Текст книги "Самая лучшая месть"

Автор книги: Стивен Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава 24

После обеда в Молле Том и Кельда прогулялись по Перл-стрит. Том пытался вспомнить, какие здания были снесены, и определить построенные за последние годы. В девяностые часть города, примыкающая к восточной стороне Молла, претерпела значительные изменения. Кельда наблюдала за Томом с любопытством, полагая, что такое занятие – полезное упражнение для человека, старающегося разобраться в мире, от которого он был отлучен на десять с лишним лет.

Они выпили кофе в кафе «Пенни-Лейн», потому что оно оказалось одним из немногих заведений, которые Том помнил еще со времен прежней жизни.

Пока он стоял у прилавка, изучая ассортимент напитков, Кельда, повернувшись к нему спиной, проглотила еще одну таблетку перкосета.

В начале десятого они по предложению Кельды поднялись по Хай-стрит. Остановились у припаркованного возле тротуара «бьюика» напротив дома деда Тома Клуна.

– Вы хромаете? – спросил Том.

– Да? Может быть. Работала в саду и, наверное, немного перетрудилась. Мышцы побаливают.

– Вот как? Уверены? Я заметил, что, захромав, вы стали немногословны. После кофе.

Кельда раскрыла сумочку и достала ключи от машины. Ее немало удивило, что Том проследил связь между ее болью и настроением. Кельда всегда думала, что умеет скрывать недомогание от посторонних, особенно от тех, кто не очень хорошо ее знает.

– По-моему, у вас просто богатое воображение. Ничего серьезного.

Том покачал головой.

– Я так не думаю. Но в любом случае, почему бы вам не зайти в дом? Дед, наверное, не спит. Он очень хочет с вами познакомиться.

– Нет, спасибо. Поеду домой. Как-нибудь в следующий раз.

– Почему нет?

Промелькнувшая в вопросе презрительная насмешка заставила ее отступить.

– Что вы хотите сказать? – Кельда попыталась произнести это шутливо, но получилось плохо. – Разве я должна вам что-то объяснять? Мне просто не хочется заходить с вами в дом. Я устала, и мне нужно домой.

– Я думал, мы собирались развлечься.

– Мы и развлеклись.

Она подчеркнула последнее слово.

– Это имеет какое-то отношение к вашей ноге?

– Том, я сказала «нет». Не знаю, как там было в ваше время, но в двадцать первом веке, когда женщина говорит «нет» – особенно такая женщина, как я, – мужчине лучше не заставлять ее повторять дважды.

– Это потому что у вас пистолет?

Кельда не поняла, шутит он или нет, но решила принять первый вариант.

– Мы хорошо провели время. А теперь – спокойной ночи.

Она взялась за ручку дверцы. Пришлось подождать, пока он отступит. Кельде показалось, что Том намеренно заставил ее выждать лишнюю пару секунд. Когда он наконец сделал шаг в сторону, она села в машину.

Дыхание ее сбилось. Его – нет. Она опустила боковое стекло.

– Было весело.

Кельда ограничилась двумя словами, но и они прозвучали напряженно.

– Да.

Он наклонился, и его лицо оказалось на одном уровне с ее лицом.

«Нет. Нет. Даже не пытайся», – подумала она.

Он опустил голову и коснулся губами ее пальцев. Кельде показалось, что ее ударило током. Усилием воли она заставила себя не отдернуть руку.

– Ладно, увидимся. – Он взглянул на приборную доску. – Послушайте, сколько на ваших?

Кельда посмотрела на часы.

– Девять двадцать.

– Спасибо. Спокойной ночи. Я вам позвоню. Если это еще допускается в двадцать первом веке.

– Конечно. Все в порядке. Спокойной ночи, Том.

Она развернулась в тупике в самом конце Хай-стрит и поехала в сторону Четырнадцатой улицы. Напротив школы Кейси фары «бьюика» выхватили из темноты силуэт приткнувшегося к тротуару «шевроле». За рулем сидел мужчина, но Кельде не удалось рассмотреть его лицо. Уже сворачивая за угол, она решила, что модель старая, а цвет либо серый, либо тускло-голубой.

