Текст книги "Механизм "Ноль""

Автор книги: Станислав Коронько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Глава 6

Шли уже вторые сутки пути по безжизненным, холмистым равнинам Агарда. Переходя с шага на бег, они сумели значительно увеличить скорость передвижения, тем более что механические ноги не чувствовали усталости. И только когда Марат, Тэм или Анна начинали задыхаться от размеренно повторяющихся движений или были больше не в силах терпеть небольшую нагрузку, оказываемую на их конечности тугой подкладкой, они все возвращались к обычному ритму передвижения.

Первое время их особенно сильно тормозил Клим, но стоило им отойти от уничтоженного танка подальше, как он вдруг стал смирным и покладистым и перестал ныть о том, что очень устал и что ноги его «Ирбиса» отказываются функционировать должным образом. Причиной этому могло послужить известие о цели их путешествия, так как, услышав её, Клим очень долго и громко ржал. Отсмеявшись, он начал шагать значительно бодрее, а все неполадки в его броне удивительным образом исчезли.

В начале их пути Ен честно пытался выведать у Клима хоть что-нибудь из его секретов, но тот напрочь отказался разговаривать и никакие уговоры или угрозы на него не действовали. Он просто молчал и даже избегал отвечать на прямые провокации Луки, долго мучившего его, а заодно и своих спутников непрерывным потоком нудных реплик. В конце концов Лука сдался, оценив выдержку Клима кратким и емким словом «упырь». Что он под этим подразумевал, было непонятно, но Ен предположил, что своим молчанием Клим высосал из Луки все жизненные соки. Это было больше всего похоже на правду– впоследствии Лука молчал еще очень и очень долго.

Хуже всех приходилось Марату, мальчик был на грани нервного и физического истощения. Помимо того, что он являлся ребенком, он еще и взял на себя практически неподъемную ношу в виде ухода и заботы о котенке. Марат не пытался хныкать или ныть, нет, он просто продолжал молча идти и лишь время от времени спрашивал, не проголодался ли еще котенок и комфортно ли ему там внутри. Никто не мог ответить на этот вопрос. Никто не был уверен, что котенок был вообще жив.

К счастью, на помощь ему пришла Анита, пережившая после взрыва серьезное потрясение. С ней пытались связаться, но она отклоняла все попытки соединения и только уныло плелась вслед за всеми. Ен подозревал, что внутри её «Ирбиса» в тот момент разыгрывалась сцена истерики, сопровождаемая криками, плачем и громкими проклятиями для похитивших её мужчин, однако в тоже время он был благодарен девушке, что она избавила всех от необходимости успокаивать её. Единственными слушательницами её слов в том момент была только она сама и хранительница брони. Последней же было всё равно.

Когда Анита успокоилась, она включила динамики и почти сразу благодаря своей женской интуиции определила истинное состояние Марата. Несколько слов, заверения в безопасности котенка и пара кратких историй из жизни её домашних животных вернули в голос мальчика бодрость и свежесть, а после этого он и девушка нашли друг друга с цепочке почти одинаковых, различавшихся только вмятинами на корпусе «Ирбисов», зашагали рядом с друг другом и перешли на радиосвязь. Они так и шли рядом с друг другом уже целые сутки, и только возбужденные взмахи рук указывали на оживленную беседу, происходившую между ними.

– Как думаете, – прервал молчание Генрих, – нам еще долго переться?

Ен взглянул в маленькое окошко с картой, быстро прикинул оставшееся расстояние и ответил:

– Часов десять, если будем поддерживать такой темп

– Угу, хорошо. А то у меня запас воды уже заканчивается.

– Так прикажи перегнать мочу, – предложил непосредственный Лука.

– Я бы предложил. Если бы фильтр работал.

– Я бы мог починить, – печальным голосом сказал Тэм, – но мне нужно спокойное место и инструменты.

Эта фраза ни о чем напомнила Ену, что у него имелась к террористу пара вопросов, и он не преминул воспользоваться предоставленной шансом задать их.

