Текст книги "Сачлы (Книга 2)"

Автор книги: Сулейман Рагимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Салам.

– Добро пожаловать, доктор, – как мог приветливее ответил Демиров. Садитесь, пожалуйста. Прошу меня извинить. Немного нездоровится...

Гость поставил трость в углу у двери, прошел и сел на стул возле кровати.

– Моя фамилия – Везирзаде, – представился он. – О вашей болезни, товарищ Демиров, я узнал в райздраве от Али-Исы. Кажется, он любитель цветов, приятный старик... Да, так вот – приехал. Как говорят русские, прошу любить и жаловать.

Он улыбнулся.

– Да, да, я обращался в Наркомздрав, – сказал Демиров, – доказывал, что мы очень нуждаемся в квалифицированных врачах. Откровенно говоря, наш район, в смысле врачебного обслуживания, находится в руках невежественных людей.

Гость церемонно кивнул головой:

– Признаться, я приехал по личной, так сказать, инициативе... Наркомздрав имеет к моему приезду весьма маленькое отношение.

– Вот как? – удивился Демиров. – Очень приятно слышать это. Отрадно, что есть такие энтузиасты.

Старик начал рыться в карманах, приговаривая:

– Однако сначала дело, потом уж беседа... – Он вынул из кармана деревянный стетоскоп. – Прошу вас, больной, присядьте и поднимите вашу рубаху.

Демиров беспрекословно повиновался. Врач старательно обследовал его, подсел к столу, выписал три рецепта, затем вышел за порог, на веранду, подозвал Сары и поручил: – Сынок, слетай в аптеку, только поторопи там... И возвращайся с лекарствами. Живенько!

Когда он вернулся в комнату, Демиров спросил шутливо:

– А желание больного, доктор, вас не интересует? Я вижу – нет. Я не люблю лечиться, терпеть не могу лекарств...

– Придется, – ответил доктор. – А болеть любите?... Тоже нет?... Значит, придется лечиться. И прошу не дискутировать. Здесь, у постели больного, начальник – я. Ясно? – Он усмехнулся: – Впрочем, можно лечиться и без лекарств – знахарскими молитвами. Не угодно ли? Нет?... Тогда придется пить лекарства Он опять подсел к постели Демирова, снова проверил пульс, повернулся к окну, из которого был виден залитый солнцем тополь, кусочек голубого неба, сказал задумчиво: – Всех всегда интересует диагноз. Пожалуй, это любопытство оправдано. Однако всегда важнее знать причину хвори, тогда ясно, как с ней расправляться. Что у вас?... Немного – нервы, немного – застарелая малярия, рецидивчик, вызванный простудой. В общем, ничего страшного. Как говорится, до свадьбы заживет. Возможно, еще...

– Не много ли болезней для одного человека, доктор? – пошутил Демиров. Прошу пощады.

– Хорошо, милую, – шуткой же ответил гость. – Просьба принята. Остается то, что я сказал. Главное – нервишки. Спите как? Как сон?... Очевидно, неважный?...

– Да, есть немного, – признался Демиров.

– Плохо засыпаете, – утвердительно изрек врач.

– Именно.

– Ничего, поможем. Это у всех бывает. – Опять повторил: – Нервишки. Всегда эти нервишки! Старайтесь по возможности избегать неприятных эмоций. Хотя, признаю, последний совет трудновыполним, принимая во внимание характер вашей работы.

Демирову мгновенно вспомнился последний скандал в его кабинете: распоясавшийся Мешинов, лицемерно-порицающее лицо Гашема Субханвердизаде...

"Субханвердизаде – тот еще тип, – неожиданно подумал он. – Такой на все способен".

Голос доктора прервал его размышления:

– Словом, вы поняли, товарищ Демиров, нервы надо беречь. Почаще старайтесь отключать их.

– Трудно, доктор, – вздохнул Демиров, – почти невозможно. – Добавил после паузы: – Да и как можно жить без нервов?... Неинтересно.

– То, что я вам прописал, укрепит ваши нервишки. – Пошутил: Уговорили!... А то хотел начисто ликвидировать вашу нервную систему.

Оба засмеялись.

– Спасибо, что приехали к нам, доктор, – сказал Демиров. – В районе нет врача, а люди, сами понимаете, болеют.

