Текст книги "Дом Цепей (ЛП)"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Глава 4

«Хоть один утонувший напан всплывает?»

Императрица Лейсин – Верховному Магу Тайскренну, во время Исчезновений. «Жизнь Императрицы», Абелард

Вдоль прибрежной дороги попадались селения, обычно расположенные далеко от берега, как будто их обитатели ничего не брали у моря. Кое-как построенные глинобитные хижины, загоны, козы, собаки и темнокожие люди, скрывавшие тела под выбеленными солнцем одеждами. Мрачные лица следили за Теблором и даруджем из затененных проемов, но никто их не приветствовал.

На четвертый день пути, в пятой деревне они нашли на практически пустой рыночной площади фургон торговца, и Торвальду удалось выменять на горсть серебра старинный меч, очень тяжелый и с закругленным клинком. Купец предлагал также куски тканей, но готовой одежды у него не нашлось. Рукоять меча отвалилась после нескольких пробных взмахов.

– Нужно найти резчика по дереву, – сказал Торвальд после длинной и сложной тирады проклятий. – Они снова брели по дороге; солнце яростно светило с безоблачного неба. Лес стал еще более редким, низким и пыльным. Им хорошо были видны справа мутные волны Отатаральского моря, а слева – бесконечные холмы песочного цвета. – Клянусь, купец понимал малазанский хотя бы как я. Просто не желал признаваться.

Карса пожал плечами: – Малазанские солдаты в Генабарисе говорили, что Семь Городов готовы поднять бунт против оккупантов. Вот почему Теблоры не завоевывают. Лучше, когда враг остается на своих землях – тогда можно снова и снова грабить его.

– Это не путь империй, – покачал головой дарудж. – Обладание и контроль, вот чего жаждут некоторые люди. Не сомневаюсь, малазане изобрели многочисленные оправдания завоевательным войнам. Всем хорошо известно: Семь Городов были крысиной дырой кровной мести и междоусобиц, здесь почти весь народ страдал и голодал под пятой жирных воевод и развращенных королей-жрецов. А вот после малазанского завоевания эти негодяи или разбежались, или окончили жизнь на колах у городских стен. Дикие племена больше не спускаются с холмов, чтобы сеять разорение и нести гибель более цивилизованным сородичам. Тирания жречества расшатана, о человеческих жертвоприношениях больше не вспоминают. Конечно, торговцы никогда не были так богаты, а дороги более безопасны. Как-никак, отличные поводы для мятежа.

Карса долго смотрел на Торвальда, потом сказал: – Да, я вижу, почему ты можешь быть прав.

Дарудж расплылся в улыбке: – Ты учишься, друг.

– Уроки цивилизации.

– Точно. Мало смысла искать причину тому, что люди делают и что думают. Злоба – самый упорный сорняк, она везде находит почву для корней. Она сама себя кормит.

– Словами.

– Именно словами. Выскажи мнение, высказывай его как можно чаще – и вскоре все будут говорить тебе то же самое, мнение станет убеждением. Его станут питать безрассудным гневом и защищать оружием. Тогда слова станут бесполезны, и тебе придется сражаться за жизнь или умирать.

Карса фыркнул: – Я бы сказал, сражаться даже за гранью смерти.

– И верно. Поколение за поколением.

– Все люди в Даруджистане такие, как ты?

– Более или менее. Назойливые ублюдки. Мы обожаем споры, то есть никогда не доводим дело до стадии, когда слова бесполезны. Мы любим слова, Карса, как ты любишь резать головы, собирать уши и языки. Пройдись по любой улице любого района, и каждый встречный выскажет тебе особое мнение по любому вопросу. Даже по вопросу возможного завоевания малазанами. Я вот подумал в тот миг, когда акула подавилась телом Борруга… Полагаю, если Даруджистан когда-нибудь станет частью Малазанской империи, империя будет такой акулой, а Город – телом Борруга. Мы заставим подавиться проглотившего нас зверя.

– Акула так и не задохнулась.

– Потому что Борруг был мертв и ничего не мог сказать.

– Интересное различие.

– Еще бы! Мы, даруджи, тонкий народ.

Они подходили к следующему селению, не похожему на прочие. Им пришлось огибать длинную, хотя и низкую стену. В центре виднелись три высоких здания; рядом был загон, полных жалобно блеющих на жаре коз.

