Я никогда не пойду на это, никогда! Никогда!
Старик забегал по комнате, вне себя от волнения.
Субханвердизаде шепнул на ухо Дагбашеву:
– Он один там сейчас... – Сощурился, добавил: – Вот бы ты и пошел... А то старик не спускает с него глаз. Я как-нибудь заговорю его здесь.
Дагбашев шепотом же ответил ему:
– Гашем, вспомни, как ты плакал... Вспомни, как ты утирал слезы платком...
– Да, плакал, – признался Субханвердизаде и ткнул пальцем в циферблат часов на руке: – Смотри, сейчас ночь, скоро утро, а плакал я в десять часов вечера. Всему свое время. Ну, живенько, делай то, что я говорю тебе! Мертвец это камень, а у камня нет языка. Камень – вечно немой.
Дагбашев затряс головой:
– Нет, рука не поднимется... Ведь он при смерти... Не могу, Гашем... Уволь... Он сам...
– А вдруг Сейфулла не умрет? Если не умрет, то умрешь ты. Имей это в виду...
К ним приблизился фельдшер, который все это время ходил по комнате, возбужденно бормоча себе что-то под нос. Утер платком потный лоб, опять повторил:
– Я настаиваю, надо вызвать специалиста! – И он вышел из комнаты.
Субханвердизаде презрительно посмотрел на Дагбашева и сплюнул в его сторону.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Мадат и Хосров добрались до родника под разлапистым карагачем на краю деревни. Утренняя свежесть давала себя знать – оба поеживались в седлах.
Жизнь в деревне только начиналась. Скот плелся на пастбище. Арбы, запряженные быками, ехали на поля, где крестьяне накануне жали и вязали в снопы ячмень.
Не доезжая до околицы, Хосров повернул коня на тропинку, которая вилась по склону горы меж кустов.
– Товарищ Мадат, поедем здесь, тут короче, выедем прямо к фельдшерскому домику.
– Да, давай спрямим, – согласился Мадат. – Кроме того, если поедем через деревню, начнутся лишние разговоры: кто да что?
Спустя пять минут они были у цели. Въехали в маленький дворик, спешились. Хосров взял лошадей под уздцы. Мадат кинулся к дому.
На узенькой веранде его встретил старый фельдшер с поднятой рукой:
– Ради бога, тише! – Показав на дверь комнаты, где находился Субханвердизаде, добавил: – Идите туда... Раненый всю ночь мучился, бредил, только к утру забылся.
– Я бы очень хотел видеть его... – В голосе Мадата прозвучала почти мольба. – Ведь я несу ответственность за случившееся. Сейчас я в ответе за весь район.
– Нельзя, нельзя! – твердо возразил фельдшер, кладя руку на грудь. Раненого беспокоить не положено. Потрудитесь пройти вот в эту комнату. – Видя, что Мадат продолжает стоять, немного повысил голос: – Повторяю, сейчас я вас не пропущу к раненому, это исключено. Пройдите туда, отдохните немного с дороги. – Он взял Мадата под руку, довел до двери, распахнул ее: – Прошу вас, товарищ, проходите.
Мадат вошел.
Субханвердизаде, сидя на стуле у окна, натягивал сапоги. Голова его была всклокочена, пряди волос прилипли к потному лбу. Он был без пояса. К гимнастерке пристал куриный пух. В глазах Субханвердизаде было столько злобы и ненависти, словно перед ним стоял его смертельный враг.
– Какая неприятность!.. Какое несчастье!.. – сказал Мадат. – Как это случилось?
– По-видимому, все, что говорил о вас товарищ Гиясэддинов, – резко начал Субханвердизаде, – не было лишено оснований. Кажется, он был прав... Субханвердизаде с трудом натянул на левую ногу сапог, вздохнул: – Ну, что же мне делать с тобой, а? Стоило мне, дураку, прихворнуть, слечь на пять дней, как все разбежались, будто глупые цыплята от наседки... Товарищ Демиров вообще смотался из района, а ты бросил свой штаб на произвол судьбы и отправился по деревням, как мальчишка, как юнец. Покрасоваться захотел?! Думал, пусть посмотрят, пусть полюбуются на нового руководителя, вождя района: вот я каков – ха-ха-ха!.. Смотрите, люди, как меня судьба вознесла! Хо-хо-хо!.. Ну, а чем все кончилось? Поминками?.. Рад, что халву будешь есть, поминая усопшего?.. Ну что ж, покушаешь, покушаешь... Наешься всласть!