– Врач есть и у вас, – добро усмехнулся старик. – Разве ваша природа не врач?... Еще какой!... Уникальный! Воздух, зелень, солнце – вот они, наши извечные целители. Сам хочу проконсультироваться у этого врача. – Он задорно подмигнул Демирову: – И подлечиться!... Имейте в виду, товарищ секретарь, я намерен поселиться в одной из ваших деревень.

– Наш маленький городок – та же деревня, – заметил Демиров. – Оставайтесь здесь.

– Нет, нет, – решительно возразил врач. – С вашего позволения, завтра же выезжаю в какую-нибудь деревню. Деньги у меня есть, достаточно. Везу с собой чемодан медикаментов, кое-какие медицинские инструменты, я в жизни практиковал и как хирург. На месте все организую сам. Буду работать у вас год. Ровно год!... – Он тронул пальцами седую бородку: – Этот белый зимний снег не предвещает ничего доброго. Рано или поздно, чувствую, разразится буран – и все будет кончено... На год, думаю, меня хватит. Надо спешить, спешить! Не то будет поздно. Пока еще могу кое-что сделать. Откровенно говоря, мне посоветовала приехать сюда моя дочь, она тоже врач. Просила заглянуть к вам, передать привет. Она близко знала вашу супругу Халиму-ханум. Мою дочь звать Зиба. Зиба Везирзаде. Она носит мою фамилию.

– Зиба-ханум – ваша дочь? – Демиров оживился. – Я очень хорошо знаю ее. Замечательный врач! Было бы чудесно, если бы вы привезли с собой и Зибу-ханум. И вам было бы хорошо – дочь рядом, и нам – имели бы двух толковых специалистов!... – Он задумался, поглаживая рукой волосы – это была его привычка, наконец тихо закончил: – Да, Халима очень любила Зибу.

– Зибу мать не отпустила, – объяснил старый доктор. – Не смог уговорить...

– А вас как жена отпустила?

– Мы с ней в ссоре. Точнее, она на меня в обиде. Такая смешная история получилась...

– Мой вам совет, доктор, оставайтесь здесь, не уезжайте в деревню. Уверен, и супруга ваша, и Зиба-ханум приедут сюда к вам. Соберетесь все вместе будете жить в мире.

– Нет, не уговаривайте, – решительно сказал старик. – Уеду. Все равно уеду один в деревню. Это решено. Хочу пожить на свободе, без начальства, без распоряжений, вы меня, конечно, извините за откровенность, товарищ Демиров.

– В какой-то степени я вас понимаю, – мягко ответил Демиров. – Однако имею ведь и я право. Старик поспешил перебить его:

– Нет, нет, никаких прав у вас нет. На меня – нет. Дайте уж и нам, старикам, последнее право – пожить на природе, проститься с этим прекрасным миром... Последнее право – в последний раз!

Демиров не стал спорить. Да и о чем?... Старик был прав.

Гость поднялся, заходил по комнате, разглядывая ее убранство. Он держался совершенно свободно и независимо. Это было очень приятно Демирову, который на своей работе, большей частью в кабинетах, истосковался по "чистокровному", естественному человеческому достоинству.

Старик молча вышел на веранду. Он не уходил – ждал возвращения Сары с лекарствами. Демиров хотел было подняться с кровати, выйти к доктору, поболтать еще о чем-нибудь, но ощутил слабость. Лег, закрыл глаза. В голову лезли одни и те же мысли.

Гашем Субханвердизаде сделал достоянием всего района скандал в кабинете секретаря райкома. Все узнали, как Худакерем Мешинов вел себя там, кричал, бесновался, затем рыдал в приемной. Говоря с одними, Гашем возмущался: "Безобразие!... Как этот Худакерем распоясался!... Позор!... Какое непочтение к райкому партии, нашему священному штабу!... Может ли такой человек быть членом партии?... Место ли ему в наших рядах?!" Другим же преподносил дело совсем по-другому, в ином свете, тоже возмущался, однако не развязным поведением Худакерема, а "несправедливым" отношением к нему Демирова: "Можно ли так топтать старого большевика?! Можно ли так издеваться над уважаемым человеком?! Допустимо ли так шельмовать благородную личность?! Даже святой не выдержит такого – взбунтуется!... Не зря говорят: когда вода подступает к горлу обезьяны, она встает ногами на своих детенышей..."

