Текст книги "Организм 2.0 (СИ)"

Автор книги: Стас Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

Пролог. Часть 2

Слухи, что пандемия все‑таки выбралась за переделы уничтоженных ядерными ударами Китая и Индии появилась в три часа пятничного мартовского дня.

Первым городом страны, который атаковала болезнь, стал Санкт – Петербург. Она стремительно распространялась от Пулково, сметая заслоны из срочно стянутых на границу города армейских частей. Однако до шести вечера подавляющее большинство жителей города все еще пребывало в неведении, что жить им оставалось считанные часы – дабы не допустить паники, власти предпочли умолчать о страшной новости и перекрыли все каналы связи. Когда же наконец объявили эвакуацию, было уже слишком поздно – болезнь проникла в густонаселенный город, где разбушевалась с полной силой.

Число зараженных росло в геометрической прогрессии. Движение встало моментально. Люди пытались выбраться на своих двоих. Они бежали от южных районов города к центру и дальше. Некогда цивилизованные и воспитанные граждане превратились в стадо несущихся в панике животных. Мгновенно заполонив тесные улочки исторического центра, они роняли и давили других, а по пятам их преследовала, неумолимо настигая, смерть. Мало кто понимал, что им не уйти далеко – горожане сами же загоняли себя в ловушку. И поддавшись страху, почти никто не замечал, что из города имелся еще один выход.

Все пробирались на Север, но некоторые бежали на Запад – к воде.

В Морском пассажирском терминале царила неразбериха. Стоял ор и гам, все толкались, спеша подняться по трапам, спущенным с пары двухпалубных паромов. Несколько человек уже успели спихнуть в воду – кого‑то выловили, кто‑то утонул, но в общем и целом эвакуация шла более – менее успешно. И причиной тому была группа из, примерно, тридцати вооруженных человек в камуфляже и шлемах с забралами. Они четко разделяли толпу, действовали быстро и слаженно и нисколько не стеснялись стрелять на поражение в паникеров, пытавшихся пролезть к трапам вне очереди.

Стоя на крыше автозака, их командир – высокий, крепкий мужчина с маской на голове – через бинокль внимательно следил за единственной ведущей к терминалу дорогой. Она тянулась через широкую песчаную насыпь, отделенную от города полосой воды. По дороге еще бежали люди – человек тридцать, – однако их поток значительно поредел. И было не нужно гадать почему – пандемия уже докатилась до границы города и терминала.

Командир оглянулся: осталось эвакуировать человек сорок гражданских и своих людей. Он поднес ко рту рацию:

– Громов, отчаливай! – Его голос казался сдавленным, однако все равно звучал твердо, без ноток паники. – Принцесса, забирай тех, кто на пристани, и двигай отсюда! Буксир, швартуйся и принимай моих людей!

– Громов, принял! – затрещала рация. – Немедленно отплываем!

– Принцесса, принял! – донесся другой голос.

– Дельфин уже в пути, – раздался третий. – Одна минута.

– Ждем тебя буксир, – произнес в рацию командир. – Сколько сможешь взять людей?

– Человек тридцать влезет. Ежели люди на палубе выдохнут, а остальные рассосутся по щелям, то и все полсотни. Скока народа ждать?

Командир поднес к глазам бинокль и едва слышно – выругался. Судя по манере бега, несколько мертвецов уже выбрались из города и сейчас неслись по насыпи.

– Двадцать восемь моих, – сказал в рацию командир. Быстро прикинул скорость бегущих по дороге и скорость настигающих их мертвецов. – Человек восемь – десять гражданских.

– Понял, – отозвался капитан буксира. – Уже причаливаю.

– Принцесса, отплываем, – сообщил капитан парома. – Забрали всех с причала и выловили кого смогли из воды.

– Удачи, Принцесса, – сказал командир. Набрав в легкие воздуха, проорал: – Взвод, сворачиваемся!

