Текст книги "Вторжение"
Автор книги: Станислав Гагарин
Жанр:
Детективная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 39 страниц)
Товарищ Сталин пришел к нему ночью.
Вера уже спала, а сочинитель кропал еще нечто на листках, нагнувшись над журнальным столиком, другого в их номере не оказалось, прикидывал план новой главы романа «Вторжение», когда почувствовал, как позвал его Иосиф Виссарионович.
– У морской проходной, понимаешь, стою, – сообщил вождь. – Подходите потихоньку. Погуляем по набережной, поговорим.
Обитатели санатория Черноморского флота спали. Спала и Татьяна Соболева, дежурная медицинская сестра, с которой сочинитель познакомился недавно, имея в виду привлечь к работе на «Отечество», когда в Ялте начнутся съемки кинофильма «Парни из морской пехоты».
Станислав Гагарин пересек санаторный двор и вышел на улицу, она шла вниз и сливалась с набережной.
Вождь ждал его полусотней метров ниже проходной.
Они поздоровались и прогулочно принялись спускаться к гостинице «Ореанда».
«Как там наши фигуранты? – подумал Станислав Гагарин о Бровасе и Шкипере, облюбовавших престижный в Ялте отель под бандитскую штаб-квартиру. – Завтра у них решающий день. Но и мы не дремлем…»
– Где вы были, товарищ Сталин? – спросил писатель. – Я попытался днем выйти на связь, но глухо… Понял, что вы далеко.
– Помогал великороссам убирать хлеб, – отозвался Иосиф Виссарионович. – Обстановка в Центральной России сложная. Дом без хозяина сирота. Как бы не заболтали, не продемократили, понимаешь, Великую Державу. Помните у Маркса: «Бесхозяйственно, просто безнравственно, понимаешь, давать хлебу гнить».
– Сумели помочь?
Сталин пожал плечами.
– Так, кое в чем… Основную тяжесть, как всегда, взвалили на плечи армии… У маршала Язова, понимаешь, был. Толковый он, человек, а помощников ладных не подобрал. Бывший десантник, генерал Ачалов не пришелся мне по душе. Но генерал Лебедь понравился, Крутой, понимаешь, стержневой служивый, решительный.
– Так прямо и к Дмитрию Тимофеевичу и к генералам ходили? – удивился Станислав Гагарин. – В подобном обличье?
Вождь характерно рассмеялся.
– У меня не один и не два способа повидаться, понимаешь, с любым человеком, не смущая его воображение и душу. Не в том суть. Прикидываю, в какой ипостаси представиться Борису Ельцину. Давно пора определиться с ним.
– Но вам запрещено напрямую вмешиваться в земные дела!
– Это безусловно, понимаешь… Но для решения ваших же проблем можно прибегнуть к помощи земных существ.
«Вот так же как он использует меня», – подумал писатель.
– Не надо, – отозвался Иосиф Виссарионович, – не пытайтесь развить в себе комплекс, понимаешь. Не получится. Комплексы у вас не приживутся. Лучше вспомните, как Конструкторы, носители космического Зла, используют для грязных целей вполне земных, понимаешь, обитателей, превращая их в ломехузов.
Некоторое время они шли по набережной молча.
– А вы шагастый, – заметил Сталин. – И любите, когда по вашей воле любое дело поднимается шорохом, дыбом, понимаешь, вверх дном.
Писатель приостановился.
– После Рязани, – пояснил вождь. – Когда был там, вспомнил о вас, житье-бытье вашем близ Солотчи, рязанском говоре, которым занимались, сочиняя роман «Страда». Решил и я овладеть им, понимаешь. Для украшения русского языка. Помните, небось кое-что?
– Назгал, – начал Станислав Гагарин, – означает наглазок, приблизительно. Ятный – чистый по тону цвета. Шометом – сломя голову.
– Чистохолка – опрятная женщина, – подхватил вождь. – Чичер – резкий холодный воздух. Чахлить – жить, отказывая себе во всем. Чавреть – терять здоровье, силы, чахнуть. Ну а хоховень, понимаешь, худославье, хлынец – понятны без перевода.