– Лучше бы было выпустить их на пастбище, – заметил Торвальд.

– А может, их собираются забить.

– Сразу всех?

Карса принюхался: – Чую лошадей.

– Ни одной не вижу.

Дорога подвела к стене и сузилась. Через канаву вел полуразрушенный мост. Карса и Торвальд перешли его, миновали арку и оказались на главной улице.

Вокруг никого не было видно. Ничего необычного – все селяне прятались, заметив Теблора, хотя раньше они не запирали накрепко и двери и окна.

Карса вытащил кровомеч. – Мы попали в засаду, – промолвил он.

Торвальд вздохнул. – Думаю, ты прав.

По пути он обернул основание своего клинка кожаным ремнем, нашедшимся в мешке – не вполне удачная попытка сделать меч пригодным для использования. Дарудж вытянул скимитар из потрепанных деревянных ножен.

На дальнем конце улицы, около больших домов, скапливались всадники. Дюжина, потом две, потом три. Тела с ног до головы покрыты просторными темно-синими одеждами, лица замотаны. Короткие кривые луки. Зазубренные стрелы были направлены на путников.

Стук копыт за спиной заставил их повернуться: еще двадцать конников выехало из-под арки. Некоторые держали луки, у других были копья.

Карса оскалился. – И сильны эти крошечные луки? – спросил он даруджа.

– Достаточно сильны, чтобы пробить кольчугу, – сказал Торвальд, опуская меч. – А на нас вообще никаких доспехов.

Год назад Карса атаковал бы без сомнений. Сегодня он просто вложил меч в петли за спиной.

Всадники спешивались. Некоторые доставали кандалы и цепи.

– Сбереги Беру, – простонал Торвальд. – Только не снова!

Карса пожал плечами.

Ни один из них не протестовал, когда на руки и ноги одевали кандалы. С Карсой вышла заминка – когда им все же удалось нацепить на него «браслеты», они оказались столь тесными, что врезались в кожу до крови.

Торвальд сказал по-малазански: – Их нужно переменить, или он потеряет руки и ноги.

– Вряд ли это нас озаботит, – крикнул знакомый голос со стороны большого здания. Силгар в сопровождении Дамиска показался на пыльной улице. – Ты потеряешь конечности, Карса Орлонг, и это сделает тебя безопасным. Конечно, от такого раба пользы мало, но я готов претерпеть убытки.

– Так ты платишь за спасение никчемной жизни? – удивился Торвальд.

– А как же! Расплата. За гибель каждого моего человека. За арест. За многочисленные унижения, которые я все и не упомню. Эти ареки вряд ли чувствуют себя здесь как дома, так что торопятся уехать.

Карса уже не чувствовал рук и ног. Когда один из ареков толкнул его, он пошатнулся и упал. По виску ударила тяжелая дубинка. Теблора вдруг обуял гнев. Он вырвал цепь из руки арека и хлестнул его по лицу. Мужчина завизжал.

Остальные наскочили, размахивая дубинками, сделанными из туго сплетенных черных волос. Они били Карсу, пока он не упал наземь без чувств.

* * *

Когда он очнутся, стояла ночь. Он был привязан к волокушам, и длинноногие тощие лошади тащили их куда-то. Лицо Карсы стало сплошным синяком, глаза открывались с трудом; он прикусил язык, больно задевавший за сколотые зубы. Теблор поглядел на руки. Они стали синими, а ногти – почти черными. Ступни казались бесчувственными обрубками.

Кочевники разбивали стоянку около дороги. На западе горизонт тускло светился огнями какого-то города.

Ареки развели дюжину костров, почти не дававших дыма. Карса заметил шагах в двадцати рабовладельца и Дамиска, усевшихся в круг дикарей. На костре запекались клубни и мясо.

Торвальд сидел неподалеку, чем-то занимаясь. Араки не обращали на них двоих внимания.

Карса шикнул.

Дарудж оглянулся. – Не знаю как ты, – прошипел он, – но мне чертовски жарко. Готов сорвать одежду. Уверен – ты тоже. Сейчас подойду, помогу. – Стащив рубашку, он подошел к Карсе обнаженным. – Не пытайся что-то сказать, друг. Удивительно, что ты еще дышишь после таких побоев. Так или иначе, мне нужна твоя одежда.