Он спрыгнул на крышу кабины автозака. Приготовился спуститься на капот, как вдалеке раздался протяжный сигнал клаксона. Подняв бинокль, командир глянул на дорогу: по ней, сбивая и подминая под себя мертвецов, несся желтый пассажирский Икарус, забитый до отказа людьми. Но как бы быстро ни приближался автобус, успеть добраться до причала раньше, чем это сделает первый мертвец, у него не получится.

Сунув рацию в нагрудный карман, командир подбежал к своим людям, сгрудившимся на краю причала. Об него, покачиваясь на волнах, уже бился резиновой окантовкой бортов небольшой бело – зеленый буксир модели «Дельфин».

– Автомат мне! – крикнул командир. – Трое ждут со мной, остальные грузятся!

Один за другим подавленные всем происходящим военные начали перепрыгивать на паром. В полной тишине.

Когда на судно перебирались последние солдаты, из‑за угла здания пассажирского терминала выбежала пятерка гражданских. Все мужчины, все молодые, все подтянутые и в удобной одежде. Впрочем, другого и не стоило ждать. Вряд ли первыми бы сумели финишировать толстяки или дамы на каблуках.

– Забираем этих! – приказал командир оставшейся с ним троицы. – Если видим врага, сразу на буксир и валим отсюда!

Подгоняемые криками солдат, пятерка гражданских, не замедляясь, спрыгнула на палубу буксира, до отказа забитую людьми. Когда к ним присоединились оставшиеся на причале бойцы, командир бросил последний взгляд назад. Из‑за угла здания выбежал молодой парень, позади него, стремительно настигая добычу, несся мертвец.

Спрыгнув на палубу, командир дал отмашку капитану.

Взревели двигатели, и буксир, поворачивая нос к заливу, отчалил.

С визгом покрышек и риском опрокинуться из‑за пассажирского терминала вылетел Икарус. Он сбил человека и тянущегося к нему мертвеца, подмяв их под себя. Пронесся мимо автозака и остановился неподалеку от конца причала.

– Эй, спецназ! – Из окошка рубки высунулся капитан – морщинистый и краснокожий мужчина лет шестидесяти. – Сможем увезти еще человек пятнадцать!

– Правый борт, у заднего колеса! Видишь?! – Командир указал на борт автобуса, из‑под которого выбирался мертвец. – Отплыви на двадцать метров и жди! Или спасутся сами, или нет!

– Дык на что вам тогда оружие? – возмутился капитан.

– Оно бесполезно! – с нотками истерики крикнул один из солдат. – Их ничто не берет!

– Не будем никого ждать! – подал голос второй запаниковавший солдат. – Или сами здесь сдохнем!

– Так, всем успокоиться! – рявкнул командир. – Капитан, двадцать метров от причала!

– Да кто ты вообще такой, чтоб тебя слушаться?! – окончательно утратил над собой контроль боец, предложивший бегство. – Тебя никто не назначал старшим!

Крутанувшись, сосед паникера двинул того коленом под дых, и солдат согнулся пополам.

– Заберите у него оружие, – велел командир и принялся наблюдать за причалом.

На нем шла настоящая бойня. Водитель не успел обогнать мертвецов всего на чуть – чуть. Стоило передней двери открыться и выпустить первого человека, как его в прыжке снес добежавший до автобуса мертвец. А в заднюю вполз выбравшийся из‑под днища. Раздались душераздирающие крики и вопли, из передних дверей на землю посыпались люди. Ступая по их телам, спешили выбраться следующие. Часть из них мгновенно стала добычей подоспевших мертвецов, другая попыталась вернуться обратно в автобус. А восставшие методично и спокойно кидались от человека к человеку.

Раздались выстрелы – мужчина в полицейской форме, пятясь к краю причала, всаживал пуля за пулей в несущегося на него покойника. Он сделал три выстрела, прежде чем его нервы сдали, и он бросился к воде. Легко настигнув его, мертвец вцепился зубами в шею полицейского.

– Это конец, – донесся до слуха тихий голос одного из солдат.

– Нет смысла кого‑то ждать, – вторил ему другой.

