Текст книги "В последний раз видели в Массилии"

Автор книги: Стивен Сейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

«Тогда я пойду с тобой».

Я покачал головой. «Нет, Давус…»

«Мы договорились, что я приду и буду защищать тебя. До сих пор ты не особо нуждался в защите».

«Нет, Давус. Я обещал твоей жене, что верну тебя домой живым».

«И я обещал твоей жене то же самое!»

Мы непонимающе посмотрели друг на друга, а потом оба рассмеялись. «Тогда, полагаю, вопрос в том, кого из них мы боимся больше», – сказал я. Через мгновение мы хором произнесли: «Бетесда!»

Я вздохнул. «Хорошо, Давус. Кажется, я видел там кольчугу, которая тебе вполне подойдёт».

По крайней мере, наши наряды были достаточно убедительны, чтобы обмануть харчевника. Правда, он едва взглянул на нас, когда мы проходили мимо, протягивая миски за порцией пшенной каши. Он всё же заметил наши размеры: Давусу досталась порция вдвое больше моей.

Мы наспех поели и двинулись в путь. Лагерь, такой тихий и неподвижный в предрассветный час, теперь кипел от волнения. Гонцы сновали туда-сюда, офицеры кричали, солдаты с блестящими глазами перешептывались, строясь в ряды.

Казалось, все чувствовали, что это особенный день.

Мы спустились с холма, оставляя городскую стену и контравалляцию справа. Впереди и внизу, скрытый от наблюдателей на городских стенах, я заметил изгибающуюся складку на склоне холма, затенённую дубами, точно так, как описал Витрувий. Небольшая лощина уже была плотно заполнена людьми, их шлемы виднелись сквозь листву, когда мы спускались.

Протоптанная тропинка вела вниз, в низину. Мужчины расступались, расталкивая друг друга, чтобы дать нам место. Взглянув на их снаряжение, я понял, что не ошибся в выборе снаряжения. По крайней мере, в этом отношении мы были незаметны.

Мужчины разговаривали вполголоса. Позади меня я услышал, как кто-то спросил: «Сколько ему лет? На спецзаданиях редко увидишь седовласых».

Другой солдат шикнул на него. «О чём ты думаешь, наживаешься на гордыне именно сейчас? Или тебе не хочется дожить до седой бороды?»

«Я не хотел никого оскорбить», – сказал первый солдат.

«Тогда держи рот на замке. Если человек смог прожить так долго, сражаясь в армии Цезаря, значит, боги на его стороне».

Первый солдат хмыкнул. «А что насчёт того здоровяка с ним? Не помню, чтобы видел его на учениях. Я думал, что на эту миссию приглашают только таких коротышек, как мы. Этот здоровяк способен заткнуть туннель, как пробка в бутылке!»

«Заткнись! Вот он, идёт. Вот оно!»

Требоний в сопровождении офицеров появился на склоне холма над нами. Он был в полном облачении, в шлеме с гребнем и резном нагруднике, который отражал утренний свет сквозь мерцающую дубовую крону. Я потянул Давуса за локоть. «Опусти голову. И пригнись как можно сильнее».

Требоний повысил голос своего оратора достаточно громко, чтобы заполнить пустоту.

«Солдаты! Авгуры благоприятны. Авгуры предсказали, что сегодня хороший день для битвы – более чем хороший, благоприятный день для Цезаря и его людей. Сегодня, если будет угодно богам, ворота Массилии откроются благодаря вашим усилиям. Вы весьма порадуете Цезаря, и Цезарь вознаградит вас должным образом.

Но позвольте мне повторить то, что я сказал с самого начала этой осады: когда Массилия падет, Цезарь, и только Цезарь, решит её судьбу. Не будет ни грабежей, ни изнасилований, ни поджогов. Вы все это понимаете, я знаю. Помните о своей подготовке. Следуйте приказам вашего командира. Операция начинается. Никаких ликующих возгласов! Тишина! Сохраните свои голоса на потом, когда вы сможете издать победный клич со стен Массилии.

Требоний отдал нам честь. Мы все вместе отдали честь в ответ.

«В строй!» – крикнул офицер. Вокруг нас все начали двигаться, но куда именно, я не мог понять. Давус держался рядом со мной, пригнувшись.

