Текст книги "Колыбельная виски (ЛП)"
Автор книги: Стиви Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
16
ХАННА
Мы останавливаемся под дубом у озера Митчелл. Одним из тех клише озерных деревьев с качелями из покрышки, свисающей с ветвей. Свет вспыхивает в салоне, когда Ной с улыбкой распахивает дверь. У плохих мальчиков не должно быть таких ямочек на щеках – от этого становится еще труднее не позволить им разбить твое сердце в надежде, что, может быть, только может быть, ты сможешь приручить их.
Ной открывает мою дверцу и помогает выбраться из грузовика. Остропряный аромат его одеколона подхватывает теплый ветерок, пробежавший по моим волосам.
Жужжание цикад эхом отдается от озера почти в такт плеску воды, бьющейся о берег.
– Где мы?
– Ш-ш-ш, – шепчет он мне на ухо, тепло его дыхания обдувает мои волосы, прежде чем он берет меня за руку и ведет в темноту.
В Рокфорде ночь не просто темная, это было то, что называют деревенской тьмой. Ни уличных фонарей, ни зарева из соседнего города. В этом был какой-то покой. Иногда покой приходит от самых простых вещей, которые мы часто принимаем как должное. Цикады, душная жара. Темнота.
Мы идем по грунтовой тропинке, которая ведет между домом и лесом, пока не ступаем на шаткий пирс с маленькой шлюпкой, привязанной к концу. Потертые доски скрипят под нашим весом, и по какой-то причине меня пронзает ознобом.
Мы останавливаемся на краю, и Ной сжимает мою руку.
– Давай, залезай.
– Ной…
Парень усмехается, и хотя знаю, что не должна этого делать, я уступаю ему. Он помогает мне забраться в лодку, прежде чем запрыгнуть за мной. С носа лодки брызгает вода, когда Ной споткнулся о скамью, раскинув руки, чтобы сохранить равновесие. Лодка раскачивается из стороны в сторону, и я хватаюсь за борта, как будто это могло удержать ее от опрокидывания. Смеясь, Ной отвязывает лодку, хватает цепь и дергает. Маленький двигатель с жужжанием оживает. А потом мы несемся вперед, скользя по черной воде.
Прохладный ветерок с озера кружит вокруг меня, и я закрываю глаза, вдыхая солоноватый запах воды. Когда мотор стихает, мы погружаемся в тишину, и я открываю глаза. Пухлые облака скрывают луну, погружая нас в глубокую тьму, прежде чем омыть воду бледным серебристым светом.
– О чем ты думаешь? – спрашивает Ной.
– Что ты сумасшедший. – Я сфокусирую взгляд на нем.
Ной смеется, прежде чем пересечь маленькую лодку и сесть рядом со мной.
– Я люблю безмятежность.
Я постукиваю по борту лодки.
– Дай угадаю, это ведь не твоя лодка?
– Черт возьми, нет, – улыбается он.
Я закатываю глаза.
– Значит, ты крадешь чужие лодки?
– Заимствовать – более подходящий термин.
– Ладно. Позаимствовал... но зачем?
–Я же сказал, что люблю безмятежность. – В этом парне было гораздо больше, чем он когда-либо показывал.
– Так скажи мне, Ной Грейсон, парень, который любит безмятежность, почему у тебя такая плохая репутация?
– Ну, я уже говорил тебе, что был незаконнорожденным ребенком, которого не хотели собственные родители.
– Это не делает тебя плохим мальчиком, – я смеюсь.
– Ладно, Шекспир.… Я воровал вещи. Меня исключили из школы. – Изучая меня, он медленно придвигается ближе. – И я склонен разбивать девичьи сердца, – шепчет он.
По моему лицу пробегает легкий жар.
– Тогда, может быть, им не следовало отдавать тебе свои сердца.
В его глазах мелькает веселье.
– Я ломаю все, к чему прикасаюсь, Ханна Блейк. – Ной проводит пальцем по моей руке. Тепло его прикосновения вызывает необъяснимый покой. – Я тебе не гожусь, – шепчет он так близко к моим губам, что я почти ощущаю его вкус.
– Я тебе не верю.
– Пожалуйста, не заставляй меня доказывать тебе это, – говорит он, усаживаясь на скамейку. Парень медленно обнимает меня за талию и откидывается назад, увлекая за собой.
