Текст книги "Заупокойная месса"

Автор книги: Станислав Пшибышевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Третье явление

^{Бронка и Казимир}

Бронка подходит, к двери, в которую ушел Тадеуш, оглядывается, затем подходит к Казимиру и берет его за рукуТы знаешь, куда он пошел?

КазимирЗнаю.

БронкаЗнаешь! Ты не можешь этого знать! Ты, может быть, думаешь, что он пошел кончать твое дело?

КазимирНет, не думаю.

Бронка с силоюОн пошел к Еве, к Еве, к Еве!

Молчание.

БронкаНеужели все это должно так быть!

КазимирТакова уже судьба человека, которого захватит в свои руки страшная тоска, которого мучит желание уйти от себя, от всего, – тогда никакое счастье, никакая радость не в силах заполнить его души, не в силах утишить этой внутренней тревоги, укротить этих бешеных порывов. Они гонят его все вперед, гонят, гонят по трупам, по жертвам своих преступлений, и он бежит, ничего не видя, бежит вперед…

Бронка пораженнаяЭто сильнее, чем ураган, вырывающий с корнем вечные дубы?

КазимирДа, сильнее.

БронкаИ этого нельзя победить?

КазимирНет.

Бронка таинственноНо ведь это сильнее Евы? Правда?

Казимир качая головойК несчастью, нет.

Бронка вскакивает с местаНет?.. Ты говоришь, нет? (В отчаянии.)Скажи мне, почему нет, почему нет?

КазимирПотому что Ева и есть та самая тоска. Он не по ней тоскует, он может по целым дням не видеть ее, ничего не знать о ней, но, видишь ли, она точно живет в нем, точно захватила его, точно гонит его Бог весть куда.

БронкаЗа кем же, за чем, – скажи!..

КазимирЭтого никто не знает, никто не знал, не понимал и не поймет.

^Пауза.

БронкаЧто же мне делать, несчастной? О, я тоскую, и я тоскую – по его душе. Боже, Боже, как я была слепа, как ослепла моя душа в этом безумии! Только теперь я поняла, что он никогда не был совсем моим.

Казимир грустноСлушай, Бронка, я не хотел совершать эту операцию на глазах твоей души. Я ясно понимал, что он никогда не был твоим, – потому-то мне и было так грустно. И я скрывал свою глубокую печаль под маскою скуки, апатии. Это не всегда мне, впрочем, удавалось, но я думал, что тучи разойдутся…

БронкаПочему ты не сказал мне этого?.. Почему ты сразу не сказал? У меня было бы время освоиться с этим, а теперь это обрушилось на меня сразу, как гром… Душа моя, точно разбитая молнией верба, вокруг корней которой выглядывает уже из земли куча щепок… Почему же ты не сказал мне?.. Почему не открыл мне глаза?..

КазимирВыслушай меня, Бронка, спокойно и ты сразу поймешь, почему…

БронкаКакой ты вдруг стал странный, Казя! Что с тобой?

КазимирЧто со мной? Так ты только теперь заметила то, что должна бы была заметить уже неделю назад?

^{Бронка робко смотрит на него испуганными глазами.}

КазимирНе бойся, Бронка, нет ничего страшного… Я скажу тебе все просто, искренно… Понемногу, в течение многих недель, я полюбил тебя, полюбил первою любовью, потому что до сих пор, Бронка, я никогда и никого не любил. И душа моя была холодная, белая, чистая, как снег в поле. Почему я полюбил тебя, почему с каждым часом любовь моя становилась все глубже, все сильнее и сильнее разрасталась во мне, это ты, может быть, поняла из всего того, что я говорил о себе, а впрочем, все равно… (Смотрит на нее с тихой улыбкой.)Только не удивляйся так… Ты могла бы отступить с изумлением и даже убежать из комнаты, если бы я рассчитывал на твою взаимность, – но я не рассчитываю на нее, я ее не хочу. Если бы я знал о твоей взаимности, то, ни минуты не колеблясь, отвернулся бы от тебя с отвращением. Не потому, что ты жена брата, а потому, что твоя душа уже принадлежала другой, может быть, более сильной, чем моя.

