Текст книги "Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки"

Автор книги: Стюарт Стивен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

22 декабря в Шербур прибыли все, кроме двоих. Моряков разместили в квартирах, подготовленных израильтянами уже давно.

Двое пропавших доставили немало волнений. Один из агентов Мосада сообщил, что до него дошел слух, что эти двое были арестованы в Париже и французы об операции «Ноев ковчег» уже осведомлены. В течение нескольких часов сотрудники Израильского Торгового бюро в Париже и все руководство в Тель-Авиве находилось в состоянии напряженного ожидания. Хотя пока полиция в Шербуре ими не интересовалась, однако и в безопасности никто себя не чувствовал.

Утром 23-го числа оба пропавших – морской офицер и врач – наконец появились. Оба были смущены. Никогда, надо думать, им не забыть взбучки, которую они получили от Акулы.

Объяснялась же их задержка по-человечески очень просто. Прибыв в Париж и обнаружив, что до поезда в Шербур у них оставалось несколько часов, оба решили побродить по городу и зайти в Галерею Лафайет, чтобы купить подарки семье. Конечно, им и в голову не приходило, что в предрождественские дни на парижских улицах могут быть транспортные пробки. Застряв на одной из улиц, они опоздали на поезд и всю ночь провели на вокзале, выехав в Шербур рано утром.

Доставить на катера запасы воды и еды тоже оказалось задачей довольно хлопотной, тем более, что запасы эти должны были быть рассчитаны на сто двадцать человек, которые в течение недели будут в море. Ответственный за снабжение офицер, естественно, не мог зайти в магазин и закупить все, что ему было необходимо, сразу. Сохранить в тайне такую покупку было бы невозможно. И офицеру пришлось делать закупки в разных магазинах по частям. В конце концов, не пропустив в буквальном смысле слова ни одной продуктовой лавки в Шербуре, он свою задачу выполнил.

Горючее было уже запасено. Для того чтобы без дополнительной заправки катера могли дойти до Израиля, им нужно было 250 тысяч литров бензина. Для этого Кимхи во время испытаний катеров в море, в течение трех недель систематически делал увеличенные заказы на бензин.

Последним возможным препятствием могла стать погода. Катера не были приспособлены к зимним условиям в Бискайском заливе, так что можно было ожидать серьезных затруднений, если погода не будет им благоприятствовать.

На одном из катеров расположился метеоролог, специально для этой цели привезенный из Тель-Авива. В течение десяти дней он собирал все сводки погоды из Франции, Англии и Испании, записывал все специальные радиопередачи для моряков, летчиков или фермеров. После обработки всех этих материалов он составлял метеорологические таблицы и диаграммы.

Ранним утром, в канун Рождества адмирал Лимон приехал из Парижа, остановился в «Софител-отеле» и, не медля, собрал на военный совет всех старших офицеров.

Лил дождь. Метеоролог ничего обнадеживающего сообщить не мог. Из-за сильного юго-западного ветра катера не смогут быстро продвигаться в нужном направлении. Однако было решено попытаться выйти в море вечером в 8.30, когда французы в Шербуре будут сидеть за праздничными столами.

Погрузка продовольствия на суда должна была начаться без промедления, но неожиданно возникли трудности, которые нарушили схему, казалось бы, продуманной операции. Один из моряков, который жил в том же доме, в котором разместился склад продовольствия, вздумал как раз в это время брать урок французского языка. Занятия проходили в комнате, расположенной как раз над складом. Моряк, разумеется, не знал, что отплытие предполагалось в этот день. Когда к тому же выяснилось, что учитель по профессии журналист, все и вовсе разнервничались. Погрузку начали сразу же после окончания урока. Она шла медленно и на нее ушел весь день.

Чтобы отвлечь внимание окружающих от всех приготовлений, Лимон предложил нескольким офицерам заказать на вечер столик в «дю Театр» – одном из лучших ресторанов Шербура.

В 7.30 вечера катера были готовы к отплытию, но погода не улучшалась. Дул сильный юго-западный ветер.