– Не скрою, – промолвил писатель, – мне приятно ваше отношение к моему языку.
– А разве русский не стал родным, понимаешь, для товарища Сталина? – несколько обиженным голосом спросил вождь.
Писатель промолчал. Он думал о крестьянской натуре Сталина, видимо, она способствовала интересу Иосифа Виссарионовича к народному говору. Пришла на ум бережливость вождя, ставшая еще при земной его жизни хрестоматийной. Одна его старая любимая шубейка, про которую написала Светлана, чего стоит… И цветные репродукции из «Огонька» на стенах кунцевской дачи вместо картин. А ведь он мог взять их из любого музея! Железная солдатская койка, застеленная серым суконным одеялом. Подарки из Грузии, которые вождь отказывался принимать, ссорясь по этому отнюдь не безобидному, понимаешь, поводу с Надеждой, ее бесчисленными родичами, обладающими повадками саранчи, особенно с шакалихой-тещей.
Станислав Гагарин вздохнул.
Писатель хорошо знал: мысли, которые сейчас пришли к нему в сознание, уже известны Иосифу Виссарионовичу, но даже не пытался их скрыть, экранировать от телепатического проникновения со стороны вождя.
«Пусть знает, – упрямо подумал Станислав Гагарин. – Я и в самом деле по-человечески сочувствую его неустроенности в земной юдоли…»
– Спасибо, понимаешь, – теплым и мягким, желто-зеленым возникло в сознании и тут же сменилось жестким излучением светло-синего цвета.
– Работаю в указанном вами направлении, товарищ Сталин, – доложил писатель, сообразив поданный ему сигнал, как приказ прояснить обстановку. – «Великая Русь» будет в Ялте сегодня днем. Парни живы и здоровы, майор Ячменев с женою уже на борту. Но есть осложнения…
– Какие, понимаешь, осложнения? – встревожился Сталин.
– Непредусмотренная сюжетом девчонка, некая Оля Русинова, – объяснил Станислав Гагарин. – Сорвалась из дома… В Севастополе на борт теплохода я ее не пустил. Так она – вот негодница! – подалась автобусом в Ялту.
– Влюбилась в бравого майора, – вздохнул Иосиф Виссарионович. – Святое чувство, но добра сие никому не принесет. И не приносило. Ни мудрому Гёте, ни товарищу Сталину. Разве что Рокуэллу Кенту повезло с Салли. Но тот парень – истинный мужчина!
Вождь помолчал.
– Ладно, – сказал он. – Не препятствуйте. Пусть попадет на «Великую Русь». Дайте Ольге проявить себя. Пусть покажет пример остальным девчонкам. История, в какую она, понимаешь, встрянет, излечит ее от романтического чувства.
Утром была заполненная курортниками набережная Ялты, а «Великая Русь» стояла уже у причала. По набережной быстро проходил Олег Вилкс. На нем темные очки, прикрывающие огромный синяк, который он получил в ночной драке с бандитами.
– Олег! – услышал вдруг Вилкс Олин голос. Из-за киоска с кооперативными вещичками подавала ему знак Оля Русинова.
– Оля! Какими судьбами? – воскликнул Вилкс. – Неужели Анатолий Васильевич отпустил тебя в такую даль. Ты ж еще у нас маленькая…
До того Станислав Гагарин уже сообщил читателю, что Оля – дочь мичмана из бригады морской пехоты, в которой служили наши герои.
– Олег, хочешь мне помочь? – отчаянно и непреклонно спросила Оля.
– Я – морской пехотинец, Оля, десантник, – с акцентом ответил Олег Вилкс. – А это значит, что Вилкс есть настоящий мужчина и сделает для женщины все. Даже для такой маленькой, как ты… Я хотел сказать, не совсем еще взрослой.
– Мне надо туда, – проговорила Оля и кивнула головой на «Великую Русь».
