Текст книги "Валлиста (ЛП)"

Автор книги: Стивен Браст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

6. В глубинах памяти

В день, когда слой оранжевых туч стал так тонок, что я не мог смотреть в направлении Горнила, я прислонился к внешней стене хижины, которую звал своим домом, расслабил руки, взял свое творение и внимательно рассмотрел его.

Мое творение? Где? Что?

Я всегда ищу узоры и схемы в готовой работе, и иногда нахожу их. Я знал, что на самом деле их там нет, что это мое воображение размещает их там, внешним покровом, подобным одеялу тумана, закрывающему вечнозеленые леса внизу. Но я все равно всегда смотрю, полагаю, именно так художники созерцают готовую работу: то ли это, что я хотел запечатлеть? Имеется ли здесь больше, чем я предполагал? Хорошую ли работу я сделал? Я держал завершенную статуэтку и не видел смысла в этих вопросах, я вспоминал о художниках и понятия не имел, откуда у меня вообще такие мысли.

Конечно, у художников все иначе: художник в процессе творения, полагаю, знает, что делает; я – нет. Я просто сижу, выложив перед собой набор зубил, три молотка и камень, и вдыхаю острый и едкий аромат оранжево-красных небес, вдыхаю так глубоко, как только могу, а выдыхая, вижу людей, животных, тропы, горные хребты, ручьи, холмы, долины; и пока я смотрю и исследую все это внутренним взором, руки мои работают с камнем.

Наверное. Потому что потом они побаливают, и мозоль у основания левого большого пальца становится чуть тверже, на лице – каменная крошка, в горле першит от пыли, а в руках моих появляется вырезанное из камня нечто, чего ранее не существовало.

Так происходит не слишком часто. Раз в двадцать или тридцать лет приходит чувство, что я могу дотянуться и узреть. Я пробовал и без него, и ничего не получалось – никаких видений, а камень оставался камнем, только местами бессмысленно и некрасиво побитым.

Спустя год или два, когда я снова пожелаю вернуться к городской суете, я спущусь с горы – со своей горы – и пущусь в долгое путешествие к Драгаэре, где принесу свое творение сразу в Дом Атиры, который в крыльях Императорского дворца похож на птицу в свитой ею гнезде, и они будут восхвалять меня и мою работу, и изучать линии, круги и треугольники, выискивая смысл – почему здесь глубже, чем там? почему этот круг внутри другого? В конце концов будет объявлен аукцион для ценителей, и кто-то, обычно весьма пожилой и чувствующий приближение смерти, заплатит за мой камень, и я останусь в Доме еще на год или два, пока моя гора снова не позовет меня. Тогда я закуплю провизию и иные нужные вещи, найму носильщиков и отправлюсь в долгое путешествие.

Сам я никогда не пытаюсь разгадать смысл. Для меня все эти узоры абстратное воплощение образов в камне, я просто смотрю на них и позволяю сознанию увести меня туда, куда ему будет угодно.

Заканчивать работу – радостно и грустно. В этот день превалировала радость, наверное, потому что день выпал уж очень хорошим, в воздухе был лишь легкий морозец, как раз как я люблю, и рассматривая созданный мною барельеф, я не мог выделить четких узоров, но все равно чувствовал, что работа сделана хорошо.

Однажды кто-то другой получит ее и проведет часы, дни, а может, даже и годы, рассматривая мое творение, проникаясь им, отыскивая смыслы, которые я вложил туда, смыслы, которых не вкладывал, а также то, что я вложил, но сам об этом не знал. И хотя при этом деньги переходят из рук в руки, это не покупка, а скорее дар, персональный дар мне от некоего неизвестного. Мое творение будет значить для него нечто особенное, и тем самым породит между нами связь, какой нет ни у членов Дома, ни даже у родни. И до тех пор, пока оба мы живы, а возможно, и после этого – будет нечто, связывающее меня с кем-то другим. Ни мать, не сын, ни возлюбленный, ни ученик, ни даже художник подобного не испытают никогда, и я ценю это почти так же высоко, как саму свою работу.

В этот миг я был доволен собой.

И совершенно озадачен.

Я вернулся в настоящее, к фонтану.

Что?..