Акуле в этот вечер досталось – вряд ли приходилось какому-нибудь флотскому офицеру выносить подобную нервную перегрузку на протяжении нескольких часов. В 8.30 дул все тот же юго-западный ветер. В 10.30 – все оставалось без изменений.

В Тель-Авиве напряжение достигло предела, и оттуда одна за другой следовали инструкции, приказывающие Кимхи выходить в море. Он, однако, самообладания не потерял, понимая, что в такую погоду им все равно придется укрыться где-нибудь в гавани либо Франции, либо Португалии, либо Англии, либо – что еще хуже – возвратиться изрядно потрепанными назад в Шербур.

Время шло, а маленькие катера все еще неуклюже колыхались на волнах в гавани.

Около 2-х часов ночи Би-би-си транслировала прогноз погоды. С души Кимхи свалился камень. Ветер задул с севера. Это тоже было нехорошо, но все-таки теперь он будет дуть в корму двигающимся вдоль французского побережья катерам.

Точно в 2.30 по секундомерам взвыли одновременно все моторы катеров. Шум был оглушительный: на каждом судне стояло по четыре двигателя: всего двадцать. Общая мощность их составляла шестьдесят пять тысяч лошадиных сил. Через несколько секунд все катера снялись с якоря и устремились в открытое море. Три катера шли впереди, за ними двигались еще два.

Только тогда Кимхи признался в том, что давно уже в глубине души знал: разумеется, французское правительство не ведало о происходящем, но все, кто принимал участие в строительстве катеров или работал в гавани, – отдавали себе в этом полный отчет. Один из совладельцев верфи оставил рождественский ужин и пришел на берег, чтобы пожелать им счастливого пути. Рабочие, вложившие столько сил в строительство этих катеров, услышав шум моторов, выскочили на пристань и приветливо махали вслед катерам, уходящим в море. В домах, которые выходили окнами на море, люди стояли у окон и сигналили огнями: «Шолом». Никто из них не известил начальство об отплытии катеров. Жители Шербура пошли спать, уверенные в том, что катера, которые они построили для Израиля и с помощью Израиля, ушли по назначению.

В городе остались несколько израильтян, которые должны были выполнить свои последние немногочисленные обязанности, в основном связанные с формальностями. Человек по имени Хаим Шарак обошел все отели, в которых останавливались израильтяне, и аккуратно уплатил за них по счетам.

Адмирал Лимон разбудил среди ночи консьержку в своем отеле и объявил ей, что уезжает. Уплатив по счету, он сел в свой «ягуар» и направился в Париж.

Таким образом, утром в день Рождества, когда обнаружилось, что катера ушли, в Шербуре не осталось ни одного израильтянина.

Операция «Ноев ковчег» стала международной сенсацией, пожалуй, не меньшей, чем операция «Энтеббе» спустя семь лет после этого.

На пути к Тель-Авиву проходящие мимо суда видели катера. Но никому, однако, не пришлось увидеть, как они заправлялись у танкеров «Мэритайм фрут», поджидавших их в условленных местах в Средиземном море.

31 декабря в 6.40 вечера первые катера показались у входа в гавань в Хайфе. Все трудности были позади.

Если вообще понятие «совершенство» можно применять к подпольным операциям, то операция «Ноев ковчег» как раз такой и была. Задачи операции были полностью выполнены, и никто при этом не пострадал. [17]17
  Кое-кого из французов это дело, конечно, коснулось. В самый разгар дебатов по поводу катеров Помпиду заявил в кабинете министров: «Мы выглядим полными идиотами, и виноваты в этом наши гражданские служащие, проявившие в этом деле чудовищную небрежность в сочетании с умственной ленью».


[Закрыть]

Пока флотилия катеров шла вдоль берегов Европы и пересекала Средиземное море, израильтяне стремились уклониться от широкого публичного обсуждения своих действий. Во всяком случае, они стремились к этому до тех пор, пока путешествие не было закончено.

