Текст книги "Противостояние. Том I"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

«Шмайссер» в трех местах продырявил ковбойскую рубашку цвета хаки. Большая часть внутренностей бедняги разметалась по стойке за его вспоротой спиной. Он осел, все еще сжимая одной рукой свой сорок пятый, а другой – пачку «Лаки».

Одуревший от страха Ллойд продолжал палить. Автомат все больше накалялся у него в руках. Зазвенела и упала коробка с пустыми бутылками из-под содовой. Одна из пуль угодила в календарь с красоткой в коротких шортах, пробив дырку в ее соблазнительном бедре персикового цвета. Сорвалась полка с дешевыми книжками в мягких обложках. Наконец патроны в «шмайссере» кончились, и воцарилась оглушающая тишина. В комнате стоял тяжелый, зловонный запах пороха.

– Бог ты мой, – произнес Ллойд и опасливо посмотрел на ковбоя. Было не похоже, чтобы в ближайшем или отдаленном будущем тот мог доставить какие-либо неприятности.

– Меня ранили! – вопил Шпок, втаскиваясь обратно внутрь. Он с такой силой ухватился за входную дверь, что сорвал вторую петлю, и дверь грохнулась на крыльцо. – Меня ранили, Ллойд, посмотри!

– Я прикончил его, Шпок, – утешил его Ллойд, но Шпок, казалось, ничего не слышал. Его правый глаз сверкал как дьявольский сапфир. Левого же вообще не было. Левая щека тоже исчезла, и, когда Шпок говорил, было видно, как двигалась его челюсть. Большинство зубов вылетело. Его рубашка насквозь пропиталась кровью. По правде говоря, Шпок превратился просто в кровавую развалину.

– Долбаный ублюдок раскроил мне башку! – орал Шпок. Он нагнулся и поднял свой «магнум». – Я покажу тебе, как стрелять в меня, скотина!

Шпок двинулся к ковбою. Подойдя, он поставил ему на крестец ногу, как позирующий перед объективом охотник с тушей убитого медведя, шкура которого вскоре украсит его дом. Шпок приготовился разрядить «магнум» ему в голову. Ллойд следил за происходящим с дымящимся автоматом в руке, открыв рот, пытаясь понять, как же это все случилось.

В этот момент человек в фирменной кепке выскочил из-под стойки как чертик из табакерки. Его лицо выражало отчаянную решимость. Руки сжимали двустволку.

– Что? – произнес Шпок и поднял взгляд как раз в тот момент, когда оба заряда достали его. Он упал, даже не охнув, лицо его превратилось в еще более страшное месиво чем раньше.

Ллойд решил, что пора сматываться. Хрен с ними, с этими деньгами. Деньги можно достать где угодно. Было ясно, что приспело время снова удирать от погони. Он опрометью бросился к выходу, едва касаясь ногами пола.

Он уже наполовину преодолел лестницу, когда во двор въехала патрульная машина полиции штата Аризона. Из правой дверцы вылез полицейский и вытащил пистолет.

– Стоять на месте! Что происходит там внутри?

– Три трупа! – закричал Ллойд. – Жуткий беспорядок! Парень, который все это устроил, сбежал через заднюю дверь! Я догоню этого ублюдка!

Он добежал до «конни», скользнул за руль и только успел вспомнить, что ключи зажигания остались в кармане Шпока, как полицейский завопил:

– Стой! Стой, или я буду стрелять!

Ллойд повиновался. После обследования лица Шпока, подвергшегося радикальному хирургическому вмешательству, сразу стало ясно, что он вот-вот отдаст концы.

– Боже мой, – пробормотал Ллойд несчастным голосом, когда второй полицейский приставил к его голове огромный пистолет, а первый надел наручники.

– Давай на заднее сиденье, счастливчик.

На крыльце показался хозяин в фирменной кепке. В руках он все еще сжимал двустволку.

– Он застрелил Билла Марксона! – кричал он каким-то высоким, неестественным голосом. – А второй – миссис Сторм! Сволочи! Я того, второго, застрелил! Он превратился в падаль! Я и другого с удовольствием пристрелю, если вы, ребята, отойдете в сторону!

– Успокойся, Поп, – сказал один из полицейских. – Комедия окончена.

