Текст книги "47-й самурай"

Автор книги: Стивен Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Глава 27
САМУРАЙ

Ник узнал все. Ну, или почти все. Он сидел на кухне под яркой лампой и просматривал разложенные записи: общие замечания, временная линия, цепочка последовательных событий, телефонные номера. Поразительно, как быстро все встало на свои места.

Большой Одзу, художник-татуировщик, рассказал Нику о том, как Нии хвалился, что скоро денег у него будет навалом, что он наконец сможет позволить себе довести до конца работу над своей спиной и скрыть отвратительные грубые бубновые тузы в абстрактном узоре из классических японских форм и надписи иероглифами «самурай навеки».

Нику пришлось долго уговаривать Одзу и вложить большие деньги в лучшее саке, но в конце концов художник раскрыл ему величайшую тайну: имя человека, на которого теперь – через Кондо Исами – работал Нии. Судя по всему, банда Кондо нашла себе нового покровителя; ее связи с сильными мира сего стали еще более крепкими.

И тут Ник понял, что это имя ему уже известно. Мива.

Мива, Сёгун, глава «Сёгунат аудио-видио» и президент Всеяпонского видеообщества, который в этот самый момент завяз в схватке со студией «Империал» за контроль над «большой порнографией», ибо пытается сохранить ее японской и устоять перед попытками «Империала» американизировать бизнес и впустить в него белых женщин.

Итак, какую услугу может оказать этому человеку Кондо и какое отношение имеет к этому меч, особый, знаменитый, историческая реликвия?

Можно было остановиться на этом: Мива хочет получить меч просто потому, что он коллекционер, речь идет о мече, не имеющем себе равных, и прибавить такой к своему собранию было бы…

Но почему в таком случае просто не выкупить его у Яно? Почему Яно и вся его семья были безжалостно истреблены и почему, в соответствии с указаниями сверху, расследование этой жуткой трагедии велось вяло и вскоре заглохло? Дело даже не было поручено старшему следователю.

Поэтому Ник решил изучить карьеру Мивы. Как выяснилось, информации на этот счет имелось предостаточно: жизненный путь порномагната был детально задокументирован, в том числе и им самим. Это был рассказ о бедном мальчике, изгое, который не имел ничего и добился всего, покорив Японию так, как это мало кому удавалось со времен сёгунов, – и в этом есть некая ирония. Мива жил в роскоши, имея множество домов, разбросанных по всей Японии. В одном только Токио у него их было семь, а еще два в Европе, один на горнолыжном курорте в Колорадо, один в Голливуде и один в Нью-Йорке. Мива летал на личном реактивном самолете, общался с миллионерами и кинозвездами, а его любовные похождения были легендой.

Неужели такой человек может хотеть чего-то еще?

Но Ник уже понимал: речь идет не о «чем-то еще», а просто о том, чтобы выжить. Он понял, как меч поможет Миве навечно обеспечить свое будущее.

И на фоне этого гибель семьи Яно была ничем. Действительно, ну кто они такие? Отец, мать, четверо детей? Можно исполосовать их мечами и бросить. Таков извечный порядок вещей в нашей вселенной. Кто они такие по сравнению с великим? Кому до них есть какое-то дело? Разве можно сопоставить их с могущественным Мивой и его безграничными амбициями? Что они собой представляют? Ни один самурай не встанет на их защиту. Они должны смириться с неизбежностью, отступить и не мешать Миве двигаться к успеху.

Нику захотелось выпить. Открыв холодильник, он достал бутылку саке. Она оказалась неоткупоренной. Ник долго возился с залитой пластиком пробкой, наконец, отчаявшись, взял маленький кухонный нож, срезал пластик, открутил пробку и плеснул саке в стакан.

Bay. Вкус саке, такой японский. Положив нож на стол, Ник вернулся на место и позволил себе помечтать о будущем.

Впереди его ждет золотая жизнь: сенсационное разоблачение поразит весь мир, последуют аресты, Япония будет потрясена до самого основания, его имя загремит все сильнее по мере того, как скандал будет разрастаться до масштабов эпидемии. И он сможет вернуться в большую журналистику. Перед ним снова откроются все двери.