Может быть, мне следовало что-то сказать, может быть, следовало сесть, но я этого не делаю. Я прижимаюсь к нему, и мне становится так легко. Мне это кажется правильным. Ной Грейсон позволяет мне раствориться в нем.
– Ты хорошо пахнешь. – Щетина на его подбородке щекочет мое лицо, когда он прижимается своей щекой к моей.
– Спасибо, – шепчу я. – И ты тоже.
Я чувствую, как он улыбается мне в шею, и мое сердце бешено колотится о ребра, как колибри в клетке.
Ной двигается у меня за спиной, и прежде чем я осознаю это, я уже лежу на груди Ноя Грейсона посреди озера, глядя на звезды. Мой миг покоя в бурном мире.
– Почему ты здесь, Ханна? – выдыхает он мне в шею. – Думаешь, что я нуждаюсь в спасении? Хочешь трахнуть меня назло папочке?
То, как он сказал «трахнуть», что-то делает со мной, заставляя меня почувствовать себя дикой или свободной, или как будто он не боялся сломать меня – я точно не знаю, что именно, но это заставило меня что-то почувствовать. Я судорожно сглатываю.
– Потому что мне нравится быть рядом с тобой. – Ной уткнулся лицом мне в шею, и я провожу пальцами по его руке. – А ты? Хочешь запятнать невинную дочь проповедника? Нуждаешься в спасении? Или…
– Нет. – Он усаживает меня и поворачивает лицом к себе. – Я видел тебя три воскресенья назад. Ты поздно вошла в церковь в черном платье. – Он был в нашей церкви? – Ты выглядела ужасно грустной, и с тех пор я не могу выбросить тебя из головы.
– Так... потому что я выглядела грустной?
Парень кивает, медленно приближаясь ко мне, пока его губы не оказываются в одном дыхании от моих.
– Я хотел посмотреть, смогу ли заставить тебя улыбнуться. – Ной убирает прядь волос мне за ухо, оставив горячий след там, где его пальцы скользнули по моей шее. В ушах у меня стучит пульс. Боже, я так отчаянно хочу поцеловать его, но мне очень страшно. Потому что почти уверена, что знание того, как его губы касаются моих, будет смертельной дозой наркотика, который мне не нужен. Но все же я закрываю глаза.
– Черт, – выдыхает он у моих губ. – Ты возненавидишь меня еще до того, как все это закончится.
– Эй! – Мужской голос эхом разносится над озером, прежде чем яркий прожектор освещает нас. – Эй, что вы делаете в моей лодке?
Боже мой!
Ной выпрямляется.
– Я вызову полицию! – кричит мужчина, продолжая светить на нас фонарем.
– Только не это, – стону я. Папа бы умер от стыда – дочь проповедника отправилась в тюрьму вместе с парнем, которого он нанял помогать по хозяйству. Парнем, о котором предупреждала ее лучшая подруга…
– Подожди, – кричит Ной. – Это твоя лодка?
– Именно это я и сказал, мальчик.
– Лейк-Вью, двадцать три?
– Нет, Лейк-Вью, двадцать восемь.
– Ну, черт возьми, – кричит Ной, озорная усмешка изгибает его губы. – Мне очень жаль, но парень, с которым я работаю, Тревор Дэвис, сказал, что я могу одолжить его лодку. – Ной поворачивает к берегу, прикрывая глаза от яркого света. Мужчина отводит прожектор в сторону. – Мне очень жаль, что произошла путаница, – кричит Ной, наклоняясь, чтобы завести мотор. – Я привезу её обратно.
– Ну. – Мужчина переступает с ноги на ногу, прежде чем подойти к краю пирса. – Восьмерка немного потускнела, поэтому ты ошибся.
Ной бросает на меня понимающий взгляд, и его улыбка становится еще шире.
– Я не позволю тебе попасть в беду, – шепчет он.
Боже, он слишком хорош в этом.
17
НОЙ
Двигатель работает на холостом ходу перед ее подъездной дорожкой.
– Спасибо за сегодняшний вечер, – говорит она, положив руку на дверь. – Даже если ты чуть не отправил меня в тюрьму.
– Подожди секунду. – Выскакиваю из грузовика и огибаю переднюю часть, остановившись, чтобы открыть дверь Ханны.
Уголки ее губ приподнимаются в улыбке.
– Настоящий южный джентльмен, как я погляжу? – спрашивает она, вылезая наружу.
