Текст книги "Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки"

Автор книги: Стюарт Стивен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

Мотивы его поведения всем были ясны. Все знали о том, что он не ладит с Амитом и что роль, которую он играл в настоящее время, была ему не по душе. Харел оказался королем без подданных.

Сообщение канцелярии премьер-министра об уходе Исера Харела в Израиле восприняли как естественный результат личных столкновений между ним и главой Мосада.

«Дело Бен-Барки» правительство твердо решило не предавать гласности. И продемонстрировало эту свою решимость спустя двенадцать месяцев, когда израильский еженедельник «Булл», помещавший на своих страницах всякие сплетни и скандальные истории, перепечатал из французской газеты статью об убийстве Бен-Барки, в которой содержались смутные намеки на участие в этом деле Израиля. Вечером на склад, где хранился только что отпечатанный выпуск еженедельника, нагрянула полиция, конфисковала весь тираж и арестовала двоих издателей по обвинению в нарушении 23-ей статьи израильских «Законов о безопасности». Законы эти прежде существовали только для тех, кого обвиняли в шпионаже. Никогда раньше и никогда после эти законы не применялись по отношению к журналистам.

По смыслу этой статьи закона оба журналиста могли быть приговорены к тюремному заключению сроком до пятнадцати лет. Запрет был наложен и на публикацию сообщения об аресте журналистов. По истечении законных сорока восьми часов судье было предложено продлить действие закона о запрете. Лишь два месяца спустя, в феврале 1967 г., запрет был снят. Обоих издателей приговорили к году тюремного заключения – каждого на закрытом заседании суда.

Однако в апреле их все же выпустили из тюрьмы. Этого удалось добиться другим израильским издателям, потрясенным арестом своих коллег, тем более, что они не могли понять, чем он был вызван. Издатели, естественно, опасались, что их собственной независимости угрожает реальная опасность.

История с журналистами должна была послужить серьезным предупреждением всем, у кого могло возникнуть желание поинтересоваться «делом Бен-Барки». Само собой разумеется, в Израиле были люди на этот счет достаточно осведомленные. Действия министра юстиции Якова Шапиро, направленные против еженедельника «Булл», в конечном счете имели одну цель – гарантировать их молчание.

И все же «делом Бен-Барки» Израилю был нанесен определенный ущерб.

Узнав все обстоятельства убийства марокканского лидера, де Голль был возмущен. В прошлом у него было немало оснований испытывать чувство благодарности по отношению к израильской разведке и к премьер-министру Бен-Гуриону. Во время войны между Францией и Алжиром израильтяне сохраняли тесные связи с французской армией, опасаясь за судьбу большой еврейской общины в этой стране. Когда в 1961 г. был создан ОАС, израильтяне установили с этой организацией контакты, потому что не менее ОАС были заинтересованы в существовании Французского Алжира.

В марте 1961 г. один из влиятельных израильтян был приглашен в дом полковника ОАС в Париже. Полковник сделал совершенно неожиданное предложение. Он сказал, что ОАС планирует военный переворот, в результате которого президент де Голль должен быть убит. В этом деле он просит помочь ему Израиль. Убийцей должен стать какой-нибудь араб из Израиля. Тогда ответственность за него удастся возложить на Национальный освободительный фронт. Полковник полагал, что успех путча обеспечен. Франция не только освободится от де Голля, который «предал» Алжир, но и с возмущением откажется от всяких компромиссных соглашений с алжирцами. В обмен за услугу, оказанную Израилем, организаторы путча, придя к власти, будут бесплатно поставлять необходимое Израилю оружие. Израильтянин, разумеется, ответил, что не имеет полномочий обсуждать подобный вопрос сколько-нибудь серьезно.