Узнав о болезни Демирова, Субханвердизаде несказанно обрадовался: "Эге, не такой уж ты железный, каким хочешь казаться! Сдали-таки нервы. То-то... Разжижение мозгов началось? Погоди, не то еще будет. А я то считал тебя рогатым туром!... Выходит, напрасно".

Однако, когда он посещал больного секретаря, его уста источали мед и сахар.

– Дорогой товарищ Демиров, вы нуждаетесь в отдыхе, и наш долг – дать вам заслуженную передышку... – распинался он. – Поезжайте на курорт на два-три месяца, здоровье у человека – одно. В районе вы так не отдохнете. Спокойненько езжайте, ни о чем не беспокойтесь. Положитесь на нас... Будем работать не покладая рук, будем действовать. К вашему приезду Зюльмат будет пойман. От шайки его не останется и следа. Мы прогоним черные, мрачные тучи с неба нашего района!... Да здравствует, как говорится, солнце, да скроется тьма!... Поезжайте и отдохните. Вы нуждаетесь в этом, как никто другой. Случай с нашим бедным, несчастным Сейфуллой Замановым – печальный факт. Но он научил нас бдительности. Такого больше не повторится. Мы не допустим, чтобы классовый враг послал в нас вторую пулю. Мы беспощадно расправимся с ним!...

Таир Демиров хорошо чувствовал фальшь, неискренность слов Субханвердизаде.

"Какая лиса!... – думал он. – Какой актер!... В глаза ты мне вон что говоришь, а за моей спиной прижимаешь к груди сумасбродного Мешинова, гладишь его по головке, затем науськиваешь на меня, как дурашливого цепного пса... Ничего, ничего, чем-то все это кончится!... Поживем – увидим..."

В комнату вернулся старый доктор с лекарствами, принесенными Сары из аптеки.

– Ну вот, сейчас будем лечиться, – приговаривал он. – Сейчас мы вас полечим. И никаких возражений... Больной подчиняется врачу, как рядовой боец командиру. Ясно?

Нашел столовую ложку, наполнил ее жидкостью из пузырька, поднес ко рту больного. Тот выпил, сморщился:

– Ух, горько...

– Ничего, ничего, – бормотал доктор, – горько, зато польза будет. Горькое лекарство – как правдивое слово. Правдивое слово тоже часто бывает горьковатым. Вы согласны?

– Согласен, дорогой доктор, согласен... Я, как видите, слушаюсь доктора, однако надо, чтобы и доктор тоже...

Старик не дал ему договорить:

– Нет, нет, на эту тему дискутировать не будем. Уеду. Завтра же. В деревню! Не спорьте со мной. Вы ведь знаете, человек в старости впадает в детство, именно поэтому со стариком и младенцем лучше не спорить. У меня был вначале план – отправиться в родную деревню. Но потом я отказался от этого плана, испугался... Местные комсомольцы могут сказать: откуда взялся этот недорезанный буржуй, бывший бек?

– Так ведь вы – врач.

– Сейчас врач, а по биографии бывший помещик Везирзаде. И никуда от этого не денешься. Говорят, один лишь мул отрицает, что его папаша осел. – Старик заразительно засмеялся. – И комсомольцы были бы правы, если бы начали разоблачать меня. Мой покойный родитель, азартный картежник, мог поставить на кон, большую деревню со всеми ее обитателями. Как-то я даже стал свидетелем такого... В то время я учился в Киеве. Приехал летом на каникулы в родную деревню, вижу, у отца гости – два окрестных помещика, режутся в карты. К счастью, отцу в тот день везло, много выиграл... Да, деревенские старики не забыли моего родителя. От них-то комсомольцы и знают про помещика Везирзаде. Могу ли я туда ехать?... – Доктор снова залился смехом. – Даже если комсомольцы перегнут немного палку, разоблачая бекского сынка, в сущности, они будут правы. Око за око, зуб за зуб! Нет, в родную деревню не поеду, не могу. А так хотелось бы!..

Демиров сказал:

– Напрасно опасаетесь. Вы – доктор. Не случайно говорят: доктор – мать народа. Народ уважает вашу профессию.