– Я пристрелю его на месте! – не унимался старик. – Я прикончу его! – Затем он наклонился вперед, как английский дворецкий, делающий поклон, и его вырвало прямо на ботинки.

– Слушайте, ребята, спрячьте меня подальше от этого типа, – сказал Ллойд. – По-моему, он просто спятил.

– А это ты получил, когда выходил из магазина, счастливчик, – проговорил полицейский, который первым остановил его. Ствол его пистолета описал круг и, сверкнув на солнце, опустился на голову Ллойда Хенрида. Он пришел в себя только к вечеру в апачском тюремном изоляторе.

Глава 17

Старки стоял перед вторым монитором, пристально глядя на техника второго класса Фрэнка Д. Брюса. В последний раз мы видели его, когда он сидел, уткнувшись лицом в тарелку с супом. С тех пор ничего не изменилось, разве что окончательно подтвердилось, что это точно Брюс. Полный порядок, все на своих местах, черт возьми.

Заложив руки за спину, задумчиво, как генерал, осматривающий войска, к примеру, генерал Першинг, кумир его детства, Старки перешел к четвертому монитору, где ситуация немного улучшилась. Мертвый доктор Эммануил Эзвик но-прежнему лежал на полу, но центрифуга остановилась. Вчера вечером в 19.40 из центрифуги поползли тонкие струйки дыма. В 19.55 звуковые датчики в лаборатории Эзвика зафиксировали некий звук вроде бэнг-бэнг-бэнг, который потом перешел в более глубокий, насыщенный и обнадеживающий ронк-ронк-ронк. В 21.07 центрифуга «ронкнула» последний раз и начала плавно останавливаться. Кажется, Ньютон говорил, что где-то, за самой далекой звездой, может находиться тело в состоянии абсолютного покоя. Ньютон был прав, он ошибся только в расстоянии, подумал Старки. Совсем не нужно заглядывать в такие дали. База «Блю» находится в состоянии абсолютного покоя. Старки был очень доволен. До того лишь центрифуга создавала последнюю иллюзию жизни. Он приказал Стеффензу справиться в банке данных главного компьютера (Стеффенз при этом посмотрел на Старки так, словно тот спятил, и, по правде говоря, Старки допускал, что это вовсе не исключено), как долго в принципе может продолжать крутиться центрифуга. Ответ был получен через 6,6 секунды: ±3 ГОДА; ВЕРОЯТНОСТЬ ПОЛОМКИ В БЛИЖАЙШИЕ ДВЕ НЕДЕЛИ – 0,009 %; ОБЛАСТИ ВЕРОЯТНОЙ ПОЛОМКИ: ПОДШИПНИКИ – 38 %, ГЛАВНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ – 16 %, ДРУГИЕ ЭЛЕМЕНТЫ – 46 %. Какой смышленый компьютер! После того как из центрифуги Эзвика пошел дым, Старки приказал Стеффензу повторить запрос. Компьютер, связавшись с банком данных инженерных систем, подтвердил, что сгорели подшипники.

Старки размышлял обо всем этом, когда у него за спиной раздался настойчивый сигнал вызова. Он был похож на звук, который издавала при последнем издыхании центрифуга: ронк-ронк-ронк.

Он подошел к переговорному устройству и нажал кнопку, отключая сигнал вызова:

– Да, Лен.

– Билли, я получил срочное сообщение от одного из наших подразделений в Сайп-Спрингс, штат Техас. Это почти в четырехстах милях от Арнетта. Они настаивают, что им нужно поговорить с тобой. Это решение командования.

– А что там стряслось, Лен? – спросил он спокойно. Впрочем, за последние десять часов он принял больше шестнадцати таблеток «оглушина» и в общем чувствовал себя неплохо. Никаких признаков «ронк».

– Пресса.

– О Господи. – Старки произнес это по-прежнему ровным тоном. – Соедини меня с ними.

В трубке раздался чей-то голос, но из-за приглушенного рокота помех слов разобрать было невозможно.

– Подожди минуту, – сказал Лен.

Постепенно линия очистилась от помех.

– …«Лев», группа «Лев», как слышно, база «Блю»? Вы слышите нас? Раз… два… три… четыре… это группа «Лев»…

– Слышу вас, группа «Лев», – ответил Старки. – Говорит база «Блю-один».