Мадат был сбит с толку тоном Субханвердизаде. Спросил недоуменно:
– Что вы хотите этим сказать? Странно слышать от вас такое... В чем вы обвиняете меня?..
– Что я хочу сказать, спрашиваешь?!.. Меня интересует, зачем ты удрал из райцентра? Или от тебя барашек убегал?! Соус из курицы убегал от тебя?! Петушок молоденький улетал от Тебя в небо?! Какая жадность!.. Какое чревоугодие!.. Деньги мы Тебе дали. Еще надо было?.. Дали бы еще... А теперь посмотри, что случилось!.. Благодаря твоему мудрому руководству в районе произошло такое политическое событие. Позор!.. И неизвестно, что еще случится завтра. Я уверен, продолжение будет. И кто знает, вокруг чьей шеи это продолжение обовьется веревкой?.. Наверное, твои мусаватисты поймали в свои сети твоего дружка Ярмамеда и завербовали. И вот он вырвал из наших рядов большевика, борца!.. Вчера вечером я плакал, как ребенок. Кончилось тем, что он, раненый, даже начал успокаивать меня, несчастного... Затем обхватил мою шею руками и тоже разрыдался.
Мадат почувствовал, как сердце его учащенно забилось, взмокли ладони. "Странный тип!.. Лицемер!.."
– Мне помнится, у вас с товарищем Замановым были не очень хорошие отношения, – заметил он.
Субханвердизаде ударил кулаком по столу:
– Ложь! Что вы знаете о наших отношениях с Сейфуллой?! Вы видели только внешнюю сторону. У нас были разногласия по некоторым вопросам, мы спорили с ним! Но где?.. Когда?.. Только при решении спорных вопросов... В том-то и заключается особенность большевиков, что мы в принципиально важных вопросах не пойдем на уступки даже родному брату. Однако, товарищ Мадат, ни один из нас не обладает мусаватистским сердцем. Не то что некоторые... Да, да, это вы объективным образом подкармливаете изменников. Вы подпеваете им! Вы дирижируете этими господами, которые рядятся под бедняков, и вы это делаете очень мастерски! – Субханвердизаде сделал паузу, не спуская глаз с побледневшего лица Мадата, затем продолжал: – События этих дней подтверждают правильность всего того, о чем Демиров и Гиясэддинов говорили, о чем они предупреждали. Разумеется, эта банда, эти кровопийцы не могли не нанести нам этой раны. И вы ловко владеете своей дирижерской палочкой! – Субханвердизаде бросился к Мадату, схватил его за борта пиджака, начал трясти: – Но мы найдем! Я будил вас – вы не желали просыпаться. Я пытался вернуть вас с полдороги, но предатель всегда останется предателем! Кровный враг другом не станет. В маску рядитесь?.. Слышал!.. Я – батрак, я – инструктор комитета батраков! Я – Мадат, бывший нукер!.. Знаем мы этих выскочек, пришедших на готовое. Они лишь предаются сладким речам. – Субханвердизаде скрипнул зубами, застонал: – Ох, что же мне делать?! Что мне делать?! Я бы собственноручно пристрелил таких!.. Засорили, погубили, осквернили наш хлеб!.. Вы, гражданин Мадат! Вы, вы!.. Субханвердизаде что было силы ударил кулаком по груди Мадата, выкрикнул: – Ох, продажный! Ох, почему я сразу Гиясэддинову не поверил!..
Субханвердизаде делал все, чтобы вывести Мадата из равновесия. И это ему наконец удалось. Мадат потерял контроль над собой, выхватил из кобуры, браунинг, воскликнул, едва сдерживая слезы:
– Это ты – враг! Двурушник!
Субханвердизаде поймал его руку в воздухе:
– Второй террористический акт?! Да?! Еще одно покушение?! Да?! Открытое нападение?! – Изловчившись, он овладел оружием Мадата. – Ты хотел убить меня!.. Преступник!..
Мадат сразу же примолк, сник, потупил голову.
Субханвердизаде несколько раз подбросил браунинг на ладони.
– Смотри, сейчас я позову свидетелей и заведу на тебя дело. Но мне жалко тебя... Ничего не могу поделать с собой... Все-таки ты – сын Азербайджана. Субханвердизаде положил руку на плечо Мадата. – На, возьми свою игрушку. Говорю: жалко мне тебя.
