Текст книги "Заупокойная месса"
Автор книги: Станислав Пшибышевский
Жанры:
Классическая проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
Бронка и Казимир
Бронка весело, как дитяДолжно быть, опять привез мне какой-нибудь дорогой подарок Нет, надо на него серьезно рассердиться… Сколько уж у меня всякого бархата, шелка, всяких дорогих материй! Он совсем засыпал меня ими.
КазимирОн любит тебя, а для мужчины, который любит, – великая радость делать такие сюрпризы. Послушай, Бронка… Ведь и ты ему приготовила сюрприз. Я вот все думаю, будет ли ему это приятно? Тадеуш теперь такой счастливый, а ведь счастье вдвоем, – оно ревниво, эгоистично. Я иногда начинаю бояться, не мешаю ли я вам, а ведь та женщина, которая, как ты сказала, совсем чужая Тадеушу…
Бронка живоНет, нет… совсем нет. Тут – наша женская хитрость. Если хочешь сохранить любовь мужчины, нужно немножко отстранить его от себя, оставить его на время. Я отлично придумала, очень хорошо. Я буду с Евой, мы будем болтать, читать, играть, а он пусть ездит на охоту, пусть бывает у соседей, торгует с покупщиками хлеба, а потом, стосковавшись, возвращается домой.
Казимир с грустной ирониейНу, я не думал, что ты умеешь прибегать к такой тонкой тактике.
Бронка со смехомВовсе она не тонкая, а только хорошо испытанная еще нашими матерями и бабушками.
КазимирДа хорошо, хорошо, только я боюсь, как бы это не испортило Тадеушу настроения. Я люблю видеть в нем эту силу, этот размах жизни, люблю это спокойное равновесие человека, уверенного в себе, каким он всегда бывает при тебе.
БронкаЗа Тадеуша не бойся. Только бы ты-то не бродил по целым вечерам, точно олицетворенное несчастье, только бы ты не портил мне самой настроение. Ну, проси у меня скорей прощения и целуй руку!
Казимир берет ее руку, но не целует и смотрит ей в глаза.
БронкаНу, что это значит?
КазимирНичего, позволяю себе только эту роскошь – немного подержать твою славную, добрую, теплую детскую ручку. От этого у меня точно что-то оттаивает около сердца.
Целует ей руку. Бронка пристально смотрит на него.
БронкаПравда, Казя, ты такой грустный, такой измученный!
КазимирЧто делать? Всегда так бывает, если человек не родился под такой счастливой звездой, – как вот Тадеуш.
Бронка, Казимир и Тадеуш
Входит Тадеуш и расстилает дорогую шелковую шаль у ног Бронки.
ТадеушЭтой шалью я бы должен был устлать всю дорогу от самого порога нашего дома, прежде чем ты выбежала ко мне на встречу. А я, несчастный, запрятал чудную ткань под сиденье и совсем забыл про нее.
Бронка бросается ему на шеюЗолотой мой, хороший ты мой, неисправимый мой расточитель!
Казимир смотрит на них, потом встаетНу, оставляю вас с вашим счастьем… Напишу пока несколько писем. (Бронке.)А к ужину, к этому семейному торжеству, надо будем, пожалуй, и фрак надеть?
БронкаОбязательно, иначе и не смей показываться на мои ясные очи!
КазимирНу, так до свиданья. (Идет, стоит минуту у окна и говорит про себя.)Ах, и когда это снег перестанет идти? (Обращается к Тадеушу.)Эй, Тадеуш, и какой же ты счастливый, что снег не может омрачить твою душу!
Уходит.
Бронка и Тадеуш
Бронка смотря вслед КазимируЧто такое с Казимиром? Такой он сегодня грустный, задумчивый.
ТадеушТебе тяжело с ним? Разве ты еще не привыкла к нему?
БронкаАх, нет, ты ведь знаешь, как мне хорошо… Знаешь, он действует на меня… вот как ласковое осеннее солнце. Грустно с ним немножко, но хорошо, тихо.
ТадеушДа, да. Наш род исчезает. Он и я – мы последние, слабые, осенние ростки на старом, когда-то таком могучем дереве нашего рода.
БронкаНу, в Казимире род ваш, может быть, и исчезает, но только не в тебе. О, ты такой сильный, мощный, ты весь – счастье, сила!
