Текст книги "Противостояние. Том I"

Автор книги: Стивен Кинг

Стивен Кинг
Противостояние
Том I

Посвящаю Табби это мрачное скопище чудес…

От автора

«Противостояние» – вымышленная история, о чем можно безошибочно судить по содержанию романа. Но многие его события происходят в реально существующих населенных пунктах, например, в Оганкуите, штат Мэн, в Лас-Вегасе, штат Невада, в Боулдере, штат Колорадо. Я свободно подвергал эти города всевозможным превращениям, которые требовались в соответствии с поворотами сюжета. Надеюсь, что читателей, живущих в перечисленных или других подлинных географических точках, упомянутых в этом романе, не очень огорчит моя «чудовищная дерзость», выражаясь словами Дороти Сейерз, которая часто прибегает к подобному приему.

Другие же места, типа Арнетта, штат Техас, или Шоно, штат Арканзас, – плод авторской фантазии так же, как и сам сюжет.

Я хочу особо поблагодарить Рассела Дорра и доктора Ричарда Германа, сотрудников Центра семенной медицины Бриджтона, которые ответили на мои вопросы относительно природы вируса гриппа и его специфической мутации приблизительно каждые два года, а также Сьюзан Артз Маннинг, которая откорректировала рукопись.

Я должен выразить самую большую признательность Биллу Томпсону и Бетти Прашкер, которые сделали все возможное, чтобы эта книга увидела свет.

С. К.

Авторское предисловие в двух частях

Часть 1,

которую следует читать перед приобретением книги

Вам необходимо узнать кое-что о новом варианте романа «Противостояние» прежде, чем вы уйдете из книжного магазина. Посему надеюсь, что я успел вовремя остановить вас, пока вы находитесь в секции литературных новинок, держа под мышкой другие свои покупки и листая эту книгу. Иными словами, я надеюсь, что поймал вас, пока ваши денежки спокойно лежат в целости и сохранности в кошельке. Вы готовы выслушать меня? Отлично, большое спасибо. Обещаю быть лаконичным.

Во-первых, этот роман не является новым. Если у вас имеются заблуждения на сей счет, пусть они развеются здесь и сейчас, пока спасительная дистанция отделяет вас от кассы, посредством которой деньги из вашего кармана перекочуют в мой. Впервые роман «Противостояние» был издан около десяти лет назад.

Во-вторых, настоящая книга не является принципиально новой, радикально переделанной версией романа «Противостояние». Вы не обнаружите в данном издании, что прежние персонажи ведут себя по-иному или что существенно изменился ход сюжета, увлекая вас, моих Верных Читателей, совершенно в другую сторону.

Перед вами – расширенная версия первоначального варианта романа. Как я уже сказал, основная линия поведения старых персонажей остается прежней, но практически все они действуют здесь больше, и, если бы я счел некоторые из их поступков не заслуживающими вашего внимания, а возможно, даже бессмысленными, я никогда не согласился бы на этот проект.

Если данная книга – совсем не то, что вам хочется, не покупайте ее. Если же вы уже приобрели ее, надеюсь, вы сохранили товарный чек. В книжном магазине, где вы сделали эту покупку, вам разрешат заменить мой роман другими книгами в пределах потраченной суммы или вернут деньги только при наличии товарного чека.

Если эта расширенная версия – именно то, что вам нужно, я приглашаю вас последовать за мной чуть дальше. Я хочу о многом рассказать вам и думаю, нам лучше потолковать за углом.

В темноте.

Часть 2,

которую следует читать после приобретения книги

Собственно говоря, это не столько предисловие, сколько объяснение, почему вообще роман «Противостояние» вышел в обновленном виде. Роман уже в первом варианте был весьма пространным, поэтому кое-кто – а возможно, и многие – отнесется к новому, расширенному изданию как к прихоти автора, чьи предыдущие книги имели достаточный успех, чтобы он мог себе ее позволить. Очень хотелось бы избежать подобных обвинений, но с моей стороны было бы глупо не предвидеть их заранее. Ведь многие критики упрекали еще первый вариант романа в чрезмерной растянутости.

