Текст книги "Гонки на черепахах"

Автор книги: Станислав Бах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Спустившись на дорожку, она удивилась, что так светло. Белые ночи. За оградой на поле опустился густой белый туман. Казалось, что там лежат сугробы снега.

Гостья

В воскресенье утром Гид предложил поехать на Дефендере на Ладогу. Лорд ответил, что ему было бы интересно прокатиться на английском автомобиле в его российской интерпретации, особенно посидеть за рулем.

Шуруп быстро поменял колеса. Вместо болотных Боггеров шириной шестнадцать дюймов он поставил более подходящие узкие Саймексы, но лифтованный Дефендер все равно кренило на поворотах грунтовки, как яхту при смене галса.

Лорд долго не мог устроиться за рулем. Ему было совершенно непонятно, почему его соотечественники сделали машину, у которой сиденье так прижато к двери, что вращать руль почти невозможно. Если только у водителя левый локоть не выгибается в обратную сторону. Когда он опустил стекло, стало немного легче.

– Такова плата за возможность посмотреть на переднее колесо, – прокомментировал Гид, – я давно уже привык, и мне удобно.

Лорд посмотрел на него с сомнением.

С грунтовки они свернул на узкую лесную дорожку, и Гид начал посвящать англичанина в тонкости управления Дефендером. Лорд довольно быстро осваивал азы покорения российского бездорожья. Он оказался способным учеником, хотя немалую роль сыграло то, что он вообще хорошо водил машину.

Лес начал расступаться, и неожиданно перед ними открылась холодная, плещущая серыми остроконечными волнами Ладога. Озеро размером и глубиной с море. С коварными безжалостными штормами. Тысячами кораблей и лодок на дне. Стив, как ни старался, другого берега разглядеть не смог.

Гид снова сел за руль и выехал на берег. Прямо перед ними в сотне метров от берега, едва возвышаясь над волнами, лежал небольшой каменистый остров. Гид открыл окно, отстегнул ремень и попросил Лорда сделать то же самое. Как только Дефендер съехал в воду, волны начали гулко бить его по кузову, словно пытаясь вытолкать обратно на берег. Гид часто посматривал в воду. Мелкий перешеек, соединявший остров с берегом, был очень узок, и, чуть отклонившись от правильной траектории, можно было сползти на глубину. На полу машины начала собираться вода.

Вскоре уровень стал падать, Дефендер поехал быстрее, а затем они выехали на остров и вышли из машины. Волны время от времени переползали через камни, оставляя сухим совсем небольшой участок. Говорить из-за дикого ветра было трудно, они молча постояли на этом клочке суши и снова забрались в показавшийся теплым и уютным Дефендер. В Утесово они вернулись уже вечером, голодные и уставшие.

Во дворе со снятым капотом стоял Чебуратор. Рядом на куске фанеры лежали поблескивающие маслом детали. Шуруп согнувшись, с сосредоточенным выражением лица и гаечным ключом в руке, ходил кругами вокруг вездехода.

– Что, злых духов изгоняешь? – поинтересовался Гид.

– Угадал, – не поворачивая головы, ответил Шуруп. – Вот прошу их вернуть пружинную скобку.

– Не отдают?

– Нет.

– Откуда она вылетела?

– Из привода коробки. Вот отсюда. – Шуруп показал на отвинченный рычаг переключения передач. – Скоро стемнеет, а без нее не собрать.

Гид вздохнул и подключился к поискам. Но разыскать на земле улетевшую неизвестно куда скобку размером с монету оказалось непросто.

– Ты давно ищешь? – спросил Гид.

– Давно. Наверное, час уже.

– А она не могла улететь дальше?

– Да она, считай, просто выпала. Должна где-то рядом с машиной лежать. Бред какой-то.

Гид еще раз посмотрел вокруг.

– Знаешь, у меня в детстве был такой способ: если я не мог найти что-то очень нужное, я заменял эту вещь какой-нибудь другой, после чего сразу находил то, что искал.

– Да чем ее заменишь, она должна в пазах сидеть.

– Куском проволоки, например, – предложил Гид.