Обернувшись к рубке, командир крикнул:

– Капитан, уплываем!

Раздался звон бьющегося стекла, и из салона автобуса по борту, противоположного тому, где шла бойня, кто‑то буквально выпихнул визжащую от ужаса девочку лет двенадцати. Следом за ней выпрыгнул худощавый, темноволосый парень в джинсах и красной футболке. Чертами лица он чем‑то неуловимо напоминал ребенка, несомненно – он был ее братом.

Зажав ребенку рот, парень кинул взгляд влево – вправо. Заметил отплывающий буксир и, зажимая девочке рот, повел ее рядом с собой к воде. Шагом!

– Что за? – только и смог выдавить из себя командир. – Идиот, что ли? – Не в силах просто смотреть, он крикнул: – Бегите!

Парочка спокойно вышла из‑за автобуса – и все солдаты загудели. Парень и девчонка спокойно, прогулочным шагом шли к воде. В десятке метров от них по земле катались вцепившиеся в людей мертвецы, от автобуса убегали преследуемые мертвецами люди, но никто из них почему‑то не бросался на спокойно идущую мимо них добычу!

До цели, края причала, оставалось всего метров двадцать, когда девочка заметила уставившегося на нее покойника. Стоя на четвереньках над подергивающейся в конвульсиях женщиной, с измазанным кровью лицом, он снизу вверх внимательно смотрел прямо в глаза девочке. Шокированная творящимся вокруг нее безумием, та не выдержала и забилась в объятиях брата. А мертвец, забыв про свою жертву, понесся за новой добычей. Расстояние между ними было столь небольшим, что у людей не оставалось на спасение ни единого шанса.

Парень прекрасно это понимал.

Отпустив сестру, он толкнул ее в краю причала, а сам, махая руками, закричал и побежал в сторону. Он добился своего у сумел привлечь внимание мертвеца. Но девочка вместо того, чтобы направиться к воде, побежала по краю причала в противоположную от брата сторону. За ней, отделившись от толпы умирающих и уже начавших возрождаться людей, кинулся мертвец.

– Дура! – процедил сквозь стиснутые зубы командир.

– Вот дерьмо, – выдохнул его сосед. – А могли уйти…

Услышав вопли загоняемой сестры, парень обернулся и, не раздумывая ни мгновения, побежал за ней. Крича громче прежнего, он вовсю пытался заставить мертвеца избрать вместо ребенка иную цель – себя самого. Но все, что ему удалось, это привлечь к себе внимание еще пары покойников.

На полном ходу мертвец врезался в хрупкое тело ребенка и увлек вместе с собой на бетонную поверхность причала, придавив ее своим телом. Девочка успела лишь взвизгнуть. Раздался хруст костей, ее крик оборвался.

Встав на четвереньки, мертвец склонился к телу девочки с неестественно вывернутой головой. Впился в ее плечо зубами и, почему‑то разжав челюсти, начал высматривать новую добычу.

Увидев смерть близкого человека, парень замер. Оцепенев, схватившись за голову, он молча смотрел на тело своей сестры. Казалось, он полностью утратил волю к жизни и решил позволить приближающимся мертвецам прикончить себя.

Казалось…

Внезапно отмерев, он вдруг сорвал с себя футболку. Но не стал, как решили было военные, крутить футболку в жгут, чтобы повязать им руки или ноги врага. Зачем‑то он просто разорвал ее вдоль бокового шва. Затем спокойно, не выказывая страха, дождался, пока до противника останется пару шагов. Когда пальцы покойника почти вцепились в горло человека, он резко отпрыгнул в сторону и накинул футболку на голову мертвеца. А сам мгновенно рванул в сторону воды. Правда, добраться до конца причала живым он уже не успевал – два мертвеца бежали ему наперерез.

– Да что ж такое творится? – только и смог выдавить из себя один из солдат. Удивляться было чему – покойник с футболкой на голове не преследовал жертву. Он стоял на месте и, будто утратив интерес к охоте, просто крутился из стороны в сторону!