Мы следовали за потоком, словно песчинки в песочных часах. В ложбине стало заметно меньше народу. Люди исчезали, словно их поглотила сама земля. Казалось, не было чёткого порядка; каждый просто вставал в очередь так быстро и эффективно, как только мог. Я протиснулся вперёд.

Внезапно передо мной возник вход в туннель. Крепкие балки очерчивали чёрную дыру в склоне холма. На мгновение я застыл. Какое безумие довело меня до такого? Но пути назад не было. Требоний наблюдал. Дав толкнул меня сзади.

«Возьми!» – произнёс тот же голос, который приказал нам выстроиться. Я протянул руку, и в неё вдавили зажжённую свечу. «Вспомни свою подготовку», – сказал офицер. «Не дай ей погаснуть!»

Я двинулся вперёд, опустив голову и держа свечу как можно крепче; рука дрожала. Я вошёл в устье туннеля. Позади меня раздался лязг и хрюканье – звук удара шлема Давуса о притолоку.

Мы шли размеренным шагом. Сначала туннель был ровным, затем начал постепенно уходить вниз. Стены и потолок поддерживал каркас из балок. В большинстве мест туннель был настолько широк, что в нём едва могли разойтись два человека. В некоторых местах, где он петлял между двумя скалами, он сужался ещё больше. Свод никогда не был достаточно высоким, чтобы я мог стоять в полный рост. Мне приходилось идти слегка согнувшись. Бедняге Давусу приходилось практически сгибаться пополам.

Туннель перестал спускаться и снова выровнялся. Темп замедлился. Время от времени мы резко останавливались. Люди сталкивались друг с другом. Свечи падали или гасли, а затем быстро зажигались от другой.

Без них тьма была бы абсолютной.

Мы остановились, затем двинулись вперед, снова остановились и двинулись вперед.

Воздух был влажным и спертым. Дым от свечей жёг глаза.

Меня охватило что-то холодное и липкое. Я вдохнул влажный воздух.

Туннель начал почти незаметно подниматься. Мы снова остановились. Время шло. Никто не произносил ни слова.

Наконец, в отсутствие приказов и движения, некоторые из мужчин начали шепчутся. Звук был похож на шипение, доносящееся из трубы. Время от времени, из тускло освещённых пространств передо мной или позади меня, до меня доносился мрачный смех.

Какими отвратительными шутками обменивались мужчины? Чувство юмора Мето сильно изменилось с тех пор, как он стал солдатом; оно стало более вульгарным и жестоким, более насмешливым как над богом, так и над людьми.

Смехом в лицо Марсу он называл это; свистом проносясь мимо Аида. Иногда, говорил Мето, перед лицом неминуемой смерти – собственной или врага.

– у человека не было другого выбора, кроме как кричать или смеяться. Что произойдёт, если хоть один человек в туннеле начнёт кричать и паниковать? Я подумал об этом и был благодарен за то, что время от времени вырывался наружу взрыв хриплого смеха.

Из головы колонны донесся шёпот. Молодой солдат передо мной обернулся и сказал: «Здесь мы ждём, пока сапёры выкопают последний кусочек земли. Передай дальше». Я передал сообщение Давусу. Когда я обернулся, молодой солдат впереди всё ещё смотрел на меня. Его голос показался мне знакомым; я вдруг понял, что это он говорил обо мне за моей спиной в низине. В мерцающем свете свечи он выглядел едва ли старше ребёнка.

Его взгляд был пристальным, но не враждебным. Глаза были неестественно широко раскрыты. Он выглядел нервным.

Я улыбнулся. «Раз уж вы задаётесь вопросом, мне как раз шестьдесят один год».

"Что?"

«Я слышал, как ты спрашивал своего друга перед тем, как мы вошли в туннель. „Сколько ему лет?“ – спросил ты».

«Правда?» Он выглядел огорчённым. «Ну, ты мог бы быть моим дедушкой. Или даже моим пра…»

«Довольно об этом, молодой человек!»

Он криво усмехнулся. «Может быть, Фортуна поместила меня рядом с тобой. Маркус сказал, что боги, должно быть, любят тебя, если ты сумел вырасти… до такого возраста…»

Зарабатываешь на жизнь мечом. Что думаешь? Может быть, частичка твоей удачи сегодня перейдёт и ко мне.