Неудачное знакомство с господином кокаином останется в прошлом. Впереди будет только…

Вдруг Ник услышал какой-то странный звук. Затем он сообразил, что это надавили чем-то тяжелым на дверной косяк. В следующее мгновение послышался треск расщепленного дерева, звук распахнувшейся двери, чьи-то шаги.

Ник мгновенно все понял.

Поспешно собрав свои записи, он сунул их в плотный конверт.

У него было всего несколько секунд.

Ник переборол панику.

Затем он понял, где может спрятать собранные материалы.

Подбежав к этому месту, Ник свернул конверт в трубку и засунул его внутрь.

Потом схватил сотовый телефон, набрал номер Сьюзен Окады и, опасаясь, что его прослушивают, стал лихорадочно искать какой-нибудь способ ее предупредить – намек, может быть, даже шифр, понятный только ей одной.

– Сьюзен, – сказал Ник, когда она ответила, – я накормил дракона.

Обернувшись, он увидел своего старого знакомого Нии, разъяренного, с вакидзаси в руке. За его спиной стоял Кондо, и Ник получил наконец главную сенсацию в своей жизни.

Он узнал, кто такой Кондо.

И понял, почему одним позволяется видеть лицо Кондо, а другим – нет.

Ник также осознал: его подвергнут немыслимым истязаниям, выпытывая, что он знает, с кем этим поделился и на кого работает.

Нии бросился к нему, но не успел.

Ник вонзил нож в сонную артерию и, улыбаясь, истек кровью за восемь секунд.

Глава 28
ДРАКОНЫ

Они приехали на место около полуночи. Обычно в этот час улицы квартала, где жил Ник, становятся пустынными, однако сейчас все было запружено машинами. За четыре квартала до дома Ника движение намертво встало; не было никаких признаков того, что пробка рассосется в ближайшее время.

– Там впереди полицейский, пытается все разрулить, – сказала Сьюзен.

– Я сейчас проскользну туда, посмотрю на месте, что случилось. Если не вернусь, встречаемся перед домом Ника.

– Так ничего не получится. Гайдзин сразу бросится в глаза. Пойду я. А ты перебирайся на мое место и жди.

Она выбралась из машины. Боб пересел за руль и стал ждать.

Прошло десять минут. Машина не сдвинулась ни на дюйм. А потом вернулась Сьюзен. По ее рассеянным движениям и убитому выражению лица Боб мигом понял, что известия очень плохие. Женщина села в машину.

– Дом сожгли. Как это было с домом Яно. Сожгли дотла. Сильно обгорели и два соседних дома.

– Быть может, Нику удалось выбраться.

– Нет, – отрешенным голосом промолвила Сьюзен, – не удалось. Полицейский сказал, что обнаружен труп погибшего мужчины. Он покончил с собой. Поджег свой дом, после чего в отчаянии перерезал себе горло. Час назад тело забрали в морг.

Свэггер старался не думать о Нике, о бедняге Нике. Старался прогнать прочь ярость, боль и отчаяние. Ему вспомнились слова Досю: «Только настоящее». Только настоящее. «Да, хорошо, но уберите меня поскорее с этой проклятой застывшей звезды, из этого чужого места, где всех, с кем я только заговариваю, тут же здорово бьет по голове. Я столкнулся с теми, кто прячется в тени, невидимый, и ведет игру, в которой я ничего не понимаю».

Только настоящее. Только настоящее. Думай, думай об этом.

Сьюзен ничего не говорила, лишь сидела совершенно неподвижно. Взгляд ее миндалевидных глаз был устремлен в пустоту; быть может, она смотрела вдаль, чтобы увидеть близкое.

– Бедный Ник, – наконец пробормотала молодая женщина. – Наверное, ему в конце концов удалось все выяснить.

– Умница. Храбрец. Лучший из лучших.

– Бедняга…

– Послушай, я вовсе не собираюсь на тебя давить, но мы должны хорошенько подумать. Раз Ник перерезал себе горло, значит, Кондо Исами его нашел и он понял, что его будут пытать. Он знал этих ребят. И поступил как настоящий самурай.