Я посмотрел на собственные руки, которые были ничуть не смуглее прежнего, а единственная мозоль у меня осталась у основания указательного пальца – от кухонного ножа. Я глубоко вдохнул, и не ощутил ни пряного аромата небесных туч, ни пыли в глотке.

Я повернулся к Армарку:

– Кажется, мне достался кусок чужой памяти.

– Нет, – ответил он, – так это не работает.

– Хм. Может, иллюзия?

Он покачал головой.

– То есть то, что я видел, было на самом деле? Это был я?

– Да. Что это было?

– Не знаю.

Я развернулся к фонтану, мимолетно подумав, что же это я такое тогда вырезал в камне, и зачем.

Я искал что-то. Что именно?

Вокруг меня был Кратер Белой Розы, окруженный холмами высотой, как казалось отсюда, снизу, до самого оранжевого неба. Идти было трудно, потому что вокруг не имелось ни клочка земли, свободной от камней, а камни имели весьма разные размеры. Мелкие я отодвигал, а под большие заглядывал, разыскивая – что же?

Я на миг остановился передохнуть. Очень важно было, чтобы я это нашел, я точно это знал, чувствовал важность всем своим нутром.

– Кельхам!

Я повернулся в том направлении, откуда донесся голос. Она находилась примерно в пяти родах## в стороне.

## Здесь: устаревшая мера длины, 1 род = 16.5 футов, чуть больше 5 м.

– Госпожа?

– Вы в порядке, Кельхам?

– Да, госпожа. Перевожу дух.

– Хорошо.

Краем глаза я увидел собственный рукав: черный, с эмблемой ястреба.

Вполне разумно было, что я ношу одежды, подобающие тому, кто служит Дому Ястреба, об этом даже задумываться не стоило, вот только почему-то это вдруг показалось бессмысленным. Как и то, кто такой Кельхам и почему я вдруг откликаюсь на это имя, и почему для меня столь привычно откликаться именно на это имя? И что я тут делаю, и почему мне кажется, что я это прекрасно знаю?

И продолжая размышлять над этим, я вернулся к переворачиванию камней и выискиванию под валунами – собственно, а что я ищу?

Я знал, что госпожа – это мой сюзерен, леди Мундра, и она тоже из Дома Ястреба. Только я понятия не имел, откуда это знаю.

Слева имелся небольшой беспокойный родник примерно восьми родов в поперечнике, и по другую его сторону была моя сестра Яльхар, которая также искала – что именно?

Тем временем тот я, который знал, что именно ищет, продолжал искать, пока не воскликнул:

– Госпожа!

Графиня приблизилась.

– Нашли?

– Перстень – нет, – ответил я, – но вон, посмотрите, в тени гранитной глыбы, поросшей лишайником... движение, видите?

– Вижу, – сказала она. – У вас острый взор, Кельхам. Родвик, вы соизволите показаться, или мне пустить в ход заклинание обнаружения?

Он показался, и моя рука инстинктивно дернулась к мечу, что висел у меня через плечо, и зачарованному кинжалу на боку. Графиня сделала предостерегающий жест в мою сторону, так что оружия я не обнажил. Сестра подошла и встала за плечом графини.

Родвик куртуазно поклонился, коснувшись земли кончиками пальцев.

– Какое неожиданное удовольствие повстречать вас здесь, Мундра.

– Госпожа, – проговорила Яльхар, – не стоит ли мне наложить заклинание обнаружения? У него могут найтись помощники.

– Действуйте, – сказала графиня.

Родвик начал было говорить, но еще до того, как были произнесены слова, из воздуха проявилось четверо его людей, стоявших вокруг нас разомкнутым кольцом. Он улыбнулся и пожал плечами.

– Хорошая работа, Яльхар, – кивнула графиня.

– Знаете, – проговорил Родвик, – у меня больше прав на перстень, нежели у вас.

– В самом деле?

– Я говорю не о законе, – заметил он, – а о том, что нас пятеро против троих.

– Драконья логика.

– Знаете, если вы просто отдадите мне его, возможно, я сумею его скопировать, и у каждого из нас будет по экземпляру.

– Да, конечно. Чародеям нашей семьи это не удается со времен Четвертого Цикла, но вы, несомненно, преуспеете, потому что ни у кого из них не было вашей сверкающей улыбки.