– Кодовое название проблемы в журнале происшествий – «цветочный горшок», – пролязгал металлический голос. – Повторите. «Цветочный горшок».

– Да знаю я, что означает этот хренов «цветочный горшок», – сказал Старки. – Что у вас случилось?

Лязгающий голос из Сайп-Спрингс говорил минут пять без остановки. Старки подумал, что ситуация сама по себе не так уж важна, так как еще два дня назад компьютер предупредил, что до конца июня нечто подобное должно произойти с вероятностью восемьдесят восемь процентов. Детали значения уже не имели. Если у вещи две штанины и петли для ремня, это, без сомнения, брюки. И какая разница, какого они цвета.

Некий врач из Сайп-Спрингс высказал несколько толковых догадок, а репортеры из «Хьюстон дейли» увязали происходящее в Сайп-Спрингс с тем, что уже произошло в Арнетте, Вероне, Коммерс-Сити и в городке Поллистоне, штат Канзас. Это были как раз те населенные пункты, где дела шли так плохо, что туда были посланы войска для введения карантина. В компьютере же к тому времени накопилась информация еще о двадцати пяти городах в десяти штатах, где появились первые признаки проекта «Блю».

Так что ситуация в Сайп-Спрингс не имела особого значения, поскольку не была уникальной. Арнетт еще давал им этот неповторимый шанс – вернее, может быть, давал, – и они упустили его. По-настоящему важным было то, что «ситуация», похоже, будет в конце концов изложена не на одних лишь желтых армейских информационных листиках. Будет, если только он, Старки, ничего не предпримет. Он еще не решил, как ему поступить. Но когда лязгающий голос смолк, Старки понял, что решение все же у него созрело. И возможно, целых двадцать лет назад.

Ну вот дошло и до важного. И важным был не сам факт болезни и не то, каким образом была пробита брешь в Атлантическом блоке; им придется запустить весь защитный механизм в менее благоприятных условиях – в Стовингтоне, штат Вермонт. Не имел важности и тот факт, что проект «Блю», крадучись, расползался по стране под видом обыкновенной простуды.

– Что действительно важно…

– Повторите, база «Блю-один», – проговорили обеспокоенно на другом конце провода. – Мы не расслышали.

Действительно важным было то, что прискорбный инцидент вообще произошел. Старки погрузился в события двадцатидвухлетней давности. Шел 1968 год. Он был в офицерском клубе в Сан-Диего, когда сообщили о Колли и о том, что случилось в Ми-Лей-Фор. Старки тогда играл в покер с четырьмя другими офицерами, двое из которых теперь сидели в генеральном штабе. Они сразу забыли об игре, совершенно забыли, обсуждая, какие это будет иметь последствия для армии – не для отдельной ее части, а для всей армии в целом – в обстановке охоты на ведьм, которую затеяла вашингтонская пресса. И один из них, тот, кто теперь напрямую может звонить этому пресловутому жалкому червю, человек, исполняющий роль главнокомандующего с 20 января 1989 года, осторожно положил свои карты на зеленое сукно игрового стола и сказал:

«Господа, этот прискорбный инцидент уже произошел. А когда происходит прискорбный инцидент, который затрагивает какую-либо ветвь военной системы Соединенных Штатов, мы должны не доискиваться до корней этого инцидента, а решить, как наилучшим образом отсечь пораженные ветви. Служба для нас что родные мать с отцом. И если вы найдете свою мать изнасилованной, а отца избитым и ограбленным, то прежде чем вызвать полицию и начать расследование, вы прикроете их наготу. Потому что вы любите их».

Ни до, ни после того Старки не слышал, чтобы кто-нибудь так прекрасно говорил.

Он отпер нижний ящик стола и достал оттуда тоненькую голубую папку, запечатанную красной лентой. На обложке большими буквами было написано: ЕСЛИ ЛЕНТА СОРВАНА, НЕМЕДЛЕННО СООБЩИТЬ ВСЕМ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯМ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ. Старки сорвал ленту.

– База «Блю», вы на связи? – продолжал спрашивать голос. – Мы не расслышали. Повторите. Вас не слышно.

– Я здесь, группа «Лев», – ответил он. Он открыл последнюю страницу папки и провел пальцем по колонке СВЕРХСЕКРЕТНЫЕ КОНТРМЕРЫ. – «Лев», вы слышите меня?

