Текст книги "47-й самурай"

Автор книги: Стивен Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

Глава 47
НОТО (ЗАВЕРШЕНИЕ)

Он очнулся на вторые сутки и еще двое лежал, получая жизненные силы только из капельницы над головой. Проваливаясь в бессознательное состояние и снова всплывая, он чувствовал, что многие части его тела покрыты бинтами, видел потолок, видел время от времени кого-нибудь из медперсонала, отмечал медленное течение времени.

На третий день он уже мог сидеть в кровати, и к нему вернулись обрывки воспоминаний. На четвертый день сознание прояснилось и воспоминаний стало больше. Приблизительно в это время японских медсестер как-то ненавязчиво сменили два американских парня, которых он определил как фельдшеров морской пехоты Соединенных Штатов в штатском, исходя исключительно из того, что они называли его «ганни». Однако ребята знали свое дело, и кому какое дело, что за ведомство их сюда направило?

На пятый день его мозг успокоился настолько, что он смог смотреть телевизор. Он быстро обнаружил, что вся страна погружена в… ну, не совсем в траур, а скорее во что-то другое, наверное, в болезненную зачарованность, в ощущение всеобщей издевки, в злорадство по поводу чужой трагедии. Все это было вызвано внезапной кончиной Юичи Мивы по прозвищу Сёгун, одного из признанных гениев японского голубого экрана, миллиардера, сколотившего состояние на порнографии, основателя агрессивной компании «Сёгунат аудио-видео», а впоследствии и владельца газет, радиостанций, магната средств массовой информации, бонвивана и борца за чистоту национальных традиций.

Свэггер следил за событиями по двуязычным выпускам новостей. Мива, которому, по слухам, должны были вручить орден Хризантемы высшей степени, скоропостижно скончался от удара. Свэггер был одним из немногих, кто знал, что это был за удар и каким оружием он был нанесен. И, смотря телепередачи, он приходил к выводу, что Япония вовсе не скорбит по поводу внезапной смерти магната. В конце концов, он занимался порнографией. В любом случае, эту новость вскоре затмили другие.

Наконец ему удалось раздобыть переносной компьютер. Подключившись к Интернету, Боб вышел на страничку «Джапан таймс» и запросил номер за день, следующий за поединком на островке в парке. На странице внутренних новостей он нашел короткую заметку, которую искал: в парке Киёсуми был обнаружен неопознанный труп, предположительно принадлежащий бойцу якудза или человеку, провинившемуся перед якудзой, если учесть характер смертельных ран. Приводились слова капитана полиции, выражавшего беспокойство: хотя братство «8-9-3» нередко прибегает к насилию, обычно эти преступления происходят в таких злачных районах, как Кабукичо. Капитан опасался, как бы появление трупа в мирном изяществе исторического парка Киёсуми не знаменовало собой новую фазу криминальных разборок.

Больше в газете ничего не было. Никто не навещал Боба, никто не брал у него показания, заявления, комментарии, отчет. Он просто лежал в палате, восстанавливая силы, читал газеты, смотрел телевизор, поедал сырые яйца, бутерброды с огурцами, котлеты и всевозможную рыбу в большом количестве.

Через неделю его раны осмотрели и перебинтовали, ему дали новую порцию антибиотиков и болеутоляющих, после чего объявили, что он годен к дальнему перелету. Ему принесли новый костюм и подложный паспорт на имя Томаса Ли.

– Ганни, нам сказали, что, когда вы прилетите в Лос-Анджелес, вас встретит человек из госдепа. Он попросит отдать этот паспорт, который затем исчезнет. Я в этих делах ничего не смыслю, но нам сказали, что этот Томас Ли также исчезнет.

– И кто вам это сказал?

– О, сами знаете. Ребята в костюмах. Больше я ничего не могу добавить.

– Я тебя понял, сынок.