– Туда? – удивился Олег. – А твой папа, наш славный мичман Русинов, знает о том, что ты находишься здесь?
– Конечно, – искренне соврала Оля, честно глядя в сомневающееся лицо Вилкса. – Папа и билеты купил мне на автобус. Мне в Новороссийск надо, с бабушкой плохо, а я билеты потеряла или вытащил кто…
Олег подозрительно, с вызовом оглядел прогуливающихся курортников: нет ли сейчас среди них того, кто обидел беззащитную девчонку.
– Тогда пойдем, – решительно сказал рижанин.
Вилкс забросил сумку за плечо и размашисто пошагал к причалу. Оля радостно, вприпрыжку побежала за ним.
– Выполнил вашу просьбу, товарищ Сталин, – мысленно доложил писатель, наблюдая за этой сценой. – Как говорится, не препятствовал… Теперь Оля на теплоходе. И да поможет ей Бог!
– На Бога надейся, а сам, понимаешь, не плошай, – отозвался вождь. – Она и вас еще выручит, эта девчонка. Пусть плывет, понимаешь, себе на здоровье.
В кабинете-салоне на теплоходе «Великая Русь» собрались на совещание отечественные, доморощенные, но уже по-настоящему опасные мафиози. Достаточно знакомый читателям главарь ударной группировки банды по кличке Шкипер сидел за письменным столом. На его голове лихо сидела фуражка-капитанка с крабом, одет бывший штурман был в белую рубашку с погончиками и линялые джинсы. На столе перед Шкипером лежали четыре прямые курительные трубки.
Нам уже известно: главарь банды – бывший судоводитель.
Это обстоятельство Станиславу Гагарину необходимо было постоянно учитывать и обыгрывать морскую ипостась Шартреза Бобика в последующих эпизодах. Вокруг Шкипера находилось около десятка уголовников и представителей теневого бизнеса.
– Наши главные пассажиры на борту? – спросил Шкипер. – Те, кого мы обязаны опекать…
Речь шла о тех дельцах, которым был организован побег из колонии. К ним прибавились и те, кто захотел уйти за кордон вместе с Бровасом.
– Да, – ответил один из подручных. – Мы поместили их в четырехместной каюте второго класса. Когда все закончится, переведем сюда, в люксовые каюты. Автандил Оттович сказал: «Пусть временно поживут в тесноте, в ранге соотечественников – строителей коммунизма».
Присутствующие ухмыльнулись.
– Отлично! Юмор босса, как всегда, неподражаем, – с чутошной долей иронии заключил Шкипер. – Главное: из графика мы не вышли, операция идет по плану. Меня лишь беспокоят эти пятеро лихих парней. Вы уверены, что стычка с ними – случайность?
– Конечно! – ответил Вырви Глаз. – Лоботрясы из категории сыночков.
– Не верится, – возразил ему бандит-коллега. – Один из них небрежно кинул сразу четверых моих мальчиков. Даю зуб против деревянного рубля, что это менты.
– Еще раз проверить, – жестко проговорил-приказал Шкипер Вырви Глазу.
Бандит, поугрюмев, согласно кивнул.
Наконец, «Великая Русь» выдала три прощальных гудка и степенно вышла из Ялтинского порта.
Имели место быть, как любил говаривать некогда редактор «Сельской молодежи» Олег Попцов, обычные сцены пассажирской жизни на палубе. Морские пехотинцы, прогуливющиеся пары, майор с Еленой Сергеевной. Пассажиры с интересом смотрели на удаляющуюся Ялту, гору Ай-Петри, гору Медведь. Перед майором и Еленой возник вдруг Андрей Павлов и проговорил:
– Здравствуйте, Елена Сергеевна, здравствуйте, товарищ майор.
– Здравствуй, Андрей, – Ячменев протянул руку бывшему сержанту.