Тадеуш обнимает ее, подводит к камину и усаживает около себяЭто твоя любовь, твоя любовь дала мне силу и мощь.
БронкаА твои глаза то загораются, как угли, точно хотят воспламенить весь мир, то опять делаются такими добрыми, такими нежными… (Берет его голову, прижимает к груди и целует ему глаза.)Если бы я могла их целовать… целовать без конца… до беспамятства…
Тадеуш кладет голову ей на грудьМое счастье… Как я люблю твою прекрасную любовь…
Бронка играет его волосамиКакие у тебя чудесные, мягкие волосы! Знаешь, точно я прикасаюсь не к волосам, а к какой-то бесконечно нежной, пушистой травке. Знаешь, на дворе, перед домом моего отца росла такая травка, мягкая-мягкая, как пух. Не поверишь, с каким наслаждением я купалась в ней. Вот так бы я хотела и в твоих волосах купаться.
Целует его волосы.
ТадеушА помнишь, как понесла тебя лошадь?
БронкаАх, я так испугалась, до смерти, ничего не могла сообразить, и в то же время было так дивно хорошо, я чувствовала какое-то особенное наслаждение от того, что вот меня несет сильная лошадь, смелая, необузданная, прекрасная.
ТадеушА помнишь, как я брал тебя на руки, прижимал к своей груди и носил по комнате!
Берет ее к себе на колени, она обнимает его шею.
БронкаТы – мой, мой, мой… Говорят, что девушка перед венцом должна плакать, убиваться. А я не плакала… я только кричала от счастья, кричала от радости, что скоро твои санки, запряженные дикой тройкой, повезут меня к тебе, в твой дом.
ТадеушПомнишь ту январскую ночь?.. Небо искрилось, искрился замерший снег, а лошади неслись и были все в пене.
Обнимает ее все сильнее.
БронкаО, прижми меня к себе, прижми так, как тогда… Помнишь, ты всю меня спрятал в свою шубу. (Вдруг отодвигается от него)Скажи мне, почему, когда мы уже приехали к тебе домой, глаза твои вдруг засверкали таким холодным, стальным блеском?
ТадеушЯ ставил крест над своим прошлым.
БронкаНад прошлым? Какое же у тебя было прошлое?
ТадеушКакое прошлое?.. О… большое, и страшно печальное прошлое… Целая Голгофа мучений и боли, целая геенна борьбы с самим собой, падений, разочарований, отчаянья, презрения и к себе и ко всему миру.
БронкаТы любил когда-нибудь?
ТадеушЯ и сам не знаю, была ли это любовь. Может быть, мне только казалось, что это была любовь. Не хочу я пускаться в теории, что такое любовь, и что – не любовь, только думается мне, что в каждой любви должна быть гордость, царственная уверенность и в себе и в той, кого любишь, а эту уверенность я почувствовал только подле тебя.
Бронка гладит егоТадек, скажи мне откровенно… Я сегодня много говорила с Казимиром об Еве…
Тадеуш удивленный, слегка нахмурившисьОб Еве?
БронкаДа, об Еве. Чего же мой повелитель так нахмурился?
ТадеушНет, ничего, я только вспомнил, как тебе в первые недели после нашей свадьбы хотелось похвастаться перед нею нашим счастьем… А мне ничего не надо, только бы быть с тобой, с одной тобою, потому что счастье любви – оно такое бесконечно нежное, хрупкое, – какой-нибудь пустяк, мелочь может разбить его.
Бронка боязливоКакой пустяк?
ТадеушПо большей части, присутствие постороннего человека. А знаешь, Ева очень изменилась… Казимир, тихий и печальный, действует на тебя, сказала ты, как осеннее солнце, а она, она – точно кратер, угасший после извержения, но который с минуту на минуту грозит новым извержением.
БронкаОткуда ты ее так хорошо знаешь?
ТадеушОткуда? Ведь ты помнишь, я иногда встречался с нею. Я заинтересовался ею, вот как Казимир еще недавно интересовался всем неведомым, каким-нибудь экзотическим экземпляром цветка или растения.
Бронка робко и боязливоТадя! Тадя!
Тадеуш удивленноЧто, деточка, что?