– Не хочу даже думать об этом.

– Видишь ли, дорогая, кому-то нужно думать, так что, полагаю, этим придется заняться мне.

– Знаешь, меня порой тошнит от того, насколько ты опытен в таких делах.

– Я тебя прекрасно понимаю. От меня многих тошнит. Я сержант, это моя работа. Мы на войне, вокруг нас умирают люди, кому-то угрожает опасность, поэтому давай определимся со следующим шагом.

Сьюзен молчала. Наконец она сказала:

– Я не могу думать в машине. Нам нужно зайти в кафе. Я больше не в состоянии оставаться на улице.

Заведение оказалось полупустым, и никто не обратил на них внимания. Взяв у стойки кофе, они выбрали уединенный столик в дальнем конце зала. Растворимый кофе «Старбакс». Казалось, они находятся где-нибудь в Айове.

– Ну хорошо, – начал Свэггер. – Я буду шаг за шагом двигаться вперед. Остановишь меня, если я буду не прав. Ты у нас умная, а я только среднюю школу окончил.

– Новое правило: любой сарказм запрещается. Для сарказма больше нет места, – сердито одернула его Сьюзен. – Это понятно?

– Приношу свои извинения. Это было глупо. Больше такое не повторится. Ну хорошо, вот что мы имеем. Ник что-то нашел. Что именно, мы не знаем. Однако Кондо каким-то образом проведал об этом и заявился к нему. У Ника хватило времени спрятать то, что у него было, и позвонить тебе. Он дал тебе подсказку: «Сьюзен, я накормил дракона». После чего перерезал себе горло, понимая, что, если он попадет в руки Кондо живым, его будут пытать и он все выдаст. Маленький щуплый Ник, самурайского духа в нем оказалось больше, чем во многих верзилах. И я подумал еще вот о чем. Посмотрим, согласишься ли ты со мной.

– Слушаю.

– Дом сожгли не просто так. Кондо понял, что Нику удалось что-то найти, и он опасался, не осталось ли это где-то спрятанным. Отыскать это он не смог. Вот почему сожгли весь дом – чтобы это «что-то» не досталось и тому, с кем работал Ник. В противном случае сжигать дом не было никакой необходимости. Пожар лишь привлек внимание, а этим людям меньше всего нужно привлекать к себе внимание.

– Пожалуй, своя логика в этом есть.

– Хорошо, а теперь давай подумаем о подсказке, которую передал тебе Ник. Возможно, я несу полную чушь, но ничего сложного тут быть не должно. Это что-то простое. Ник состряпал это за считанные секунды. Ты сказала, его голос был полон страха. Ник знал, что за ним пришли. Он быстро спрятал то, что у него было, быстро придумал подсказку, быстро сообщил ее тебе. И это что-то такое, что понятно только тебе. Эта подсказка предназначалась тебе одной.

– Но что это нам дает?

– Это означает, что Ник сыграл на чем-то таком, что тебе известно. «Я накормил дракона». Нет, «Сьюзен, я накормил дракона». Не каких-то драконов вообще, не драконов из истории, из поэзии, из кино или из песни, а дракона, которого знает Сьюзен. Так что нам нужно найти точку соприкосновения этих трех линий: Сьюзен, Ник, дракон. Что Сьюзен известно о драконах?

– Ничего.

– Ты никогда не говорила с Ником о драконах?

– Никогда.

– А он когда-нибудь упоминал тебе про драконов?

– Нет. Никогда. Впервые слово «дракон» я услышала из его уст вчера вечером.

– Какая мысль пришла тебе в голову первой, когда Ник сказал: «Я накормил дракона»?

– О, это нам много чего даст. Я подумала: «О чем это он, мать его?»

– У тебя в прошлом не было никаких драконов?

– Ну, с двумя я встречалась, и только. За одним даже была какое-то время замужем.

– Подумай о том, что может быть связано с драконами. Быть может, это название команды? Не сомневаюсь, ты была капитаном школьной футбольной команды. Она случайно называлась не «Драконы»?

– Ты прав, я была капитаном. Но наша команда называлась «Пантеры».