Он подошел к Теблору, оглянувшись на кочевников (ни один его не заметил), и начал тянуть Карсу за рубаху. На ней был всего один шов, да и ткань успела прогнить до дыр. Работая, Торвальд шептал: – Маленькие костры. Без дыма. Встали в низине, хотя тут гнус. Бормочут тихо. Эти слова Силгара, глупая похвальба – понимай они его язык, наверное, уже освежевали бы заживо. Что же, его глупость пробудила во мне мудрость. Скоро увидишь. Возможно, это будет стоить жизни, но – клянусь! – я готов стать привидением, лишь бы видеть, что случится. Ага, готово. Не дрожи, ты мне этим не поможешь.

Он сорвал с Теблора грязную одежду и вернулся на свое место. Начал выдирать из земли пучки травы, складывая в две кучи. Затем дарудж набил травой куски одежды, послал Теблору ухмылку и пополз к ближайшему костерку.

Вытащил тлеющий кизяк и осторожно отполз.

На глазах Карсы запылал сначала один тюк, потом другой. Взметнулись в воздух языки пламени, раздался шум, полетели искры. Острые стебли сухой травы мигом подхватили огонь. Крики ареков, бегущие силуэты – люди швыряли в огонь пригоршни земли, но в низине земли было мало – одни камни и сухая, затвердевшая глина. Наконец пламя начали сбивать конскими попонами.

Охватившая дикарей паника заставила забыть о пленниках. Ареки начали собираться, запихивать пожитки в мешки и седлать коней. Карса слышал одно слово, повторяемое множеством содрогающихся от страха губ: – Грали! Грали!

Силгар появился из-за спин собирающих лошадей ареков. Лицо его кривилось от гнева. – За это, Торвальд Ном, ты поплатишься жизнью…

– Не добежать тебе до Эрлитана, – с суровой улыбкой предсказал дарудж.

Приближались трое кочевников, в руках были кривые ножи.

– Хоть потешусь, видя, как вам режут глотки, – сказал Силгар.

– Грали шли за твоими ублюдками все время, Рабовладелец. Ты так и не сообразил? Я ничего не знаю о гралях, но твои друзья ареки мочатся в костры, и даже дарудж знает, что это значит. Они не надеются увидеть рассвет и не хотят встретить смерть с переполненными пузырями. Думаю, это табу в Семи Городах…

Первый арек подскочил к Торвальду. Одна рука ухватила даруджа за волосы, оттянула голову назад. Нож поднялся…

Гребень холма за спинами ареков уже кишел темными фигурами, молча крадущимися к стоянке.

И ночь огласилась криками.

Арек, склонившийся над Торвальдом, зарычал и полоснул ножом по горлу. Кровь оросила твердую глину. Кочевник выпрямился и побежал к лошади. Ему удалось сделать всего один шаг – и шесть темных как духи силуэтов прорисовались во тьме. Странный свист – Карса увидел, как голова арека скатилась с плеч. Мертвы были и оба его сотоварища.

Силгар бежал. Когда кто-то выпрыгнул перед ним, он махнул рукой – волна магии ударила нападавшего, уронив наземь – тот заворочался в мерцающих тисках, затем плоть его взорвалась.

Улюлюкающие вопли разорвали воздух. Отовсюду доносился все тот же свист. Ржали кони.

Карса отвел взор от сцен резни и поглядел на скорченное тело Торвальда. К его крайнему изумлению, дарудж все еще шевелился, пиная пятками гальку и зажимая руками горло.

Силгар вернулся к Карсе. Тощее лицо покрывал пот. Дамиск появился за ним, и рабовладелец жестом приказал татуированному воину выйти вперед.

Дамиск держал нож. Он быстро срезал веревки, привязывавшие Теблора к волокушам. – Плохо тебе придется, – прошипел он. – Мы уходим. Через садок. Силгар решил сделать тебя игрушкой. Жизнь, полная пыток…

– Хватит болтовни! – рявкнул Силгар. – Они почти все перебиты! Скорее!

Дамиск перерезал последнюю веревку.

Карса засмеялся и несколько невнятно выговорил: – И чего вы от меня хотите? Чтобы я бежал?

Силгар с рычанием подскочил к нему. Сверкнул синий огонь; все трое плюхнулись в теплую вонючую воду.

