Текст книги "Мрачные истории, как вы любите"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

– Мэм... инспектор... а вы откуда это знаете?

Часы на её приборной панели показывают 2:39. Элле приходит в голову мысль о том, что неверие – это проклятие разума. Не закончив разговор, она бросает телефон на пассажирское сиденье и поворачивает на Маккинли-стрит. Давит на газ, затем жмёт обеими ногами на тормоз, когда на дорогу неторопливо выходит ночной прохожий с тележкой с покупками. Она нажимает обеими руками на клаксон. Шатун лениво показывает ей средний палец и, переваливаясь с боку на бок, продолжает свой путь. Дэвис объезжает его и снова давит на газ, оставляя пятьдесят футов резины на асфальте.

Наконец, вот Кливленд-стрит и здание больницы. Красный знак "ОТДЕЛЕНИЕ СКОРОЙ ПОМОЩИ" над портиком служит ей маяком. На часах – 2:46. "Успела", – думает Дэвис. – "Если Дэнни не ошибся со временем, я успе..."

Красный внедорожник появляется в зеркале заднего вида её машины. Он ровняется с ней, едва не задевая, а затем обгоняет и устремляется вперед. Дэвис успевает лишь мельком увидеть водителя, но этого достаточно. Этот густой мыс вдовы невозможно спутать ни с чем. Мигают задние фары, когда внедорожник останавливается перед главным входом. Жальбер в чёрном пиджаке и мешковатых джинсах выходит из машины. Несмотря на ужас и ощущение, что всё это ей снится – ведь не прошло и часа с тех пор, как её разбудил звонок и вырвал из крепкого сна, – она потрясена происходящим чудом. Ведь Дэнни был прав во всём, и теперь она понимает, что он чувствовал на той станции "Тексако", когда его сон стал реальностью.

Она не тормозит, а просто врезается в машину Жальбера. Он оборачивается с широко раскрытыми глазами и тянется к пистолету. Элла нажимает на клаксон правой рукой – "просыпайтесь, люди, просыпайтесь" – и открывает дверь левой.

Выходя из машины, она достаёт пистолет, молясь о том, что ей не придётся стрелять в своего бывшего напарника и что её бывший напарник не выстрелит в неё. У неё всё-таки есть маленькая дочь.

– Фрэнк! Стой! Не входи!

– Элла? Что ты здесь делаешь?

"Он выглядит таким изможденным", – думает она. – "Таким потерянным. И таким опасным".

– Убери пистолет, Фрэнк.

Люди появляются из больницы. Медсёстры в розовых и голубых халатах, пара санитаров в белом, врач в зелёной хирургической форме, пара пациентов из отделения круглосуточного ухода, один с рукой на перевязи.

– Он лжёт, Элла. Ты что, ослепла?

Они направляют друг на друга "Глоки", как пара стрелков в финале вестерна. Патроны 40-го калибра, которыми заряжены их пистолеты, будут смертельны на таком коротком расстоянии. Если начнётся стрельба, кто-то из них наверняка погибнет. Или оба.

– Нет, Фрэнк. Убийцу поймали в Вайоминге. Его зовут Эндрю...

– Да, знаю, Айверсон. – Жальбер кивает. – Возможно, но они были заодно. Разве ты этого не видишь? Следуй логике, Элла, они были командой убийц! Включи свой мозг. Как ты можешь верить его басне? Ты очень умна! Ты умнее их всех! В шестнадцать раз умнее! В восемнадцать раз умнее!

Людей на улице становится больше. Они столпились на ступеньках. Дэвис хочет крикнуть им, чтобы они вернулись обратно в больницу, но не решается отвести глаза от Жальбера. Теперь она слышит сирену. Она приближается, но находится слишком далеко, слишком далеко.

– Фрэнк, как ты думаешь, почему я здесь оказалась? Как, по-твоему, я сюда попала?

Впервые на его лице появляется неуверенность.

– Я не... знаю.

– Дэнни позвонил мне. Он знал, что ты приедешь. Ему это приснилось.

– Это нелепо! Ложь! Сказка для детей!

– Но я здесь. Как ещё ты это объяснишь?