– А ты никогда не увлекалась этими… как их там… динозаврами?

– Палеонтологией, археологией, геологией? Нет, никогда. Только русской и японской литературой.

– О, а вот это нам точно много чего дает. На этом можно зашибить большие деньги.

– Свэггер, один раз я уже предупредила тебя насчет сарказма. Еще одно нарушение – и ты отправишься прямиком в Арканзас.

– В Айдахо. Ладно, я буду говорить тебе разные вещи про драконов. А ты слушай. Может быть, у тебя что-нибудь шевельнется в памяти.

– Валяй.

– Летающие драконы.

– Ничего.

– Спящая красавица.

– Нет.

– Прекрасный принц.

– Пусто.

– Пресмыкающиеся.

– А что, драконы пресмыкающиеся?

– Ну, они зеленые и покрыты чешуей. Они похожи на динозавров или больших крокодилов.

– У них двухкамерное сердце? Они холоднокровные?

– Не знаю.

– И я тоже не знаю.

– Китайские драконы?

– Нет.

– Драконы на парадах? Знаешь, когда много людей несут одного длинного дракона.

– А разве это не китайский дракон?

– Кости дракона? Крылья дракона? Следы дракона? Дыхание дракона?

– Нет, нет, нет, нет.

– Летающие драконы.

– Ты это уже говорил.

– Некая банда под названием «Драконы».

– Нет.

– Триада, называвшаяся драконами?

– Нет.

– Удар «летающий дракон» из карате?

– Нет.

– «Спящий дракон»? Это удар мечом снизу вверх.

– Уж это-то я знаю. Нет, не то.

– Китайский ресторан «Дракон»?

– Нет.

– Святой Георгий?

– Нет.

– Святой Андрей?

– Нет.

– Прекрасный принц?

– Это ты уже спрашивал. Так у нас ничего не получится.

– Да, я практически выдохся. Мне больше не приходят на ум никакие драконы. Может быть, картина, кино, книга, стихотворение, статья, научный труд, сочинение…

– Гм, – вдруг встрепенулась Сьюзен.

Боб увидел у нее в глазах что-то. Тот самый отрешенный взгляд, когда смотришь на далекую гору, словно та совсем рядом.

– Статья?

– Сочинение. Если драконы пресмыкающиеся, можно считать их ящерицами?

– Поскольку на самом деле драконов нет, они могут быть кем угодно.

– Ну, ты сам говорил: зеленые и покрыты чешуей. То есть их можно считать пресмыкающимися. Так разве нельзя их считать ящерицами?

– Наверное, можно. А что?

– Просто… Да нет, ничего.

– И все же попробуй. Чем черт не шутит?

– Ящерицы. В своей жизни я сталкивалась с ящерицами. Возможно, я упоминала об этом Нику.

– Но точно сказать ты не можешь.

– Свэггер, ни один человек не способен помнить все, что говорил случайному знакомому на протяжении пяти лет.

– Конечно. Извини. Но ты сказала про сочинение. Школьное сочинение, посвященное ящерицам.

– Да, я много раз рассказывала об этом в посольстве, на приемах, на вечеринках и тому подобное. Говорила ли я Нику? Возможно. Я познакомилась с ним на приеме в резиденции японского посла на Небраска-авеню в Вашингтоне лет пять назад. Наш интерес друг к другу был взаимно профессиональным: я должна была разговорить Ника, он должен был разговорить меня. Мы немного выпили. Возможно, я ему и рассказала.

– Расскажи мне.

– Мной владели честолюбивые мечты окончить школу со средним баллом четыре. Для этого нужно было последние три года быть во всем просто идеальной. Но в старшем классе я потеряла пару десятых балла из-за современной биологии. Мне нужно было любой ценой исправить положение, иначе о среднем балле четыре можно было забыть, а это значило для меня очень много. И вот я пошла к учителю и сказала: «Понимаете, оставшиеся экзамены меня уже не спасут. Даже если я сдам их все на „отлично“, все равно я получу лишь три целых девяносто девять сотых. Я могу каким-нибудь образом заработать дополнительные баллы?» Он был неплохим человеком и сказал: «Сьюзен, если ты напишешь доклад и полностью раскроешь тему, я, так и быть, поставлю тебе „отлично“, которое тебе так нужно». Вся беда заключалась в том, что у меня не было никакого интереса к биологии. Я просто заучивала ее. Я понимала, что написать хороший доклад по биологии мне не по плечу. У меня абсолютно не было вдохновения. Но я пошла в библиотеку, взяла подшивку журналов «Нэшнл джиографик» и просто начала их листать. Я искала что-нибудь такое, что пробудило бы мое воображение.