Вопрос о том, был ли роман излишне длинным изначально или стал таковым в последнем издании, пусть каждый читатель решает для себя сам. Я же хочу сказать, что предпринял переиздание «Противостояния» в новом объеме не ради собственного удовольствия и даже не ради удовольствия какого-либо отдельного читателя, а по желанию огромной читательской аудитории. Я бы не стал делать этого, если бы не был твердо уверен, что те части авторской рукописи, которые не вошли в первое издание, не обогатят роман. И я бы солгал, заявив, что мне безразлично, как будет воспринят новый вариант.

Я не собираюсь утомлять вас рассказом об истории создания романа «Противостояние», ибо ход мысли, ведущим к рождению книги, интересует, пожалуй, лишь честолюбивых романистов. Они склонны верить, что существует магическая формула создания бестселлера, но, увы, ее нет. Просто однажды у вас появляется некая идея, потом вас неожиданно осеняет еще одна, и вы увязываете их. Затем сами собой возникают характеры (вернее, поначалу лишь бледные тени их). Вот в воображении автора вырисовывается возможное окончание романа (впрочем, когда дело действительно доходит до финала, он редко бывает похож на о тот, что представлялся автору раньше). И наконец, наступает момент, когда романист берется за ручку или усаживается за пишущую машинку. Когда меня спрашивают: «Как вы пишете?» – я неизменно отвечаю: «Слово за словом». И так же неизменно этот ответ не принимают. Хотя так оно и есть. Он слишком прост, чтобы считаться правдой. Но вспомните Великую Китайскую стену. Друзья, ведь она возводилась камень за камнем. Вот и весь секрет – камень за камнем. Но это чертово сооружение можно увидеть из космоса даже без телескопа!

Тем же читателям, которых действительно интересует творческий процесс, я советую прочесть заключительную главу книги «Пляска смерти», сбивчивый, но добротный обзор литературы жанра ужасов, опубликованный мной в 1981 году. Это вовсе не реклама книги. Я просто сообщаю, где желающие могут найти мой рассказ о писательской лаборатории с принципиально иной точкой зрения на творческий процесс.

Но вернемся к новому варианту «Противостояния». Около четырехсот страниц рукописи не вошло в первое издание. И если бы это произошло по решению редакционного совета, я, так и быть, дал бы роману возможность жить своей жизнью и однажды кануть в вечность в первоначальном варианте.

Но в творческий процесс вмешались законы рынка. В бухгалтерии подсчитали стоимость издания и решили, что 12 долларов 95 центов – предельная цена, которую выдержит книжный рынок. Мне предложили сделать купюры. С крайней неохотой я согласился произвести эту хирургическую операцию собственноручно, чтобы не отдавать ее на откуп редакции. Думаю, я проделал превосходную работу для писателя, которого постоянно обвиняют в словесном поносе. Во всяком случае, только сокращение линии – перемещение Мусорщика через всю страну от Индианы до Лас-Вегаса – оставило единственный заметный шов на ткани романа.

Так в чем же проблема, могут меня спросить, если сюжет в целом не пострадал? Не авторская ли то прихоть? Хочется верить, что такой вопрос неправомерен, но если он оправдан, тогда я потратил большую часть своей жизни впустую. Убежден, что урезанный, смонтированный вариант по-настоящему хорошего произведения всегда значительно уступает полному повествованию. В противном случае нижеследующий рассказ можно считать вполне приемлемой версией известной сказки «Гензель и Гретель».

Гензель и Гретель имели доброго отца и добрую мать. Но их добрая мать умерла, и отец женился на форменной суке. Сука решила избавиться от детей, чтобы тратить все деньги только на себя. Она изводила своего слабохарактерного и недалекого муженька требованиями отвести Гензеля и Гретель в лес и убить их. Однако в последний момент отец сжалился над детьми и оставил их в живых, заменив быструю и милосердную смерть от лезвия ножа на мучительную, голодную смерть в лесу. Блуждая по чаще, дети набрели на леденцовый домик, который принадлежал ведьме-людоедке. Она посадила их под замок и сказала, что, когда они станут жирными и вкусными, она их съест. Но дети перехитрили ведьму. Гензель засунул ее в ее же собственную печь. Дети отыскали ведьмины сокровища, а заодно, вероятно, и карту местности, ибо в итоге они благополучно вернулись домой. Тогда их папочка прогнал свою суку жену прочь, и они зажили счастливо. Конец.