– Прехост.

Кельда резко ударила по тормозу, заставив «бьюик» остановиться. Никакого плана у нее не было. Можно было вернуться, выйти из машины и потолковать с, детективом из округа Парк, но этот вариант она быстро отвергла. Конфронтация не приведет ни к чему хорошему, а лишь усложнит положение. Она постаралась запомнить регистрационный номер «шевроле», после чего покатила дальше, в сторону Мейплтона.

Через четыре минуты, уже выехав на Арапахо-роуд и взяв курс домой, Кельда позвонила по сотовому Айре.

– Привет, – сказала она, когда Айра снял трубку.

– Привет, моя девочка. Пытался дозвониться до тебя, но все время попадал на автоответчик. Думал, ты, может быть, лежишь. Надеюсь, не разбудил?

– Нет. Меня не было дома. Уезжала по делам.

– Как ноги? Болят?

– Бывало и лучше. Если свободен, я бы не отказалась от массажа.

Он рассмеялся:

– И это все? Значит, я для тебя только пара хороших рук, а? Ладно, я сейчас ничем не занят. Ты дома? Похоже, звонишь по сотовому.

– Точно.

Когда Кельда поставила машину под вязами, Айра уже сидел на деревянных ступеньках у ее двери. С собой у него был потрепанный рюкзак. Это означало, что он планировал остаться на ночь.

На следующее утро Кельда поставила «бьюик» на привычное место на стоянке у федерального здания и поднялась на лифте на тот этаж, где размещались офисы ФБР. На выходе из лифта ее заметил Билл Грейвс. Взяв Кельду за локоть, он отвел ее подальше от стола дежурной.

– Идем со мной.

– Что?

Билл осмотрелся и, лишь убедившись, что коридор пуст, прошептал:

– Во что ты вчера впуталась? Старший готов тебе голову открутить.

«О черт, – подумала она. – У него, наверное, припадок случился после показа репортажа о Розе по каналу „Фокс“».

Кельда совершенно забыла об интервью и только теперь вспомнила, что его показывали накануне вечером.

– Я ничего такого не сделала, Билл. – Тактика простая – все отрицать. – И понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Ну так вот. Есть один полицейский детектив в Боулдере, который очень хочет с тобой поговорить о нападении на деда Тома Клуна. Оно произошло вчера вечером. Детектив позвонил старшему домой и сказал, что Том Клун использует тебя как свое алиби. Детектив хочет получить разрешение допросить тебя.

Она медленно покачала головой:

– Вот черт!

Билл отступил на шаг и недоверчиво посмотрел на нее.

– Так это правда? Ты была с этим парнем вчера ночью?

– Не ночью. Я провела с ним пару часов вечером. Мы только пообедали. Ничего больше. Все. – Она состроила гримасу. – Вот же дерьмо!

– Старший тебя повесит, если ты действительно это сделала. Такого рода внимание ему сейчас совершенно ни к чему. У Бюро и без тебя проблем хватает. Ты же сама знаешь: единственная реклама – это хорошая реклама. Таков порядок, Кельда, и он распространяется на всех. Включая тебя. – Билл помолчал, затем, не скрывая отвращения, добавил: – У тебя было свидание с Томом Клуном? О чем ты, черт возьми, думаешь? Тебе мало прошлых неприятностей? Кто он для тебя, что ты так из-за него рискуешь?

Кельда не ответила. Немного погодя она сказала:

– Спасибо за предупреждение, Билл. Ты настоящий друг. – И пошла прочь.

На столе в офисе уже лежала записка, согласно которой ей следовало сразу по прибытии явиться к старшему агенту. Кельда пробормотала себе под нос очередное проклятие и попыталась определить линию поведения.

На ум пришло лишь одно слово.

«Прехост».

Десять минут спустя она возвратилась к рабочему столу и, схватив сумочку, незаметно кивнула Биллу Грейвсу. Он встал и пошел за ней к лифту.