– И ты нашла?

– Ящерицу. Большую, отвратительную ящерицу. Футов десять в длину, темно-зеленую, хищную, с раздвоенным языком. Область обитания ограничена семью островами в западной части Тихого океана, недалеко от Явы. Самый большой из них называется Комодо, поэтому эта ящерица, варан, называется драконом острова Комодо. И вот я в одночасье стала специалистом по комодовским варанам – напоминаю: это было еще до Интернета. Я написала доклад о проблемах драконов Комодо в современном мире, получила свое «отлично», успешно окончила школу, мои родители были довольны, я пошла по жизни дальше, как и собиралась, хотя, конечно, звезд с неба не хватала, но это уже другая история. Самое любопытное, эта ящерица действительно помогла мне тем, что она такая интересная. Так что и сейчас время от времени, когда мне очень радостно и я немного выпила, я провозглашаю тост: «Выпьем за ящерицу!» И все смеются, потому что это так не похоже на маленькую Сьюзен Окаду, усердную зубрилу со средним баллом четыре, которая никогда не совершает ошибок. Не исключено, что я рассказала предысторию этого тоста Нику. Помню, мы все, группа японских журналистов и сотрудники госдепа, отправились в японский ресторан в Джорджтауне. Возможно, там все и произошло.

– И это все?

– Да. Но, понимаешь, тут есть одна деталь. Ведь эту гигантскую ящерицу действительно называют драконом острова Комодо. Быть может, я предложила выпить за дракона, и именно об этом подумал Ник.

– Комодо? Это японское слово? Похоже на японское.

– Нет, полагаю, оно индонезийское.

– А звучит как японское. «М», много «о», несколько слогов. Могло бы быть и японским.

– Да, оно похоже на японское. Есть одно распространенное японское слово, которое звучит очень похоже: «камадо». «Камадо» означает печь или горшок. Такая большая перевернутая керамическая чаша. Раньше камадо были в каждом японском доме. Кажется, они использовались для жарки. В них запекали рыбу. Обычно небольшие, они…

Сьюзен умолкла.

Прошло несколько минут. Наконец Боб сказал:

– Никому не придет в голову связать слово «Комодо», название ящерицы, и слово «камадо», означающее печь, если только этот человек не владеет свободно английским и японским. А ты и есть именно такой человек. И ни у кого, кроме тебя, в прошлом нет комодских варанов. А теперь следующий вопрос: у Ника была камадо?

– Как это ни странно, была. Сейчас у всех микроволновые печи. Но у Ника была камадо. Разве ты не помнишь, как пахло у него в доме в тот день, когда мы пришли к нему? Ник только что закончил ужинать, он ел жареное мясо. И жарил он его в камадо.

– Итак, Ник сидит у себя дома и вдруг каким-то образом понимает, что к нему пожаловали непрошеные гости. Все кончено. Но он не запаниковал; Ник сохраняет спокойствие, остается до самого конца самураем. Он понимает, что ему не спастись, но он пытается спасти то, что у него есть, какие-то документы. Это будет его победа над убийцами. Где спрятать документы? Он засовывает их в камадо. Скорее всего, в щель между наружной и внутренней стенками. Затем Ник звонит тебе, и, поскольку он опасается, что его телефон прослушивается, ему приходит на ум та шутка во время вашей первой встречи и созвучие слов «камадо» и «комодо». Во всем мире эту загадку поймешь только ты, и ты одна.

– Ник обожал игру слов. Он говорил, что всегда долго бьется над заголовками статей в своей газетенке, и чем заковыристее получается, тем лучше.

