Текст книги "Колыбельная виски (ЛП)"
Автор книги: Стиви Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
39
ХАННА
Смена часовых поясов – это жестко. Я еле волоку ноги на работу. Сегодня пятница, я вернулась неделю назад, и твердо верю, что адаптация к смене часовых поясов длится целую вечность.
Из дверей больницы выходит Маргарет и махает мне рукой.
– Доктор Хенли сегодня в хорошем настроении.
– А когда нет?
– Точно подмечено, – говорит она, улыбаясь, когда мы проходим мимо друг друга.
Отчетливый, пронзительный звонок Facebook Messenger доносится из моей сумочки. Я знаю, что это Мэг, она единственная, кто обращался к этой штуке. Останавливаюсь под пальмой прямо у входа в больницу, чтобы вытащить свой телефон. У меня всего пять минут до начала смены, но мне редко удавалось поговорить с ней, потому что Мэг отказывалась признать, что я была в часовом поясе на семнадцать часов раньше ее.
– Привет, – говорю я, входя в вестибюль.
– Не лезь в интернет! – выпаливает Мэг вместо приветствия.
– Что?
– Не проверяй интернет хотя бы... – она фыркает, – может быть, всю оставшуюся жизнь.
– Какого черта?
– Где ты находишься?
Автоматические двери, ведущие в отделение скорой помощи, с жужжанием открываются.
– Иду на смену.
– Сколько там у вас сейчас времени? Разве сейчас не ночь?
– Нет, сейчас шесть утра.
– О боже, я думала, что там ночь, а здесь день.
– У нас сегодня уже пятница.
– Что за... ты на день впереди!
– Я говорила тебе это тысячу раз.
– Ну, ладно. Просто не прикасайся телефону на работе. Подожди, пока не окажешься дома для этого дерьма.
– Мэг…
– Просто доверься мне.
Вставляю свой бейдж в считыватель и машу доктору Хенли.
– Зачем ты так со мной поступаешь?
– Потому что я не хочу, чтобы у тебя случился срыв на публике.
– Срыв… – Тяжело вздыхаю. – Слушай, если это еще одна песня, то я к этому привыкла. Он ведь не сам пишет свои песни?
– Да, сам. Мы проверили это уже три раза, и это не песня.
Меня просто распирает любопытство.
– Ладно, что бы это ни было. Я в порядке.
– Нет. И не будешь, – выдыхает Мэг. – Позвони мне, когда освободишься, ладно?
– У тебя будет два часа ночи.
– Все нормально, – со вздохом говорит она. – Просто позвони мне.
– Ладно.
Вешаю трубку и смотрю на экран телефона. Хотелось бы мне сказать, что спустя год я забыла Ноя, но это не так. Вспоминаю то видео о воздержании, которое нам показывали в старших классах, где девушка держит в руке глиняное сердце, а все парни подходят и берут кусочек от него, пока она не останется с крошечным кусочком того, что когда-то было сердцем. Ной не взял кусочек моего сердца, я отдала его ему полностью.
Есть вещи, с которыми ты никогда не справишься, ты просто учишься жить с ними. Или игнорируешь.
Пациент за пациентом и довольно скоро тот факт, что я должна была избегать интернета, как чумы, вылетает у меня из головы. После случая теплового удара, аллергической реакции на моллюсков и аварии на мотоцикле, направляюсь за водой в комнату отдыха для сотрудников. Группа медсестер окружила один из столов в комнате отдыха, Джилл Макензи держит телефон в середине стола. Она улыбается, красная помада делает ее зубы такими же белыми, как в рекламе Colgate, в то время как все с интересом смотрят на экран через ее плечо.
Беру воду из холодильника и направляюсь к столу. Одна из медсестер толкает Джилл локтем, прочищая горло. Джилл поднимает взгляд и убирает телефон, ее щеки становятся ярко-красными.
– Привет, Ханна! – громко говорит она.
– Привет… – С подозрением прищуриваюсь, подходя к столу. Все девушки смотрят на меня с нелепыми ухмылками. – Что происходит? – осторожно спрашиваю я.
– Ты никогда не говорила нам, что знакома с Ноем Грейсоном, Ханна, – улыбается Джилл.
В животе все переворачивается. Я почти уверена, что это как-то связано с тем, почему Мэг предупредила меня держаться подальше от интернета. Что бы это ни было.