– Магия работает лучше, когда на престоле атира. У меня есть заметки...

– Не тратьте мое время, Родвик. Нападайте, если решитесь, в противном случае оставьте нас в покое.

– Возможно, лучше сперва найдем перстень, а потом уже будем драться?

– Почему бы вам просто не рассказать, где вы его спрятали?

– А. Так вы знаете. – Смущенным он не выглядел.

– Я умею использовать птиц-лазутчиков не хуже, чем вы.

– Ха. Ведь это я вас этому научил.

– Да, и за это мое вам спасибо. Так где в точности вы его спрятали?

– Не думаю, что покажу вам это место, дражайшая моя племянница.

– В таком случае нападайте, или уходите, или защищайтесь.

– Как пожелаете, – ответил он, вытаскивая из ножен меч и кинжал, и то же самое сделали его спутники, а также Яльхар и я. Вокруг внезапно стало очень много обнаженной стали. Графиня подняла жезл и раздвинула его до размеров посоха, вокруг одного конца летали черные жемчужины, а рубиновый наконечник на втором конце источал красный свет.

Я двинулся в сторону графини, чтобы защитить ее; при этом я, подняв кинжал, прочертил на земле линию перед Родвиком, и наслал на нее "Дрожь Борнии". Наши противники предсказуемо рухнули наземь, едва попытались пересечь черту, что дало мне достаточно времени, чтобы занять нужную позицию. Яльхар сместилась, встав с другой стороны, и мы приняли защитные стойки.

– Блокированы, – сказала Яльхар.

– Что вы имеете в виду? Кто...

– Я установила блок, чтобы он больше никого сюда не призвал, уточнила она. Голос сестры мне показался несколько наивным, на что никто не обратил внимания. Позже вставлю ей парочку шпилек, если для нас будет это "позже".

Бой втроем против пятерых не самая желательная на свете вещь – разве только для дзуров, – но на нашей стороне было преимущество опыта. В налете за Нижнюю переправу, в бою на Краю Земли, и дважды у Мундаарского брода мы уже сражались именно так. Мы быстро и легко вошли в прежний ритм, которого и держались по части волшебства: я выставлял защитные заклинания – скорее по наитию, нежели по строгой схеме, – моя сестра пускала в ход заклинания, которые должны были проделать бреши в их защите, а графиня выискивала слабые места или пробитые Яльхар бреши и наносила удар. Мы почти не двигались с места – я и сестра только шевелили кинжалами, указывая на точки фокусировки очередного заклинания, а руки Мундры направляли посох так, как того требовала ее боевая магия. В заклинаниях наши шансы мне нравились.

Трудность в том, что были и мечи. Пять мечей против двух наших и посоха. Посохом можно очень неплохо работать против клинков, если знаешь, что делаешь – но не тогда, когда посылаешь с его помощью заклинания.

Меч устремился мне в лицо, и я сбил его в сторону, продолжая работать кинжалом. Мой любимый кинжал: намеренно простой, но я сам зачаровал его, работая вместе с Эдгером-кузнецом, когда тот его ковал. Чары, вплетенные в клинок во время его создания, гораздо мягче, мощнее и роднее тех, которые добавлены позднее, а с моим кинжалом легчайшее перышко мысленного приказа оживляло Панику там, где я пожелаю, и незримое непрекращающееся вращение клинка разрушало любое волшебство, которое пыталось его миновать, а иногда и отражало назад в плоскости режущей кромки. Отличное получилось оружие.

В следующий раз, когда противник рубанул меня мечом, я отмахнулся намеренно сильно, сбив в сторону оба его клинка, и всадил кинжал ему в грудь изо всех сил.

У меня возник план. Быстрый и резкий укол, и он вне игры, а потом я вернусь к заклинанию – до того, как кто-нибудь из них воспользуется неразберихой. Таков был план. А на деле клинок пробил кость и застрял. Я не выпустил рукояти, когда он рухнул, но удержать было непросто. Когда он оказался на земле, я уперся сапогом в его лицо и дернул кинжал как следует. Ему это не понравилось, однако он был не в том состоянии, чтобы предпринимать что-либо на сей счет. Я высвободил клинок... и тут что-то ударило меня.