– Слушайте, Тэм, – начал он, – а что там случилось между вами и премьером. Эмиль упоминал про четыре покушения на его жизнь, но всем известно только об одном.

– А никто и не должен был знать о трёх других. О первом-то сообщалось лишь затем, чтобы объявить нашу организацию антинародной и отвратить от нас потенциальных союзников, – ответил Тэм. – У нас ведь всегда всё отлично. Все поддерживают премьера, и все его любят. Войну мы уверенно выигрываем и вскоре она закончится. А те, кто думают иначе и выступают против неё, либо отправляются в каторгу на рудники, либо просто исчезают.

– Серьёзно? – не поверил ему Ен. – Я ничего не слышал о таком.

– Неудивительно, что вы, молодой человек, ничего об этом не слышали. Когда вы последний раз были в городе?

– Года два назад, – неуверенно ответил Ен. – Когда меня посылали в академию.

Тэм рассмеялся и произнес:

– Это же разве город? Вас же из неё никуда не выпускают. – Кашлянув, он извинился и сказал: – Вернемся к премьеру. Вам его поведение ничего не напоминает? Из древней земной истории?

– Это вы о чем?

– Есть такое слово "диктатор", – пояснил Тэм, – и наш многоуважаемый премьер подходит для него по всем статьям.

Ен вспомнил свои уроки истории, которые прервались в четырнадцать лет из-за гибели его последнего родственника – деда – и определения его в приют, и вынужден был признаться в собственной безграмотности:

– Я, конечно, слышал такое слово и примерно представляю, что оно значит, но нашего премьера, вроде, избирают. Он ведь не наследует свою должность.

Все слышавшие это громко засмеялись, чем вынудили Ена густо покраснеть и покрыться испариной.

– Двоечник, – заявил Тэм. – Чем же вы в школе занимались?

– Я туда редко ходил, – признался Ен. – Мне с двенадцати пришлось подрабатывать, – на долю секунды Ен замялся, – после того, как мой дед заболел.

Смешки мгновенно прекратились, и на Ена посыпались слова извинений.

– Извините, не знал, – пробормотал Тэм.

С десяток метров все шли молча, а потом Ен осторожно вернул всех к теме разговора:

– Так что там с премьером.

– Он типичный диктатор, – произнес Тэм. – Хотя его избирают, но реальной оппозиции для него у нас нет. К тому же я уверен, что результаты голосования подтасовываются.

– Почему?

– Как вы уже поняли, – голос Тэма наполнился гордостью, – я хорошо разбираюсь в программинге и сетевых технологиях, и я должен вам заявить, что еще до войны мне удалось обнаружить серьезные уязвимости в сети терминалов дистанционного голосования. Я неоднократно отсылал данные о них в Институт Систем Управления, занимающийся этими терминалами, но они никак не отреагировали.

– И что это значит? – озадаченно спросил Ен.

– Это значит, что данные голосования могут быть подтасованы достаточно компетентным специалистом по сетевой безопасности. – Тэм выдержал торжественную паузу и сказал: – И из этого следует, что раз никто не занимается обозначенными мною проблемами, то результаты голосования никого не интересуют. Они и так уже известны заранее. Поэтому ничуть неудивительно, что наш многоуважаемый владыка переизбирается уже каждый год десять лет подряд. Он узурпировал власть, и многие его в этом поддерживают.

– Ладно, с этим все ясно, – сказал немного заскучавший Ен, которой всегда был далек от вопросов политики. – Лучше расскажите, как вы умудрились вступить с ним в личную вражду и возглавили Фронт Освобождения.

– Я к этому и веду, – тяжело вздохнув, произнес Тэм. – Когда не последовало никакой реакции на мои послания, в сети городских информационных терминалов я разместил логотип с речевкой "Наше мнение не в счет" и полный отчет о найденных ошибках. После этого оказалось, что у нас все же встречаются грамотные специалисты. Протоколы, с помощью которых терминалы передают информацию в Институт, были переписаны почти полностью, сами терминалы заменены, а меня каким-то образом вычислили, хотя для своей безопасности я сделал всё возможное.

