Текст книги "Мрачные истории, как вы любите"
Автор книги: Стивен Кинг
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)
– Откроете её? Я бы открыла сама, но боль адская. Мне нужно две. Нет, три.
Фил открыл коричневую бутылочку, вытряхнул три таблетки, передал их ей и закрыл бутылочку. Мари принесла воду, и Лакасс проглотила таблетки.
– Это морфин. От боли. Говорить больно. Ну, всё делать больно, но говорить – больнее всего. Есть тоже нелегко. Доктор говорит, что эти таблетки убьют меня за год или три. На что я ему ответила, что они не убьют меня, пока мое дело не дойдет до суда. Я на этом стою твердо, адвокат Паркер.
– А, они начинают действовать. Хорошо. Я бы приняла еще одну, но тогда стану рассеянной, начну всё путать.
– Расскажите, чем я могу помочь, – сказал Фил.
Она откинула голову и разразилась гоготом ведьмы. Он заметил, что часть её шеи слилась с плечом.
– Помогите мне засудить этих ублюдков, вот чем вы можете помочь. – С этими словами она начала свой рассказ.
Кристина Лакасс жила с мужем и пятью детьми в Морроу-Эстейтс, посёлке, построенном НИФ в городе Олбани, к югу от Норт-Конвея. Свет в их доме постоянно то включался, то выключался, а иногда из розеток шел дым. Рональд Лакасс был водителем-дальнобойщиком, хорошо зарабатывал, но часто бывал в разъездах. Кристина Лакасс делала женские прически на дому, и её фены и воздуходувки постоянно коротили. Однажды загорелись электрощитки в подсобках их блока из четырех домов, и почти неделю у них не было электричества. Кристина, тогда еще не Обгоревшая Женщина, поговорила с управляющим Морроу-Эстейтс, который лишь пожал плечами и обвинил во всем компанию "Нью-Гэмпшир Пауэр энд Лайт".
– Я знала, что это не так, – сказала она Филу, потягивая воду. – Я не вчера свалилась с сеновала. От скачка напряжения не загорелись бы электрощитки в четырех домах. Сначала бы сгорели предохранители. В других блоках домов в Морроу-Эстейтс были проблемы с освещением и электроотоплением, но ничего похожего на наш случай.
Когда она не добилась удовлетворительного ответа от управляющего, она позвонила в офис НИФ в Портсмуте, поговорила с каким-то служащим и получила лишь отговорки. В библиотеке Норт-Конвея она навела справки о руководстве корпорации, нашла номер главного офиса НИФ в Бостоне, позвонила туда и попросила соединить с президентом. Нет, ответили ей, он слишком занят, чтобы разговаривать с домохозяйкой из Мухосранска, штат Нью-Гэмпшир. Вместо него ей дали другого служащего, вероятно, с более высокой зарплатой и в лучшем костюме, чем у портсмутского. Она рассказала бостонскому парню, что иногда, когда мигает свет, стена в её маленьком домашнем салоне нагревается, и она слышит жужжание, как будто там осы. В такие моменты она чувствует запах жареного. Служащий ответил, что, вероятно, она использует фены и воздуходувки с напряжением, слишком высоким для их электросистемы. Миссис Лакасс поинтересовалась, есть ли у его матери дети, и повесила трубку.
На Рождество НИФ украсили весь Морроу-Эстейтс рождественскими огнями.
– Это сделала корпорация? – спросил Фил. – Не ассоциация домовладельцев Эстейтс?
– У нас и не было никакой ассоциации домовладельцев, – ответила она Филу. – Ничего подобного. У всех в почтовых ящиках лежали рекламные листовки от НИФ после Дня Благодарения. В них говорилось, что они делают это в духе праздника.
– Просто по доброте душевной, – прокомментировал Фил, делая пометки в своем блокноте.
Обгоревшая Женщина издала ведьминский хохот и указала на него деформированным, полурасплавленным пальцем.
– Вы мне нравитесь. Вы меня прогоните, как и все остальные, но вы мне нравитесь. И никто не записывал ничего из того, что я говорила.
– У вас осталась та рекламная листовка?
– Моя сгорела, но у меня есть куча других, таких же.
– Мне нужна одна. Нет, нужны все. Расскажите о пожаре.
На то Рождество её муж был дома. Подарки лежали под ёлкой. За два дня до праздника, когда дети уже улеглись в кроватки (сны о сахарном снеге[92]92
Отсылка к рождественской поэме «Визит святого Николая» Клемента Кларка Мура.