Из отделения неотложной помощи появляется медсестра, крупная женщина в голубом халате, и теперь крадётся к Жальберу сзади. Элла хочет предупредить её, что это неудачная мысль, наихудшая идея из всех возможных, но не решается. Жальбер подумает, что она пытается его отвлечь, и выстрелит.

– Не могу, – говорит Жальбер. – Тебя не должно быть здесь. Наверное, тебя здесь нет. Ты – галлюци...

Крупная женщина бросается к Жальберу, прижимая его руки. Она тяжелее его, наверное, фунтов на шестьдесят, но его реакция мгновенна. Он наступает ей на ногу. Она вскрикивает. Её хватка ослабевает. Он освобождает одну руку и наносит ей удар локтем в горло. Медсестра отшатывается, задыхаясь. Он поворачивается к ней.

– Фрэнк, брось пистолет! БРОСЬ, БРОСЬ, БРОСЬ!

Похоже, он не слышит её. Медсестра согнулась, прижав руки к горлу. Жальбер медленно поднимает пистолет. Очень медленно. Элла успевает вспомнить все мили, которые они вместе проехали по дорогам Канзаса, все их совместные завтраки, обеды и ужины в закусочных Канзаса. Успевает вспомнить, как они готовили друг друга перед допросами. Как сидели на бесконечных инструктажах. У неё есть время выстрелить в него, но она не делает этого. Не может. Она лишь смотрит, как Жальбер продолжает поднимать пистолет, но направляет его не на медсестру. Он подносит его к своей голове.

– Фрэнк, не надо. Пожалуйста, не надо.

– Всё это я делал ради бедной мисс Ивонн. – Затем он говорит. – Три, два, один. – И спускает курок.

68

Проходит почти час, прежде чем Элле наконец-то разрешают войти в палату Дэнни Кофлина. Двое полицейских стоят на страже у его двери. Элле приходит в голову мысль, что это отличный пример того, как запирают двери конюшни после того, как лошадь уже украли. Рядом находятся санитар Чак и врач. Элле кажется, что это тот самый врач, которого она видела на ступеньках во время финальной схватки, но она может ошибаться. Они все одинаковые в своей зелёной хирургической форме. В больничной рубашке Дэнни выглядит так, будто похудел фунтов на сорок. Он так же изможден, как и Жальбер в конце своей жизни, но в отличие от того, в глазах Дэнни видна ясность.

Элла не колеблется. Она подходит к нему и обнимает.

– Прости. Прости за всё.

– Всё в порядке, – отвечает ей Дэнни. Он гладит её волосы. Наверное, этого не нужно делать. И всё-таки нужно.

Она отстраняется от него.

– Мэм, – говорит доктор, – этому мужчине нужно отдохнуть. Он перенёс слишком много потрясений за одну ночь.

– Знаю. Я сейчас уйду. Но, Дэнни... откуда у тебя был этот сон? У тебя есть хоть какое-то объяснение?

Он смеётся. Это печальный смех.

– А как объяснить, что в человека дважды бьёт молния?

Она качает головой.

– Не знаю.

– И я не знаю. – Он указывает пальцем. – Вижу, что на тебе крестик.

Она дотрагивается до крестика.

– Я всегда его ношу.

– Конечно. Но верить в Бога сложно, правда? – Он ложится на подушку, закрывает руками глаза, как будто хочет заслонить оба мира: и тот, что виден, и тот, что находится за ним, но так редко открывается, и повторяет. – Верить сложно.

Он опускает руки. Они смотрят друг на друга, не произнося ни слова. Слова не нужны.

Человек-ответ

1

С Человеком-ответом Филу Паркеру посчастливилось – или очень не повезло – встретиться за свою жизнь трижды. В первый раз это произошло в 1937 году, когда ему было двадцать пять лет, он был помолвлен и только что получил диплом юриста, на котором едва высохли чернила. Кроме того, он стоял перед дилеммой, настолько жёсткой, что ему становилось дурно, стоило только подумать о ней.

Тем не менее, решение нужно было как-то принимать. Для этого он покинул свою квартиру в Бостоне и приехал в небольшой городок Карри в Нью-Гэмпшире, где у его родителей был летний домик. Здесь на выходных он планировал принять решение. В пятницу вечером он сидел на террасе с видом на озеро, поглощая шесть банок пива одну за другой. Он обдумывал свою дилемму, затем лег спать, проснулся в субботу утром с похмельем и без принятого решения.