– Знаю, знаю. Потому-то я и хочу годок пожить среди простого люда. Пусть будет не родная деревня – пусть другая. Народ– везде народ: простой, добрый, справедливый, как природа, среди которой он живет, которая породила его. Думаю, за год и супруга моя дражайшая остынет, перестанет сердиться, сменит гнев на милость. По-моему, остынет... Должна..."Год – срок не маленький. Жаль, вы не знаете мою жену Мехрибан-ханум, мать Зибы.

– Не знаю, но много слышал о ней от Зибы-ханум.

– Что именно?

– Только хорошее.

– Вот-вот. А я между тем вынужден был бежать из дома, как некогда это сделал великий Лев Толстой. Смешно, а?...

– Наш долг, доктор, задержать вас здесь, привезти сюда и вашу супругу, помирить вас и заново сыграть вашу свадьбу, – пошутил Демиров.

– Привезти ее сюда?... Мою Мехрибан?... Утопия! Она и на день не согласится уехать из дома. Накопила много добра – "теперь день и ночь трясется над ним, как бы воры не залезли и не утащили. Ко мне она относится так, будто я немного рехнулся. Возможно, в этом смысле она права. Старческие мозги немного усыхают... Значит, и качество их меняется.

– Шутите, доктор?

Старик усмехнулся:

– Немного шучу. Больного надо развлекать. Говорят, в здоровом теле здоровый дух. Значит, и наоборот: здоровый дух способствует бодрости тела, то есть выздоровлению. -Доктор вздохнул: – Шучу-то шучу, однако в каждой шутке есть доля правды. Верно говорят: старость – не радость...

Старик поднялся, взял со стола один из порошков, принесенных Сары, развернул обертку, крикнул, обернувшись к двери:

– Эй, мальчик, воды!

Демиров снова попытался протестовать:

– Но ведь я только что пил какую-то отраву. Доктор, не много ли?

Сары вошел со стаканом воды, поставил на стул у кровати и молча удалился.

– Не много, не много, – строго сказал старик. – Митинг отменяю!... С врачом не спорят, врача слушаются.

– Ну хорошо... Давайте так: мы вас будем слушаться, вы – нас. Идет?...

Демиров проглотил порошок, запил водой. Старик был непреклонен:

– Нет, не идет. Уеду, не уговаривайте. Обязательно уеду в деревню!.. Доктор сделал паузу: – Уеду к своему детству. А потом... – Он снова умолк. Потом, если хотите знать, я умру... Чувствую, знаю – скоро того... Земля нам дает жизнь – и земля нас берет. Прошу вас, пусть мои слова не огорчают, не печалят вас. Это же все естественно – родиться, жить, умереть... Может, неуместно говорить сейчас об этом... Вы уж простите старика. Болезнь у вас в общем-то пустяковая, а человек вы молодой. Вам до меня шагать еще лет тридцать. Так что вы должны войти в мое положение. Мне нужна деревня. Прошу вас направить меня в деревню...

– Хорошо, уговорили, – рассмеялся Демиров. – Направим вас в деревню. Только вот в какую?..

– Смотрите сами, – оживился доктор. – Ваше царство – вам виднее.

– Давайте мы вас направим в деревню, где председателем колхоза Годжа-оглу. Его отец – очень интересный старик, расскажет вам много любопытного об этих краях.

– Очень хорошо, весьма признателен вам. Вы же, товарищ Демиров, дайте мне слово, что будете добросовестно принимать все лекарства.

– Даю, обещаю.

– Кроме того, – продолжал доктор, – вам необходимо поставить банки. Это очень важно, дабы предотвратить возможное осложнение в легких. Я в здешней больнице встретил мою бывшую студентку – Рухсару Алиеву. Здесь ее почему-то зовут Сачлы. Это тем более странно, что кос у нее уже нет. Очень прилежная девушка, хорошо училась. Словом, ждите, я пришлю к вам Рухсару.

Демиров замахал рукой:

– Ради бога, доктор, не беспокойтесь, не надо никого присылать! Даю вам слово, я поправлюсь без посторонней помощи.

Доктор не дал ему говорить:

– Лишаю вас слова, товарищ больной. Или вы не усвоили простую истину, что врачам надо подчиняться? Мы уже говорили об этом: рядовой подчиняется командиру, больной – врачу. И позвольте мне откланяться. Вам надо отдыхать, а мне – собираться в дорогу. Утром загляну к вам. Счастливо оставаться.