БронкаВидишь ли, я слышала, что когда люди всегда бывают вместе, их любовь ослабевает, что им нужно иногда расставаться, и тогда их любовь сохранится во всей своей силе; нужно, чтобы они почувствовали тоску друг по другу и тогда опять бежали один к другому… Не знаю, откуда у меня эта мысль, но я хотела бы, чтобы ты ездил на охоту, бывал у соседей… и вместе с тем, я знаю, я не могла бы сидеть так целыми днями одна, ждать тебя…
Те же и Ева
Тяжелая портьера на двери в соседнюю комнату раздвигается и в дверях показывается Ева. Бледна, как мертвая, смотрит на Тадеуша и Бронку с выражением жестокой тоски. Они сидят лицом к камину и не видят ее.
БронкаЧто же, права я, Тадя, скажи мне, а? Ведь так?
ТадеушДа откуда у тебя, детка дорогая, такие мысли? Разве может кто-нибудь любить сильнее, чем я тебя люблю… после года жизни вместе, больше рваться к любимой женщине, чем я к тебе?
БронкаАх, Тадя, твои письма, твои дорогие, полные любви письма… Твое последнее письмо, такое очаровательное… Оно и сейчас у меня вот здесь, на груди.
Вынимает письмо из-за корсажа и горячо его целует.
Ева на минуту ушла за портьеру в соседнюю комнату, где зимний сад, ходит там несколько раз взад и вперед, нервно и беспокойно. Вдруг начинает говоритьЯ слышу здесь голоса, но ваши ковры слишком мягки, и вы не слышите моих шагов.
Тадеуш вскочивКто это? Кто это?
БронкаТадек, что с тобой? (Смотрит на него пристально и идет к двери.)Входи, Ева, входи! Ах, как Тадеуш обрадуется!
Широко раздвигает портьеру. Тадеуш смотрит, точно видит все это во сне. Ева входит. В это время занавес падает.
ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕТа же комната. Зимние сумерки. За окном искрится белый саван снега. В камине огонь. Сцена некоторое время пуста. Затем входят Тадеуш и Ева.
Ева и Тадеуш
Ева подбегает к камину и греется у негоУ, как мне холодно, холодно! А я думала, что согреюсь около вас…
ТадеушТы нигде не согреешься.
ЕваКак? Да ведь я же для того и приехала сюда, чтобы подле вашего счастья согреть свое сердце.
Тадеуш с ирониейЧтобы согреть сердце, надо прежде всего иметь его.
Ева растягиваяВо-о-т как?
ТадеушДа. Но оставим это… Почти всю нашу прогулку, а она продолжалась часа три (смотрит на часы), —мы все время только и говорили друг другу такие комплименты… Не поговорить ли о чем-нибудь другом?..
ЕваЧто ж, начинай… Только раньше вели зажечь огонь. Эти сумерки, меланхолический огонь в камине… искрящийся блеск снега за окнами и эти мягкие ковры, портьеры… Это опасно… Это будит тревогу, поднимает какую-то тоску… (Задумчиво, озираясь кругам)Ты сам обставлял квартиру?
ТадеушСам.
ЕваИ вполне сознавал, что ты делаешь?
ТадеушВполне.
ЕваА ты знаешь, что твоя квартира – точная копия с моей?
ТадеушЗнаю.
ЕваЗачем же ты это сделал?
ТадеушХотел испытать свои силы, хотел убедиться, что я уже отвык, забыл, подавил в себе воспоминание об этом кошмаре.
Ева усмехаясьИ для этого-то повесил у себя в кабинете мой портрет, который я сама рисовала и подарила тебе?
ТадеушТы была в моем кабинете?
ЕваДа, почти целую ночь накануне твоего приезда.
ТадеушЧто же ты там делала?
ЕваЧто делала?.. Наслаждалась счастьем, видя, что ты любишь меня и тоскуешь по мне.
ТадеушНу, на этот раз ты очень ошиблась.
ЕваНет, нет, не ошиблась. Твой кабинет, он похож скорее на храм, в который ты уходил на целые часы от своего счастья, от своего теплого гнездышка, от коралловых губок Бронки, чтобы терзать там свое сердце, чтобы тосковать о том, что дает тебе чувство странного наслаждения, и всеми силами рваться к тому, что зажигает твою кровь огнем безумия. О, да, рваться и тосковать, тосковать…
ТадеушО чем?