В субботу вечером он сидел на той же террасе с видом на озеро с бутылкой имбирного эля "Олд Тайм". В воскресенье утром он проснулся без принятого решения, но и без похмелья – это был плюс, правда, недостаточный. Когда он вернется в Бостон этим вечером, Салли Энн будет ждать, что же он решил.

Поэтому после завтрака он залез в свой старенький "Шевроле" и отправился колесить по дорогам Нью-Гэмпшира. Был прекрасный, солнечный октябрьский день. Деревья стояли в полном осеннем блеске, и Фил несколько раз останавливался, чтобы полюбоваться открывающимися видами. Он поразмышлял о том, что в конце осени не существует красоты, сравнимой с красотой Новой Англии.

Когда утро перешло в полдень, он начал ругать себя за то, что тянет резину и тратит время попусту. Надравшись пива, он не решил проблему, потягивая имбирный эль, не решил её, и теперь, любуясь осенней листвой, тоже не найдет решения. И всё же он подозревал, что его поглощенность природой и общение с ней были неслучайны. Это было либо частью решения, либо попыткой его разума увильнуть от решения, которое определит его жизнь и жизнь его невесты.

Это часть моего взросления, сказал он себе.

Да, но сама идея выбора чего-то одного была ему отвратительна. Он понимал, что это необходимо сделать, но это не означало, что он должен приходить от этого в восторг. Разве это не было похоже на выбор тюремной камеры, в которой ему предстояло провести свой срок? Пожизненный срок. Конечно, это было глупое преувеличение... и всё же не совсем.

Его дилемма была проста и очевидна, как заноза в заднице: где ему заниматься юридической практикой? Каждый выбор был чреват своими последствиями.

Отец Фила был старшим партнером в старой престижной бостонской юридической фирме "Уорвик, Лодж, Нестор, Паркер, Олбёртон и Фрай". Отец Салли Энн так же был старшим партнером в этой фирме. Джон Паркер и Тед Олбёртон считались лучшими друзьями еще со времен колледжа. Оба женились почти одновременно и были шаферами друг у друга на свадьбах. Фил Паркер родился в 1912 году, а Салли Энн – в 1914-м. В детстве они дружили и сохраняли симпатию друг к другу даже в тот сложный период раннего подросткового возраста, когда мальчики и девочки склонны публично выражать презрение к противоположному полу, независимо от того, что они чувствуют на самом деле.

Родители с обеих сторон, возможно, были не самыми удивленными людьми на земле, когда Фил и Салли Энн начали "водиться", как говорили в те времена, но никто из них не смел надеяться, что их дети сохранят свои чувства после четырех лет разлуки: Салли Энн училась в Вассаре[65]65
  Вассарский колледж – частный университет в городе Покипси, штат Нью-Йорк, первое высшее учебное заведение для женщин в Соединённых Штатах.


[Закрыть], Фил – в Гарварде. Когда же выяснилось, что их привязанность сохранилась, родители были в восторге, как и Фил с Салли Энн (разумеется). Проблема была не в любви. По крайней мере, не напрямую, хотя любовь сыграла свою роль (как это почти всегда бывает).

Проблема заключалась в Карри, маленьком городке у границы штатов Мэн и Нью-Гэмпшир, где у Паркеров и Олбёртонов были летние дома на соседних участках у озера.

Фил любил Карри не меньше, чем Салли Энн, и теперь оказалось, что ему придется выбирать между ними. Он хотел открыть свою практику в Карри, хотя там проживало всего две тысячи человек. В центре городка, где пересекались маршруты 23 и 111, находились ресторан, две заправки, магазин хозтоваров, магазин "Эй энд Пи"[66]66
  «Эй энд Пи» – американская сеть супермаркетов, старейшая сеть супермаркетов в мире.


[Закрыть] и ратуша. Не было ни бара, ни кинотеатра. За этими благами цивилизации нужно было ехать в Норт-Конвей, расположенный совсем не близко. Была начальная школа (в те времена называемая грамматической), но не было средней школы. Подростки из Карри автобусами ездили в Паттенскую среднюю школу, что находилась в десяти милях.