– Эм… – Я поджимаю губы и выдыхаю через нос. – Да... просто ну, вроде как… – Я чувствую, как горят мои щеки, и делаю большой глоток воды.
– Подруга, он ищет тебя.
Мое сердце бешено колотится в груди.
– Я… хм, я не знаю, о чем ты говоришь, так что... – Делаю шаг назад, потом еще один, со всеми взглядами в комнате отдыха, прикованными ко мне.
– Он опубликовал видео, у которого более двух миллионов просмотров, в котором просит людей помочь ему найти тебя.
Замираю посреди комнаты и закрываю глаза.
– Черт, – шепчу я. – Уехала на край света и все еще не могу уйти от него.
– А зачем ты от него сбегаешь?
– Это... э-э... – Сглатываю, не в силах вымолвить больше ни слова. Он ищет меня… зачем? С какой стати, спустя полтора года…
Джилл подходит ко мне и кладет руку мне на плечо, прежде чем наклонится и прошептать:
– Ты должна посмотреть видео.
Я не звоню Мэг, когда заканчивается смена. Во-первых, в США уже поздно, а во-вторых, я не хочу ни с кем разговаривать. Вместо этого направляюсь прямо к пляжу и снимаю кроссовки по пути к берегу. Подкатываю штанины моей униформы насколько это возможно. Теплый, влажный песок просачивается межу пальцами моих ног, прежде чем волна омывает ноги до середины икр. Телефон в моем кармане, словно ядерный реактор – опасный и смертельный. Это портал в черную дыру, из которой я только недавно начала выбираться. Несмотря на это, я все равно засовываю руку в карман и вынимаю его, обхватив пальцами. На экране отражается заходящее солнце.
Что на этом видео? Мне разве не все равно?
Я наивно полагала, что отъезд из Рокфорда решит все проблемы. Но я бы солгала, если бы сказала, что это не облегчало забвение.
Все в Рокфорде напоминало мне о маме, о Ное. Куда бы я ни пошла, все напоминало мне о двух людях, которых я потеряла, и зачем так поступать с собой? Мир такой огромный. Для меня не было никакого смысла оставаться в месте, которое не позволяло мне забыться. И кто-то однажды сказал мне, что Австралия находится так далеко от Рокфорда, как только возможно... но, очевидно, этого было недостаточно.
Как бы мне ни было тяжело расставаться с папой и Бо, я просто не могла остаться. Мама велела мне жить своей жизнью, но все же иногда, когда я смотрю на кристально-голубые воды и ловлю себя на том, что улыбаюсь, чувствую себя виноватой.
Вздохнув, делаю несколько шагов назад и сажусь на песок с телефоном в руке. Открываю поисковик и начинаю печатать первые буквы его имени, прежде чем в строке всплывает «Ной Грейсон». Я, возможно, и вычеркнула его из своей жизни, но все же, у меня было достаточно моментов слабости и сожалений в прошлом, так что мой смартфон знает, что мне нужно.
Первый заголовок: «Ной Грейсон умоляет поклонников помочь ему найти свою потерянную любовь».
Телефон выпадает из моей руки на песок. Пульс бешено стучит в ушах. Кажется, на какое-то мгновение мир перестает вращаться. Как момент в фильме, где все застывает.
– Вы издеваетесь? Его потерянную любовь? – бормочу я себе под нос.
Он ушел от меня в тот день в доме моих родителей. Он никогда не звонил и не писал. С таким же успехом после того дня мы могли быть чужими друг другу. Он не мог любить меня!
Я потратила добрую половину года, пытаясь убедить себя, что ему все равно. Проигрывая и перебирая каждый момент, который мы разделили, который я могла вспомнить. Мне просто не хотелось верить, что я могла быть такой доверчивой.
Закрываю глаза. Вспоминаю, как он прижимался ко мне, как его большие руки касались моей талии. Покалывание его щетины на коже моих бедер. Но... сколько девушек чувствовали с ним то же самое? Друзья. Я была не просто другом, но и не любовницей, а чем-то средним.