Спустя несколько дней он рассказал об этой беседе израильскому послу в Париже Уолтеру Эйтану. Эйтан был хорошо осведомлен о том, на что способны деятели ОАС и, в отличие от своего собеседника, отнесся к рассказу очень серьезно. Он тут же написал министру иностранных дел Голде Меир. Голда Меир собрала на заседание старших советников министерства. На заседании было решено, несмотря на опасения, что де Голль, даровав независимость Алжиру, пойдет по пути сближения Франции с арабскими странами, поставить французского президента в известность о планируемом убийстве и путче. Предупреждение должно было быть послано от имени Бен-Гуриона.

Выслушав рассказ Голды Меир, Бен-Гурион отреагировал бурно. «Израиль убийствами не занимается. Какого черта, – волновался он, – Уолтер Эйтан медлит с предупреждением де Голля». В тот же день послу была отправлена телеграмма с точными инструкциями. 29 марта 1961 г. один из израильских дипломатов встретился в Елисейском дворце с полковником де Буассо, зятем президента, передал ему послание Бен-Гуриона и пересказал все, что израильтянам было известно о деталях заговора. Через несколько дней де Голль по неофициальным каналам ответил благодарственным письмом.

22 апреля генералы попытались осуществить свой путч. Но пока был жив де Голль, шансов на успех у них было мало. Если бы им удалось использовать «шакала» из Израиля, исход мог бы оказаться иным.

Во всяком случае в 1961 г., во время визита Бен-Гуриона во Францию у президента де Голля были все основания приветствовать израильского премьер-министра.

«Я поднимаю этот бокал за Израиль – нашего друга и союзника», – произнес он.

Теперь это дружеское отношение де Голля было утеряно в связи с «делом Бен-Барки». У де Голля сложилось представление, что Израиль сотрудничает с ОАС, организацией, которая все еще активно мечтала о реванше и, несомненно, с помощью СДИСИ принимала участие в убийстве марокканца.

Из всего этого легко было сделать вывод, что Израиль действует на территории Франции нелегальными методами, то есть нарушает законы страны. Де Голль воспринял это как оскорбление, тем большее, что он всегда безоговорочно поддерживал Израиль. Его уговорили не оглашать факт участия Израиля в убийстве Бен-Барки, но мстить Израилю де Голль начал сразу.

С момента создания Мосада его европейский центр находился в Париже. По своему значению он уступал только тель-авивскому. Между Мосадом и СДИСИ существовали тесные связи. По приказу де Голля агенты Мосада были высланы из Франции, а деятельность Мосада в пределах страны пресечена. Это явилось для Мосада сильным ударом, пожалуй, наиболее сильным из всех когда-либо пережитых этой организацией.

Немалый ущерб понес Израиль и в области своих международных отношений. Прежде всего Франция резко изменила свою политику. До сих пор, и это даже стало традицией, потребность Израиля в самолетах и вооружении удовлетворяла именно Франция. Изменение политики сказалось на этих поставках.

Министерство иностранных дел Израиля безуспешно пыталось спасти хоть какие-нибудь из прежних связей. Де Голль оставался непреклонен. Он никогда не простил Израилю этой ошибки, и Израиль тяжело расплачивался за нее в течение нескольких лет.

Это хорошо известно тем, кто занимается историей франко-израильских отношений.

Глава девятнадцатая

Президент де Голль после Шестидневной войны резко изменил свое отношение к Израилю. Неизвестно, в какой мере в этом сыграло роль «дело Бен-Барки». Проясниться эта ситуация может лишь после того, как будут рассекречены французские официальные документы, относящиеся к этому периоду.

Если бы не личная неприязнь де Голля к Израилю, он мог бы оказывать поддержку арабам и не доводя до крайних пределов враждебность своей политики по отношению к еврейскому государству.

После Шестидневной войны Франция установила жесткое эмбарго на продажу всех военных материалов Тель-Авиву. Израилю было отказано в экспортных лицензиях на оборудование, которое было уже ранее заказано. И это, несмотря на подписанные уже соглашения, а в некоторых случаях и оплаченные счета.