А еще в городе не было юриста. Фил мог стать первым. Паркеры и Олбёртоны считали, что он спятил, даже рассматривая вариант с Карри. Джон Паркер был оскорблен и зол от того, что его сын не думает присоединяться к фирме, в которой его дед был старшим партнером еще в эпоху, когда люди ездили на лошадях. По его словам, трудно было поверить, что молодой человек, с отличием окончивший юридический факультет Гарвардского университета, будет даже рассматривать возможность практиковать в глуши Нью-Гэмпшира... которую он называл забытой глушью Нью-Гэмпшира (иногда, после коктейля или двух, – ублюдочной глушью).

– Твоими клиентами будут фермеры, которые судятся друг с другом из-за коров, ломающих заборы, – сказал Джон Паркер. – Твои самые крупные дела будут касаться браконьерства или мелких дорожных аварий. Ты, должно быть, шутишь. – Но, судя по выражению лица его сына, он понимал, что тот не шутит.

Тед Олбёртон был зол ещё больше. У него была особая причина для гнева, помимо тех, что Джон уже озвучил своему сыну: Фил собирался совершить необдуманный акт разрушения собственного будущего не в одиночку. Он планировал взять заложника, и этим заложником была дочь Олбёртона.

Когда Фил продолжил упорствовать, Олбёртон жёстко и решительно подвел черту.

– Я запрещаю этот брак.

– Сэр, – ответил Фил, стараясь держать свой голос ровным и (как он надеялся) вежливым, – я люблю Салли Энн. Она говорит, что тоже любит меня. И она совершеннолетняя.

– Ты имеешь в виду, что она может выйти за тебя без моего согласия. – Тед был крупным, широкоплечим мужчиной, неравнодушным к подтяжкам (которые он называл бретелями). Его голубые глаза могли быть теплыми, но в тот день они были кремнеподобны. – Это правда, она может. Ты мне нравишься, Фил. Всегда нравился. Но если ты совершишь то, что задумал, этот брак будет заключен без моего благословения. А это, как я полагаю, сделает её очень несчастной. Честно говоря, я вообще сомневаюсь, что она на это пойдет.

Фил заглянул в эти кремниевые глаза и осознал, что Тед Олбёртон еще смягчает суть дела. Он был уверен, что Салли Энн на это не пойдет.

Фил не знал, согласится она или нет, особенно если мистер Олбёртон решит не давать денежное приданое. Фил знал, что Салли понимала его стремления лучше, чем их родители, которые либо не понимали, либо не хотели понять. Частично она тоже хотела этого. В конце концов, она так же выросла, проводя лето, а иногда и снежное волшебное Рождество в Карри.

Она была готова слушать рассуждения Фила, верившего в подъем Карри и всей южной части Нью-Гэмпшира.

– Он начнет потихоньку расти, – рисовал он ей радужные картинки тем летом, когда ещё надеялся, что если не Олбёртонов, то хотя бы собственных родителей сможет привлечь на свою сторону. – До конца депрессии еще очень далеко, лет семь или около того... если только не начнется война. Мой отец считает, что она будет, а я нет. Рост начнется с Норт-Конвея и распространится оттуда. К 1950 году будет больше автомагистралей. Больше автомагистралей – больше туристов, а больше туристов – больше бизнеса. Люди будут приезжать из Массачусетса и Нью-Йорка, Сал, и они будут приезжать тысячами. Десятками тысяч! Чтобы купаться в чистых озерах летом, смотреть на смену листвы осенью, кататься на лыжах зимой. Твой отец полагает, что я буду жить бедно и умру бедным. Думаю, он ошибается.

К сожалению, тогда был не 1950 год и даже не 1945. На дворе стоял 1937 год, и ему не удалось их переубедить. Он ещё не решился – во всяком случае, пока не решился – попросить Салли сделать выбор, что могло привести к её отказу от своей семьи... либо отказу семьи от неё. Это казалось ужасно несправедливым, но оставлять её в подвешенном состоянии из-за своей дилеммы тоже было несправедливо. И поэтому он сказал ей, что собирается приехать сюда, провести выходные и принять решение. Либо фирма на Коммонвелс-авеню, либо маленький деревянный офис за ратушей Карри, рядом с заправкой "Суноко"[67]67
  «Суноко» – американская нефтяная компания, занимающаяся оптовой и розничной торговлей нефтепродуктами.


