Текст книги "Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки"

Автор книги: Стюарт Стивен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Расследование показало, что в обоих случаях сложные взрывные устройства были размещены в пакетах, адресованных в Израиль. Они были отрегулированы так, чтобы взрыв произошел на высоте в двадцать четыре километра. [20]20
  У самолета Convair CV 990 максимальная высота полета 12,5 километра, это около 41 000 футов (WIKI). Скорее всего, тут ошибка перевода, и речь идет о высоте двадцать четыре тысячи футов– примечание оцифровщика.


[Закрыть] Народный фронт освобождения Палестины, понимая, что мировое общественное мнение будет враждебно по отношению к террористам, отрицал свою причастность к этим актам. Но вина Народного фронта была безоговорочно установлено в результате независимых друг от друга расследований, проведенных Мосадом и западными разведками. Была с несомненностью установлена роль Жоржа Хабаша, который осуществлял руководство операцией из Бейрута. [21]21
  Я не предполагал касаться в этой книге вопросов, связанных с Шин Бет, израильского эквивалента ФБР, и проблем внутренней безопасности Израиля, поэтому не упоминал об огромном росте в это время числа диверсий в самом Израиле и на оккупированных территориях. 1 января 1970 г. Даян сообщил Кнессету, что со времени окончания Шестидневной войны палестинцы совершили 999 диверсионных актов в Израиле и на занятых Израилем территориях.


[Закрыть]В своей войне с Израилем Хабаш, однако, допустил ошибку. Он не сообразил, что почта в Израиль может доставляться не только на самолетах израильской авиакомпании. Пострадали не те, для кого эти пакеты были предназначены.

Международные авиалинии из всего пережитого извлекли своеобразный урок: они попросту отказались возить израильскую почту. Изоляция Израиля, таким образом, стала еще более полной.

Само собой разумеется, в аэропортах после этих событий были введены строгие правила проверки багажа и пассажиров, которых стали подвергать придирчивому осмотру.

Террористам удалось, пусть временно, но все же сильно затруднить поездки в Израиль и из Израиля, а также транспортировку грузов. И в реальном воплощении, и психологически это было победой арабов. [22]22
  Народный фронт в этом случае впервые применил прием, которому его обучили в КГБ – сваливать ответственность за операции, которые вызывают неблагоприятную реакцию в мире, на будто бы чуждые ему организации. В данном случае в качестве козла отпущения была названа группа под руководством никому не известного палестинца Ахмада Джибрила. В большинстве случаев, как и в этом, Запад предпочел поверить этим утверждениям и пренебрег информацией, которой располагал Израиль: все якобы отколовшиеся группировки на самом деле принадлежали Народному фронту. Но принятие израильской версии обязывало бы западные державы осудить палестинское движение сопротивления в целом. Они же предпочитали осуждать так называемых экстремистов.


[Закрыть]

Между тем война, затеянная палестинцами против Израиля на международной арене, продолжалась.

2 мая 1970 г. террористы взорвали израильское посольство в Парагвае, убили тридцатишестилетнюю жену первого секретаря посольства, мать троих детей Эдну Пээр и серьезно ранили секретаршу.

22 июля была применена в своем роде новая тактика. На этот раз Народный фронт захватил самолет, чтобы добиться освобождения террористов, которые находились под арестом после проведенных ранее акций. Шестеро террористов захватили самолет «Олимпик Эйрлайнс» и грозили взорвать его в воздухе, если не будут освобождены террористы, сидящие в греческих тюрьмах. В соглашении, заключенном между террористами и греками, было предусмотрено обязательство «арабских коммандос» не проводить террористических операций в Греции. Греция, таким образом, завоевала для себя весьма сомнительный иммунитет, но поставила весь остальной мир и в особенности Израиль в еще более уязвимое положение.

В сентябре этого же года западный мир получил то, что заслужил своим пассивным отношением к омерзительным актам террора.