Я улыбнулся. «Не уверен, что мне сейчас так уж много везения».

Внезапно по туннелю раздался глубокий, приглушённый «бум!» , словно молния ударила в землю совсем рядом. Я ощутил это ушами, пальцами ног и зубами. Раздался ещё один «бум!» , и ещё один.

«Что… что это?» – Голос молодого солдата дрогнул. Он закатил глаза. «Откуда это доносится?»

«Это таран», – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. «Мы, должно быть, прямо под стеной».

Солдат мотнул головой. «Нас об этом предупреждали. Но я не думал… что это будет настолько…»

Бум! Сверху, со стропил, посыпалась струйка песка. Солдат схватил меня за предплечье.

«Это очень далеко», – сказал я. «В сотнях футов отсюда. Вибрация проходит сквозь камни. Кажется, что ближе, чем есть на самом деле».

«Конечно. Это далеко». Он ослабил хватку и отпустил меня. Он схватил меня за предплечье так сильно, что на нём остались следы от ногтей.

Гул прекратился, затем возобновился, прекратился, затем возобновился снова, и так снова и снова. Особенно, похоже, пострадал потолок туннеля прямо над моей головой.

На меня падали сначала ручейки, потом комья, потом комья земли. Время от времени молодой солдат импульсивно хватал меня за руку.

Воздух стал ещё более сырым, зловонным и дымным. Наши свечи догорели дотла; нам передали новые от входа в туннель. Саперы, стоявшие во главе колонны, передали нам вёдра с землёй и камнями.

«Они сказали, что нам не придётся пачкать руки», – шутливо пожаловался человек за спиной Давуса. Молодой солдат нервно хихикнул. Казалось, часы тянулись бесконечно.

Наконец саперы начали передавать лопаты и другие инструменты для копания.

Затем сапёры начали отступать, направляясь обратно вдоль линии фронта к входу. Они довольно легко протиснулись мимо меня, но вот пройти мимо Давуса оказалось непросто. «Что, чёрт возьми, этот гигант здесь делает?»

пробормотал один из них.

Давус прошептал мне на ухо: «Скоро ведь, правда, тесть?»

«Я так и предполагаю».

Я пытался собраться с духом перед тем, что ждало меня впереди. Я никогда не был солдатом, но много лет назад сражался рядом с Метоном в его первой битве при Пистории, где погиб Катилина; а всего несколько месяцев назад я стал свидетелем последних часов осады Брундизия и чуть не погиб там. Я имел некоторое представление об опасностях и ужасах, которые могут ждать нас впереди. Но, как и любой солдат, я представлял себе другой сценарий. Возможно, всё пройдёт гладко. Мы застанем массилийцев врасплох, отвлечём их внимание тараном, точно по плану Требония. Мы практически не встретим сопротивления и откроем ворота почти без борьбы. Требоний триумфально вступит в город, не проливая крови. Массилийцы поймут безнадёжность сопротивления и сложат оружие. Мы с Давом сбросим доспехи, ускользнём и будем обыскивать город, пока не найдём Мето, живого и здорового, очень удивлённого нашим появлением. После взятия города тайная миссия Метона подойдет к концу, он сдастся Требонию, представит доказательства своей преданности Цезарю, и все будет хорошо.

Сколько других людей в туннеле в тот момент утешали себя столь же оптимистичными сценариями грядущих событий?

Бум! Бум! Бум! Тяжёлый ком земли упал мне на голову, отбросив меня вперёд, на молодого солдата. Давус схватил меня за плечо, чтобы удержать равновесие.

Затем впереди нас раздался другой звук. Он был совсем не похож на грохот тарана. Это было непрерывное, нескончаемое крещендо. Рёв.

У меня зазвенело в ушах. Мне показалось, что я слышу крики, но их заглушил непрерывный грохот и внезапный рёв.

Порыв прохладного ветра ударил мне в лицо. Ветер задул свечу в моей руке и все свечи передо мной. Мы погрузились во тьму. Ветер продолжал дуть, разнося запах воды.

Крики теперь невозможно было спутать ни с чем: туннель причудливо искажал их, и они сливались в чудовищный стон, словно рёв зрителей в цирке. Я слышал треск и грохот разлетающихся в щепки стропил.