– Ты серьезно или прикалываешься? – Шуруп пристально посмотрел на Гида.

– А считай как хочешь. Мне тогда лет восемь было.

Шуруп приподнял сиденье Чебуратора, достал из ящика моток стальной проволоки, скептически посмотрел на него, откусил пассатижами небольшой кусок, свернул кольцом и вставил вместо настоящей скобки.

– И что теперь?

– Не помню, – сказал Гид и почесал в затылке.

– Издеваешься? – спросил Шуруп.

– Я думаю, надо собрать все до конца.

– Эта фигня улетит при первом движении, – мрачно произнес Шуруп.

– А вдруг она улетит туда же? – произнес Гид.

– Это мысль!

Шуруп наклонился, уже начал ставить кожух на место…

– Тишкина жизнь! – неожиданно воскликнул он и протянул кожух Гиду. – Посмотри!

На покрытой слоем черного старого масла внутренней поверхности кожуха едва выделялась прилипшая скобка. Лицо Шурупа светилось от радости, но потом он нахмурился.

– Ты что, видел ее?

– Вот и помогай после этого людям! – ответил Гид.

– Но ведь так не бывает!

– Поэтому не рассказывай никому. Все равно не поверят.

Стив привел себя в порядок, надел любимую рубашку и отправился на перевязку. Забава сидела за столом и, встретив Лорда приветливой улыбкой, ненадолго вышла. Вернулась она, вытирая руки полотенцем, одетая в белоснежный халат медсестры и колпак, который можно было принять за поварской, если бы не большой красный плюс на лбу. На шее у нее покачивался фонендоскоп.

Разрезав потемневшие бинты, она убедилась, что воспаления нет и царапина зарубцевалась, но, объявив Стиву, что лечение протекает успешно, достала несколько упаковок бинта и заново замотала кисть, связав пальцы вместе. Лорд пробовал было возражать, но Забава строго спросила, кто здесь врач, и добавила, что несет ответственность за его здоровье перед Гидом и Гиппократом.

Закончив перевязку, она попросила Стива раздеться. Он попросил уточнить, что именно из одежды нужно снять и зачем. Забава вспыхнула, выразительно показала на фонендоскоп и заявила, что, естественно, имела в виду только рубашку и что Лорду должно быть стыдно вести себя так бесстыдно. Стив смутился и начал расстегивать пуговицы, но выяснилось, что пальцы его правой руки плотно забинтованы, а одной левой сделать это у него не получается.

Забава, посмотрев, как он мучается, предложила свою помощь. Аккуратно и медленно расстегивая рубашку Лорда, она привела его в некоторое замешательство. Закончив с пуговицами, Забава попыталась вытянуть рубашку из джинсов, но, как Стив ни втягивал живот, это ей не удавалось. Забава попросила Лорда встать, а потом начала расстегивать его ремень. Стив осторожно отвел ее руки, повернулся и молча вышел из дома.

Спустившись с крыльца, он со всей силы поддал лежащую на дорожке сосновую шишку. Он ругал себя за нерешительность, за эту проклятую воспитанность. Джентльмен не может вести себя с девушкой как вернувшийся из дальнего плаванья матрос. К тому же завтра он должен лететь. Бред. Все – бред! Почему он должен лететь, если он никуда лететь не хочет? И если нельзя как матрос, то почему он не может вести себя как вернувшийся из дальнего плаванья джентльмен?

Он пытался понять, что вообще с ним происходит. Если он просто никогда не встречал такой красивой девушки, то почему он так боится сделать ей больно? А если она так ему нравится, то почему он не хочет добиваться ее, ведь она давала ему понять, что совсем не против близких отношений? И почему он уверен, что она далеко не так доступна, как хочет казаться?

Забава сидела, комкая руками бинты и кусая губы.

Почему он ушел? Ведь она видела его глаза. Видела в них это подчиняющее все остальные чувства желание.

Она ожидала, что он перейдет к активным действиям. Она была уверена, что ей будет нетрудно его остановить. Она предвкушала долгую интересную игру с сильным необычным противником. Игру, в которой проиграть значило – победить.