Старик взял свою трость и ушел.

Демиров откинулся на подушку. В памяти начало оживать прошлое: учеба в Москве, две подружки – Халима и Зиба. Хорошее было время. Они были молоды, ездили за город, на Пахру, на Москву-реку, купались, катались на лодке, загорали, лежа на зеленой траве.

Таир улыбался, словно он и вправду вернулся в прошлое и это прошлое существует реально и, кроме него, нет ничего другого: ни смерти Халимы, ни разлуки с дочерью, ни этого городка, ни Зюльмата, ни Субханвердизаде... Вдруг он очнулся от воспоминаний былого.

"Странно, почему я подумал про Зюльмата и Субханвердизаде? Случайность?... Нет... Что-то в этом Гашеме есть страшное... Коварен... Хитер... И враг... Враг, враг!... Неприятный человек!... Есть в нем что-то от бандита, только не в лесу он... А повадки бандитские..."

Скрипнула дверь, он услышал голос Сары:

– Сестра пришла.

– Зачем это беспокойство?

– Она говорит, ее доктор прислал, ее учитель.

– Ну хорошо, Сары. Пусть сестра войдет.

В комнату вошла Рухсара. Голова ее была повязана белой косынкой. Лицо было бледно и печально. Бросила украдкой взгляд на портрет молодой женщины с девочкой на руках, висевший на стене, поставила на стол чемоданчик, достала из него банки, флакон со спиртом, вату. Спустя десять минут, сделав все, что надо, она попрощалась одним словом:

– До свидания, – и ушла.

Своим грустным лицом, своим спокойствием она напомнила Демирову Халиму. "Словно две половинки одного яблока", – пришло ему на ум сравнение.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Таир Демиров мало-помалу выздоравливал. Температура уже была нормальная, однако он был еще слаб и почти не вставал с постели. Много запоем, читал. За неделю, проведенную дома, еще раз перечитал "Войну и мир" Толстого. Впервые он познакомился с этой книгой в Москве, когда учился там, после одной из зимних сессий, во время каникул. Халима, тогда еще просто его девушка, которой он был сильно увлечен, прочла роман незадолго перед этим и была под сильным впечатлением таланта Толстого.

Книга захватила и потрясла их обоих. Они словно по-другому увидели окружающий их мир, людей. Роман сразу стал близок им и еще больше сблизил их духовно. Они будто породнились, вместе приняв участие в очень важном и добром деле. Это было чувство приобщения к подлинному произведению искусства прекрасному, мудрому, вечному.

Все эти дни, захваченный чтением, Таир как бы снова был вместе с Халимой. Но вот роман прочитан, рядом на стуле лежат его тома. Таир еще во власти чар таланта большого художника, но действительность, непобедимая, сильная своей конкретной реальностью и неотвратимостью, уже отвоевывает без усилий, медленно, но верно, оставленные временно, без боя и сожаления (уступка прекрасному!) позиции. "Не вовремя вышел я из строя, – думает Таир – У колхозников самая горячая пора... Зюльмат все еще не пойман... На носу бюро райкома... Надо срочно навести порядок в райпотребсоюзе... Через две недели начало учебного года..."

В окно уж заглядывали лиловые сумерки. Погасла подожженная багряными лучами заходящего солнца верхушка кипариса во дворе.

Мысли Демирова прервал звук скрипнувшей двери. В комнату вошел Сары. Подойдя к буфету, начал искать что-то в нем.

– Чем занимаешься, Сары, если не секрет? – спросил ласково и чуть шутливо Демиров. – Посвяти меня, пожалуйста, в свои важные дела.

– Самовар закипел, – отозвался серьезно парень; в его голосе прозвучала нотка неудовлетворенности. Сделав паузу, он добавил: – Все-таки я заставил его закипеть... Хочу заварить чай, товарищ райком.

– Ты забыл, где у нас лежит заварка?

– Кончилась заварка, – сообщил Сары. – Вот смотрю, может, завалилось где-нибудь полпачки... Увы, нет.

Демиров достал деньги из кармана пиджака, висевшего на спинке стула, протянул юноше:

– Сходи в магазин, Сары, купи пачку чая, только получше! Возьми самого что ни на есть душистого!