Прежде чем осознаю это, позволяю всем эмоциям, которые держала под замком, вырваться наружу. Сначала приходит боль, а затем гнев. Сожаление. Желание защитить себя. Но больше всего меня потрясает то, что я не могу его отпустить. Как бы я ни старалась, что бы себе ни говорила. Я могу найти столько доводов, сколько необходимо. Сотня девушек могла бы сказать мне, что он говорил им те же самые слова, и это не имело бы значения. Какая-то часть меня всегда будет верить, что даже если бы он сказал сотне девушек то же самое, он имел их в виду только со мной. Я никогда не забуду то блаженство, когда он был внутри меня, то притяжение, которое существовало между нами. Мое сердце покрыто шрамами от того, что я позволила себе принадлежать кому-то, кого даже не знала. Но в свою защиту скажу, что в те несколько недель я верила, что он – моя судьба.
Как может один человек быть настолько разрушительным, даже не пытаясь?
Звонит Facebook Messenger, на экране появилось фото Мэг с улыбкой королевы красоты. Проглатываю эмоции, сосредоточившись на пенистых гребнях волн, мчащихся к берегу и стараюсь, чтобы мой голос звучал бодро.
– Эй!
– Черт, ты уже видела, да?
– Мне и не нужно было этого делать. Я пошла в комнату отдыха, а там медсестры смотрят какое-то видео. Они все уставились на меня так, словно у меня было две головы.
– Черт. Итак... что ты думаешь?
– Вообще-то я его не смотрела, но одна из девушек сказала, что он ищет меня.
– Что-то вроде того. – В трубке воцаряется тишина. – Ты должна это посмотреть.
– Неа! Этот корабль давно уплыл. – Провожу пальцем ноги линию на песке.
– Знаешь, Ханна. Я не собираюсь лгать, даже я прослезилась, а ты знаешь, как я отношусь к этому ублюдку.
Я закатываю глаза.
– Я просто не понимаю, почему он делает это после всего этого времени. Зачем?
– Кто знает, он парень. У них отсутствует всякое чувство логики.
– Даже не знаю. – Наклонившись, пишу его имя на песке, прежде чем провести по нему рукой. Вытаскиваю из себя ненависть, которую научилась таить против него, потому что в жизни есть люди, которых нужно научиться ненавидеть просто потому, что это не так больно. – Это, наверное, какой-нибудь дурацкий пиар-ход.
– За твой счет? – Мэг фыркает. – Знаешь, не пойми меня неправильно, я думаю, что он мудак, но не до такой степени.
– Мы даже толком не знаем его.
– Это правда… – говорит она сквозь зевок.
– Ложись спать.
– Ты обещаешь, что будешь в порядке?
– Да. – Я киваю, хотя она не могла меня видеть.
– Я скучаю по тебе, Ханна-банана.
– Я тоже по тебе скучаю, – говорю я, улыбаясь.
Каким-то образом я добралась до дома, не посмотрев это видео.
Я лЛегла на кровать, не прочитав ни одной статьи, но заснуть не могу. Время идет. Час ночи. Два часа ночи.
Расхаживаю по комнате.
Открываю дверь на балкон и прислушиваюсь к шуму прибоя.
Смотрю на восход солнца над океаном, вспоминая, как Ной сказал мне, что у нас много возможностей увидеть восход. И в этот момент я понимаю, что, как бы далеко ни бежала, мне не уйти от восхода солнца. У меня всегда будет одна вещь, которая напомнит мне о том, что я чувствовала, когда верила, что Ной любит меня.
40
НОЙ
Люди на тротуаре останавливаются и фотографируют, когда я прохожу мимо. Я просто продолжаю идти с телефоном, прижатым к уху, пока бабушка ругает меня за видео, которое я выложил.
– Мальчик, ты совсем сошел с ума.
Я не могу удержаться от смеха, потому что она звучит слишком серьезно.
– Ба, со мной все в порядке, – пообещал я, пока открываются стеклянные двери с логотипом «Кэпстоун Рекордс».
– На ее месте я бы взбесилась. Просить всю интрасеть найти ее.
– Интернет, бабушка.
– Да без разницы, я была бы злее трехногой собаки в течку. – Улыбаясь, нажимаю кнопку лифта. – Никакой личной жизни. Благослови ее душу, если ты найдешь ее, скажи ей, что я велела дать тебе подзатыльник, слышишь?
– Я обязательно это сделаю, я ведь мазохист и все такое.
– Мне не нужно ничего знать об этих дьявольских делах.