Удара я не почувствовал, но как-то вдруг оказался на спине, в ушах у меня звенело, а шум битвы удалился от меня футов на двадцать. Больно не было, но я знал, что это вовсе не потому, что со мной все в порядке; иногда, когда тело получает повреждение, сознание окутывается одеялом, чтобы не страдать от боли.

Я видел, как Родвик падает на колени, встает и снова падает, а одна из его помощниц кричит, когда ее нога растворяется в дыму и пламени; потом я, наверное, отключился, потому что следующее, что я помню, это лицо Яльхар, совсем рядом. Она осматривала меня, а на ее лицо наползло то самое выражение – губы сжаты, глаза прищурены, – когда она не желает, чтобы я видел, как она перепугана. Я хотел было спросить о графине, но язык не шевелился.

– Не пытайся говорить, – сказала Яльхар.

Я шевельнул руками и ногами, желая проверить, шевелятся они или нет.

Так и не понял.

– Лежи спокойно, – велела она и провела руками надо мной.

Беспокойство ее не уменьшилось. Кажется, левая рука у меня все же действовала, и что-то было зажато в кулаке; я с трудом развернул ее и разжал ладонь.

– Ты его нашел! – воскликнула она.

Странно, сам не помню, как это произошло; возможно, я просто упал на него или рядом? Не знаю.

Она взяла его из моей руки и подняла вверх. За ней появилась графиня

– на лбу кровь, правая рука безжизненно болтается, но на ногах держится вполне уверенно. Графиня проговорила:

– Можете?..

Голос ее замер, а Яльхар покачала головой и надела перстень мне на палец, и я услышал музыку.

Это было... какого?..

Кто я? Ястреб? Нет, я был...

Спина у меня болела, ноги ныли, а шевелиться казалось делом слишком сложным, чтобы заниматься им без должной необходимости. Что, уже? В смысле, сейчас, прямо в этот самый миг? Вспышка страха заставила мои глаза открыться.

Пока нет. Еще нет.

Я лежал в постели, у себя в комнате, окруженный своими вещами, именно так, как мне и нравилось. Правая рука моя, лежавшая поверх одеяла, была вся в морщинах, кожу покрывали неряшливого вида пятна, вены вздулись, однако ногти оставались идеальными – Джаф позаботился о них, зная, как много внимания я уделяю этому вопросу. Бедняга Джаф. Ему будет не хватать меня больше, чем многим моим близким.

На стене в изножьи постели было изображено мое генеалогическое древо с лиорном в основании, затем шел символ принцессы Лойни, которая в шестом цикле даровала начало нашему роду, а ниже еще три символа. Мы в этом смысле семейство еще новое, однако я свою часть сделал: моя Токни одарила меня тремя детьми, прежде чем уйти во Врата Смерти. Скоро увидимся, улыбнулся я, вспоминая ее, и этой улыбкой встретил вошедшего в комнату Джафа.

– Я нашел его, господин. Боюсь, это лишь копия с копии копии.

Я шевельнул пальцем; он понял и положил его мне на ладонь. Гладкий керамический диск чуть побольше империала, очень холодный на ощупь. Я легонько сжал его и вопросительно взглянул на Джафа.

– Да, господин. Токнаса пообещала отправить вас в Водопады.

Я почувствовал, что улыбаюсь.

Мой большой палец продолжал поглаживать диск, и перед глазами моими всплывали видения: капли воды, отвратительно яркий свет с небес, переплетение длинных лоз, статуя в человеческий рост с парой кривых мечей, словно застывшая посреди танца. Потом они потускнели, я почувствовал краткое пожатие руки Джафа, странно успокаивающее, а потом я словно рухнул вниз, очень быстро выскальзывая из собственного тела, и весь мир растворился в безмолвии.

Хосси нашел меня в роще, неподалеку от выставленных секретов.

Неподалеку были выгребные ямы, но ветер дул в другую сторону, так что нормально.

– Чем занимаешься, Бирн, – спросил он, – все читаешь?

– Нет, – ответила я, – просто держу книгу, чтобы избежать нежелательного общения.

Он опустился на траву рядом со мной.

– И как, получается?

– Просто великолепно.

– Если ты действительно хочешь остаться одна...