– Тогда, товарищ райком, мне надо найти Нейматуллаева, – сказал Сары. Тот чай, что продают в магазине, – трава травой, ни вкуса, ни аромата. От него только вода мутнеет. Значит, пойти к Нейматуллаеву?

– Нет, Сары, к Нейматуллаеву не обращайся. Просто попроси у продавца пай высшего сорта, пусть даст самый лучший.

– Можно и так, – согласился юноша. – Если я скажу продавцу, он поймет...

Сары направился к двери, но Демиров остановил его:

– Погоди, погоди, у меня есть поручение. Ты знаешь учителя Джалилзаде, старшего над всеми районными учителями?

– Заведующего роно?

– Вот именно – завроно. Разыщи его, пожалуйста, Сары, и попроси, пусть зайдет ко мне. Скажи, жду его. Лицо юноши мгновенно оживилось:

– Разыщу, товарищ райком.

Подобные поручения очень нравились Сары. Он бывал прямо-таки счастлив, когда ему надо было разыскать кого-нибудь, привести к секретарю райкома. Поручения такого рода давали ему возможность -проявить свою расторопность и показать во всем блеске свои деловые качества. По натуре он был очень подвижный, деятельный. Юноша прямо-таки страдал, когда ему приходилось долго сидеть на одном месте, ничего не делая.

Получив задание от Демирова, Сары пулей помчался по вечерней улице в роно. Там Джалилзаде не оказалось, как и вообще никого из служащих, ибо час. был поздний. Он слетал к нему домой – с тем же успехом. У кого ни спрашивал никто не сказал ему, где заведующий роно. Наконец Сары решил заглянуть в клуб. Завклубом, узнав, кого он разыскивает, молча указал на дверь библиотеки. Сары вошел туда и увидел того, кого искал. Джалилзаде сидел за столом и читал книгу при тусклом призрачном свете оплывшего огарка свечи. Услышав о том, что Демиров хочет увидеться с ним, обрадовался. Захлопнул книгу, поставил на полку. Вместе с Сары вышел на улицу.

Они зашли домой к Джалилзаде. Завроно зажег лампу, достал из ящика стола-объемистую;папку с документами. Затем они опять вышли на улицу.

– Ну, Сары, можешь быть спокоен, ступай по своим делам, – сказал Джалилзаде.

Сары чуть привстал, однако продолжал идти следом. И Джалилзаде понял, что юноша не успокоится, пока самолично не доставит его к дому секретаря райкома и не передаст его Демирову, как говорится, из рук в руки.

"Молодец парень, – думал завроно. – Завидное упорство. Отличный исполнитель. Истинный горец".

Ему захотелось поговорить с этим своеобразным юношей.

– Как поживает твой двоюродный брат, Сары? – полюбопытствовал он. – Как его дела?

– Вас интересует Кара, товарищ роно? – вопросом на вопрос ответил юноша.

– Да, именно Кара. Мы с ним старые знакомые. Ведь он работал одно время у нас. Потом перешел в столовую – учеником повара Мешади Мовджуда.

Сары сказал важно:

– Он уйдет из столовой, товарищ роно. Кара не будет работать там. Это уже решено.

– Куда же он уйдет, хотел бы я знать? – поинтересовался Джалилзаде.

– Да уж куда-нибудь уйдет. Свет не сошелся клином на этой столовой, уклончиво ответил Сары.

– Ну, а все-таки – куда? – допытывался завроно. – Как называется организация, где он будет работать?

– Об этом нельзя говорить.

– Но почему же?

– Потому что пока нельзя, – стоял на своем Сары. – Это тайна.

Работа в райкоме по-своему сказывалась на характере молодого человека. Ему казалось, он должен всегда владеть какой-нибудь тайной. Два дня назад он обратился к Демирову с просьбой взять в райком на работу конюхом Кару. Секретарь дал согласие. Однако Кара еще не приступил к своим новым обязанностям, и поэтому Сары считал преждевременным разглашать тайну о переходе брата на новую работу.

– Итак, Сары, твой брат идет на повышение? – продолжал допытываться завроно. – Может, он вернется к нам, в роно? Я был бы очень рад. Кара хороший, исполнительный работник. Передай ему мое предложение.