– Давай выпьем кофе, – предложила Кельда.

– А как это повлияет на мою карьеру? Быть с тобой в одной компании еще безопасно?

– Насмешил.

Они вошли в кабину поднявшегося лифта. Там уже была невысокая женщина-азиатка с малышом в складной коляске.

– Так что? – спросил Билл.

– Терпение, мистер кузен губернатора. – Кельда понизила голос до шепота. – Мы не одни.

– Послушай, я не хочу кофе.

– Тогда по крайней мере подожди, пока мы выйдем из здания, ладно?

– У меня мало времени. Я жду важный звонок.

– Успокойся, мы ненадолго.

Кабина остановилась, и Кельда, схватив Грейвса за руку, потащила его за собой на Стаут-стрит. Федеральное здание находится на границе делового центра Денвера, и она свернула к «Ай-эм-пей» – торгово-развлекательному комплексу, расположенному на Шестнадцатой улице.

– Никогда не видела его таким сердитым, – сказала Кельда, когда они остановились на перекрестке Восемнадцатой и Стаут-стрит.

Билл рассмеялся:

– Старшего? Это потому, что тебя не было здесь в тот день, когда Смит и Йоргенсон упустили…

– Я помню тот случай, но ты прав, меня тогда не было. Послушай, Билл, мне нужно попросить тебя кое о чем. Тебя никто не ведет?

– Что?

– Никаких странных звонков? Никаких подозрительных личностей возле дома? Я имею в виду последние месяцы, когда пресса пронюхала о возможном освобождении Тома Клуна.

– Кельда, о чем ты…

Светофор мигнул, но Билл так и не сдвинулся с места, как будто его ноги приклеились к тротуару, и Кельде пришлось тащить его за собой через Восемнадцатую.

– Последние дни я постоянно замечаю две машины: старый серо-голубой «шевроле-субурбан» и красный пикап «тойоту». Это началось после освобождения Тома Клуна, может быть, парой дней раньше. В четверг, когда я вернулась домой, в Лафайет, «тойота» поджидала меня там.

– Да? Тебе угрожали?

Она подумала о Прехосте, о том, как ловко он сбил с дороги ее «бьюик». Вспомнила его бицепсы.

– Нет. Нет. Ничего такого. А ты?

– Нет. Но я в общем-то и не присматривался. Может быть, пора. – Билл хмыкнул. – И звонки по телефону?

– Да. Звонят, потом вешают трубку. Несколько раз. Я пыталась проверить, но ничего не вышло. По-моему, все это имеет какое-то отношение к тому, что мы сделали по делу Тома Клуна.

– Но почему взялись за тебя, а не за меня?

– Не знаю. Может быть, потому что я больше на виду… ну, ты понимаешь, из-за Розы. А может, потому что я женщина, и они решили, что со мной легче справиться.

– Почему ты не рассказала мне раньше?

– Не придала особого значения. Думала… Нечто похожее было и после того случая с Розой. Я ведь получала не только поздравительные открытки. Были и звонки с угрозами, и письма, о которых не хочется вспоминать. Так бывает всегда и со всеми, кто так или иначе попадает на экран и в газеты. Потом все постепенно сошло на нет. Вот я и решила, что надо немного подождать, а потом все пройдет само собой.

– Но?

– Вчера вечером, когда я отъезжала от дома Тома Клуна, тот «шевроле-субурбан» снова стоял у тротуара чуть ниже по улице.

– Так ты действительно то самое алиби, на которое ссылается Клун?

Кельда кивнула:

– Да, я была с ним. Я, разумеется, не знаю деталей нападения – и, уж конечно, не могу сказать, когда именно это случилось, – но подтвердила, что провела с Томом около трех часов. Мы пообедали, потом выпили кофе. Прогулялись.

– Во сколько ты заметила «шевроле»?

– В девять двадцать. Я отъехала от его дома в девять двадцать вечера. Хорошо это помню, потому что еще посмотрела на приборную доску.