Народный фронт, отбросив всякую сдержанность и осторожность в выборе объектов, организовал массовый захват самолетов, по масштабу и жестокости поражающий самое разнузданное воображение.

В 11.50 утра 6 сентября 1970 г. американский Боинг-747 со ста сорока семью пассажирами и командой на борту, летевший из Франкфурта в Нью-Йорк, был захвачен террористами в воздушном пространстве Бельгии и отправлен на аэродром Даусон Филд, расположенный в пустыне к северу от Аммана.

Через 84 минуты, в 1.14 дня швейцарский авиалайнер ДС-8, летевший по маршруту Цюрих – Нью-Йорк со ста сорока тремя пассажирами и двенадцатью членами экипажа также был захвачен террористами из Народного фронта и направлен на тот же аэродром.

Еще через 36 минут потрясенные коллективы авиационных служб во всем мире узнали, что в 1.50 двое террористов, в том числе женщина по имени Лейла Халед, – террористка, которая осуществила в феврале 1969 г. захват американского самолета на пути в Дамаск, попытались похитить Боинг-707 компании «Эль-Ал», летевший из Тель-Авива в Нью-Йорк через Амстердам. В момент, когда самолет пролетал над английским графством Эссекс, террористы, размахивая пистолетами и гранатами, промчались по проходу и попытались вломиться в кабину пилота. Израильский охранник застрелил террориста на месте. В возникшей при этом суматохе получил ранение в живот официант. Один из американских пассажиров, обнаруживший завидное самообладание, бросился на Лейлу Халед и, таким образом, предотвратил трагедию. Граната, с которой предохранительная чека была уже сорвана, катилась по полу. К счастью, она оказалась неисправной и механизм не сработал. Самолет сделал вынужденную посадку в лондонском аэропорту, и Лейла Халед была арестована.

В 4 часа дня самолет Джамбо-747 компании «Пан-Америкэн», летевший по маршруту Амстердам – Нью-Йорк со ста пятьюдесятью восемью пассажирами на борту и экипажем в восемнадцать человек, был похищен сразу после вылета из Амстердама и отправлен в Бейрут. В бейрутском аэропорту члены Народного фронта освобождения заняли контрольную башню и пригрозили взорвать самолет со всеми пассажирами, если кто-нибудь попытается его освободить. Террористы хотели и этот самолет отправить в Даусон Филд, но пилотам удалось убедить похитителей, что длина полосы на этом аэродроме мала для «джамбо». Экипажу и пассажирам было приказано быстро покинуть самолет через запасные выходы. Как только последние пассажиры вышли, сработала тайм-бомба и самолет загорелся.

В Даусон Филд, который тут же был переименован в аэропорт имени Революции, более трехсот пассажиров-пленников из американских и швейцарских лайнеров провели ночь в душном самолете (температура была выше тридцати градусов) в окружении бойцов Народного фронта, вооруженных минометами, винтовками и базуками.

Народный фронт изложил свои требования совершенно недвусмысленно: все неизраильтяне будут отпущены в обмен на троих палестинских партизан, отбывающих тюремное заключение в Швейцарии за участие в нападении на израильский авиалайнер в Цюрихе. Британские власти, кроме того, должны освободить Лейлу Халед не позднее, чем через двадцать два часа. И далее – правительство Западной Германии – немедленно освобождает троих арабов, задержанных после нападения на аэропорт в Мюнхене, во время которого один израильтянин был убит, а известная израильская актриса тяжело ранена. Что касается израильтян, то их отпустят после освобождения еще не установленного числа палестинцев из израильских тюрем.

9 сентября, через два дня после первого в этой серии похищения, палестинцы захватили еще один самолет – на этот раз британский ВС-10, который летел из Лондона в Бомбей. Его отправили в Даусон Филд через Бейрут, где он заправлялся. Ливанские власти и в этом случае вмешаться не имели возможности.