Ен улыбнулся, представив себе, как в каждой оснащенной информационным терминалом квартире и на городских улицах, оборудованных огромными голографическими проекторами, появляется его неказистый слоган, и искренне восхитился хулиганистости Тэма. Вкупе с его непомерной глупостью и самоуверенностью. Такое проявление мастерства каралось по всей строгости, даже если бы это послание не носило политического характера.

– И почему вы остались на свободе? – спросил Ен.

– Мне повезло, – признался террорист. – Меня не было дома, когда туда наведалась Безопасность, а о засаде в моей квартире меня предупредил сосед, когда я случайно встретил его по пути домой. После этого я залег в трущобах на дно, а с началом войны, когда премьер стал почти что всемогущ, решил собрать Фронт. Первый год из-за Самуя никто меня не поддерживал и несколько раз мне только чудом удавалось уходить от облав, но чем дольше продолжалась война, тем сильнее менялись люди. И вскоре мне начали оказывать поддержку. Я завел серьезные знакомства с некоторыми представителями власти, офицерами Безопасности и главарями банд в трущобах, а когда я стал оказывать помощь дезертирам, тогда и начался первый настоящий Фронт Освобождения.

Очень незатейливо, по-простому излагал Тэм события нескольких лет своей жизни. Словно и не было его гонений силами Безопасности, как будто ему, противопоставившему себя властям, не приходилось жить в постоянном страхе ареста или смерти, как если бы ему не нужно было довериться незнакомым тогда людям, будто бы и не нужно ему было заботиться о незнакомых, покалеченных войной физически и психически солдатах, способных на самые страшные и непредсказуемые поступки.

Только теперь Ен понял то нежелание Ильи и Марата верить в предательство Тэма, ту степень доверия, что они испытывали к нему. Он понял и смог поверить в его искреннее желание остановить эту бесполезную войну.

Но понимание этого не помогло Ену простить его за то, что он подставил его, и от своего обещания пристрелить Тэма в случае неудачи затеянного им предприятия отрекаться не стал. За такой поступок не бывает прощения.

– А что там дальше? – спросил Ен, предвидя кульминацию истории. – Что это за первый Фронт?

Тэм продолжил:

– А теперь позвольте мне представить вам кое-кого из его участников. – Тэм сделал широкий жест рукой, охватывающий всю группу. – Мой первый помощник и первый дезертир, кому я оказал помощь, – Генрих. Мастер-пилот. – Один из «Ирбисов» поднял правую руку и четким, отработанным жестом отдал честь. – Самый разговорчивый из моих бывших подопечных – Лука. Старший сержант пехоты. Илья-рядовой. Появился в трущобах с Лукой после их совместного побега из увольнительной. В то время солдатам еще позволялось проводить их в куполах. – Тэм звучно сглотнул и нехотя выдавил из себя: – Было еще девятнадцать человек, но они сейчас не с нами.

– А где? – ляпнул Ен.

– Умерли, – кратко ответил Илья.

Повисло неловкое молчание, когда каждый из четверки террористов вспоминал что-то глубоко личное, какую-нибудь особую, всегда памятную черту ушедших навсегда людей.

Ен молча, прекрасно понимая мысли спутников, дожидался продолжения рассказа и через минуту был им вознаграждён.

– Так вот, – продолжил террорист, – в первом покушении участвовали я, Генрих, Лука и еще девятнадцать человек. У нас, конечно, были и еще люди, но они отказались участвовать, как и Илья, лично пострадавший от землян. Все, кто тогда вызвался, были добровольцами и действительно ненавидели Анфило за то, что до сих пор творится на планете. Мы прекрасно понимали, на что шли и какими неприятностями нам это грозит, если мы провалимся, но мы решились и начали разрабатывать план покушения.