Цепи потянули беспомощного Карсу в полночные глубины. Он ощутил рывок цепей… снова блеснул огонь…

Затылок ударился о мостовую. Ошеломленный Карса перекатился набок. Силгар и Дамиск, кашляя, упали на колени. Они были на улице: с одной стороны громадные склады, с другой каменные причалы и корабли. Вокруг никого не видно.

Силгар сплюнул и сказал: – Дамиск, снимай кандалы – на нем нет клейма преступника, так что малазане не сочтут его рабом. Не хочу снова под арест после всего пережитого. Ублюдок наш, но нужно утащить его с улицы. Нужно спрятаться.

Карса смотрел, как Дамиск ползет к нему, позвякивая ключами. Смотрел, как натиец отмыкает замки на руках и лодыжках. Еще мгновение… боль ударила его, когда кровь вернулась в почти уже мертвую плоть. Теблор застонал.

Силгар снова высвободил магию, волна накрыла Теблора словно одеялом – но он с поразительной легкостью смел его, заполнив воздух криками. Эхо отразилось от стен и понеслось над людной гаванью.

– Эй, там! – Слова на малазанском языке, рев приказа, стук солдатских сапог, лязг доспехов…

– Беглый раб, сэр! – торопливо заговорил Силгар. – Мы, как вы видите, только что его схватили…

– Беглый раб? Дай-ка погляжу на клеймо.

Последние слова, услышанные Карсой – боль в руках и ногах послала его в забытье.

* * *

Очнулся он от произнесенных прямо над головой слов: – … необычайно. Никогда не видел такого быстрого исцеления. Руки и ноги – эти кандалы были на нем довольно долго, сержант. У обычного человека они уже отсохли бы.

Раздался другой голос: – Все Фенны такие?

– Я о таком не слышал. Если это вообще Фенн.

– А кем ему быть? Он ростом с двух дальхонезцев.

– Не знаю, сержант. Все, что я видел до службы – шесть кривых переулков в Ли Хенге. Даже Фенны для нас были смутной сказкой. Великаны. Гиганты, которых никто не видел десятки лет. Но я о том, что раб был в плохом состоянии, когда вы его принесли. Зверски избитый. Кто-то пинал его по ребрам так сильно, что сломал несколько. Не хотелось бы встретиться с тем, кто на такое способен. Но отек уже сошел с лица – я даже начать не успел – да и синяки уже выцветают.

Продолжая изображать потерю сознания, Карса слушал. Говоривший отошел от него. Сержант спросил: – Значит, смерть ублюдку не грозит.

– Насколько могу судить.

– Отлично, целитель. Можешь вернуться в казармы.

– Случаюсь, сэр.

Шум, стук сапог по мостовой, лязг окованной железом двери; когда громкие звуки затихли, Теблор различил рядом шум дыхания.

За стеной раздался голос, искаженный расстоянием; однако Карсе показалось, что он узнает крикливые интонации рабовладельца Силгара. Теблор открыл глаза. Низкий закопченный потолок – слишком низкий, чтобы он смог встать. Он лежит на неровном грязном полу. Света практически нет, только из-под запертой двери исходит тусклое сияние. Лицо болит – он ощущает странную щекотку на лбу, скулах и челюсти.

Карса сел.

В крошечной камере был еще кто-то. Скорчившаяся в темном углу фигура что-то сказала на одном из языков Семиградья.

Руки и ноги Карсы все еще ломило. Во рту жгло, словно он только что проглотил сухой песок.

Он потер зудящее лицо.

Человек в углу попробовал малазанский: – Если ты Фенн, ты должен меня понять.

– Я тебя понимаю, хотя я не Фенн.

– Похоже, твой хозяин не рад, что задержался здесь.

– Его арестовали?

– Разумеется. Малазане любят арестовывать. На тебе не было клейма. Тогда. Держать тебя в рабстве против имперского закона.

– Значит, меня должны освободить.

– Мало шансов. Твой хозяин признался, что тебя сослали на отатараловые рудники. Ты проклял корабль из Генабариса, и это привело к гибели судна, команды и морской пехоты. Местный гарнизон едва ли полностью поверил такой басне, но тебя всё же отправят на рудники. Как и меня.

Карса встал. Низкий потолок заставил его согнуться. Он похромал к запертой двери.