В сложившейся ситуации реакция Израиля была логически совершенно обоснованной. Израильские власти арестовали в районе Западного берега Иордана примерно четыреста пятьдесят палестинцев, подозреваемых в сочувствии Народному фронту. Среди арестованных было много людей интеллигентных профессий – юристов, врачей и учителей, в том числе восемьдесят женщин.

Ситуация сразу же коренным образом изменилась: теперь одни заложники подлежали обмену на других.

Народный фронт явно перестарался. ООП исключила его из своих рядов как организацию, враждебную всему миру. Эти события тяжело отразились на репутации палестинского движения.

Вскоре посте этого для палестинцев наступили трагические дни. Террористы завершили свою операцию кровавым актом – взорвали перед освобождением заложников три самолета.

Чаша терпения короля Хусейна переполнилась. Все это время он был вынужден терпеть унижения и беспомощно наблюдать за тем, как палестинцы распоряжаются его страной, как своей собственной. Уже в течение нескольких месяцев офицеры-бедуины убеждали его в необходимости изгнать палестинцев из страны.

15 сентября, во вторник, Арабский легион короля Хусейна вторгся в лагеря палестинцев. Побоище было ужасающее. Иорданская армия, освободившись от навязанных ей политических ограничений, действовала с холодной жестокостью.

Участие Израиля в операции, которая среди палестинцев стала известна под названием «Черный сентябрь», было незначительным. Израиль только предупредил Сирию, что будет вынужден вмешаться, если она выступит на помощь палестинцам. Это предупреждение обеспечило королю Хусейну полную победу.

Окрепнув в борьбе с Израилем, палестинское движение потерпело поражение в столкновении с арабской страной.

Несколькими годами позднее в Ливане произошло то же самое.

Однако все эти события не вызвали ликования в Израиле. Пусть даже Иордания временно взяла на себя функции Израиля в борьбе с палестинцами, было ясно, что палестинское сопротивление будет продолжаться.

Глава двадцать вторая

В 1969 г. генерал Меир Амит закончил свою службу в Мосаде и стал президентом самого крупного в Израиле промышленного объединения «Кур». ООП приобрела к этому времени известный политический статус. Народный фронт совершал набеги на Израиль, проникая далеко в глубь страны и оставляя за собой кровавый след. И тем не менее Мосад под руководством Амита на первых порах остался в общем в выигрыше.

Израильская разведка не дала палестинцам возможность осуществить первейшую свою задачу: пресечь рейсы «Эль-Ал» и изолировать Израиль от всего мира. Начиная с 23 июля 1968 г., когда «боинг» израильской авиакомпании был угнан в Алжир, и вплоть до 9 сентября 1970 г., когда самолет ВС-10 вместе с двумя другими был посажен на аэродром Даусон Филд, угоны самолетов в разных точках земного шара совершались сто пятнадцать раз. Но израильских самолетов в их числе не было. Они подвергались нападениям только на земле.

Стало очевидным, что боятся летать на авиалиниях «Эль-Ал» нечего. Наоборот, компания значительно увеличила число своих маршрутов. «Эль-Ал» скорее, чем другие, авиакомпании могла обеспечить безопасный полет. Это произошло, однако, не сразу. Первоначально Израиль действительно опасался, что не сможет справиться с воздушным терроризмом.

В 1968 г. в интервью с известной итальянской журналисткой Орианой Фаллачи Жорж Хабаш задал ей риторический вопрос: «Решились бы вы лететь самолетом „Эль-Ал“?» Ответ на этот вопрос дали пассажиры.

В 1967–68 гг. ежегодный доход «Эль-Ал» составил пятьдесят три миллиона долларов, в 1972–73 – он вырос до ста тридцати пяти миллионов. К этому времени у «Эль-Ал» был самый высокий по сравнению с другими авиакомпаниями, действующими на атлантических маршрутах, показатель, характеризующий количество перевезенного груза. Это немалое достижение было непосредственно связано с деятельностью Меира Амита.