Моя кожа вспыхнула. Сердце заколотилось. Я инстинктивно собрался с духом. Где-то в глубине души я понимал, что это ни к чему хорошему не приведёт.

Ударила стена воды.

В

В одно мгновение, быстрее мысли, молодого солдата отбросило в мою сторону, словно камень из катапульты, и у меня перехватило дыхание.

Затем всё погрузилось в грохот хаоса и неразберихи. Мне показалось, что я стою на люке, который внезапно открылся, но вместо того, чтобы упасть вниз, я полетел вверх.

Сзади что-то обхватило мою грудь и подняло меня. Каким-то образом я оказался прижатым к потолку туннеля, в какой-то полости, над бурлящим потоком, лицом вниз. Тьма была не совсем кромешной: где-то всё ещё мерцал одинокий огонёк.

Прямо подо мной я смотрел в тёмные, блестящие глаза испуганного молодого солдата. Он вцепился в меня, пока вода обрушивалась на него и на него. Я попытался схватить его в ответ, но поток воды, тел и обломков был слишком силён. Что-то ударило его по голове с такой силой, что всё его тело содрогнулось. Его глаза закатились. Он выскользнул из моих рук и исчез, затерявшись в пенящейся воде.

Невероятно, но я словно парил над поверхностью потока, словно стрекоза. В его глубине я видел руки, ноги, лица, сверкающие мечи, доспехи и кольчуги, проносились куски дерева, мелькавшие на мгновение и тут же исчезавшие.

Потоп продолжался и продолжался. Наконец рёв стих. Течение воды замедлилось и наконец стихло. Я слышал булькающие звуки, плеск маленьких волн, необъяснимые скрипы и хлопки, дрожь и стоны.

Странно изменившийся звук – более глухой и глубокий – я услышал отдалённый грохот!

тарана у стен Массилии.

И я услышал другой звук, такой близкий, что он казался частью меня. Это был Давус позади меня, надо мной, он дышал мне в ухо, словно бегун, у которого вот-вот разорвётся сердце.

По мере развития событий всё вокруг было хаотичным и необъяснимым. И самым необъяснимым из всего этого было то, что я всё ещё жив. Постепенно я начал понимать, что произошло.

За мгновение до того, как потоп достиг нас, Давус обнял меня сзади. Когда потоп ударил, наши ноги сбились с ног, но Давус ухватился за стропило над нами, и мы взмыли вверх. Вибрации тарана выбили столько земли, что…

В крыше образовалась полость. Давус уперся ногами и локтями в края полости, не отпуская меня и каким-то образом одновременно удерживая свою бешено мерцающую свечу.

Давус и раньше демонстрировал огромную силу и необычайную реакцию.

И всё же, действовать так быстро и уверенно перед лицом столь внезапной, ошеломляющей катастрофы казалось чем-то сверхчеловеческим. Какой бог счёл нужным спасти меня на этот раз?

Когда Давус смог перевести дух, он прошептал: «Мы живы. Я не могу в это поверить».

«Но надолго ли?» – подумал я, глядя на тёмную, мутную воду под нами.

«Давус, я думаю, теперь ты можешь меня отпустить».

Он отпустил хватку. Я мягко соскользнул в воду. Мои ноги нащупали дно. Стоя на цыпочках и вытягивая шею, я смог удержать подбородок чуть выше уровня воды. Полость в крыше была единственным спасением от воды. Обретая равновесие, поток оставил нам этот изолированный карман воздуха.

Что-то твёрдое, но податливое уперлось мне в лодыжку. Я вздрогнул, поняв, что это человеческая плоть.

Давус медленно и осторожно выбрался из полости. Вся сложность заключалась в том, чтобы его свеча оставалась зажжённой и не поднималась выше ватерлинии. Его ноги упали с плеском, от которого вода попала мне в ноздри. Я закашлялся и заморгал. Мгновение спустя Давус стоял рядом со мной, держа свечу над головой. Его шлем задел верхнюю часть полости.

По мере того, как шок от катастрофы начал утихать, а вместе с ним и радость от того, что мы выжили, я начал осознавать, в какой ужасный конец мы попали. Мы избежали одной смерти, но столкнулись с другой, ещё более ужасной. Те, кого унесло течением и они утонули, по крайней мере, умерли внезапно и без страха.