– Капитан! Задний ход! – рявкнул командир. Вскинул автомат. – Все, огонь одиночными по коленям врага! Учитываем качку! Прикрыть отступление человека!!!

Когда человека вытащили на палубу буксира, он уселся у борта, обхватил прижатые к груди ноги руками и уткнулся лбом в колени. Дрожа всем телом, он безостановочно повторял:

– Убью, всех убью, убью тварей, всех…

Пробившись сквозь своих подчиненных, командир присел перед парнем на корточки, несколько секунд слушал его бормотание и, наконец, крикнул:

– У кого‑нибудь есть аптечка?! – Он похлопал его по плечу. – Спокойно, теперь ты в безопасности. Можешь расслабиться.

Парень поднял на военного абсолютно спокойный взгляд голубых глаз.

– Не нужно лекарств. Я в порядке.

Похоже, не врет, решил командир, повнимательней всмотревшись в его лицо. Зрачки нормального размера, глаза не блестят, признаков асфиксии нет. Даже странно…

– Не надо аптечки, – решил командир. Задрал маску, под которым скрывалось широкое, лицо, принадлежавшее человеку лет двадцати пяти. – Сможешь рассказать, что ты узнал о покойниках?

– Легко, – мстительно ухмыльнулся парень. – Убьем побольше этих тварей.

– Эй, спецназ! – высунувшись из рубки, крикнул капитан. – Громов и Принцесса запрашивают, куды нам теперича плыть. Говорят, Кронштадт уже отбой!

Поразмыслив, командир ответил:

– Курс на Валаам!

Поднявшись, парень кивнул:

– Правильно. Только туда.

Командир протянул раскрытую ладонь:

– Меня зовут Игорь Акимов.

– Алексей Долин, – представился парень и крепко пожал протянутую руку.

Глава 1

Записки покойника. Вступление. Человечество как вид было истреблено пять лет назад.

Пандемия новой, прежде неизвестной разновидности токсоплазмоза впервые была зафиксирована в Китае. Используя для распространения людей и подчиняя себе их волю, болезнь с невероятной скоростью поразила все население Поднебесной и вскоре проникла в Индию. В течении четырех дней три миллиарда жителей Земли превратились в, как их окрестила пресса, протистов.

Лидеры мировых держав, озабоченные вопросом выживания человечества, приняли решение о тотальной зачистке. Всего за двое суток подводные лодки, баллистические ракеты и стратегические бомбардировщики превратили плодородные земли, некогда породившие две древнейшие культуры планеты, в выжженную, радиоактивную пустыню.

Менее чем за неделю оказалось уничтожено тридцать процентов населения планеты. И все для того, чтобы истребить невидимого невооруженным глаза паразитического микроорганизма. Меры, принятые для борьбы с ним, казались чрезмерными и излишне жестокими. Однако они оправдали себя, и токсоплазмоз был уничтожен. Все праздновали победу, раздумывая, как жить дальше после столь масштабной перекройки геополитической карты мира.

Как показало время, человечество слишком рано начало праздновать победу. Миниатюрный протист оказался умнее и хитрее власть имущих и ученых. Он затаился в обладающих иммунитетом людях и позволил им разнести себя по миру, после чего вновь оскалил свои клыки, чтобы нанести последний, решающий удар.

Второй волне атаки подверглись граничащие с территорией Китая и Индии страны. Российская Федерация не стала исключением. Мы заранее, до начала первой волны, закрыли свои границы, однако токсоплазмоз уже проник во Владивосток в теле всего одного человека и спустя некоторое время отправился на борту новейшего Боинга 867–ой модели в Санкт – Петербург. По трапу в самолет поднялось двести сорок два живых человека, по прошествии семи часов электронный мозг самолета самостоятельно посадил в Пулково лайнер, на борту которого находилось двести сорок два мертвеца.

Служба безопасности аэропорта исправно проверила борт, без труда обнаружила причину радиомолчания и доложила во все силовые структуры города. Самолет был заминирован и взорван. Но люди вновь переоценили себя и свое оружие. Несколько мертвецов сохранили способность двигаться. Их вполне хватило, чтобы заразить солдата из группы зачистки, разбирающих обломки и уничтожающих из огнеметов останки протистов.