– Нет, все нормально.

Я закрыла книгу. Он наклонился, прочитал название и присвистнул.

– Ты разве не знаешь, что читать это перед боем – дурная примета?

– Да? – уточнила я. – А ты полагаешь, будет бой?

Мы рассмеялись громче, чем стоило бы.

– О, бой будет обязательно. Но я как-то забыл, за кого мы деремся.

– А кому какое дело? Сейчас на престоле Дзур, так что особой разницы нет.

– Да, наверное, стоило бы просто проспать. Как думаешь, капитан будет возражать?

– А думаешь, он заметит?

Я убрала книгу в вещевой мешок, после чего он согнал с лица ухмылку.

– Глупый бой, чтобы умирать, правда?

– Да и нет, – отозвалась я. – В плане самого боя – факт, глупая пограничная стычка, которая ничего не решит. Но бой есть бой, ведь так? А если после боя мы окажемся мертвы, нам уж точно будет все равно.

Он скупо улыбнулся.

– Все женщины э'Дриен фаталисты.

Я пихнула его локтем в плечо.

– А все мужчины э'Ланья философы. Идем, и да будем убиты.

Эхом отозвался барабанный рокот.

Мы поднялись, вернулись в лагерь, разобрали оружие и выстроились.

Снова загремели барабаны и мы двинулись вперед.

– Пригибайся, – бросил он.

– Пригибайся, – отозвалась я.

Час спустя я стояла над ним, пока он пытался унять кровь из длинной раны на правом плече, удар зацепил кость. Я собиралась помочь ему, если только меня ненадолго оставят в покое, однако бой был слишком плотным.

Одна из тех беспорядочных баталий в тесноте, где мастерство обращения с клинком куда менее важно, чем то, кто сильнее давит. Всегда ненавидела подобные. Можно получить нетяжелую рану и сдохнуть, стиснутым телами своих же.

У меня тоже текла кровь, но это были лишь несколько царапин.

Битвы дело громкое. И вонючее. Но иногда порыв ветра уносит вонь прочь, а иногда, как во время громкой говорильни в переполненной таверне, вдруг приходит момент относительной тишины. На меня наседал тип с длинным носом и двумя короткими мечами, и я услышала голос Хосси:

– До встречи в следующей жизни, Бирн, если повезет.

Я на него не смотрела, но отозвалась:

– Может, ты еще и проживешь эту жизнь.

И тут что-то ударило меня в голову, и я вдруг подумала: дурная это примета или нет, но хорошо, что я прочитала "Указания" до всей этой кутерьмы.

А потом не стало ничего.

– Вы в порядке? – спросил Армарк.

Я понял, что этот вопрос он мне задает уже примерно в третий раз.

– Думаю, да, – ответил я, – просто умирал.

– А. Да. Воспоминания о смерти причиняют боль. Попытайтесь не впитывать слишком много таких сразу.

– Спасибо за совет.

Да, уж не знаю, на чем я сосредоточился, но пахло это смертью. Самое то, о чем мне стоит думать, ага? В смысле, размышления о смерти – вполне нормальное дело, когда сидишь в безопасности, но если дело серьезное, так тебя в момент прикончат.

А потом я снова задумался об этом. На сей раз я нарочно смотрел не на фонтан, а в сторону Чертогов Правосудия. Что я вообще здесь делаю? Что ж, ответ – пытаюсь решить загадку, и так или иначе, но Чертоги Правосудия с нею связаны. Вопрос – как?

Я снова повернулся к фонтану и танцу водяных струй.

Я свернул дела рано, получив послание от Жрицы, по поскольку была домица, задерживаться особо не требовалось. Я веду дела из кабинета в «Спящей кошке», которой владею через пару подставных лиц. «Кошка» расположена в той части центра Драгаэры, где в домицу в основном тихо достаточно далеко от дворца, здесь часто селятся чиновники, и здесь же расположены обслуживающие их рынки и увеселительные заведения.

С собой я взял Дошки и Вена, и первая наша остановка была у храма Вирры на улице принца Лаггинера. Их я оставил снаружи, потому что в храмах никто ничего не устраивает. Я сделал приношение и вознес молитву, чтобы не выделяться, потом выбрался из храмовое строения через боковой выход и хлопнул у дверей флигеля. Миг спустя появилась Жрица. Она принадлежала к Дому Атиры, а имени ее я никогда не знал и называл просто Жрицей.