Закатываю глаза.
– Послушай, мне нужно поговорить с Деброй о туре, но я позвоню тебе позже, хорошо?
– Хорошо. Но знаешь, ты должен был просто послать ей розы и шоколад. Это настоящая романтика. Охотишься за ней, как будто ты проклятая ищейка Эдгара Гувера.
– Хорошо, ба. Люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, хулиган.
Через два часа после того, как я выложил это видео, три человека, которые работали с Ханной, прислали мне сообщение. Не буду врать, я улыбнулся, когда узнал, что она в Австралии – так далеко от Рокфорда, как только возможно.
Двери лифта открываются, и я выхожу, направляясь по коридору к офису в конце. Стучу в дверь и заглядываю внутрь. Дебра сидит за массивным письменным столом красного дерева, прижав телефон к уху. Она поднимает на меня взгляд и машет, прежде чем пригладить рукой свой серый костюм.
– Все в порядке, Джордж. Все хорошо. Мы попросим отдел авторских прав проверить права и свяжемся с юристами. Перестань волноваться! – Дебра швыряет трубку на телефонную базу и вздыхает. – С каких пор мужчины стали такими дивами? Что ты хотел? – Она даже не смотрит на меня, хватает стопку бумаг и начинает их листать.
– Я... – Потираю рукой затылок. – Мне нужен небольшой перерыв.
Она смеется, продолжая листать бумаги.
– Очень смешно.
– Всего три выходных дня.
Дебра закрывает глаза с раздраженным стоном. Хлопает рукой по бумагам, прежде чем поднять взгляд на меня с одной из своих фирменных фальшивых улыбок.
– Ты сможешь взять три выходных дня, когда тур закончится, через... – переводит прищуренный взгляд в свой компьютер, – три месяца.
– Дебра, всего три дня.
– Ты серьезно? – Добрых две минуты она молча смотрит на меня, время от времени постукивая наманикюренными ногтями по столу. – Ты сошел с ума. – Вскидывает руки в воздух. – Это единственное, что приходит мне в голову.
– Я прошу всего три дня!
– В самом разгаре тура.
– Вообще-то, это больше похоже на окончание тура…
Ее ноздри раздуваются, как у быка, и все тело трясется.
– Ты не можешь просто... – она отчаянно машет руками, – улететь, когда захочешь.
Я со стоном опускаюсь в кресло.
– Это чрезвычайная ситуация.
Она выгибает бровь.
– Нет, это не так.
– Это срочно, черт возьми!
– Ной, все в свободном мире видели твое видео… – Она указывает на меня наманикюренным пальцем. – Отличный пиар-ход, кстати, продажи взлетели до небес, но это к делу не относится, у тебя запланированы шоу. Аншлаговые шоу. Ты не можешь уйти, чтобы найти ее. – Она хватает листок бумаги с края стола и что-то царапает на нем. – Она будет там же, где и сейчас, когда ты закончишь тур.
– Иисус. – Я вскакиваю со стула. – Я тебе не принадлежу.
– Нет, мне – нет. Но лейблу – да. Поздравляю со славой, сладкие щечки. – Она протягивает ему листок бумаги. – Вот, возьми это и просто расслабься на следующие три месяца.
Подхожу к столу, хватаю у нее листок бумаги и смотрю на маленький синий бланк рецепта.
– Что это за чертовщина?
– Ксанакс. Тебе не помешает.
– Ты даже не врач.
Она дергает плечом и ухмыляется.
– В том, что касается «Кэпстоун Рекордс».
Комкаю бумажку и бросаю ей.
– Мне не нужна эта хрень. – Затем выхожу из офиса, кипя от злости, и спускаюсь на лифте в вестибюль.
– Привет, Ной, – кричит какая-то девушка, когда я рванул к выходу.
Я хмыкаю и выскакиваю в двери, в сердитом оцепенении иду к парковке.
– Мне нужно всего три дня. Три дня. Один день, чтобы добраться туда. День, чтобы увидеть ее. И день, чтобы вернуть ее, – бормочу я себе под нос, прежде чем сесть в машину и уехать.
– Объявляется приоритетная посадка на рейс 248 авиакомпании «Дельта», в Перт, Австралия.
– Попробуй сказать мне, что у меня нет трех гребаных дней, – бормочу я, отталкиваясь от стены.