Помнила она и то, что посмотрела на часы, потому что об этом попросил Том. Но посвящать в эту деталь Билла Кельда не стала. На следующем переходе, футах в ста впереди, зажглась надпись «Идите», и она потащила Билла за собой, чтобы поскорее свернуть за угол.

– Ты рассказала обо всем этом старшему?

– Да, рассказала. И даже назвала регистрационный номер «шевроле».

Билл вскинул бровь:

– Ты успела запомнить номер? Молодец, Кельда. Голова у тебя соображает. Мне это нравится.

Они перебежали на другую сторону Семнадцатой улицы.

– Что мы так спешим? Кстати, номер «тойоты» ты не запомнила? Ну, той, что за тобой следила.

– Мы не спешим. Я просто не хочу, чтобы ты куда-то опоздал. Ты же сказал, что у тебя куча дел. Что касается «тойоты»… нет, не запомнила, потому что не видела. Табличка была заляпана грязью.

– Ты рассказала старшему и о других случаях, когда видела «шевроле»? О «тойоте»? О телефонных звонках?

Прежде чем ответить, Кельда сделала пару шагов.

– Вроде того.

Он вдруг остановился, да так, что она уже не смогла его сдвинуть.

– Что это значит?

– Что? О чем ты?

– Ты не сказала боссу о том, что за тобой, возможно, следят?

– Я сказала об этом, но… может быть, не совсем прямо. Ты же знаешь, Билл, как он реагирует на подобные вещи. Я и сама справлюсь. Держусь начеку. Оружие под рукой. «Хвост» же я заметила.

– Ты что, спятила? Он реагирует «на подобные вещи», потому что не хочет, чтобы с его агентами что-то случилось, чтобы они не попали в засаду. Господи, Кельда, поверить не могу, что ты способна на такую глупость. Давно не смотрела на календарь? Так имей в виду, сентябрь 2001-го уже позади. Давно позади.

– Билл, послушай, я…

– Нет, это ты меня послушай. Заметила слежку? А сколько их было? Почему ты думаешь, что следил только один? Разве ты не понимаешь, что, возможно, подвергаешь опасности и других агентов? Разве…

Выражение озабоченности и легкой досады на его лице сменилось другим, куда менее приятным. Билл прислонился к гранитной стене и покачал головой.

– Что? – спросила она.

– Ты встречаешься с этим парнем, Кельда? Неужели у тебя могут быть к нему какие-то чувства? Он же… его же судили за убийство… Как ты могла…

– Билл, все не так…

Она отвела глаза.

– Что не так? Как не так?

– Это сложно.

– Сложно? Да уж конечно. Сложнее не бывает. Только помни, что Том Клун – не невинная овечка. С него сняли обвинение. Да, только сняли. Но это не значит, что его вдруг признали невиновным. Его не оправдали. Нет никаких доказательств того, что не он убил ту девушку. Ты ведь знаешь то дело лучше многих. Лучше всех, не считая детектива, который вышел на этого Клуна. Местные копы только и ждут случая, чтобы снова упечь его за решетку. Встречаясь с таким парнем, ты многим рискуешь. И в личном плане, и в профессиональном. И вот посмотри: Клун уже замешан в весьма неприятную историю, а ты его алиби.

Она отступила от него на шаг. Вот уже несколько минут Кельда убеждала себя, что оправдываться ей не в чем, и становиться в оборонительную позицию она не будет. Не сработало.

– А ты разве забыл о ноже, который мы с тобой нашли в той трубе? Разве на нем кровь Клуна? Или ты просто предпочитаешь об этом не вспоминать?

– Ты не права. Я думаю об этом каждый день.

Ее как будто хлестнул по лицу порыв холодного ветра.

– Я знаю, что делаю, Билл. Не уверена почему, но мне обязательно нужно понять его, понять, почему люди считают его способным сделать то, что он, по их мнению, сделал.

– Наша работа не в том, чтобы понимать их, Кельда. Наше дело – ловить их и предъявлять им обвинение.