Не знаю, кто как, я же воспринимаю эту версию как верную неудачу. Вроде бы содержание изложено полностью, но рассказ потерял свою прелесть и изысканность, как «кадиллак», с которого содрали весь хром и соскоблили краску до блеклого металла. Он все еще ездит, но, как видите, полностью утратил былое великолепие.

Я не стал восстанавливать все четыре сотни изъятых когда-то страниц: одно дело – писать текст сразу, другое – просто вставлять извлеченные куски на место. Кое-что из того, что при сокращении рукописи упало на пол цеха раскроя, заслуживало такой участи, пусть там и остается. Другие фрагменты, например стычки между Фрэнни и ее матерью в первых главах романа, придают ему ту живость и глубину, которые мне как читателю всегда доставляют огромное удовольствие. Вернемся ненадолго к сказке «Гензель и Гретель». Может быть, вы вспомните, что жестокая мачеха требует от своего мужа принести ей сердца детей как доказательство того, что злополучный дровосек выполнил ее приказ. Дровосек проявляет, однако, слабые признаки разума, догадавшись показать ей сердца двух кроликов. Или взять знаменитый эпизод, когда Гензель помечает свой путь кусочками хлеба, чтобы по этому следу найти обратную дорогу. Смышленый парень! Но когда он попытался вернуться, оказалось, что птицы все склевали. Ни один из этих фрагментов ничего существенного к основному сюжету не добавляет, но именно они являются великими, магическими составляющими всего повествования. Благодаря им скучная история превращается в волшебную сказку, которая ужасает и завораживает читателей вот уже больше века.

Хоть и подозреваю, что ни одно из внесенных мной дополнений не может сравниться с дорожкой из хлебных крошек, я всегда сожалел, что никто, кроме меня и нескольких сотрудников издательства «Даблдей», так и не узнал о маньяке, называвшем себя просто Малыш, как и о том, что случилось с ним за пределами туннеля, находящегося на расстоянии в полконтинента от другого туннеля – туннеля Линкольна в Нью-Йорке, через который пробираются два других персонажа в первой книге романа.

Итак, перед вами, мои Верные Читатели, роман «Противостояние» в том виде, в каком автор изначально предполагал вывести его из выставочного зала. К лучшему или к худшему, вся его хромированная отделка полностью восстановлена. И наконец, решающая причина реконструированного издания романа представляется самой простой. Хотя «Противостояние» не является моим любимым детищем, мои поклонники ценят его выше остальных произведений. На редких творческих встречах меня всегда спрашивают об этом романе. Читатели обсуждают героев романа как реально существующих людей и часто интересуются их судьбами, как будто я регулярно получаю от них письма.

Меня также неизменно спрашивают, будет ли когда-нибудь поставлен фильм по этому роману. А почему бы нет, отвечаю я. Будет ли экранизация удачной? Не знаю. Фантастические фильмы, не важно, хорошие или плохие, почти всегда странным образом ослабляют эффект своих литературных предшественников. Впрочем, и здесь встречаются исключения. В первую очередь на ум приходит «Волшебник Страны Оз». Во время обсуждений людям нравится распределять роли. Роберт Дюваль создал бы неподражаемого Рэндалла Флагта, но мне доводилось слышать, как читатели предлагали на эту роль и Клинта Иствуда, и Брюса Дерна, и Кристофера Уокена. Все эти имена звучат неплохо, так же как из Брюса Спрингстина мог бы получиться интересный Ларри Андервуд, если бы он попробовал его сыграть (думаю, он блестяще с этим справился бы… хотя лично я выбрал бы Маршалла Креншоу).

А вообще-то полагаю, что лучше всего для Стю, Ларри, Глена, Фрэнни, Ральфа, Тома Каллена, Ллойда и того темного человека принадлежать исключительно читателю, воображение которого будет расцвечивать их образы такими яркими, постоянно меняющимися красками, какие недоступны ни одной кинокамере. Ведь фильмы, в конце концов, лишь иллюзия движения, заключающегося в смене тысяч статичных кадров, тогда как воображение – это нескончаемый живой процесс. Киноверсия, даже очень удачная, всегда беднее литературного оригинала. Каждому, кто посмотрел фильм «Полет над гнездом кукушки» до того, как прочел одноименный роман Кена Кизи, будет трудно или даже новее невозможно представить Рэндла Патрика Макмерфи иным, чем Джек Николсон. Не то чтобы это было обязательно плохо… но это ограничивает. Великолепие хорошего рассказа заключается именно в его безграничности и подвижности; хороший рассказ воспринимается каждым читателем по-своему.