[Закрыть]. Бостон или Карри. Невеста или тигр[68]68
  «Невеста или тигр?» – рассказ, написанный Фрэнком Ричардом Стоктоном в 1882 г. Выражение «невеста или тигр?» прочно вошло в английский язык в качестве аллегории для проблемы, которая не может быть разрешена.


[Закрыть]. А пока он решил...

– Совершенно ничего не решил, – пробормотал он. – Боже Всемогущий!

Сейчас он ехал по шоссе 111 и направлялся обратно к озеру. Желудок напоминал ему, что неплохо было бы подкрепиться, но делал это тихо и с уважением, словно его тоже смущала возникшая дилемма.

Больше всего на свете ему хотелось, чтобы его отец и мать поняли, что фирма просто не подходит ему, что он будет там не на своем месте. То, что фирма подходила его отцу и деду (не говоря уже о достопочтенном Теодоре Олбёртоне и его отце), не делало её автоматически подходящей для него. Он всячески пытался донести до них, что, возможно, сможет должным образом исполнять свои обязанности в особняке на Коммонвелс-авеню, но при этом будет чувствовать себя бесконечно несчастным. Просочится ли это несчастье в его семейную жизнь? Очень может быть.

– Чепуха, – ответил ему отец. – Как только ты приручишься, тебе здесь понравится. Мне понравилось, и тебе понравится. Каждый день новый вызов! Никаких мелких исков по поводу сломанных плугов или украденных фермерских фургонов!

"Приручишься". Что за слово! Оно преследовала его всю весну и лето. Так поступают с лошадьми. Приручивают их, пашут на них до тех пор, пока те не превратятся в кляч, а затем отправляют на живодерню. Эта метафора, хоть и была мелодраматичной, смахивала на правду.

Его мать, которая чувствовала, что его тревога реальна, была добрее.

– Ты не узнаешь, подходит тебе фирма или нет, пока не поработаешь там, – сказала она, и это было самым разумным и соблазнительным доводом в пользу фирмы. Потому что он прекрасно себя знал.

Он был хорошим студентом. Возможно, не самым выдающимся, но быть просто хорошим не постыдно. Однако он не был бунтарем, как и Салли Энн. Если бы они были таковыми, то не испытывали бы столь сильного страха при мысли пойти против воли родителей – в конце концов, они ведь не подростки!

Если он пойдет работать в эту фирму, подозревал Фил, то со временем он приручится и втянется. Его идея стать первым юристом в маленьком сонном городишке, который когда-нибудь может вырасти в процветающий городок, а возможно, даже и в город, отступит. Сначала медленно, потом, когда появятся первые седые пряди на висках, всё быстрее и быстрее. Через пять лет это будет, скорее, мечта, чем желание. Появятся дети и дом, за которым нужно ухаживать, еще больше заложников судьбы, и с каждым годом – чёрт возьми, да с каждым месяцем, с каждой неделей, с каждым чертовым днём – будет всё труднее повернуть назад.

Пожизненный срок.

Он пытался представить себе, как скажет Салли Энн, что выбрал Карри. Его родители помогли бы им начать новую жизнь (наверное), даже если бы Олбёртоны отказали. У него были кое-какие сбережения, и у Сал тоже (немного). Это было бы трудно, но не невозможно (скорее всего). Он подозревал, что Тед Олбёртон ошибался насчёт того, что его дочь откажется выходить замуж без его благословения, Фил осмеливался думать, что в этом отношении знает Сал лучше, чем её отец, но что это будет за брак без родительского благословения? Стоит ли начинать семейную жизнь с враждебности вместо поддержки?

Его мысли метались туда-сюда – городок или город, невеста или тигр, – когда он преодолел один из длинных холмов на шоссе 111. Его внимание привлёк ярко-жёлтый знак с ручной росписью. "2 МИЛИ ДО ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ ЗНАЕТ ВСЁ" – гласила надпись. Фил ухмыльнулся, а потом громко расхохотался. "Было бы неплохо, если бы такой человек действительно существовал", – подумал он. – "Мне бы точно не помешали ответы на мои вопросы".

Он продолжил движение и вскоре миновал ещё один знак. Этот был цвета электрик. "ДО ЧЕЛОВЕКА С ОТВЕТАМИ – 1 МИЛЯ".