В этот момент в комнату вошел начальник милиции Хангельдиев.
– Что здесь происходит? – удивился он. – Чей это браунинг? – Узнал Мадата, поприветствовал: – Здравствуйте, товарищ Мадат!
Субханвердизаде улыбнулся как ни в чем не бывало:
– Да вот, смотрю, чем вооружен наш товарищ Мадат. Браунинг – это не оружие, скажу я вам. Когда-то их любили носить в своих сумочках гимназистки... И я сказал товарищу Мадату: бдительность прежде всего! Выезжаешь в горы, а у тебя с собой какой-то дамский пистолетик. Ты ведь политический руководитель. Мы все несем за тебя ответственность. Помни, ты политический вождь, вышедший из низов!
Хангельдиев взял браунинг из рук Субханвердизаде, повертел его во все стороны, возвратил Мадату:
– Согласен, это не оружие, товарищ агитпроп! – Скосил глаза на свой маузер в деревянной кобуре: – Вот маузер – это вещь. А такими пугачами, как твой, некогда запугивали дамочек на пирушках. Сам видел, когда работал сторожем в Баку на нефтепромыслах.
Субханвердизаде кивнул головой:
– Правильно говоришь, верно. Помнишь свадьбу богача Сараблы в Сабунчах? Ну и свадьба была... Видел, как все женщины полезли под стол от страха?!
Мадат не стал слушать, что было дальше на свадьбе, вышел во двор, сказал сумрачно Хосрову:
– Дай мне твою бурку, пойду в сад, прилягу. Голова раскалывается. И мутит что-то...
Подавленный, он ушел в сад за домом и, завернувшись в бурку с головой, лег под яблоней. На душе у него кошки скребли.
Субханвердизаде, наблюдая за ним из окна, думал: "Вот ты и в руках у, меня, товарищ агитпроп!.. Направил на меня дуло браунинга, а что вышло?.. Вышло то, что ты своей рукой всадил в свое сердце пулю и, как подстреленный гусь, шлепнулся к моим ногам. Теперь ты мой!"
Когда в комнату вошел Дагбашев, а Хангельдиев спустился в деревню проверить, как охраняются арестованные, Субханвердизаде начал объяснять Дагбашеву, как ему вести дальше дело.
– Итак, помни, – говорил он, – все произошло из-за красотки Гейчек! Заманов добивался ее, приставал к ней... Иначе зачем он так часто приезжал в Чайарасы?.. Дороги-то, здесь какие!.. И зачем, спрашивается, этот Сейфулла останавливался в доме человека, который только вчера вышел из лесу?.. Зачем он дружил с ним?.. Вопрос ясен: Заманова убил бандит, которого своевременно не разоружили. А чья это обязанность, чье дело – изъять или выдать винтовку?.. Это дело их, ГПУ!.. А раз так, все нити следствия должны быть сосредоточены в наших руках. Этот Гиясэддинов должен предстать перед военным трибуналом за то, что не разоружил бандита, который только для видимости расстался со своей шайкой, а сам только и думал, как бы нанести удар в спину советской власти. Я, вернувшись в район, тотчас подниму этот вопрос перед центром. Кому подчиняется ГПУ? Совнаркому! А кому должно подчиняться районное отделение ГПУ? Мне!.. Раз так, я имею полное право лично поднять этот вопрос и сам же решить его. Увидишь, я подведу этого Гиясэддинова под трибунал. После этих событий и Демирову придется собирать свои манатки и улепетывать из района. А не захочет – мы заставим его сделать это! Кто прежде всего отвечает за район?.. Разумеется, Демиров. Именно поэтому надо использовать покушение на Заманова. Твоя нерешительность, моя мягкость – это смерть для нас. Там, где льется кровь, слезам не место! – Субханвердизаде приблизился к окну, кивнул в сторону сада. – Гляди! Видишь того, кто спит под деревом, завернувшись в бурку?.. Это Мадат, бывший батрак, инструктор комитета батраков... Мало-помалу мы обкатаем его и приручим. Станет кроткой овечкой! Нам очень важно держать в руках т. кого человека. Ибо и наверху и внизу, везде его считают святым имамом. Этот имам может сделать для нас буквально все. Приобретение, приручение такого имама – большое событие для нас! Мы можем превратить его в пулю, которая поразит сердце Демирова и Гиясэддинова. Мир держится на умелых и сметливых! Выигрывает тот, кто действует. Проигрывает тот, кто спит.