Елена Сергеевна была смущена неожиданной встречей, но, разумеется, ей приятно увидеть на борту поэта-десантника, она осознавала: встреча их вовсе не случайна. Ненавязчивое, но явное ухаживание за нею Андрея, льстило самолюбию молодой женщины. Комбат спокойно посмотрел на Павлова, Андрей не выдержал взгляда, отвел глаза.
– Решили, немного прокатиться, Александр Иванович, – стараясь держаться поестественнее, сказал он. – Не все же нам в трюмах десантных кораблей плавать?! Надо иногда и как белые люди.
– Справедливо, – отозвался майор. – А где же твои бойцы-архаровцы?
– Они здесь, – быстро ответил Павлов. Он заложил пальцы в рот и оглушительно засвистел. Елена Сергеевна в притворном ужасе кокетливо закрыла уши. Четверка парней будто из-под палубы возникла перед майором и его женой.
– Здравия желаем, товарищ майор! – наперебой приветствовали они бывшего командира.
– Тихо, тихо, парни! – остановил их Ячменев, оглядываясь по сторонам. – Я ведь в отпуске. И вы теперь гражданские люди.
Но, увы, осторожничал командир батальона не зря. Из-за надстройки за ними наблюдал один из бандитов Шкипера. Отзывался головорез на кличку Лоб.
– Ага, – пробормотал он, – майор. Прав был Аркашка! Это камуфлированные менты…
Разговор морских пехотинцев услышал и юнга Александр.
– Майор? – задумчиво произнес он. – Значит, этот героический дядя вовсе не моряк… Наверное, он пограничник или служит в угро.
А супруги Ячменевы вернулись в каюту.
Елена Сергеевна была явно возбуждена встречей с парнями из морской пехоты.
Надеясь, что Александр Иванович не заметил ее состояния, она решила затеять с ним разговор на житейскую тему.
– Скажи, Саша, – спросила мужа молодая женщина, – дорого обошлось нам путешествие?
Ячменев усмехнулся.
– Не дороже денег, Ленуся. И путешествие не закончилось. Как знать – вдруг в конце его мы вновь разбогатеем.
– И шубу теперь не справим, – полуутверждающе произнесла Елена Сергеевна.
– Но у тебя старая еще неплоха, – заметил комбат.
У него всегда был лишь один гражданский костюм, и выдаваемый интендантской службой, когда Ячменев летел с парнями за бугор в очередную спецкомандировку, туда, где погорячее.
– Вот именно – старая, – язвительно отозвалась Елена.
– У Лукиана из Самосаты есть диалог под названием «Киник», – примирительно улыбаясь, заговорил Ячменев. – Автор устами киника растолковывает некоему Ликину разницу между понятием «нуждаться в немногом» и отличающимся от него понятием «во многом нуждаться». В диалоге доказывается, что всегда и везде низшее нуждается в большем, чем высшее. Поэтому боги ни в чем не нуждаются, а те, кто ближе всего стоит к богам, имеют наименьшие потребности.
А поскольку тебя, Ленок, безусловно почитают за богиню…
– Значит, я могу ходить босая, завернувшись на худой конец в кусок тряпки, – закончила супруга. – С каких это пор ты стал читать Лукиана?
Майор смутился.
– Да уж прочиталось как-то… И вспоминается мне он, когда в житейской круговерти всплывает вдруг какая аналогия. «Похвала Родине», «Александр или Лжепророк», «О смерти Перегрина», «Негру, который покупал много книг», «Как следует писать историю». В последнем сочинении Лукиан…
«Советует мне поскорее заткнуться», – остановил собственный поток красноречия Александр Иванович, чуть было не ляпнувший, что в сем трактате Лукиан по-своему развивает мысли Фукидида, который требовал от тех, кто пишет историю объективности в расчете на оценку потомков, необходимости создавать творения на всю жизнь.
Елена Сергеевна с нарастающим подозрением разглядывала мужа. Он был сейчас необычным, таким жена его не знала. Странное поведение, иная лексика, чересчур проницательный и одновременно ироничный взгляд.
«Будто пронизывает рентгеновскими лучами», – внутренне поежилась Елена Сергеевна.