[Закрыть] не гарантировались), их дом и дом семьи Даффи по соседству загорелись. Кристина проснулась от криков снаружи. Дом был полон дыма, но огня она не видела. Из окна спальни она увидела, как ее соседка Рона Даффи катается по снегу, пытаясь потушить свою пылающую ночную рубашку.
– Их дом горел, как праздничная свеча. Я растрясла Рональда и сказала ему вывести детей, но он так и не сделал этого. К тому времени я уже была на улице и забрасывала Рону снегом. – Миссис Лакасс добавила буднично, – Она умерла. Её двое детей были с бывшим мужем в Ратленде, повезло им. Моим так не повезло. Не знаю, что с ними случилось. Наверное, дым добрался до Ронни раньше, чем он до них. Я вернулась в дом за детьми, и на меня обрушилась половина гребаного потолка в гостиной. Адвокат Паркер, наш дом вспыхнул, как спичка. Я выползла наружу вся в огне. И знаете, что произошло за тот год, что я пролежала в больнице?
– Они перекидывали вину друг на друга, – сказал Фил. – Так?
Скрюченный палец снова указал на него. Она издала ещё один гогот. Фил подумал, что так, должно быть, смеются проклятые в аду.
– В НИФ сказали, что виновата компания, делавшая проводку. Компания, которая делала проводку, сказала, что штат проверял и рождественские огни, и исходные спецификации проводки, так что виноват штат. Штат сказал, что спецификации не совпадают с фактической проводкой в оставшихся домах, а значит, инженерная фирма схитрила, чтобы сэкономить деньги. Инженерная фирма заявила, что они выполняли предписания корпорации "Нью-Ингленд Фридом". И знаете, что ответила корпорация "Нью-Ингленд Фридом"?
– Подайте на нас в суд, если вам что-то не нравится, – сказал Фил.
– Подайте на нас в суд, если вам что-то не нравится, – именно так. Большая старая корпорация против женщины, которая выглядит, как курица, забытая в духовке. Ладно, сказала я, увидимся в суде. Они предложили мне мировое соглашение на сорок тысяч долларов, но я отказалась. Я хочу пять миллионов, по одному за каждого моего ребёнка, от трёх до четырнадцати лет. Мужа они могут забрать бесплатно, он должен был их спасти. Теперь мне пора уходить?
Впервые со смерти Салли – возможно, впервые со смерти Джейка – Фил почувствовал, как в нем пробуждается настоящий интерес. И возмущение. Ему пришлась по душе идея сразиться с корпорацией-тяжеловесом. Нет, не из-за денег, хотя его доля от пяти миллионов была бы значительной. И не ради рекламы, потому что у него уже было достаточно дел... или столько, сколько ему хватало. Дело было в другом. Это был шанс сомкнуть пальцы на шее, которая не рассеется, как дым.
– Нет, – ответил Фил. – Вам еще не пора уходить.
* * *
В течение следующих пяти лет Фил без устали преследовал компанию «Нью-Ингленд Фридом». Его отец неодобрительно отнесся к этому, говоря, что у Фила развился синдром Дон Кихота, и обвиняя его в том, что тот забросил другие дела. Фил согласился, но отметил тот факт, что ему больше не нужно копить деньги, чтобы отправить сына в Гарвард, и Джон – теперь уже старый Джон – больше не лез в это дело. Вдова Теда Олбёртона сказала, что понимает его и полностью поддерживает.
– Ты делаешь это, потому что не можешь подать в суд на рак, который забрал Джейки, – сказала она.
Фил не стал спорить – возможно, в её словах было зерно истины, – но на самом деле он делал это, потому что не мог выбросить из головы Человека с ответами. Иногда, когда он не мог заснуть, он говорил себе, что поступает глупо; Человек-ответ не несет ответственности ни за его несчастья, ни за беды Обгоревшей Женщины. Всё это было правдой, но было кое-что еще: когда Филу действительно нужны были ответы, человек под красным зонтом исчезал. И, как и миссис Лакасс, ему нужно было возложить на кого-то ответственность.