До сих пор Израиль привык считать Францию одним их своих надежных союзников и поставщиков вооружения. В 50-х годах, когда израильтяне метались по всему миру в поисках оружия, на их просьбы откликнулась Франция – в первую очередь по соображениям идеологическим, хотя она и вообще была одним из самых активных в мире поставщиков оружия.

В 1954 г. между Францией и Израилем было заключено секретное соглашение о продаже самолетов «Ураган». Вскоре после этого Израиль смог получить из Франции «Мистер-2» и «Мистер-4».

После войны за Суэц чехи и русские начали поставку современного оружия, в том числе МИГов, арабам. Израильтяне приобрели французские бомбардировщики «Мираж», которые вновь обеспечили ему превосходство в воздухе. Это не означало, что «Миражи» были лучше МИГов. Но израильские специалисты – проектировщики и инженеры – модифицировали «Миражи» (которые были сделаны в расчете на ведение войны в Северной Европе) в соответствии с тактическими и стратегическими потребностями Израиля, а также с особыми климатическими условиями на Ближнем Востоке.

Как только Шестидневная война закончилась, де Голль отменил поставку пятидесяти новых самолетов «Мираж-3», заказанных и оплаченных Израилем уже давно.

Израильские военно-воздушные силы были полностью ориентированы на систему «Мираж». Даже согласие американцев продать Израилю «Фантомы» не спасло бы положения. Отказ Франции означал, что зря были затрачены огромные финансовые средства на сложное электронное оборудование, приобретенное в расчете на французские самолеты и годное только для работы с ними.

Перспектива выглядела зловеще.

Никогда еще Израиль не был в такой изоляции. Его обороноспособность полностью зависела от доброй воли других государств. Каждое из них могло в любой момент изменить свою политику и отказать Израилю в оружии так же, как это сделала Франция. Этого можно было ожидать в моменты для Израиля наиболее острые, когда страны-поставщики вынуждены будут принимать важные решения и выбирать себе союзников.

Кабинет министров Израиля пришел к выводу, что израильской авиационной промышленности необходимо выделить фонды для постройки собственных бомбардировщиков, и при этом лучших в мире. Комитет, созданный для рассмотрения этого вопроса, отреагировал быстро и пришел к самым пессимистическим заключениям: чтобы Израиль создал свой бомбардировщик, потребуется примерно десять лет. К тому же, учитывая, что Израиль начинает практически с нуля, нет гарантии, что будущий самолет к моменту выпуска не окажется устаревшим по сравнению с русским, американским, английским и французским того же времени.

Казалось, вывод между тем напрашивался сам собой. Надо было построить самим точную копию «Миража», с которым израильские инженеры были хорошо знакомы. На первый взгляд, это казалось делом несложным. Почему не разобрать на части один из «Миражей» и не скопировать его? Идею эту специалисты тут же высмеяли. Современный бомбардировщик содержит более миллиона компонентов. Каждая часть перед сборкой подвергается многократным испытаниям для установления допустимых отклонений от стандарта, которые воспроизвести невозможно, если нет чертежей, по которым они создавались.

Швейцария, например, затратила шесть лет на то, чтобы выпустить «Мираж», на который получила лицензию. При этом она имела доступ ко всем чертежам и могла всегда рассчитывать на техническую помощь французских инженеров. К тому же она не испытывала тех финансовых затруднений, какие испытывал Израиль. Бомбардировщик в определенном смысле напоминает человеческий организм, объяснял министрам один из израильских инженеров. В течение многих сотен лет врачи оперируют человека, и тем не менее никому еще не удалось создать его заново.