БронкаПостой, Казя, я не понимаю тебя.

Казимир усталоНо это не мешает мне день и ночь думать о тебе, любить тебя и ласкать… Я умею думать о том, что ты – жена моего брата и не осквернять хотя бы самой мимолетной мыслью в тебе хозяйку дома моих предков и жену моего брата, которого и я люблю так же, как ты.

Бронка подходит к нему и тихо гладит его волосыНе говори об этом, не говори.

КазимирКонечно, больше я не буду говорить о моей любви. Но понимаешь ли ты тоску человека, который почти всегда жил в грязи, в мутных водах жизни, в том болоте, которое зовут светом, жизнью? Я хотел уловить тот блуждающий огонек, что носится над трясинами жизни, я хотел почувствовать ту радость, которую чувствуешь, когда произносишь слово «любовь». (Пауза. Держит ее за руки и усаживает около себя. Немного спустя.)Я счастлив, что подвел такой прекрасный итог всей своей жизни… Одно лишь мучит меня, одно заставляет страдать: как ты это перенесешь?

Бронка удивленнаяЧто перенесу? Что?

КазимирСлушай, Бронка, с радостью видел я, как с каждым днем в тебе рос человек, рос и креп, – как ты боролась с собой, с каким страшным усилием старалась ты понять все то, что дремало на дне твоей души. Я радовался, не как человек, который любит, а как артист, когда ты создавала новые выражения для всего того, что рождала душа твоя в этих испытаниях… О, Бронка, будь сильна и прекрасна, схвати и отстрани от себя тот молот, что готов упасть на твою голову и разбить тебя.

Бронка раздраженноКто может меня разбить?

Казимир твердоТадеуш не был твоим и не будет! Душа его ушла… Что ж, если хочешь, сохрани себе труп…

БронкаТы лжешь!

Казимир грустноЕсли бы я добивался от тебя взаимности, может быть, я и унизился бы до таких жалких средств… Если бы я не любил тебя, если бы во мне текла иная кровь, то тогда, может быть, то, что я ранил тебя, могло бы доставить мне наслаждение. Никогда еще не говорил я тебе всего этого, хотя знал все, но теперь, когда уже ничего нельзя изменить, я хотел бы закалить твою душу…

Бронка смотрит, почти теряя сознание, на КазимираХорошо. Я буду теперь сильной, я буду прекрасной! А ты, ты поможешь мне?..

КазимирЯ – нет.

Бронка презрительно смеетсяИ ты, ты говоришь, что любишь меня? По твоим словам я думала, что ты все можешь для меня сделать, что для меня ты готов принести всякую жертву, – а теперь ты отказываешься?

КазимирНет, я вовсе не отказываюсь, я только не понимаю, зачем мне участвовать в таком бессмысленном и бесцельном преступлении, которое может подсказать разве безумие самки, но не истинная сила и красота женщины?

Бронка все сильнееЧто ты говоришь? Разве нет у тебя крови, сердца? Скажи мне, как же ты любишь, как же любишь? Твоя любовь – она только ласкает тебя звуками красивых слов, она только убаюкивает тебя сонными грезами и мечтами…

Казимир смотрит на нее пристальноВ тебе говорит боль, которая довела тебя до сумасшествия… А впрочем, ты права – я не способен к вашей кровожадной любви, а может быть – слишком силен для нее, для ее кровожадных добродетелей и ее кровожадных преступлений.

^{Встает и медленно идет к выходу. Бронка смотрит ему вслед, потом подбегает к нему, хватает его за руку и тянет назад в комнату.}

БронкаНе уходи, не уходи, родной мой, брат мой! Видишь, я уже пришла в себя. Ты, ты, один только ты заговорил с моей душой. Да, ведь и у меня тоже есть душа, Казя, разбитая душа, но все-таки она настолько сильна, чтобы понять всю красоту и доброту твоих слов, чтобы принять в себя хотя частичку твоей печали и твоей тоски… Потому что, сознайся, Казя – ты ведь тоже несчастен?