– Не знаю, как насчет этого, но моя бабушка проела мне всю голову из-за хороших манер.
Поднявшийся ветер разметал ее волосы по лицу. Я пользуюсь этой возможностью, чтобы смахнуть их просто потому, что хочу прикоснуться к ней. Наши взгляды встречаются, и между нами возникает напряжение, какое-то притяжение, которого я никогда не испытывал. С каждой девушкой, с которой я был, мы никогда не ходили вокруг да около. Я точно знал, чего они хотят. Я мог целовать их, трахать их... но Ханна. Я нервничаю, даже держа ее чертову руку. Меня никогда не волновало, захочет ли девушка увидеть меня во второй раз. Никогда не хотел, чтобы девушка скучала по мне. До нее. Я хочу, чтобы Ханна Блейк скучала по мне. Черт, я хочу поцеловать ее прямо сейчас. Как только провожу большим пальцем по ее подбородку и смачиваю языком губу, она застенчиво смотрит вниз на землю. Невинно. Испугано.
– Ладно, – говорит она, машет рукой и медленно пятится от меня. – Думаю, увидимся.
– Эй, я ударил парня и украл лодку для тебя сегодня вечером, самое меньшее, что ты можешь сделать, это дать мне свой номер телефона.
– Мой номер? – она смеется.
– Да, ну знаешь… в случае, если я найду хорошую песню, и мне нужно будет поделиться с кем-то.
– Что-то я сомневаюсь, что у тебя нехватка номеров.
Черт. Я улыбнулся, хотя мысль о том, что она так обо мне думает, заставила меня съежиться.
– У меня нет твоего.
Она разворачивается и поднимается по ступенькам крыльца.
– Девять-шесть-шесть-три-ноль-два-один.
– Ну, черт возьми, стой… – Неуклюже выуживаю телефон из кармана и начинаю записывать.
Девять шесть шесть три... Черт.
– Ноль-два... и что?
Ханна оглядывается через плечо, робко помахав рукой, прежде чем проскользнуть в дом. Я смеюсь себе под нос, качая головой, набираю номер и молюсь, чтобы он был правильным, прежде чем засовываю телефон в карман.
С улыбкой на лице забираюсь в свой грузовик, заметив, как загорелось окно перед деревом. Эта девушка сводит меня с ума всеми способами, которые мне нравились. Настолько, что я все еще думаю о ней, когда проезжаю мимо бабушкиного дома. Доезжаю до конца дороги и сворачиваю направо, затем сразу налево, припарковавшись рядом с крошечным арендованным домом, который я называл домом.
– Эй, говнюк! – Слышу я, как только открываю дверцу. Мой девяностолетний домовладелец нависает над сетчатым забором со смятой банкой пива в руке.
– Привет, Старик. – Так его называют все в городе. Если подумать, я до сих пор понятия не имею, как его зовут.
– Уже поздно, чем занимался?
– Просто работал.
– О, черт. – Его лицо кривится, и он отрыгивает. – Ты что, не остался на раздачу перепихона?
Морщу лоб, и захлопываю дверцу машины.
– Что?
Он трясёт передо мной пустой банкой из-под пива.
– Ну, те дамочки. Ты слишком молод, чтобы возвращаться сюда и проводить ночь со своей рукой и вазелином.
Отмахиваюсь на него рукой.
– Иди спать, Старик.
– Ну, как знаешь. Зря тратишь свою чертову молодость. – С этими словами он, спотыкаясь, возвращается к холодильнику, хватает новое пиво и падает на видавший виды шезлонг у задней двери.
Сумасшедший старик.
Отпираю дверь, щелкаю выключателем, прежде чем бросить ключи на край стола в комнате. В большинстве случаев я не возражаю против этой дыры, но по какой-то причине сегодня я чувствую себя неудачником. Одна спальня. Одна ванна. Кухня с тремя шкафами и неровным полом. Не поймите меня неправильно, я благодарен за это. Черт возьми, я платил всего три сотни в месяц за аренду, но... Смотрю на видавший виды диван, который получил в «Армии спасения», затем на голые стены с облупившимися обоями… Такие девушки, как Ханна… Их не приводят в такое место, как это.