– Слышим, база «Блю-один».

– Троя, – медленно произнес Старки. – Я повторяю, «Лев»: Троя. Повторите, пожалуйста. Я слушаю.

Молчание. Отдаленный треск помех. Старки на секунду вспомнил о переносной радиостанции, которую они делали в детстве из двух жестяных консервных банок и двадцати ярдов вощеной бечевки.

– Повторяю…

– Господи! – воскликнул в Сайп-Спрингс молодой голос.

– Повтори, сынок, – сказал Старки.

– Т-троя, – ответил дрожащий голос. Затем уже более твердо: – Троя.

– Очень хорошо, – мягко произнес Старки. – Благослови тебя Бог, сынок. Отбой.

– И вас, сэр. Отбой.

За щелчком последовали сильные помехи, потом снова щелчок, молчание и голос Лена Крейтона:

– Билли?

– Да, Лен.

– Я слышал весь разговор.

– Отлично, Лен, – устало произнес Старки. – Подавай рапорт, если считаешь нужным.

– Ты не понял, Билли, – сказал Лен. – Ты поступил абсолютно правильно. Думаешь, я не понимаю этого?

Старки позволил себе прикрыть глаза. На мгновение его чудный «оглушин» перестал действовать.

– Благослови и тебя Бог, Лен. – Его голос почти срывался. Он отключил переговорное устройство и вернулся ко второму монитору. Он стоял, заложив руки за спину, как генерал Першинг, осматривающий войска. Он думал о Фрэнке Д. Брюсе и о том месте, где тот почил навеки. Вскоре спокойствие вновь вернулось к нему.

Если ехать от Сайп-Спрингс в юго-восточном направлении по федеральному шоссе 36, то за день можно добраться до Хьюстона. По трассе мчался со скоростью восемьдесят миль в час трехлетней давности «понтиак-боннвилль». Он уже взлетел на холм, когда обнаружилось, что путь ему преграждает чудовищного вида «форд». Аварии удалось избежать просто чудом.

Водитель, тридцатишестилетний репортер «Хьюстон дейли», нажал на тормоза. Раздался страшный скрежет шин об асфальт. Сначала «понтиак» резко оросило вперед, потом стало заносить влево.

– Боже милостивый! – завопил фотограф, сидевший на переднем сиденье. Он бросил фотоаппарат на пол и вцепился в ремень безопасности.

Водитель снова нажал на тормоз и, когда попытался объехать «форд» по краю дороги, почувствовал, что левые колеса погружаются в вязкую грязь. Он до отказа выжал педаль газа, и «понтиак» начал выбираться из трясины на асфальт. Из-под шин струился голубой дымок. Радио продолжало орать:

 
Детка, по душе ли тебе твой парень?
Ведь лучше его в целом мире нет.
Так ответь, детка, по душе ли тебе твой парень?
 

Он еще раз нажал на тормоза, и послушный «понтиак» замер под обжигающе жарким полуденным солнцем. Водитель дышал тяжело и прерывисто, а потом зашелся в приступе кашля. В нем закипал гнев. Он резко дал задний ход, возвращаясь к «форду», возле которого стояли два человека.

– Послушай, – занервничал фотограф. Он был тучным человеком и последний раз дрался в девятилетнем возрасте. – Послушай, может, нам лучше…

В этот момент его швырнуло вперед из-за резкой остановки. Репортер одним тяжелым ударом ладони поставил машину на тормоз и выскочил из нее.

Сжав кулаки, он направился к двум молодым людям.

– Ах вы ублюдки, мать вашу! – заорал он. – Вы чуть не утрахали нас насмерть, я хочу…

Он прослужил в армии четыре года добровольцем. И он успел определить, что винтовки, которые они извлекли из своего «форда», были новой моделью М-ЗА. Потрясенный, он стоял под палящими лучами солнца, а по его штанам расползалось мокрое пятно.

Он пронзительно закричал и мысленно уже бежал прочь к своему «понтиаку», хотя ноги его так и не сдвинулись с места. Парни вскинули винтовки. Пули разорвали ему грудь и низ живота. Он упал на колени, протягивая руки в немой мольбе о пощаде. В этот момент следующая пуля, пройдя в двух сантиметрах над левым глазом, снесла ему полголовы.