Главное – чтобы он вдруг не поглупел, как это нередко происходит с влюбившимися мужчинами. Чтобы не начал вздыхать и страдать, словно персонаж второсортного любовного романа. Чтобы раньше времени не признал своего поражения и не сдался. Ведь она пленных не берет.

Но он даже не обернулся на пороге. А завтра уедет. Не проиграв и не победив. А просто отказавшись играть. И это даже не разгром, это гораздо хуже.

Когда Гид подошел к терему, уже стемнело. У ворот стояла незнакомая желтая Вольво. В доме горел свет. Он взбежал на крыльцо, стащил грязные ботинки и распахнул дверь. На диване в гостиной, свернувшись калачиком, кто-то спал. В знакомом белом свитере. Гид, стараясь не шуметь, прошел в гостиную. Это была Женя. Он нашел шерстяной плед и осторожно накрыл ее. Женя зашевелилась, но не проснулась. Гид выключил свет и сел на пол рядом с диваном.

Глаза постепенно привыкали к темноте. Занавесок в гостиной не было, и мягкий сумрачный свет белых ночей проникал в комнату, пряча цвета и размывая контуры. Гид окинул взглядом гостиную. За то время, что он прожил здесь, он успел привыкнуть к своему терему и к предметам, наполнявшим его. Но в тот момент все вокруг выглядело не так, как обычно. Казалось, что он смотрит старый черно-белый фильм.

Женя положила руку поверх пледа. В тишине было отчетливо слышно ее спокойное дыхание.

Она открыла глаза.

– Ты, – чуть слышно произнесла Женя.

Это слово прозвучало не как вопрос и не как приветствие. Прозвучало как-то очень просто и очень емко.

Она приподнялась, опираясь одной рукой. Гид пересел с пола на диван и обнял ее за плечи.

– Ты, – тихо сказал Гид.

Женя уткнулась лицом ему в грудь.

– Я так боялась, что ты не один, что у тебя кто-то есть. Я как девчонка… Ты ждал меня? Если нет – я уеду. Я не останусь, если я не нужна тебе. Почему ты опять молчишь? Почему ты всегда молчишь? Ты же все знаешь. Все ответы. Мне уехать? Ты меня…

Ее плечи затряслись. Пряча лицо в ее волосах, Гид хотел что-то сказать, но в горле стоял комок.

Тогда, возвращаясь с озера, они оба молчали, но любые слова были бы лишними. Они все понимали и все чувствовали.

– Я буду ждать тебя, – сказал он, прощаясь.

Она ничего не ответила. Только замерла на мгновение, глядя на него, будто пытаясь лучше запомнить.

Когда все это было? Неделю назад. В прошлой жизни.

Генерал

Наступил понедельник. Гид проснулся и, стараясь не разбудить Женю, оделся и вышел на крыльцо. До выезда оставался час. Он позвонил Забаве.

– Алло.

– Доброе утро.

– Доброе утро, мой генерал!

– Кто-кто?

– Ой, извини, я спала…И мне приснился сон про молодого генерала.

– А-а-а. Ну, привет ему. Что-то у тебя очень игривое настроение.

– Защитная реакция на житейские невзгоды.

– Надеюсь, невзгоды не помешают тебе нас покормить.

– Вам завтрак в постель? На двоих? Доставить в номер?

– Нет, – Гид старался сохранять спокойствие, – я буду один. Поедим у Лорда на террасе. Да, и Шурупа разбуди.

– Особые пожелания?

– Да! Не перегибай…

Забава прыснула и нажала отбой.

– Вот… – не закончил Гид.

Такой стиль общения Забава раньше себе не позволяла. Гид покосился на дверь спальни. Надо бы их познакомить, пока они не сделали это сами. Если женщина на корабле – плохая примета, то две привлекательные женщины – гарантия кораблекрушения.

Шуруп проглотил свой завтрак и убежал что-то довинчивать. Стив и Гид пили кофе. Англичанин был чем-то расстроен, но старался не показывать это и иногда грустно поглядывал на подчеркнуто вежливую Забаву. Было видно, что между ними что-то произошло. Или, скорее, не произошло.