Провожу рукой по лицу. О чем, черт возьми, я думал? Было легко притворяться, что все это не имеет значения, особенно с такой милой девушкой, как она, но на самом деле… Я мог бы отвезти её в Бирмингем и угостить хорошим бифштексом в приличном ресторане, но, в конце концов, у меня не было бы другого выбора, кроме как привезти ее обратно в мой дерьмовый дом, и что тогда? Тогда бы она увидела, насколько мы не подходим друг другу. Конечно, бедная девушка может заполучить богатого парня, но богатая девушка никогда не пойдет за бедным парнем. Ханна была не то чтобы богата, но уж точно не бедна.
Выдохнув, стягиваю рубашку по пути в постель, и когда плюхаюсь на матрас, чтобы заснуть, все еще чувствую ее запах на своей коже. Улыбаюсь и притворяюсь, что все может получиться.
Притворяюсь, что могу быть парнем, которого она полюбит. Притворяюсь, что могу быть тем парнем, который полюбит ее.
В конце концов, мечтать – это и есть жизнь, верно?
По радио ревет Уикнд, и я подпеваю ему, готовя бутерброд. Откусываю кусочек, и майонез течет по моему подбородку. Когда оборачиваюсь, чтобы взять бумажное полотенце, за спиной неожиданно оказывается Тревор, и я чуть не выпрыгиваю из собственной кожи.
– Какого хрена, чувак? – Кусочек помидора выпадает у меня изо рта и шлепается на пол. – Ты не можешь просто так войти в чей-то дом.
– Ну, ты же не открыл дверь.
– А что, если бы я был готов тебя вырубить или еще что-нибудь в этом роде? – Качаю головой и откусываю еще кусочек.
– Риск – благородное дело. – Трев идет к моему холодильнику и достает пиво.
– Сейчас только обед.
Он открывает банку.
– Ага. – Затем делает большой глоток.
– И что, Мэг осталась на ночь?
– Ага.
– Боже, ты кабель, знаешь это? Она же тебе даже не нравится.
Он ухмыляется и делает еще один глоток, вытаскивая телефон из кармана джинсов.
– Время от времени нравится.
– Какого черта ты здесь делаешь?
– Мы едем в дом сестер Бенсон на барбекю, помнишь?
– Чего? – спрашиваю я с набитым бутербродом ртом.
– Да, мы говорили об этом на прошлой неделе. Дейзи была очень взволнована. – Трев сверкает похабной ухмылкой.
– О, черт возьми, нет.
Дейзи Бенсон, возможно, одна из самых раздражающих женщин на земле. У нее раздражающая привычка не есть последний кусочек картошки фри. Она всегда оставляла последний кусочек на тарелке. Это сводило меня с ума в старших классах. Я почти уверен, что это единственная причина, по которой я никогда не трахал ее раньше. Ну, это и ее гиеноподобный смех, который закончился фырканьем. Каждый раз.
– Я не собираюсь проводить весь свой выходной с Дейзи Бенсон, пока ты снова пытаешься завалить Лори. – Машу рукой в воздухе, как жест судьи, требующего аут. – Ни за что, нет! Забудь об этом.
– Да что с тобой такое? Дейзи горячая штучка. – Трев допивает остатки пива и сминает банку.
– Она... – Я изо всех сил пытаюсь найти слова, чтобы описать её, в итоге останавливаюсь на: – Она ужасный человек.
– Ужасный... – Трев смеется, закрыв лицо ладонью. – Что на тебя нашло?
– Она называла меня «Но-Но» в выпускном классе.
– И что?
– Она просто... тупица. Там нет никакой глубины. Вообще.
– Там, где это важно, у нее есть глубина. – Он похлопывает меня по плечу. – Слушай, ты мне должен за то, что вытащил твою задницу из тюрьмы. Дейзи не оставит нас в покое, если не будет занята.
Я стону.
– Прекрасно, но я не собираюсь ее трахать.
– Мне все равно, даже если ты будешь играть с ней в крестики-нолики, лишь бы занять ее на полчаса.
– Чувак, ты же только вчера потрахался.
– Не-а. – Он бросает банку из-под пива в мусорное ведро и засовывает руки в карманы. – Не трахался.
– Ты не спал с Мэг?
– Это что допрос в ФБР?
– Это просто... – Я замолкаю, наполовину смущенный, наполовину заинтригованный. – Это на тебя не похоже.
– Ну да, дерьмо иногда случается.