Фотограф, скрючившийся на своем сиденье, никак не мог понять, что же произошло, пока наконец двое молодых людей, перешагнув через тело репортера, не двинулись в его сторону с винтовками наперевес.

Он метнулся к рулю. С уголков его губ стекала теплая пенистая слюна. Ключи зажигания были на месте. Он завел машину и закричал от ужаса, когда они начали палить по нему. Машину, словно от пинка какого-то гигантского чудовища в ее левый бок, резко отбросило вправо, а руль бешено закрутился у него под руками. Фотографа кидало из стороны в сторону от дикой скачки «понтиака» на простреленных шинах. В следующую секунду чудовище нанесло еще один удар, теперь уже по правому боку. Машину замотало еще сильнее. Из-под колес вырывались снопы искр. Фотограф выл от отчаяния. Задние шины «понтиака» превратились в черные лохмотья. Молодые люди бросились назад, к «форду», который, судя по номерам, был одним из многочисленных армейских транспортных средств, находящихся на счету Пентагона. Машина резко подскочила, когда, сорвавшись с места, сделала крутой разворот и переехала через мертвое тело репортера. Сержант, сидевший рядом с водителем, испуганно чихнул, забрызгав ветровое стекло.

Впереди на своих перебитых шинах тарахтел «понтиак», то и дело ныряя носом вниз. Толстяк-фотограф просто заплакал, когда в зеркале заднего обзора увидел неумолимо приближающийся роковой «форд». Он до предела утопил педаль газа, но выжать из «понтиака» больше сорока миль в час было совершенно невозможно. По радио передавали уже не Ларри Андервуда, а Мадонну, которая утверждала, что она – классная штучка.

«Форд» обогнал «понтиак», и на секунду у фотографа вспыхнула хрупкая, как хрусталь, надежда, что военные продолжат свой путь не останавливаясь, чтобы навсегда скрыться за пустынным горизонтом, оставив его одного.

Но «форд» притормозил, и «понтиак» своим дергающимся носом угодил ему прямо в крыло. Раздался скрежет раздираемого металла. Фотограф ударился головой о руль, из носа у него хлынула кровь.

Вывернув шею, боязливо оглядываясь, он скользнул с теплого пластикового водительского сиденья на соседнее кресло так легко, словно пластик смазали маслом, и выскочил из машины. Он сбежал с придорожной насыпи и оказался перед заграждением из колючей проволоки. Он неуклюже перевалился через него, твердя про себя: «Я справлюсь, я могу бежать вечность…»

Он рухнул по другую сторону заграждения, запутавшись одной ногой в проволоке. С отчаянными воплями он все еще силился отцепить брюки, раздирая свою белую плоть, пока молодые люди спускались с обочины с винтовками на изготовку.

«За что?» – попытался было спросить он у них, но изо рта вырвался лишь слабый, беспомощный птичий вскрик.

И в ту же минуту выстрелами ему размозжило голову.

Никаких публикаций о распространении болезни или других происшествиях в Сайп-Спрингс в тот день не появилось.

Глава 18

Не успел Ник открыть дверь, отделявшую кабинет шерифа Бейкера от тюремных камер, как на него обрушился поток грязной брани и насмешек. Слева от него в двух камерах находились Винсент Хоуган и Билли Уорнер. В одной из двух камер справа сидел Майк Чилдресс. Соседняя с ним камера пустовала, а пустовала она потому, что Рей Буд, владелец рубинового перстня, сумел упорхнуть из ловушки.

– Эй, ублюдок! – заорал Чилдресс. – Эй ты, чертов ублюдок! Знаешь, что с тобой будет, когда мы выйдем отсюда? А? Знаешь, как мы тебя отделаем?

– Я сам оторву тебе яйца и заткну ими твою глотку, чтобы ты задохнулся, – поддержал его Билли Уорнер. – Ты понял?

Только Винс Хоуган не участвовал в этих издевательствах. Ему было вовсе не до Майка и Билли в тот день, 23 июня, когда их должны были переводить в тюрьму округа Калхун, где им предстояло гнить в течение всего судебного разбирательства. Шериф Бейкер нажал на Винса, и тот раскололся. Шериф сказал Нику, что сможет получить обвинительный акт на этих парней, но на суде присяжных Нику самому придется выступить и дать показания против этих троих – или четверых, если удастся поймать Рея Буда.