Забава принесла салфетки. Гид поднял голову и улыбнулся. Не то чтобы пытаясь поднять ей настроение и не то чтобы просто из вежливости. Может, вспомнив этого ее «молодого генерала» или потому, что разгадал причину ее странного поведения. А может, из-за всего этого вместе или, скорее всего, из-за того, что кофе был вкусным, а утро – теплым, неважно. Важно, что он улыбнулся, а Забава улыбнулась в ответ. И заметила маленькую полоску сметаны у него на щеке. И не придумала ничего лучше, как подойти и одним аккуратным взмахом салфетки эту полоску стереть. Гид машинально повернул голову и вдруг встретился глазами с Женей, стоящей на террасе офиса.

Он замер. Забава, заметив это, повернулась и, увидев Женю, поняла, что сделала что-то не то, и тоже замерла. Последним замер Лорд, видя, что вокруг что-то происходит, но не понимая, что именно.

В этот момент на крыльце появился Шуруп.

– О, давайте, я вас так сфотографирую! Семейный портрет в интерьере.

«Семейный портрет…» – одними губами повторила Женя. У Гида на лбу выступила испарина. В голове замелькали кадры дальнейших событий. На них Гид что-то говорил, активно жестикулируя, а Женя молчала и смотрела сквозь него.

– Это не то, что ты думаешь, – говорил один Гид.

– Просто мы тут – как большая дружная семья, – перебивал его другой.

– У меня с ней ничего не было! – бил себя кулаком в грудь третий.

– Уже давно! – уточнил четвертый.

– А что, собственно, произошло?

– Познакомься, это – моя племянница.

– Да. Ну вот такой я.

– Она работала гримером. Это – профессиональное.

– Да, это же – моя визажистка, не бери в голову.

– И массажистка…

– Это – по привычке. Она меня выходила… Я был ранен.

– Да-да! Могу показать, в какое место!

– А почему, собственно, я должен оправдываться?

В следующей сцене человек десять Гидов неподвижно стояли у бугристой кирпичной стены. Глаза Жени были полны слез, но руками она сжимала тяжелый автомат.

– Твое последнее желание…Гид!

– Что, любое? – заговорили Гиды, перебивая друг друга.

– Как бы это сказать…

– Оно же и предпоследнее и пред-пред-…

– Ты и сама знаешь…

– Давай…

Но тут раздался резкий щелчок затвора, и его ослепила яркая вспышка.

– Отличный кадр, – сказал Шуруп, убирая фотоаппарат.

Гид повез Стива в аэропорт. Шуруп и Забава тоже куда-то уехали, наверное, за продуктами. Женя взяла с полки первую попавшуюся толстую книгу и устроилась на крыльце в плетеном кресле.

Перелистывая страницы, она ловила себя на том, что не помнит даже последней прочитанной фразы. Но это ее совершенно не расстраивало. Впервые за последнюю неделю ей не нужно было принимать никаких решений, спорить с самой собой и вообще о чем-то думать. Она ждала, когда он вернется. Не беспокоилась, не пыталась угадать, когда же он, наконец, появится, а просто ждала. Если его нет, значит, он занят. Остальное не имеет значения.

Утром он спешил. Ее разбудила хлопнувшая входная дверь. Женя оделась и пошла на базу, надеясь, что он еще не уехал. Он завтракал на террасе с этим забавным англичанином, называющим себя Лордом. В какой-то момент возникло ощущение, что у них что-то произошло, но оказалось, они просто замерли, пока Шуруп их фотографировал. Семейный портрет в интерьере… На семью они не похожи, скорее – на небольшое племя. Шуруп, тот – точно юный индеец. Тогда, в УАЗике, он ехал с таким важным видом и бросал на нее покровительственные взгляды. Ну еще бы! Она же под надежной охраной, просто никто не должен об этом знать. А если кто не расслышал, повторяю громче, под надежной охраной…

Вообще они с Забавой – взрослые дети. Забава еще уверена, что в двадцать пять умирают от старости, и не подозревает, что в тридцать можешь все то же самое, что и в восемнадцать, только уже умеешь это ценить. И в итоге получаешь больше. Ей я, конечно, не понравилась. По-другому и не бывает. Она же тут – принцесса. Дальше будут косые взгляды, шуточки-иголочки, намеки на возраст. Потом она зарвется, будет мини-скандал, слезы-обиды, покаяние-примирение и, если все эти выплески эмоций не доводить до абсурда, подругами не станем, но сможем нормально общаться.