Тем не менее объявления для международной прессы были готовы. Да, катера предполагается использовать для поисков залежей нефти в море. Этим объяснениям, разумеется, никто не поверил, но израильтян это не слишком беспокоило.

Мировое общественное мнение получило весьма поверхностное представление о достижениях Израиля. Незамеченным прошло главное: катера-ракетоносцы (в печати они назывались канонерками) отныне стали основной ударной силой израильского морского флота в войне с арабами.

Французские чиновники, генерал Бернард Казеле и генерал Луи Бонте стали козлами отпущения, поскольку именно они находились в центре событий. Оба генерала были навсегда отстранены от работы.

Расследование обстоятельств этого дела проводил Жак Лабарак – один из влиятельных гражданских чиновников Франции. С текстом его доклада были ознакомлены лишь три человека в стране: Помпиду, премьер-министр Шабан-Дельмас и министр Обороны Дебре. Ни Казеле, ни Бонте этого права не получили. Генерал Казеле был в отпуске и впервые услышал о трюке Израиля по радио. Любопытно, что вначале ему пришла в голову забавная мысль, что все это было подстроено французским правительством, чтобы иметь возможность все же передать катера Израилю.

Часть шестая
ПАЛЕСТИНСКИЙ ТЕРРОР

Глава двадцать первая

Политические последствия Шестидневной войны были для Израиля вопросом первостепенной важности, но для населения разгул палестинского террора казался куда более серьезной угрозой его существованию.

С середины 50-х годов, перед войной за Суэц, вопрос о положении палестинцев в лагерях для беженцев, расположенных вокруг Израиля, оставался болезненным и нерешенным.

Правительства арабских стран не пытались предоставить палестинцам убежище. Они предпочли оставить их в лагерях, чтобы непрестанно напоминать миру о том, какой по отношению к ним несправедливостью было создание Израиля.

Сами палестинцы жили в этих лагерях в состоянии сонного бездействия. Но разговоры о мести, вооруженном сопротивлении, о предстоящей борьбе за освобождение родины не умолкали, особенно среди молодых.

Агенты Мосада и Военной разведки за всем этим внимательно следили. Картотеки были заполнены отчетами агентов о «революционерах», которые, сидя в кафе, обсуждали и планировали свои выступления, но за пределами кафе никаких битв пока не затевали.

И тем не менее вести за ними наблюдение приходилось постоянно.

В середине 50-х годов в университетах Каира и Александрии была создана организация «Фатах». Возглавил ее человек, внешне весьма неприглядный. Имя его теперь известно всем – Ясир Арафат. Лагеря беженцев стали предметом его пристального внимания. Арафат призывал к возвращению на родину, причем, если понадобится, то не останавливаться для достижения этой цели ни перед чем. Обитатели лагерей откликались на эти призывы все в возрастающей степени.

Одной из причин, почему Арафату удалось увлечь за собой палестинцев, было то, что своим внешним обликом и поведением он демонстрировал им, что сродни нищим обитателям лагерей для беженцев, что он не похож на тех, кто, покинув эти лагеря, преуспел в жизни и теперь благоденствует в Бейруте.

В 1959 г. организация Арафата, ставшая известной под названием Палестинское сообщество, приобрела определенный статус и стала предметом дискуссий на собраниях Арабской Лиги. В 1963 г. был создан политический центр организации, получившей название Организация освобождения Палестины. Ей покровительствовал президент Насер.

Интеллигенция Бейрута с самого начала относилась к ООП с недоверием, поскольку в своей деятельности организация ориентировалась на все без разбора страны арабского мира. Палестина, которую интеллигентные арабы стремились создать, должна была стать марксистским революционным государством современного типа, а не просто одной из многих арабских стран. И именно она, по их мнению, должна находиться в авангарде марксистской революции, которая впоследствии завоюет весь арабский мир.