Он добился того, чтобы дело НИФ рассматривалось в окружном суде Бостона незадолго до того, как у миссис Лакасс началась пневмония. Он выиграл дело. НИФ подала апелляцию, как Фил и Кристина и предполагали, но миссис Лакасс всё же успела застать эту условную победу, прежде чем пневмония забрала её осенью 1967 года. К тому времени Фил видел, как она угасает с каждым днем, и понял, как и в случае с Джейком, что она обречена. Он добавил в дело брата Рональда Лакасса. Тим Лакасс не испытывал жажды мести, как Обгоревшая Женщина, и у него не было её рвения; он просто сказал Филу продолжать дело, не жалея сил, и следил за ним из своего дома в Северной Каролине. Он отказался оплачивать какие-либо расходы, но был бы рад получить деньги, если бы они свалились с неба, точнее, из Бостона или Нью-Гэмпшира. У Обгоревшей Женщины не осталось никакого имущества. Фил всё равно продолжил дело, оплачивая расходы из своего кармана. Дважды НИФ предлагала уладить дело, сначала за триста тысяч долларов, затем за восемьсот тысяч. Огласка дела была им крайне невыгодна. Тим Лакасс (по междугородней связи) уговаривал Фила взять деньги. Фил отказался. Он хотел все пять миллионов, потому что таково было желание миссис Лакасс. По миллиону за каждого ребёнка. Были задержки. Были отсрочки. НИФ проиграла дело в Апелляционном суде и подала апелляцию ещё раз, но когда Верховный суд отказался ее рассматривать, сдалась. Окончательный счёт за рождественские огни – последнюю соломинку, переломившую хребет верблюду, – и дрянную проводку, которая, как доказал Фил, была стандартной политикой НИФ (сосредоточившей внимание на других застройках компании), составил 7,4 миллиона долларов, присуждённых истцу Тиму Лакассу. Плюс значительные судебные издержки. НИФ, которая изначально не могла поверить, что не сможет переиграть сельского адвоката из Мухосранска, могла бы сэкономить почти два с половиной миллиона долларов, если бы признала поражение раньше.
Когда Фил сообщил Тиму Лакассу, что они поделят награду пополам, тот пригрозил подать в суд.
– Ну, вперёд и с песней, – сказал на это Фил. – Твои три и семь десятых растают, как снег в апреле.
В конце концов, Тим Лакасс согласился на раздел, и в один день 1970 года Фил повесил на стену своего кабинета фотографию в рамке, которую видел первым делом каждый день. На фото были Рональд и Кристина Лакасс в день их свадьбы. Он был мускулистым мужчиной, на фотографии он ухмылялся. Кристина в белом свадебном платье выглядела потрясающе.
Под фотографией Фил аккуратно вывел заглавными буквами пять слов:
ВСЕГДА ПОМНИ – КОМУ-ТО ЕЩЕ ХУЖЕ
После вынесения окончательного решения по делу против "Нью-Ингленд Фридом" – делу, которое сделало его звездой в юридических кругах – Фил мог получить любое дело, какое бы пожелал. Вместо этого он сбавил обороты и, поскольку теперь был финансово обеспечен, стал брать больше дел на общественных началах. В 1978 году, за четырнадцать лет до основания "Проекта Невиновность"[93]93
«Проект Невиновность» – некоммерческая юридическая организация, целью которой является оправдание людей, которые были ошибочно осуждены, с помощью анализа ДНК и работы по реформированию системы уголовного правосудия.
[Закрыть], он добился нового судебного разбирательства и, в конечном итоге, свободы для человека, который отсидел двенадцать лет пожизненного срока в тюрьме штата Нью-Гэмпшир.
Конечно, в его жизни была дыра на месте Джейка и Салли. Юридическая работа не могла её заполнить, поэтому он стал активнее участвовать в жизни общества. Он стал попечителем Публичной библиотеки Карри и основал первый в своем городе Книжный фестиваль. Участвовал в рекламных роликах на телеканалах Нью-Гэмпшира в рамках ежегодной акции по сбору крови. Раз в неделю работал в "Норт-Конвей Фуд Банк"[94]94
Пищевой банк – благотворительная организация, которая занимается сбором пищевых продуктов от производителей и поставщиков и передачей их нуждающимся.
[Закрыть] (потому что кому-то еще хуже) и в приюте для животных «Харвест-Хиллз» во Фрайбурге. В 1979 году он взял там щенка бигля. Следующие четырнадцать лет Фрэнк сопровождал его повсюду, сидя на переднем сиденье.