Тэму замолчал, чтобы собраться с мыслями. Затем приступил к финальной части повествования:

– Так вот, после почти двух недель изучения повадок премьера оказалось, что реальной возможности достать его вне здания правительства не было. Он был крайне осторожен, всегда передвигался в бронированной машине с эскортом из восьми «Ирбисов» и даже залезал в неё только внутри охраняемых дворов государственных учреждений. Меньше всего охранников находилось при нем в момент его пребывания в здании правительства, поэтому мы решили направить наш удар туда. Нам удалось раздобыть несколько армейских автоматов, мы были хорошо организованны и полностью уверенны, что его охрана не сможет остановить нас всех.

Тэм снова ненадолго замолк. По его голосу было заметно, насколько тяжело ему давались воспоминания о последующих событиях.

– Нас было двадцать два человека. Мы должны были достать премьера, но в нашей группе оказался предатель. Как и когда он предупредил премьера об атаке, – это мне неизвестно, но во время штурма здания мы столкнулись не с восьмеркой «Ирбисов» и десятком легковооруженных офицеров Безопасности, а со всей правительственной ротой. Единственное, что мы смогли, так это прорваться во двор здания, где нас уже ждали. Мы оказались окружены, и меньше чем за минуту половина из нас оказалась уничтожена. Остальным пришлось сдаться. Мы все были переправлены в тюрьму для допроса и последующей казни.

Тэм снова прервался, и на этот раз продолжения его истории пришлось дожидаться особенно долго.

– В тюрьме мы провели около суток. Меня несколько раз пытали, пытаясь выведать имена поддерживающих Фронт людей, но я их не выдал. Тогда они начали забирать с собой оставшихся в живых бойцов и казнить их. Последними оставались Лука, Генрих и я. Следующим они забрали с собой Луку. Тогда-то всё и случилось. Неизвестно как, но Лука сумел в ботинке пронести к себе в камеру небольшой ножик и с его помощью отковырял кусок бетона, который завернул в одежду и использовал, чтобы проломить черепа своим конвоирам. Потом он освободил всех нас, и мы сумели пробиться к свободе. Во время бегства меня серьёзно ранили, но впоследствии это сослужило мне пользу – меня объявили мертвым. Потом мне, правда, пришлось почти год прятаться на нижних уровнях рудника, но я сумел провести там достаточно времени, чтобы премьер посчитал меня действительно мертвым, а сам Фронт значительно ослабленным. Только после этого я смог вернуться и возродить наше движение, но на людях я больше никогда не появлялся и работал в основном через Генриха или Эмиля. В столице мы были достаточно осторожны и не привлекали к себе внимания, но в других куполах мы открыли на премьера настоящую охоту. Я же тем временем вел информационную войну и готовил свой отъезд из купола. – Тэм тяжело вздохнул, утомленный длинным рассказом и, подводя итог, произнес: – Вот собственно и все. Остальное, Ен, вам уже известно.

И снова Ен не мог не оценить по достоинству поступки этого человека, как бы они не выглядели со стороны. Пережить гибель своих товарищей, оправиться после предательства, прятаться год в неприспособленных для жизни шахтах и снова продолжить борьбу – несомненно, это было проявлением его настоящего характера, граничащей с фанатизмом уверенности в своей правоте и его отношения к войне. Он не скрывался за спинами обычных исполнителей, отдавая приказы и следя за их выполнением, он шел вместе с ними под пули, хотя с первого его слова или жеста любому становилось понятно – этот человек не был бесстрашным, готовым на все бойцом, способным легко переступать через судьбы знакомых или нет ему людей. Тэм был готов умереть за свою правду, а это заслуживало уважения.

Но единственной реакцией Ена на этот рассказ было задумчивое "хм…" Немного подумав, он спросил:

– Тэм, а почему вы не захотели использовать подготовленную для похода к землянам амуницию для покушения на премьера? Танк и девять «Ирбисов» достаточно серьезная сила.