Одевшись, Боб собрал свои скудные пожитки: паспорт, билет на самолет, вылетающий в семь вечера, и больше ничего. Ключей от мотоцикла не было. Впрочем, это не имело значения.

Больница настояла на кресле-каталке. Один из фельдшеров докатил Боба до микроавтобуса без каких-либо надписей. На улице уже покусывал морозец. В Бойсе такая погода стоит в январе. Боб медленно перебрался в микроавтобус, опираясь на здоровую руку и здоровую ногу.

– Вы все поняли, ганни?

– Достаточно, чтобы вернуться домой.

– Что ж, трогаемся. Времени у нас в обрез.

Всю долгую дорогу до аэропорта Нарита никто не разговаривал. По сути дела, Боба уже второй раз выдворяли из Японии, и он понимал: надо радоваться, что он не попал в тюрьму. Запруженные городские улицы, тесные жилые кварталы, многоуровневые развязки, притоны продажной любви, шоссе – все мелькнуло мимо, и наконец через два часа впереди показалось невысокое обтекаемое здание терминала номер два международного аэропорта Нарита.

Микроавтобус остановился, и Боб вышел. Следом за ним вышел один из фельдшеров.

– Бен припаркует машину и присоединится к нам. Надеюсь, вы ничего не имеете против, но мы должны оставаться с вами до тех пор, пока вы не пройдете через предпосадочный контроль.

– Разумеется, каждый должен выполнять свое дело.

Все прошло гладко. Боб прошел через просторный серый зал международных вылетов, зарегистрировался на рейс, предъявил паспорт, получил посадочный талон – отлично, отлично, он летит первым классом, совсем неплохо, – и ребята проводили его до контроля.

– С этим всегда бывает головная боль, – объяснил Боб. – У меня стальное бедро, так что начинают трезвонить все колокола.

– Никаких проблем, – заверил его один из ребят. – Мы поможем.

– Послушайте, – спросил Боб, – и это все?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, никто меня не допрашивал, никто не брал у меня показания, никто даже не задавал никаких вопросов. Я ничего не знаю о судьбе тех, с кем был связан. Там была одна маленькая девочка…

– Ганни, мы простые санитары. Мы не имеем никакого отношения к большой политике. Они хотят именно этого.

– Снова эти «они»!

– Извините, ганни.

– Да я просто хотел убедиться, что с этой девочкой все в порядке. Понимаете, она еще совсем маленькая.

– Ничем не можем вам помочь, ганни. Нам ничего не сказали.

– О… ну хорошо, хорошо.

Боб прошел контроль, и на этот раз сигнализация не сработала. Его пропустили без лишних церемоний. Он кивнул ребятам, оставшимся за перегородкой, они кивнули в ответ, но уходить явно не собирались. Поскольку выход отсюда был только один, очевидно, ребята намеревались оставаться здесь, пока не убедятся, что неугомонный Свэггер благополучно вылетел.

Боб направился к выходу на посадку, благоразумно обойдя стороной торговый зал, где несколько месяцев назад так памятно сорвался с катушек. Он чувствовал… да, что? На самом деле особого удовлетворения не было. Боб чувствовал себя старым. Раны болели, походка была неуверенная, но, по крайней мере, он был не на костылях и не в кресле-каталке. Кроме того, Боб ощущал в себе странную пустоту. Серое строгое освещение как нельзя лучше подходило к его настроению – это вряд ли была депрессия, скорее чувство усталости, бесполезности, никчемности. Быть может, даже разочарования. Бобу никак не удавалось подобрать подходящее слово. Казалось бы, все позади, все кончено, он возвращается домой и все такое…

Надежда не покидала его до самого конца. Быть может, Окада-сан все-таки приедет, быть может, она привезет малышку Мико, быть может, они обменяются парой слов на прощание. И тогда все случившееся обретет какую-то определенность, ощущение законченности. Однако этого так и не произошло, и наконец объявили посадку на самолет.