Дагбашев тоже глянул в окно:
– А почему он спит там? Ведь он замещает секретаря. Эх, горе-заместитель!..
– Не спит он – думает, размышляет, прикидывает, по какому пути пойти... Смотри, как закутался в бурку, делает вид, будто спит. Эх, оборванец!.. Меня не проведешь...
– Какой прок от такого?! – скривился Дагбашев. – Он робок, трус... Даже на воду дует – как бы не обжечься!
– Нам именно такой и нужен. На воду дует, говоришь? Пусть дует. Он не то, что твой Нейматуллаев! Тот по горло в грязи – буйвол! Стоит ему шевельнуться от него на сто верст несет нечистотами. Слушай меня, мы должны постепенно отдалять от себя таких, как этот Нейматуллаев. А таких святых имамов, как этот Мадат, надо приближать к себе. Ты понял меня?..
– А вдруг Заманов не умрет? – с тревогой спросил Дагбашев.
Субханвердизаде постучал легонько пальцем по лбу Дагбашева.
– Почему это он не умрет? Думаешь, мы зря отдали его в руки этого коновала?! Должен умереть!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Толпа сельчан, собравшаяся у фельдшерского пункта, загудела. Люди увидели группу всадников, которые скакали со стороны деревни. Начали строить предположения:
– Кто такие? Откуда?..
– Кажется, ГПУ!.. Видишь, мчатся вихрем...
– Говорят, они были в соседнем районе. Преследовали бандитов... Зюльмат хитрый, не сидит на одном месте.
– Интересно, придет в этом году конец Зюльмату? Ловко действует. То в одном районе пограбит, то в другом. Его здесь ищут, а он там. Там начнут искать, а он уже назад перебрался. Если с Зюльматом не покончат в этом году, он совсем сбесится. Другие грабители тоже распоясались, действуют под маркой Зюльмата. Воруют коров, овец, коз...
– Да, воров в районе развелось. Верно говорят: лиса прибежит, вспорет брюхо козе, а все волка проклинают.
– Глядите, глядите вон сам Гепену!
– Да не Гепену – ГПУ! Разве это имя?..
– А вот Годжа-оглу! Великан человек...
– Смотрите, а это безбожник Мешинов Худакерем!
Впереди всех скакал Годжа-оглу, богатырского сложения, с винтовкой за плечами. Гимнастерка на его мощных плечах взмокла от пота. Он, как только услышал о ранении Заманова, вскочил на коня и помчался в райцентр. По дороге ему встретился отряд Балахана. Годжа-оглу присоединился к нему.
В пути они разговорились.
– Я более десяти лет работал на одном нефтепромысле с Сейфуллой, рассказывал Годжа-оглу. – Спали с ним в одном бараке, ели из одной миски. И хозяевам показывали один общий кулак. Сейфулла умел сплачивать рабочих, был хорошим организатором, чутким товарищем. Я не хочу верить тому, что болтают... Не мог Сейфулла полезть к женщине в доме, где его приняли.
Смуглый чернобровый Балахан скупо отвечал:
– Посмотрим... Посмотрим...
– Не верю!.. Не верю!.. – твердил Годжа-оглу. – Ведь Сейфулла двадцатипятитысячник. Настоящий большевик...
– На месте разберемся, побереги свои нервы, – успокаивал его Балахан.
Годжа-оглу скрипел зубами:
– Не успокоюсь, пока не задушу его убийцу вот этими руками!
Когда они подскакали к фельдшерскому пункту, из дома вышел Субханвердизаде, поспешил навстречу Балахану:
– Наконец-то!.. Я так ждал тебя!.. Все глаза проглядел. – Когда Балахан спрыгнул с коня, отвел его в сторону. – Ах, как хорошо, что ты уже здесь!.. Слушай, дорогой, ты – наш, с тобой можно говорить откровенно. Скажи, разве можно было оставлять бандиту винтовку?! А ведь я столько раз говорил! Кто послушал меня?! – Он зашептал на ухо Балахану: – Дело серьезное. Ты должен все расследовать. Только будь осторожнее, так как Гиясэддинов... – Субханвердизаде умолк, глянул по сторонам и отвел Балахана еще подальше от его людей. – Я говорю, будь поосторожнее. Дело очень неприятное, чреватое всякими последствиями. Боюсь, свалят, как говорится, с больной головы на здоровую... Пойми, могут сказать, что оружие Ярмамеду дал ты, Балахан. Ты ведь знаешь, у каждой палки есть два конца. Любое дело можно представить и так и эдак... Да, будь очень осторожен. На этого татарина положится нельзя, он может все свалить на тебя одного.