Каким образом Израиль разрешил свою задачу, стало известно примерно через два года, когда 20 сентября 1969 г., в субботу, в 4.00 житель швейцарского городка Кайзераугст, расположенного около границы с Германией, владелец небольшой транспортной компании, занимающейся перевозкой товаров на грузовиках, заметил, что его служащий Ганс Штрекер загрузил в «мерседес» какие-то большие картонные коробки и уехал с ними. Ротцингер тут же заглянул на склад и обнаружил там еще три такие же коробки. Две из них оказались пустыми, а в третьей лежали чертежи. Он вытащил один из них и стал рассматривать. В правом верхнем углу крупными буквами было написано «Сользер», – название всему миру известной фирмы, которая занималась производством авиационных двигателей и исследовательской работой в этой области. Ниже было начертано: «лайсенс – „Сеникама“». Что это значит, Ротцингер тогда не знал, но позднее выяснил – надпись указывала, что детали, к которым относился чертеж, производились по лицензии французской фирмы «Сеникама», выпускающей авиационные моторы. В правом верхнем углу, кроме того, стоял штамп, смысл которого сомнений не вызывал. Чертеж, было сказано, должен храниться как секретный военный документ в соответствии с положениями военного уголовного права.

Ротцингер спросил у рабочих, не видели ли они, когда эти коробки прибыли. Ему объяснили, что Штрекер уже в течение нескольких месяцев привозит на склад, а затем вывозит оттуда такие коробки. Как это ни странно, но Ротцингер в полицию не пошел. Он дождался возвращения Штрекера. Штрекер не стал отпираться. Коробки, сказал он, перебрасываются через границу и доставляются в израильское посольство в Бонне. Ротцингер потребовал от него предъявления какого-нибудь документа, подтверждающего легальность этой операции. В противном случае он не разрешит ему забрать со склада оставшиеся там коробки, заявил он. Последовала перебранка, после которой Штрекер ушел. Ротцингер опять же в полицию не обратился, а стал самостоятельно расследовать это дело. Беспокойство его возросло еще больше, когда он выяснил, что Штрекер хранил свои таинственные коробки не только на швейцарском складе Ротцингера, но время от времени использовал для этой цели и принадлежащее Ротцингеру в Германии, по ту сторону границы, небольшое депо в Лозингере.

Вечером этого же дня, в 8.30, Ротцингер сообщил о своих наблюдениях полиции. Полицейские в надежде задержать Штрекера дежурили около склада всю ночь. Но он не явился. Тогда они конфисковали документы и поставили об этом в известность официальные власти. Неделю спустя в доме Штрекера был произведен обыск, который никаких результатов не дал. 29-го числа был выдан ордер на арест Штрекера.

Так раскрылась эта потрясающая воображение акция, проведенная Мосадом и Военной разведкой совместно. Они попросту украли бомбардировщик «Мираж», который де Голль не захотел продать Израилю. Израильтяне полагали, что имеют на это моральное право.

Операция началась в декабре 1967 г., через несколько месяцев после Шестидневной войны, когда Франция организовала в Париже конференцию держателей лицензий и представителей стран, эксплуатирующих сверхзвуковые бомбардировщики «Мираж» с двигателями «атар-9». Франция хотела получить исчерпывающую информацию о том, как ее бомбардировщики функционируют в боевых условиях. На собрании присутствовали представители всех правительств и компаний, заинтересованных в этом самолете.

Австралийцы и швейцарцы выпускали «Миражи» по лицензиям на своих собственных предприятиях. Израильтяне и бельгийцы имели частичную лицензию. В основном они закупали весь самолет, но несли ответственность за его сборку и производство некоторых отдельных частей. ЮАР, Ливан и Перу покупали самолеты готовыми.

Не было на свете самолета или авиационного двигателя, которые удовлетворяли бы всем требованиям составленных на них спецификаций, то есть не имели бы недостатков и одинаково нравились всем покупателям. И «Мираж» в этом смысле не составлял исключение. Чтобы разрешить эти проблемы, фирмы-участники – «Дассо» – производитель корпуса, и «Сеникама», которая строила двигатели, – создали Совет потребителей, члены которого регулярно встречались и обменивались технической информацией. Израильскую делегацию возглавлял бригадный генерал Военно-воздушных сил Израиля Дов Сион. В дебатах он участия принимать не стал. Израильтяне были в жестокой обиде на Францию. Настроение генерала не улучшилось, когда выяснилось, что его посадили по соседству с делегацией Ливана.