– Не могу с тобой согласиться. И потом… тебя не касается, с кем я встречаюсь во внерабочее время.

Билл отвернулся и посмотрел в сторону.

– Та маленькая девочка не сможет защитить тебя от всего, Кельда. Рано или поздно этот ресурс будет исчерпан. И тогда у тебя на счету не будет ничего.

– Что ты хочешь сказать?

Впрочем, она прекрасно знала, что он хочет сказать. Билл всего лишь напоминал, что популярность, которую ей принесло спасение Розы Алиха, не может быть гарантией вечной неприкосновенности.

– Ты и сама все отлично знаешь.

– Пошел ты, Грейвс. Я вовсе не прикрываюсь Розой от недовольства босса.

– Неужели? Скажешь мне об этом, когда тебя отправят куда-нибудь в Биллингс. Но пожалуйста, не втягивай меня в свои игры и не тащи за собой. Мне и в Денвере не жарко.

Он долго, секунд десять, смотрел на нее, потом повернулся и зашагал в направлении федерального здания.

– Подожди! – крикнула ему вслед Кельда.

Билл Грейвс не оглянулся. Не остановился. Он даже перешел на легкий бег и в какой-то момент исчез за сизым облаком выхлопных газов, повисшим за огромным автобусом, застопорившим движение по Семнадцатой улице.

Глава 25

Я проснулся с чувством вины за то, как обошелся накануне вечером с обратившимся за помощью Томом Клуном. Когда-то сомнения относительно правильности того или иного собственного суждения посещали меня очень редко, но в последний год количество таких случаев заметно возросло. Мало того, сомнения часто доказывали свою обоснованность. Годом раньше мои профессиональные ошибки стоили жизни нескольким людям, и я уже начал подумывать о том, как бы метод кавалерийского наскока, использованный для отражения вторжения в мою частную жизнь, не обернулся схожими серьезными последствиями.

Стоя под душем, я пытался убедить себя в том, что мое самобичевание есть не что иное, как проявление бессмысленного, иррационального, подсознательного страха перед возможной катастрофой, присутствующего в каждом из нас. Возможно, мое поведение прошлым вечером не было идеальным с профессиональной точки зрения, но оно определенно не могло привести к катастрофе. Однако никакие рассуждения, основанные на логике и здравом смысле, так и не избавили меня от гнетущего ощущения вины.

Лорен не знала о том, что Том Клун стал моим пациентом, и в этом не было ничего удивительного – она никогда не вмешивалась в мои дела. Поэтому я счел простым совпадением тот факт, что за завтраком жена сама завела разговор о нападении на его деда, о чем узнала из утреннего выпуска новостей. Я отделался несколькими репликами и ловко увел беседу в сторону от Тома Клуна, сосредоточив внимание на более важном вопросе: как распределить рабочее время, чтобы один из нас мог всегда поспешить на помощь Вив, нашей приходящей няне.

В тот день обязанности «спасателя» взяла на себя Лорен.

Она поинтересовалась, все ли в порядке у звонившего мне накануне пациента, и я ответил, что да, все в порядке, ситуация благополучно разрешилась.

На том и закончили.

Я не сказал, что пациентом был Том Клун и что ему, возможно, пришлось спать на кушетке в комнате ожидания отделения интенсивной терапии, хотя он, наверное, предпочел бы расположиться в нашей гостиной. Не упомянул я и о странном поведении Сэма Парди, который, похоже, подозревал Тома Клуна в причастности к нападению на старика. Не узнала Лорен и того, что агент ФБР Кельда Джеймс, прославившаяся несколько лет назад спасением Розы Алиха, оказалась ныне в числе моих пациентов и, кроме того, встречается с человеком, некогда осужденным за жестокое убийство девушки в округе Парк и только совсем недавно – чудесным, как многим представлялось, образом – выпущенным из тюрьмы.

Я ничего не сказал Лорен о своих сомнениях относительно того, способен ли я делать свою работу так, чтобы люди продолжали доверять мне и допускать в темные уголки своей жизни.