С этого момента Петербург был обречен.

По прошествии четырех часов в городе почти не осталось живых. Смогли спастись лишь люди, затаившиеся в своих квартирах за стальными дверьми. Но приказ из Москвы обрек их на смерть, и тяжелые бомбардировщики с истребителями сравняли город и близлежащие населенные пункты с лицом земли в напрасной попытке сдержать распространение заразы. Пока самолеты выжигали окрестности Петербурга, токсоплазмоз объявился в Москве и других городах страны. Кроме того, поступили сообщения, что атаке пандемии подверглись десятки городов по всей Восточной Европе и Средней Азии.

Не имея ни малейшей возможности сдержать распространение микроорганизма ни медикаментозными, ни мерами карантина, евро – американское сообщество прибегло к тактике выжженной земли, что в масштабах крупнейшего континента планеты означало одно – уничтожение стран, граничащих с землями, атакованными токсоплазмозом.

Паника, безумие – они овладели людьми. Небо на Западе пылало четыре дня и четыре ночи, пока на страны Восточной Европы падали бомбы. Но человечество вновь просчиталось – протист успел добраться до Африки, Западной Европы и обеих Америк. Больше остаткам человечества стало нечего защищать, некуда отступать, и люди побежали. Куда угодно – в пустыни, степи, на острова, лишь бы подальше от крупных населенных пунктов и друг друга. Оставляя за собой выжженные земли и опустошенные города, люди стремились забиться в щель поглубже, где была хоть какая‑то надежда пережить пандемию.

Казалось, нужно подождать совсем немного и зараженные погибнут. Тогда можно будет выбраться из своих укрытий и начать заново отстраивать разрушенные города. Лишь мечты о возрождении поддерживали в людях желание выжить. Но…

Протисты отказались умирать от голода и гнить. Их клетки не гнили, ибо формально они были живы. Перестроенные микроорганизмом тела не нуждались в пище – энергией их обеспечивал сам протист. Зараженные были почти мертвы, но в них еще теплилась жизнь, насильно поддерживаемая в телах носителей неистребимым микроорганизмом.

Людям же пришлось гораздо хуже. Несмотря на то, что использованного для зачистки ядерного оружия было недостаточно, чтобы спровоцировать ядерную зиму, его применение привело к неожиданным последствиям. Потрясения земной коры вызвали массовое извержение вулканов, выбросивших, а возможно, и продолжающих ежедневно выбрасывать в атмосферу тонны кубических метров пепла. Серые, непроницаемые для света облака в считанные дни затянули небо, погрузив мир во тьму и холод. Ирония судьбы – стремясь спасти себя, люди сами же уменьшили свои шансы на выживание.

С момента, как посерело небо, прошло пять лет. Сколько на Земле осталось живых – доподлинно неизвестно. Впрочем, автор этих строк может смело утверждать о девяти тысячах трехстах двадцати трех живых, обосновавшихся на острове Валаам на Валаамском архипелаге островов. Изначально нас было около шестидесяти тысяч – несколько сотен местных, большей частью монахов, и чуть больше пятидесяти девяти тысяч беглецов. Первая и самая страшная зима унесла половину. Часть умерла от голода и болезней, часть предпочла расстаться с жизнью добровольно. После второй зимы нас стало на десять тысяч меньше. Третья, четвертая и пятая забрали всего десять тысяч человек – мы довольны таким результатом. Кое‑как, но мы научились выживать.

Не берусь сказать, скольких из нас унесет следующая, шестая зима. Знаю лишь одно – нас станет меньше. Возможно, намного – люди вконец отчаялись, и в общине вновь начали проявляться суицидальные настроения. Безысходность – она завладела умами людей, она витает над общиной в виде серых, непроницаемых для света облаков.