Фил преодолел ещё один долгий подъём и у подножия спуска заметил ярко-красное пятно на обочине. Подъехав ближе, он увидел, что это был большой пляжный зонт со свисающими зубчиками по бокам. Под ним стоял стол. За столом в тени сидел мужчина. Филу эта инсталляция напомнила летние киоски с лимонадом. Но здесь не было маленьких, полных надежд детей, которые часто забывали добавить сахар в свой кисловатый напиток, и сейчас был не летний день, а середина осени.

Сильно заинтригованный, Фил остановил машину и вышел из своей развалюхи.

– Здравствуйте!

– И вам, – дружелюбно ответил Человек-ответ.

На вид ему было около пятидесяти. Его редеющие волосы были с проседью. Лицо было морщинистым, но глаза яркими и живыми. Очков он не носил. На нём была белая рубашка, простые серые брюки и чёрные туфли. Свои руки с длинными пальцами он аккуратно сложил на столе. У ног лежала сумка, похожая на докторский саквояж. Он выглядел разумным человеком, и Филу он не показался чудаком. На самом деле он напомнил Филу юристов среднего звена и среднего возраста: солидные, респектабельные мужчины, которым не хватало той последней капли способностей, которая могла бы их продвинуть до уровня старшего партнера. Именно ощущение уютной корпоративной обыденности и делало появление этого человека под ярко-красным зонтом у чёрта на куличках столь любопытным.

По другую сторону стола стоял складной деревянный походный стул. Предположительно, стул для клиента. Перед потенциальными клиентами Человека-ответа в ряд были установлены три маленькие таблички: "ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ЗНАЕТ ВСЁ" – гласила табличка в середине, "25 ДОЛЛАРОВ ЗА 5 МИНУТ" – гласила надпись слева, "ПЕРВЫЕ 2 ОТВЕТА БЕСПЛАТНО" – гласила табличка справа.

– Что это такое? – спросил Фил.

Человек-ответ окинул его ироничным, но дружелюбным взглядом.

– Вы производите впечатление умного молодого человека, – сказал он. – Молодого человека, который учился в университете, судя по флажку на антенне вашей машины. Гарвард, не меньше! Десять тысяч гарвардцев сегодня требуют победы!

– Верно, – произнес Фил, улыбаясь. – Ведь они знают, что над Йелем Гарвард одержит верх[69]69
  Боевая песня Гарвардского университета, написанная в 1918 году.


[Закрыть].

Человек с ответами тоже улыбнулся.

– Такие молодые люди, как вы, – и девушки, да, девушки, – настолько привыкли задавать вопросы, что даже не задумываются о том, что, собственно говоря, они спрашивают. И поскольку сегодня утром у меня почти нет дел, я окажу вам любезность и не буду отвечать на этот вопрос. У вас по-прежнему остается два бесплатных вопроса, если захотите их использовать.

Фил подумал, что даже если у этого мужчины не всё в порядке с мозгами, в его словах определенно имелся смысл. Он задал вопрос, ответ на который был очевиден. За двадцать пять долларов этот человек будет отвечать на вопросы в течение пяти минут. Вот что здесь, собственно говоря, происходит. И это всё.

– Ну, скажите, разве не дороговато брать двадцать пять баксов за пять минут ответов? Неудивительно, что у вас почти нет дел.

– А что значит "дороговато"? Нет, отвечать не надо – отвечаю здесь я. Мои расценки зависят от местоположения и потенциальных клиентов. Бывало, я брал сто долларов за пять минут, а однажды даже тысячу. Тысячу железных человечков! Вот так! Но бывало, я брал всего десять центов. Можно сказать, я беру за свои услуги столько, сколько позволяет торговля. Ответы не всегда бывают болезненными, молодой человек, но правильные ответы не могут стоить дешево.

Фил открыл было рот, чтобы спросить, серьезно ли всё это, но тут же закрыл его. Легко представить, что Человек-ответ на это ответит: "Да, всё серьезно, и это был ваш второй бесплатный вопрос".

– Откуда мне знать, что ваши ответы будут точными и достоверными?

– Сейчас – никак, но со временем узнаете, – сказал Ответчик. – И это...