Вместо всего этого я говорил о том, как мне надоел красный панцирь на руке и как я хочу поскорее взять их всех – Лорен, Грейс и обеих собак – и прокатить на моей новенькой «мини» по шоссе и даже, может быть, перевалить через хребет и закатиться в Национальный парк «Скалистые горы».

Лорен сказала, что я хороший отец и что она любит меня, и я отправился на работу, обласканный и довольный собой, оставив где-то по пути сомнения в том, хватит ли мне сил дотянуть до конца еще один день в качестве целителя человеческих душ.

Внеплановый сеанс был назначен на три часа пополудни. Том Клун появился вовремя.

Кроме нас, в комнате ожидания никого не было, поэтому я сразу же спросил, как чувствует себя его дед.

– Врачи говорят, что ему немного лучше. По крайней мере спал он спокойнее. Но мне очень тревожно. Электроэнцефалограмма показывает отклонения, у него большая потеря крови, что в таком возрасте очень опасно, и к тому же есть опасность отказа почек. Если это случится, он наверняка погибнет.

Переваривая его ответ, я напомнил себе, что, до того как оказаться в тюрьме за убийство подружки, Том учился в медицинском колледже и от диплома его отделяло всего лишь несколько месяцев.

Затем я напомнил себе, что обвинение в убийстве с моего пациента снято, что это не он, а кто-то другой едва не отрезал голову той девушке. Так показал тест ДНК.

– Пойдемте в кабинет.

Мы устроились по обе стороны стола, и я взял паузу, предоставляя Тому самому решить, с чего начать.

Он начал с того, что огляделся.

– Знаете, я был вчера вечером с той женщиной, агентом ФБР. Которая забрала меня из тюрьмы. О которой я вам рассказывал. Той, которая нашла нож.

«Агент ФБР. Кельда».

– Вы были с ней, когда кто-то проник в ваш дом? Во время нападения? Так вот с кем вы были.

– Да, с ней. Она позвонила совершенно неожиданно и предложила сходить пообедать. Сказала, что угощает. Мы почти все время были в том большом комплексе. Отлично провели время – по крайней мере мне так казалось, – но потом, когда вернулись к дому… Не знаю, что случилось, но она вдруг переменилась. Замкнулась. Перестала разговаривать. Как будто между нами встала стена.

Я ждал.

– Она сказала, что устала. Что натерла ногу. Почему? Почему она сначала звонит, приглашает пообедать, а потом становится холодной и равнодушной? Вечер просто… Все как отрезало. Я этого не понимаю. Конечно, может быть, все дело в том, что я давно ни с кем не встречался. Но по-моему, это чушь.

Я решил, что пришло время устроить небольшой тест.

– А если она действительно устала? Если действительно натерла ногу?

Он хмуро посмотрел на меня:

– Нет. Вас же там не было. Если бы так… Но поначалу все шло отлично, великолепно, а потом вдруг… ничего не стало. Сказала, что ей надо домой, села в машину и уехала. Я не знаю, что и думать. Или лучше не думать?

Голос его зазвучал резко, с обидой, и я понял, что события прошедшего вечера рассматриваются Томом вне связи с естественным ходом вещей. Он заранее предопределил их развитие, а потом, когда ожидания не оправдались, решил свалить всю вину на Кельду. И еще одна мысль промелькнула в моем сознании. Если бы я не спросил Тома о состоянии его деда, затронул бы он эту тему произвольно? Ответа не было, и я упрекнул себя за то, что, поддавшись чувству сострадания, забыл о профессиональных обязанностях.

– И что вы чувствуете сейчас?

Ответ его на первый взгляд выглядел нелогичным.

– Завтра выхожу на работу. В клинику «Кайзер». Женщина в отделе кадров сказала, что знает мою историю и считает, что меня подставили. В общем, по ее словам, работа как раз для меня. Сказать по правде, мне крупно повезло встретить человека, который так благосклонно ко мне отнесся. Но таких меньшинство.

– Поздравляю.