Он больше не женился, хотя у него была подруга в Молтонборо, к которой он время от времени наведывался. Её звали Сара Кумбс. Он занимался её юридическими делами и выплатил ипотеку на её дом. Они с Фрэнком иногда оставались у неё на ночь, поэтому Сара держала в кладовой пакет собачьего корма "Гейнс-Бургерз". С годами такие визиты становились всё реже и реже; Фил чаще возвращался домой после окончания рабочего дня и разогревал в микроволновке то, что оставляли для него его домработница и помощница по общим делам. Иногда – не всегда, но иногда – его поражала пустота в доме. В такие моменты он подзывал к себе Фрэнка, чесал его за ухом и говорил, что кому-то ещё хуже.
Единственной общественной работой, от которой он отказался, было совместное тренерство команды Карри в юниорской лиге. Просто Филу это слишком напоминало домашних.
Так шло время, так сказывалась история. В основном это было хорошее время. Были шрамы, но не уродующие, да и что такое шрамы, как не зажившие раны?
Он начал прихрамывать и стал ходить с тростью. Мари вышла на пенсию. У него начался артрит в руках, ногах и бёдрах. Потом Мари умерла. Он объявил о своем уходе на пенсию, и город (Карри теперь был на пороге превращения в небольшой город) устроил ему грандиозную вечеринку. Ему подарили множество подарков, включая табличку с надписью: "ГРАЖДАНИН N1 КАРРИ". Было много речей, кульминацией которых стало выступление Фила перед собравшимися, почти заполнившими актовый зал новой средней школы. Речь была скромной, остроумной, а самое главное – краткой. Ему сильно хотелось в туалет.
Бигль Фрэнк мирно скончался осенью 1993 года. Фил похоронил его на заднем дворе, выкопав яму собственными руками, хотя суставы протестовали при каждом взмахе лопаты. Когда могила была засыпана, утрамбована и покрыта травой, он произнёс надгробную речь, такую же краткую. "Я любил тебя, старина. И до сих пор люблю". В том году Филу исполнился восемьдесят один год.
В 1995 году он впервые в жизни начал страдать от мигрени. Он отправился к доктору Барлоу, которого до сих пор считал Новым Доктором, хотя Фил ходил к нему на осмотры и лечение артрита уже десять лет. Барлоу спросил, не двоится ли у него в глазах при головной боли. Фил ответил, что да, двоится, и признал, что иногда он оказывался в разных местах дома, не помня, как туда попал. Доктор Барлоу отправил его в Портсмут на МРТ.
– Не очень хорошие новости, – сказал Новый Доктор после изучения результатов. – Опухоль мозга. – Потом, как будто поздравляя его. – Довольно редко встречается в таком возрасте.
Барлоу рекомендовал невропатолога в Массачусетской больнице. Поскольку Фил больше не водил машину за городом, он нанял молодого человека по имени Логан Фиппс, чтобы тот его возил. Логан болтал без умолку о своей семье, друзьях, девушке, погоде, подработке и желании вернуться к учёбе. И о многом другом. Всё это влетало в одно ухо Фила и вылетало из другого, но он кивал. В дороге он понял, что начал отдаляться от жизни. Это не пугало. Это было похоже на разрыв купона в супермаркете – медленно, но верно, по пунктирной линии.
Невропатолог осмотрел Фила и изучил снимки его престарелого мозга. Он сказал, что может прооперировать его и удалить эту мерзкую опухоль, и Фил сразу вспомнил старую песню, в которой девушка заявляла, что смоет мужчину прямо со своих волос[95]95
Песня из мюзикла «Юг Тихого океана».
[Закрыть]. Салли часто пела её в душе, иногда во время мытья волос, на что Фил никогда не обижался. Когда Фил спросил невропатолога, каковы шансы, что он очнётся после операции – и в здравом уме, – тот ответил: «Пятьдесят на пятьдесят». Фил сказал, что ему очень жаль, но в его возрасте такие шансы недостаточно велики.
– Ваши головные боли могут быть очень сильными перед... – Нейрохирург пожал плечами, не решаясь сказать "перед концом".
– Кому-то еще хуже, – заметил Фил.
3
Ветреным октябрьским днем 1995 года Фил в последний раз сел за руль своей машины. Это был не старый "Шевроле" и не "Бьюик", а "Кадиллак Севиль", оснащённый всевозможными удобствами.