КазимирТеперь нет, теперь нет. Благодаря тебе исчезла моя тоска.

Бронка повторяя бессмысленноБлагодаря мне, благодаря мне… Благодаря мне… (Вдруг весело.)Казя, скажи, ты в самом деле, говорил мне, что любишь меня?

Казимир задумчивоДа, сказал.

БронкаИ говорил, – что отвернулся бы от меня, если бы я ответила тебе взаимностью?

КазимирДа.

БронкаИ говорил, что ты слишком горд, слишком чист, чтобы оскорбить хозяйку дома твоих предков и жену твоего брата хотя бы самой мимолетной мыслью?

КазимирДа, говорил, – и в этом – вся моя душа.

Бронка вдруг берет его за рукуБрат!.. (Вдруг обнимает его, прижимает его голову к своей груди, потом опирается на его плечо, точно в полусне.)У меня так устала душа – она такая сонная… Мне так хочется, чтобы ты меня баюкал, баюкал без конца, пока я не засну тихим, вечным сном… Ты такой бесконечно, бесконечно добрый… (Вдруг вскакивает.)Казя, ты знаешь, что я такое?

КазимирЗнаю.

БронкаСкажи же мне, скажи, что я такое?

КазимирТы белый, чистый снег, который ложится на замерзшую грудь земли и отогревает ее, окутывает этот труп, пока он не оживет, не начнет пробуждаться, и в отогретом лоне замерзшие было семена не начнут давать новые свежие ростки…

Бронка задумчивоА казалось, что брошенные в землю семена уже давно замерзли…

КазимирДа, замерзли и сгнили в грязи…

БронкаИ семя дало ростки, а снег стаял. Да, ты прав, я – снег. (Вдруг.)Почему Ева не снег? Слышишь? (Казимир прислушивается)Слышишь?.. Теперь она идет по лестнице вниз… Сейчас придет сюда. (Вдруг делается неестественно веселой)Ах, Казя, как мне весело, как я счастлива! (Обнимает его за плечи и старается раскачать его.)Баю, баю, мальчик, бай… Спи же, деточка, усни…

^{В дверях Ева, она смотрит на эту сцену с напускной веселостью.}

Четвертое явление

^{Бронка, Казимир и Ева}

Бронка смотрит на нееБаю, баю, баю – бай, маленький! Ну, не хочешь спать? Тогда, по крайней мере, поздоровайся с Евой.

Казимирс деланой веселостьюЗдравствуйте!

Бронка здоровается с ЕвойТы только подумай, Ева, как мы все сегодня рано поднялись? Точно сегодня Рождество Христово! У нас был такой обычай, что в этот день будили детей розгами и потому все спозаранку вскакивали с кроватей.

ЕваПобойся Бога, да это в Страстную пятницу или в Страстную субботу.

БронкаНу, все равно. Нет, ты только погляди на моего большого медвежонка. У, какой нежный, добрый! Какой он славный… мой Казик!

КазимирБронка сегодня встала в отличном настроении.

БронкаПравда… Мне кажется, точно я еще ребенок, каким была, когда еще влезала на самые верхушки тополей над проклятым черным озером.

ЕваОпять это черное озеро?

Бронка машет рукамиЭ – все равно! Озеро или не озеро, бритва ил виселица, под колесами поезда или самым идеальным образом – в собственной постели, – смерть – всегда смерть… Все равно, как и где. (Вдруг обрывает.)– Нет, ты только погляди, Ева, этот Казик – ну, точно развесистый тополь, ах, нет, – точно тот великан – дед, на плечах которого я так часто качалась.

ЕваОтчего ты так весела?