За последние несколько дней Ник проникся глубоким уважением к шерифу Джону Бейкеру, этому бывшему фермеру, весившему двести пятьдесят фунтов, которого избиратели называли «Классный Верзила Джон». Ник испытывал к нему уважение не потому, что тот дал ему работу по уборке помещения, чтобы возместить украденный заработок, а потому, что шериф поймал людей, которые избили и ограбили его. Бейкер поступил так, будто Ник принадлежал одному из старейших и уважаемых семейств города, а не был глухонемым бродягой. По опыту Ник знал, что большинство шерифов на южной границе вместо этого заставили бы его полгода вкалывать на ферме или выполнять дорожные работы.

Они поехали на лесопилку, где работал Винс Хоуган, не на окружном полицейском автомобиле, а на личной машине Бейкера. Под его щитком была спрятана пушка («Всегда на предохранителе и всегда заряжена», – как сказал Бейкер), а на щитке стояла полицейская мигалка, которую он всегда доставал, когда был при исполнении. Вот и два дня назад он поставил ее на щиток, подъезжая к парковке склада древесины.

Бейкер кашлял, постоянно сплевывал за окно слюну, сморкался и тер носовым платком покрасневшие глаза. Его голос стал гнусавым и гудел не хуже морской сирены. Ник, понятно, не мог слышать этого, да ему и без того было ясно, что шериф серьезно простужен.

– Слушай, когда мы увидим его, я схвачу его за руку, – объяснял шериф, – и спрошу тебя: «Это один из них?» Ты твердо кивнешь мне головой. Мне плевать, был он среди них или нет. Ты только кивни. Понял?

Ник показал, что все понял.

Винс на строгальном станке обрабатывал доски, стоя почти по щиколотку в опилках. Он испуганно улыбнулся Джону Бейкеру и растерянно захлопал глазами, когда заметил рядом с шерифом Ника. Лицо Ника было очень бледным, осунувшимся, на нем все еще сохранялись следы побоев.

– Привет, Верзила Джон, что это тебя потянуло к рабочему классу?

Другие работники внимательно наблюдали за происходящим, переводя взгляд с Ника на Винса, с Винса – на Бейкера и обратно, словно постигали какой-то новый, чрезвычайно сложный вариант игры в теннис. Один из них демонстративно сплюнул в свежие опилки и вытер подбородок ладонью.

Бейкер схватил Винса Хоугана за его рыхлую загорелую руку и подтолкнул вперед.

– Эй, в чем дело, Верзила Джон?

Бейкер повернулся к Нику так, чтобы тот мог видеть его губы:

– Это один из тех?

Ник утвердительно кивнул и для большей убедительности указал на Винса пальцем.

– Да что здесь происходит? – запротестовал Винс. – Я впервые вижу этого немого придурка.

– Тогда откуда ты знаешь, что он немой? Пойдем, Винс, камера уже заждалась тебя. Отведешь душу. Можешь послать одного из этих ребят за своей зубной щеткой.

Винс протестовал, когда его вели к машине и вталкивали внутрь. Он протестовал всю дорогу до города. Он протестовал, когда его посадили в камеру и заперли на пару часов, ничего не объяснив. Бейкер не счел нужным знакомить Винса с его правами. «Надо сбить с толку этого чертова дурня», – объяснил он Нику. Когда около полудня Бейкер вернулся в камеру, Винс был слишком голоден и напуган, чтобы продолжать протестовать. Он выложил все.

Майк Чилдресс попал в камеру в час дня, а Билли Уорнера Бейкер застал около дома, когда тот готовил свой старенький «крайслер» к отъезду, загружая его коробками с выпивкой и упакованным багажом. Но кто-то успел предупредить Рея Буда, и тот оказался достаточно умен, чтобы смотаться быстрее.

Бейкер повел Ника к себе домой, чтобы познакомить с женой и угостить ужином. В машине Ник написал шерифу на листке блокнота: Мне действительно очень жаль, что это ее брат. Как она воспримет это?

– Она выдержит, – ответил Бейкер. Его тон и поза были едва ли не официальными. – Наверняка она уже прослезилась из-за него. Но она всегда знала, кто он такой. И еще она знает, что родственников в отличие от друзей не выбирают.