Организация Арабское национальное движение под руководством прекрасного оратора Жоржа Хабаша (в прошлом дантиста) стала выразителем чаяний этой группы палестинцев. По отношению к Израилю эта группа занимала более агрессивную позицию, но одновременно настаивала на необходимости фундаментальных перемен – социальных и экономических – во всех странах Ближнего Востока. [18]18
  Существовали в это время и другие палестинские организации и группировки, но в начале 60-х годов они были вынуждены солидаризироваться либо с Жоржем Хабашем, либо с Ясиром Арафатом, независимо от того, разделяли они их взгляды или нет. Связи эти с течением времени либо становились более прочными, либо ослабевали в зависимости от политической и военной обстановки в данном районе. В общем плане все эти организации представлял Центральный комитет ООП, что вовсе не означало ни принадлежности к ООП, ни признания ее авторитета. В этой книге я эти движения описывать не буду, не потому что считаю их не заслуживающими внимания, а по той причине, что это тема отдельной книги.


[Закрыть]

Война между палестинцами и израильтянами началась в 1965 г. и постепенно приобрела крайне ожесточенный характер, что привело к полному обесцениванию человеческой жизни.

3 января 1965 г. Арье Чизик, израильский инженер, специалист по использованию водных ресурсов, заметил мешок, плавающий в канале, который он инспектировал. Он вытащил его и обнаружил в нем детонатор и взрывчатку. Арье немедленно сообщил о своей находке в полицию. Ему были известны угрозы «Фатаха» разрушить сложную внутреннюю систему водоснабжения в Израиле на том основании, что вода эта якобы украдена у Сирии.

Израильская служба безопасности установила, что мешок был погружен в воду около долины Нефута, в северной части Израиля диверсантами из Иордании. Все было сделано неумело и примитивно.

Правительство особого значения этому эпизоду не придало, но Меир Амит и Аарон Ярив встревожились не на шутку. Тотчас же был отдан приказ принять меры по строжайшей охране всех водных хранилищ в стране. Тем не менее оба считали, что предавать инцидент огласке не следует. Но тайное стало явным, когда в Дамаске «Фатах» выпустил коммюнике, в котором утверждал, что эта акция была согласована с руководством ООП.

Вплоть до начала Шестидневной войны «Фатах» продолжал практиковать подобные вылазки, чаще всего из Иордании. В отдельных случаях – из Сирии или Ливана. Однако, пока что они носили характер булавочных уколов. Террористические акты совершали не преданные своему делу молодые палестинцы, готовые отдать жизнь за свою родину, а обыкновенные преступники, выпущенные из иорданских тюрем. Им платили по существовавшим тогда расценкам – пятнадцать динаров (около сорока пяти долларов) за акт саботажа внутри Израиля. Не приходится удивляться, что большого вреда Израилю эти наемники не причиняли. Чаще всего они размещали взрывчатку у телефонных столбов, на каких-нибудь удаленных от центра улицах или около покинутых армейских бункеров. Израильтяне тогда полагали, что неприятности, связанные с борьбой против палестинцев, не помешают их нормальному существованию.

После Шестидневной войны поначалу казалось, что ничего не изменилось. Израиль теперь осуществлял контроль над той частью страны, где в основном базировались террористы.

Блестящая победа Израиля, разгромившего сирийскую, египетскую и иорданскую армии за шесть дней, оказала на палестинское движение сопротивления огромное впечатление. В городах и поселениях на Западном берегу Иордана многие из палестинцев, поддерживающие ранее террористов, пришли к выводу, что им израильтян не одолеть. Помимо этого, при ближайшем рассмотрении, особенно на первых порах, израильтяне оказались не такими уж чудовищами, какими палестинцы их себе представляли.

Оккупанты вели себя сравнительно прилично. Группы израильтян ездили по стране и обучали местных фермеров способам ведения хозяйства с применением израильской технологии.

Жители Западного берега больше всего на свете стремились к нормальной жизни. Теперь, когда движение сопротивления было подавлено, они стали припоминать, что не раз страдали от агрессивных действий палестинцев из «Фатаха», и даже стали считать возможным под защитой Израиля выступать против этой организации и Народного фронта освобождения Палестины Жоржа Хабаша.