– Да, ты, наверное, сможешь ее вышибить, – сказал незнакомец. – Но тебя зарубят, не успеешь сделать трех шагов по тюремному двору. Мы в середине малазанского квартала. К тому же нас все равно выведут на солнышко, чтобы приковать у стены. Потом всех заключенных погонят в порт и погрузят на транспорт.

– И давно я без сознания?

– Тебя притащили ночью, потом был день и еще ночь. Сейчас полдень.

– И рабовладелец все время сидит в камере?

– Почти все время.

– Отлично, – прорычал Карса. – А его прихвостень?

– Тоже.

– Какое преступление ты совершил?

– Общался с недовольными. Разумеется, – добавил человек, – я невиновен.

– Сможешь доказать?

– Доказать что?

– Свою невиновность.

– Если бы мог, доказал бы.

Теблор оглянулся на скорченную фигуру. – А ты случайно не из Даруджистана?

– Даруджистана? Нет. А почему ты спросил?

Карса пожал плечами. Подумал о смерти Торвальда Нома. Воспоминание овеяло его холодом, но он сдерживал свои чувства. Значит, еще не время сдаваться.

Дверь была вставлена в раму, а рама приделана к каменной стене длинными железными болтами. Теблор потряс дверь; полетела пыль, запятнав пол.

– Вижу, ты тот, кому советы не нужны, – сказал незнакомец.

– Малазане беззаботны.

– Я бы сказал, слишком самонадеянны. Но, может, и нет. Они уже имели дело с Феннами, Треллями, Баргастами – целыми полчищами дикарей-переростков. Они крепче и умнее, чем может показаться. Надели на рабовладельца отатараловый браслет – никакой больше магии…

Карса повернулся назад: – Что это за «отатарал», о котором все говорят?

– Разрушитель магии.

– И его добывают в рудниках.

– Да. Обычно это порошок, вроде шлифовального песка. Похож на ржавчину.

– Мы добываем красный порошок с утесов и делаем кровяное масло, – пробормотал Теблор.

– Что за кровяное масло?

– Мы втираем его в мечи и доспехи. Чтобы впасть в боевое безумие, лижем его.

Незнакомец долго молчал, хотя Карса мог ощутить, что он пожирает его глазами. – И как работает против вас магия?

– Те, что нападали при помощи колдовства, обычно удивлялись… прежде чем я их убивал.

– Да, это интересно. Я думал, отатарал имеется лишь на одном большом острове, что к востоку отсюда. Империя контролирует его добычу. Жестко. Их магам тяжело приходилось при завоеваниях, в битвах до прихода Т'лан Имассов. Если бы не Т'лан Имассы, захватчики могли проиграть. Я дам тебе совет: никогда не рассказывай об этом малазанам. Если они узнают, что есть другой источник отатарала, источник, им не подвластный… что же, они пошлют на твою родину – где бы они ни была – все свои полки. Они сокрушат твой народ. Полностью.

Карса пожал плечами: – У Теблоров было много врагов.

Чужак медленно выпрямил спину. – Теблоры? Так ты себя называешь? Теблором? – Тут он снова осунулся и засмеялся.

– Что такого смешного?

Внешняя дверь лязгнула; Карса отступил перед взводом солдат. Трое обнажили мечи; четвертый держал наготове большой арбалет. Один из мечников сделал шаг вперед. Увидев Карсу, он замер. – Осторожнее, – крикнул солдат спутникам, – дикарь проснулся. – Он поглядел на Теблора. – Не глупи, Фенн. Нам плевать, будешь ты жить или умрешь. В шахтах и так много народа, без тебя обойдутся. Понял?

Карса молча оскалился.

– А ты, в углу – встать. Пора погреться.

Незнакомец медленно поднялся. Он был тощ, одет в рубище; на темном лице странно выделялись светло-синие глаза. – Я требую подобающего суда, требую соблюдения прав, предоставленных имперским законом.

Стражник захохотал. – Кончай. Тебя опознали. Мы точно знаем, кто ты. Да, ваша тайная организация не обошлась без рваного шва. Быть преданным одним из своих – каково это? Давай, ты пойдешь первым. Джиб и Чайчайка, нацельте арбалеты на Фенна – мне не нравится его ухмылка. Особенно сейчас.