Поскольку было раннее правление Иорича, она обращалась ко мне "господин".

Жрица поклонилась и пригласила меня внутрь, усадила и даже предложила вина, от которого я отказался.

– Она у меня, господин, – сообщила она еще до того, как я спросил.

– Что ж, это хорошо. Трудно было достать?

Брови ее взметнулись.

– Вас это действительно волнует?

Я пожал плечами.

– Я парень заботливый, и моей нянюшкой была иссола.

– Нет, это было нетрудно. Просто времени ушло немало. – Она наклонилась и достала из-под кресла небольшой сверток, завернутый в бумагу цвета отжимков от красного вина. Передала его мне. – А с вашей стороны?

Я кивнул.

– Заглядывая в будущее, я предвижу, что у вас не будет надобности искать новое помещение много-много лет.

– И?

– И все. Мне больше ничего не понадобится, так что я вряд ли вернусь, разве что нахлынет внезапное желание помолиться.

Все, кого я знаю, наверняка заметили бы что-то наподобие "хотите, порекомендую пару местечек", или даже "можете не торопиться". Но Жрица была атирой и просто кивнула.

Дошки и Вен ждали там, где я их и оставил, и пристроились следом за мной. Следущим местом назначения стал парк Черных Лебедей, тихое маленькое местечко, где был пруд, выщербленные каменные скамейки и несколько деревьев. Хорошее местечко, чтобы расслабиться, потому что здесь никто не подберется незаметно. Я уселся и развернул сверточек.

Простенькая подвеска, черный джарег на серебряной цепочке, примерно в пол-ладони размером. Я надел ее через голову и просунул под колет, чтобы подвеска легла на кожу на груди. Джарег был чуток холодноват, но больше ничего не чувствовалось. Больше ничего и не будет. Пока я жив.

– Я полагаю, – уточнила я у татуировщика, – вы вряд ли скажете мне, как оно действует?

Он казался смущенным.

– Простите, госпожа. Тут нужен предсказатель, но даже тогда...

– Ничего, все в порядке, – ответила я, внезапно придя в хорошее настроение, несмотря на уколы: очень уж редко меня зовут "госпожой". Надо почаще общаться с торговцами.

Чтобы отвлечься от входящей под кожу иглы, я осмотрела лавку. Ничего особенно интересного: шторы, стол, полка для чернил, образцы его собственных работ – в основном наброски и пара дешевеньких пси-эстампов, а над дверью эмблема его Дома, креота. Я попыталась уделить чуть больше внимания предметам искусства, но интереса они не вызвали никакого.

– Но, – проговорила я, – вы знаете, что это такое?

– Это ваш проводник по Дорогам Мертвых, госпожа. И позволю высказать надежду, что он вам не понадобится еще много-много столетий.

– Спасибо, – кивнула я, но беседа на том и оборвалась, и мое внимание вынужденно вернулось к игле.

Я попробовала вновь:

– А у вас в семье такой есть?

– Да, госпожа, это струна с узлами, завязанными через различные промежутки, они соответствует вариантам выбора, с которыми нам предстоит столкнуться.

– Точный?

– Предсказан для моего поколения, так что искренне на это надеюсь.

– Что ж, для вашего же блага надеюсь, что так и есть, и что, как вы ранее сказали, он не потребуется вам еще очень долго.

– Благодарю, госпожа. А у вас? – Вопрос был слишком смелым, но я же сама подняла столь интимную тему, так?

– Боюсь, уже слшком старый. Семья пыталась найти более новый, но пока не получалось.

– Верю, этот послужит должным образом, – проговорил он.

Чернила, которыми он пользовался, были голубыми, как цвета моего Дома, и я уже видела переплетающиеся линии, с отмеченными там и сям точками поворотов. Когда-нибудь эти линии, покрывающие мою левую руку от запястья до локтя, останутся единственным указателем, которому я смогу следовать. Не скоро, надеюсь, но однажды так и будет. И как говорил мой отец, лучше обзавестись таким в молодости и закрыть вопрос, чем всю жизнь провести в поисках и волнениях, а вдруг не получится.