– Кажется, – задумчиво промолвил Боб, – сегодня ночью мне придется навестить развалины дома Ника. Ты скажешь мне, что искать и где это может быть. Если это там, я обязательно найду.

Глава 29
СВЯТИЛИЩЕ

Это место было одним из самых его любимых: уединенное кладбище в Сенгакудзи, сразу же за воротами Храм сорока семи ронинов и впечатляющий памятник Оиси. Здесь покоились останки сорока семи героев, которые ворвались в дом Киры, в ожесточенной схватке перебили всех его телохранителей, а его самого обезглавили. Это была одна из самых почитаемых святынь во всей Японии, и когда Сёгун ее навещал, он всегда заранее предупреждал о своем приезде, чтобы на воротах появлялась табличка: «Закрыто на ремонт». И тогда храм доставался ему одному, не затуманенный обычным облаком дыма сотен благоухающих свечей, зажженных просителями.

Здесь можно было в полной мере прочувствовать бусидо, кодекс воина. Он присутствовал: везде. Тела самураев, совершивших массовое харакири, были погребены на самом верху, по буддийскому обычаю. Это место обозначал частокол надгробий и церемониальные деревянные шесты, неподвластные непогоде. Многие покупали свечи, чтобы зажечь их в память сорока семи и их господина Асано, также погребенного здесь; вот почему над могильными камнями всегда висела низкая туманная дымка. Ниже находились музей, предназначенный для туристов, широкий внутренний дворик, засыпанный щебенкой, и сам храм, типичное буддийское сооружение из бревен и белой штукатурки, какие можно встретить по всей Азии, под черепичной крышей с загнутыми вверх краями, – тысячи китайских ресторанов растиражировали этот образ по всему свету. Между внутренним двориком и кладбищем протекал тот самый ручей, в котором в ту ночь много лет назад самураи омыли отсеченную голову. Здесь все было пропитано преданностью и мужеством вассалов, поклявшихся отомстить за своего господина. Эти люди предпочли умереть, вместо того чтобы жить в бесчестье. Их надгробия тянулись вдоль аллей. Именно здесь они передали священникам голову и получили расписку, которая сейчас хранится в музее.

Отмечено:

Предмет: одна голова

Предмет: один бумажный пакет

Сим подтверждается, что вышеуказанные предметы получены.

Здесь они остались ждать, когда их арестуют; сюда несколько месяцев спустя, после того как они сами привели в исполнение приговор и совершили харакири, привезли их тела.

Вдалеке виднелись силуэты небоскребов центральных районов Токио. Стояла осень; воздух кусал первым морозцем, предвещавшим приход зимы. Листья, бурые, красные, желтые, золотисто-коричневые, оранжевые, опадали с деревьев, усыпая землю невообразимым буйством красок. Сёгун плотнее укутал шею шарфом, запахнул кашемировое пальто и огляделся вокруг. Повсюду стояли его телохранители, у каждого в ухе был наушник от рации.

– Ты уверен? – спросил Сёгун у Кондо.

– Не совсем. Но я уверен, что он ничего не отдал в набор, поскольку мы не обнаружили корректур. Уверен, что он не предпринял никаких попыток связаться с полицией, потому что мы бы об этом узнали. Насколько мне известно, он успел поговорить лишь с немногими: с художником-татуировщиком и с несколькими, скажем так, «специалистами» по делам братства «Восемь-девять-три». Со всеми этими людьми встретились, побеседовали, посоветовали впредь не совершать подобных ошибок. Больше они нас не предадут. Что же касается Ямамото, я уверен, что у него не было ничего, кроме подозрений о том, что мы с вами заключили союз.

– Проклятье, меня это очень беспокоит. Особенно сейчас, когда все висит на волоске.

– Скорее всего, это просто совпадение. Кто-то что-то сказал, быть может, этот журналист что-то учуял. У него были связи в наших кругах, он знал, к кому обращаться с вопросами, и ему удалось приоткрыть дверь в наши дела. Увы, волосы у него были светлые, как у киноактрисы Шарлиз Терон; на него обратили внимание и предупредили нас. Мы с ним разобрались. Раз и навсегда. Что касается той информации, которую он мог получить, она погибла вместе с ним.