Сейчас ее супруг казался жестко непривычным.
– Про Лукиана я помню из институтской программы, – медленно проговорила она. – И в нашем с тобой доме его сочинений никогда не было…
– А я зачитывался им в школьные годы, – мягко, но решительно остановил супругу Ячменев. – И как-нибудь на досуге расскажу тебе, как Мом, бог злословия и насмешки, затеял на Олимпе критическую разборку коллегам, включая Зевса, которого Мом в духе нынешних гласности и плюрализма обвинил в потворстве многим непорядкам.
– Этого Мома да нашему бы Президенту, – проговорила супруга. – Пусть бы он его немного пожурил.
«А ведь до сегодняшнего дня я и имени римского сатирика не знал», – несколько отрешенно, смиряясь с тем, что сознание его наполнялось непривычной информацией, подумал Ячменев.
Теплоход «Великая Русь» вышел в открытое море.
В каюте люкс бандиты надевали поверх наброшенных на плечи автоматов просторные куртки и по одному выскальзывали в коридор.
Операция по захвату лайнера началась.
Часть бандитов проникла на мостик. Здесь захватчики надели наручники штурману и рулевому. Один из боевиков стал за штурвал, двое других ворвались в каюту капитана. Еще двое в радиорубку. Не менее полдюжины мафиози спустилось в машинное отделение, они захватили жизненные центры теплохода, заперли машинную команду. Один из подручных Шартреза Валентиновича Бобика вошел в каюту люкс и торжественно доложил Шкиперу:
– «Великая Русь» в наших руках! Можно менять курс…
– Идем на мостик, – сказал ему Шкипер.
В штурманской рубке Бобик наложил на карту параллельную линейку, транспортир и, определив курс, провел его карандашом, отодвинул линейку и показал измененный курс стоящему рядом бандиту.
– Ложитесь на зюйд-вест, – приказал Шартрез, – а ежели точнее, то на двести двадцать градусов.
Шкипер-уголовник вошел в рулевую рубку. Его заместитель спросил Шартреза Бобика:
– Что будем делать с пассажирами?
– Пусть пока веселятся, – с дьявольской усмешкой сказал Шкипер. – Звоню Автандилу Оттовичу…
Зазвонил телефон в каюте, где разместились Бровас и его коллеги по уголовному бизнесу.
Автандил Оттович быстро схватил трубку, слушал внимательно. Лицо его растянулось в довольной улыбке.
– Молотки твои парнишки, дорогой Шартрез Валентинович! Хаммеры! Всем премия из фонда президента моей организации! Так держать!
Бровас положил трубку, повернулся к сообщникам и торжественно, напыщенным голосом сообщил:
– «Великая Русь» в наших руках! Теперь уже мы диктуем: каким курсом и куда следовать ей… Свершилось!
Он схватил бутылку с шампанским из ведра со льдом, сорвал проволоку.
– Мы скрутили ей голову, как эту пробку!
Бровас повернул пробку, из бутылки ударила винная пена.
– Гип-гип ура! – радостно закричал один из коллег Броваса.
LVI. ШЛЯПА В ГОРОШЕК ТОРЖЕСТВУЕТРазумеется, пассажиры лайнера ни о чем таком пока не подозревали.
Весело и покойно было в ресторане и баре. В ярко сверкавшем под лучами солнца бассейне плескались голые тела беззаботных путешественников. На танцевальных площадках, в музыкальном салоне царили шум и громкие разговоры. Веселая жизнь отпускников была в самом разгаре.
Оставив Елену в компании бывших морских пехотинцев, они пришли навестить комбата, Александр Иванович вышел на палубу. Он смотрел на солнце, сощурился, почувствовал пристальный взгляд в спину, повернулся и увидел Олю Русинову.
– Откуда ты, прелестное дитя? – удивляясь спросил майор. – Насколько я помню, мичман Русинов в отпуск не собирался, а у тебя грядет экзамен на аттестат зрелости. Или сочинение написала досрочно?