Лезвие летело через жесткие заросли, вгрызаясь с чистотой и силой, подбрасывая в воздух срезанные пучки, которые пронизывающий ветер разносил по всему склону. Назад и вперед, назад и вперед – коса пожирала отросшую траву. Боб быстро нашел свой ритм, двигался легко, непринужденно.

Разумеется, ему пришлось начинать заново. За те несколько месяцев, что он провел в Японии, склон успел полностью зарасти. И сейчас под низким зимним небом трудно было определить, где он уже косил, а где еще нет. Боб работал четвертый день подряд; воздух был холодный, дул резкий ветер, однако, повинуясь принципу, который он даже не смог бы описать словами, он вернулся сюда, взял в руки косу и снова принялся за нескончаемый труд.

– Тебя гложет совсем другое, – заметила Джулия. – На этот склон тебе наплевать. Но тебе что-то не дает покоя. Уж я-то вижу. Тебе нужна помощь.

– Милая, со мной все в порядке. Я начал дело, и сейчас надо его завершить.

– Тебе нужно обязательно выговориться кому-нибудь – о том, что произошло в Японии. Может быть, не мне, может быть, не знакомому и не другу, а специалисту. Я еще ни разу не видела тебя в таком подавленном состоянии с тех пор, как ты много лет назад появился в дверях моего дома, весь продырявленный. Боб, если ничего не предпринимать, это тебя доконает.

– Да в Японии ничего плохого не произошло, – бросил Боб. – Наоборот, все говорят, мы сделали большое дело, добились успеха. И вот я вернулся домой, все просто замечательно, и меня ждет эта работа.

– Ну да, только ты вернулся домой, как всегда, усталый и грустный и с новым набором шрамов. Такие шрамы можно получить только в смертельной схватке. Но тут что-то еще. Хуже. Я это чувствую. Умер близкий тебе человек, которого ты очень любил, но ты не можешь кричать об этом. Дорогой, ты должен найти место, чтобы закричать и дать выход своему горю.

– Если честно, были моменты, когда мне приходилось туго. Да, один человек умер. И я, к сожалению, ничего не смог поделать. Но дело не в этом. Я должен тебе все рассказать. Там был один ребенок, одна маленькая девочка, и я очень хотел ей помочь. Но ничего не смог сделать. Так что она потеряна. Не умерла, а просто потеряна. Только и всего. Когда-нибудь я расскажу тебе подробнее, но не сейчас.

– Я очень сожалею. Маленький ребенок – это было бы замечательно, – сказала Джулия. – Он оживил бы наш дом. Может быть, я бы его даже полюбила. Я устала жить с брюзжащим старым медведем, так неужели маленький ребенок может быть еще хуже этого?

Даже Ники, ненадолго вернувшейся домой, не удалось достучаться до сердца отца.

– Есть тут что-то такое, что ему становится больно от одного только упоминания об этом ребенке, – сказала ей мать. – А он слишком упрям, чтобы хоть немного отдохнуть и обратиться за помощью.

– Все будет в порядке. Ты ведь его знаешь. Он и не с таким справлялся.

– Но когда-нибудь это окажется выше его сил. Быть может, как раз настал такой день.

– Нет, все будет хорошо, – постаралась успокоить мать Ники, сама не веря своим словам.

Казалось, отец был здесь, но в то же время его здесь не было, словно открылась зияющая дыра, которая потом лишь затянулась тонкой пленкой.

Ребенок? Что это может быть за ребенок?

Семья жила в уютном доме на окраине Бойсе, и со стороны все выглядело замечательно. Заботливый отец, красивая жена, очаровательная дочь; время от времени все трое ужинали в ресторане или совершали поход в кино. Ну да, все просто замечательно, денег хватает с избытком, все трое обаятельные и привлекательные – настоящие американские аристократы, не по рождению, а благодаря своей силе и умению. Благословленные здоровьем и духовным мужеством, они обрели еще и достаток и могли гордиться собой. Вот образец, к которому нужно стремиться. И никто, даже любящая женщина не могла разглядеть, что гложет Боба.