– Ты уверен?

– Господин, никаких «уверен» не может быть. Я уверен в той степени, в какой только это возможно. Я могу лишь высказывать вероятные предположения. Нам так и не удалось побеседовать по душам с этим Ямамото. Он сумел этого избежать, понимая, что разговор будет неприятным. Однако нет никаких свидетельств того, что он работал на кого-то, и нет никаких причин подозревать это. И ему еще не удалось собрать готовый продукт: мы тщательно обыскали дом, перед тем как его поджечь. Никаких записей, никаких заметок. У него не было ничего, кроме подозрений, и они умерли вместе с ним. Вот наиболее вероятное предположение.

– Но какова была вероятность того, что бомбардировщики Спрюэнса нагрянут на наших ребят как раз тогда, когда они стояли на палубах, заправляясь горючим?[27]27
  Речь вдет о морском сражении у атолла Мидуэй 4 июня 1942 года, ставшем переломным моментом войны на Тихом океане. Американские самолеты, поднявшиеся с авианосцев соединения адмирала Ф. Флетчера, в условиях непогоды потеряли друг друга и вышли на японскую эскадру адмирала Т. Нагумо порознь. Поднявшиеся с японских авианосцев истребители отразили налет американских торпедоносцев, но, когда они сели на свои корабли, чтобы заправиться горючим, подлетели американские пикирующие бомбардировщики. В течение пяти минут были потоплены три японских тяжелых авианосца, оставшиеся без прикрытия с воздуха. Автор (или Сёгун) допускает ошибку, поскольку адмирал Р. Спрюэнс принял командование только 6 июня, после гибели флагманского авианосца Флетчера.


[Закрыть] Почему «даунтлесы» налетели именно в этот момент? Вероятность этого была неизмеримо мала, однако американцы свалились как снег на голову, и за пять минут мы потеряли три авианосца, триста лучших летчиков – и проиграли войну. Я очень часто думаю об этом моменте, Кондо-сан. Именно это мгновение. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Авианосцы развернулись по ветру, их палубы заполнены заправляющимися самолетами. За всю войну это было самое уязвимое мгновение для Японии, и именно в этот момент американцы нанесли удар.

– Американцы сжульничали. Они вскрыли наш шифр.

– Я ненавижу американцев. Они всегда жульничают. Они глупые и наглые, но это не имеет значения, потому что они жульничают.

– Господин, я не могу оградить вас от того предпочтения, которое Бог, похоже, оказывает американцам. Он делает невозможное возможным, и Мидуэй тому лучшее свидетельство. Я не могу оградить вас от этого, как никто не мог оградить Нагумо от «даунтлесов» Спрюэнса. Никто не сможет оградить вас от прихотей Будды, от воли Бога, от безразличия синто или от хаоса Вселенной. Зло высовывает свою отвратительную головку в самый неподходящий момент. Но мы сделали все мыслимое, чтобы обезопасить вас и добиться желаемых результатов. Мы не можем защитить вас только от невезения.

– Везение всегда на стороне американцев, – с горечью промолвил Сёгун. – И вот теперь они возомнили, что смогут отобрать у меня мое дело, что я беззащитен, что все мои самолеты заправляются горючим на палубе. Они жульничают, разбрасывая вокруг миллионы. Это несправедливо.

– Господин, этого не произойдет. Вы получите то, что принадлежит вам по праву.

– То же самое говорил Кусака, начальник штаба Нагумо, – мрачно буркнул Сёгун.

– Я все понимаю. Поэтому я отправил к полировщику своих лучших людей, и безопасность там абсолютная. Это те самые ребята, которые вместе со мной ходили в гости к Яно и его семье. Все они преданные, всем уже приходилось проливать кровь. В Японии да и во всем мире нет человека, который сможет силой войти к полировщику. Такому человеку придется иметь дело с шестерыми, и эти шестеро – лучшие. Их возглавляет Нии, а он с готовностью отдаст за меня жизнь. Он настоящий самурай. Вам нечего опасаться. И мне тоже.