Опускаю бейсболку ниже, когда подхожу к стойке и протягиваю для сканирования билет на своем телефоне.
– Приятного полета, мистер... – следует пауза, в тот момент, когда фанатка пытается сохранить свой профессионализм. – Грейсон.
Когда я поднимаю взгляд и улыбаюсь, ее щеки краснеют.
– Спасибо, – говорю я, глядя на посадочный талон на своем телефоне.
Громкий гул генераторов в эти дни почти как звук дома.
Оказавшись в самолете, быстро нахожу свое место и убираю свою сумку, прежде чем упасть в удобное кресло первого класса. Вытаскиваю из кармана одно из ее писем и уставился на слова: «я любила тебя».
Женщина с выкрашенными в черный цвет волосами и в рубашке с леопардовым принтом ковыляет по проходу и плюхается в кресло рядом со мной. Я надежно прячу письма.
– Так ты сегодня мой приятель по полету, да? – говорит она с усмешкой.
– Похоже на то.
– Я впервые лечу в Австралию. Всегда мечтала туда поехать.
Отлично! Она – болтушка.
– Да, милое местечко.
– А, так ты там был? – Она быстро окидывает меня взглядом с ног до головы. – О, ты, должно быть, едешь домой.
Качаю головой.
– Нет, просто собираюсь навестить кое-кого.
– Ну ладно. – Она откидывается на спинку своего кресла, прежде чем открыть сумочку и вытащить пачку жвачки. – У тебя было такое выражение лица, будто ты собрался домой. Что-то в твоих глазах. – Берет жвачку и протягивает мне пластинку.
– Нет... спасибо.
Вздохнув, ставит сумочку на пол, когда мимо проходит стюардесса в сопровождении нескольких пассажиров.
– Знаешь, – говорит женщина. – Ты выглядишь ужасно знакомо.
– Да... я часто это слышу.
Она изучает мое лицо.
– Поразительно похож на кого-то.
Пожимаю плечами.
– Ну, не буду тебя слишком беспокоить. – Она наклоняется, вытаскивает из сумки журнал и открывает его. На задней обложке размещена реклама моего последнего альбома. Опускаюсь на сиденье и натягиваю кепку на глаза, ожидая, когда этот чертов самолет взлетит.
41
ХАННА
На следующее утро, проспав всего два часа, сижу на диване, прижимая к груди чашку кофе. Смотрю на свой телефон, когда уведомление за уведомлением выскакивает на экране блокировки. Мне хочется убить его за то, что он произнес мое имя в том видео.
Снимаю экран с блокировки. Я здесь одна. Сегодня у меня выходной, так что если видео вызовет у меня психическое расстройство, по крайней мере, я могу вернуться в постель. Очевидно, что оно никуда не денется в ближайшее время, так что могу просто убрать это с дороги.
Ищу его имя, перехожу по ссылке и ожидаю, пока загрузится видео. Маленький кружок, кажется, вращался вечно. Наконец, появилась кнопка воспроизведения, и, глубоко вздохнув, нажимаю ее.
Камера дрожит, и Ной стабилизирует ее.
– Черт, здесь ветрено, – говорит он. Ветер шелестит в динамиках, подхватывая его темные волосы. За его спиной можно разглядеть то, что выглядит как пустая арена. – Я хочу попросить вас об одолжении... – Его взгляд скользит вниз, и он усмехается. – Привет, Сара. Привет, Джен. Спасибо, Кэти. Ладно, вообще-то я отстой в этих прямых эфирах на Facebook, но… – Он выдыхает, прежде чем потереть губу. – Мне нужна помощь, чтобы найти девушку. Я познакомился с ней больше года назад, и она украла мое сердце, хотя я не думал, что у меня вообще есть сердце. – Ной смотрит прямо в камеру, и мое сердце запинается. У меня перехватывает горло. Я могу почувствовать его запах, вкус… память иногда превращается в маленького садистского демона. – Это та девушка, о которой я пишу все свои песни. Думаю… – Неловкий смешок срывается с его губ, и Ной потирает затылок. – Наверное, я думал... я надеялся, что она услышит их и поймет, как много она для меня значит. Хотя это не сработало. Она – единственная, кто когда-либо делал меня счастливым, и я просто, – пожав плечами, он качает головой, – позволил ей уйти. Или я ушел. Я не знаю. Все, что знаю, это то, что я отпустил ее, когда не должен был. Я все еще думаю о ней каждый день. Каждую ночь перед сном. – Я ставлю чашку на стол, сердце колотится о ребра. – Но не могу ее найти. Я вернулся домой в Рокфорд, а она уехала куда-то, чтобы работать разъездной медсестрой. – Мое зрение затуманилось от слез. Он не смотрит в камеру. – Итак, если кто-то из вас знает красивую девушку с темными волосами и карими глазами, которая выглядит так, как будто ее место в кантри-клипе, по имени Ханна Блейк, это моя девушка. Скажите ей, что мне нужно с ней поговорить. Скажите ей, что я должен был бороться за нее… – Он смотрит на экран на секунду, я думаю, читая комментарии, скорее всего, засоряющие его канал. – Да, каждую песню, Тэмми. Каждая песня была написана для нее. Если вы ее знаете, дайте мне знать.