Он косил, косил и косил. Первый день был самым трудным. Каждое движение причиняло новую боль. И жизненные силы тоже куда-то делись. Он оказался не таким крепким, каким себя помнил. Многое растерял. К концу первого часа Боб тяжело дышал, губы его пересохли. В последующие несколько дней он немного освоился и на третий день даже перенес небольшой буран, осыпавший его колючим снегом и принесший похолодание.

Похоже, и сегодняшний день предвещал нечто подобное, хотя выступивший пот служил неплохой защитой от дождя и холода. Вдалеке, разумеется, высились горы, темно-багровые, с теряющимися в облаках вершинами. Зимой протянувшаяся до самого их подножия прерия высохла, стала желтой, освободившись от растительности, так что вся земля приобрела какой-то желтоватый, истощенный, даже мертвый вид. Однако вся эта картина была, несомненно, западной; в ней не было ничего от Востока, от Японии: одни бесконечные холмы и равнины, низкие, черные, зловещие тучи и шрамы горных хребтов, затерявшихся в облаках в тридцати милях к востоку.

Примерно в четыре часа дня вдалеке показалась машина Ники. Что здесь делает эта чертова девчонка? Однажды в конце лета, до того как все это началось, Боб привозил ее сюда, но она больше ни разу не возвращалась и никогда не говорила об этой поездке. Боб был удивлен, что его дочь вспомнила дорогу, потому что по пути к земельному участку удалившегося на покой отставного сержанта морской пехоты нужно было пару раз сворачивать на безымянные проселочные дороги, не обозначенные ни на одной карте. Кроме того, он чувствовал, что Ники дома скучно и ей не терпится вернуться в Нью-Йорк. Быть может, она серьезно поругалась с матерью и, решив уехать раньше срока, завернула к нему, чтобы попрощаться? Один раз такое уже случалось.

Машина остановилась у подножия склона, и Боб направился вниз.

Сначала он разглядел за рулем свою дочь, радостно улыбающуюся. Затем увидел, что Ники приехала не одна. Дверь открылась, и из машины вышла Сьюзен Окада.

У Боба внутри что-то всколыхнулось, может быть, надежда. Он собрался с духом.

– Нет, вы только посмотрите, кто к нам пожаловал! Леди из посольства!

– Привет, Свэггер. Я не могла не заглянуть в твою берлогу.

– Господи, как же я рад тебя видеть!

– Ты спас мне жизнь, а я тебя так и не поблагодарила.

– Лучшей благодарностью явилась жизнь девочки.

– Что ж, справедливо. Но ты заслуживаешь отчета о том, чем все это закончилось.

– Да, с тех самых пор я ломаю голову.

– Начнем с того, что официальные японские власти быстренько все замяли. Сражение, убитые – ничего этого не было. Никакого скандала. Дело закрыли, не успев открыть. Никто не хотел, чтобы о нем узнала широкая публика.

– Понимаю. Иначе пришлось бы слишком много всего объяснять.

– А объясняться никто не любит. Однако два дня спустя майор Фудзикава и капитан Танада сами обо всем доложили своему командованию.

– Боже милосердный!

– Вот именно. Они решили, что иначе нельзя. Самурайская честь и все такое.

– И что с ними сталось?

– Пока что не известно. У них взяли показания, после чего всех отправили в отпуск, а правительство тем временем решает, как с ними быть дальше. Сам понимаешь, восемнадцать человек умерли, в том числе мультимиллиардер. Дело нешуточное. С другой стороны, семнадцать из этих восемнадцати – мелкие бойцы якудза, которые могли умереть сотней разных грязных способов. А восемнадцатый – это Мива. У Мивы не осталось ни власти, ни наследников. В конце концов, он занимался порнографией. К тому же, как выяснилось, у него имелись очень нежелательные связи за рубежом, так что тут возникли свои проблемы. И наконец, якудза не пожелала расстраивать сложившиеся рабочие отношения, чтобы отомстить за его смерть, потому что на самом деле он к ней не принадлежал. Так что, надеюсь, в ближайшее время все будет закрыто и забыто. Японцы в таких делах поднаторели.