– Ох, погляди, – ответил один из солдат. – Ты смутил бедного олуха. Он даже не знает, что все лицо у него стало большой татуировкой. Ползун проделал хорошую работу. Давно такого не видывал.

– Точно, – буркнул сквозь зубы другой. – И много беглых рабов в наколках ты видел, Джиб?

– Всего одного. Это было произведение искусства.

Карса понял теперь, почему так зудит кожа. Поднял руку, желая понять, какой рисунок оказался у него на лице, и принялся ощупывать чуть вздувшиеся, сырые линии. Он не смог понять, что изображает татуировка.

– Разбитое, – сказал второй пленник, подходя к двери. – Клеймо сделало твое лицо разбитым.

Двое охранников вывели его наружу, тогда как остальные ждали их возвращения, нервно глядя на Карсу. Один – тот, у которого на лбу были светло-коричневатые, напоминающие чаячий помет пятна – прислонился спиной к стене и сказал: – Ну, не знаю – думаю, Ползун сделал ее слишком большой. Он и так был уродлив, а сейчас просто жуть наводит.

– И что? – буркнул второй. – В мире полно дикарей, выползающих из кустов с размалеванными рожами. Всё чтобы пугать слабаков – новобранцев вроде тебя, Чайчайка. Баргасты, семкийцы и хундрилы. Но все они спасовали перед малазанскими легионами.

– А разве теперь не распоясались снова?

– Только потому что Кулак прячется в крепости и желает, чтобы мы относили его в кроватку на руках. Благородный в офицерах – чего ты ждал?

– Может, все изменится, когда прибудут подкрепления? – предположил Чайчайка. – Ашокский полк знает эти…

– Вот в том и проблема. – возразил первый. – Если действительно случится мятеж, кто скажет, что они не изменят? Мы можем заулыбаться гортанями прямо в казармах. Одни Алые Клинки, что таскаются по улицам, чего стоят…

Стражники вернулись.

– Эй, Фенн. Твоя очередь. Не зли нас, и тебе самому зла не будет. Иди. Медленно. Не так близко! Поверь мне, рудники не так уж плохи, если подумать об альтернативах. Давай, вперед.

Карса не видел смысла доставлять им неприятности.

Они вышли на освещенный солнцем двор. Толстые и высокие стены окружали плац-парад. К трем стенам были пристроены приземистые здания; вдоль четвертой приковали длинной цепью узников. Около крепких ворот стояли клетки, но заняты были только две. Силгар и Дамиск. На правом запястье рабовладельца виднелся браслет цвета ржавчины.

Они не подняли голов, и Карса уже подумывал крикнуть, чтобы привлечь их внимание, но потом решил просто полюбоваться падением врагов. Когда эскорт подвел его к ряду скованных узников, Карса поглядел на солдата по имени Джиб и спросил по-малазански: – Какая участь ждет рабовладельца?

Солдат удивленно вздернул голову: – Еще не решено. Он говорит, что на Генабакисе он богач.

Карса оскалился: – Значит, выкупит путь наружу.

– Не от имперского закона… конечно, если преступление серьезное. Может, его просто оштрафуют. Он может торговать плотью, но он все же торговец. Лучше всего их доить – вот самое болезненное наказание.

– Хватит болтать, Джиб, – рявкнул другой стражник.

Его подвели к концу цепи, где виднелись огромные кандалы. Карса снова оказался в железах, хотя эти не причиняли ему боли. Теблор заметил, что синеглазый человек оказался рядом.

Взвод еще раз проверил запоры и ушел.

Тени не было, но вдоль строя поставили корчаги с колодезной водой. Карса некоторое время стоял, потом сел, как и большинство узников. Разговоров было мало. День тянулся медленно. После полудня тень нашла их, но облегчение оказалось кратким: прилетели тучи кусачих насекомых.

Когда небо начало темнеть, синеглазый зашевелился. – Великан, у меня есть предложение.

Карса хмыкнул: – Ну?

– Говорят, в лагерях рудников царит коррупция. Значит, можно стать любимчиком и облегчить себе жизнь. В таком месте полезно иметь кого-то, кто защитит твою спину. Предлагаю партнерство.

Касра обдумал сказанное и кивнул: – Согласен. Но если попробуешь меня предать – убью.

– Не вижу иного ответа на предательство, – согласился синеглазый.

– Хватит разговоров.