– Я к бабушке, Александр Иванович. Проститься зовет. А где Елена Сергеевна? – спросила, решительно меняя тему, Оля Русинова.
– Танцует с молодежью, – майор кивнул в сторону музыкального салона.
– А что же вы? – спросила Оля.
– Там одни белые танцы, – ответил майор. – А меня никто не приглашает.
– А мне можно?
– Что можно? – не понял Ячменев.
– Пригласить вас, – стараясь говорить бодрым голосом, проговорила девушка.
Майор несколько удивленно и даже как-то растерянно посмотрела на Олю:
– Конечно, Оля! Почту за честь. И бородой постараюсь не уколоть. Пойдем!
Вдвоем они направились в музыкальный салон. И вот уже дошли до двери, из-за которой звучит музыка. Но вдруг майор резко остановился, обнаружил, что теплоход забирает вправо.
– Подожди, – проговорил Александр Иванович и внимательно посмотрел за борт.
– Повернули? – спросил себя Александр Иванович. – Но куда? Странно… С чего бы это?
«Великая Русь» ложилась на новый курс, развертывая широкую кильватерную струю за бортом.
– Стой здесь и жди меня, – строго наказал девушке майор, и принялся подниматься по трапу. Ольга выждала немного и, крадучись, пошла за комбатом.
«Зря впутал в эту катавасию девчонку, – подумал Станислав Гагарин, тревожась вместе с майором по поводу неожиданного изменения курса теплохода. – Лишние заботы-хлопоты для Ячменева, а значит, и для меня, ведь я сейчас живу в нем… С другой стороны – Оля вовсе не простая девчонка, не в обузу она появилась на борту «Великой Руси», а в помощь…»
Тут он вспомнил недавний разговор с Еленой о Лукиане и подумал о том, что напрасно насторожил женщину. Хотя о киниках, их принципе довольствоваться малым, надо говорить не только Елене – всему миру. Иначе дух потребления убьет человеческое на земле. Диоген был прав, когда утверждал: «Тираны рождаются не среди тех, кто питается коркой хлеба, а из обжор и гурманов».
«Сегодня мы видим сие на примере бывших борцов с привилегиями. Едва они получили власть, эти б-сы ельцинеры, гав-ы поповские, и ана-лии собчакидзе, как многократно увеличили жадно захапанный кусище материальных благ. О времена, о нравы!
Но я забыл про Ольгу. Какую же дать характеристику ей?»
Дочь мичмана, Оля Русинова выросла среди моряков и морских пехотинцев. Романтичная, тонко чувствующая натура, обладающая лирически-созерцательным, легко ранимым характером, Оля создала для житейской обиходности образ бойкой, может быть, взбалмошной девчонки, про которую говорят «оторви и брось». Тем не менее, это замечательная личность, славная добрая девчонка, способная осчастливить настоящего мужчину, ежели сей муж сумеет оценить то сокровище, которое заключено в ее душе.
Комбат тем временем подходил к трапу, ведущему на мостик. Вход ему немедленно преградил здоровенный бандит в широкой куртке, наброшенной на плечи.
– Не положено, – пробасил он. – Пройдите, гражданин.
– Но я морской штурман, – вежливо ответил комбат. – Мне хотелось бы взглянуть с мостика, вспомнить, знаете ли, былое… Капитан, я думаю, не откажет коллеге.
– Не положено, – грубо ответил бандит. – Топай отсюда, старый козел! Пришмандовка с Привоза!
Он слегка толкнул майора в грудь. Майор отстранился вправо, при этом куртка упала с плеча бандита, открывая короткоствольный автомат с прикладом, висящий на его плече.
Молниеносно майор схватился за ремень, срывая автомат и, не давая бандиту выстрелить, одновременно ударил ногой в живот. Бандит упал на четвереньки. Ударом второй ноги Ячменев отправил его в нокаут. Подобрал автомат и собрался осторожно подняться на мостик, потом сообразил: оружие у него открыто. Александр Иванович поднял куртку бандита, набросил ее на автомат.