Тэм ответил быстро и не задумываясь:

– А… Это уже бесполезно. У премьера обязательно найдется преемник. К тому же его уже просто так не достать. Он стал крайне осторожен и почти не появляется на людях. Я был очень удивлен, увидев его тогда у шлюза, но почти наверняка он чувствовал себя в полной безопасности. – Послышался мечтательный вздох. – Хотя… если бы у нас было тогда время облачиться в броню, то я, Эмиль или Генрих обязательно попытались бы его достать. Тогда, возможно, мне не пришлось бы никуда ехать.

– Ага, – промычал Ен. – Вам бы тогда точно не пришлось никуда ехать. Лежали бы сейчас в морге и ни о чем не парились.

– Ну… – протянул Тэм. – Если бы я знал, что Анфило вылезет из своей норы, то…

Никто так и не узнал, что случилось бы с премьером, знай Тэм о его планах вмешаться в ситуацию с сумасшедшим, атаковавшем купол. Потому что работающая в режиме слежения за окрестностями Син пискнула и выдала предупреждение:

– Внимание, «Грайдер». Расстояние пять тысяч семьсот пять. Направление юго-запад. Расчетное время контакта – двенадцать секунд.

Ен не поверил своим ушам – танку нечего было делать в этом квадрате! Они точно придерживались безопасного маршрута, и до этого момента не было и намека на присутствие армейского патруля в радиусе километров двадцати. Но какое чудо занесло этот танк в их сектор-приказ премьера, отозвавшего его от линии блокады, или банальная ошибка пилота, заехавшего не в тот сектор карты, – было уже не важно. Оставалось всего двенадцать секунд до того, как все «Ирбисы» попадут в зону видимости сканеров танка.

Пока эти мысли проносились в голове Ена, его тело реагировало. Он быстро осмотрелся, оценил рельеф местности: они как раз поднялись на холм, который давал надежду остаться незамеченным. Прыгнул на шедшего впереди Клима, дернув его назад, кинул на склон, и, прыгнув за ним, оседлал юного майора.

– Всем вниз с холма! – заорал он остолбеневшим спутникам. – Прижаться к земле и отключить броню! – Затем занес над шлемом Клима раскрытую ладонь и приказал: – Отключай броню, немедленно. Или умрешь прямо сейчас.

Понимая, что Ен был настроен выполнить свою угрозу, Клим, не колеблясь ни мгновения, громко произнес: "Отключение", – и ничего не произошло. Броня осталась активной.

– Тэм! – заорал Ен. – Что ты сделал с его броней?! Почему она не отключается?

Бежавший под холм террорист мгновенно развернулся, поднялся по склону к Ену и опустился на колени перед шлемом Клима.

– Он не может, – дрожащим голосом заявил террорист. – Системе не выданы такие полномочия. Сейчас я все испра…

Несмотря на благое желание Тэма сохранить Климу жизнь, Ен хорошо представлял себе, сколько это может занять по времени, а позволить ему такой роскоши он не мог.

Что с ним сейчас произойдет, понял и Клим. Он не стал дожидаться удара, он ударил первым. Колено его брони со всей силы врезалось в поясницу сидевшего на нём Ена, заставив его проехаться по корпусу.

Стальная ладонь, вместо того, чтобы насквозь пробить шлем Клима, ушла на всю длину в землю.

А вторая нога юного офицера ударила Ена в затылок, отправив его в короткий полет, прерванный препятствием в лице Тэма. Мах ногой был настолько силен, что инерция её движения заставила броню Клима совершить кувырок назад. Из кувырка он вышел на одно колено, оттолкнулся второй ногой от земли и отпрыгнул в сторону. Приземлился на прямые ноги и со всей возможной скоростью побежал прочь от своих конвоиров на вершину холма.

Ену потребовалась секунда, чтобы прийти в себя после могучего удара по затылку. Оттолкнувшись руками от лежащего под ним Тэма, он вскочил на ноги и приказал.

– Снять блок!

Хранительница беспрекословно выполнила приказ, и Ен широкими скачками кинулся за своим пленником, успевшим перевалить за вершину холма.

До спины Клима оставалось всего метра три, когда стало понятно – он не успел.