Бронка берет ее за руку, нежноВидишь ли, Ева, на меня порою нападает такая глупая грусть… глупая тоска, которой я порчу жизнь и себе и другим, но потом все это проходит, и тогда я становлюсь вдвойне веселой. (Немного утомленная.)Нет, ты посмотри на Казимира, – он никуда не годится. Ах, Казя, какой ты скучный, скучный… Знаешь что, Ева, побежать бы нам теперь вместе в сад! Снег – глубокий, глубокий, по самый пояс… Ах, как хорошо бродить в этом снегу, разрывать его грудью и руками, лишь бы поскорее дали ростки семена, убитые морозом, но теперь уже отогретые!

Ева делая вид, что не обратила внимания, шутливоОпять Бронка дурачится?.. Теперь-то в снег? В капоте, в туфельках?

БронкаНу так, что ж? Я закалена! А ты ведь уже одета… Пойдем, Ева, пойдем, дорогая, тебе так холодно, ты так мерзнешь, а в снегу я тебя согрею. Целыми горстями снега я буду растирать тебе лицо, буду мыть снегом твои волосы… Ах, если бы ты знала, как снег умеет ласкать, согревать замерзшие руки и замершие сердца…

ЕваНет, Бронка… (Все с прежней загадочной усмешкой.)Мне не нужно снега, мне хорошо и с окоченевшими руками и замерзшим сердцем… Чтобы отогреть мою душу, снег не нужен…

Бронка пристально смотрит на нееНет? В самом деле – нет? Ну, так поди со мной ты, Казя, побежим вместе в снег! Ты позволишь мне повалять тебя в снегу? Я сделаю из тебя такую чудную снежную бабу! (Иллюстрирует жестами.)Здесь я всуну два угля, это будут глаза, тут будет нос, а тут вот сделаю так, – и это будет рот, а в рот вставлю трубку. Ах, Ева, Ева, почему ты не хочешь идти с нами?.. Ну, идем, Казя, идем! (Тащит за собой Казимира.)Ева, Тадеуш сейчас придет сюда!

^{Выбегает вместе с Казимиром. Из передней слышен голос Бронки: «Тадеуш, Тадеуш! Ева там одна… Приготовьте нам завтрак!»}

Пятое явление

^{Ева одна.}

^{Подходит к окну, смотрит несколько мгновений, стучит пальцами по стеклу. Она мрачна и сурова, подходит к камину, разгребает кочергой уголья, потом садится и сидит неподвижно, вперив глаза в огонь.}

Шестое явление

^{Ева и Тадеуш}

^{Входит Тадеуш, оглядывает комнату, подходит к Еве, берет кресло и садится рядом с ней.}

ТадеушМожно пожелать тебе доброго утра?

^{Ева молчит.}

ТадеушКто меня звал?

Ева лениво поднимая головуБронка… Побежала в капоте и в туфлях вместе с Казимиром играть в снегу… Она говорила здесь о том, как приятно бродить по пояс в снегу и грудью разбивать снежные волны… Ты не боишься, что она простудится?

Тадеуш точно во снеВсе равно…

ЕваИ не ревнуешь к Казимиру?

^{Тадеуш смотрит на нее, но ничего не отвечает.}

ЕваГде ты теперь?

ТадеушЯ? Сам с собою…

ЕваСо мною?

Тадеуш гневноНет. Я же сказал тебе: сам с собою…

Ева гладит его рукуЧего ты так раздражаешься? Оттого, что теперь ты должен остаться со мною навсегда?

ТадеушС тобою? Лучше смерть, чем это!

Ева задумчивоКогда я вошла в твой дом… ах, нет, нет, я не о том хотела говорить… Да, то мгновение… Это было только мгновение… Когда ты вернулся, а я стояла вон там, в той комнате, – я не слышала, о чем вы говорили, но я чувствовала, что вы счастливы, и я на минуту поколебалась было, но затем перешагнула через порог вашего счастья, вашего покоя…

Тадеуш точно просыпаясь от снаГде Бронка?

ЕваБронка пошла сама, по доброй воле, раскапывать снег, чтобы семена, посеянные в глубине твоей замерзшей души, могли поскорее дать ростки.

Тадеуш колеблется, смотрит на нее, смотрит в огонь, потом вдругЧего же ты хочешь?