Телефон трясётся, прежде чем видео замирает и переходит в другое рекомендованное видео с каким-то ребенком, танцующим в подгузнике. Я выдыхаю, не осознавая, что задерживала дыхание, затем бросаю телефон на диван и закрываю рот рукой. В каждой песне, которую он написал, чувствовалось, что это о нас. Когда вышел его альбом, это открыло новую рану, но я убедила себя, что эти песни были о каждой девушке, с которой он был. Убедила себя, что я просто еще одна девушка, затерявшаяся среди цифр. Мне пришлось, но теперь... Я сглатываю и судорожно вздыхаю, прежде чем снова беру телефон и в нерешительности смотрю на него. Я могла бы просто найти его номер и позвонить ему. Могла бы разблокировать его на Facebook и отправить ему сообщение.
Это не должно быть так сложно, но когда вхожу в приложение, чтобы разблокировать его, мой палец зависает над кнопкой. Ной не сделал мне ничего ужасного, и именно поэтому мне было так тяжело. Все воспоминания о нем были сладкими, прекрасными, и, возможно, именно поэтому они причиняли мне такую боль. Ной не причинил мне вреда, я причинила боль сама себе, потому что влюбилась в того, в кого не должна была влюбляться.
Я должна простить себя за это, прежде чем смогу двигаться дальше.
Большую часть дня провожу на пляже, наблюдая за волнами. Размышляя. Я оставалась там, пока оранжевое солнце не скрылось за горизонтом, а когда показались звезды, подняла голову и улыбнулась.
Их было так много. Так много сверкающих бриллиантов.
Наконец, поднимаюсь на ноги и отряхиваю песок с ног, прежде чем перейти улицу обратно в свою квартиру. Как только заворачиваю за угол лестничной площадки, замираю на месте. На коврике, прислонившись спиной к моей двери, сидит парень. Козырёк темно-синей бейсболки надвинут на его лицо, а его сильно татуированная рука лежит на колене. С того места, где я стою, отчетливо видно перо ворона, и мои ноги словно приклеились к месту. Мой пульс звенит в ушах, и нервный жар охватывает мое тело. Хочу что-то сказать, но не могу произнести ни слова, когда ключи с тихим звоном выпадают из моих дрожащих рук на бетон.
Он поднимает подбородок и смотрит на меня, прежде чем подняться на ноги.
– Привет, – шепчет Ной, робко сокращая расстояние между нами. Мой взгляд скользит от его лица вниз по его белой рубашке. Вместо изношенной, подержанной одежды, в которой я привыкла видеть его, его одежда опрятная и чистая. Дизайнерская. Жесткая щетина на его лице идеальной формы. Одно дело было видеть его фотографии, слышать его голос, но видеть его так близко после стольких месяцев, это грозит снова сломать меня.
Его остропряный аромат окружает меня, и мне хочется броситься к нему в объятия, но вместо этого сглатываю комок в горле.
– Привет.
– Боже, – выдыхает он, медленно поднимая руку к моему лицу и проводя мозолистыми пальцами по моей щеке. – Я думал о тебе каждый день. Я никогда не хотел причинить тебе боль, Ханна.
Теплые слезы наполняют мои глаза.
– Я знаю, – лгу я.
– Знаешь?
Не в силах больше выдерживать его взгляд, я опускаю глаза и пожимаю плечами.