– Надеюсь, я никого не убью, Фрэнк, – сказал он псу, которого больше не было рядом. Головная боль временно отступила, но пальцы его рук и ног начали ощущать холодок, словно скоро он не будет их чувствовать.
Он ехал по городу со скоростью двадцать миль в час, увеличив её до тридцати, когда покинул центр. Несколько машин, сигналя, промчались мимо него.
– Идите в жопу, – сказал каждой из них Фил. – Пролай, если согласен, Фрэнк.
На шоссе 111 движения почти не было, и удивился ли он, когда проехал мимо ярко-жёлтого знака с надписью "2 МИЛИ ДО ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ ЗНАЕТ ВСЁ"? Нет, не удивился. Для чего ещё он рисковал своей жизнью и жизнями тех, кто мог случайно встретиться ему на пути? Он не верил, что это прогрессирующая чёрная гниль в его мозгу посылает ему ложную информацию. Вскоре он увидел следующий знак, ярко-синий: "ЧЕЛОВЕК С ОТВЕТАМИ – ОСТАЛАСЬ 1 МИЛЯ". И вот там, за подъёмом на окраине Карри, стоял стол и ярко-красный зонтик. Фил остановился и выключил двигатель. Он взял трость и с трудом выбрался из машины.
– Оставайся здесь, Фрэнк. Это не займёт много времени.
Удивился ли он, увидев, что Человек-ответ выглядит по-прежнему точно так же? Те же яркие глаза, те же редеющие волосы, та же одежда? Нет, не удивился. Была лишь одна перемена, которую заметил Фил, хотя трудно было быть в чём-то уверенным с его двоящимся, а иногда и троящимся зрением. На столе Человека с ответами была лишь одна табличка. На ней было написано: "ВСЕ ОТВЕТЫ БЕСПЛАТНЫ".
Он сел на стул клиента с кряхтением и гримасой.
– Ты совсем не изменился.
– Ты тоже, Просто Фил.
Фил рассмеялся.
– Та ещё шуточка. Давай ещё одну, почему бы и нет? – Вопрос был глупым, как он полагал, но почему бы и нет? Сегодня все ответы были бесплатными.
– Это правда. Внутри ты всё такой же.
– Как скажешь, однако я сомневаюсь. Твои большие часы всё еще в сумке?
– Да, но сегодня они мне не понадобятся.
– Пятничная бесплатная раздача слонов?
Человек с ответами улыбнулся.
– Сегодня вторник, Просто Фил.
– Я знаю. Это был бессмысленный вопрос. Ты знаком с такими?
– Я знаком со всеми видами вопросов. Каков твой?
Фил решил, что больше не хочет спрашивать "почему это случилось именно со мной"; это был, как сказал бы Человек-ответ, ещё один бессмысленный и бесполезный вопрос. Это случилось с ним, потому что это случилось с ним. Вот и всё, другой причины не было. Его также не интересовало, сколько ему оставалось жить. Он, наверное, ещё увидит, как падает снег, но было совершенно ясно, что до весеннего таяния он не доживёт. Его интересовало только одно.
– Продолжается ли жизнь потом? Есть ли жизнь после смерти?
– Да.
Серость начала надвигаться, медленно окутывая их. Человек с ответами стал отдаляться. Тоже очень медленно. Фила это не беспокоило. Головной боли не было, и это радовало, а листва – то, что он ещё мог разглядеть – была очень красива. Деревья так ярко сверкают в конце осени. И поскольку все ответы бесплатны...
– Куда мы попадаем? В рай? Или в ад? Или это реинкарнация? Остаёмся ли мы самими собой? Будем ли мы помнить? Увижу ли я свою жену и сына? Будет ли там хорошо? Или будет ужасно? Снятся ли там сны? Есть ли там горе, радость или какие-нибудь эмоции?
Человек-ответ, почти затерявшийся в серости, промолвил:
– Да.
* * *
Фил пришёл в себя за рулём своего «Кадиллака», удивлённый тем, что ещё жив. Он чувствовал себя нормально, даже очень хорошо. Ни головной боли, ни боли в руках или ногах. Он завёл двигатель.
– Как думаешь, Фрэнк, смогу я довезти нас до дома целыми и невредимыми? И при этом никого не убить? Пролай один раз, если да, и два раза – если нет.
Фрэнк гавкнул один раз, что означало "да".
Это означало да.