До своего ухода в отставку именно он организовал чрезвычайные меры предосторожности, которые неизменно предшествовали вылету каждого самолета, и систему охраны самолета в пути. Кроме того, во всех офисах «Эль-Ал», где бы они ни находились, теперь всегда дежурила команда Мосада. Это обстоятельство, по-видимому, и оказалось решающим. Каждый пассажир подвергался проверке на компьютере. Особое внимание уделялось пассажирам, которые заказывали билеты непосредственно перед отправлением самолета. Результаты такого просеивания иногда оказывались впечатляющими.

Весной 1969 г., во Франкфурте молодой человек с итальянским паспортом попросил билет на следующий день на самолет, летящий в Тель-Авив. Одному из служащих Мосада он показался подозрительным. Молодой человек явно нервничал. После разговора с ним выяснилось, что хотя он и свободно говорит по-итальянски, но с каким-то акцентом.

Амиту в процессе длительных переговоров с правительствами разных стран удалось усовершенствовать практику проверки документов подозрительных пассажиров в странах, откуда они родом.

Запрос в Рим никаких результатов не дал. Итальянцы были готовы сотрудничать, но не в субботу. День отдыха – день священный. Подозрения Мосада возбудило и то, что молодой человек жил в отеле «Франкфуртер-Гоф» – самом лучшем и, несомненно, одном из самых дорогих в городе. А между тем – это было видно, – он не принадлежал к числу обычных постояльцев таких отелей, (Мосаду было известно, что Народный фронт позволял террористам накануне акции пожить в дорогих отелях и развлечься.)

Израильтяне не могли себе позволить ждать появления молодого человека на следующий день, чтобы проверить свои подозрения. Если это был террорист, то с ним должны были быть еще, по меньшей мере, трое, которые купили билеты на самолет, не вызвав подозрений. Оружие могло быть только у одного из них и не обязательно у «итальянца». Даже в том случае, если бы его удалось задержать с оружием, остальные могли решиться действовать и без него. Служащий Мосада снесся с Амитом, который без промедления предоставил в его распоряжение шестерых оперативников Мосада в Германии. Было решено, выманив итальянца под каким-нибудь предлогом в холл отеля, обыскать его номер.

«Итальянец» и в самом деле оказался угонщиком. Агенты обнаружили в номере корсет с взрывчаткой в пластиковой упаковке (такой корсет не только можно пронести через детектор, он мог бы оказаться незамеченным и при личном досмотре). Там же, в номере, на самом виду лежал текст речи, которую он должен был произнести после захвата самолета.

В списке пассажиров, вновь пропущенном через компьютер, удалось уже без труда обнаружить двоих сообщников «итальянца». К тому же они и сами себя выдали, когда остановились у отеля «Франкфуртер-Гоф» перед носом у мосадовских агентов, идущих по следу «итальянца», и стали ждать своего товарища, чтобы вместе отправиться на свой последний ужин.

Трое молодых людей, двое мужчин и девушка, ужинали, когда к ним подошел крупный, элегантно одетый господин, уселся за стол и знаком приказал им сохранять спокойствие. В одной руке он держал салфетку, которую на мгновение откинул, чтобы показать им небольшой пистолет. Прикрыв его вновь, он вежливо и словоохотливо объяснил, что он полковник израильской армии. Широким жестом он указал на окружающих (на самом деле обычных местных посетителей ресторана), которых охарактеризовал как израильских военных различных рангов. Снаружи, сказал он (и это было правдой), их ожидали хорошо вооруженные израильские агенты. Он не желал причинить молодым людям никакого вреда. Он видит в них лишь оступившихся, непослушных детей, попавших в дурную компанию. Как только они закончат свой ужин (а он намерен к ним присоединиться), он пойдет с ними в отель, отберет оружие, взрывчатку и документы, которые у них окажутся, задаст им несколько вопросов и первым же самолетом на следующее утро отправит их в Бейрут. Нисколько не торопясь, очень предупредительно, израильтянин настаивал на том, чтобы они продолжали ужинать, принимал участие в выборе блюд и напитков. Все трое, совершенно им загипнотизированные, жевали с трудом. Он же, напротив, ел с удовольствием, не переставая при этом говорить о проблемах Израиля и Ближнего Востока.