Многие участники конференции, естественно, ждали сообщения Израиля. Французам, само собой разумеется, опыт Израиля был особенно интересен. Так что разочарование было всеобщим. Атмосфера заседания между тем постепенно накалялась. «Сеникама» услышала немало критических замечаний в свой адрес. Исходили они главным образом от представителя швейцарской фирмы «Братья Сользер» Фрауенкнехта. Альфред Фрауенкнехт был старшим инженером-проектировщиком, ответственным за швейцарскую программу «Мираж». В свои сорок три года он достиг высшего служебного положения. Был профессиональным инженером, хорошо знающим свое дело, всеми уважаемым человеком. Он критиковал двигатель «атар» настойчиво и откровенно, чем очень смутил французов.

Дов Сион прекрасно знал, что все, о чем говорил на собрании Фрауенкнехт, выяснено Израилем в процессе военных действий. Дов Сион позаботился об этом, встретившись за завтраком с Фрауенкнехтом, еще до начала конференции. Они сразу же поладили, и Дов Сион по своей собственной инициативе поделился с швейцарцем своими соображениями о двигателях «атар-9», которые он совершенно сознательно не пожелал сообщать комитету потребителей.

Домой, в Израиль, Сион привез кое-какие интересные новости. Фрауенкнехт рассказал ему, что швейцарское правительство поначалу сделало заказ на сотню самолетов «Мираж-3». Но в связи с чрезмерными расходами, оно решило ограничиться пятьюдесятью тремя. В распоряжении Швейцарии, однако, уже находились части для всей сотни «Миражей», а также все проектные спецификации, то есть все необходимое для сборки остальных сорока семи самолетов. Если бы израильтянам удалось все это заполучить, они компенсировали бы отказ Франции продать им пятьдесят самолетов.

По мнению Дова Сиона, Альфред Фрауенкнехт может оказаться в этом смысле полезным. У него сложилось впечатление, что швейцарец чувствует расположение к Израилю, хотя он и не был евреем. В разговорах с Сионом он сам коснулся вопроса о вине, которая лежит на швейцарцах за то, что во время второй мировой войны они закрыли границу, не впустив в страну евреев, бежавших из Германии. Так что, можно сказать, что Израиль чисто случайно обнаружил в плотной стене французской системы безопасности трещину, которую решил попытаться расширить. Для этого самой неотложной задачей стало заручиться расположением Фрауенкнехта. Дов Сион и другие сотрудники авиационного ведомства послали ему израильские разработки по усовершенствованию двигателя «атар-9» с предложением использовать их в конструкции швейцарских самолетов.

Фрауенкнехт был в восторге. Между ним и его новыми друзьями завязалась оживленная переписка на самые разнообразные темы – от технических вопросов до личных впечатлений.

Ответственным за всю операцию оставался Амит, но, помимо этого, был создан постоянно действующий комитет из представителей разведки, авиации и авиационной промышленности, в задачу которого входило ежедневное наблюдение за развитием событий. Возглавлял комитет генерал Аарон Ярив – начальник Военной разведки – и Ал Швиммер, бывший американец, замечательный человек, который в 1947 г. начал создавать израильскую авиацию, покупая в США вышедшие из строя самолеты. Их разбирали на части, из которых затем монтировались уже действующие машины. Швиммер стал позднее президентом и главным управляющим израильской авиационной промышленности, которая начинала свою деятельность с нуля, а в настоящее время располагает штатом численностью в пятнадцать тысяч человек.

Комитет решил начать с открытого обращения к швейцарскому правительству через посредничество Фрауенкнехта. Ему было отправлено официальное предложение, исходящее из канцелярии Ала Швиммера. Израиль готов купить у швейцарского правительства компоненты «Миража», которые фирме не нужны. Если швейцарское правительство на это согласится, Израиль предоставит в его распоряжение один из своих самых секретных и существенных проектов по усовершенствованию самолета. В процессе эксплуатации в условиях войны было обнаружено, что основным недостатком двигателя является высокая вероятность нарушений в системе питания. Израильтяне этот недостаток устранили, создав запасную пневматическую систему питания, которая автоматически включалась, как только основная выходила из строя.