С мостика по трапу, по которому собирался подняться майор, спускался Шкипер. Впереди и сзади шли его телохранители с пистолетами в руках. Теперь бандиты не скрывали оружия.
Майор попятился к борту, натолкнулся на притаившуюся под шлюпкой Олю, споткнулся, потерял равновесие и упал. Автомат из его рук вылетел на палубу, проскользнул в пространство под шлюпкой, не огражденное релингами, и свалился за борт.
В музыкальном салоне Андрей Павлов кружился с Еленой Сергеевной в вальсе. Молодая женщина была теперь абсолютно уверена, что парень оказался на теплоходе ради нее, и это нравилось ей, запретно согревало душу.
Остальные ребята стояли в углу и наблюдали за танцующими.
Стараясь сдержать порыв, не вызвать панику, к ним пробиралась Ольга.
Она появилась вдруг перед Иваном Гончаренко.
– Хочешь меня пригласить, Олюшка? – ласково улыбнулся Иван и церемонно поклонился девушке.
– Тревога! – прошептала ему на ухо Ольга. – Собраться в каюте комбата! Сообщи Андрею и его даме… Только осторожно! Без паники!
Майор Ячменев пробирался в собственную каюту, стараясь не столкнуться с бандитами.
А Шкипер с короткоствольным автоматом в руках, сопровождаемый телохранителями, возник вдруг в музыкальном салоне.
Один из бандитов дал очередь над головами музыкантов. Оркестр резко оборвал игру.
Растерянные лица пассажиров выбледнили фон, окружавший головорезов, выполнявших волю почившего в бозе доцента Головко.
– Слушайте сюда! – закричал Шкипер. – Группа демократически настроенных граждан захватила власть над «Великой Русью». Теперь на этом корабле капитан я! Зовут меня Шартрез Валентинович, фамилию имею Бобик… И я пущу сейчас пулю в лоб тому, кто по этому поводу ухмыльнется…
Повторяю: советской власти на «Великой Руси» больше нет! На борту теплохода присутствует президент нашей организации, в недалеком будущем президент государства. Его я представлю вам, когда придем в иностранный порт.
Соблюдайте спокойствие! Расходитесь по каютам и не вздумайте показаться на палубах и коридорах… Это приказ! Любой, кто его нарушит, будет расстрелян на месте! Мы – демократы, а потому за железный порядок и чрезвычайные меры. Кровавый террор для непослушных и инакомыслящих! Вопросы есть?
Вопросов ни у кого, естественно, не было. Шляпа в горошек попытался протестовать, правда, шепотом:
– Это же нарушение прав человека! – шептал он, обращаясь то к одному, то к другому пассажиру. – Надо протестовать! Выйти всем на митинг… Телеграмму в Москву! Или лучше сразу в ООН… Защитим права человека!
Его заметил Шкипер.
– Это что там за чучело маячит? – спросил. – Разберись, Батончик.
Огромного роста бандит ленивой походкой направился прямо на шляпу в горошек. Тот попятился, но двигаться было некуда.
Батончик рывком натянул шляпу на нос.
Горошек вскинул руки в приветствии, и громко закричал из-под шляпы:
– Да здравствует демократия! Долой коммунистов и КГБ!
«Необходимо показать в фильме эпизоды, в них пассажиры, подталкиваемые бандитами, расходятся по каютам, – устало подумал Станислав Гагарин. – И самому надо отдохнуть, собраться с силами. Захват «Великой Руси» стоил мне большого расхода нервной энергии… Что еще? Да, необходимо дать, как пассажиры по-всякому воспринимают сообщение о том, что судно направляется в иностранный порт. Интегральный, понимаешь, подход…»
Тем временем, Шкипер объявил, что часть пассажиров останется в музыкальном салоне в качестве заложников.
Реакция пассажиров на подобную информацию была самой различной.
Шляпа в горошек оказался в заложниках тоже.
А вездесущий юнга Александр выскользнул на палубу.