Ной тяжело вздыхает.
– Неважно. Я не должен был просто так уходить. – Он скользит большим пальцем по моей губе. – Прости меня. – Ной приподнимает мой подбородок, и я встречаюсь взглядом с его умоляющими глазами. – Пожалуйста.
Закрываю глаза, зная, что слезы просочатся в любую минуту.
– Я простила тебя несколько месяцев назад.
Дело в том, что мне нужно было простить себя.
Ной наклоняется, прижимаясь губами к моим так благоговейно, как может только он. В этот момент мир рушится вокруг меня. На вкус он такой знакомый, такой правильный, и как бы сильно я ни хотела его – Боже, я безумно хочу его, – я знаю, что не смогу с этим справиться. Прижимаю ладони к его твердой груди, мое сердце умоляет меня не делать этого, когда все же я мягко отталкиваю его.
– Я не могу.
Ной хмурит брови, глядя на меня.
– Не делай этого. – Он опускает голову. – Не делай этого, черт возьми.
– Ной, мы уже другие люди. – Обхожу его, зная, что даже с самыми лучшими намерениями он в конечном итоге разобьет то немногое, что осталось от моего сердца. – Я здесь, а ты… там.
– Так возвращайся обратно, – говорит он, и медленная улыбка трогает его губы. – Я могу дать тебе все, что ты захочешь, я могу отвезти тебя в Париж, купить тебе дом в…
Это безумие.
– Ной, стой! – выдыхаю я. – Остановись.
– Ханна, я проделал весь этот путь ради тебя. – Он хмурится. – Я... я уехал в середине тура, чтобы приехать сюда и...
– Я не просила тебя об этом, – говорю я, качая головой.
Сожаление, которое росло в моей груди, превращается в тяжелое облако негодования. Неужели он думал, что может просто прилететь сюда и я упаду к его ногам? Конечно, он так думал.
– Ханна, ну же.
Я вздыхаю, прищурившись, смотрю на него.
– Почему именно сейчас? Почему не на прошлой неделе, не месяц назад?
Он стискивает зубы.
– Ты заблокировала меня. Избегала меня. И что мне оставалось делать? Я сделал то, что, как мне казалось, ты хотела, и оставил тебя в покое.
Опускаю подбородок на грудь. Так глупо, что мы позволили нашей собственной неуверенности разлучить нас. Но я знаю, как больно было потерять его, и он больше не тот плохой мальчик из другого конца города. Он знаменит. Если мы не смогли заставить наши отношения работать, когда жизнь была простой в Рокфорде, как же мы сможем заставить их работать сейчас? Только дурак может дважды подставить себя под такую душевную боль.
– Это не имеет значения. – Подбираю с земли ключ и вставляю его в замок.
– Черта с два! – Его голос эхом разносится по лестничной клетке. – Я люблю тебя! Я влюбился в тебя с первого поцелуя, так что говори, что хочешь, но не говори, что это не имеет значения!
У меня перехватывает дыхание, но все, что я могу сделать, это смотреть на золотой номер квартиры на моей двери. Здравый смысл подсказывает мне, что уступить ему было бы катастрофой, возможно, он был правильным человеком, но сейчас действительно неподходящее время. Но мое сердце… Боже, мое сердце бешено колотится в груди, умоляя меня не отпускать его.
– Я тоже любила тебя, – шепчу я, потянувшись к дверной ручке.
Я много раз представляла, как скажу Ною, что люблю его, задавалась вопросом, как это могло бы все изменить, и все же, это похоже на кинжал прямо в середине моей груди.
– Любила? – он смеется, но не высокомерным смехом, а уязвленным. – Хорошо, тогда почему ты переехала сюда?
Я застываю на пороге.
– Почему ты переехала сюда? – повторяет он, прежде чем подойти ко мне сзади. Его теплое дыхание овевает мою шею, и я закрываю глаза, вспоминая, как он чувствовался. Мурашки бегут по моим рукам. – Потому что это было так далеко, как только возможно? Ну, знаешь что? Это было мое место для побега. Это я хотел сбежать сюда, так почему же ты бежишь сюда, если убегаешь от меня?
Я стискиваю зубы. Как бы ни было больно то, что было между нами, все равно я могла найти мир только в этих моментах.
– Даже не знаю.