Иглы продолжали свою работу, узор расширялся.

Я пришел в себя с зудящей спиной и без рубахи.

– Спина чешется, – объявил я всем, кто мог находиться рядом.

Рядом явно был Шенди.

– У Доливара чешется спина, – сказал он. – Вероятно, это никак не связано с тем, что он полуголый валялся на траве. Я бы подумал о мистическом объяснении.

Я выдал несколько мистических объяснений его жизни и сел. Мы снова находились в лагере, разбитом на поляне в перелеске. Взгляд вокруг – горят костры, солнце как раз встает над восточными холмами, пробиваясь сквозь ветви деревьев, а Хертаэ полирует наконечники копий. Над небесах Утренняя Змея, она вскоре уползет и вернется лишь к ночи, но пока еще оберегает нас, если вы верите в подобные вещи. Великмесяц высоко в зените, однако уже бледнеет, потому что становится светло; до восхода Малмесяца еще девять дней. Нос мой почуял завтрак. В завтрак я верю.

– Что произошло? – спросил я.

Тивиса отозвалась:

– Ты не помнишь?

Я покачал головой, она заболела, из чего я сделал кое-какие умозаключения.

– Я получил по башке во время налета.

Она кивнула.

– Тебе нужен кто-то, кто просто был бы рядом и время от времени орал "ложись".

– Непременно этим займусь. Чем меня свалили?

– Топором. Ты успел отклониться и получил обухом, а не лезвием.

– Топором. Откуда у них топоры?

– Этого ты тоже не помнишь? – фыркнул Шанди. – У них оказалась кузница. Мы увидели ее во время налета, ты велел уничтожить ее, а потом тебя свалили.

– Кузница уничтожена?

– Нет. Там была Сетра. Мы сбежали.

– Кто меня вытащил?

Тивиса указала на Ротру.

– Она, и Шанди помог.

– Кто-нибудь пострадал?

– Ты.

– Кроме меня?

– Кое-кто из них.

– А кроме того, что мы не сумели уничтожить их кузницу – проклятье, ни черта не помню, – мы что-то получили?

– Завтрак.

– Ха. Ладно, раз уж мы никого не потеряли...

– Вождь! – раздался оклик позади меня. Чикве, вероятно, охраняет южное направление.

Я повернул голову.

– Меня зовут Доливар, – в который раз сообщил я на весь лагерь. – Что там такое?

– Идет кто-то.

– Ладно, – и повышенным командным тоном: – Только не ори и не прыгай, нечего ему знать, что мы его засекли. – Попытался встать, голова закружилась. Сел обратно и кивнул Шанди и Ротре. – Вы двое. Разберитесь, что там.

Они взяли по копью из кучи, а потом Шенди взял еще одно. Он такой, Шенди. Впрочем, могли и не напрягаться: сделали едва шаг в сторону, как Чикве снова позвал:

– Идет.

Значит, кто бы там ни был, нам он не угроза.

Какого?..

Я снова попытался встать, снова не сумел и протер глаза.

Она подошла прямо ко мне, словно точно знала, кто я такой. Глаза в глаза со мной, сидящим. Совсем еще ребенок, не старше десяти лет.

– Э, привет, – сказал я, – ты...

– Я Девера. А тебе нужно сейчас пойти со мной.

Ладно, это уже что-то новенькое. Я даже не знал, что сказать.

– Э, но кто ты, и почему?

– Я сказала, кто. Потому что.

– Хм. А есть довод получше?

Она просто посмотрела на меня. Я посмотрел на нее и впервые обратил внимание на ее одежду. Единое одеяние, прикрывающее ее от плеча до земли, густого синего цвета, какого я никогда не видел, с золотом, и, ну, я вообще без понятия, кто может делать что-то подобное, или как, или сколько сотен часов на это уйдет, и кто может себе позволить убить сотни часов, чтобы сделать одно одеяние, которое, ну, как вообще в нем можно пройти хотя бы минут десять, чтобы не порвать?

– Где ты такое взяла?

– Я тебе покажу, – сказала она. И: – Пожалуйста?

Наверное, именно "пожалуйста" решило вопрос. Ну и еще я никогда не мог оставить неутоленным собственное любопытство.