– Согласен.

Он подумал, что надо спросить имя человека, но ведь времени будет еще много. А сейчас он доволен, что наступила тишина, что можно погрузиться в думы. Кажется, Уругал всё же желает привести его в отатараловые шахты. Карса предпочел бы более простое и прямое путешествие, то, которое пытались устроить малазане. «Слишком много омытых кровью отклонений от курса, Уругал. Хватит!»

Наступила ночь. Двое солдат внесли фонари и обошли строй заключенных, вновь проверяя кандалы, а потом ушли в казармы. Уставший сидеть Карса видел у ворот еще горсточку солдат, а по стенам ходили дозорные. Еще двое стражников стояли у входа в главное здание.

Теблор прислонил затылок к стене и снова закрыл глаза.

Затем открыл снова. Он успел поспать. Небо затянули тучи, по двору ползали тени. Что-то его разбудило… Он начал вставать, но рука остановила его. Он огляделся и заметил, что синеглазый скорчился, как бы объятый глубоким сном. Удержавшая Теблора рука отдернулась.

Карса нахмурился, сел прямее. И увидел.

Стража у ворот исчезла, как и дозорные у штаба. На стенах никого.

Потом… движение около ближайшего здания – фигура тихо скользит в тени, за ней вторая – движется с куда меньшей осторожностью, машет рукой в перчатке, словно ободряя себя.

Двое направлялись прямиком к Карсе.

Первый человек, в черных одеждах, встал у стены. Второй прошел мимо него и поднял руку, сдергивая капюшон…

Торвальд Ном.

Окровавленные бинты обернули шею, лицо смертельно бледное и потное. Однако дарудж улыбается.

Он подошел к Карсе. – Пора бежать, друг, – прошептал он, показывая нечто весьма похожее на ключи от кандалов.

– Кто с тобой? – прошипел в ответ Карса.

– Ох, самое пестрое сборище. Грали сделали грязную работу, потом агенты их торговых партнеров в Эрлитане… – Глаза его блестели. – Дом Ном, не иначе. Ох, да, кровная связь между ними и мною тоньше девичьего волоска, но тем не менее ее почитают. Даже с восторгом. Ладно, хватит слов – как ты сказал бы. Мы не возьмем никого другого…

– Слишком поздно, – пробормотал человек, что был с Карсой.

Гралиец шагнул вперед, но остановился, увидев, как узник делает серию странных жестов.

Торвальд хмыкнул: – Проклятый тайный язык.

– Все решено, – сказал узник. – Иду с вами.

– А если нет, ты поднимешь тревогу.

Мужчина промолчал.

Торвальд, чуть помедлив, пожал плечами: – Да будет так. Столько разговоров, а остальные даже не проснулись…

– Они не проснутся, потому что мертвы. – Узник медленно встал. – Никто не любит преступников. Гралийцы, кажется, питают к ним особую ненависть.

К ним подошел второй кочевник. В руке его был липкий от крови кинжал. Еще жесты… воин спрятал оружие.

Тихо выругавшись, Торвальд наклонился к Карсе, отмыкая кандалы.

– Тебя не легче убить, чем Теблора, – буркнул тот.

– Слава Худу, что ареки были отвлечены. Но я истек бы кровью, если бы не грали.

– Почему они тебя спасли?

– Грали любят брать выкуп. Разумеется, захватив бесполезного, они его убивают. Но люди Дома Ном умеют извлекать выгоду даже в такой ситуации.

Торвальд подошел ко второму узнику. Карса встал, разминая запястья. – Какую выгоду?

Дарудж сверкнул зубами: – Они посредничают при выкупе.

Еще миг – и они двинулись в темноту ворот, избегая пятен факельного света. Около входа у стены лежали шесть тел. Почва пропиталась кровью.

Подошли еще трое гралийцев. Собравшиеся по одному проскользнули сквозь щель в воротах, растворяясь на улице. Перебежали улицу, встав на дальнем ее конце.

Торвальд коснулся ладонью руки Карсы: – Друг, куда пойдешь теперь? Мое возвращение на Генабакис откладывается. Родственники приняли меня с распростертыми объятиями – уникальный опыт, и я намерен им насладиться. Грали тебя не возьмут – слишком ты приметен.

– Он пойдет со мной, – вмешался синеглазый. – В безопасное место.