В заключение признаюсь, что шипу книги, чтобы получить удовольствие самому и доставить его другим. Надеюсь, что в этой длинной истории о мрачном христианском мире я справился с обеими задачами.

24 октября 1989 года

 
Снаружи улица в огне,
Там плоть и вымысел сплелись
В смертельном вихре вальса.
Поэты же, не в силах петь,
В молчании стоят
И лишь со стороны глядят
На эту круговерть.
Но посреди кромешной тьмы
Бесчестней слов молчание
Вот мрак сгустился —
Пробил час их противостояния.
И их сегодня поглотит,
Пронзенных, но живых,
Бездонный черный лабиринт.
 

Брюс Спрингстин

 
Ей дальше не двинуться! Ясно!
Двери распахнулись, ветер впуская,
Свечи вспыхнули, угасая,
Шторы взметнулись – и Он, появился
И сказал; «Не бойся,
Иди ко мне, Мэри».
И она не испугалась,
И побежала к нему,
И протянула ему руку,
И они полетели…
«Вперед, Мэри,
Не бойся жнеца!»
 

Из альбома «Культ Голубой Устрицы.»

ЧТО ЖЕ ЭТО ЗА БОЛЕЗНЬ?

ЧТО ЖЕ ЭТО ЗА БОЛЕЗНЬ?

ЧТО ЖЕ ЭТО ЗА БОЛЕЗНЬ?

«Крестьянин и Рыба»

КРУГ РАЗМЫКАЕТСЯ

Нам нужно помочь, полагал Поэт.

Эдвард Дорн

Салли.

Невнятное бормотание.

– Вставай, Салли.

Бормотание стало громче: «Оставь-меня-в-покое».

Он потряс ее сильнее.

– Просыпайся же. Ты должна проснуться.

Чарли.

Это голос Чарли. Зовет ее. Давно ли?

Салли выплыла из сна.

Часы на ночном столике показывали четверть третьего ночи. Чарли тут быть не должно – ведь он на дежурстве. Туман в глазах рассеялся, Салли пристально посмотрела на мужа, и что-то дрогнуло у нее внутри от какого-то ужасного предчувствия.

Чарли был смертельно бледен. Его вытаращенные глаза, казалось, застыли. В одной руке он держал ключи от машины, а другой все еще тряс Салли, словно не понимая, что она уже проснулась.

– Чарли, что такое? Что случилось?

Похоже, он не знал, что ответить. Его кадык судорожно дергался, но в маленьком служебном домике не было слышно никаких звуков, кроме тиканья часов.

– Пожар? – задала она глупым вопрос. В ее представлении это была единственная вещь, способная привести его в такое состояние. Салли помнила, что родители Чарли заживо сгорели в собственном доме.

– Еще… – сказал он. – Еще хуже. Ты должна одеться, дорогая, и собрать малютку Ла Вон. Нам надо уходить отсюда.

– Почему? – спросила Салли, поднимаясь с кровати. Ее охватил темный страх. Все выглядело неправдоподобно, как во сне.

– Куда? Ты имеешь в виду на задний двор? – Но она знала, что спрашивает не о том. Никогда Салли не видела Чарли таким испуганным. Она потянула воздух носом, по не почувствовала запаха дыма или гари.

– Салли, дорогая, не задавай вопросов. Мы должны уехать отсюда. Далеко. Разбуди малютку Ла Вон и одень ее.

– Но… у нас есть время, чтобы уложить вещи?

Это как будто остановило его, привело в замешательство. Салли думала, что перепугаться больше, чем она, просто невозможно, по она ошибалась. Теперь она поняла, что мужем владеет не просто страх, а жуткая паника. Он растерянно провел рукой по волосам и ответил:

– Я не знаю. Я должен определить направление ветра.

С этими странными словами, которые ничего не объясняли, он вышел, а она так и осталась стоять босиком в своей кукольной ночнушке, дрожащая, испуганная и совершенно сбитая с толку. Уж не помешался ли он? Какое отношение имеет направление ветра к тому, есть ли у нее время на сборы? И как далеко нужно ехать? В Рено? Вегас? Солт-Лейк-Сити? И…

Она схватилась рукой за горло, задохнувшись от внезапной догадки.