В отеле молодых арабов сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и допросили. Затем предупредили, что в следующее их появление в Европе с подобной целью их встретят совсем по-другому.

Наутро несостоявшиеся террористы были доставлены в аэропорт, где им вручили билеты в Бейрут, за которые было уплачено деньгами за их билеты в Тель-Авив. Через две недели родители двоих из них получили письма, врученные им непосредственно. В письмах содержалось предупреждение о том, что ждет их детей, если они повторят свою попытку. Надо думать, что их террористическая карьера на этом закончилась.

Никто в мире не догадывается, как много раз попытки захвата самолетов в самых разных точках земного шара были сорваны благодаря предупреждениям, посланным Мосадом в крупнейшие международные аэропорты.

Когда Меир Амит уходил в отставку, начальники западных служб безопасности выразили в письменной форме свое единодушное признание его роли и роли Мосада в обуздании международного терроризма, который удалось, если не уничтожить, то по крайней мере ограничить и дать миру какое-то время для организации защиты. Ни у кого не возникало сомнений в том, что Меир Амит заложил основы для этой организации.

Меир Амит удвоил численность сотрудников Мосада, начал программу внедрения в практику его работы достижений современной техники (которая и в дальнейшем продолжала совершенствоваться), ввел новые оперативные приемы, действующие до сих пор и – что очень существенно, – положил конец уходящим в далекое прошлое распрям между Мосадом и Военной разведкой.

Мосадовские сотрудники во времена Исера Харела были асами по части решения сложных проблем и с подобными задачами справлялись без труда. Харел проводил свои крупные операции, когда это ему требовалось, в тесном сотрудничестве с канцелярией премьер-министра.

Меир Амит формировал деятельность Мосада совсем по другому. Он не испытывал на себе подавляющего влияния такой выдающейся личности, как Давид Бен-Гурион. Дорогостоящие, масштабные, эффектные операции время от времени еще предпринимались и Меиром, но основным в функциях Мосада была непрекращающаяся повседневная разведывательная работа.

В самом Мосаде Амит пользовался заслуженным авторитетом, но после его ухода многие надеялись, что руководство организацией будет поручено гражданскому лицу. Существовали (да и поныне существуют) серьезные аргументы в пользу сохранения за Мосадом статуса гражданской организации.

Конечно, в вопросах, касающихся национальной безопасности, военные всегда играли заметную роль. Авторитет Генерального штаба в израильской общественной жизни огромен. К тому же после Шестидневной войны он неизмеримо вырос. Но с течением времени в израильской армии, которая всегда гордилась своими спартанскими традициями, появились генералы, стиль жизни которых соответствовал культу, создававшемуся вокруг них. Генерал Эзер Вейцман об этой новой поросли офицеров высказался достаточно едко: «Они не носят галстуков, зато рубашки у них восьмидесятидолларовые!» Еще более резко выразился по этому поводу незадолго до своей смерти Давид Бен-Гурион: «Это настоящая трагедия. Израильские генералы чувствуют себя теперь генералами!»

Генералы появились не только в армии – везде: в политике, в промышленности, в университетах и культурных учреждениях. Создалось нечто вроде масонской ложи, состоящей из ушедших в отставку офицеров Генерального штаба, которые пользовались влиянием во всей системе правительственных учреждений.

В идеале, Мосад мог бы стать противовесом этому влиянию. Но трудно было представить себе, что кто-либо из гражданских деятелей смог бы противостоять генералам. Слишком велик был авторитет военных. Гражданский руководитель был бы вынужден следовать курсом военных или быть ими раздавленным. Так что лучше было Мосаду иметь в качестве руководителя все же генерала, знакомого с закулисной активностью в министерстве обороны, чем гражданского деятеля, находящегося в состоянии постоянного конфликта с ним. Исеру Харелу удавалось в течение некоторого времени лавировать, но его поддерживал сам Давид Бен-Гурион. И времена были другие, и армия не та.