– Контакт с танком, – заявила Син. – Запрос на авторизацию.

Ен остановился, устало вздохнул и произнёс:

– Разрешить.

В шлеме раздался треск помех, сквозь которые пытался пробиться хриплый мужской голос. Прислушавшись, Ен с большим трудом сумел разобрать смысл сказанного:

– Вс… ос…ват… на месте! По…ыться… рас…ива…я как неподч…мому прика… и…едет к ваш… уничт…

– Так точно, командир, – произнес Ен. – Приказ понятен.

Клим, лишенный возможности пользоваться радиосвязью, продолжил во весь опор нестись вниз по склону. Ен ничуть не возражал, если бы люди в танке приняли его действия за неподчинение их приказу и дали по нему залп из пушки. Хотя надежда на это была слаба – Клим бежал прямо на танк.

Где-то вдалеке над волнистой линией горизонта вспыхнула и взмыла к облакам красная сигнальная ракета. Для всех беглецов из купола она означала конец их пути.

Глава 7

– Идентифицировать себя! – приказал командир патруля из трех человек, на грудных щитках которых красовались эмблемы дивизии, представлявшие собой свернутых кольцами змей. Еще трое бойцов вели оставшихся позади товарищей Ена, а издалека к ним подъезжало два танка, откликнувшиеся на сигнальную ракету, выпущенную из заметившего беглецов танка. Все солдаты были вооружены тяжелыми автоматами, делавшими любую попытку сопротивления бессмысленной. В любой момент они были готовы спустить курок, потому что вне купола любой встречный подпадал всего под две категории – друг или враг. Третьего было не дано.

Первым, что было совершенно естественно, назвал себя Клим:

– Идентификационный номер-275FD432. Майор, командующий правительственной роты купола Нордквик. – Левой ногой он указал на стоявшего чуть позади него Ена и отставшую шестерку «Ирбисов». -Полномочиями выданными мне премьером, я принимаю над вами командование и приказываю вам немедленно расстрелять этих людей.

От такой наглости командир патруля несколько оторопел, но ответил быстро и не менее дерзко:

– Сейчас! Всех расстреляю. И тебя тоже, майор.

– Ваша звание, должность и имя? – потребовал Клим.

– Подполковник Айонг. 1-я дивизия купола Аделаида. Имею приказ задержать группу особо опасных преступников и после их идентификации доставить некоего Тэма Эроглу на личный прием к премьеру. Что делать со всеми остальными, решать уже буду не я.

– А? – растеряно произнес Клим.

– Что "а"? – передразнил его подполковник. – Можешь кричать тут сколько угодно о своих полномочиях, майор, если ты вообще имеешь отношение к армейским, но для меня ты никто и на данный момент приравниваешься к террористам. Кто из вас кто, покажет генетический анализ, так что давайте все быстро в танк и едем на базу.

– Подполковник, – попробовал поспорить с ним Клим, – приоритет моих полномочий не должен вызывать у вас сомнений. Советую вам как можно скорее избавиться от этих людей. Опознать господина Эроглу можно и по обычной фотографии. Я почти не сомневаюсь, что она у вас есть.

– Все, разговор окончен, – твердо заявил майор. – На базе мы со всеми вами разберемся, и если ваши полномочия подтвердится, майор, тогда делайте с этими людьми что хотите.

– Вы совершаете ошибку, – настаивал Клим.

– Можешь потом оспорить мои решения, – ответил Айонг и, повернувшись к своим пленникам спиной, приказал: – Грузите их всех в танки по трое, парни, и просигнальте всем нашим, что можно возвращаться домой. А эти двое поедут со мной.

Подполковник направился к своему танку, а его подчиненные тычками прикладов погнали Ена с Климом за ним.

– Осторожнее с ним, – предупредил Айонга Клим, развернув корпус брони к Ену. – Он очень опасен.

– Мы тоже, – ответил тот и взошел по трапу в танк.