Израильтяне предполагали, что безопасность на оккупированных территориях отныне станет их повседневной заботой. К великому своему удовлетворению, они обнаружили, что это не так. Более того, палестинцы на оккупированных территориях начали снабжать израильтян важной для них информацией. Таким образом, через три месяца бойцов ООП на Западном берегу почти уже не было. Растерянные и деморализованные, они вынуждены были отступить в Иорданию и там перегруппироваться.

Первые сведения о том, что радоваться победе над палестинцами рано, пришли от одного из самых квалифицированных агентов в Израиле. Не более пяти-шести человек в стране знали его настоящее имя. Назовем его Давид Шаул. Еврей из Ирака, Давид Шаул был лейтенантом израильской армии и получил от Харкави задание внедриться в «Фатах». В этом амплуа он был одним из первых. Шаул продвигался по службе и стал командиром роты. Чтобы укрепить к себе доверие, он героически сражался против израильтян на Западном берегу во время Шестидневной войны. Из всех агентов, работавших в «Фатахе», Шаул был самым энергичным и одаренным. По своему служебному положению он имел доступ к некоторым из самых секретных материалов «Фатаха». После войны он был «арестован» израильтянами и передал им эти материалы, а также длинный список жителей Западного берега, сочувствующих «Фатаху» и Народному фронту.

Деятельность Шаула была столь ответственной, что его все время страховала целая группа агентов Мосада. Никто из них не знал, кто он. Первоочередной их задачей было собирать донесения Шаула, которые он оставлял в секретных сейфах в столице Иордании. Кроме того, уже давно, за несколько лет до этого, была запланирована операция, рассчитанная на то, чтобы дать ему возможность посетить Израиль или сообщить те первостепенной важности сведения, которые в письме излагать было слишком опасно.

В 1968 г. именно такого рода информация оказалась в распоряжении Шаула. Он отправил кодированное послание. В Амман после этого пришло письмо от его «семьи», в котором сообщалось, что его отец тяжело болен и Шаула просят немедленно приехать в Бейрут. Через три дня он уже прибыл в ливанскую столицу и поселился в квартире, заготовленной для него израильтянами. Там он встретился со своим ведущим, который прилетел из Израиля через Кипр. Тут же выяснилось, что поездка себя оправдала. С некоторого времени, рассказал Шаул, начали ходить слухи, что русские готовы помогать палестинцам. Слышал он также, хотя поручиться за точность этих сведений не мог, что Ясир Арафат, Жорж Хабаш и другие тайно побывали в Москве на встрече с высшими руководителями Советского Союза. Ему самому было приказано, и при том совершенно для него неожиданно, пресечь всякую критику в адрес Советского Союза среди своих солдат. До этого момента такую критику можно было услышать почти везде в арабском мире. Многие считали, что арабские армии потерпели сокрушительное поражение, потому что Израилю помогала Америка, в то время как русские снабжали арабов неполноценным оружием, к тому же нерегулярно. Кроме того, это оружие ни в какое сравнение не шло с израильским.

В лагерь в окрестностях Аммана, в часть, в которой служил Шаул, без всякого предупреждения прибыла небольшая группа русских в сопровождении старших представителей ООП. Старшие офицеры, в том числе и сам Шаул, были приглашены на собрание явно для того, чтобы выслушать объяснения русских. Собрание это продолжалось целый день.

Вначале русские говорили о том, как много они сделали для арабов – и в политическом отношении, и в снабжении. И во время войны, и до нее. Затем тон выступления стал меняться. Не подвергая открытой критике действия арабских армий, они стали утверждать, что, по мнению русских специалистов, арабы не оправдали надежд, которые на них возлагали русские. У арабов оружия было достаточно, а вот руководство оказалось не на высоте.

И наконец, докладчик перешел к следующей теме: много времени уйдет, сказал он, на то, чтобы восстановить военный потенциал арабских армий до уровня, который обеспечит их готовность к новой войне с Израилем. Еще больше времени потребуется на обучение арабов, чтобы в предстоящей войне они могли противостоять евреям. И все же война, как заявил русский, должна продолжаться до полной победы над сионистами и империалистами. Отсюда следует, что палестинцам придется воевать так же, как пришлось воевать Вьетконгу.