– Ты можешь помочь нашим друзьям?

– На самом деле от меня почти ничего не зависит. Надеюсь, все рассосется само собой. Во всяком случае, совершить харакири их не заставят точно.

– Ну, хоть что-то. А ты как?

– Как это ни странно, мне все случившееся оказалось только на руку. Долгая история, по-прежнему засекреченная, но, как я уже сказала, у Мивы имелись кое-какие связи, которые очень беспокоили многих в нашем ведомстве, и его устранение – на самом деле это ты его устранил – пошло мне на пользу. Меня ждет повышение. Я буду новой королевой.

– Окада-сан, ты рождена, чтобы стать королевой. Рад, что я посодействовал в этом. И все же я должен спросить о девочке. С ней… с ней все в порядке?

– Ей стало лучше. Ночами ее больше не мучают кошмары.

– Наверное, это самое главное. И все же я жалею о том, что больше не встретился с ней. Конец получился каким-то безумным, я потерял и тебя, и Мико. Вы просто исчезли. Это произошло так внезапно.

– Я отвезла девочку к себе домой, а затем с ней поступили как надо. Теперь ей больше нечего бояться.

– Я не могу спокойно думать о том, что малышка в больнице.

– Она не в больнице.

– О, все-таки удалось найти того, кто взял ее к себе в семью? Что ж, оно и к лучшему. Надеюсь, ей будет хорошо.

– Мико пришлось совершить долгое путешествие.

– Она попала в семью к гайдзинам?

– В Японии у нее никого не осталось. Нам пришлось долго искать того, кто будет ее любить.

– Надеюсь, она попала в хорошую семью.

– Я уверена, это очень хорошая семья, Свэггер-сан. Ники!

Услышав, как Сьюзен ее позвала, радостная Ники вылезла из грузовичка, сжимая в объятиях какой-то укутанный сверток, живой, озорной, машущий руками. Боб узнал Мико.

Девочка посмотрела на Свэггера, и у нее зажглись глаза.

– Мико, это Свэггер-сан. Железный Дровосек. Он пришел и спас тебя. Помог тебе.

Мико долго смотрела на Боба, затем робко уткнулась в грудь Ники, потом нашла мужество снова посмотреть на него, пришла к выводу, что все в порядке, и улыбнулась.

– Привет, малышка, – сказал Боб. – Какая ты сегодня нарядная! Прямо-таки персик, вот что я скажу.

– Ну же, обними ее, – сказала Ники, протягивая ему ребенка.

Девочка бросилась ему на шею, и он крепко прижал ее к груди.

– Как я рад снова видеть тебя, – прошептал Боб, боясь, как бы Окада-сан и его дочь не увидели, что он плачет. Большие парни не плачут, это железное правило. – Как я рад снова видеть ее.

Боб пытался разобраться, в чем дело. Окаде каким-то образом удалось удочерить девочку, и вот она привезла ее… И куда же она ее привезла?

– Это ты сейчас так говоришь, но, может быть, запоешь совсем по-другому лет через пятнадцать, когда она приведет домой кавалера с серьгами в бровях, – усмехнулась Сьюзен.

– Что?

– Иностранцу очень трудно усыновить японского ребенка, но, как выяснилось, Мико удовлетворяет всем критериям. Установив это, я поняла, что просто не могу остаться в стороне. Поэтому я пошла к послу, тот отправился к премьер-министру, и, может быть, кто-то шепнул кому-то кое-что об определенных закулисных делах. Одним словом, осталось еще много бумажной волокиты, но все заинтересованные стороны сошлись в том, что будет лучше как можно скорее переправить малышку сюда, а с формальностями разбираться уже потом. Свэггер-сан, поздоровайся со своей новой дочерью.