Предложение принято не было. В контракте, заключенном Швейцарией с Францией, был пункт, согласно которому она не имела права продавать самолеты, не получив на это согласие Франции. Швейцария, страна всегда строго соблюдающая законы, не собиралась пренебрегать своими обязательствами даже в таком «частном» деле.

Комитет этого ожидал и подготовился к второй фазе своей операции. Израильтянам было уже совершенно ясно, что для решения своих проблем им нужно использовать швейцарский вариант. Но как это сделать?

В начале 1968 г. Фрауенкнехт получил из Израиля официальное письмо, содержащее просьбу разрешить израильскому офицеру, полковнику Шухану, посетить авиастроительный завод, чтобы ознакомиться с его работой. Это должно было в будущем помочь Израилю создать такой же завод у себя.

Фрауенкнехт, получив разрешение своего начальства, ответил, что приезду Шухана в Швейцарию будет очень рад. Израильское посольство в Риме немедленно связалось с Фрауенкнехтом и предложило ему встречу в Берне для подготовки визита Шухана и программы его работы.

1 апреля 1968 г., в 10.00 утра Фрауенкнехт прибыл в Цюрих в отель «Амбассадор» и встретился там с двумя израильтянами, полковником ВВС Авелем и неким Бадером, который назвался представителем Европейского военного закупочного комитета израильского министерства обороны. Само собой, и тот, и другой пользовались чужими именами. На самом деле под именем Бадера скрывался Ал Швиммер, а полковник Авель был одним из старших представителей Военной разведки в Европе – полковником Каином. Работал он в помещении израильского посольства в Риме. [15]15
  Выше уже был описан случай с Эхудом Ревизи, вторым по званию командиром в группе по похищению Эйхмана, который забыл «свое имя» в отеле Буэнос-Айреса. Вот другой аналогичный случай. Один из израильских агентов остановился в парижском отеле и оставил свой паспорт дежурному. Позднее, придя за ним, он не мог вспомнить имя, которое в этом паспорте значилось. В отчаянии он попытался как-нибудь выкрутиться, но ему это не удалось. Служащие отеля заподозрили неладное и вызвали полицию. На счастье, паспорт был выдан в Израиле, и французская полиция стала наводить справки в Тель-Авиве, а там быстро сообразили, что произошло. Агента отпустили с извинениями на следующий день, но в Тель-Авиве ему пришлось держать ответ перед Меиром Амитом. В связи со всем этим в Мосаде решили для неопытных агентов упростить прежние правила. Вместо того, чтобы давать агенту случайное имя, стали подбирать имена, имеющие какую-то логическую связь с его настоящим именем.
  В этом контексте имя Авель для полковника Каина напрашивалось само собой. «Швиммер» – по немецки означает «пловец». Пловцы плавают в бассейнах. Бассейн по-немецки – «бад». Так была найдена фамилия Бадер. Метод этот прост и дает хорошие результаты. Никто, заподозрив, что имеет дело с человеком, изменившим свое имя, не сможет догадаться, что Бадер – это Швиммер.


[Закрыть]

Амит решил, что израильское посольство в Швейцарии не должно навлекать на себя никаких подозрений. Оно действовало в рамках законности, хотя и ему приходилось выполнять ответственные секретные поручения. Израильским военным атташе в Швейцарии могут заинтересоваться официальные лица, если им станет известно, что он регулярно встречается со старшим инженером швейцарского авиационного предприятия.

На встрече с Фрауенкнехтом Бадер и Авель сразу приступили к делу. Они объяснили, что Израилю эти бомбардировщики нужны до смерти. Нет ли какой-нибудь возможности обойти запрет швейцарского правительства и снестись непосредственно с компанией «Сользер»?