Гремучие змеи
Июль – август 2020 года
Я не удивился, когда увидел пожилую женщину, толкающую пустую двухместную коляску; меня уже предупредили. Это было на Раттлснейк-роуд, которая тянется на четыре мили вдоль острова Раттлснейк-Ки[97]97
Раттлснейк-Ки – вымышленный остров, упоминается также в рассказе С. Кинга «Лори».
[Закрыть] на побережье Мексиканского залива во Флориде. Дома и кондоминиумы на юге, несколько особняков на севере.
В полумиле от особняка Грега Акермана, где я остановился тем летом, болтаясь, как единственная горошина в огромной банке, есть слепой поворот. Заросли травы высотой превосходили меня, а ростом я шесть футов и четыре дюйма[98]98
Примерно 193 см.
[Закрыть]; они обрамляли дорогу, казалось, сужая её еще больше. По обе стороны от поворота стояли флуоресцентные зеленые пластиковые фигуры детей, каждая из которых несла предупреждение: «ОСТОРОЖНО, ДЕТИ!». Я шел пешком, и в это раскалённое июльское утро в свои семьдесят два года я шел довольно медленно. Мой план заключался в том, чтобы дойти до распашных ворот, разделяющих частную часть дороги от той, что обслуживается округом, а затем вернуться к дому Грега. Уже тогда я задумался, не переоценил ли свои силы.
Я не был до конца уверен, что Грег не разыгрывал меня насчет миссис Белл, но вот появилась она, катящая свою огромную коляску навстречу мне. Одно из колес поскрипывало, и его не помешало бы смазать. Миссис Белл была одета в мешковатые шорты, сандалии с носками до колен и большую синюю шляпу от солнца. Она остановилась, и я вспомнил, как Грег спросил меня, не станет ли её проблема – так он это назвал – моей проблемой. Я ответил, что нет, но теперь меня одолели сомнения.
– Здравствуйте. Вы, должно быть, миссис Белл. Меня зовут Вик Трентон. Я на некоторое время остановился у Грега.
– Друг Грега? Как мило! Давно дружите?
– Мы вместе работали в одном бостонском рекламном агентстве. Я был копирайтером, а он...
– Был графическим дизайнером, знаю. До того, как он разбогател. – Она подвинула коляску поближе, но не слишком близко ко мне. – Любой друг Грега, и так далее, и тому подобное. Приятно познакомиться. Поскольку мы будем соседями, пожалуйста, зовите меня Алитой. Или Элли, если хотите. Как у вас со здоровьем? Нет признаков этого нового гриппа?
– У меня все в порядке. Ни кашля, ни температуры. У вас, наверное, тоже.
– Да, всё в порядке. И это хорошо для человека моего возраста с присущими старикам болячками. Одна из немногих приятных вещей пребывания здесь летом – это то, что большинство людей разъезжается. Сегодня утром я увидела по новостям доктора Фаучи[99]99
Энтони Фаучи – американский учёный-медик, иммунолог и инфекционист.
[Закрыть], который сказал, что каждый день может быть по сто тысяч новых заболевших. Представляете?
Я ответил ей, что тоже видел интервью с ним.
– Вы приехали сюда, чтобы сбежать от всего этого?
– Нет. Мне нужно было немного отдохнуть, мне предложили это место, так что я воспользовался возможностью.
Это была далеко не вся история.
– Вы немного чудной, если отдыхаете в этом месте летом, мистер Трентон.
"Судя по словам Грега, чудная здесь вы", – подумал я. – "И, судя по коляске, которую вы катите, он не ошибался".
– Вик, пожалуйста, – сказал я. – Раз уж мы соседи.
– Хотите поздороваться с близнецами? – Она указала на коляску. На одном сиденье лежали голубые шорты, на другом – зеленые. На спинки сидений были накинуты футболки с надписями. На одной было написано "КРУТОЙ", на другой – "ЕЩЕ КРУЧЕ". – Это Джейкоб, – указала она на голубые шорты, – а это Джозеф. – Она коснулась футболки с надписью "ЕЩЕ КРУЧЕ". Это было быстрое прикосновение, но нежное и полное любви. Её взгляд был спокойным, но настороженным, ожидающим моей реакции.
Она свихнулась? Несомненно, но я не испытывал от этого особого дискомфорта. На то было две причины. Во-первых, Грег предупредил меня, сказав, что в остальном миссис Белл вполне вменяема и не теряет связи с реальностью. Во-вторых, когда всю жизнь работаешь в рекламном бизнесе, то встречаешь много не вполне здоровых людей. И если они не являлись таковыми, когда связывались с этим бизнесом, то рано или поздно становились ими.