Два часа спустя я сижу на жаре, а надо мной пируют москиты. Дейзи трепится о каком-то реалити-шоу, пока Тревор внутри колотит по заду Лори, как будто она его новый набор барабанов. Что бы там ни говорила Дейзи, она явно находит это забавным, потому что смех гиены пронзает мои барабанные перепонки. Меня так и подмывает врезаться лицом в решетку гриля и захлопнуть крышку, но вместо этого я запрокидываю голову, опрокидываю в себя остатки четвертого пива. Смех заканчивается этим проклятым фырканьем, а затем она придвигается ближе ко мне, выпячивая свои сиськи и прикусывая зубами свои красные шлюшечьи губы.
– Знаешь, – говорит она, проводя пальцем по моей руке. – Я получаю много лайков на тех видео, которые загружаю, где ты поешь.
– Хм. – Роняю свою банку пива на землю и наклоняюсь, чтобы взять еще одно пиво из холодильника. Я не хочу еще одно, оно мне не нужно, я просто хочу, чтобы она убрала от меня руку.
– У тебя такой красивый голос, Ной.
Открываю банку и делаю большой глоток пива.
– Очень красивый, – она вздыхает. – Я не удивлюсь, если однажды мы увидим тебя по телевизору.
Я смеюсь в свое пиво.
– Как-то это сомнительно.
– Да ладно тебе, ты звучишь лучше, чем половина тех певцов по радио, не говоря уже о том, – она снова прикасается ко мне, поглаживая мою грудь, – что ты гораздо красивее. – Я просто делаю еще один глоток пива и смотрю на жука, ползущего по траве. – Хочешь зайти внутрь?
Какой бы раздражающей она ни была, Дейзи симпатичная девушка. Если бы это было две недели назад, я, вероятно, уже был бы с ней голым, но ноющее чувство скручивает мой живот. Я не хочу эту девушку, и что более важно, та, которую я хочу, заслуживает лучшего, чем это.
Прежде чем успеваю отказаться, звонит мой телефон, и я вытаскиваю его из кармана.
«Плохая репутация» Шона Мендеса. Твой саундтек? LOL.
Знаю, что на моем лице застыла глупая улыбка, и Дейзи тоже это замечает. Ее взгляд останавливается на моем телефоне, и девушка наклоняет голову, прежде чем медленно взять его из моей руки и наклониться ко мне.
– Это… Ханна... Блейк? – Она морщит нос, как маленькая крыса. – Видишь, – шепчет Дейзи мне на ухо. – Все девушки хотят тебя, – прижимается губами к моему горлу, и я выдыхаю. – Даже девственницы.
Что?
– Что? – спрашиваю я, выхватывая у нее телефон.
– Она же дочь проповедника, – Дейзи смеется.
– И что?
Девушка закатывает глаза так сильно, что ее ресницы трепещут.
– О, да ладно, Но-Но, ты же знаешь, что такие девушки тебе не подходят. – Мое лицо вспыхивает. – Тебе нужна девушка, которая, – она снова целует меня в шею, ее рука ложится на мое бедро, – даст тебе то, что тебе нужно.
Уворачиваюсь от Дейзи и вскакиваю на ноги как раз в тот момент, когда Тревор бегом спускается по лестнице, без обуви, без рубашки, в штанах до середины бедер.
– Что за хрень…
– Пошли, Ной! – кричит он, выскакивая из-за угла дома.
Лори выбегает через заднюю дверь, швырнув его ботинки через перила крыльца.
– Ты мудак, Тревор Дэвис. – Ее голос срывается. – Мудак.
Не прощаясь, следую за Тревом к его машине, радуясь, что могу убраться отсюда к чертовой матери. Выругавшись себе под нос, он рывком распахивает дверь и забирается внутрь. Захлопывает дверцу с такой силой, что машину тряхнуло.
– Что это было? – Я пристегиваю ремень безопасности, когда двигатель заводится.
– Она увидела какое-то сообщение, которое прислала мне Джоанна, и взбесилась. Она дала мне пощечину. Бросила в меня лампу и статуэтку Иисуса. – Трев дает задний ход и жмет на газ так, что шины взвизгивают, прежде чем мы сворачиваем на дорогу.
Я не могу удержаться от смеха.
– Что это было за чертово сообщение?
– Просто фотка сисек, – он стонет. – Лори начала орать, что я ей изменяю.
– Но ты же с ней не встречаешься…
– Черт возьми, нет. Я не встречаюсь с девушками, а трахаю их. – Он переключает передачу, его челюсть напрягается. – Клянусь, ты спишь с девушкой не один раз, и они думают, что в этом что-то есть.