Единственным подходящим кандидатом из гражданских чиновников был пятидесятилетний Эхуд Авриель, человек с огромным опытом, накопленным и на правительственной службе, и в области разведывательной деятельности. Он возглавлял канцелярии Бен-Гуриона в бытность его премьер-министром, и Леви Эшкола в бытность того министром финансов. При Голде Меир, когда она занимала пост министра иностранных дел, Авриель был ответственным за отделение, ведающее африканскими странами, и международное сотрудничество. Попытка ввести Авриеля в высший эшелон системы разведки уже однажды предпринималась. После того как Исер Харел окончательно ушел со своего поста помощника премьер-министра по делам разведки, некоторые пытались добиться назначения Авриеля на эту должность. Но Меир Амит, который к этому времени укрепил свое положение, этому воспротивился. Перед отставкой Амит пытался вновь использовать свое влияние, чтобы не допустить прихода на свое место Авриеля, мотивируя это тем, что тот не военный. Кроме того, таким образом он надеялся продлить срок своего пребывания в Мосаде.

Амит и премьер-министр Эшкол никогда не ладили, в особенности после «дела Бен-Барки». Амит с пренебрежением относился к Эшколу, не способному, по его мнению, принимать решения вообще, а Эшкол всегда опасался, что Амит втянет правительство в какую-нибудь очередную взрывоопасную «авантюру».

Надо, однако, отдать должное и Эшколу. Вся его деятельность как руководителя правительства была омрачена «делом Лавона» и «делом Бен-Барки», так что он полностью отдавал себе отчет в том, что происходит, когда глава разведки действует бесконтрольно.

Амит был человеком в себе уверенным, личностью яркой и сильной, и Эшкол не мог не понимать, что контролировать его – дело нелегкое.

После ухода Харела было введено правило, по которому должность начальника Мосада утверждается не более чем на пять лет. Меир Амит настаивал на продлении этого срока на том основании, что некому было его заменить. Но на этот раз Эшкол оказался тверд.

Казалось, что кандидатура Эхуда Авриеля должна быть утверждена беспрепятственно, несмотря на возражения армии. Однако сторонники Авриеля вскоре убедились в том, что он постоять за себя не может. При всех своих достоинствах, Эхуд Авриель, по свидетельству одного из его друзей, слишком благороден для того, чтобы заниматься интригами себе на пользу.

В конце концов Эшкол снова пришел к компромиссу. Он назначил руководителем Мосада генерала, ожидающего отставки, который никогда в своей жизни никакой деятельностью, близкой к разведывательной, не занимался. По своему характеру он совершенно не походил на боевого генерала из тех, которыми так гордился Израиль.

Цви Замир, или просто Цвика, родился в 1924 г. в Польше и в том же году был увезен в Израиль, куда эмигрировали его родители. В 1942 г. он вступил в ряды Пальмаха и в 1944-м, в двадцатилетием возрасте, стал дивизионным командиром.

За деятельность, связанную с программой нелегальной иммиграции, он был арестован британскими властями. Во время Войны за независимость активно действовал в Иерусалиме и его окрестностях, будучи командиром батальона.

В 1950 г. он был назначен инструктором на курсы повышения квалификации для старших офицеров, а в 1953-м сам обучался в Англии на курсах для высших британских офицеров. По возвращении из Англии он был командиром пехотной школы, а в 1956 г. получил повышение в должности и назначен инструктором в министерстве обороны. В 1957 г. он взял отпуск для того, чтобы сдать экзамены на степень бакалавра по гуманитарным наукам в Иерусалимском университете. Затем получил звание командира бригады.

В 1962 г. Замир в течение небольшого промежутка времени возглавлял Южное войсковое соединение, а 15 июля 1966 г. был назначен военным атташе в Лондон. Таким образом, в Шестидневной войне он участия не принимал. Для офицера израильской армии это было недостатком, равносильным неспособности выполнять свои супружеские обязанности.