"Просто будь вежлив", – посоветовал мне Грег. – "Она безобидна и печет лучшее в мире овсяное печенье с изюмом". Я не был уверен насчет лучшего в мире печенья – рекламщики склонны к преувеличениям, даже те, кто оставил работу, – но я был вполне готов быть вежливым.
– Здравствуйте, мальчики, – произнёс я. – Очень приятно познакомиться.
Джейкоб и Джозеф, которых здесь не было, ничего не ответили. А еще их не беспокоила жара, и им никогда не придется волноваться о ковиде или раке кожи.
– Им только что исполнилось четыре, – сказала Элли Белл. Хорошая шутка от женщины, которой на вид было около шестидесяти. – На самом деле они уже могут ходить, но эти лентяи предпочитают кататься. Я одеваю их в шорты разных цветов, потому что иногда даже я путаю, кто из них кто. – Она рассмеялась. – Не буду мешать вам с вашей прогулкой, мистер Трентон...
– Вик. Пожалуйста.
– Хорошо, Вик. К десяти часам будет девяносто[100]100
Около 32 градусов по Цельсию.
[Закрыть] в тени, а влажность – еще хуже. Попрощайтесь, мальчики.
Видимо, они так и сделали. Я пожелал им хорошего дня и сказал Элли Белл, что был рад с ней познакомиться.
– Я тоже, – сказала она. – И близнецы считают вас хорошим человеком. Не так ли, мальчики?
– Вы правы, я такой, – заверил я пустые сиденья двухместной коляски.
Лицо Элли Белл просияло. Если это был тест, то, кажется, я его прошел.
– Вы любите печенье, Вик?
– Люблю. Грег сказал, что овсяное печенье с изюмом – ваш конёк.
– Фирменное блюдо, да, да, – произнесла она по-французски и звонко рассмеялась. В этом смехе было что-то слегка тревожное, что-то настораживающее. Наверное, дело было в самой ситуации. Не каждый день вас знакомят с давно умершими близнецами. – Я принесу вам в ближайшее время, если вы не против.
– Абсолютно не против.
– Но вечером. Когда жара немного спадёт. В середине дня мне становится тяжело дышать, хотя Джейка и Джо это не беспокоит. И я всегда беру с собой палку.
– Палку?
– От змей, – ответила она. – Пока-пока, было очень приятно познакомиться. – Она покатила коляску мимо меня, затем обернулась. – Хотя сейчас не лучшее время наслаждаться побережьем Мексиканского залива. Вот октябрь и ноябрь – самое время для этого.
– Учту, – сказал я.
* * *
Поначалу я думал, что Раттлснейк-Ки был назван так из-за своей формы, которая с воздуха напоминает извивающуюся змею, но Грег сказал мне, что вплоть до начала восьмидесятых здесь было полным-полно гремучих змей, настоящая прорва. Именно тогда строительный бум охватил острова к югу от Сиесты и Кейси. До этого времени нижние острова были предоставлены сами себе.
– Змеи стали результатом своего рода экологического сбоя, – рассказывал мне Грег. – Думаю, вначале некоторые из них могли переплыть с материка... а змеи умеют плавать?
– Умеют, – ответил я.
– А может, они перебрались сюда в трюме грузового судна или еще как-нибудь. Черт, возможно, даже в трюме яхты какого-нибудь богатея. Они размножались в подлеске, где птицам было трудно добраться до их детенышей. Гремучие змеи не откладывают яйца. Мамаши рожают по восемь-десять детенышей за раз, а это немало сапог из змеиной кожи, скажу я тебе. Эти твари были повсюду. Сотни, а может, и тысячи. Их вытеснили на север, когда южная часть острова начала застраиваться. А потом, когда сюда приехали богатые люди...
– Типа тебя, – заметил я.
– Ну, да, – сказал он с должной скромностью. – Фондовый рынок был добр ко мне, особенно "Эпл".
– И "Тесла".
– Верно. Я давал тебе наводку, но ты, будучи осторожным представителем Новой Англии...
– Прекрати, – сказал я.
– А потом, когда сюда приехали богатые люди и начали строить свои особняки...
– Типа твоего, – сказал я.
