Текст книги "Колыбельная виски (ЛП)"

Автор книги: Стиви Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

30
НОЙ

ОСЕНЬ 2016

Когда подношу бутылку к губам, она пуста.

– Черт.

Беру два пива из холодильника вместе со стопкой писем со стола, затем возвращаюсь в гостиную и опускаюсь на свой кожаный диван. Когда открываю пиво, металлическая крышка пролетает через всю комнату и приземляется перед плазменным телевизором.

Делаю большой глоток, уже зная, что половина коробки в моем холодильнике, скорее всего, исчезнет прежде, чем я закончу читать эти письма. Знаю, что завтра буду чувствовать себя дерьмово, но некоторые вещи невозможно переварить трезвыми, а эти – я смотрю на исписанные от руки страницы, – нужно как можно больше оцепенеть, чтобы переварить их.

Ной,

Ты сказал мне, что я возненавижу тебя еще до того, как все закончится, и, возможно, это должно было стать моей первой подсказкой, ты уже тогда говорил, что это не навсегда. Но я верила в судьбу, Ной. До тебя я верила в судьбу и во многие другие вещи, в которые больше не верю.

Я шумно выдыхаю и залпом допиваю пиво. Иногда я не уверен, что беспокоило меня больше: то, что я отдался ей, когда знал, что нельзя, или то, что она отдалась мне, когда знала, что не стоит.

Мы переспали всего один раз. Один единственный раз. И, пожалуй, это часть того, о чем я тебе никогда не говорила.

Между поцелуями и тяжелым дыханием я думала об этом. Я думала о том, что должна сказать тебе, но потом одежда исчезла, и ты скользил руками по моему обнаженному телу, по каждому изгибу и впадине. Ты смотрел на меня так, словно я была самым красивым существом, которое ты когда-либо видел, как будто ты должен был обладать мной, и я не хотела разрушать это.

Ты завладел мной. Заклеймил – способом, о котором даже не подозревал. Ты единственный мужчина, с которым я когда-либо спала.

Я уставился на эти слова, наморщив лоб. Единственный? Со стоном опускаю голову. Если бы я только знал. Господи Иисусе, Ханна. Если бы я только знал… И сразу же возвращаюсь к чтению.

Мне так хочется описать все подробно. Все до последней мелочи, до последнего вздоха и стона, но это не обязательно. Потому что ты знаешь, как это было.

Как мои пальцы перебирали твои густые волосы, когда ты лежал между моих бедер. То, как я извивалась, когда твой рот был на мне. Твои неистовые поцелуи. Какой влажной ты меня сделал. Ты ведь помнишь, каково это было, правда? Как это выглядело, когда моя спина выгибалась над кроватью, когда твои пальцы погружались в меня так глубоко и сильно. Отчаяние в моем голосе, когда я умоляла тебя быть внутри меня.

Ты прижал мои руки над моей головой, когда, наконец, погрузился в меня. «Боже», – сказал ты в тот момент, закрывая глаза. Глубокий стон вырвался из твоего горла. И с каждым жестоким толчком я стонала тебе в унисон. Я впивалась ногтями в твою широкую спину и стонала, чувствуя себя так хорошо, пусть даже ты считал себя не достойным меня. В этом была твоя особенность, Ной. Ты всегда чувствовался правильным для меня.

На следующее утро я проснулась в твоих объятиях, как будто все должно было быть именно так. И в другой жизни, я действительно верю, что так и было бы.

31
ХАННА

ЛЕТО 2015

Мой телефон звонит в ту же секунду, как я вхожу в дом Ноя. Как бы мне ни хотелось направить его на голосовую почту, когда вижу, что это мой отец, я не могу этого сделать. Если бы что-то случилось с мамой, я бы никогда себе этого не простила.

– Эй.

– Ты в порядке?

– Да.

Папа вздыхает.

– Прости, мне не стоило лезть не в свое дело, я просто беспокоюсь о тебе.

– Ладно, пап.

– Я получил лекарства по рецепту твоей матери. Дал ей обезболивающие, и они, кажется, помогают…

В груди у меня все сжимается. Чувство вины тяжелым крестом ложится на плечи. Я хочу быть с Ноем, но чувствую, что должна быть там с ней. Боже, какая же я ужасная дочь.

– Она спит?

– Да. Уже около часа. – Ной выходит в коридор, упершись руками в дверной проем. Нижняя часть его рубашки приподнялась ровно настолько, чтобы показать глубокие линии, исчезающие под поясом джинсов. – Ты придешь домой?

– Утром.

Наступает неловкое молчание. Папа прочищает горло. Уверена, что он хочет спросить меня, с Ноем ли я, но не делает этого. И я ценю это.

– Ладно. Ну, будь осторожна, и я тебя люблю.

–Я тоже тебя люблю, пап.

Когда бросаю телефон на край стола, Ной поднимает голову и опускает руки.

– Все в порядке?

– Да. Все хорошо. – Прохожу мимо него прямо в его комнату и сажусь на кровать, прислонившись спиной к изголовью.

Он забирается на кровать и притягивает меня к себе. Так приятно положить голову ему на грудь и слушать, как бьется его сердце. Провожу пальцем по замысловатой татуировке вороньего пера. Когда пристально всматриваюсь, то замечаю, что на самом деле туда вплетены слова.

– Что здесь написано?

– Jai Guru Devum, Om.

– Французский?

– Ага, одна из песен «Битлз». Это значит, что ничто не изменит мой мир.

– Так печально и прекрасно.

– Я тоже так подумал, – Ной улыбается мне. – Хотя, возможно, я ошибался…

Мне необходимо это ощущение безопасность, чувство сопричастности, когда чувствую, что сбиваюсь с пути. Даже не пытаясь, Ной дает мне покой в течение беспокойного времени в моей жизни. Некоторые люди сближаются с вашим разумом. Некоторые с сердцем. Но Ной переплетается с моей душой. Я лежу рядом с ним, успокоенная ритмом его сердца и медленным движением его пальцев по моей руке. Я спрашиваю себя, как я могу чувствовать то, что чувствую к нему. Несколько недель назад он был чужаком. А теперь я чувствую себя луной, безвозвратно застрявшей в орбите его земли. Тот факт, что этот человек стал моим миром за такое короткое время, пугает меня до чертиков. Но я думаю, что любовь пугает всех, потому что ничто не делает вас более уязвимым. Когда вы любите кого-то, вы даете ему силу уничтожить вас. В любви нет никакой полумеры.

Прижимаюсь к нему, обхватив руками так сильно, как только могу. Как бы близко я к нему ни находилась, этого недостаточно. Нежно беру его за подбородок и отстраняюсь.

– Ты делаешь меня счастливой.

Улыбнувшись, Ной целует меня. Мягко. Сладко. Каждое движение его губ медленное и неторопливое. Он делает меня слабой самым прекрасным образом, потому что я чувствую, что, несмотря ни на что, даже если я упаду, он поймает меня. В этот момент моей жизни он был для меня всем. Спасителем. Спасательным кругом. Смыслом любви. Доказательством того, что нельзя судить о книге по ее обложке.

Он пальцами касается моей челюсти, шеи, а затем отстраняется. Его глаза изучают меня.

– Скажи мне, что это правда, – шепчет он.

Клянусь, земля на мгновение замедлилась.

– Это правда.

– Хорошо, потому что я не могу потерять тебя. – Ной снова накрывает мои губы в поцелуе, устраивается поверх меня, упираясь локтями по обе стороны от моей головы.

Поцелуй переходит от медленного и мягкого к жесткому, отчаянному. Мои внутренности сжимаются и скручиваются, кожа, словно в огне, и тело двигается против него в поисках облегчения.

– Прикоснись ко мне, – шепчу я ему на ухо, прежде чем прикусить кожу на его шее.

Через несколько секунд мои джинсы уже на полу, нижнее белье отброшено куда-то в сторону, и пока его пальцы внутри меня, я стягиваю его джинсы по бедрам. Наши рубашки тоже летят в сторону – сначала моя, потом его, – и в ту секунду, когда его обнаженное тело прижимается к моему, я судорожно вдыхаю. Это невероятное ощущение. Я никогда не чувствовала себя более живой, чем в этот момент.

Это и есть любовь.

По-другому и быть не может. Она потрескивает в воздухе между нами, как всепоглощающий шторм. Каждое прикосновение его пальцев словно раскат грома, удар молнии, но каждый поцелуй благоговейный. Невинный.

Ной оставляет дорожку поцелуев вдоль бока до бедер, пока скользит вниз по кровати. Когда раздвигает мои ноги и опускает голову между моих бедер, я напрягаюсь. На долю секунды беспокоюсь. Он понятия не имеет, что я никогда не была с мужчиной, но я должна быть для него всем, что он хотел. Вцепляюсь руками в подушку, пытаясь правильно расположить голову. Пытаюсь действовать так, как, по моему мнению, выглядели все те девушки, с которыми он был. Стараюсь не нервничать, не смущаться, но как я могу не нервничать? Я в нескольких шагах от того, чтобы отдаться мужчине, который понятия не имеет, что я ему что-то отдаю. Для него это еще одна ночь, а для меня – та, которую я запомню на всю оставшуюся жизнь, что бы ни случилось между нами.

Его язык скользит по мне, и я снова напрягаюсь.

– Расслабься, детка.

И я не могу не сделать именно это, наблюдая за каждым его медленным движением. То, как воздух, кажется, целует мою обнаженную кожу, мягкие звуки его стонов, жар, который разливается по моему телу, как прилив, – это так эротично. Это кажется почти грязным, но в то же время чистым в беззаветном смысле. В этот момент нет ничего, кроме него и меня. Ничего. Мир начинается и заканчивается нами, в этой постели.

– Ной… – Легонько тяну его за волосы. – Пожалуйста… – Задыхаясь, откидываю голову назад, когда на меня обрушивается волна блаженства. Мои бедра напрягаются вокруг его головы. – Пожалуйста… – Я звучу безумно, движения отчаянные, но мне уже все равно. Я хватаю его за руки и тяну. – Пожалуйста!

Жар его кожи против моей, когда он двигался по моему телу, снова почти отправляет меня через край.

– Чего ты хочешь? – шепчет он мне в шею.

– Тебя.

Ной выдыхает, его рука ложится мне на грудь.

– Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, Ханна? Хм? – Он оставляет поцелуи на моей шее. – Скажи мне, что ты хочешь меня внутри себя. – Глубокий, сдержанный тон его голоса заставляет мурашки бежать по моей коже.

Парень устраивается между моих бедер. Я чувствую его член прямо там, жар, малейшее прикосновение, и обнаруживаю, что приподнимаю бедра, пытаясь добиться от него того, чего хочу.

– Да… – Смотрю ему в глаза, и, поцеловав меня, он роется в ящике прикроватной тумбочки.

Ной отстраняется. Меня охватывает смесь возбуждения и дурного предчувствия, когда слышу, как рвется обертка. Я судорожно сглатываю. Ной склоняется надо мной, проводя пальцем по моей щеке.

– Ты так много значишь для меня.

Я никогда так не ощущала себя физически, как в тот момент, когда он двигался у меня между ног. Закрыв глаза, целую его, когда он медленно входит в меня. Спустя какое-то время привыкаю к легкому давлению, и обнаруживаю, что прижимаюсь к нему, жадно ища большего. Я всегда ожидала, что секс будет навязчивым, немного варварским, но это приятно и поэтично.

Поцелуи. Прикосновения. Объятия и движения друг против друга в темноте. То, как наши дыхания смешиваются вместе, наши тела отчаянно пытаются произнести слова, которые, как я думаю, мы оба слишком напуганы, произнести вслух. Это так прекрасно. Ной удерживает мои руки над головой, говоря, какая я красивая.

К тому времени, как я кончаю, произнося его имя как молитву, которую репетировала всю свою жизнь, мы оба покрыты потом и задыхаемся.

– Боже, – стонет Ной, мое тело все еще напрягается вокруг него. – Боже... Ханна.

Я наблюдаю за тем, как он напрягается и тоже кончает с низким рычанием. Его глаза закрываются, а губы раскрылись, прежде чем подбородок падает на грудь. Мне хочется верить, что я единственный человек, который когда-либо видел его таким. Хочу верить, что я была единственной девушкой, которая могла заставить его чувствовать себя так хорошо. Ной падает на кровать рядом со мной, перекатившись на спину, и уставился в потолок, проводя пальцами по влажным волосам.

– Вау. Это было…

Я все еще не могу отдышаться.

– Как?

– Просто нет слов. Никаких слов.

Мне кажется правильным. Таким чертовски правильным, что я отдалась ему. Я хотела, чтобы эта часть меня навсегда принадлежала ему, потому что он заставлял меня так себя чувствовать. Несколько минут мы лежим молча, потом он глубоко вздыхает и притягивает меня к себе на грудь.

– Обещай мне, – шепчет Ной. – Обещай, что чтобы ни случилось между нами, мы останемся друзьями. Я не могу потерять тебя.

Вибрация, циркулирующая во мне, исчезает. Внезапно я осознаю, что все еще лежу голая в его постели.

Остаться... друзьями?

– Угу. Конечно.

– Что? – Он пошевелится подо мной. – В чем дело? Тебе ведь было хорошо, да?

В груди все сжимается.

– Да.

Ной целует меня в лоб.

– Хорошо. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Я судорожно сглатываю. В моей голове вихрь вопросов, ураган тревог. Сделав еще один глубокий вдох, он похлопывает меня по спине и выбирается из-под меня, сдернув презерватив по пути в ванную. Я смотрю, как он пересекает комнату, как мышцы его спины движутся в лунном свете, льющемся в окно. Ум – забавная штука. Мастер обмана. Несколько мгновений назад я была убеждена, что то, что мы разделили, было высшим актом любви, но теперь лежу, размышляя о том, что же это было на самом деле. Смотрю на обертку от презерватива на его тумбочке, затем на полуоткрытый ящик, прежде чем приподнимаюсь, чтобы заглянуть внутрь. Нахожу там открытую коробку с презервативами. Вокруг валяются несколько пакетов, один из которых явно открыт и пуст. Мой желудок сжимается, и я откидываюсь на подушку, прежде чем провести рукой по лицу.

Ной выходит из ванной и, забравшись в постель рядом со мной, обнимает меня одной рукой. Мне хочется спросить его, кто мы друг другу, но не могу себя заставить. Не сегодня. Я просто хочу лежать в темноте, прижавшись к его теплому телу, и притворяться, что не пожалею о том, что только что сделала.

32
НОЙ

Ханна заснула, а я не могу.

Мои мысли в штопоре замешательства. Я никогда не чувствовал такой связи с другим человеком, и это пугает меня до чертиков. Любовь не слишком баловала меня, и я изо всех сил старался держаться подальше от чувств к кому-либо, кроме бабушки. Но судьба не оставила мне особого выбора с Ханной, она продолжала бросать ее мне в лицо, и я не мог игнорировать ее. Любой мужчина был бы глупцом, если бы не влюбился в такую невероятную девушку, как она.

Вздыхаю, вдыхая аромат ее волос. Амбра и жасмин. Я улыбаюсь. Ничего сексуального. Ничего чувственного. Аромат такой чистый, как и она сама. Я почти оступился и сказал ей, что люблю ее. Эти слова вертелись у меня на кончике языка, когда я скользнул в нее, было правильно произнести их, но страх заставил меня молчать.

Сейчас она в плохом положении, имея дело со своей мамой и всем остальным, и часть меня не могла не думать, что это все, что я – всего лишь способ игнорировать дерьмовую часть ее жизни. В конце концов, несчастье любит компанию, и я уверен, что общение с такими, как я, должно было заставить ее почувствовать, что ее жизнь не так уж плоха. Вопрос лишь в том, должен ли я продолжать влюбляться в девушку, которая, как я знал, однажды проснется и поймет, что у нее нет будущего со мной? Я ни хрена не мог ей дать. Ничего.

Если только это дерьмо о Брайсе не было правдой, тогда, возможно, я мог бы…

И в этом еще один вопрос, что, черт возьми, я должен был с этим делать? Если он хочет, чтобы я поехал в Нэшвилл, я должен просто сказать ей: «О, я знаю, что твоя мама умирает, но я должен уехать на некоторое время». Застонав, уставился в потолок. Я не могу беспокоить ее, если из этого ничего не выйдет, и, кроме того, если это просто куча дерьма, зачем делать вид, что я верю, что способен на что-то подобное? Нет, я просто буду держать рот на замке.

Ханна перекатывается на спину, и я смотрю на нее. Лунный свет, льющийся в окно, заливает ее лицо серебристым светом. Боже, она великолепна. Мне не нужен секс с ней. Я просто нуждаюсь в ней. Я уже слишком глубоко погряз в этом, я знаю это, когда провожу кончиком пальца по ее губам. Она спит, так что это безопасно…

– Я люблю тебя, Ханна Блейк, – шепчу я.

Эти слова кажутся такими чуждыми на моем языке, но, боже, это ощущается так, как будто я только что исповедался в своих грехах священнику. Я чувствую облегчение, потому что понял, что моя циничная задница может любить кого-то, даже не пытаясь. Просто должен быть правильный человек.

Когда просыпаюсь на следующее утро, Ханны нет в постели. Натягиваю спортивные шорты, справляю нужду и обнаруживаю, что она уже одета и сидит на ступеньке из шлакоблоков перед моим домом, просто глядя на заброшенный двор Старика.

Когда дверь за мной закрывается, она вздрагивает.

– Привет, – говорю я.

– Привет.

– Как давно ты встала?

Ханна пожимает плечами. Черт, я просто знаю, что она сожалеет о прошлой ночи. Сажусь рядом с ней и дергаю один из высоких сорняков, выглядывающих из-за крыльца дома.

– Просто слишком много мыслей

– Да уж… – Провожу рукой по ее спине. – Ты в порядке насчет прошлой ночи?

Она кивает.

Господи, она точно жалеет об этом!

– Я имею в виду, я просто... – она фыркает. – Не знаю.

– Я не собирался этого делать, спать с тобой, я...

Она не весело смеется, качая головой.

– Вау, отличный способ заставить девушку чувствовать себя хорошо.

– Нет, я не это имел в виду. – Ханна слегка отстраняется от меня. – Послушай, просто я очень забочусь о тебе.

– Да, и я забочусь о тебе.

Я судорожно сглатываю. Неприятный жар уязвимости ползет вверх по моей шее. Есть два способа узнать, что девушка чувствует к тебе: прямо сказать ей, что ты чувствуешь к ней, или заставить ее думать, что она тебе безразлична. Если бы я сказал Ханне о своих чувствах, она могла бы пристрелить меня, как раненую птицу, или, что еще хуже, она, возможно, почувствовала бы себя вынужденной сказать мне, что тоже любит меня, просто чтобы не причинить мне боль.

– Вот что делают друзья – заботятся друг о друге, – я съеживаюсь, когда говорю это. Она напрягается под моей рукой. Мое сердце бешено колотится о ребра.

Ханна качает головой.

– Я даже не знаю, что делаю.

Значит, нас двое.

Она вскакивает на ноги и поворачивается ко мне лицом. Выражение ее лица нечитаемое, и это пугает меня до чертиков. Что, черт возьми, я делаю?

– Я хочу большего с тобой, – говорю я. – Всегда хотел.

Она сжимает губы в жесткую линию.

– Честно говоря, я сама не знаю, чего хочу. Я не знаю, что мне сейчас нужно. Я просто…

Сомнение укореняется во мне. Она не нуждается в стрессе из-за того, что было между нами, и, честно говоря, я даже не знаю, смогу ли быть тем, что ей нужно в этом аспекте. Я незрелый, неустроенный, но, черт возьми, я люблю ее.

– Тогда не думай об этом, – говорю я, обнимая ее за плечи.

Когда подхожу, чтобы поцеловать ее, она едва целует меня в ответ.

– Не делай этого, – выдыхаю я.

Звук гравия, хрустящего под шинами, привлекает мое внимание. Смотрю в сторону дороги и вижу машину Мэг, въезжающую подъездную дорожку. Я не смогу удержаться от саркастического смешка.

– Вау, ты собиралась просто сбежать? – Я вскидываю руки вверх. – Вот так просто?

– Мне нужно домой.

– Ты могла бы разбудить меня.

– Мне просто нужно... подумать о том, что я делаю, Ной.

– Ладно. Все нормально.

– Я не могу сохранять ясную голову, когда нахожусь рядом с тобой.

Я молча киваю.

– Да, хорошо, понятно, – отступаю на шаг, – просто дай мне знать, когда у тебя прояснится голова. – Разозлившись и обидевшись, распахиваю дверь и вхожу внутрь, прежде чем она успела сказать что-нибудь еще, и направляюсь прямо к холодильнику, чтобы взять пиво.

Может, мне и не стоило говорить эту чушь про друзей, но все равно она уже приняла решение.

Я отхлебываю пива.

Ханна позвонила своей гребаной подружке, чтобы она приехала за ней.

Выбрасываю пустую банку из-под пива в мусорное ведро и слышу, как в моей спальне зазвонил телефон. Ругаясь себе под нос на свою глупость, иду в свою комнату и хватаю телефон.

– Да? – говорю я, потирая шею.

– Ной, это Брайс. Снова.

– Слушаю.

– Как я уже сказал, когда ты повесил трубку в первый раз, я увидел видео, где ты исполняешь одну из моих песен, и был впечатлен.

– Спасибо.

– Настолько, что я показал его своему агенту. Я всегда ищу новые голоса для совместной работы, я хочу пригласить тебя записать со мной песню.

Я замираю, глядя прямо перед собой в зеркало. Он не может быть серьезным.

– Ты все еще там?

– Да, я все еще здесь, просто...

Он смеется.

– Ну, видимо, это шок. У меня есть песня, для которой мне нужен другой голос, но никто из тех, кого я пробовал, не подошел. Так вот, я не говорю, что с тобой точно все получится. Черт возьми, ты можешь приехать сюда и не спеть ничего похожего на это видео. Может, ты будешь просто отстой в записи, но есть только один способ узнать наверняка.

– Ты серьезно? – Как только эти слова слетают с моих губ, я чувствую себя идиотом.

– Серьезно, как сердечный приступ, – он усмехается. – Есть только одна проблема. У меня осталось всего три дня в студии.

– Ладно.

– Так что, если тебе интересно, приезжай сюда. Сегодня.

– Сегодня?

– Сегодня. Вот почему я пытался связаться с тобой некоторое время, но я уверен, что твой работодатель поймет, и я покрою твое жилье, потерянную зарплату и все такое.

Он, черт возьми, серьезен! Мое сердце колотится в груди так сильно, что я боюсь буквально упасть замертво прямо здесь. Мне и в голову не приходило заниматься музыкой, кроме как петь в «Типси».

– Да, конечно. Хм, я могу быть там. Я могу уехать через некоторое время, это всего лишь около четырех часов езды.

– Хорошо. Я напишу тебе адрес. С нетерпением жду встречи.

Я все еще прижимаю телефон к уху, когда он вешает трубку. В конце концов, в трубке раздается гудок, и я роняю телефон на пол.

– Ни хрена себе, – бормочу я, прежде чем схватить с пола рубашку и натянуть ее через голову. – Охренеть…

Это мой шанс сделать что-то стоящее. Чтобы отплатить бабушке, быть достаточно хорошим для Ханны. Смотрю на телефон и набираю номер Ханны, отправив ей быстрое сообщение, чтобы она позвонила мне. Возможно, ей нужно время, пространство или ясная голова, но я, черт возьми, не хочу, чтобы она думала, что я бросил ее. Хватаю рюкзак из шкафа и бросаю в него несколько рубашек и пару джинсов, прежде чем схватить свою гитару на пути к двери.

Вдалеке гремит гром. Надвигаются густые черные тучи, поднялся ветер, а я стою у бензоколонки, заправляя свой грузовик. Как только вешаю шланг обратно, грузовик Джона паркуется позади меня. Несмазанные петли на двери скрипят. Я закручиваю крышку бензобака.

– Привет, Джон, – говорю я, помахав рукой.

– Эй. – Он подходит к моему грузовику, засунув руку в карман. – У тебя найдется минутка?

Я киваю, закрывая крышку своего бака.

– Я много думал об этом, так что не думай, что мне так легко это далось, потому что это не так.

Ну, вот началось.

– Я ценю то, что ты сделал на ферме. Ты мне очень помог, но, думаю, будет лучше, если ты поищешь работу в другом месте. – Я открываю рот, чтобы заговорить, но он поднимает руку, останавливая меня. – Я не собираюсь просто выставлять тебя, я дам тебе время. Просто думаю, что будет лучше, если вы с Ханной не будете вынуждены находиться рядом друг с другом.

Я стискиваю зубы.

– Она моя малышка, и у нее сейчас тяжелые времена, из-за ее мамы и всего остального.

Мой пульс зашкаливает. Кровь, хлынувшая мне в лицо, жалит, как пчелиный рой. Я проглатываю слова, вертевшиеся на кончике языка.

– Она... – он вздыхает. – Ее сердце будет достаточно разбито, когда она потеряет свою мать, ей не нужно разбитое сердце от тебя. От этого легче не станет. – Он кивает, взгляд становится суровым.

Я чувствую, как мои ноздри раздуваются, и, черт, я борюсь с таким количеством слов.

– Я бы так с ней не поступил.

– Я думаю, ты хороший парень, просто... – Он замолкает. То, что он имеет в виду и так понятно, но я упрямый сукин сын, и хочу, чтобы он сказал это вслух. Хочу, чтобы он увидел, какой он лицемер.

– Просто что, Джон?

– Господи, прости меня, – бормочет он, опустив голову. – Ты недостаточно хорош для нее, Ной. Ты ведь сам это знаешь, верно? У нее читая душа, – шепчет Джон, делая шаг ко мне. В его голубых глазах вспыхивает конфликт, словно он борется сам с собой. Он знает, что поступает не совсем правильно, но также знает, что не хочет, чтобы его дочь была с таким парнем, как я. – Ной, ты хоть представляешь, какую репутацию ты ей создашь? То, что я слышал о тебе, и она... Ханна… – Он стискивает зубы. – Попасть под арест! Проводить ночи в твоем доме. Это маленький город, и люди болтают. Они говорят о моей дочери, как будто она какая-то… какая-то... – Он судорожно сглатывает. – Как будто она девушка, с которой ты мог бы быть.

Сжимаю пальцы в кулак, его взгляд опускается на мои руки, и он закрывает глаза.

– Я не сомневаюсь, что ты заботишься о ней, но если ты действительно заботишься о ней, поставь ее на первое место.

Я даже не достаточно хорош, чтобы любить ее – просто заботиться о ней.

Я чертовски зол, но дело в том, что Джон прав. Я знал это с тех пор, как увидел ее в церкви в платье до колен. Она из тех девушек, которых я всегда хотел, но никогда не мог иметь.

Такие девушки, как она, выходят замуж за сильных мира сего, а не за слабых.

А если бы я любил ее, разве не хотел бы для нее самого лучшего?

– Я оставлю ее в покое. – Хватаюсь за дверцу своего грузовика и рывком распахиваю ее.

– Ной, я...

– Все нормально. И не беспокойся о том, что я останусь на ферме. Мне все равно не нужна эта работа. – Забираюсь в грузовик, затем поворачиваюсь и смотрю на него. – Знаешь, я ожидал бы этого от других людей, но не от тебя, Джон. – Вздыхаю и качаю головой, прежде чем захлопнуть дверь. – Не от тебя.

Завожу двигатель, включаю передачу и резко срываюсь с места. Гравий взлетает из-под моих шин. Облако пыли поднимается в воздух, когда я нажимаю на газ и выезжаю на шоссе, набирая адрес, который Брайс послал, в мой GPS.

Шестьдесят песен и сто шестьдесят пять миль спустя я съезжаю с шоссе, чтобы передохнуть и перекусить. Сажусь за грязный столик в захудалом заведении, прокручивая свой телефон. Ханна мне так и не перезвонила. Сейчас чуть больше часа, а это означает, что бабушка все еще будет на своем еженедельном обеде с дамами из церкви. Я набираю ее номер и жду, пока ответит автоответчик.

– Вы позвонили Дорис Мэй Грейсон, меня сейчас здесь нет, но если вы оставите сообщение, я перезвоню вам.

Бип.

– Привет, ба, я... э-э... у меня тут кое-что случилось, небольшое выступление в Теннесси, так что я уеду на несколько дней. Ничего особенного, просто немного лишних денег, так что... просто позвони мне, если я тебе понадоблюсь. Я люблю тебя.

Вешаю трубку и кладу телефон на стол рядом с полупустой бутылкой кетчупа. Мне кажется неправильным лгать ей, но я не хочу, чтобы она питала ложную надежду. Легче потерпеть неудачу, когда никто не знает, что у тебя был шанс.

Пока доедаю свою еду, в голове все смешалось от мыслей о Ханне и о том, что сказал ее отец. Бросив поднос, направляюсь в туалет, а оттуда – к машине. Забираюсь в свой грузовик и завожу мотор. По привычке сую руку в карман, чтобы схватить телефон и положить его на консоль, только мой карман пуст. Оглядываюсь в поисках телефона, затем открываю дверцу и смотрю на землю, возвращаясь назад в забегаловку. Когда вхожу внутрь, то понимаю, что так и не взял его со стола.

Вот дерьмо.

Торопливо направляюсь к кабинке, но телефона там нет.

Ухватившись за край сиденья, заглядываю под него. Ничего. Подхожу к стойке, и один из прыщавых подростков поднимает голову.

– Я могу помочь?

– Да, кто-нибудь брал телефон с того стола? – Указываю на свой столик.

– Ух… – Он отходит в сторону и подзывает другого сотрудника. Они обмениваются несколькими словами, прежде чем он поворачивается ко мне.

– Нет, чувак. Извини.

Откинув голову назад, тру лицо руками. Судьба, удача – как бы вы это ни называли, но это полный отстой.

– Понятно.

Все мои фотографии, мои контакты, все исчезло! Толкаю дверь и выхожу на жаркое послеполуденное солнце. Как бы я ни злился из-за того, что кто-то забрал мой телефон, я ничего не могу с этим поделать посреди Алабамы. По крайней мере, я записал адрес в свой GPS. Худа без добра и все такое.