Я проклинал себя. Зачем я пришёл? Я понял, что это безумие, как только увидел перед собой вход в туннель. Зачем я позволил Давусу пойти со мной? Я сделал вдовой свою единственную дочь. Массилия уже забрала Мето. Теперь она заберёт и нас двоих.

«Низ этой свечи мокрый, – сказал Давус. – Она долго не продержится».

Это было бы еще ужаснее: оказаться в полной темноте, погребенной заживо, как осужденная весталка, без всякой надежды на спасение.

Я вдруг понял, что грохот тарана прекратился.

Весть о наводнении, должно быть, достигла Требония. Вторжение через туннель провалилось. Операция была отменена. Осадную башню с тараном откатили от стен. В мире над нами битва закончилась.

«Что случилось, тесть? Наводнение, я имею в виду».

«Не знаю. Массилийцы, должно быть, знали о туннеле, или

догадался. Возможно, они вырыли внутри стены водохранилище, внутренний ров. Им пришлось бы качать воду из гавани, чтобы наполнить его, но для этого у них есть инженеры, не уступающие по умению Витрувию. Когда сапёры наконец прорвались, вода хлынула внутрь. Вероятно, она убила всех, кто был в туннеле.

«Кроме тебя и меня».

«Да», – мрачно ответил я.

«Что же нам делать, тесть?»

«Умри», – подумал я. Затем я взглянул ему в глаза и почувствовал дрожь. Давус задал этот вопрос не просто так. Он ждал от меня ответа. Он был напуган, но не отчаялся. Он искренне рассчитывал выжить, потому что, как всегда, его мудрый старый тесть что-нибудь придумает. Сила и реакция Давуса только что спасли нам жизнь. Теперь настала моя очередь отплатить ему той же монетой.

«Как долго ты можешь задерживать дыхание?» – спросил я.

"Я не знаю."

«Достаточно ли долго, чтобы доплыть отсюда до конца туннеля?»

«Мы собираемся выплыть?»

«Мы едва можем ходить».

«Тем же путем, которым мы пришли?»

Я покачал головой. «Слишком далеко. Вход в Массилию должен быть ближе».

«А что, если он заблокирован? Я слышал, как ломаются балки. Если земля разверзнется,

–”

«Если возникнет препятствие, нам просто придется его обойти, не так ли?»

Давус задумался и кивнул. В свете дрожащего пламени я рассматривал его идеально точёный нос, яркие глаза и волевой подбородок. Моя дочь находила его красивым, несмотря на простоту, и без моего согласия он стал отцом моего внука. Любопытно, подумал я, что из всех лиц в мире именно его лицо должно было стать последним, которое я когда-либо увижу. Ещё более странно, что мне предстоит утонуть в яме под землёй. Утопление было смертью, которой я всегда больше всего боялся, и той, которую я меньше всего ожидал встретить в этот день, в этом месте.

Я был плохим пловцом. У Давуса, может, и были лёгкие и силы, чтобы доплыть до безопасного места, но были ли они у меня?

«Когда мы попробуем?» – спросил он.

Было бы трудно покинуть безопасное пространство, пока свеча светила. Но если бы мы ждали, пока свеча догорит и мы погрузимся в кромешную тьму, я бы, наверное, потерял самообладание и чувство направления. «Это как выдернуть занозу…» – процитировал я.

«Что сделано быстро, то сделано лучше», – сказал Давус, заканчивая пословицу. «Я пойду первым, на случай, если что-то преграждает путь».

«Хорошая идея», – согласился я. Если я пойду первым, а мои лёгкие и силы иссякнут, я просто прегражу Давусу путь. «Нам нужно снять доспехи. Слишком тяжёлые. Вот, я подержу свечу, пока ты снимаешь свои. Повернись. Я…»

Помогу тебе с ремнями». Когда он закончил, я вернул ему свечу и принялся расстёгивать доспехи. Сложнее всего было удержать голову над водой, одновременно снимая поножи, защищавшие голени. Давус крепко держал меня за плечо.

«А как же наши мечи?» – спросил он.