И почему мы отчаялись, автор этих строк может утверждать наверняка: последний радиообмен с Финской и Петрозаводской общиной состоялся два года назад. С тех пор радиостанция не смогла поймать больше ничего, кроме треска белого шума эфира. Наверное, мы последние живые девять тысяч человек на тысячи километров вокруг. А возможно, мы последние живые на всей Земле. Последние девять тысяч триста двадцать три человека, окруженные миллионами носителей токсоплазмоза…

Конец первой части.

Автор: Алексей Долин, еще живой.

Протяжно выдохнув, Долин засунул ручку в нагрудный карман легкой полу – военной куртки, закрыл тетрадку, почесал покрытую недельной щетиной щеку и чуть сдвинул вверх натянутую по самые брови шапочку. Встав со складного стульчика, стоявшего на вершине открытой, без крыши, сторожевой вышки, расположенной на скалистом берегу острова, он оперся о перила и вгляделся в бесконечную гладь серых вод Ладожского озера.

Дежурить он любил. Занятие это пусть и бесполезное – до ближайшего берега двадцать два километра, и протисты вряд ли пожалуют в гости, – зато можно остаться наедине с самим собой. В поселке же Акимов обязательно найдет, чем занять свободную пару рук. Да и взгляды поселян… они раздражают. Все смотрят одновременно и как на чумного, и как на кого‑нибудь мессию. То шарахаются прочь, то подбегают и, заискивающе заглядывая в глаза, просят о чем‑нибудь. Найдешь то? Найдешь сё? Угу, как будто это так просто… А когда отвечаешь на все просьбы твердым «нет», заискивающие взгляды вмиг превращаются в подозрительные, завистливые и злобные.

Хотя Долин прекрасно понимал этих людей и знал, какие мысли скрываются за их взглядами.

По второму закону поселения за воровство всегда полагались расстрел или изгнание с острова. В случае, если приговоренный выбирал изгнание, два бойца с оружием сажали его в лодку, отвозили к ближайшему берегу и выпихивали в воду. А ближайший берег – это поселение городского типа Сортавала, где обитает немало протистов. Вернуться обратно на остров приговоренный мог лишь в случае, если ему удастся принести что‑нибудь ценное для общины.

До начала декабря первой зимы, когда воды озера еще не сковал лед, лодка отправлялась к Сортавале тридцать пять раз. На берег осмелились выйти всего десять человек. Остальные решили вернуться на Валаам и быть пущенными на корм свиньям – в мертвом, естественно, виде.

Девять первых смельчаков, отправившихся в Сортавалу, так и не вернулись. Зато это получилось у десятого – Алексея Долина. При этом он принес консервы, батарейки и медикаменты. Солдаты в лодке, обязанные два часа дожидаться возвращения приговоренного, чуть не слегли с инфарктом, когда с берега какой‑то протист (а другого и быть не могло) помигал им фонариком. Пришлось потратить немало времени и нервов, чтобы убедить их подплыть поближе к суше.

С тех пор еще несколько десятков человек пытались совершить рейд в Сортавалу. И по собственной воле, и будучи приговоренными. Однако через месяцы провальных попыток стало ясно, что уйти на сушу и вернуться живым способен лишь Долин. И сколько бы Алексей ни объяснял, как избежать внимания мертвецов, все вышедшие на берег неизменно пополняли ряды врага.

Вот и начали ходить слухи, что Долин чуть ли не мертвец, потому его не трогают. Дескать, чуют своего.

Но Долина нисколько не расстраивало, что его избегают. Сам он никогда не стремился быть в центре внимания. Он всегда был необщительным и угрюмым. На его лице редко появлялись эмоции, он никогда не шел первым на контакт, и люди обычно отвечали ему взаимностью.

Иногда он мрачно усмехался, находя сложившуюся ситуацию крайне забавной. До пандемии его не замечали и избегали живые люди, а после начала конца света оказалось, что он не особо интересен даже мертвецам.

Правда, в новой жизни его способность быть незаметным сослужила ему добрую службу. Он стал вторым, негласным лидером общины, к его мнению прислушивались, оно имело немалый все. Но самое главное, он никогда не голодал – у него имелась пара – тройка схронов с калорийной пайкой.