– Господи, – прошептал Боб, – не могу в это поверить…

– Мама просто в восторге! – воскликнула Ники. – Сейчас она закупает детскую кроватку, игрушки и все остальное.

– Что ж, малышка, – сказал Боб, еще крепче прижимая к груди свою дочь, – пора ехать домой.

От автора

Читатели, знакомые со всей сагой о Свэггерах, обратят внимание на то, что рассказ о героическом подвиге Эрла на Иводзиме несколько отличается от того, что было изложено раньше, причем это касается даже даты и номера части. Продвигаясь по этому длинному повествованию, ставшему делом всей моей жизни, я постоянно обнаруживаю мелкие нестыковки между отдельными книгами и стараюсь по возможности их исправлять. Мне остается только надеяться, что вы отнесетесь ко мне благожелательно и поймете, что подобные неточности являются неизбежными. Со своей стороны обещаю: если мне когда-нибудь удастся убедить какого-либо издателя решить сложный вопрос с правами (в частности, речь идет о трилогии, каждый том которой выходил в новом издательстве!) и собрать все воедино, я постараюсь устранить все такие погрешности.

Я также должен признаться, что великому Мусаси, которого часто цитировали в данной книге, принадлежит множество волнующих изречений об искусстве владения мечом, однако фразы «Сталь режет плоть, сталь режет кость, сталь не режет сталь» среди них нет. Эти слова сказал Хантер, сидя у себя в кабинете на третьем этаже своего дома в Балтиморе, штат Мэриленд.

Другими словами, читатель не должен упрекать меня в недостаточно глубоком знании темы мечей. В конце концов, я писатель, а не самурай; я сочиняю сюжеты, а не рассекаю врагов. Моим оружием является слово, а не катана. Мой рассказ основан преимущественно на вторичных источниках, великом множестве книг и дюжине фильмов о самураях, как шедевров, так и второсортных. Возможно, истинных знатоков расстроит то, что в своем повествовании, стараясь придать описанию разных поединков различный дух, я перемежаю терминологию фехтования с терминами единоборств; присылайте гневные письма по электронной почте на адрес Hunterdoesn'[email protected].[37]37
  Название этой интернет-странички можно перевести как «Хантеру все равно».


[Закрыть]

Поддержку и помощь мне оказали мои друзья. Мой давний приятель Ленни Миллер поделился со мной своим заразительным энтузиазмом. То же самое можно сказать о Гэри Голдберге, к тому же Гэри – лучший в мире специалист по «Всемирной паутине»! – свел меня с доктором Дэвидом Фаулером, судебно-медицинским экспертом из штата Мэриленд, который посвятил мне целый час, обсуждая особенности резаных ран, нанесенных мечом, что было очень полезно для такой кровавой книги, как эта. Мой товарищ по охоте и бывший коллега Джон Бейнбридж оказал неоценимую услугу своим прирожденным даром вычитывать текст в поисках ошибок. Джефф Уэбер из далекой Калифорнии предложил несколько чрезвычайно полезных идей, которые я с радостью включил в свой текст. Джеймс Грейди, живущий в Вашингтоне, тоже помог вычитывать черновые наброски, как и Джей Карр, бывший кинокритик из «Бостон глоб», который, удалившись на покой, перебрался в Вашингтон и стал моим хорошим другом.

Боб Бирс продолжает поддерживать неофициальную интернет-страничку Стивена Хантера, поскольку официальной до сих пор нет. Что он с этого имеет, я так никогда и не узнаю, – от меня уж точно ничего, однако ему удалось сделать нечто весьма солидное. Убедитесь в этом сами, заглянув на Stephenhunter.net. Еще раз большое спасибо, Боб.