Ева твердоЧего? Ты еще не знаешь, чего?

^{Короткая пауза.}

ТадеушНикогда этого не будет! (С яростью.)Скорее я убью тебя, скорее я растопчу тебя, как червя, самому себе размозжу голову от тоски по тебе, бешеный дьявол, чем допущу, чтобы это случилось!

Ева смотрит на него с восторгомО, как ты прекрасен! Ты любишь меня с такой страшною силою!

Тадеуш хватает ее за рукуЯ ненавижу тебя!

ЕваЗнаю, и тем сильнее я люблю твою любовь.

ТадеушДа, я не отрекаюсь от той любви, не отрекаюсь от той страшной, страшной тоски по тебе, но я не принесу тебе этой жертвы и, клянусь тебе, никогда, никогда этого не будет!

ЕваЭто должно быть.

Тадеуш в ужасе, со сдавленным крикомЕще раз говорю тебе – никогда, никогда!

Ева неподвижно, с широко раскрытыми глазамиЭто будет еще сегодня.

^{В коридоре слышен шум, несколько перебранивающихся голосов.}

Тадеуш прислушиваетсяЧто бы это такое могло быть?

^{Звонит. Входит лакей.}

Седьмое явление

^{Ева, Тадеуш и лакей}

ТадеушЧто там за шум? Какая-то ссора?

ЛакейДа, пришла одна женщина и хочет непременно увидать барыню.

ТадеушПочему же ты не велел провести ее в кухню? Пусть там подождет.

ЛакейЯ говорил ей, но она не хочет идти в кухню… Говорит, что она для барыни – все равно, что родная мать.

Тадеуш трет себе лобВпусти ее!

^{Лакей уходит. Пауза.}

Восьмое явление

^{Ева, Тадеуш и Макрина}

^{Входит женщина с мрачным лицом, оглядывается, затем говорит спокойно и непринужденно.}

МакринаНе хотели меня впустить сюда, говорили, чтобы я шла в кухню и там ждала, но я имею право входить в те двери, через которые входят все знатные и сильные мира.

Тадеуш пораженный, подходит к нейЧто это значит?

^{Ева, повернувшись спиной к Тадеушу и Макрине, вдруг разражается смехом.}

Тадеуш не слышит смеха Евы, хватает Макрину за руку, с все возрастающим страхомГоворите же, что это значит?

Макрина указывает пальцем на Еву и говорит очень спокойно и важноЯ знаю эту панну, и она хорошо меня знает. (Ева перестает смеяться, вдруг оглядывается, и они смеривают друг друга взглядом.)Позвольте мне посидеть здесь в уголке и подождать, пока придет моя панна, ваша жена, моя детка, которую я вынянчила и выходила.

^{Садится в углу, у дверей, Тадеуш подходит к Еве, но Ева, опять повернувшаяся к камину, не видит его. Вдруг вбегает Бронка, вся в снегу, бросается к Тадеушу и обнимает его за плечи с силою.}

Девятое явление

^{Тадеуш, Ева, Макрина и Бронка}

БронкаСогрей меня, Тадя… Я вся дрожу, Тадя… Согрей меня.

Тадеуш освобождается от ее объятийНянька твоя пришла.

Бронка в ужасе отскакивает от Тадеуша, оглядывается кругом, вдруг видит женщину, которая встает со своего места, бросается к нейТы, ты, моя дорогая, ты, любимая моя, няня… Ах, как хорошо, что ты пришла! Как хорошо, что ты здесь!..

^{Занавес.}

ЧЕТВЕРТОЕ ДЕЙСТВИЕПервое явление

^{Бронка одна.}

^{За окнами белеет в сумерках поздней зимы снег. На сцену медленно входит Бронка. Вид у нее убитый, точно она придавлена горем. В руке у нее измятое письмо. Подходит к окну, долго смотрит в парк, затем развертывает письмо, разглаживает его руками и читает, стоя к публике спиною.}

Бронка читает тихим шепотом«Моя дорогая, любимая Бронка»… (Опускает письмо и плачет.)«Ты одна у меня, Бронка»… Боже мой… Да, да, одна! Правда, правда, одна, одна, на целом свете… (Отворачивается.)Правда… Теперь я совсем одна. Ах, да, Макрина, Макрина… (Звонит, безумными глазами смотрит вперед.)Макрина, нянька… Вырастила мою сестру, потом положила в гроб… Ох, это озеро, это черное озеро…

Второе явление

^{Бронка и лакей}

Лакей входитИзволили звонить?