Я молча киваю.
– Чувак, тебе следовало бы уже знать об этом. Нужно сразу озвучить правила. Называй их своими друзьями каждый раз, когда появляется такая возможность. Мы уже проходили через это.
Мы проходили через это больше раз, чем я хотел бы сосчитать. Парни и девушки ожидают разного. И не важно, сколько раз ты будешь говорить с девушкой, что это просто для развлечения, что это не превратится ни во что серьезное – не важно, сколько раз они согласятся на это без каких-либо условий… ты все равно обожжешься. Ты делаешь что-то или говоришь что-то, что заставляет их думать, что это идет в направлении отношений, и следующее, что ты знаешь, у тебя репутация гулящего кабеля.
– Отныне я предпочитаю секс на одну ночь, – говорит Тревор.
– Ну, я бы сказал, что у тебя скоро наступит сухой период, потому что почти уверен, что ты уже уложил почти всех цыпочек округа, – говорю я, вытаскивая свой телефон и посылая Ханне сообщение:
«Плохая репутация»? Похоже на правду. Придется это проверить.
18
ХАННА
Двери приемной больницы скользнули в сторону, и когда я вошла, и в меня ударил прохладный, пахнущий лекарствами воздух.
Из десяти палат только одна дверь была закрыта. Сегодня в отделении неотложной помощи было как никогда спокойно, и мне оставалось только думать. Утром папа упомянул, что нам нужно позаботиться о похоронах, так, чтобы, когда пришло время, не навалилось все сразу. Я огрызнулась и обвинила его в том, что он сдался. Так что я просиживаю половину смены, пытаясь не обращать внимания на чувство вины, пытаясь убедить себя, что нет никакой необходимости совершать приготовления. Когда Доктор Робертс вручает мне документы, которые только что подписал, я глубоко погружена в свои мысли.
– Как поживает твоя мать? – спрашивает он.
– Хорошо. – Я оторвала розовую копию и сунула ее в папку пациента. – Все нормально.
– Знаешь, в университетской больнице есть клинические испытания, о которых я слышал многообещающие вещи. Подумайте о том, чтобы записать ее в одно из них.
Выдавливаю слабую улыбку.
– Я уже написала координатору проекта.
Может быть, он был прав? Есть надежда на клинические испытания. Исследования… мы настолько отчаялись, что идем по пути неизвестности.
Доктор Робертс кладет руку мне на плечо.
– Ты справишься с этим. Ты сильная. – А потом он исчезает в одной из палат для пациентов.
Мэг подкралась ко мне сзади.
– Доктор Робертс чувствительный парень, а? – она смеется.
– С ним все в порядке.
– Итак, выкладывай. – Мэг опирается бедром о стойку. – Что случилось прошлой ночью? – Она оглядывает меня с головы до ног с легкой ухмылкой на розовых губах, и я обрадовалась возможности отвлечься.
– Ничего.
– Ну да. – Мэг огибает стойку и плюхается в одно из кресел на колесиках, толкая его по полу, как семилетний ребенок. – Я твоя лучшая подруга. Не лги мне. – Она откатилась назад.
– А я и не лгу. Ничего не произошло.
Мэг, ухватившись за шест капельницы, разворачивает кресло.
– Даже не поцеловал?
– Нет, даже не поцеловал.
– Оооо... – Подруга грозит мне пальцем. – Он хорош. Очень хорош. Надо отдать ему должное.
– О чем ты говоришь?
– Отсутствие поцелуя – признак непревзойденного игрока. Он тебя уже раскусил.
– Ага. – Склоняюсь над клавиатурой, вывожу на экран имя мисс Смит и нажимаю кнопку «Печать».
– Он знает, что должен действовать медленно. Говорить красивые слова... заставить тебя почувствовать себя особенной.
Выхватываю этикетки из принтера.
– И не закатывай на меня глаза!
– Это просто смешно, – говорю я, направляясь за пробирками из кладовки.
Но что, если это не так? Что, если все так, как она говорит? О боже, какое это вообще имеет значение?
Это имеет значение, потому что я хотела иметь значение для него.
Когда выхожу из кладовки, ее блестящие персиковые ногти яростно постукивают по телефону. Щеки порозовели. Застонав, она бросает телефон на стойку.
– Почему я так зациклилась на члене?
– А когда это ты не была зациклена на члене? – Отрываю одну из этикеток и оборачиваю ее вокруг пробирки.