– Прошу тебя, Вик. В отличие от некоторых ужасных зданий из штукатурки и цемента в этой части Флориды, мой дом имеет архитектурную привлекательность.
– Как скажешь.
– Когда богатеи начали застройку, подрядчики находили змей повсюду. Они кишмя кишели. Строители убивали их на участках, на которых работали (со стороны залива и со стороны бухты), но организованной охоты на змей не было до происшествия с близнецами Белл. Даже тогда округ не хотел ничего предпринимать, утверждая, что северная часть Раттлснейк-Ки является частной собственностью и застроена, поэтому подрядчики собрали отряд и устроили охоту на змей. Я тогда еще работал в "МассАдс" и торговал акциями на стороне, так что меня там не было, но слышал, что сотня мужчин и женщин – не меньше сотни – в перчатках и высоких сапогах начали охоту там, где сейчас находятся распашные ворота, и двигались на север, продираясь сквозь кусты и убивая каждую найденную змею. В основном гремучих, но были и другие – черные змеи, травяные змеи, пара медянок и, во что трудно поверить, но это правда, даже сраный питон.
– Они убивали и неядовитых змей, и тех, что кусаются?
– Всех убивали, – ответил Грег. – С тех пор на острове не так много змей.
* * *
Он позвонил мне той ночью. Я сидел у его бассейна, потягивая джин-тоник, и смотрел на звезды. Он хотел узнать, понравился ли мне дом. Я ответил, что мне всё нравится, и еще раз поблагодарил его за то, что он разрешил мне остаться здесь.
– Хотя сейчас не самое лучшее время наслаждаться Ки, – сказал он. – Особенно когда большинство туристических достопримечательностей закрыто из-за ковида. Самое лучшее время...
– Октябрь и ноябрь. Миссис Белл поведала мне. Элли.
– Ты с ней познакомился.
– Да. С ней и близнецами. Джейкобом и Джозефом. По крайней мере, я познакомился с их шортами и рубашками.
Наступила пауза. Затем Грег сказал:
– Всё нормально? Я думал о Донне[101]101
Донна – жена Вика Трентона, убившая сенбернара Куджо.
[Закрыть], когда предлагал тебе это место. Я не думал о том, что это заставит тебя вспомнить...
Я не хотел поднимать эту тему даже спустя столько лет.
– Всё в порядке. Ты был прав. В остальном Элли Белл показалась мне очень милой женщиной. Предложила мне печенье.
– Оно тебе понравится.
Я вспомнил маленькие круглые красные пятна на её щеках.
– Она заверила меня, что у неё нет ковида, который она назвала новым гриппом, и она не кашляла, но выглядела не совсем здоровой. – Я вспомнил пустую двухместную коляску с рубашками и шортами. – Физически, я имею в виду. Она сказала про какие-то болячки.
– Ну, ей за семьдесят...
– Так много? Я думал, ей за шестьдесят.
– Она и её муж были среди первых, кто построил дом в северной части, и это было еще при президенте Картере[102]102
Джимми Картер – 39-й президент США, годы президентства 1977—1981.
[Закрыть]. Я лишь хочу сказать, что когда человеку за семьдесят, его оборудование снимается с гарантии.
– Я больше никого не видел, но я здесь всего три дня. Еще даже не всё распаковал.
Хотя я не так уж много привез. В основном дочитывал книги, как и обещал себе, когда выйду на пенсию. Когда я смотрел телевизор, то выключал звук на рекламе. Я был бы счастлив никогда больше не видеть её в своей жизни.
– Дружище, сейчас лето. Лето ковида, к тому же. Как только ты проходишь через распашные ворота, остаешься только ты и Алита. И... – он замолчал.
– И близнецы, – закончил я за него. – Джейк и Джо.
– Ты уверен, что тебя это не напрягает? Я имею в виду, учитывая то, что случилось с...
– Не напрягает. С детьми иногда случается плохое. Это случилось со мной и Донной, и это случилось с Элли Белл. Наш сын умер давно. Тэд. Я оставил это в прошлом. – Ложь. Некоторые вещи невозможно оставить в прошлом. – Но у меня есть вопрос.
– А у меня есть ответ.
Я рассмеялся. Грег Акерман стареет и богатеет, но остается таким же остряком. Когда мы работали с "Брайт компани" по продаже безалкогольных напитков, он как-то пришел на встречу с бутылкой "Брайт-колы" с длинным горлышком, торчащей из его расстегнутой ширинки.