– Был мой второй бесплатный вопрос, – закончил за него Фил. Он широко улыбался, наслаждаясь игрой. Затем он спросил:

– "Со временем" – это когда? – вопрос сорвался с языка раньше, чем он успел прикрыть рот рукой, но было уже поздно.

– Сегодня не так много народу, поэтому я подарю вам третий вопрос бесплатно, – сказал мужчина за столом. – Ответ: по-разному. Это нисколько не поможет вам добраться до сути моей профессии – если вы пытаетесь отыскать ее суть. Видите, как легко задавать вопросы, которые не приближают к пониманию? Это обесценивает сам процесс задавания вопросов, не так ли? Процесс погружения в суть вещей.

Человек-ответ откинулся на спинку стула, сцепил пальцы на затылке и уставился на Фила.

– После стольких лет в этом бизнесе мне пора уже перестать удивляться тому, насколько бесполезны и бессмысленны могут быть вопросы умных людей, и тем не менее я продолжаю удивляться. Этой беспечности. Этой лени ума. Я часто задумываюсь, действительно ли умные люди понимают, какие ответы они ищут в жизни. Возможно, они просто плывут по течению или летят по ветру на волшебном эго-ковре, делая предположения, которые часто оказываются неверными. Это единственная причина, которой я могу объяснить, почему они задают такие бесполезные вопросы.

– Бесполезные! Действительно!

Человек-ответ продолжил, словно не слышал.

– Вы меня спросили, как узнать, что мои ответы будут правильными. "Точными и достоверными" – так вы выразились, что было довольно неплохо. Поэтому я подарил вам один вопрос. Если бы сейчас был предрождественский ажиотаж, вы бы уже вернулись обратно в свою машину и уехали бы.

Порывы ветра трепали зубчатый край красного зонтика и взъерошили седоватые волосы Человека-который-знал-всё. Он посмотрел на пустую дорогу с выражением глубокой меланхолии.

– Осенью у меня мало клиентов, а в октябре – меньше всего. Наверное, осенью люди способны находить ответы на свои вопросы самостоятельно.

Он еще некоторое время смотрел на черную ленту дороги, петляющую среди сверкающих, пылающих деревьев. Затем его взгляд прояснился, и он снова посмотрел на Фила.

– Почему бы вам просто не спросить меня о чем-нибудь конкретном?

Фил был застигнут врасплох.

– Не понимаю, о чем вы.

– Ведь на самом деле вы хотели узнать, не шарлатан ли я, – произнес Человек-ответ. – И если бы вы спросили, например, какова была девичья фамилия вашей матери или имя вашего учителя в пятом классе, короче, что-то, чего я никак не могу знать, если бы не был тем, за кого себя выдаю, вы бы это определили. – Он покачал головой. – Люди, не обладающие вашими интеллектуальными способностями, обычно задают именно такие вопросы. Люди с ними – скажем, с гарвардским образованием – почти никогда этого не делают. Это возвращает нас к тому, о чем я уже говорил. У умных людей двойная проблема: они не знают ответов, которые им нужны, и не знают, какие вопросы следует задавать. Образование не прививает умственную дисциплину. По идее должно, но часто бывает как раз наоборот.

– Ладно, – произнёс Фил уязвленно. – Какова девичья фамилия моей матери?

– Простите, – молвил Человек-ответ и постучал по табличке, на которой было написано: "25 ДОЛЛАРОВ ЗА 5 МИНУТ". – За это нужно заплатить.

– Вы меня надули! – воскликнул Фил шутливо. Но ему не было весело, он чувствовал раздражение. И на себя, и на этого умника.

– Ничуть, – спокойно ответил Человек-ответ. – Вы сами себя надули.

Фил хотел было возразить, но не стал. Он всё понял. Это было похоже на интеллектуальные напёрстки.

– Было крайне интересно, сэр, но двадцать пять долларов – это многовато для парня, который недавно окончил университет и думает начать собственный бизнес, так что мне лучше вернуться к своим делам. С вами было весело провести время.