– Нет, я не имею в виду физическую одержимость пенисом, я имею в виду увлечение Тревором.
Я выгибаю бровь и хватаю ланцет из шкафа.
– Значит, ты признаешь это?
– Ага. Есть что-то такое в парне, которого ты не можешь заполучить. Я клянусь.
Или в парне, с которым, тебе говорят, ты не должна быть…
–Да, – вздыхаю я, распахивая дверь в комнату мисс Смит. – Думаю, что так и есть.
Было уже около полуночи, когда я вошла в безмолвный дом. Мягкий, голубой свет телевизора просачивается из-под двери Бо, отбрасывая странные тени на стену, когда я на цыпочках поднялась на второй этаж.
Почистив зубы и умывшись, иду в свою комнату и снимаю халат, прежде чем установить ретейнер. Зевая, натягиваю поношенную футболку Nirvana и шорты для сна и забираюсь под одеяло, закрыв глаза в ту же секунду, как моя голова коснулась подушки.
Тук. Я нахожусь в том странном, полусонном в полубодрствующем состоянии. Тук. Тук. Распахиваю глаза. Тук. Тук. Тук. Сажусь в постели, прижимая одеяло к груди и прислушиваясь к стуку в окно. На улице не ветряно, значит это не ветка.
Может жук?
Медленно выползаю из постели, прижимаясь спиной к стене, и крадусь к окну. Я в добрых трех футах от стекла, когда тянусь к занавеске и отдёргиваю ее. Это один из тех моментов, когда мне хочется закричать, но не могу, потому что на дереве человек. Отшатываюсь назад, мой пульс взлетает до небес, прежде чем я понимаю, что человек, сидящий на дереве, – это Ной.
Конечно же, это он.
Адреналин, наводнивший мою систему, немедленно отключается, и меня охватывают нервные последствия, которые, как правило, сопровождаются внезапным испугом. Выдохнув, хватаюсь за подоконник, прижимаюсь подбородком на грудь и пытаюсь собраться с мыслями, прежде чем снова выглянуть в окно. Лунного света достаточно, чтобы разглядеть, как Ной ухмыляется, как идиот. Как настоящий сексуальный идиот. Щелкаю защелкой, открывая окно. Пружины стонут, когда я толкаю потертую деревянную раму вверх.
– Что ты тут делаешь? – шепчу я.
– Использую твое дерево.
– Я это вижу… ну, знаешь, телефон работает.
То, как он пожимает одним плечом, было почти высокомерно.
– Не тот эффект, на который я рассчитывал. Кроме того, это хорошее дерево, – он похлопывает по ветке, на которой сидит, – жаль, что им никогда не пользовались.
Легкий трепет пробегает в моей груди, и я подавляю улыбку. Как бы нелепо это ни было, я не могу отрицать, что это было немного романтично.
– Знаешь, это обычная вежливость вылезти к парню, который залезает на дерево и стучит в твое окно.
– Серьезно?
Ной подползает к концу толстой ветки и протягивает руку.
– Давай же.
Я смотрю вниз на азалии, представляя себе свое падение навстречу внезапной смерти.
– Хм…
Дерьмо. Мой ретейнер.
Резко разворачиваюсь и вытаскиваю его изо рта, положив на тумбочку, прежде чем повернуться обратно.
– Да ладно тебе. Ты не упадешь.
– И это говорит парень, который выпал из окна и оказался в гипсе?
– Туше, – Ной смеется. – Мне казалось, ты говорила, что тебе нравится жить на грани? – Он подмигивает и шевелит пальцами вытянутой руки.
Хотя я уже взрослая, и это не было тайным бегством – это было то, чего я никогда не делала. Я всегда была хорошей девочкой. Той, что оставалась дома и училась. Той, что не целовалась на первом свидании. Дочерью проповедника... А ещё я была девушкой, чья мать умирала. Девушкой, которая внезапно осознала, как коротка на самом деле жизнь, которая поняла, что, возможно, воспринимает все слишком серьезно, и сейчас этот парень, этот беззаботный, красивый парень, просит меня вылезти из моего окна. Независимо от возраста, я хочу верить, что кто-то найдет в этом определенный кайф. Прежде чем успеваю подумать об этом еще раз, свешиваю ноги с карниза, и летний ветерок доносит сладкий аромат сирени из маминого сада.