– Нет, – твердо сказал Сары, – человек не должен возвращаться туда, откуда ушел!

Джалилзаде, удивленный таким категорическим суждением, даже приостановился.

– Это почему же?

– Не должен! – повторил юноша.

– Но почему, почему? Или это тоже большая тайна? Скажи, Сары, почему человек не должен возвращаться туда, откуда ушел?

– Потому что у мужчины слово – одно. Если тебе было хорошо– зачем ушел? А если тебе было плохо – зачем возвращаешься? Разве не так?

– А я считаю иначе, Сары.

– Это ваше личное дело, товарищ Джалилзаде, – невозмутимо сказал юноша. Считайте как вам угодно.

– Это не мое личное дело, это наше общее дело, Сары! Понимаешь ли ты это?

– Возможно, это дело наше общее, однако у каждого своя голова на плечах.

Джалилзаде рассмеялся. Похвалил:

– Браво, Сары! Умеешь отстаивать свою точку зрения. Можно подумать, ты учишься в университете.

Юноша не понял:

– Где, где, товарищ роно?

– В университете. Есть такие высшие курсы...

– Разве есть курсы выше райкомовских? – удивился парень.

– Есть, Сары, есть, – улыбнулся Джалилзаде, предложил: – Давай пошлем тебя учиться.

Сообразительный, серьезный юноша все больше и больше покорял заведующего роно.

– Меня пошлет учиться сам товарищ Демиров, – сказал Сары. – У мужчины слово – одно. Нельзя кидаться на все то, что блестит. Говорят, за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь. Товарищ Демиров сам все решит.

– А если не решит, Сары?.. Ведь секретарь райкома занятой человек, тебе это хорошо известно.

– Как это не решит? Он решает дела огромного района, а я всего-навсего один человек из этого района.

– Я говорю, он человек занятой. В районе столько важных дел, ты можешь затеряться в этом множестве...

– Я никогда нигде не затеряюсь! – горделиво ответил паренек.-Почему я должен затеряться?... – Кажется, слова Джалилзаде задели его, он добавил: Прошу вас, пойдемте быстрее, товарищ роно!

Юноша прибавил шагу и обогнал спутника. Джалилзаде, человек уже немолодой, не мог поспеть за ним. Сары первый поднялся на балкон секретарского дома, доложил Демирову, что Джалилзаде пришел.

Услышав это, Демиров встал с постели, умылся холодной водой из рукомойника, встретил гостя у порога.

В этот день был закончен ремонт динамо-машины на городской электростанции. Под вечер засветились окна домов. Вначале лампочки загорелись едва-едва, потом постепенно накал увеличивался, стало достаточно светло.

Демиров провел гостя в смежную комнату, выдвинул стол на середину, чтобы абажур оказался как раз над ним.

– Я не знал, что вы больны, товарищ Демиров, – сказал Джалилзаде, как бы извиняясь. – Может быть, вам нужно что-нибудь? Скажите, пожалуйста...

– Спасибо, у меня все есть, – ответил Демиров, показал на папку в руках Джалилзаде: – Что это у вас?

– Хотел познакомить вас с работой нашего отдела, товарищ секретарь. Но, может, в другой раз?

– Вот и отлично, – улыбнулся Демиров, застегнул пуговицы своей домашней вельветовой, без подкладки, куртки. – Только мы совместим приятное с полезным: мы и о делах поговорим, и просто так поболтаем.

– Я давно собирался зайти к вам, звонил, как вы помните, но вы были заняты.

– Все хорошо помню, дорогой Джалилзаде. Действительно, Дел было много. А потом вот слег...

Завроно с сочувствием поглядывал на осунувшегося Демирова. Помолчав, сказал:

– Честное слово, товарищ секретарь, я не знал, что вы приболели... Нехорошо получилось...

– Не будем говорить об этом, – перебил его Демиров. – Прошу вас, садитесь, устраивайтесь поудобнее.

– Район у нас большой и, я бы сказал, сложный. Немудрено, если у человека голова заболит, – заметил Джалилзаде, подсаживаясь к столу.

– В шахматы играете? – спросил Демиров.

– Когда-то увлекался. Сейчас играю редко, от случая к случаю.

– Сразимся? – задорно предложил Таир.