– Спасибо. Плохо то, что их страховка не оплачивает мои сеансы у вас. У них собственные специалисты. Не знаю, согласится ли мой адвокат продолжать платить вам, если те же услуги можно получить бесплатно, по страховке. Так что я пока даже не знаю, что будет дальше.

Я мог бы растолковать ему, что очередь желающих пройти бесплатный курс психотерапии у «Кайзера» состоит не из одного десятка человек, а круг предлагаемых лечебных планов ограничен. Изложив свое мнение, я бы определенно почувствовал себя лучше. Но мое мнение так и осталось при мне.

– Вы не знаете, что будет дальше? Что вы имеете в виду?

– А какой смысл? – жалобно спросил он. – Какой смысл приходить к вам, если через неделю или две придется переходить к другому? Какая польза от таких сеансов?

«Ага! Не пора ли, доктор Грегори, вспомнить концепцию перенесения?»

– Том? – Я подождал, пока он услышит меня. – То, что вы описываете сейчас, близко к тем чувствам, которые вызвала ваша вчерашняя встреча с той женщиной, агентом ФБР, верно?

Я едва не сказал «с Кельдой», но вовремя прикусил язык. Ее имя в наших разговорах не звучало.

– Что вы имеете в виду?

Препарировав ответ, я обнаружил в нем равные доли «не понимаю» и «что за хрень вы несете?».

Принимая во внимание интерпретацию вроде той, которую я только что предложил Тому, реакция типа «О чем это вы?» вовсе не является чем-то необычным, особенно на ранних стадиях психотерапии. Главная цель психотерапевта состоит в том, чтобы усилить самосознание пациента до такой степени, чтобы он сам заметил сходство эмоциональных реакций на прошлые и текущие события. Непонятливость Тома ставила меня перед выбором: отступить или идти дальше. Я склонялся ко второму варианту. В худшем случае он счел бы мои сопоставления глупыми, надуманными и бессмысленными. В лучшем он увидел бы себя подверженным влиянию самых разнообразных эмоциональных и исторических сил, существования которых прежде не признавал.

Другими словами, стал бы человеком.

– Том, вы совсем недавно вышли из тюрьмы. И ко мне вы ходите совсем недолго. И тем не менее большую часть проведенного нами вместе времени вы концентрировали внимание на событиях с участием людей, которые так или иначе заняли в вашей жизни заметное место, а потом, похоже, отвернулись от вас.

Он состроил гримасу, в которой отражались не только смущение и недоумение, но и скептицизм, сдобренный изрядной дозой того, что я принял за аггравацию.[14]14
  Аггравация (лат. aggravatio – отягощение, утяжеление) – преувеличение больным какого-либо симптома или болезненного состояния. Прим. оцифровщика.


[Закрыть]

– Не знаю… Я не знаю, о чем вы говорите.

Нерешительность, с которой это было сказано, дала мне основание предположить, что любопытство Тома все же задето и ему хотелось бы посмотреть, к чему я клоню.

– Ваша мать, – продолжал я, – когда у нее начиналась маниакальная стадия, она брала вас с собой. Вы путешествовали. Вы переживали приключения. Вы были вместе. Но потом мания сменялась депрессией, и она замыкалась в себе, оставляя вас одного, лишая вас всего.

Он смотрел на меня с тем же озадаченным выражением на лице.

– Вы следите за моей мыслью?

– Пока да.

Удивительно, что всего два слова могут передать столь широкую гамму чувств. Я услышал в них и предостережение.

Уловив осторожность – примерно так же я отреагировал бы на оскалившего клыки пса, – я пошел вперед.

– Теперь в вашей жизни появляется эта агент ФБР. Сначала она находит улику, которая играет решающую роль в вашем освобождении из тюрьмы, потом везет вас домой и даже угощает завтраком в роскошном ресторане. Вы делаете ответный шаг навстречу, но она ведет себя так, словно вы уже ей надоели. Потом… да, эта женщина совершенно неожиданно приглашает вас на обед. Вечер проходит великолепно. Но когда вы пытаетесь продлить его, она исчезает, словно ничего и не было.