В заключение русский приступил к изложению главного вопроса, ради которого это собрание, собственно, и было затеяно. Шаулу это сразу стало ясно. В борьбе с Израилем «Фатах» действовал не более успешно, чем арабские государства. Израилю внутри страны почти никакого ущерба нанесено не было. Однако это не вина организации «Фатах», сказал русский. Дело в том, что палестинцы плохо вооружены и плохо обучены, в то время как их противник располагает профессиональным и прекрасно организованным аппаратом разведки.

Палестинцы не должны рассчитывать на то, что кто-нибудь другой будет бороться за их права. В Шестидневной войне это обнаружилось с достаточной наглядностью. Они должны перейти в наступление и в самом Израиле, и за его пределами. Но русские готовы им помогать. Последняя фраза была встречена аплодисментами, и собрание закончилось.

Не прошло и нескольких дней, как состоялось еще одно собрание. На нем выступил один из главных помощников Арафата. Он разъяснил, что русские приехали не для пустых разговоров. Советское правительство готово выполнять свои обязательства. Люди Жоржа Хабаша из Национального фронта освобождения уже направили своих людей в Россию для тренировок.

Шаул [19]19
  Шаул продолжал свою деятельность в «Фатахе», затем в Организации освобождения Палестины до момента своего ухода в отставку два года назад. Он живет теперь в Израиле и работает в системе Военной разведки. Внешность его искусно изменена. Шаул – один из тех удивительных людей, которым пришлось на протяжении почти всей их жизни воевать с Израилем, чтобы доказать свою преданность арабской организации, в которую они проникли. В течение некоторого времени Шаул работал в Европе. Под одним из своих арабских имен он даже фигурировал в списке разыскиваемых Интерполом лиц. Для палестинцев оказалось полезным длительное пребывание в их среде Шаула. Хорошо их зная, он понимает их интересы и порой выступает в их защиту.


[Закрыть]возвратился в Амман из своего путешествия к «больному отцу», а Меир Амит собрал экстренное заседание Комитета безопасности, состоящего, кроме него, из Ярива, начальника Шин Бет, шефа полиции и их главных советников. Израиль с самого первого дня своего существования воевал с КГБ и в самой стране, и за границей. Все, кто присутствовал на этом заседании, отдавали себе ясный отчет в том, чем грозило Израилю все то, что они узнали из донесения Шаула.

Палестинцы, обученные КГБ (а возможно, и с офицерами КГБ во главе), овладеют опытом самого могущественного и свирепого разведывательного агентства в мире. Это значило, что будут созданы оперативные ячейки; введена строгая дисциплина; в распоряжение палестинцев поступит новая техника производства взрывчатых веществ и средств связи; цели будут четко обозначены с учетом их военной и политической значимости; пропагандистская кампания будет организована так, чтобы извлечь максимальную выгоду при всех обстоятельствах – и в случае победы, и в случае поражения. Строгий контроль затруднит возможность проникновения израильских агентов в организации палестинцев.

Люди типа Амита обычно не признаются, что испытывают чувство страха. Тем не менее все в коллективе разведки находились в состоянии напряженного ожидания. Все готовили себя к худшему, но никто не догадывался, когда и где будет нанесен первый удар.

22 июня 1968 г. индийский священник явился в офис авиакомпании «Эль-Ал» в Риме и заказал три билета на самолет, летящий в Израиль на следующий день. Он показал свой индийский паспорт и два иранских для своих спутников. Священник указал и свой адрес в Риме – отель «Империал».

На следующий день в римском аэропорту Фьемичино тридцать восемь пассажиров и двенадцать человек экипажа, отправляющиеся рейсом 426 в Тель-Авив, заняли свои места в Боинге-707. Через двадцать минут после взлета трое мужчин встали со своих мест и направились к кабине пилота. Израильский офицер Маоз Проаз оглянулся на шум открывающейся двери и попытался преградить террористам дорогу. Последовал выстрел. Маоз был ранен в лицо. Уже через несколько минут капитан Одед понял, что произошло, и изменил курс в соответствии с полученным им указанием. Теперь они летели в Алжир.