Фрауенкнехт сказал, что можно попытаться предложить компании сто пятьдесят миллионов швейцарских франков за самолеты и дополнительно заказать у нее, скажем, турбины или что-нибудь другое из того, что ее предприятия выпускают, еще на сто миллионов франков. Он согласился быть в этом деле посредником. Однако компания все эти предложения отклонила на том основании, что она связана предыдущим решением швейцарского правительства.

Ала Швиммера, который прекрасно разбирался в ситуации, реакция компании нисколько не удивила. «Сользер» слишком дорожила своей почтенной репутацией, чтобы согласиться на какие-нибудь действия, выходящие за пределы легальности.

Ал Швиммер встретился с Фрауенкнехтом с одной лишь целью: выяснить, к каким материалам, касающимся «Миража», он имеет доступ. Ответ превзошел все его ожидания. Все чертежи и самого самолета, и его двигателя непременно приходили в его отдел.

Альфред Фрауенкнехт был в состоянии оказать израильтянам такую помощь, которая позволила бы им потратить всего пять лет вместо десяти на создание собственных бомбардировщиков.

В свое время в Израиле придавали огромное значение операции, целью которой было заполучить МИГ-21. Сейчас эта операция казалась не более чем детской забавой по сравнению с серьезностью задач, связанных с необходимостью раздобыть рабочие чертежи «Миража-3».

Труднее всего было разработать тактику поведения с Альфредом Фрауенкнехтом. Он, несомненно, был по отношению к Израилю настроен дружественно. Тем не менее вряд ли можно было ожидать от него предательства интересов своей страны или своей компании. Невозможно было даже и представить себе более уважаемого и устойчивого гражданина, чем он. Во всяком случае так он выглядел со стороны.

Фрауенкнехт и его жена Элизабет жили в типичном для среднего швейцарца одноэтажном доме около Берна. В отпуск они отправлялись в Швейцарские Альпы, а не за границу и любили проводить время у себя дома, принимая гостей или слушая классическую музыку. Но больше всего на свете, похоже, Фрауенкнехт любил свою профессию.

Работать в фирме «Сользер» он начал в 1949 г. на должности младшего техника. В 1959 г. стал начальником производственного отдела, ведающего двигателями самолета. Продвижением по службе он был обязан исключительно своим способностям и преданности делу.

Высокое положение, которое он занимал, не повлияло на образ его жизни. Он ездил в малогабаритном «опеле», жил в том же доме, который приобрел, когда только начал работать в компании. Правда, в дальнейшем выяснились некоторые подробности, которые несколько исказили его облик безупречного швейцарского гражданина. Стало известно, что у Фрауенкнехта была любовница. Его жена знала об этом, но как-то с этой ситуацией мирилась. Во всем остальном Фрауенкнехт был образцовым швейцарцем: трезвым, любящим свое дело, чрезвычайно работоспособным, к тому же скромным, хотя его профессиональные достижения были бесспорны.

Встреч с Фрауенкнехтом было три. Последняя происходила в одном из баров Цюриха. На этой встрече он дал согласие помогать израильтянам.

Фрауенкнехт, разумеется, не догадывался, какой квалифицированной психологической обработке он все это время подвергался. И Амит, и Ярив отдавали себе ясный отчет в том, что переговоры с швейцарским правительством и с компанией «Сользер» никаких положительных результатов не дадут. Тем не менее они продолжали поддерживать в Фрауенкнехте уверенность в том, что с ним в качестве посредника они своего добьются.

Однако переговоры ни к чему не привели, и Фрауенкнехт чувствовал себя виноватым перед своими новыми друзьями. А израильтяне продолжали подогревать в нем чувство вины. (Психолог Мосада разработал соответствующую тактику.) В конце концов Фрауенкнехт оказался настолько лично вовлеченным в дела израильтян, что, похоже, он был больше заинтересован в том, чтобы Израиль получил «Миражи», чем сами израильтяне.