– Конечно, – проговорил я. – Веди. – И попытался встать снова.

Шенди сказал:

– Вождь, ты...

– Меня зовут Доливар, – напомнил я. – Если не вернусь, все на тебе.

Меня немного пошатывало, и я сказал:

– Хорошо, Девера, пойдем, но небыстро.

– Что случилось?

– Я получил по башке.

– Ты в порядке? – ее это, похоже, искренне заботило.

– В основном. Я вижу воображаемых девочек в невозможных одеждах, которые убеждают меня идти за ними неизвестно куда, а так – что ж, в полном порядке.

Она захихикала и, немного попрыгав, как делают вполне настоящие девочки, остановилась и подождала, пока я ковылял за ней. Весь лагерь смотрел на меня. А я просто шел за маленькой девочкой и не задавался вопросом, что я вообще делаю. Впрочем, если это ловушка Дракона – она куда умнее, чем все те, что он нам подстраивал прежде.

Наверное, там их целая шайка, возможно, и моя сестра с ними, ожидают нас где-нибудь за деревьями, спрятавшись от дозоров; но я все равно шел.

Беспокоиться пока было рано, мы еще и до края перелеска не дошли...

Тут я остановился.

– Это что еще такое?

Я находился не в перелеске. А в... ну, даже не знаю, как такое назвать. Ни неба, ни деревьев, ни травы. Чем-то похоже на хижину, построенную из чего-то совершенно невозможного и достаточно большую для тысячи миллионов семей. Ну ладно, преувеличиваю. Но – колоссальных размеров, ясно? И вся из себя белая.

Я вспомнил, что совсем недавно получил по башке.

А еще Девера пропала, я был один. Ну да, по башке я получил, точно...

– Здравствуй, Доливар.

Голос порождал странное эхо, словно я находился в узком и тесном ущельи. Я развернулся – она была позади меня, футах в десяти, безоружная, очень высокая, а потом все стало туманом и я снова оказался на природе, хотя и в совершенно незнакомых мне местах.

– Мои извинения, Доливар: полагаю, окружение тебя дезориентировало.

Позволь мне для начала исправить твою голову. – Она потянулась ко мне что-то странное было с ее руками, – и боль в голове вместе с тошнотой пропали, как не бывало. Я и не замечал боли, пока она не прекратилась. И я все еще не верил тому, что видел.

– Я Вирра, – сказала она.

Я уж было хотел спросить "кто ты", но заткнулся. Вот любят же некоторые называть свои имена, как будто это полезная и нужная информация.

Молчание длилось несколько мгновений, потом свистнул хихистель, и я чуть не расхохотался – это был самый осмысленный момент за последнее время.

– Для тебя настал критический момент, – проговорила она.

– Что, я окончательно спятил?

– Заткнись и слушай. Меня вполне устраивает, если ты считаешь себя сумасшедшим. Если думаешь, что все это сон – тоже хорошо. Ибо это неважно, а важно лишь, чтобы ты слушал и делал так, как я скажу. Если для тебя это не будет иметь смысла – также неважно. Слушай.

С учетом обстоятельств я решил, что лучше будет выслушать. Впрочем, она верно сказала – это неважно, ибо если бы я и решил иначе, она все равно подошла ко мне – а она действительно высокая – прикоснулась к моему лбу одним из своих странных пальцев и сказала:

– Здесь проходит линия, что началась много столетий назад, с созданием Великого Моря, которое освободило меня и моих сестер. Она продолжается в будущее. Я не знаю, насколько далеко.

Даже вплотную ко мне голос ее отдавался странным эхом, словно она повторяет все дважды и трижды, но так быстро, что я едва ощущаю разделение. В голове моей возник вопрос – зачем ты мне все это говоришь? но открыть рот я не осмелился. Мне и не понадобилось: то ли она извлекла эту мысль прямо из моей головы, то ли просто догадалась, о чем я думаю, да и неважно.

– Я избрала тебя, – сообщила она, – потому что снаружи ты будешь знаит, что происходит внутри, и сможешь работать изнутри. А другая будет работать из-за пределов, и ты ее только что повстречал. – Я понятия не имел, о чем она говорит. – Я знаю, что ты не понимаешь, – заметила она, просто слушай.