САМОВОЛКА. Отъезд среди ночи означал, что Чарли собрался ДЕЗЕРТИРОВАТЬ.

Салли вошла в маленькую комнату, служившую детской для малютки Ла Вон, и остановилась на минуту, глядя на спящего под розовым одеялом ребенка. В ее душе еще теплилась надежда, что, быть может, все это – лишь странный сон. Он пройдет. Она, как обычно, встанет в семь утра, покормит малютку Ла Вон и поест сама, пока по телевизору будет идти первый час программы «Сегодня», а к восьми, когда Чарли вернется с ночной смены на северной вышке Зоны, приготовит для него яйца. Через две недели он опять начнет работать в дневную смену и уже не будет таким взвинченным, и рядом с ним ей перестанут спиться по ночам такие дурные сны, как этот, и…

– Поторопись! – прошипел Чарли, разбивая ее призрачную надежду. – У нас осталось время только на то, чтобы захватить самые необходимые вещи… но, ради Бога, женщина, если ты любишь ее, – он показал на детскую кроватку, – одень ее! – Нервно кашлянув в кулак, он начал вытаскивать вещи из ящиков комода и как попало заталкивать их в пару старых чемоданов.

Салли разбудила малютку Ла Вон, сделав все, чтобы не напугать ее. Но трехлетняя девочка не понимала, зачем ее подняли среди ночи, и захныкала, а когда мать стала надевать на нее штанишки, кофточку и комбинезон, и вовсе заревела. От звуков детского плача страх Салли усилился еще больше. Она вспомнила те ночи, когда малютка Ла Вон, обычно ангельский ребенок, плакала из-за опрелости, режущихся зубов, крупа, колик. Страх медленно перерос в злость при виде Чарли, несущегося мимо двери с целом охапкой ее нижнего белья. Бретельки лифчиков развевались позади него, как ленты новогодних хлопушек. Он побросал все в один из чемоданов и с грохотом захлопнул его. Из-под крышки торчала оборка ее лучшей комбинации – Салли была уверена, что она порвана.

– Да что же это такое? – закричала она с таким отчаянием, что малютка Ла Вон, едва успокоившись, заголосила с повой силой. – Ты что, рехнулся? Они пошлют солдат за нами в погоню, Чарли! Солдат!

– Но только не сегодня ночью, – сказал он с какой-то леденящей душу уверенностью. – Пойми, золотце, если мы немедленно не свалим отсюда, нам с этой базы уже никогда не выбраться. Я даже не знаю, каким чудом, черт возьми, мне удалось удрать с вышки. Видно, что-то не сработало. А почему нет? Все на свете может выйти из строя. – Он издал резкий, пронзительный смешок, который поразил ее больше, чем все, что было до этого. – Малышка одета? Хорошо. Положи что-нибудь из ее вещей во второй чемодан. Возьми в кладовой голубую дорожную сумку, если все в него не войдет, и уберемся отсюда к черту. Думаю, с нами все в порядке. Слава Богу, ветер дует с востока на запад.

Он опять кашлянул в кулак.

– Папа! – Малютка Ла Вон протянула к нему руки. – Хочу к папе! Кататься на лошадке, папа! Кататься на лошадке! Давай!

– Не сейчас, – сказал Чарли и исчез в кухне. Мгновение спустя Салли услышала грохот посуды. Он доставал деньги из голубой супницы на верхней полке. Жалких тридцать – сорок долларов, которые она долго копила, регулярно откладывая по доллару или по пятьдесят центов на покупку дома. Теперь ясно, что все происходящее не сон. Реальнее не бывает.

Малютка Ла Вон, с которой папа отказался играть в лошадку – а он редко ей в чем-нибудь отказывал, – начала плакать опять. Салли с трудом натянула на нее легкую курточку и бросилась беспорядочно кидать детские вещи в дорожную сумку. Мысль запихнуть что-нибудь еще во второй чемодан была смехотворной – он бы просто развалился.

Салли пришлось сверху придавить крышку коленом, чтобы закрыть его. Она благодарила Бога за то, что малютка Ла Вон приучена к горшку и не надо беспокоиться о пеленках.