Когда Фил уже отходил, он подумал – нет, он был уверен, – что человек под красным зонтом скажет: "Клиентов сегодня как кот наплакал и всё такое, может, я возьму с вас двадцать долларов за пять минут. Эх, была не была, пусть будет даже пятнадцать. Пятнадцать вечнозеленых, а обо всём остальном позабочусь я". И когда так произойдет, решил Фил, он сразу же заплатит и сядет задавать вопросы. Этот человек явно был шарлатаном и жуликом, ну и что с того? В его бумажнике были двадцатка, десятка и две пятерки. Даже с этой тратой у него хватит денег заправить свою старую тачку и хорошо отобедать в придорожном кафе. Фил подумал, что произнесённые вслух вопросы лучше постоянно крутящихся в его голове, и кто знает, может, это поможет ему в решении проблемы.

"Самопровозглашенный Человек-который-знает-всё в одном точно прав", – подумал Фил. – "Чтобы получать хорошие ответы, нужно задавать хорошие вопросы".

Но всё, что произнес Человек-ответ, было:

– Езжайте аккуратно.

Фил подошел к своей машине, обошел слегка помятый передний бампер и оглянулся. Он по-прежнему ожидал, что Человек с ответами предложит ему скидку, но тот, казалось, полностью забыл о существовании Фила – он смотрел в сторону Вермонта, напевал что-то и чистил ногти маленькой веточкой.

"Он действительно намерен меня отпустить", – подумал Фил раздраженно. – "Ну и черт с ним, уеду".

Он открыл водительскую дверь своего "Шеви", поколебался, а затем снова закрыл ее. Достал бумажник. Вытащил двадцатку и одну из пятерок.

"Просто озвучить вслух свои вопросы", – подумал он снова. – "И мне вовсе не обязательно потом распространяться, что я опустился до того, что плачу всяким гадалкам и предсказателям во времена Депрессии".

К тому же, может, стоит заплатить двадцать пять долларов, чтобы посмотреть, как этот самодовольный мерзавец будет выкручиваться и искать оправдания, когда Фил всё-таки спросит у него девичью фамилию своей матери.

– Передумали? – Человек-ответ засунул веточку для чистки ногтей в нагрудный карман рубашки и взял свою сумку.

Фил улыбнулся и протянул деньги.

– Следующие пять минут вопросы здесь задаю я.

Человек-ответ рассмеялся и указал пальцем на Фила.

– Отлично, мой друг. Вы мне нравитесь. Но прежде чем я возьму ваши деньги, нам нужно прояснить одно правило.

"Начинается", – подумал Фил. – "Лазейка, через которую он собирается выкручиваться".

Из своей сумки Человек с ответами достал нечто, похожее на старомодный будильник "Биг-Бен". Когда он поставил его на стол, Фил увидел, что на самом деле это гигантских размеров секундомер с цифрами от 5 до 0.

– Я не психиатр и не советчик. И уж точно не гадалка-прорицатель, хотя уверен, что именно это вы про меня думаете. Дело вот в чем: не пытайтесь задавать мне вопросы со "стоит ли", "должен ли я" в них. Никаких "стоит ли мне делать это", никаких "стоит ли мне делать то". Я отвечаю на вопросы, но не решаю проблем.

Фил, который собирался спросить этого человека, стоит ли ему присоединиться к фирме или открыть собственный офис в Карри, начал убирать свои деньги. Затем он подумал: "Если я не могу сформулировать свои вопросы таким образом, чтобы обойти его запрет на "стоит ли", каким же я буду адвокатом в суде?"

– Согласен, – сказал Фил и протянул деньги. Деньги отправились прямиком в сумку Человека-ответа.

– Не могу называть вас "сынок". Может, назовете мне свое имя?

– Фил.

– Фил как?

Фил хитро улыбнулся.

– Просто Фил. Думаю, этого достаточно, учитывая, что это ненадолго и мы больше не увидимся.

– Ладно, "Просто Фил". Дайте мне секундочку, чтобы завести эту хреновину. Я вижу, что у вас есть собственные часы, похоже, очень хорошие "Булова", так что если желаете сверить их с моими, не стесняйтесь.

– Так я и сделаю, – сказал Фил. – Я намерен получить то, за что заплатил.

– И вы это получите. – Человек-ответ завёл свой огромный секундомер со звуком "щелк-клацк", очень похожий на звук часов, которые Фил держал у своей кровати в студенческие годы. – Готовы?

– Да. – Фил сел на стул для клиентов. – Но если вы не сможете ответить на мой первый вопрос, я немедленно потребую свои деньги обратно. Вы либо вернете их добровольно, либо я заберу их силой.