Ен поднялся вслед за ним, под прицелом автомата стоявшего у кабины пилота подполковника занял кресло у люка и пристегнулся ремнями. Патрульные, матерясь, подняли Клима внутрь и тот уселся напротив него.

Когда подъехали остальные два "Грайдера и спутников Ена передали в распоряжение их экипажей, подчиненные подполковника в составе шести человек заняли места по соседству со своими пленниками и пилот, получив команду отправляться на базу, развернул танк и до упора вдавил педали.

– Эй, вы двое, – обратился к своим пассажирам Айонг, когда танк наполнился воздухом, – открывайте шлемы и деактивируйте броню.

Ену не составило труда выполнить его приказ, но вот у Клима с этим возникли проблемы. Он не мог даже открыть свой шлем и после непродолжительных объяснений подполковник разрешил ему остаться в работающей броне, хотя, судя по голосу, он не поверил ни единому слову Клима. Это подтверждал и нацеленный на него автомат.

– Слушай, – обратился он к Климу, указывая на остатки первозданного цвета на его груди и плечах, – а почему твоя броня была покрашена металликом?

– Догадайтесь, подполковник, – язвительно попросил его Клим.

– Действительно из купола что ли? – задумчиво пробормотал Айонг, чуть опустил дуло автомата и снял с курка палец.

Немного подумав, он отдал двум своим подчиненным приказ вытащить Клима из его брони. Те грубо стащили его с кресла, кинули на пол между сиденьями и, найдя в куче сваленных под креслами мешков и сумок пару армированных ножей, принялись ковыряться в замках «Ирбиса». Сопровождаемые нервными просьбами Клима быть поосторожнее, когда кто-нибудь из солдат слишком глубоко погружал лезвие в щели корпуса при чересчур резком толчке танка, они минут двадцать пилили и, используя ножи как зубила, долбили по замкам, прежде чем те наконец не сдались под их напором. Корпус поднялся, и Клим, на котором не было ничего, кроме тонкого стального браслета вокруг правого запястья, вылез наружу.

Пока один из солдат копался в поисках какой-нибудь одежды, Клим подошел к подполковнику и протянул ему правую руку:

– Сканируйте. Я не хочу, чтобы у вас оставались сомнений в моей личности.

– Это лишнее, – ответил ему Айонг. – Я склонен вам доверять. Меня предупреждали, что в погоню за террористами отправилось несколько бойцов правительственной роты.

– Тогда вы готовы передать мне командование?

– Нет, – разочаровал его подполковник. – Пока не доедем до базы.

– Вот вы… вы… – раздраженно начал было Клим, но так и не подобрав для него подходящего определения, отвернулся и пошел к своему месту, где его уже дожидались темно-зеленые армейские штаны и покрывало.

К тому моменту, как Клим оделся, завернулся в покрывало и пристегнулся ремнями к креслу, на связь вышел другой "Грайдер".

– Подполковник, тут у нас кое-что странное, – прозвучал в танке чуть смущенный, юношеский голос.

Айонг открыл шлем, за которым скрывалось уставшее, давно не бритое лицо мужчины средних лет и восточной наружности, и, встав позади пилота, спросил:

– Что у вас там за проблемы?

– У нас ведь, вроде, был приказ искать особо опасных преступников? – неуверенно спросил собеседник подполковник.

– Ага.

– Так вот, из наших пассажиров только один подходит под описание особо опасного, а двое других – это девушка и мальчик лет двенадцати. Говорят, с ними еще и котенок.

Брови Айонга поползли вверх, и он едва успел схватиться за спинку кресла пилота, когда танк наехал на большой камень и его тряхнуло особенно сильно.

– Девушка и ребенок? Ладно, понятно. Пока на них там не слишком наседайте. Приедем на базу, разберемся. – Подполковник обернулся к Климу и спросил: – А что с вами делали эти двое? И что вы собираетесь с ними делать?

– С ребенком все просто, – четко ответил Клим, – его надо будет расстрелять. А с девушкой я побеседую и, возможно, заберу с собой в столицу. Я думаю, она не имеет с дезертиром ничего общего и будет возможным оставить её в живых. К тому же её забрали с собой силой, а свою преданность долгу сотрудника Службы Безопасности она доказала еще в куполе.