ЕваО том, что дает тебе страдание или тревогу стремлений. Ты создан для борьбы, ты мечтал когда-то быть вождем, ты мечтал о созданье новых миров. Ты останавливался в борьбе только для того, чтобы среди трупов и развалин снять с головы шлем и отереть пот с чела… Не для тебя эти тихие уголки, мягкие ковры, камины с весело играющими огоньками! Все это годится для твоего брата с его истлевшей душой…
Тадеуш строго смотрит на нееЛучше скажи мне, зачем ты приехала? Не могло же у тебя быть таких преступных инстинктов, чтобы разбить счастье двух существ, да к тому же еще счастье человека, который благодаря тебе чуть не погиб?
Ева смеетсяПочти что так… Как мне жаль, что я так скоро выпустила тебя из своих рук!
ТадеушНе ты выпустила, я сам вырвался из них!
Ева задумчиво, глядя пристально в огоньДа, правда. Меня поразила твоя сила, и только тогда я полюбила тебя…
Тадеуш насмешливо смеетсяО, знаю, знаю… Но позволь, ты все перебиваешь меня… Ответь на мой вопрос, – зачем ты приехала?
ЕваРазве ты не знаешь, что Бронка звала меня? Может быть, это было невинной хитростью, чтобы заставить меня приехать сюда… Но она писала, что больна.
ТадеушТы не должна была приезжать.
Ева удивленноПочему? Ведь ты же так настойчиво звал меня, ведь ты так упорно тосковал по мне.
ТадеушЯ тосковал по тебе? Я звал?! Да я совсем забыл про твое существование.
Ева грустноНет, ты не забыл. Все в твоем доме полно мною. Едва я переступила порог твоего дома, я почувствовала, что это – мой дом, что здесь царю полновластно я, – я одна.
ТадеушХа, ха… ты говоришь об обстановке… Что ж, я тебе сам это скажу – я умышленно старался подражать обстановке твоих комнат, потому что… Видишь ли, – например, когда пьяница отучит себя от водки и хочет убедиться, действительно ли он отвык, он, несмотря на отвращение, время от времени выпивает рюмку – другую. И вот если ему не захочется еще, всей бутылки, тогда значит, – он освободился от власти своего порока. Понимаешь теперь? Я нарочно так устроил здесь, чтобы все, все напоминало мне тебя.
Ева И все-таки…
ТадеушДа, и все-таки я никогда не думал о тебе, ты мне даже не грезилась во сне.
Ева бросает полено в огонь, точно не слыхав слов ТадеушаНо ты много выстрадал, бедняга. В твоей душе, верно, была ужасная борьба, ужасный разлад. Иметь полную возможность быть счастливым, иметь богатство, иметь все к своим услугам, наконец, – иметь любящую и любимую жену… А ты ее в самом деле любишь?.. Может быть, ты только устал от борьбы, от мук, и вот теперь среди трупов и развалин снял свой боевой шлем и отираешь пот с пылающего лба?..
Тадеуш насмешливоКогда-то мне нравились твои аллегории, но теперь они ничего мне не говорят!
Ева не обращая внимания на его словаТы счастлив, что можешь отдохнуть в зеленеющей долине, но ведь ты только потому счастлив, что отсюда можешь пойти приступом на горы. (Опять задумчиво оборачивается к камину.)О, как бы я тогда любила тебя!
ТадеушСлушай, Ева, ты должна оставить мой дом. Перестанем играть недомолвками, недоговоренными словами. Ты знаешь, как я тебя любил… Снег, белый, мягкий снег лег на все воспоминания, на всю боль, на всю борьбу и все страдания… А если бы снег стаял…
ЕваЧто же тогда?
ТадеушТогда было бы очень скверно…
ЕваДля кого?
ТадеушДля тебя, для меня, а прежде всего – для Бронки.
Ева трет себе лобДа, для Бронки, для Бронки. О, я очень люблю ее… (После короткой паузы.)Да, Бронка была бы очень несчастна…
Тадеуш подходит к ней и садится рядомСлушай, но слушай внимательно и постарайся понять, что я тебе скажу. У тебя есть привычка делать вид, что ты не слышишь, но теперь уж будь добра и оставь это милое обыкновение… Шуткам теперь не место.
Ева равнодушноСлушаю и постараюсь понять.
ТадеушЯ скажу тебе прямо, – я очень встревожен, очень беспокоюсь. Я скажу даже больше – я часто думал о тебе, я даже тосковал по тем испытаниям, которым ты меня подвергала, может быть, тосковал даже по тем мукам, которые я пережил подле тебя, – но теперь оставь меня! Я люблю Бронку и никогда не расстанусь с нею!