Цвика Замир, самый непрезентабельный из всех израильских генералов, был не менее других поражен новым назначением. Вместо того чтобы уйти в тихую, незаметную жизнь, он получил одну из самых ответственных должностей в стране, причем не имея никакого опыта, который мог бы помочь ему освоиться в новом для него деле.

Армия, склонная выразить недовольство, была тем не менее обезоружена действиями Эшкола. Армия требовала генерала. И она его получила. Профессионалы Мосада, однако, были обескуражены.

На вопрос, как можно ожидать, чтобы столь неопытный человек справился с такой деликатной работой, Эшкол бодро ответил: «Все будет в порядке. Через год-два он научится». Ответ был легкомысленным. Тем не менее оказалось, что премьер-министр был прав.

Замиру действительно потребовалось два года, чтобы понять и освоить все особенности своей новой работы, но он их понял. Работая днями и ночами, учась и прислушиваясь к мнению профессионалов, Замир стал мастером своего дела. В конце концов он создал свой собственный стиль, ввел методы, отличные от тех, которыми пользовались его предшественники. Доклады его правительству отличались исчерпывающей полнотой. Он никогда ничего не пытался скрыть, беря на себя ответственность и за успехи и за провалы. Провалы болезненно переживал. Голда Меир, став премьер-министром, обычно утешала его: «Лес рубят – щепки летят!» – говорила она. Доверяла Голда Меир Замиру безоговорочно.

В начале своей деятельности Замиру удалось избежать внутренних беспорядков и передряг, которые сопровождали появление каждого из его предшественников. Пусть даже Цвика Замир не был идеальным кандидатом на пост начальника разведки, но он был, безусловно, человеком, способным заставить своих сотрудников работать с полной отдачей.

Амит был для них боссом. Замир походил скорее на председателя Комитета. Стоило старшим офицерам Мосада освоиться со стилем его работы, как они признали его.

Все они были профессионалами с многолетним практическим стажем. И эти свои профессиональные способности они могли теперь использовать гораздо полнее и свободнее, чем раньше.

В 1969 г., когда Цвика Замир занял должность руководителя Мосада, борьба с палестинскими террористами была в разгаре. Постороннему наблюдателю могло показаться, что ничего не менялось и террористы оставались хозяевами положения. На самом же деле к этому времени уже стали сказываться результаты терпеливой и настойчивой работы, начатой Амитом и рассчитанной на достижение далеко идущих целей.

Первым значительным своим успехом Замир был целиком обязан Амиту и молодому агенту, которого Амит заслал в Европу за несколько месяцев до этого. Звали его Барух Коген. Он принадлежал к одной из старейших и уважаемых в Израиле семей. Как и многие другие уроженцы Израиля его поколения, Барух Коген рос вместе с местными арабскими детьми и научился уважать их язык и обычаи.

Решающим событием в жизни Баруха Когена стала смерть брата, который был убит в Войне за независимость. Брата Барух очень любил, и после его смерти пошел в армию.

Проходя военную службу, Коген специализировался на разведывательной деятельности и был одним из тех офицеров Военной разведки, которых Амит забрал с собой в Мосад после того, как возглавил его.

В июле 1970 г. в возрасте тридцати пяти лет Барух Коген с женой и двумя детьми уехал в Брюссель, где под именем Моше Ханана Ишайи занимал незначительную дипломатическую должность. Настоящей его работой в качестве ответственного резидента Мосада была координация действий израильских агентов в Европе, которые все с большим успехом проникали в террористические ячейки палестинцев, расплодившиеся на континенте. В обязанности Баруха Когена входила задача выявления среди сотрудничающих с Мосадом палестинцев двойных агентов.