Услышав вердикт Клима, Ен с облегчением выдохнул. Хоть кого-то этот парень все же стремится пощадить. Немного, но хоть что-то…

Айонга же взволновало совсем другое.

– Что значит, расстрелять ребенка? – ошеломленно спросил он.

– Это приказ сверху. – Клим кивком указал на Ена. – Все из этой группы должны быть ликвидированы.

Подполковник плотно сжал губы и прищурился. Его лицо выражало растерянность, он никак не мог поверить услышанному. Для него такие слова звучали дико, они никак не укладывались в его голове, они шли вразрез со всем, во что он верил и за что сражался.

– Чей это приказ? – со стальными нотками в голосе спросил он.

– Вы же знаете чей, – спокойно ответил Клим. – Лично премьера.

Подполковник стукнул кулаком по потолку и танк наполнился металлическим звоном.

– У нашего главы совсем крышу сорвало? – спросил он. – Что он о себе возомнил? Как он смеет принимать такие решения?

– Вам стоит выражаться чуть осторожнее, – посоветовал подполковнику Клим. – Мне тоже не нравится такой приказ, но мы обязаны его выполнить.

– Мы его выполним, – сквозь плотно сжатые зубы процедил Айонг. – После личного подтверждения премьера.

– Вот и отлично. Но я не думаю, что господин премьер изменит свое решение. Мой беглый коллега слишком долго пробыл в компании этого мальчика и мог рассказать ему слишком много государственных секретов.

Лицо Ена вспыхнуло от ярости, и он, если бы мог, ударил бы Клима, олицетворявшего собой ставших за последнее время ненавистными власти этой планеты и армейскую верхушку. И ему было неважно, что любое его движение будет трактовано как нападение, и пули автоматчиков мгновенно остановят его. Просто он хотел, чтобы Клим ощутил и навсегда запомнил всю ту ненависть, что переполняла его в этот момент.

Понимая, что такая внезапная смена настроения была вызвана двумя сутками без сна, бесконечной погоней и постоянными сражениями, Ен постарался успокоиться и, давая выход эмоциям, просто повысив голос, произнёс:

– Какие секреты?! Кому они нужны? Что я мог ему рассказать? Позиции наших войск, их численность, подробности проведенных мной операций, о которых вы там в академии треплетесь? Да всё это не знают только те, кто не хочет этого знать. – Ен тяжело выдохнул и, успокаиваясь окончательно, с саркастическим выражением на лице добавил: – Пожалуй, я даже знаю нашу главную военную тайну. Вот это – настоящая бомба. Я знаю, сколько раз в месяц нашим генералам и полковникам привозят из куполов шлюшек. Могу и вам поведать этот секрет, товарищи.

После упоминания о способах досуга армейской верхушки в танке раздались смешки, а на лицах солдат, напрягшихся в начале речи Ена, появились улыбки. Даже хмурый подполковник просветлел, складка между его бровей разгладилась, и он позволил себе рассмеяться.

Клим тоже усмехнулся, но быстро вернул на свое лицо нейтральное выражение и ответил:

– Неважно. Уже достаточно того, что он может знать, кем вы являлись и какую должность занимали, лейтенант. Вы ведь понимаете, что навлекли на ребенка такое наказание своим бегством. Для армии это пятно позора, которое может быть смыто только со смертью всех знающих вас.

– А кто он такой? – поинтересовался Айонг, внимательно вглядываясь в черты лица Ена.

– Вам лучше не знать этого, подполковник, – ответил Клим. – Чревато общением с комитетом лояльности.

Айонг поморщился:

– Ну да ладно, неважно. Хотя я не думаю, что дезертирство какого-то лейтенанта, – он прищурился и проницательно взглянул на Клима, – пусть даже и Нуля, является позором для армии. По-моему, расстрел ребенка больше подходит под это определение.