Ной хватает меня за руку.
– Теперь, ступай одной ногой на ветку.
Делаю, как он велел, прежде чем в моей груди поднимается волна паники. Меня охватывает волнение, ладони потеют.
– Все в порядке, – говорит Ной, встретившись со мной взглядом. – Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
И я верю ему. Как бы глупо это ни было, я верю, что он никогда не допустит, чтобы со мной случилось что-то плохое.
Он тянет меня за руку, и я падаю в его объятия, хихикая.
– Это... – Глубоко вздыхаю, пытаясь успокоить свой бешено бьющийся пульс, и смотрю вниз на землю. – Это именно то, что мне нужно.
Ной проводит пальцем по моей щеке.
– И наконец, – шепчет он, – я заставил грустную девушку улыбнуться.
Ной так хорошо заставляет мои щеки покраснеть.
Я пробираюсь по ветке, пока не упираюсь спиной в шершавый ствол, и он следует за мной.
Ветер шелестит листьями.
– Знаешь, я ведь пытался тебя предупредить, верно? – Ной пальцем касается моей нижней губы, и я с трудом перевожу дыхание, потому что это прикосновение такое нежное, такое благоговейное. – Я тебе не подхожу, Ханна Блейк.
– А что, если я так не думаю?
Ной со стоном зубами прикусывает нижнюю губу, прежде чем обхватить ладонями мое лицо, медленно потирая большими пальцами мою челюсть.
– С тех пор, как я увидел тебя в той церкви, – шепчет он, медленно приближая свое лицо к моему, – все, что я хотел сделать, – это поцеловать тебя.
Слаба. Я буквально бессильна. Смотрю ему в глаза, его губы в нескольких дюймах от моих и я чувствую себя так…
– Ной, – выдыхаю я, почти умоляя. Я не могу быть той глупой девчонкой, которая так легко сдается.
– Ты сводишь меня с ума. Черт. – Я едва слышу его слова. – С тех пор меня безумно влечет к тебе… – Его губы скользят по моим, и, боже, они такие мягкие, теплые и... слишком идеальные. – Просто позволь мне поцеловать тебя, – его губы едва касаются моих, когда он говорит, дразня, и медленно прижимает меня к дереву. – Пожалуйста, – умоляет он.
Ной Грейсон умоляет меня, и я уступаю.
Я запускаю пальцы в его густые волосы и прижимаюсь губами к его губам. Говорят, от некоторых поцелуев у тебя перехватывает дыхание, а этот... он поверг меня в благоговейный трепет. Я думала о том, чтобы поцеловать его сотню раз с тех пор, как впервые встретила, и я верила, что это будет жестко, что оставит меня в его власти, но то, как он целовался на самом деле, было хуже. Его рот нежно прижался к моему, его язык медленно погрузился в мой рот. Ной обхватил мое лицо ладонями, как будто я была чем-то, что он хотел лелеять. От этого у меня кружилась голова, а сердце умоляло не разбиваться.
Когда я отстраняюсь, он все еще сидит с закрытыми глазами и потираем губы вместе, словно пытаясь насладиться этим поцелуем.
– Черт… – Ной смотрит мне в глаза. – Они были правы, ты слишком хороша для меня. – Ухватившись за ветку, спускается вниз с впечатляющей демонстрацией силы рук. Как только его ноги оказываются на земле, он тянет руки вверх ко мне. – Давай, деревенская девушка.
Потираю ладони, хватаюсь за ветку и качаюсь в течение секунды, прежде чем отпустить ее и идеально приземлился на ноги. Бросаю на Ноя злорадную ухмылку, прежде чем отряхнуть руки.
– Впечатляюще.
– Я занималась гимнастикой.
– Понятно. – Я наблюдаю за его самодовольной ухмылкой.
Каждый шаг, который он делает по направлению ко мне, уверенный и дерзкий. Черт, то, как его джинсы сидят так низко на бедрах – проявление высокомерия. По тому, как все девушки в городе смотрели на него, заискивали перед ним, я понимаю, что меня ждет.
Чем ближе Ной подходит, тем отчетливее я слышу, как Мэг предупреждает, что это еще один Макс Саммерс. Паникуя, поднимаю руки и упираюсь в его твердую грудь.
– Я... – Во рту внезапно пересыхает, и я шевелю языком, пытаясь смочить его. – Я... эм... уже поздно.
Ной отстраняется, изучая меня.