Однако же Долин отдавал себе отчет, на какой именно идет риск, отправляясь в Сортавалу. Он не был наделен мистической силой растворяться в среде протистов, все было намного прозаичней. Будучи замкнутым и угрюмым молодым человеком, лишенным радости общения, он стал предельно рассудительным и наблюдательным. Именно его способность наблюдать и подмечать незначительные, на первый взгляд, детали и быстро анализировать ситуацию позволила ему вырваться из охваченного паникой Петербурга и вести довольно легкую по меркам общины жизнь. Впрочем, за возможность жить в тепле и комфорте он честно расплачивался тем, что несколько в месяц всерьез рисковал быть разорванным на части толпой мертвецов.

Более того, за тепло и достаток еды в новом мире он давно заплатил и намного более жуткую цену – жизнь своей младшей сестры. В тот самый миг, когда мертвец убил ее, в Долине что‑то сломалось. С тех пор он больше никогда не чувствовал страха. Ни малейшего, даже на уровне подсознания. Инстинкт самосохранения будто бы покинул его – он мог стоять от мертвеца на расстоянии вытянутой руки, а его сердце продолжало бы биться медленно и ровно. Он физически не мог выделять феромоны страха – важную составляющую сигнальной системы протистов, оповещающей их, что рядом есть добыча. Дальше, чтобы не быть замеченным, оставалось лишь не шуметь. Но даже несмотря на особенность своего организма, развитый интеллект и знания о природе врага, Долину часто приходилось отбиваться или спасаться бегством – мертвецы намного превосходили человека в силе и выносливости и обладали просто невероятным чутьем. Иногда выручало лишь то, что они были не намного умней куриц. Перехитрить и отвлечь их было проще простого.

Зевнув, Долин обхватил себя руками и зябко поежился. Плюс пять по Цельсию в конце сентября – это просто жара, однако такое впечатление, что с утра, когда он забрался на вышку, значительно похолодало. Да еще и эти ветра… Ладожское озеро настолько огромное, что больше напоминает море. И климат здесь соответствующий – потоки воздуха с суши, проходя над озером, охлаждаются и разгоняются. Дует будь здоров. Как на самом настоящем море. А волны могут легко достигать метровой высоты, так что если выйти к берегу в непогоду на какой‑нибудь двухместной моторке, то шансов доплыть совсем мало.

Вспомнив про свои обязанности часового, он глянул влево – вправо. Как всегда ничего интересно: впереди бесконечное озеро, слева и справа скалистый берег, на который с шипением набегают волны. В самый притык к воде стояли деревья, покрывающие абсолютно весь остров. Вернее, уже не весь. Несколько гектаров леса были вырублены – древесину пустили на строительство и отопление.

Когда‑то остров был невероятно красив, он буквально утопал в зелени, но стоило небу затянуться серыми тучами, и деревья стали высыхать. Зелеными остались лишь хвойные, которым не требовалось много тепла и солнечного света. Трава, если и удавалось наткнуться на ее островки, росла чахлой и желтой – последствия закисления почвы. Но в последние два года растительность кое‑как приспособилась к изменившемся условиям и начала понемногу оживать. По весне на деревьях стали появляться отдельные листочки, совсем маленькие, редкие и уродливые – свернувшиеся, иссохшие, пожелтевшие. Однако природа давала сигнал о том, что лет через десять – двадцать она восстановится.

Облака, густые, тяжелые, хоть и закрывали все небо, но до земли все же доходило немного света, и растительное царство сумело адаптироваться к условиям вечного сумрака. Одно, два, а может, десятки и сотни растений, в геноме которых пряталась способность переносить недостаток света и низкие температуры, дали потомство, которое в свою очередь также продолжило род. Растения начали потихоньку развиваться, занимая все большую и большую площадь и крепчая год от года.