Ной тяжело вздыхает, а я стою, уставившись в землю. После нескольких секунд молчания он подходит ближе. Проведя рукой по лицу, достает из заднего кармана конверт и протягивает его мне.
– Вот.
Беру у него конверт, нахмурившись в замешательстве, когда мой взгляд падает на знакомый почерк.
– Где ты…
– Когда я вернулся домой после первой половины тура, меня ждал целый пакет. – Он пожимает плечами и отступает, прислонившись к стене и поставив ногу на кирпич.
Моя грудь сжимается.
– Что?
– Меня не было несколько недель. Месяцев, наверное… Я не знаю, – он вздыхает. – Послушай, я летел двадцать часов не для того, чтобы просто сказать «привет» и улететь, так что ты можешь взять столько времени, сколько тебе нужно. – Он отталкивается от стены. – Я пойду туда и буду ждать. – Он указывает через улицу на пляж. – Делай все, что тебе нужно, обдумай все, что тебе нужно, но я не уйду.
Покачав головой, он уходит по дорожке и пересекает двор.
Что же мне делать?
В жизни бывают моменты, которые кажутся настолько сюрреалистичными, настолько эмоциональными, что нет никакой логической реакции. Ваш разум и сердце воюют друг с другом, разрывая вас изнутри на куски. Как следует поступить? Это вроде бы правильно, но что, если это неправильно? Этот порочный круг волнения и сомнений, постоянно кружащихся со страхом. В моей груди сформировались неуверенность и опасение, и я не уверена, хочу ли кричать или плакать. За последний год я изобразила его парнем, в котором не была уверена. Заставила себя поверить, что он был лжецом. Убедила себя, что все, что он говорил, каждый момент, который мы разделяли, не был искренним. Я позволила ему быть мальчиком, которого все считали плохим, но до тех пор, пока он не ушел, я в это не верила. Я превратила его в злодея, чтобы смогла продолжать жить, чтобы убедить себя, что ничего не потеряла.
Но это не так. Я потеряла очень много.
Смотрю на конверт в моей руке, на знакомый почерк моей матери, прежде чем толкнуть дверь в мою квартиру.
Как оно у него оказалось?
Даже не закрыв дверь, просовываю палец под край клапана и открываю его, разворачиваю знакомую бумагу с розовыми и фиолетовыми розами сверху.
Мои руки дрожат, когда читаю первые несколько строк:
Моя дорогая, милая Ханна,
Возможно, я больше не смогу тебя обнять, но верю, что моя душа всегда будет следовать за тобой. Надеюсь, ты это чувствуешь. И надеюсь, что ты простишь меня за то, что я оставила тебя, я не хотела, но некоторые вещи находятся вне нашего контроля.
Смерть и любовь...
Ты превратилась в такую замечательную, сильную женщину. Я горжусь тобой. Всегда знай, что ты заставляла меня гордиться тобой, Ханна. Милая и заботливая, любящая. Ты была смыслом моей жизни, я знаю это больше, чем что-либо, и могу только надеяться, что жизнь, которую ты ведешь, когда я уйду, будет всем, что ты заслуживаешь.
У нас одна жизнь, моя дорогая. Одна. Какой бы короткой или длинной она ни была, это не наш выбор, но человек, с которым мы её проведем, это наш выбор. Вот почему я посылала Ною твои письма.
Надеюсь, ты сможешь простить меня, но ты думала, что он не боролся за тебя. Нельзя ожидать, что кто-то будет бороться за то, о чем даже не подозревал. Ты любишь его, это очевидно для меня, и он любит тебя – Ханна, просто послушай его песни. Бедный мальчик каждый раз поет эти песни о любви к тебе. Ты сказала мне, что писать эти письма слишком больно, представь, какую боль он испытывает, просто чтобы петь тебе эти песни. Я убеждена, что именно поэтому он поет их, надеясь, что ты услышишь их.
Любовь не всегда кажется логичной, она просто есть. И самые красивые цветы распускаются в самых неожиданных местах.
Я люблю тебя, моя дорогая, милая Ханна, и мне будет тебя не хватать. Пожалуйста, когда ты вспомнишь меня, улыбнись, у меня была чудесная жизнь, и, может быть, именно поэтому Бог забрал меня раньше, чем нам всем хотелось бы, он знал, что я была счастлива.