Я коснулся ножен на поясе. «Они могут нам понадобиться. Чтобы что-то перерезать», – добавил я. Эта мысль ужаснула меня.

«А наши шлемы?» – спросил он.

«Нам следует их не снимать. Защитить головы. Кто знает, во что мы можем вляпаться?»

Он кивнул. Свет свечи становился всё тусклее.

У меня перехватило горло. «Давус, мы многое пережили вместе.

В Брундизии ты спас мне жизнь...

«Я думал, ты спас мою!» – сказал он и ухмыльнулся. Давус не терпит сентиментальных прощаний в последнюю минуту.

«Мы поговорим об этом позже, – сказал я, – когда выберемся из этой передряги. Как думаешь, в тавернах Массилии ещё есть вино, или оно закончилось из-за блокады? Я хочу пить».

Давус, казалось, не слышал. Он выпятил челюсть и прищурился.

«Ты готов, тесть?»

Я попытался сделать глубокий вдох, но грудь сжалась, словно стянутая железным обручем. Я с трудом сглотнул. «Готов».

Давус протянул мне свечу. Наши взгляды встретились на мгновение, затем он повернулся и исчез под водой. Прежде чем я успел передумать, я набрал полную грудь воздуха и бросил свечу в воду.

Раздалось короткое шипение, и тут же наступила полная темнота. Я закрыл глаза и нырнул под воду. Я греб руками и брыкался ногами.

На мгновение меня охватила ужасающая иллюзия, будто я падаю в бесконечную чёрную пустоту. Затем мои вытянутые пальцы коснулись стен туннеля. Я слепо поплыл вперёд, ориентируясь по стенам туннеля.

Что-то холодное коснулось моего лица, а затем, словно змея, скользнуло по моей груди и животу. Я схватился за эту штуку, чтобы оттолкнуть, но вместо этого оказался в странных объятиях твёрдого металла и податливой плоти. Сначала я был озадачен, затем ужаснулся. Это было тело солдата. Я отпрянул, но его конечности опутали меня. Я отчаянно дергался, пока труп не отпустил меня, а затем отчаянно поплыл вперёд.

Путь был свободен. Сердце колотилось в ушах, лёгкие, казалось, вот-вот разорвутся, но плыть было легко. Я греб и брыкался, и мне начало казаться, что побег всё-таки возможен.

Затем мой шлем ударился обо что-то твёрдое. Я был ошеломлён. Я поднял руку и нащупал над собой зазубренный обломок сломанной балки, острый, как дротик. Что, если путь впереди усеян обломками? Я представил себе Давуса, больше меня,

Ещё более уязвимый, насаженный на кол, бьющийся, истекающий кровью, беспомощный, преграждающий мне путь, не давая мне возможности пройти мимо. Образ был настолько реальным, что на мгновение мне захотелось повернуть назад. Но это было невозможно. Я не мог надеяться снова найти этот глоток воздуха, особенно в абсолютной темноте.

Я застыл, слишком напуганный, чтобы идти дальше, слишком напуганный, чтобы повернуть назад. Я совершенно потерял самообладание. Пятна света плясали перед моими глазами и превращались в лица в темноте. Это были безымянные лица мертвецов вокруг меня, уходящие в бесконечность.

Время остановилось. Давление в лёгких подавило всё остальное, даже панику. Я отталкивался ногами, греб руками и плыл вслепую, изо всех сил, не обращая внимания на опасность. Я плыл так быстро, что догнал Давуса. Его нога задела мой шлем. В отчаянии я представлял, как хватаюсь за его ногу и подтягиваюсь, плыву впереди, вырываюсь на поверхность.

При следующем рывке, там, где кончики моих пальцев должны были коснуться направляющих стен, ничего не произошло. Стены туннеля внезапно исчезли.

Я открыл глаза. Впереди я увидел слабый, водянистый свет. Между мной и светом маячил Давус, силуэт которого был укорочен. Я видел, как он остановился и обернулся, словно крылатый Меркурий, парящий в воздухе. Он потянулся назад. Я протянул руку. Давус сжал её.

Силы мои иссякли. Давус каким-то образом понял. Одной рукой он потянул меня вверх, вверх, вверх, к растущему кругу света. На мгновение я увидел мир света и воздуха так, как его видит рыба, глядящая из пруда. Сквозь воду люди, стоявшие на краю и смотревшие на нас сверху, казались колышущимися и вытянутыми. Их яркие одежды мерцали, словно разноцветные языки пламени.