Угонщики потребовали освобождения отбывающих тюремные сроки террористов в обмен на сохранение жизни заложников, которых они захватили.

Народный фронт и Жорж Хабаш официально заявили о своей причастности к похищению. Алжирское правительство согласилось не только помогать похитителям, но и оказало давление на местную прессу, которая принялась активно восхвалять похитителей.

Израильские пассажиры оставались в самолете в течение сорока дней. Наконец, не получив никакой реальной поддержки от других стран мира, Израиль был вынужден обменять пятнадцать террористов на пассажиров – «по гуманным соображениям» – так это было сформулировано.

Поражение было тяжелым и еще усугублялось осознанием перспективы. Было ясно, что палестинцы, ободренные первым успехом, на этом не остановятся.

Израиль охватило чувство подавленности. Казалось, такого израильтянам еще переживать не приходилось. Государство, которое только что с блеском выиграло одно из самых трудных сражений в современной истории, должно было склониться перед волей трех вооруженных людей, действующих под руководством дантиста из Бейрута.

Никто не мог взять в толк, как могло случиться, что хваленая израильская разведка оказалась побежденной.

Израильтяне в массе своей не были осведомлены о том, что кое-какие сведения о планах Народного фронта у разведки были. Знай они об этом, недовольство могло быть еще более сильным, хотя, говоря серьезно, оно не было справедливым.

Руководство Мосада считало, что оно, разумеется, найдет способы узнавать заранее о готовящихся террористических актах, так же как найдет способы и парализовать действия террористов, уже захвативших самолет. Но надо было отдавать себе отчет в том, что нападения на самолеты будут продолжаться, и некоторые из них могут оказаться успешными.

Меир Амит был убежден, что единственно правильный в этих условиях метод борьбы – это разработка долгосрочного плана противостояния палестинцам и их руководителям из КГБ. Это означало, что Мосад, Военная разведка и Шин Бет объявляют палестинцам настоящую войну. Израиль должен пойти на то, чтобы действовать тоже беспощадно и наказывать преступников, используя свою армию и силы воздушного флота. Прежде политические деятели Израиля сопротивлялись этому. Но теперь, когда противник определился четче, чем когда-либо раньше, когда он находится в подполье и когда он научился у КГБ действовать скрытно, поймать его будет труднее.

Сообщения о том, что Меир Амит считает возможным и в дальнейшем случаи успешных нападений палестинцев на самолеты, в печать не попали. А вот известие о том, что бывших парашютистов и солдат, которые полагали, что свое уже отслужили, приглашают на работу в качестве сопровождающих на самолеты «Эль-Ал», в газетах появилось и тут же было подхвачено иностранными корреспондентами. Об этих людях рассказывали, что они – непревзойденные стрелки, способные попасть человеку в переносицу с расстояния, равного длине салона в самолете.

Входные двери в кабины летчиков были обшиты стальными листами и всегда теперь запирались на ключ. Но электронные приборы, способные «унюхивать» взрывчатые вещества и установленные на всех самолетах, пока что существовали лишь в воображении инженеров, изобретателей и ученых.

Все попытки министерства иностранных дел Аббы Эбана достигнуть договоренности с международным сообществом о совместных мерах борьбы с терроризмом потерпели неудачу. Меиру Амиту также не удалось привлечь к сотрудничеству разведки других стран.

Никто не хотел быть вовлеченным в войну с террористами из страха оказаться под огнем. А между тем действия террористов представляли реальную опасность для всего мира. Но мир упорно этой перспективы видеть не желал.

Через месяц после захвата самолета в Риме, Народный фронт нанес второй удар.