Чарли вернулся в спальню уже бегом, на ходу засовывая в передний карман брюк скомканные доллары, извлеченные из супницы. Салли взяла малютку Ла Вон на руки. Та теперь окончательно проснулась и могла бы идти сама, но Салли хотелось прижать ее к себе. Она наклонилась и подхватила дорожную сумку.

– Куда мы едем, папочка? – спросила малютка Ла Вон. – Я хочу спать.

– В машине тоже можно спать, – сказал Чарли, рывком поднимая оба чемодана, из одного продолжал торчать край комбинации Салли. Глаза Чарли все еще казались застывшими, побелевшими от ужаса. Новая догадка, перерастающая в уверенность, все определеннее вырисовывалась в сознании Салли.

– Произошла авария? – прошептала она. – О Пресвятая Дева Мария, это так, да? Авария. Там.

– Я раскладывал пасьянс, – сказал Чарли, – поднял глаза и увидел, что циферблат из зеленого стал красным. Я включил монитор. Салли, они все…

Он замолчал, глядя в широко открытые и все еще полные слез глаза малютки Ла Вон, которая с любопытством уставилась на него.

– Они все М-Е-Р-Т-В-Ы, – произнес он. – Все, кроме одного или двух, да и те, наверное, уже отдали концы.

– Что значит М-Е-Л-Т-В-Ы, папа? – спросила малютка Ла Вон.

– Не обращай внимания, родная. – Собственный голос доходил до Салли словно со дна очень глубокого ущелья.

Чарли сглотнул слюну. Что-то хрустнуло у него в горле.

– Предполагается, что все выходы блокируются, если циферблат становится красным. Есть главный компьютер, контролирующий весь комплекс, он, по идее, защищен от сбоев. Я увидел, что происходит на мониторе, и выскочил за дверь. Я боялся, что эта чертова штука разрежет меня пополам. Ведь она должна была закрыться в ту секунду, когда изменился цвет циферблата, а я не знал, сколько времени горел аварийный сигнал, прежде чем я его заметил. Но я уже почти добежал до стоянки, когда услышал за спиной грохот захлопывающейся двери. Если бы я поднял глаза на тридцать секунд позже, я бы оказался в ловушке и сидел бы сейчас в контрольном помещении вышки как жук в банке.

– Что случилось? Что…

– Я не знаю и знать не хочу. Мне известно лишь то, что это уби… это У-Б-И-Л-О их быстро. Если я им нужен, придется меня поискать. Мне платили за риск, но не столько, чтобы выкупить себе право замуровать меня здесь. Ветер дует на запад. Мы едем на восток. Пошли скорее.

Все еще чувствуя себя словно в оковах мучительного, кошмарного сна, Салли последовала за Чарли к подъездной дорожке, где в благоухающей пустынной темноте калифорнийской ночи стоял, тихо ржавея, их пятнадцатилетний старичок-«шевроле».

Чарли бросил чемоданы в багажник, а дорожную сумку – на заднее сиденье. Салли с ребенком на руках остановилась на минуту около открытой дверцы автомобиля, глядя на дом, в мотором они прожили последние четыре года. Она припомнила, что малютка Ла Вон еще только подрастала в ее животе, когда они поселились здесь, и все ее катания на лошадке были впереди.

– Скорее! – закричал Чарли. – Садись же, женщина!

Она послушалась. Чарли дал задний ход. Фары «шевроле» осветили дом и, отразившись в окнах, сделали их похожими на глаза какого-то загнанного зверя.

Он напряженно склонился над рулем, и его лицо оказалось в круге тусклого света индикаторов приборного щитка.

– Если ворота базы будут закрыты, я попытаюсь пробить их.

И он сделает это. Она может подтвердить. Внезапно ноги у нее стали будто ватные.

Но никакой необходимости в таких крайних мерах не было. Ворота базы были открыты. Один из охранников дремал над журналом. Второго она не увидела. Наверное, он находился в другой части помещения. Это была внешняя граница базы, обычный гараж для армейского транспорта. К тому, что происходило на самой базе, эти ребята отношения не имели.

Я поднял глаза и увидел, что циферблат стал красным.

Она поежилась и положила руку ему на колено. Малютка Ла Вон снова уснула. Чарли слегка похлопал Салли по руке и сказал:

– Все будет в порядке, дорогая.

К рассвету они уже ехали на восток через Неваду. Чарли непрерывно кашлял.