Мгновение спустя я вынырнул на поверхность. Свет резал глаза. Я издал протяжный, искажённый крик. Впереди меня Давус рухнул, наполовину в воде, наполовину на поверхности, тяжело дыша и задыхаясь. Я прополз мимо него, отчаянно желая полностью выбраться из воды. Я перевернулся на спину и закрыл глаза, чувствуя тёплые солнечные лучи на лице.

VI

Должно быть, я потерял сознание, но лишь на мгновение. Я медленно проснулся от окружавшего меня хаоса голосов, говоривших по-гречески – мужских, стариков, перекрывающих друг друга. Гул сузился до спора двух голосов.

«Но откуда, во имя Аида, взялись эти двое?»

«Говорю тебе, они, должно быть, прорыли туннель. Я видел, как это случилось: большие пузыри во рву, потом странный всасывающий звук, а потом водоворот. Смотри, как низко упала вода!»

«Невозможно! Если туннель прорвало, и водохранилище затопило его, как эти двое плыли против течения? Это бессмыслица. Просто невероятно, как они выпрыгивали из воды, размахивая руками».

«Ты вечно ищешь религиозные объяснения! А потом скажешь, что Артемида их выплюнула. Они подкопали под стену, я тебе говорю».

«Они не похожи на сапёров. И на солдат тоже не очень похожи».

«О, нет? Они же в касках, да? Я говорю, убей их!»

«Заткнись, старый болван. Мы передадим их солдатам, когда они придут».

«Зачем ждать? Неужели вы думаете, что эти двое дважды подумают, прежде чем прикончить группу старых массалийцев, болтающих на рыночной площади?»

«Они выглядят безобидными».

«Безобидны? Это же мечи в ножнах, идиот. Эй, ребята, помогите мне забрать их оружие. И шлемы тоже заберите». Я почувствовал, как меня швырнуло на песок, и услышал неподалёку всплески.

«Смотри, старший приходит в себя. Глаза открывает».

Я моргнул и поднял взгляд. На меня уставились несколько стариков.

Некоторые в тревоге отпрянули. Их испуг чуть не рассмешил меня. От одного факта, что я жив, у меня закружилась голова. «Спорьте сколько угодно», – сказал я, пытаясь выучить греческий. «Только не отбрасывайте меня назад».

Возможно, мой греческий был плох, а акцент – грубым, но это вряд ли оправдывало последовавшую за этим резню.

Самый агрессивный из стариков – тот, что предлагал убить нас на месте – начал бить меня тростью. Он был тощим, костлявым, но обладал удивительной силой. Я закрыл голову руками. Он намеренно целился мне в локти.

«Прекратите это! Прекратите немедленно!» Голос был новым, мужским. Он доносился

с небольшого расстояния: «Рабы, удержите этого ужасного старика».

Мой нападавший отступил, отбиваясь тростью от двух полуголых великанов, внезапно нависших надо мной. Старик был в ярости. «Чёрт тебя побери, Козёл отпущения! Если твои рабы хоть пальцем меня тронут, я донесу на тебя Тимухоям».

«Да неужели? Ты забыл, старина, я неприкасаемый». Голос был высоким, резким и хриплым.

«Пока – может быть. А что потом? А, Козёл отпущения? Когда придёт время покончить с тобой, клянусь, я сам сброшу тебя с Жертвенной скалы».

По кругу стариков раздались вздохи. «Каламитос, ты зашёл слишком далеко!» – сказал тот, кто спорил с ним. «Богиня…»

«Артемида покинула Массилию, если вы не заметили – и не зря, учитывая нечестие этого проклятого города. Цезарь зажал нас в тиски, и что же придумали тимухи? Козла отпущения, чтобы взять на себя грехи города! И теперь мы, голодающие горожане, съеживаемся до размеров пугала, а это пугало с каждым днём всё толще». Старик с такой силой швырнул трость о землю, что она сломалась надвое. Он в ярости зашагал прочь.