26 декабря 1968 г. в афинском аэропорту двое террористов, вооруженных пистолетами и ручными гранатами, снова атаковали израильский самолет. На его борту было десять человек экипажа и четырнадцать пассажиров. В момент атаки самолет находился на взлетной полосе. По счастливой случайности, из двадцати четырех человек погиб только один пассажир и две стюардессы были ранены. Террористы, вне всяких сомнений, собирались взорвать самолет с пассажирами на борту. По любым нормальным человеческим представлениям – это были варварские действия. По соседству с израильским самолетом стояло несколько самолетов других стран. Как утверждал позднее начальник полиции афинского аэропорта полковник Патроклус Никос, от взрыва могли вспыхнуть триста тонн горючего в аэропорту и он весь взлетел бы на воздух.

С криками: «Мы хотим уничтожить евреев!» арабы чуть было не убили сотни людей, отнюдь не евреев.

На этот раз израильтяне оказались подготовленными. Уже в течение многих месяцев агенты Меира Амита внимательно изучали в качестве объекта возмездия международный аэропорт в Бейруте.

30 декабря два геликоптера прилетели со стороны моря и высадили израильских парашютистов, которые на виду у сотен людей в аэропорту начали методично, один за другим, уничтожать все арабские самолеты, которые в нем находились. Операция была одной из наиболее аккуратных и точных из всех когда-либо выполненных израильской армией. Ни один человек не пострадал. Пассажиров, которые уже находились в самолете компании «Мидл Ист Эйрлайнс», направлявшемся в Джидду, очень вежливо попросили покинуть его и укрыться в здании аэровокзала. Лишь после этого он был взорван. Этим рейдом было уничтожено тринадцать арабских самолетов.

Пока коммандос выполняли задание, их командир, о котором тогда писали как о лучшем из всех израильских солдат (позднее он стал начальником Штаба армии), генерал Рафаэль Эйтан, сохраняя полнейшее спокойствие, к величайшему изумлению всех присутствующих, зашел в бар для отъезжающих и попросил чашечку кофе. Выпив, он заплатил за него ливанской валютой и спокойно вышел.

Операция в Бейруте на планы палестинцев заметного влияния, однако, не оказала. В феврале 1969 г, в аэропорту Клотен в Цюрихе четверо террористов въехали на такси налетную полосу, чтобы атаковать очередной самолет «Эль-Ал». Их заметил молодой офицер израильской секретной службы Мордехай Рахамим, который тут же смертельно ранил одного из террористов. Остальные трое были арестованы.

В этом же году, в августе, благодушествующий за пределами Израиля мир впервые понял, что и он находится в опасности.

Отряд ООП, называвший себя «Революционной группой Че Гевара», захватил лайнер американской компании Ти-дабл-ю-эй, который находился на пути в Тель-Авив, и приказал пилоту лететь в Сирию. Сирийцы задержали двух пассажиров-израильтян. Впоследствии их обменяли на двух сирийских пилотов, отбывающих тюремное заключение за вторжение в воздушное пространство Израиля за несколько месяцев до описываемого события.

По всей Европе на израильские учреждения совершались нападения. 29 августа тайм-бомба взорвалась в помещении морской транспортной компании в Лондоне; 8 сентября – в израильских посольствах в Гааге и Бонне; 27 ноября – была брошена ручная граната в билетной кассе «Эль-Ал» в Афинах. В результате этого террористического акта был убит двухлетний мальчик-грек и множество людей были ранены. Среди них не оказалось ни одного еврея.

10 февраля 1970 г. в зале ожидания аэропорта в Мюнхене израильский дежурный службы безопасности остановил одного араба. И тут же он и его два сообщника открыли огонь: в ход пошли пистолеты и ручные гранаты. Один израильтянин был убит, еще одиннадцать ранено.

Австрийскому самолету удалось удачно приземлиться после взрыва. В этот же день швейцарский авиалайнер через пятнадцать минут после вылета из Цюриха с тридцатью восемью пассажирами на борту и командой в девять человек взорвался в воздухе. Последними словами пилота, переданными на землю, были: «Подозреваю взрыв в заднем отсеке… Самолет горит. Ничего сделать не можем. Прощайте».