Париж в это время был городом, где палестинцы чувствовали себя вполне уютно. Это было следствием проарабской политики де Голля. К тому же палестинцы всегда могли смешаться с местным арабо-алжирским населением, которое было достаточно многочисленным. Мосаду вскоре стали известны имена и адреса многих «рядовых» в палестинском движении, а также тайники, где они прятали оружие, взрывчатку и документы. Вся эта информация могла быть предоставлена в распоряжение французской полиции, если, например, появлялись сведения о готовящемся угоне самолета. Это, разумеется, было квалифицированной разведывательной деятельностью, но для Мосада совершенно недостаточной. Мосад был заинтересован в именах и адресах людей, осуществляющих оперативное руководство действиями Народного фронта в Европе, тех, кто управлял «рядовыми». Руководители палестинских террористических групп, как правило, были людьми профессиональными. Специфическая система связи и «тупиковые» почтовые ящики обеспечивали им анонимность, и лишь немногие из террористов знали своих настоящих руководителей.

Секреты подпольных организаций, и это хорошо известно, выплывают на поверхность в моменты активных действий. Тогда на какое-то время руководители вынуждены бывают покидать свои строго законспирированные укрытия.

В конце марта 1971 г. Барух Коген получил от одного из своих агентов сведения о том, что планируется диверсия в Израиле с целью раз и навсегда доказать евреям, что они никогда не станут хозяевами в своем собственном доме.

В операцию на этот раз были вовлечены две хорошенькие девушки, которые ранее с палестинским движением не были связаны. План состоял в том, что девушки прилетят в Тель-Авив и передадут взрывчатку ожидающей их там команде.

Данных было немного. К тому же и достоверность информации была под сомнением. Тем не менее пренебречь ею не представлялось возможным. Все кассиры «Эль-Ал» были предупреждены, хоть и казалось маловероятным, что девушки воспользуются услугами израильской национальной авиакомпании. В аэропорту Лод система безопасности была усилена. В течение последующих нескольких дней некоторые из молодых пассажирок, прибывших из Европы и даже из США, по приезде в Израиль подвергались унизительному личному досмотру. Ничего подозрительного обнаружено не было.

14 апреля 1971 г. на самолете компании «Эйр Франс» из Парижа прибыли две прелестные девушки, обе в мини-юбочках. Агент Мосада заметил их среди пассажиров и предупредил таможню. Агента заинтересовало их поведение. Несмотря на то что по внешнему виду девушки вполне могли сойти за сестер, держались они порознь.

Таможенники задержали одну из них. Вторая уже прошла контроль, но вернулась, чтобы узнать, почему остановили ее подругу, хотя за пять минут до этого, всем своим видом показывала, что с ней незнакома. Одна из девушек – по паспорту двадцатишестилетняя Даниель Риве – работала секретаршей в большой парижской фирме. Вторая тоже была секретаршей. Звали ее Мартин Элен Гарсье. Чемоданы обеих оказались битком набиты взрывчаткой. При личном досмотре выяснилось, что на каждой был широкий пояс с взрывчаткой. Девушки оказались теми, о которых сообщал Барух Коген.

Позднее выяснилось, что это сестры – Марлен и Надя Бардели, родом из хорошо обеспеченной марокканской семьи. Обнаружилось, что они могли сообщить многое, и на допросе говорили не умолкая. Утомленный следователь в конце концов пожаловался: «Даже магнитофон за ними не поспевает».

Девушки должны были встретиться с более солидной парой – Пьером и Эдит Бургалтер. Место было оговорено ранее, – недалеко от Дизенгоф-стрит в центре Тель-Авива. Чета Бургалтер была тут же арестована. Допросив их, Мосад вышел на след руководителя операции. Им оказалась женщина, которая при аресте предъявила паспорт на имя Аделен-Марии Франсин. На самом деле она оказалась Эвелин Барадж, убежденной марксисткой, связанной с бандой Баадер-Майнхоф в Германии. Барадж участвовала во многих террористических актах и операциях по угону самолетов.

В результате допросов выяснилось, что задачей ее своеобразной команды были диверсии в крупных отелях, которые должны были отпугнуть туристов, приезжающих в страну (туризм – один из основных источников дохода Израиля).