– Сразимся! – в тон ему ответил гость.

Когда они доигрывали первую партию, Сары подал на стол чай. Пригубив стакан, Демиров покачал головой:

– Не обижайся, Сары, но чай у тебя не получился. Щепками пахнет, гнилыми щепками.

– Углей у нас нет, товарищ райком, – пожаловался сконфуженный юноша...

Джалилзаде придвинул к себе стакан и начал пить чай как ни в чем не бывало. Лишь сказал:

– Сары – молодец. Энергичный молодой человек.

Эта похвала нисколько не обрадовала юношу. Он потупился и неслышно вышел.

Шахматная партия закончилась в пользу хозяина дома. После игры завроно развязал свою папку и достал из нее большой лист бумаги, на котором была изображена схема школьной сети района. Демиров посмотрел, сказал серьезно:

– Гладко было на бумаге... А как, позвольте вас спросить, обстоит дело в действительности?

– Наш район не на плохом счету у Наркомпроса, – горделиво ответил Джалилзаде.

Демиров задумался, потирая пальцами лоб. Наконец высказал свое мнение:

– Что бы вы ни говорили, дорогой товарищ Джалилзаде, а в делах школьного обучения у нас не все так хорошо, как хотелось бы. Взять хотя бы выпуск в старших классах. Если в первом классе, к примеру, занимается тридцать человек, то до десятого класса из них доходит всего десять. А сколько из этих десяти поступает в высшую школу? Высшая школа – это конечный результат. Она дает народу и государству активных, высокообразованных работников, специалистов для каждой области народного хозяйства, промышленности, науки. Малыш, который сегодня шагает по улице с большим, не по росту, портфелем, завтра, возможно, крупнейший ученый с мировым именем, государственный деятель. Народное образование – это путь нашего развития и прогресса. Я сам педагог в прошлом. До того как меня послали в Москву на партучебу, учительствовал, преподавал в школе. Педагогическая деятельность сродни профессии садовника. Садовник затрачивает много усилий, прежде чем вырастет фруктовое дерево. Когда дерево начинает плодоносить, сам садовник может и не попробовать его плодов. Однако он всегда получает большое удовлетворение от своего труда. То же самое и в работе учителя. Он вознагражден прежде всего тем удовлетворением, которое получает от воспитания новой смены строителей первого в мире социалистического государства. Я не знаю более благородной профессии на свете, чем профессия учителя.

– Ах, если бы все думали об учительском труде так, как вы, товарищ Демиров, – сказал Джалилзаде. – Взять наш райпотребсоюз... Его руководителям нет дела до учителей. Из-за их халатности наши учителя в деревнях сидят без света. Ведь для того, чтобы подготовиться к утренним урокам, учитель должен вечером посидеть над книгами при свете керосиновой лампы. А керосин в деревни не завозят.

Подумав, Демиров предложил:

– Давайте рассмотрим на бюро райкома вопрос о снабжении наших учителей, примем решение. Если учителя и впредь останутся без света, мы зажжем самого Нейматуллаева, превратим его в факел!..

На губах Джалилзаде мелькнула ироническая улыбка:

– Нейматуллаев тертый калач, прошел, как говорится, огонь, воду и медные трубы. Такой и в кузнечном горне не загорится.

– Загорится, еще как загорится! – решительно сказал Демиров. – Но дело не только в Нейматуллаеве. У нас вообще большие планы в отношении благоустройства деревни. Мы хотим, чтобы там повсеместно на смену керосиновым лампам пришло электричество. Мы хотим, чтобы в каждом деревенском доме заговорило радио, чтобы жители села обзавелись музыкальными инструментами. Мы хотим, чтобы крестьяне после трудового дня получили возможность культурно отдохнуть. Мы хотим, чтобы в каждом дворе был водопроводный кран. Крестьяне должны пить чистую родниковую воду, а мутная вода из арыков пусть используется только для поливки земли. Ни один из наших малышей не должен болеть малярией, ни один не должен безвременно умереть... Каждая деревня должна иметь свою библиотеку. В каждом крестьянском доме должны быть книги. В наших деревнях пока еще мало порядка и чистоты. А ведь говорят: чистота – залог здоровья. Во всех этих делах сельские учителя должны быть нашими активными помощниками.