Балахан поморщился:
– Не надо учить нас, товарищ Субханвгрдизаде. Мы сами хорошо знаем свое дело. Пойдемте лучше к Заманову.
– Погоди. Я преклоняюсь перед нашими органами. Но осторожность украшает джигита, так ведь говорят? Я не хочу, чтобы мой друг оказался запятнанным. Ведь ты сейчас вместо татарина. Смотри!..
– Мне нечего опасаться.
Балахану хотелось поскорей отделаться от Субханвердизаде. Но тот прилип к нему, как репейник, – не отдерешь.
– Осторожность!.. Прежде всего осторожность!.. Покушение на Заманова дело нешуточное. Кто знает, как все обернется? В жизни все большие беды начинаются с малого. Например, упала спичка на солому – и всю скирду спалила.
Балахан рассмеялся:
– Какая солома?.. Какая скирда?.. Перестань говорить ерунду! Что мы дети?! Мы в своих делах разберемся без посторонней помощи.
– Ты не смейся! Надо срочно принимать меры, не то этот смех обернется тебе слезами. Ты же наш парень, у тебя есть отец, мать, "жена, дети, братья, сестры... Откуда у тебя такая беспечность?! Почему этот казанский татарин должен принести тебя в жертву себе?! Спихнет в колодец, а сам наверху будет кейфовать да посмеиваться.
Балахан, теряя терпение, сердито уставился на Субханвердизаде:
– Что ты болтаешь?! За кого ты принимаешь нас?! Мне твои
шутки не по душе. Я чекист.
– Вот-вот, потому-то я и люблю тебя как родного брата. Именно поэтому я и предупреждаю тебя: будь осторожен, решая вопрос с винтовкой Ярмамеда. Пойми, ведь я тоже человек немаленький, и у меня есть ответственный пост. Значит, я кое-что знаю. Понятно тебе?..
К ним подошел великан Годжа-оглу. Он был мрачнее тучи. Спросил:
– Ну, вы идете, товарищ Балахан?.. Я управился с лошадьми, дал им травы... Пошли к Сейфулле.
Субханвердизаде посмотрел долгим взглядом на Годжу-оглу, поманил пальцем и, когда тот приблизился к нему, сказал с таинственным видом:
– Подойди, дорогой, подойди поближе... Ты ведь еще до революции знал беднягу Сейфуллу. Как же это ты не вразумил его?.. А теперь вот нам приходится страдать, расхлебывать кашу... – Он по привычке глянул вправо, влево, понизил голос: – Между нами говоря... Это ведь глушь... Здесь живут наивные люди – как дети... Скажем, хочет человек воды напиться, взял из рук чьей-нибудь жены чашку с водой, а муж уже думает: почему это жена так старательно вытирала чашку и почему это он одним махом опорожнил ее? Про Ярмамеда я уже не говорю дикарь!..
Годжа-оглу, пропустив мимо ушей слова Субханвердизаде, повернулся к Балахану:
– Так ты идешь? – И направился один к дому фельдшера. Субханвердизаде кивнул на Годжу-оглу:
– Обрати внимание, Балахан... Разве это друг?.. В гражданскую войну я похоронил одного родного брата и двух двоюродных ни одной слезинки не уронил из глаз. Но вчера вечером я рыдал, как ребенок... Правда, скажу тебе откровенно, лично я хотел бы умереть в бою – почетной, геройской смертью... Не так!.. Не из-за какой-то деревенской бабы, горянки. Между нами говоря, мы должны как-то объяснить это местным жителям, придать этому делу определенную окраску. Надо прямо-таки ребром поставить вопрос о женской эмансипации. Скажем, что было совершено покушение на бывшего пролетария, представителя рабочего класса, и тому подобное...
Балахан, ничего не ответив, пошел вслед за Годжой-оглу. Субханвердизаде поспешил за ними. Старый фельдшер встретил их на веранде, предупредил:
