Текст книги "Колыбельная виски (ЛП)"
Автор книги: Стиви Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
33
ХАННА
Сегодняшняя смена в отделении неотложной помощи просто сумасшедшая. На шоссе 280 произошла авария, образовалась пробка, и к нам привезли всех менее критичных пациентов. По крайней мере, это занимало меня до тех пор, пока пациентов не перевели в операционную или палаты, и в отделении все успокоилось. В приемной никого нет, кроме меня и Рейчел Томас. В старших классах она была на класс старше меня. Болельщица. Королева выпускного. За всю свою жизнь мы сказали друг другу всего пару слов.
Мэг писала мне всю ночь, проверяя, как я. Я сказала ей, что ничего не случилось, когда она забирала меня. Как всегда, подруга знала, что я лгу. Но в кои-то веки я осталась верна своей лжи и сказала ей, что просто не захотела будить Ноя, поклявшись, что ничего не случилось.
Зачем я это сделала? Потому что не хотела признавать, что, возможно, она была права насчет него.
Друзья…
Закатываю глаза, вспоминая, как он сказал это, а затем гнев вспыхивает в моей груди. Не на него, а на себя, потому что, как бы мне ни хотелось злиться на него, я не могла. Он никогда не говорил, что мы нечто большее друг для друга. На самом деле, в тот вечер в аэропорту он назвал меня другом. Ной был городским сердцеедом. Он мог заполучить любую девушку. Он даже не знал, что я девственница, то есть, боже мой, мне же двадцать лет. Я встречалась с Максом Саммерсом. Я лучшая подруга Мэг МакКинни, конечно же, он предполагал, что мы с ней птицы одного полета… Беру телефон, уставившись на сообщение, которое он прислал утром. Вздохнув, отвечаю на сообщение:
«Я позвоню тебе, когда освобожусь».
– Итак, – говорит Рейчел, откидывая свои светло-рыжие волосы через плечо и прислоняясь к стойке. – Я слышала о вас с Ноем Грейсоном… – Улыбнувшись, она приподнимает бровь.
– О, эм, – жар омывает мое лицо, и я кладу телефон на стойку, – мы друзья.
Мне хочется вжаться в стену.
Рейчел дергает плечом.
– Ага… – То, как она это сказала, заставляет меня съежиться. – Мы с ним тоже были друзьями, – говорит она, закатив глаза. – Очарователен, не правда ли?
Я еще не сказала ни слова, но уверена, что мое лицо выдает все, что я хотела бы сохранить в секрете.
– Он милый.
Рейчел смеется.
– Милый? Да, он слишком милый. У него есть способ заставить тебя почувствовать, что ты – единственная во всем в мире. Боже, как он красиво говорил, и даже когда я знала, что все это гребаная ложь, я верила в это. Настолько он хорош. – Она встает и хватает бумаги из принтера. – Послушай, это не мое дело, детка, и мой опыт общения с ним, ну, – она пожимает плечами, – это был мой опыт, но просто будь осторожна. Он облажается, и я не думаю, что Ной даже понимает, что делает с девушками.
Проходя мимо, она похлопывает меня по спине и входит в единственную занятую палату.
Стараюсь не обращать внимания на ее слова. Закрываю глаза, барабаня пальцами по столешнице. Затем поправляю рабочую станцию.
Друзья…
Он назвал меня другом после того, как пообещал, что мы пройдем через все вместе. Господи, как же я могла быть настолько глупой? Вынимаю телефон по пути в туалет, набираю его номер и прижимаю трубку к уху, когда закрываю дверь ванной.
– Номер, на который вы пытались дозвониться, имеет ограничения на звонки, что мешает завершить ваш звонок. – Линия оборвалась.
Я убираю телефон от уха и смотрю на экран, на котором все еще имя Ноя.
– Что за чертовщина? – бормочу себе под нос, мой пульс медленно набирает темп. Снова набираю номер.
– Номер, на который вы пытались дозвониться, имеет ограничения на звонки, что мешает…
Повесив трубку, засовываю телефон в передний карман халата и упираюсь ладонями в фарфоровую раковину. Уставившись на свое отражение, убеждаю себя, что этому есть логическое объяснение. Когда закрываю глаза, все, что могу видеть, это то, как его подбородок упал на грудь, когда он был на мне. То, как его губы сомкнулись, когда он выдохнул: «Боже… Ханна».
Мое сердце сжимается в груди.
Мэг меня предупреждала.
Мой брат меня предупреждал.
Как и мой отец.
И чертова леди из салона красоты...
Но мама сказала, что я не должна сожалеть, и не прошло и суток, как я уже жалею об этом. Я все еще чувствую боль, и каждый мой шаг напоминает мне, что он был внутри меня.
Откуда, черт возьми, тебе знать, о чем ты пожалеешь? Если не рискнуть, конечно? Но ведь это сладкая ложь, не так ли? Вы всегда можете сожалеть о том, что не сделали что-то, но это сожаление должно отличаться от того, чтобы действительно пройти через что-то и осознать, что вы были неизбежно неправы, делая это?
Распахиваю дверь туалетной комнаты, возвращаюсь на сестринский пост и заполняю бумаги, которые оставила на мистера Смита.
Рваная рана на левой щеке. Два шва.
На моем телефоне всплывает сообщение.
Мэг: Я убью этого маленького ублюдка! Где он, черт возьми?!!!!
В приложении скриншот селфи со страницы Дейзи Бенсон в Facebook. За ней деревянная дверь с номером 33. Она стоит на крыльце дома Ноя. Подпись гласит: «Впереди моего друга Ноя Грейсона ждут великие дела. Не могу дождаться, чтобы рассказать об этом всему миру, детки». Сглатываю комок в горле, когда смотрю на дату. Вчера, за час до того, как он приехал за мной.
Мэг: Позвони мне!
Друзья…
Я смеюсь, чтобы не заплакать, потом перевожу дыхание. Сожаления?
Господи, я могла бы сожалеть, что спала с ним. Могла бы сожалеть, что осуществила какую-то глупую фантазию. Хорошо. Но то, что я чувствую, зная, что была достаточно глупа, чтобы любить его, это сожаление, которое режет так, что я не думаю, что когда-нибудь переживу это.
Я позволила ему стать для меня всем, когда сама была для него ничем.
На моих часах жужжит будильник, и я выключаю его. Борясь с волной гнева и отвращения, спешу к табельному таймеру. Засовываю бейдж в считыватель, задыхаясь от эмоций.
– Ты закончила? – спрашивает Рейчел.
Я просто киваю, хотя мне хочется закричать на нее, спрашивая, какого черта она сейчас со мной разговаривает. После двенадцати лет учебы и двух месяцев работы. Почему именно сейчас? Потому что она знает, вот почему. Ей жаль меня, потому что я была той самой идиоткой из любовных историй: хорошей девочкой, которая влюбилась в плохого мальчика. Но я не хочу ею быть!
По телевизору закончилась викторина «Риск», и я смотрю на маму, спящую на своей кровати. Даже во сне видно, как ее лицо исказилось от боли. Поцеловав ее в щеку, хватаю пульт, выключаю телевизор и иду в свою комнату.
Лежу на кровати, как всегда, уставившись в потолок. Мой разум не останавливался достаточно долго, чтобы дать мне передохнуть. Мысли кружатся взад и вперед между мамой и Ноем. Наконец, беру свой телефон с тумбочки и открываю Facebook, уставившись на его последнее сообщение.
«Потерял свой телефон, как и все свои контакты. Меня нет в городе, долгая история. Вернусь в четверг и все расскажу. Я не хотел, чтобы ты подумала, что я просто сбежал. Не знаю, как справиться с этим дерьмом, но я скучаю по тебе. Ты много значишь для меня, Ханна».
Смотрю на это сообщение добрых десять минут, прежде чем кликнуть на его фотографию в профиле. Странно, как ты можешь слышать чей-то голос в своей голове, как воспоминания могут наводнить твой разум, как какой-то нежеланный призрак. Прислоняюсь головой к изголовью кровати, прежде чем бросить телефон на кровать.
Я ведь знаю Ноя, не так ли?
Ной, которого я знала, не был тем парнем, о котором предупреждала меня Мэг, о котором сплетничали дамы в маникюрном салоне, который давал пустые обещания Рейчел Томас. Так, может быть, я все-таки не знаю его настоящего?
34
ХАННА
Я отработала три двенадцатичасовые смены. Вчера вечером мама взглянула на мои ногти и велела мне сходить к Джуди и сделать маникюр. Она сказала, что никому не нужна медсестра с неухоженными ногтями. Меньше всего мне хотелось идти к Джуди, но, чтобы сделать маму счастливой, я позвонила Мэг, и вот я стою здесь, снова уставившись на лаки для ногтей.
– «Будь моим Валентином», – говорит Мэг, поднимая флакончик.
Смотрю вниз на сколотый лак цвета «Русалка» на моих ногтях. Все, что я могу видеть, это мои пальцы, растопыренные на голой груди Ноя, пока он погружается в меня. Сглотнув, выхватываю флакончик из рук Мэг и сажусь в зоне ожидания.
– Какие мы вспыльчивые, – говорит она, хватая бутылку фиолетового лака, прежде чем сесть рядом со мной. – Ты уже готова поговорить об этом?
– Не о чем говорить.
– Дейзи Бенсон разместила фотографию возле его дома. Она знала, что он куда-то отправляется, – Мэг обводит рукой комнату, – куда бы он ни отправился. Ты ничего не знаешь. Прошло уже четыре дня, Ханна. И мне все равно, что ты говоришь. Я знаю, что ты спала с ним.
Я просто смотрю на неё.
– Скажи мне, что ты этого не делала.
Выдыхаю и хватаю со стола один из журналов. Мэг, фыркнув, откидывается на спинку сиденья. Прошло несколько минут, прежде чем она вздыхает.
– Как твоя мама?
– Она умирает, Мэг.
Я прямо чувствую, как она ощетинивается рядом со мной.
– Я убью его, – бормочет она. – Дурачиться с тобой, когда у тебя на плечах столько дерьма.
Не обращая на нее внимания, открываю статью: «Как узнать, игрок ли он».
«Печальная правда: всегда есть дрянные людишки, которые будут тратить ваше время, чтобы получить то, что они хотят: секс, привязанность, одобрение. Я хотела бы сказать, что эти ребята не обращают внимания на то, что они делают, но в большинстве случаев они полностью осознают это. Они знают, что сказать, что сделать, чтобы заставить тебя сдаться».
Мой взгляд скользит по колонке, натыкаясь на ключевые моменты.
«Предупреждающие знаки того, что, возможно, вы имеете дело с игроком:
Он пишет вам поздно вечером.
Вы не ходите на публичные свидания.
Он делает вам комплименты. Много.
Он не представляет вас своим друзьям.
Он не вдаётся в подробности, где находится.
У него плохая репутация».
Закатываю глаза и закрываю журнал, бросив его на стол, прежде чем опуститься в кресло. Мы не ходили на публичные свидания, Ной делал мне комплименты, я понятия не имею, кто его друзья, кроме Тревора, и я понятия не имею, где он находится, но Дейзи знает.…
– Я скоро освобожусь, девочки, – кричит Джуди из-за стойки. – Дайте мне только закончить с Пэтти.
– Ладно, – отзывается Мэг.
Со звоном колокольчика дверь распахивается и входит Дейзи. Я отворачиваюсь, когда она смотрит на меня.
– Привет, Дейзи, – кричит Джуди.
– Привет. – Она плюхается в кресло напротив Мэг. Я снова хватаю журнал, перелистывая страницы, просто чтобы занять руки.
– Эй, Дейзи, – зовет Меридит с другого конца салона. – Я слышала, что есть какие-то важные новости о твоем друге Ное?
Выглядываю поверх журнала, наблюдая, как Меридит теребит волосы Марты.
– О да, – отвечает Дейзи, и я слышу улыбку в ее голосе.
– Гадкий мальчишка, – говорит Марта. – Он скупает у нас все презервативы.
– Мы знаем, Марта, – говорит Меридит, похлопывая ее по плечу. – Ну, ты выложила неопределенный пост об этом. Я проверила его профиль – ничего. Ну же, выкладывай уже.
– Ладно, а как тебе это? Брайс Тейлор увидел одно из моих видео с поющим Ноем и связался с ним. Он сейчас в Нэшвилле, записывается вместе с ним.
Меридит перестает теребить пышные волосы Марты. Ее глаза расширились.
– Ты что, издеваешься?
– Какого... хрена… – бормочет Мэг, смотря на меня.
Почему она об этом знает? Почему он ничего не сказал мне?
– Это так волнующе, – задыхается от восторга Дейзи. – Я так горжусь им, он точно этого заслуживает.
– У него действительно замечательный голос.
Смотрю на Дейзи, она вся так и светится от счастья.
– И подумать только, мне пел Ной Грейсон. Это так удивительно.
Остальная часть разговора отходит на задний план. По какой-то причине, мысль о том, что он поет для Дейзи так же, как пел для меня, вызывала у меня тошноту. Когда ты понимаешь, что то, чем ты дорожишь, абсолютно бесполезно – это словно пощечина.
Желудок скручивает в узел. Ставлю флакончик лака на стол, поднимаюсь и выхожу из салона. Я уже на полпути через парковку, когда за спиной звенит колокольчик, и слышится крик Мэг.
– Эй! – Я продолжаю идти. – Что ты делаешь? – Подруга хватает меня за руку, и я резко оборачиваюсь.
– Я просто хочу домой.
– Ханна, ты не можешь позволить Дейзи добраться до тебя, она... она...
– Она такая же, как я, тупая девчонка, которая думает, что она что-то значит для парня. – Дергаю плечом. – Я просто... Я устала, Мэг. Я зла, и да, мне больно, но на самом деле я просто устала.
Я тяжело вздыхаю.
Мэг обнимает меня, и я позволяю ей это, неподвижно стою и смотрю через улицу на людей, которые входят и выходят из аптеки.
– Дай ему время, – говорит она.
– Это не так уж важно, – лгу я. – Просто реально раздражает.
Подруга приподнимает бровь, глядя на меня.
– Он лишил тебя невинности.
– Ладно, я с ним переспала. Важное событие. В конце концов, я бы переспала с кем-нибудь, верно? С таким же успехом это мог быть и он. – Направляюсь к машине. – Он даже не знал.
Замки щелкают, и я открываю дверь.
– Что? Ты что, издеваешься? Ты ему не сказала? – Мэг стоит в нескольких футах позади машины с открытым от шока ртом.
– Нет.
– Господи, Ханна. О таких вещах нужно говорить, понимаешь?
– Как будто это имело какое-то значение.
Мэг подходит к пассажирскому сиденью и садится в машину. Завожу двигатель и задним ходом выезжаю с места.
– Я не хочу об этом говорить, ладно?
– Ладно.
Когда вхожу в дом, в гостиной мама, папа и Бо смотрят какое-то кулинарное шоу.
– Покажи мне свои ногти, – просит мама.
– Я не сделала.
– Что? Почему?
– У Джуди было слишком много людей.
Мама с подозрением прищуривается.
– Пойду приму душ, – говорю я, направляясь прямо к лестнице.
Когда добираюсь до верха, воспоминание о Ное, несущем меня в мою комнату, вспыхивает в моей голове. Замираю, вцепившись в перила, и глубоко вздыхаю, прежде чем отогнать от себя мысли о нем. У меня есть более важные вещи для беспокойства. Я не могу тратить свою энергию на кого-то, кто не будет тратить свою на меня. Хватаю одежду из своей комнаты, а когда выхожу в коридор, мама уже поднимается по ступенькам. Она смотрит на меня через перила и качает головой.
– Пойдем, милая, – говорит она, добравшись до верха лестницы. Я следую за ней в ее комнату, и она закрывает дверь. – Итак, что происходит?
Я отрицательно покачал головой.
– Думаю, я ошиблась.
– О, дорогая, мы все ошибаемся, – говорит мама, грустно улыбаясь, прежде чем взять меня за руку. – Ханна, посмотри на меня. – Она нежно приподнимает мой подбородок. – Я не дура. Я знаю, что мое время почти вышло, но знаешь, что? Самое лучшее в моей жизни – быть матерью. Так что, пожалуйста, ублажи мне еще немного и позволь мне быть твоей матерью. Не отгораживайся от меня.
Я сглатываю, глаза наполняются слезами.
– И не чувствуй себя виноватой за то, что живешь вне этой... этой печали, ладно? Я знаю тебя, Ханна Мари. Ты ведь чувствуешь себя виноватой, да?
Я уставилась в пол, все еще борясь со слезами.
Она подводит меня к кровати и садится, похлопав по месту рядом с собой.
– Этот мальчик сделал тебе больно?
– Я просто неправильно его поняла, хотя это не имеет значения. Ничего страшного.
Она медленно кивает.
– Ханна, тебе нужно запомнить на всю жизнь, что самая красивая ложь может слететь с чьих-то губ, как мед. Лгать ртом не требует больших усилий, лгать сердцем... требует многих. Ты можешь сказать, что ненавидишь кого-то, но это ничего не значит, если твое сердце тоскует по нему.
Но он никогда не лгал. Он сказал, что я что-то значу для него, и я уверена, что так оно и было. Я была лжецом – я лгала самой себе.
– Он не тот парень, который мне нужен.
– Может, и нет.…
Мама убирает мои волосы за ухо, прежде чем положить мою голову себе на плечо.
– Знаешь, когда ты была маленькой, это было самое лучшее чувство. – Она гладит меня по плечу. – Ты сидишь вот так, с головой на моей груди, и утыкаешься носом. Это самое лучшее чувство в мире, и неважно, сколько тебе лет, оно всегда будет таким.
Закрываю глаза, пытаясь запечатлеть этот момент в своем сознании, запечатлеть его в том месте, где он будет в безопасности навсегда, чтобы, когда я скучала по ней, могла вспомнить, каково это – быть с ней рядом.
– Зачем заставлять кого-то чувствовать, что ты значишь для него больше, чем есть на самом деле? – спрашиваю я.
– Ты не знаешь, что он чувствует, Ханна. Ты не можешь знать. Он просто молод. Ты молода. Иногда мы встречаем нужного человека в неподходящее время, но это не значит, что то, что вы чувствовали, не было реальным.
Я пролежала в постели всю ночь, размышляя. Когда от мыслей разболелась голова, хватаю телефон и захожу на его страницу в Facebook. Последняя фотография, которую он опубликовал, была сделана месяц назад. Селфи на сцене в «Типси». Читаю комментарии, большинство из них от девушек, комментирующих, как он привлекателен, как хороша его улыбка. Закатываю глаза. Одна девушка написала, что скучает по нему, он ответил, что тоже скучает по ней. Ревность пожирает меня изнутри, и я ненавижу это. Когда я стала такой девушкой? Той, которая сомневается в себе? Той, которая преследует чью-то страницу и ревнует к другим девушкам? Когда я стала девушкой, которая отдалась парню, который выставил Макса Саммерса святым?
В тот момент, когда я влюбилась в него. Вот когда.
Как бы я ни ненавидела это, я люблю его. Его улыбка, его голос... Так же хорошо, как он мог заставить меня почувствовать себя, он так же мог заставить меня чувствовать себя ужасно. Я свожу себя с ума, пытаясь осмыслить каждое замечание, каждую улыбку, каждый пост от случайной девушки на его странице. Правильный человек в неправильное время или неправильный человек в нужное время?
Ной появился в нужное время.
Когда мне нужно было отвлечься.
Когда мне нужно было почувствовать себя живой, потому что я окружена смертью.
Но он неподходящий человек для меня, и как бы ни было больно это признавать, я знаю, что не могу так поступить с собой. Любить такого человека, как Ной Грейсон, все равно, что приставить пистолет к голове, когда идешь к краю обрыва, так или иначе, ты убьешь себя. Вопрос лишь в том, в какой путь изберешь.
Открываю свой мессенджер и смотрю на одинокое послание от него. Одно сообщение за четыре дня. Достаточно, чтобы сказать, что он пытался, но и близко недостаточно, чтобы сказать, что он боролся за меня. Вы боретесь за то, что любите. Так ведь?
Может быть, он действительно заботился обо мне, но если я действительно много значила для него, то он бы боролся, а если он слишком труслив, чтобы бороться, то я не нуждаюсь в нем.
35
НОЙ
Три дня, которые я должен был провести в Нэшвилле, превратились в семь. В конце концов, Брайс не был фальшивкой. Ребята ушли из студии на перекур, и я сижу в комнате звукозаписи один. Мне удалось купить новый телефон, когда я добрался до Нэшвилла, но я один из тех придурков, которые никогда ничего не сохраняли в облаке, а это означало, что у меня нет номера Ханны.
Достаю из кармана телефон и проверяю сообщение, которое отправил ей через Facebook. Маленький синий кружок под сообщением превратился в ее фотографию в профиле. Она прочла его, но не ответила.
Спасибо Facebook за то, что дал мне знать.
Засовываю телефон обратно в карман и хватаю гитару. Наигрываю первые аккорды песни, которую написал для Ханны, закрываю глаза и пою.
На середине песни в комнату входит Брайс с улыбкой на лице.
– Скажи мне, что это твоя песня?
– Да. – Располагаю руки на гитаре, поигрывая медиатором.
Брайс проводит рукой по лицу.
– У тебя есть еще?
– Немного.
– Мы могли бы сделать тебе мини-альбом вместе. – Он хватает свою гитару из угла комнаты и садится на другой табурет, наигрывая аккорд. – Женщины с ума сойдут от этой песни.
– Даже не знаю…
Брайс хлопает меня по плечу.
– Ладно, давай еще раз пройдем по последнему проигрышу. Как только закончим, возвращайся в Алабаму и собирай свое дерьмо. Твоя жизнь вот-вот изменится.
36
ХАННА
Аптека почти пуста, если не считать Марты, проверявшей свое артериальное давление у прилавка. По проходу бежит маленький мальчик с игрушкой, прижатой к груди. Через несколько секунд из-за угла выскакивает измученная женщина. Она хватает его за руку, покачав головой.
– Я не собираюсь покупать тебе эту игрушку, Мэтью.
– Но я хочу! – ноет он.
Я уставилась в пол, стараясь отключиться. Мои нервы итак на пределе.
На телефон приходит сообщение:
Бо: В чем разница между Юконским картофелем и картофелем для запекания?
Я: Просто возьми нормальную картошку.
Бо: Что такое кориандр?
Я: Кинза, Бо. КИНЗА
Бо: Ты все еще в аптеке?
– Вот, мисс Блейк, – говорит аптекарь.
Вставая, засовываю телефон в сумочку. Марта провожает меня взглядом до самого окна. Женщина-аптекарь ставит белый бумажный пакет на стойку.
– Что-нибудь еще нужно?
– Нет.
Она называет сумму, и я оплачиваю, не сказав ни слова. Когда оборачиваюсь, в конце прохода стоит мисс Грейсон, разглядывая прилавки. Вздохнув, спешу к другому проходу, но прежде чем успеваю завернуть за угол, Марта прочищает горло.
– Это плохо? – Она стучит пальцем по красным цифрам блока, мигающим на аппарате для измерения артериального давления.
– Нормально.
– Оно не повышенное? – Она тычет пальцем в верхнюю цифру.
– Нет, все в порядке.
– Хм.
Миссис Грейсон все еще смотрит на антацидные таблетки, и я делаю шаг в сторону прохода с шампунем.
– Ханна, – зовет Марта. – Я давно не видела тебя в церкви.
Закатываю глаза от раздражения, прежде чем обернуться с улыбкой.
– Я была занята.
– Так я и слышала.…
Ты что, издеваешься?
Нервы некоторых людей никогда не перестают меня удивлять, но, опять же, в маленьком городке каждый думает, что имеет право говорить вам, как вы должны жить.
– Из-за этого твой папа выглядит ужасно плохо. – Она поднимает голову и раскатывает рукав. – Водиться с такими, как этот мальчишка.
Мне хотелось сказать ей, что я знаю, что она держит бутылку виски под прилавком в своем магазине. Хотелось сказать, что знаю, что именно из-за нее моя учительница в первом классе развелась – потому что у нее был роман с ее мужем. Но в этом не было никакого смысла. Я узнаю, что чаще всего люди с чувством вины указывают на ошибки других.
– Я буду иметь это в виду, Марта.
Морщины вокруг ее рта становятся глубже, когда она хмурится, и я разворачиваюсь, идя по проходу товаров для ухода за волосами. Как только дохожу до конца прохода, из-за угла выворачивает миссис Грейсон. Я замираю, когда ее взгляд останавливается мне.
– Ну, здравствуй, Ханна.
– Здравствуйте.
Ее глаза сужаются, когда она упирается кулаком в бедро.
– Господи Иисусе. – Дорис качает головой. – И что же он теперь натворил?
Даже его бабушка может признать, что он плох для меня, так почему же я не могу?
– Ничего.
– Я знаю этот взгляд, и я видела, как ты пыталась совершить свой Великий побег там, не то чтобы я виню тебя, Марта такая же тупая, как плодовая муха. – Она вздыхает. – Ну, если тебе от этого станет легче, он просто взял и сбежал в Нэшвилл, даже не сказав мне об этом. Позвонил и сказал, что у него там какие-то дела с пением. – Дорис закатывает глаза. – Он сказал мне, что это просто какое-то выступление. Я узнала настоящую правду от официантки в «Руби». Держу пари, это потому, что он боится провала. Он никогда не верил в себя.
– Ох.
– Бедняжка, не позволяй этому причинить тебе слишком сильную боль. Он незрелый. Не понимает, что делает с людьми. – Она похлопывает меня по плечу. – Но ты ему не безразлична, я могу тебе это обещать. – Дорис хмурится. – Он найдет тебя, когда приедет домой. Вот увидишь.
Я уверена, что Дорис просто пытается помочь, но то, что она только что сказала мне, заставило меня понять, что будет лучше, если я буду держаться подальше от Ноя. Я была не в том месте, чтобы беспокоиться о парне, не в том положении, чтобы положить мое уже кровоточащее сердце на серебряное блюдо. Я не могу больше выносить неопределенность, когда все в моей жизни было так неопределенно.
К счастью, я слышу, как Бо зовет меня из прохода.
– Я… – Переминаюсь с ноги на ногу и машу рецептом. – Мне пора.
Разворачиваюсь и спешу обратно в аптеку, где меня ждет Бо. Заглядываю в тележку, но в ней нет и половины того, что я велела ему взять. Вынимаю кочан капусты.
– Что это такое?
– Э-э, листья салата.
– Вау. – Бросаю его назад в тележку и хватаюсь за ручку. – Пошли.
– Куда?
Колесо пронзительно скрипит. Оно раскачивается и заклинивает, так что управлять тележкой почти невозможно.
– Ты что, не мог взять нормальную тележку?
– Мне все равно.
– Ну, конечно.
Направляюсь в продуктовый отдел и бросаю капусту обратно в корзину, прежде чем схватить салат и поднять его.
– Вот это салат-латук.
– Выглядит одинаково.
Бросаю его в тележку.
– Совсем нет.
– Без разницы.
Мы подходим к кассе, и Бо останавливается у одной из стоек, прихватив журнал сплетен.
– Это безумие.
Ставлю молоко и сыр на конвейерную ленту.
– Что именно?
Кладу туда же масло и основу для пирога.
– Брайс Тейлор такой популярный. – Оборачиваюсь, когда Бо кладет журнал обратно на полку. Фото знаменитости на обложке, заголовки о тайных младенцах и романах.
– Ага. – Бросаю салат на ленту, а потом и хлеб. – Очень знаменитый, это точно.
И я не сомневаюсь, что очень скоро Ной окажется на обложке журнала рядом с ним. Бросаю оставшиеся продукты на ленту и подталкиваю тележку к концу очереди. Я должна была бы радоваться за него, но не радуюсь.
Костяшки пальцев болят от прополки маминых клумб весь день. Пот катится между лопаток, когда я хватаю пучок клевера, вырывая с корнем. Сняв садовые перчатки, встаю и направляюсь к ступенькам крыльца, чтобы попить воды. Сэмпсон, шатаясь, спускается по ступенькам, садится рядом со мной и кладет голову мне на колени.
– Привет, приятель.
Пес навострил уши и сел, лениво лая и глядя на дорогу. Поднимаю взгляд и вижу, что по подъездной аллее едет грузовик Ноя.
– Отлично, – бормочу я.
Сэмпсон встает и махает хвостом, а потом лая мчится к приближающейся машине. Я не ответила на сообщение Ноя. Может быть, мне следовало бы это сделать, но иногда лучше оставить все как есть, когда у тебя нет нужных слов.
– Привет, Сэмпсон, – говорит Ной, прежде чем я слышу, как захлопывается дверца его грузовика.
От звука его голоса у меня внутри все переворачивается. Он пересекает двор, глубоко засунув татуированную руку в джинсы и нахмурив брови.
– Привет, – говорит он.
– Привет.
Делаю большой глоток воды и выдыхаю.
– Я потерял свой телефон и...
– Я знаю.
Он молча кивает.
– Ханна, я... – Ной проводит рукой по волосам и вздыхает. – Ты мне не безразлична.
– Да, я знаю. – У меня было семь дней, чтобы все обдумать. Семь дней на тщательный анализ каждого слова, каждого поцелуя, каждой лжи. У меня и так хватало забот, а у него на горизонте маячили большие дела. Я была слишком тяжелой ношей для него, а он эмоционально слишком тяжел для меня.
– Я не знаю, что делаю. Я отстой в таких вещах, как это, и со всем происходящим…
– Послушай, мы совершили ошибку. Все очень просто. – Я смотрю прямо на него, стиснув зубы и проглатывая все эмоции, которые хочу к нему испытывать.
– Ты так думаешь?
– Да. – Я отталкиваюсь от лестницы.
– Господи! – стонет Ной. – Прекрати, пожалуйста! Ты мне не безразлична, черт возьми. – Но это могло означать так много вещей.
Его ноздри раздулись, глаза впились в меня, и он преодолевает пространство между нами, его рука ложится на мою щеку. Ной нежно стирает грязный след с моего лица. Я изо всех сил стараюсь не сводить взгляд с него глаз, не позволяя своему упасть на его губы. Не позволяю своему сердцу вмешиваться в то, что я делаю, потому что делаю то, что лучше для нас обоих. Так ведь?
Мое сердце уже переполнено, и в данный момент все, что оно могло выдержать, была моя мать. Ной такой же уязвимый, как и я. Не так уж много нужно, чтобы сломать уже сломанное.
– Ну, этого недостаточно, – говорю я.
Его глаза изучают мои, глубокая морщинка пролегла между его бровями. Мое сердце бешено колотится в груди, пока я готовлюсь к его ответу. В глубине души надеюсь, потому что если бы он заботился обо мне достаточно, он бы боролся с этим. Ной бы не отпустил меня просто так.
– Ты права. – Он сжал губы, на челюсти тикает мускул. – На самом деле нет. – С этими словами он опускает руку, бросается к своему грузовику и заводит мотор. – Прощай, Ханна.
Я борюсь со стеснением в груди. Ной разворачивает свой грузовик, грязь вылетает из-под колес, когда он мчится вниз по дороге.
Думаю о том, что если бы он действительно заботился обо мне, то повернулся бы и посмотрел на меня. Я жду, но он даже не взглянул в мою сторону, прежде чем свернуть на дорогу. Ной поглощал слишком много моих мыслей, и как бы сильно я его ни любила, не могу справиться с ним прямо сейчас. Кроме того, что бы с ним ни происходило, я не могла его удержать.
Я нарочно не попрощалась с ним. Может быть, я и была готова уйти, но не была готова отпустить его.