Четыре человека из огромного мира «Вашингтон пост» оказали мне неоценимую помощь. Великий Кунио Фрэнсис Таннабе, проработавший сорок лет обозревателем в отделе международной литературы, помог мне с японскими именами и внимательно прочитал готовую рукопись. Он также написал предсмертное стихотворение Хидеки Яно, указав, что мой вариант на японском языке звучать не будет. Энтони Файола, блестящий токийский корреспондент «Пост», просветил меня относительно порнографического бизнеса в современной Японии и его различных руководящих структур. Томоэ Муриками Це изобразила текст первого варианта предсмертного стихотворения иероглифами кандзи. Пол Ричард забросал меня книгами по японскому искусству. Я очень признателен всем четверым.

Когда книга уже была почти готова и известие о ее предстоящей публикации каким-то образом попало в Интернет, я получил по электронной почте сообщение от Марка Шрайбера, писателя, переводчика и человека, знающего все обо всех, который с 1965 года живет в Токио. Среди его многих выдающихся работ особое место занимает редактирование сборника «Токийская желтая пресса», в котором перепечатываются самые сумасбродные статьи из периодических японских изданий. Марк вызвался прочитать рукопись, проверяя ее в тех областях, в которых Хантер нередко плутает. Порой мне казалось, что он работает напряженнее меня. Так, однажды он отправился в Кабукичо, нашел то место, где Кондо Исами мог опробовать меч, измерил его, сфотографировал, запечатлел на плане и переслал мне все это по электронной почте. А я в то время пил, смотрел по телевизору футбол, спал – и снова пил. В целом Марк нашел больше десяти ошибок, которые вывели бы из себя читателей, знающих Токио лучше, чем я после двухнедельного пребывания в городе. Я также должен добавить, что во всех оставшихся ошибках ни Марк, ни другие мои помощники не виноваты; вся вина лежит на мне одном. Как я уже сказал, гневные письма можно отправлять на электронный адрес Hunterwon'[email protected].[38]38
  Название этой интернет-странички можно перевести как «Хантер все равно не ответит».


[Закрыть]

Не могу не упомянуть также своих коллег, которые поддерживали меня на протяжении всей работы: Майкла Корду и Дэвида Розенталя из издательства «Саймон и Шустер», а также моего литературного агента Эстер Ньюберг из Ай-си-эм.

Позвольте также выразить глубочайшую признательность самим японцам за то, что они такие чертовски интересные. Особо я должен упомянуть своих трех муз – Сакуру Сакараду, Юи Сето и Сихо. В своем посвящении я уже выразил свою глубокую признательность тем творцам, которые отобразили самурайский дух на экране; должен также добавить: в каком-то смысле эти фильмы спасли мой рассудок. Для тех, кому это интересно, открою, что этой книгой я обязан периоду глубокой личной депрессии, который я пережил в бытность профессиональным кинокритиком. Кажется, американское кино в то время опустилось ниже некуда. И вот среди этого болота посредственности я вдруг посмотрел великий фильм «Сумеречный самурай» Йодзи Ямады – и мигом возродился к жизни. После этого на протяжении двух лет я смотрел только самурайские фильмы (за единственным исключением «Перестрелки в Америке»), что в конце концов оформилось в мысль написать самурайский роман, действие которого происходило бы в эпоху враждующих кланов. Однако у меня хватило ума сообразить, что от подобной книги, написанной гайдзином, насмотревшимся самурайских фильмов, вряд ли можно будет ожидать чего-либо хорошего, – ну как ее назвать, «Воспоминания самурая»? И тогда я решил попытаться объединить тему самураев и поединков на мечах с классическим американским боевиком. Результат вы держите в руках.

И наконец, я должен поблагодарить свою жену Джин Марбеллу, лучшую из лучших. Целый год она терпеливо жила в окружении мечей, самурайских фильмов, книг об искусстве сражаться на мечах, о производстве мечей, о полировке мечей и о коллекционировании мечей, – книг, которые валялись кипами по всему дому. Ни одной жалобы, ни одного упрека, она даже изображала интерес к фехтованию и якудзе. Замечательная девчонка!