БронкаДа. Вели людям расчистить на озере снег…

^{Лакей стоит и молчит.}

Бронка нетерпеливоНу, чего ж ты ждешь?

ЛакейПростите, но последние дни была такая страшная метель, снег лежит на целый метр… Надо будет работать несколько дней.

Бронка нетерпеливоНу так что ж? Созови хоть всю деревню, но озеро должно быть чисто, как стекло, и вели прорубить прорубь, позови рыбаков, вели приготовить фонари, – мы устроим сегодня рыбную ловлю.

ЛакейСлушаю, сделаю все, как вы изволили приказать.

Бронка очень нетерпеливоНо все должно быть сделано сейчас же, сейчас, сейчас!

^{Лакей кланяется и хочет идти.}

БронкаГде пан Казимир?

ЛакейОни заперлись у себя в комнате и приказали доложить…

БронкаЧто приказали доложить?

ЛакейЧто сегодня не выйдут, что должны работать.

Бронка растягивая словаВо-о-т как?.. Пойди скажи, что я прошу его зайти во мне сюда на несколько минут.

^{Лакей кланяется и хочет опять идти.}

Бронка вдруг смутившисьГде барин?

ЛакейОни недавно пошли в лес.

Бронка тревожноОдин?

ЛакейНет, с панной, которая у нас гостит.

Бронка смотрит на негоА, ну, хорошо… (Задумчиво.)Попроси Макрину прийти ко мне и помни, – чтобы как можно скорее смели снег с озера, вырубили прорубь и приготовили фонари. А Макрину попроси сейчас же прийти…

^{Лакей уходит.}

Третье явление

^{Бронка одна.}

Бронка хватается за голову и ходит по комнатеОдна, одна, одна… Он пошел с Евой… Казя заперся у себя… Во всем доме Макрина и я… Ха-ха-ха… (Ходит по комнате.)Два дня назад я была у него одна… одна… а сегодня, сегодня… (Снова развертывает письмо и тихо читает.)«Прошла всего неделя, но я так страшно тоскую по тебе, так тянет меня к тебе»… (Бросает письмо на пол.)Ложь! Ложь! (Задумывается, успокаивается, поднимает письмо и целует его.)Нет, нет, это – не ложь. (Нежно гладит письмо, садится на кушетку.)Так хотел Господь, так хотел Господь…

Четвертое явление

^{Бронка и Макрина Входит Макрина и тихо останавливается в дверях.}

Бронка не видит Макрины, склоняется все нижеТак хотел Господь… (Пауза. Вдруг срывается с места с изумлением.)Кто тут? (Вдруг узнала Макрину.)Ах, это ты, Макрина! Хорошо, хорошо, что ты здесь. (Подходит к ней, берет ее за руку и усаживает подле себя)Как хорошо, Макрина, что ты пришла. Как хорошо… (Вдруг быстро взглядывает на Макрину.)Скажи мне только, почему это ты вдруг надумала пойти проведать меня в такую вьюгу, в такой мороз? Ведь целый год ты не подумала о том, чтобы повидать свою Броню, для которой ты была точно нежная мать в дни моего сиротства. Почему же теперь – вдруг?..

^{Обрывает и смотрит на Макрину задумчиво.}

МакринаО, это было не вдруг. Я вынянчила тебя, берегла, как зеницу ока, была для тебя лучше матери родной…

БронкаДа, ты вырастила меня от самой колыбели… И когда я была такая маленькая, маленькая… Ты выкормила меня своим молоком… Знаешь, Макрина, ты совсем не состарилась, – все такая же спокойная, добрая, тихая…

Макрина кивает головоюСпокойная, добрая, тихая…

БронкаПомнишь, Макрина, как ты бережно вынимала меня из колыбели, когда я начинала беспокоиться, и целыми ночами ходила со мною по комнате, и баюкала меня, и нежно укачивала.