Торвальд поглядел на Теблора, вопросительно подняв брови.

Карса пожал плечами: – Ясно, что в городе мне не укрыться; да и тебя и твоих родичей не хочу втягивать в беду. Если этот человек окажется недостойным, я убью его.

– Долго ли до смены стражи? – спросил синеглазый.

– Не меньше звона, так что у вас достаточно…

Ночь раскололи сигналы тревоги, донесшиеся со стороны малазанского гарнизона.

Гралийцы словно растаяли в тенях, так быстро они сумели сбежать. – Торвальд Ном, благодарю тебя за все, что ты сделал.

Дарудж побежал к куче мусора, что виднелась на углу улицы. Разворошил, извлекая кровомеч Карсы. – Держи, друг. – Он бросил меч в руки Карсы. – Приезжай в Даруджистан, лет через несколько.

Прощальный взмах руки – и дарудж исчез.

Синеглазый, захвативший себе меч одного из убитых стражников, тоже махнул рукой: – Иди рядом. Есть пути из Эрлитана, о которых малазане не дознались. За мной, быстро.

Он зашагал. Карса шел следом.

Путь вел их по запутанным улочкам нижнего города, через многочисленные переулки; некоторые были столь узкими, что Карсе приходилось протискиваться боком. Он думал, что провожатый направится к пристаням или внешней стене, выходящей на южные пустоши. Однако же они начали взбираться на большой холм, сердце Эрлитана, и вскоре пробирались между руин обрушившихся зданий.

Оказавшись у подножия башни, проводник не стал медлить, нырнув в темноту распахнутой двери. Карса прошел за ним, обнаружив себя в комнате с просевшим потолком и неровным полом. Напротив смутно виднелся второй проход. Человек помедлил. – Мебра! – прошипел он.

Послышался шорох. – Это ты? Благослови тебя Дриджна! Я слышал, тебя схватили… ага, эти крики и звон снизу… молодец…

– Хватит. В тоннелях все еще есть припасы?

– Конечно! Твой тайник тоже полон…

– Хорошо. Отойди. Со мной кое-кто пришел.

За проходом была грубая каменная лестница, ведущая во тьму еще более глубокую. Карса слышал поблизости взволнованное дыхание Мебры.

Синеглазый вдруг замер. – О! Да, Мебра, никому не говори, что нас видел. Даже своим товарищам по борьбе. Понятно?

– Само собой.

Беглецы шли в темноте, оставив Мебру позади. Ступени всё не кончались, и Карса начал подозревать, что спускается в чрево земли. Когда спуск прекратился, воздух стал сырым и спертым, запахло солью; попадавшиеся под ногами камни были покрыты слизью. В конце тоннеля обнаружились вырезанные в песчанике ниши, в каждой кожаные мешки и всяческие припасы.

Карса видел, что незнакомец сразу подошел с одной из ниш. Пошарил внутри, бросил меч и достал пару каких-то предметов. Звякнули цепи.

– Возьми тот тюк с едой, – указал человек, кивнув на ближайшую нишу. – Там же найдешь телабу или две – это одежда – и еще оружейные пояса, перевязи. Фонари не бери – тоннель длинный, но развилок больше нет.

– Куда он ведет?

– Наружу, – сказал человек.

Карса промолчал. Ему не нравилось, что жизнь его оказалась в руках чужака – но, казалось, пока он ничего не может изменить. Семиградье оказалось местом еще более странным, нежели Малинтеас и Генабарис. Низменники наполняют землю словно паразиты – больше племен, чем Теблоры могут вообразить. Ясно, что они не любят друг дружку. Такую нелюбовь Карса хорошо понимает – среди племен должно быть соперничество – но кажется очевидным, что среди низменников вообще нет чувства общности. Карса – урид, но он также Теблор. Низменники же столь одержимы различиями, что не понимают, что могло бы их объединить.

Порок, которым можно воспользоваться.

Провожатый шагал в крайней спешке. Хотя Теблор почти исцелился, запасы сил и выносливости еще далеко не сравнялись с прежними. Через некоторое время он начал отставать, а вскоре оказался идущим в одиночестве, в непроницаемом мраке – одна рука хватается за неровную стену, в ушах лишь шум собственных шагов. Воздух стал сухим, он ощущал во рту вкус песка.