В переговорах с Фрауенкнехтом, конечно, поднимался вопрос и о денежном вознаграждении. В свое время ему намекнули, что, если сделка состоится, он получит комиссионные, потом дали понять, что, если он сможет снять копии с чертежей и снабдить ими Израиль, вознаграждение будет весьма серьезным. Тем не менее израильтяне прекрасно понимали, что во взаимоотношениях с Фрауенкнехтом деньги не имели решающего значения. Он согласился взять двести тысяч долларов (хотя мог бы, надо думать, и миллион запросить) в качестве страховки на случай, если потеряет работу.

Итак, Фрауенкнехт был на крючке. Он был возмущен тем, как Швейцария третировала Израиль (выходило, что и он тоже). В результате респектабельный швейцарец превратился в шпиона. Выполняя эти свои новые обязанности, Фрауенкнехт обнаружил такую же уверенную деловитость и изобретательность, как и когда работал для компании, которой верно служил в течение многих лет.

Подошла очередь и генерала Ярива удивляться. Он, как и все, не раз видел в детективных фильмах шпионов, которые открывают сейфы, вытаскивают документы и, сделав два-три фотоснимка с них, уходят в ночь, унося с собой генеральный план противника.

Действительность не имела с этим ничего общего – сорок пять тысяч чертежей одних только рабочих инструментов и сто пятьдесят тысяч чертежей самолета. Фрауенкнехт подсчитал, что общий вес всех чертежей составит около двух тонн, а ему для выполнения своей часта работы потребуется год.

Стало казаться, что вся эта затея не имеет смысла. Яриву не раз приходила мысль, что самостоятельное производство «Миражей» будет лишь немногим более трудным. Тем не менее осуществить операцию оказалось удивительно просто.

Чертежи на заводе «Сользер» помещались в одной, огромной, комнате, которую, безусловно, фирма могла использовать более целесообразно. Сборка швейцарских «Миражей» была все равно приостановлена, и фирма в этих чертежах больше не нуждалась.

Фрауенкнехт предложил снять со всех чертежей микрофильмы, а оригиналы уничтожить. Начальство это предложение тут же одобрило.

По мысли Фрауенкнехта, после того как будут существовать два набора чертежей – оригинальный и на микрофильме, – появится реальная возможность один из них отправить в Израиль. Вопрос состоял теперь лишь в том, как это сделать?

Охрану на заводе несли военные. Она была строгой, а фотографировать чертежи будут, несомненно, под контролем. Так что лишние экземпляры сделать не удастся. Оригиналы придется сжигать, и тоже под наблюдением. Документы относились к разряду особо секретных, поэтому и меры по охране их принимались жесткие.

Фрауенкнехту пришла в голову блестящая идея. По швейцарским законам оригинальные чертежи хранятся в течение пятидесяти лет, а затем продаются как отходы. Фрауенкнехт привлек к этому делу своего племянника Джозефа Фрауенкнехта и попросил его договориться с патентным бюро об оптовой покупке у них старых чертежей. Остальное уже особых трудностей не представляло.

Фрауенкнехт взял на себя ответственность за программу микрофильмирования. После фотографирования чертежи под наблюдением часового складывались в контейнеры, которые грузили в мини-автобус «фольксваген», купленный Фрауенкнехтом на имя племянника, и отправлялись на сжигание. Фрауенкнехт настоял на том, что из соображений безопасности он сам будет сопровождать автобус.

По дороге он останавливал автобус около небольшого гаража, который арендовал для этой цели. В гараже хранились чертежи, купленные в патентном бюро. Упакованы они были в коробки, которые ничем не отличались от тех, которыми пользовалась компания «Сользер», поскольку Фрауенкнехт заказывал их у того же поставщика. Всего несколько минут требовалось ему для того, чтобы подменить коробки в автобусе на коробки из гаража. После этого мини-автобус продолжал свой путь к месту, где эти чертежи должны были быть сожжены. Чиновник, следящий за этой процедурой, удостоверял, что коробки, заполненные чертежами, уничтожены.