МакринаЯ помню и раньше того, когда еще не клала тебя в колыбельку.

Бронка изумленноЧто ты говоришь?

Макрина спокойноДа, я знала тебя и еще раньше, чем ты увидала свет. Я ходила за тобою, ласкала, целовала, чтобы пробудить тебя к жизни. (Задумчиво.)А теперь вот пришла, чтобы закрыть те самые глаза, которые я открыла для жизни своим поцелуем… Но уже не поцелуем, а вот этими пальцами, вот этими…

Бронка срывается с местаЧто это – сон?

МакринаСон? А что такое жизнь? Сон во сне… Те же светлые звезды, которые пробуждают нас к жизни, затем блуждают, блуждают, призрачные, не ведая ни своей судьбы, ни судьбы тех людей, на которых изливали свою благодать, когда они являлись на свет, – и потом, через много-много лет, опять возвращаются эти звезды, чтобы оборвать когда-то ими же пробужденную жизнь.

^{Бронка понемногу тянется к звонку.}

Макрина с усмешкойЧего ты меня боишься? Хочешь позвать своих лакеев? Может быть, хочешь выгнать меня отсюда?

^{Хватает Бронку за руку.}

Бронка в ужасеКакая у тебя холодная рука, какая холодная…

Макрина ласково смотрит на нееКак ты напоминаешь мне сейчас, Бронка, своего отца… Тогда он вот так же сидел в своем рабочем кабинете, сидел и вдруг вскочил, точно молния ударила в него…

БронкаПочему вскочил?

МакринаСестра твоя утопилась…

БронкаЧто? Что? Что?

МакринаСестра твоя утопилась. Я сама вытащила ее из озера, вот точь-в-точь из такого же, как ваше, под окнами. Я взяла на руки бедный трупик, прижимала его к груди своей, отогревала, дышала на него, целовала, – нет, ничего не помогло… Я разбудила ее к жизни поцелуем и закрыла своими пальцами ее угасшие глаза… Твой отец стоял в дверях террасы, точно каменный столб, а ты лежала на земле, спрятав лицо в траве, когда я прошла около тебя со своей дорогою ношей.

Бронка смотрит на Макрину, почти теряя сознаниеЗнаешь, Макрина, я, должно быть, больна, – не понимаю, что ты говоришь… Ты для того разбудила и сестру и меня поцелуями к жизни, чтобы потом закрыть нам веки холодными пальцами? Ведь так ты сказала? Правда? И еще ты говорила, что есть такие звезды, которые пробуждают людей к жизни, а потом идут далее, неясными путями темных предначертаний и опять возвращаются, чтобы уничтожить жизни, которые они же сами создали собственным светом? Так ты сказала?.. Ах, какие красивые рассказываешь ты сказки!.. О, расскажи еще… Постой, постой… Я такая странная, точно все засыпаю… Да, правда. Есть такие звезды, которые тянут человека за собою, мучат его, и он должен идти за ними, ввысь, к небу, – вниз, в пучину, через все океаны, – но должен идти за ними, должен… (Прижимается к Макрине.)Он пошел за своею звездою, Макрина, а я, я… одна. И ты возьмешь меня на руки и понесешь, чтобы положить меня у ног отца. Я увижу сестру… увижу маму… Ах, Макрина, ты – такая спокойная, добрая, тихая… Ох, я совсем засыпаю… Посиди около меня, Макрина…

^{Склоняется к ней, вытягивается на кушетке. Закрывает глаза.}

^{Макрина тихо встает, смотрит на нее, потом степенно выходит из комнаты.}

^{Несколько мгновений глубокой тишины. Бронка точно спит. Входит Казимир и подходит к Бронке.}