Джейн Бейкер оказалась миниатюрной симпатичной женщиной, которая, конечно же, всплакнула в отсутствие мужа. Глядя в ее запавшие глаза, Ник испытал чувство неловкости. Но она тепло пожала ему руку и произнесла:

– Рада познакомиться, Ник. И прошу прощения за все неприятности, которые приключились с вами. Я чувствую себя виноватой за то, что мой брат причастен к этому.

Ник протестующе помотал головой и в замешательстве переступил с ноги на ногу.

– Я предложил ему пока поработать здесь, – сказал Бейкер. – Будет в основном заниматься покраской да уборкой помещения. С тех пор как Брэдли перебрался в Литл-Рок, участок пришел в полное запустение. Ему все равно пришлось бы болтаться здесь какое-то время до… ну, ты понимаешь.

– До суда, – подтвердила она.

На минуту повисла такая гнетущая тишина, что даже Ник почувствовал ее тяжесть.

Наконец с деланной веселостью Джейн произнесла:

– Я надеюсь, вы едите ветчину, Ник. У нас сегодня на ужин ветчина под соусом с кукурузой и большая миска капустного салата, хотя моему салату не сравниться, конечно, с салатом его матери. Во всяком случае, он так говорит.

Ник потер свой живот и улыбнулся.

После десерта (был клубничный пирог, и Ник, который последние две недели питался очень скудно, попросил целых две порции) Джейн Бейкер сказала своему мужу:

– Твоя простуда усилилась. Ты слишком много работаешь, Джон Бейкер. И мало ешь для поддержания сил.

Бейкер с минуту виновато смотрел в тарелку, а потом пожал плечами:

– Могу я хотя бы иногда позволить себе отказаться от еды?

Ник, глядя на них, недоумевал, как люди с такими разными габаритами делят супружеское ложе. «Наверное, они очень изобретательны, – улыбнулся он про себя. – Сразу видно, что они довольны друг другом. Да и вообще это не моего ума дело».

– Да ты весь горишь!

Бейкер пожал плечами:

– Да нет… разве что самую малость.

– Ну вот что, никуда ты больше не пойдешь. На сегодня хватит.

– Дорогая, у меня в тюрьме заключенные, и если особой надобности присматривать за ними нет, то в еде и воде они нуждаются.

– Об этом может позаботиться и Ник, – решительно ответила она. – А ты отправляйся в постель. И не рассказывай мне про свою бессонницу, тебе это не поможет.

– Я не могу послать туда Ника, – вяло отбивался шериф. – Он глухонемой. А кроме того, у него нет на это прав.

– Ну так дай ему эти права, назначь его своим помощником.

– Но ведь он не местный житель.

– Я тебя не выдам, – Джейн была неумолима. Она встала и начала убирать со стола. – И ты сделаешь это прямо сейчас, Джон.

Вот так, меньше чем за двадцать четыре часа, Ник Андрос превратился из заключенного городской тюрьмы Шойо в помощника шерифа. Когда он уже собрался идти в контору, Бейкер спустился в холл. В своем поношенном банном халате он был похож на гигантское привидение. Казалось, он стеснялся того, что предстал в таком затрапезном виде.

– Я никогда бы не позволил ей так разговаривать со мной, – сконфуженно сказал он Нику, – никогда бы не пошел у нее на поводу, если бы не чувствовал себя так паршиво. Грудь словно тисками сдавило, а жарко так, как бывает на суматошной предпраздничной распродаже за два дня до Рождества. И сильная слабость.

Ник сочувственно кивнул.

– И с помощником сейчас проблема. Брэдли Кейд с женой переехали в Литл-Рок после того, как потеряли ребенка. Одна из этих страшных детских смертей. Я не осуждаю их за переезд.

Ник ткнул себя пальцем в грудь, а потом сделал успокаивающий жест, соединив большой и указательный палец в кольцо.

– Я тоже уверен, что все будет о’кей. Просто ты должен быть осторожен, слышишь? В третьем ящике моего стола лежит сорок пятый, но ты лучше не бери его. И ключи не бери. Понимаешь?

Ник кивнул.

– Старайся стоять так, чтобы они не могли дотянуться до тебя. Если кто-то прикинется больным, смотри не попадись на удочку. Это самый старый в мире трюк. Если же кто-то из них действительно заболеет, док Соумз утром его осмотрит. Я тоже утром приду.