«Благословенная Артемида! Старый простак не может не быть уродливым и невоспитанным, но нет нужды ещё и богохульствовать». Я напряг шею и услышал голос моего спасителя, доносившийся с ближайших носилок, сопровождаемых свитой носильщиков. «Рабы! Поднимите этих двух парней и положите их сюда, в носилки, ко мне».

Рабы с сомнением посмотрели на меня. Один из них пожал плечами. «Хозяин, я не уверен, что носильщики смогут нести вас троих в носилках. Большой выглядит ужасно тяжёлым. Я даже не уверен, что он жив».

Я встревоженно перекатился к Давусу. Он лежал неподвижно на спине, с закрытыми глазами и бледным лицом. Через мгновение, к моему облегчению, он закашлялся, и его веки затрепетали.

«Если ноша слишком тяжела, то тебе придется просто сбегать домой и привести еще рабов, чтобы они нас несли», – сказал мой таинственный покровитель, и его скрипучий голос от раздражения стал еще более скрипучим.

«Подожди, козёл отпущения!» – более хладнокровный из двух стариков, споривших обо мне, шагнул вперёд. – «Ты не можешь просто так сбежать с этими людьми.

Они пришли из-за пределов города. Этот говорил по-гречески с римским акцентом. Несмотря на своё богохульство, Каламитос был прав в одном: они могут быть опасны. Насколько нам известно, это убийцы или шпионы. Мы должны сдать их солдатам.

«Чепуха. Разве я не козёл отпущения, должным образом избранный жрецами Артемиды и наделённый властью тимухами? На время кризиса все дары судьбы принадлежат мне, и я могу распоряжаться ими по своему усмотрению. Включая рыбу, выброшенную на берег Массилии, и я настоящим заявляю права на этих двух выброшенных на берег рыб. Без сомнения, они были…

Выброшенный на этот искусственный пляж самой Артемидой. Большой похож на выбросившегося на берег кита.

«Этот парень сошел с ума!» – пробормотал один из стариков.

«Но юридически он, возможно, прав», – сказал другой. «Богатства – удел козла отпущения…»

Пока старики спорили между собой, сильные руки подхватили меня и развернули. Я был не в состоянии ни сопротивляться, ни помогать. Они несли меня, как мёртвый груз. Мельком я оглядывался по сторонам. Мы находились на углу города. Над нами возвышались высокие стены Массилии, которые изнутри выглядели совсем иначе: они были окаймлены платформами и перекрещивались лестницами, а у их подножия находилось полуосушенное водохранилище, из которого мы вышли. Немного поодаль башни-близнецы обрамляли массивные бронзовые ворота, служившие главным входом в город. За воротами стена резко изгибалась назад и выходила к гавани, потому что за этим участком стены я увидел верхушки корабельных мачт.

Меня несли к носилкам, одиноко стоявшим посреди большой площади, открывавшейся от главных ворот. Все здания, выходившие на площадь, казались пустыми. Окна были закрыты ставнями; магазины закрыты. Кроме носильщиков, вокруг почти не было видно ни души.

Зелёные занавески носилок раздвинулись. Меня осторожно положили на зелёные подушки. Напротив меня, откинувшись на подушки, расположился мой спаситель. Он был одет в зелёный хитон, подобранный под цвет подушек и занавесок носилок; настолько много зелёного цвета сбивало с толку. Его длинные конечности казались слишком длинными для этого пространства; ему пришлось резко согнуть колени, чтобы вместить меня. Он был толстым в талии, но лицо у него было худым. Волосы на голове были бледными и редкими. Узкая полоска клочковатой бороды обрисовывала его острый подбородок.

Через мгновение двое рабов, которые несли меня, и ещё двое носильщиков, наконец, донесли Давуса до носилок. Я подошёл, и они положили его рядом со мной. Он огляделся, затуманенный взглядом.

Незнакомец, казалось, нашёл нас забавными. Его тонкие губы изогнулись в улыбке, а в тусклых серых глазах заиграл смех. «Добро пожаловать в Массилию, кем бы вы ни были!»

Он хлопнул в ладоши. Носилки подняли наверх. Меня затошнило. Хозяин заметил моё беспокойство.

«Можете блевать, если вам нужно», – сказал он. «Постарайтесь сделать это вне туалета; но если не получится, не волнуйтесь. Если вы испачкаете несколько подушек, я их просто выброшу».