Решив, что объяснил достаточно, я умолк в ожидании ответа Тома.

Ничего.

– Вы не видите некую систему?

Он презрительно хмыкнул.

– Не понимаю, что за чушь вы несете.

Я медленно кивнул. Что ж, контакта не получилось. Не в первый и наверняка не в последний раз. Оставалось утешаться тем, что могло быть и хуже.

– Ладно.

Отступив, фигурально выражаясь, к своим окопам, я стал припоминать, что сказал Том о своих чувствах в тот вечер, когда попытался продлить свидание. Что-то о незащищенности в юридическом и физическом смысле.

– Хочу вам рассказать кое о чем. Странное дело. Последние две ночи, когда я спал в дедушкином доме, там хлопали двери. Звук был такой, как в тюрьме, когда камеры запирают на ночь.

– Двери хлопали, когда вы спали или бодрствовали?

– Первый раз я спал. Тот стук разбудил меня. Я подумал, что мне это просто приснилось. На следующую ночь дверь стукнула дважды: в первый раз, когда я спал, а во второй – примерно через час, когда я лежал с закрытыми глазами. Я даже вздрогнул. Звук был точь-в-точь такой, какой бывает, когда хлопают двери в тюрьме.

– По-вашему, что это было?

– Не знаю. Мне не по себе. Мне неспокойно. Может, это все только в моем воображении. Но раньше со мной ничего такого не случалось, даже когда я сидел в камере смертников. – Он подался вперед, положив руки на колени. – Как вы думаете, это может быть посттравматический стресс?

Я искал признаки посттравматического стресса с того самого раза, когда Том Клун впервые переступил порог моего офиса. Их можно обнаружить и у ветеранов войны, и у обиженных супругов, и у десятков тысяч людей, оказавшихся 11 сентября 2001 года в Нижнем Манхэттене. Том, имеющий за спиной опыт тринадцатилетнего пребывания в тюрьме, разумеется, тоже был подвержен им.

– Вполне возможно. То, что вы описываете, весьма схоже с мысленными возвратами в прошлое, так называемыми флэшбеками, причиной которых часто становится ПТСР. Стресс-факторов в вашей жизни хватало. С чем ассоциируется этот звук? Когда вы слышите стук закрывающихся дверей, у вас возникают какие-то другие ощущения?

– Например? Вы имеете в виду симптомы беспокойства? Что это может быть? Учащенное дыхание? Ускоренное сердцебиение? Потные ладони? Что-то вроде того?

Я кивнул. Мне бы не хотелось снабжать Тома полным списком симптомов, который, конечно, намного длиннее, или перечислять альтернативные. Существуют ведь еще и симптоматические цели, знать о которых пациенту вовсе не обязательно.

– Нет. Ничего такого. Никаких ассоциаций. Я просто слышу, как хлопают чертовы двери. – Он поежился. – Стоит услышать их несколько раз, и забыть уже невозможно. Вы даже не представляете что это за звук.

Его взгляд стал пустым, как будто мысленно Том перенесся туда, где провел тринадцать лет и где каждый вечер хлопали тяжелые металлические двери.

«Нет, – подумал я, – я этого не знаю».

– Что-нибудь еще напоминает вам то время?

– А что это может быть?

– Те самые флэшбеки.

– И что они собой представляют?

– Я ведь не был там и могу только догадываться, через что вам пришлось пройти. Вы почти не рассказываете о тюремной жизни, так что мне трудно поставить вопрос более конкретно.

– Мне не хочется об этом думать. И вряд ли когда-нибудь захочется.

Том ушел. Я подождал еще секунд тридцать или около того и прогулялся по коридору до комнаты ожидания, где уже ожидала следующая пациентка. Поздоровавшись с ней, я выглянул в окно и увидел Тома, садившегося на ярко-красную «веспу».

Пока мы шли в кабинет, я думал о том, как человек, только что вышедший из тюрьмы и еще не имеющий работы, смог позволить себе новенький скутер.