Естественный отбор во всей красе. Эволюцию ничто не могло остановить или притормозить, она продолжала идти своим ходом. Природа почти не заметила исчезновения большей части живых организмов, включая людей. Природу никогда не заботила и не будет заботить судьба слабаков и неудачников. Не смог приспособиться – сдохни вместе со всем своим набором никчемных генов, смог – добро пожаловать в завтрашний день, ты проживешь еще немного.

Интересно, подумал Долин, получится ли приспособиться у людей? Или мы все вымрем? Пока что все идет ко второму. Враг человека оказался слишком силен, его невозможно победить. Для этого микроорганизма люди всего лишь пища. Очень доступная и вкусная еда. Токсоплазмоз атаковал людской род с такой яростью, с которой взвод голодных солдат накинулся бы на накрытый для них швейцарский стол. Миг – и от всевозможных яств остались жалкие крошки.

Но что же будет делать микроорганизм, когда пища закончится? Это вот самое интересное.

Стоит, стоит продолжать бороться, решил Долин. Хотя бы ради того, чтобы узнать ответ на этот вопрос.

Порыскав взглядом по горизонту, он попытался отыскать Солнце. Потребовалось некоторое время, прежде чем среди завихрений серых облаков удалось обнаружить тусклую, желтоватую кляксу, зависшую над горизонтом. В первые два года на Валааме на небе не было вообще никаких намеков на Солнце. Потом появилось какое‑то белесое пятно. Этим летом пятно стало ярче и даже приобрело цвет. Хороший знак – года через четыре вулканическая пыль осядет, и облака рассеяться. Если, конечно, не проснутся новые вулканы…

Вдохнув полной грудью спертый – сказывался избыток углекислоты – попахивающий серой воздух, Долин полез в валяющийся рядом со стульчиком пухлый рюкзак, с которым не расставался никогда. В куче необходимого для выживальщика барахла – от разобранного ТТ, глушителя и гранаты, до аптечки, лески, крючков и набора иголок с ниткой – он отыскал круглое зеркальце, взглянул на свое отражение.

Ну и рожа, ухмыльнулся Долин. Просто бомж какой‑то. Надо ж так выглядеть. Как будто не двадцать восемь лет, а все сорок. Не хватает только морщин, а так все в наличии – грубая, потрескавшаяся от ветра кожа, не то длинная щетина, не то короткая борода, посиневшие от холода губы, пожелтевшие зубы, впалые щеки и мутные синие глаза. Хотя щеки всегда были такими, поправил себя Долин, вспомнив, что и раньше был довольно худым.

Сдвинув повыше шапку, Долин схватил пальцами прядь темных волос, оттянул ее. Выходило, что их длинна чуть больше длинны указательного пальца. Нормально, стричься еще рано. Восемьдесят процентов тепла тела уходит через голову, и чем гуще волосяной покров, тем лучше. Главное не словить вшей. А для энцефалитных клешей уже не сезон.

От мощного порыва ветра жерди наспех сколоченной вышки застонали. Передернув плечами, Долин натянул шапку, закрыл рюкзак и накинул его на спину. Пора собираться, с наступление ночи на остров опустится непроглядная тьма и не хотелось бы зря расходовать заряд батареек фонаря.

– Да и задубел я чего‑то, – незаметно для себя озвучил мысль Долин.

Конечно, одеваться в военные брюки и легкую куртку было не самой лучшей идеей, но подштанники, шерстяные носки, зимние кеды и толстый свитер с горлом давали надежду не замерзнуть. К тому же хотелось щегольнуть перед Акимовым обновками. Остальные‑то не имели возможности добыть одежду и ходили в чем попало – в штопанных десятки раз обносках, самодельных куртках и брюках, сшитых зачастую из разноцветных кусков ткани. Небрезгливые брали шмотки, оставшиеся от покойников, и выглядели более – менее прилично.

Акимов часто просил достать теплую одежду, однако рисковать жизнью из‑за курток и пуховиков, которых не унести за раз больше четырех – пяти штук, которые шелестят тканью и которые делают тебя больше и заметней… вот еще, ищите другого дурака.