ЕваНе расстанешься – так замучаешь ее. Опять обновились раны в твоем сердце, ты летишь опять на огонь… С той самой минуты, как ты услышал мой голос вон из-за той портьеры, – сразу рухнул весь тот карточный домик, который ты строил с таким трудом, с таким усердием и который ты называешь своим счастьем. (С иронией.)Да, да, меня не обманешь… Тесно тебе в этом тихом, теплом уголке. Все рвется в тебе – идти напролом, завоевывать миры. Ты – последний из той великой, прекрасной породы, для которых был слишком мал этот глупый уголок, называемый Европой.
Тадеуш с раздражениемПокорно благодарю за эти новые миры, которые можно завоевать, вырезав стадо глупых, ни в чем неповинных баранов.
ЕваНе то. Нужно прежде всего успокоить море, прорыть горы, нужно пережить все страдания и все восторги, чтобы открылся глазам этот новый мир. А если такой конквистадор случайно наступил железною ногою на какой-нибудь цветок, – разве это важно?.. (Протяжно, немного сонно.)Что из того, что придется вырубить лес, хотя бы и самый чудесный лес, чтобы дать своим глазам упиться новым, неведомым чудом?..
ТадеушЧто же дальше?.. дальше?!..
ЕваПостой… (Вдруг смеется)Ха-ха… Как кипит в тебе пылкая кровь конквистадора. (Смотрит на него и снова упавшим тоном.)Нужно раньше успокоить море, прорыть горы, раздавить железною ногою цветок…
Тадеуш гневноТы думаешь о Бронке?
Ева молчит, мешает лопаткой огонь и подбрасывает новые поленья.
Тадеуш таинственноО Бронке?
Ева равнодушноДа, ты угадал.
Молчание, во время которого Тадеуш нервно шагает по комнате.
Тадеуш подходит к нейЕва, прошу тебя, молю, оставь нас в покое!
ЕваНо для тебя все равно не может быть покоя.
ТадеушЗнаю, знаю, но пусть он будет хоть для Бронки.
ЕваВидишь, Тадеуш, как ты слеп. Да неужто же ты не видишь, какими тревожными глазами глядит она?.. Неужели ты не замечаешь, как ее глаза, точно у испуганной ласточки, останавливаются то на мне, то на тебе?.. Как я люблю ее!.. Ты не заметил, как она была сегодня неестественно возбуждена, как она то и дело обращалась к Казимиру, точно хотела в нем найти поддержку…
Молчание. Тадеуш продолжает ходить по комнате.
ТадеушГм… Так ты веришь, что я создан для того, чтобы завоевывать новые миры?!.. Но к чему это?
ЕваЧтобы твоя жизнь была полна красоты, и чтобы сам ты был прекрасен.
ТадеушА если я не сумею ничего завоевать?
ЕваТогда ты погибнешь, – в этом будет тоже красота!
ТадеушНу, а если все это – только несбыточная мечта, если я только буду бессмысленно губить и себя, и все вокруг?
ЕваИ в этом – красота! Тот, кто чего-нибудь добивается, кто мучается, но стремится к чему-то, – тот, хотя бы он и не достиг никакой цели, – прекрасен!
ТадеушА если он стремится только к миру, к покою и уютному уголку у теплого камина?
ЕваЭто – для Казимира!
ТадеушА для меня?
Ева пристально смотрит на него и улыбаетсяДля тебя?.. Я – только я – одна я!
Тадеуш останавливается перед нею, сдавленным голосомПочему же, почему тогда, когда я все нес к твоим ногам, когда я действительно мог бы с тобою и через тебя завоевать те новые миры, о которых ты говоришь мне, – почему же тогда ты оттолкнула меня?
ЕваПотому что тогда ты не сумел быть моим господином.
ТадеушА теперь?
ЕваА теперь я люблю тебя, люблю за то, что ты хотел забыть меня, за то, что хотел победить себя, потому что только сильные умеют побеждать себя. Я люблю тебя со всей тоскою и страхом, что ты не захочешь быть моим.
Тадеуш нервно смеетсяНадо зажечь лампу. Бронка может войти каждую минуту… Она еще, пожалуй, и в самом деле оправдает твои романтические фантазии и подумает, что я провожу с тобою сладкие heures de confidence! [30]30
Часы тайного свидания (фр.).