Ник вынул из кармана блокнот и написал на листке: Спасибо, что поверили мне. Спасибо, что поймали их и дали мне работу.

Бейкер внимательно прочел это послание:

– Ты такой чудной, малыш. Откуда ты взялся? Как ты всего этого добился?

Это длинная история, – вывел Ник в блокноте. – Если хотите, я могу сегодня вечером кое-что написать вам о себе.

– Обязательно напиши, – сказал Бейкер. – Думаю, ты догадался, что я сообщил о тебе по связи.

Ник кивнул. Это была служебная обязанность шерифа. Но Ник был чист.

– Я попрошу Джейн позвонить в закусочную для водителей. Эти парни могут просто озвереть, если не получат свой ужин.

Ник написал на листке: Пусть она предупредит, – чтобы еду занесли прямо в контору без стука. Я ведь его все равно не услышу.

– Договорились. – Минуту поколебавшись, шериф добавил: – Спать будешь на койке в углу. Она жесткая, но чистая. Только помни, что нужно быть осторожным, Ник. Ты не сможешь позвать на помощь, если что-нибудь случится.

Ник кивнул и написал: Я буду осторожен.

– Да, я верю, что ты справишься. Я бы вызвал кого-нибудь из города, если бы думал, что они смогут… – При виде входящей Джейн он осекся.

– Ты все еще мучаешь бедного мальчика? Дай же ему уйти, пока мой сумасшедший братец не вернулся и не выпустил их всех на волю.

Бейкер угрюмо усмехнулся:

– Думаю, сейчас он уже где-то в Теннесси. – Он сделал глубокий свистящий вдох и тут же зашелся в гулком мокром кашле. – Пожалуй, я пойду наверх и прилягу, Джейн.

– Я принесу тебе аспирин, чтобы сбить жар, – сказала она.

Поднимаясь по лестнице вслед за мужем, она оглянулась на Ника:

– Рада была познакомиться с тобой, Ник. Несмотря на все обстоятельства. Только будь осторожен, как он предупреждал.

Ник поклонился, и она в ответ сделала легкий реверанс. Ему показалось, что в ее глазах стояли слезы.

Через полчаса после возвращения Ника в тюрьму появился прыщавый любопытный мальчишка в грязной куртке разносчика. Он принес три подноса с едой для арестованных. Ник жестом показал ему поставить подносы на койку, а потом нацарапал на листке бумаги: Это оплачено?

Мальчишка вчитывался в записку с таким вниманием, словно был первокурсником, штудирующим «Моби Дика».

– Конечно, – ответил он. – У шерифа есть свой счет. А ты что, в самом деле не можешь говорить?

Ник кивнул.

– Хреново, – сказал мальчишка и заторопился к выходу, будто боялся этим заразиться.

Ник брал подносы по одному и с помощью швабры пропихивал их в камеры сквозь щель над полом.

Он поднял голову и успел прочесть по губам Майкла Чилдресса обрывок фразы:

– …ну не вонючий ли ублюдок?

Улыбнувшись, Ник издевательски показал ему средний палец.

– Я научу тебя, как пальцами-то размахивать, болван, – произнес Чилдресс с мерзкой ухмылкой. – Вот только выберусь отсюда и…

Ник повернулся к нему спиной, не дожидаясь конца фразы.

Вернувшись в кабинет Бейкера, он уселся на его место, раскрыл блокнот, подумал немного и вывел вверху страницы: ИСТОРИЯ ЖИЗНИ НИКА АНДРОСА.

Он прервался, улыбаясь собственным мыслям. Ему приходилось бывать в некоторых необычных местах, но даже в самых невероятных фантазиях он не мог предположить, что когда-нибудь ему доведется сидеть в кабинете шерифа на правах его помощника, в чьем ведении находятся три арестанта, которые накануне избили его самого, и излагать историю своей жизни. Но уже через минуту он вновь принялся писать:

Я родился в Каслине, штат Небраска, 14 ноября 1968 года. У папы была собственная ферма. Но родители всегда жили на грани разорения. Они задолжали трем разным банкам. Моя мама была уже шесть месяцев беременна мной, и папа повез ее в город к врачу на своем грузовике. Неожиданно машина потеряла управление и съехала в кювет. У папы случился сердечный приступ, от которого он и умер.