[Закрыть]
Зажигает лампу. Молчание.
Ева равнодушноИ долго ты так скитался по свету?
Тадеуш с удивлением смотрит на нее и отвечает, подражая ее тонуДа, долго, года два.
ЕваКажется, был даже в Африке?
Тадеушс ирониейДа, был… Но все, что там можно было открыть, уже открыл Стэнли… А я охотился на тигров… Ты права… Ха-ха-ха… Ведь я создан конквистадором… Но когда у меня на глазах тигр растерзал двух негров, – право, я не испытывал никакого чувства торжества… И только…
Ева язвительноТолько – что?..
ТадеушНичего особенного… В голове у меня блеснула простая мысль, что вот теперь и мой черед…
Ева насмешливоА у тебя не было оружия?
Тадеуш тем же тономЗаряды подмокли.
ЕваИ ты не боялся смерти?
ТадеушЯ искал ее. Ведь и в этом есть красота – быть растерзанным таким царственным зверем!
ЕваДа, и в этом красота… А вот и Бронка вернулась.
Слышно, как отворяются двери в передней; доносится громкий разговор Бронки с Казимиром.
Входят Бронка и Казимир
Бронка возбужденноАх, если бы вы видели, как дивно хорошо было кататься. Лед сверкает искрами замерзшего снега! А луна, луна!.. Чудно, чудно… Правда, Казя? Ты ведь и сам говорил, что это дивно. (Обращаясь к Еве.)Нет, завтра ты непременно должна пойти с нами. Все точно нарочно для тебя сделано: снег, луна и Казя, Казя, ха-ха-ха… Ты не смотри, что он такой скучный, я никого не видала, кто бы так великолепно катался на коньках.
КазимирНу, Бронка по своей привычке все преувеличивает. Вовсе уж не было так дивно! Снег на пруду совсем не расчищен, и милая моя невестка забавлялась тем, что бродила по колено в снегу.
Бронка рассеянноО, как он лжет, как он лжет… Ах ты, недобрый… (Вдруг к Тадеушу)Ты, Тадя, может быть, недоволен, что я была так долго? Но видишь, дорогой, я знала, что ты с моей Евой, и я нарочно хотела, чтобы вы побыли вместе, чтобы, наконец, через год ты сбросил с себя свой деревенский вид и поднялся опять с Евой в те области, которые для меня, бедной, слишком высоки. (Прижимается к Еве)Ах, какая ты, Ева счастливая, – ты совсем другая, чем все мы! Я так хорошо помню, как после обручения приехала к тебе… слышишь, Тадя? Комната была вот такая, совсем, совсем такая, как вот эта, в которой мы сейчас… (Точно просыпаясь от сна.)Поразительно, Ева, – твоя комната была совершенно так же меблирована, как наша.
ЕваНу что же в этом удивительного, Броня… Просто, должно быть, случайное совпадение.
Тадеуш холодноВероятно, один и тот же драпировщик отделывал квартиру пани Евы и мою.
БронкаГм… Да, должно быть… Помнишь, Ева, как мы с тобой сидели у камина? Ты смотрела на огонь, а я рассказывала тебе без конца уж и сама не знаю – о чем… обо всем, что приходило в голову, и ты была такая добрая, такая терпеливая…
Вдруг разражается смехом, Тадеуш подходит к ней.
Тадеуш нежноЧто с тобой, детка дорогая, отчего ты сегодня такая возбужденная?
БронкаАх я хотела бы летать!.. Высоко-высоко, как птица, но только все бьюсь крыльями о землю… И такая тоска, так страстно хочется взлететь, а крылья – будто свинцовые… Ева, Ева, какая ты счастливая…
КазимирВот видишь, говорил я тебе, что такой усиленный спорт вреден. Как я ни просил тебя, как ни умолял, ты не хотела послушаться меня, а теперь вот будешь расплачиваться за это романтическое катанье на коньках.
Бронка с упорствомВот уж нет, совсем нет, у меня часто бывают такие нервные припадки… Просто я – глупый, капризный ребенок.
Вдруг начинает рыдать и убегает в соседнюю комнату. Ева быстро встает и хочет идти за нею.
ТадеушНет, оставайтесь, я пойду сам. Я скоро успокою ее.