Только бы Павел принял все как свершившееся и необратимое. Как он отреагирует, прочитав записку? Он как-то незаметно изменился за последние несколько лет. Появилась жесткость. Нет, конечно, я это видела, но никак не думала, что он сможет быть жестким по отношению ко мне. Ему нужно отвлечься. Работа, охота, друзья, да найдет кого-нибудь себе. С его-то внешностью. И деньгами.

А если он начнет меня искать? Где я – не знает никто. Номер телефона я сменила. Лика, скорее всего, ни о чем не догадывается. Все, не хочу об этом больше думать.

Сама не верю, что я здесь. С ним. После завтрака он подбежал, поцеловал и куда-то умчался. У него был виноватый вид. Может, потому, что убегает, а может, по другой причине… А какая разница? Разве бывают мужчины, которые ни в чем не виноваты? Да и вообще люди? Есть только те, кто стыдится, и те, кому это чувство незнакомо. А у большинства мужчин – как в старом анекдоте – еще и все всегда написано на наглой рыжей лисьей морде.

А вот с уютом у него, конечно, беда. Каждая стена, каждый угол – объявление: «Срочно требуется хозяйка». Главное – разобраться, где куча мусора, а где – сложно-систематизированный склад абсолютно необходимых сокровищ, которые никогда никому не понадобятся, но уничтожение которых может стать причиной фатального конфликта. Уничтожать эти бесценности, конечно, надо, но постепенно и очень осторожно. Впрочем, похоже, главная его бесценность стоит во дворе, благоухает дизельным бензином и пачкает маслом любого, кто к ней прикоснется или хотя бы пройдет мимо.

Зато в доме можно год что-то понемногу менять, и он год будет каждый день радоваться переменам. А перемены – это основа постоянства. Любая раскрасавица-жена рано или поздно наскучит, и мужчине захочется найти кого-то другого. И единственный способ помешать ему в этом – самой стать этой кем-то другой. Поменять одежду, прическу. То же самое и с домом. Дом в каком-то смысле тоже верхняя одежда. А уж в женской одежде мужчины что-то понимают, собственно, ее для них и шьют.

Женщина всю жизнь, с детства, с первой куклы, учится красиво одеваться, а мужчина с одного взгляда выносит точный и безоговорочный вердикт и либо бежит дальше играть в машинки, в войну или в бизнес, либо, сраженный, падает на колени.

Падает, не зная абсолютно ничего о своей избраннице, не обменявшись с ней и парой слов, просто увидев лицо и одежду. Лицо, измененное косметикой, и одежду, которая здесь скрывает, а там добавляет. А он падает, готовый отдать все, что у него есть, готовый чем угодно пожертвовать, что угодно простить. Да они, бывает, готовы просто поубивать друг друга. И при этом еще снисходительно посмеиваются над женской логикой!

Гид и Лорд подъехали к взлетной площадке.

Возле вертолета с озабоченным видом стоял Дорохов. Коротко поздоровавшись, он попросил Стива показать паспорт. Несколько раз перелистав страницы, он со злостью хлопнул паспортом по ладони и выругался. Затем извинился и отозвал Гида в сторону.

– У нас проблемы, – объявил вертолетчик. – Паспортный контроль не пройден.

– Как не пройден? Почему? – удивился Гид.

– Неожиданный вопрос! – съязвил Кэп. – Потому! Почему и всегда. Начали оформлять его на обратный рейс, в Англию, а в компьютере его и нет. Будто он сюда еще не прилетел. И штампа нет.

– И что теперь?

– Теперь получается, что я его забрал с поля, значит, я и крайний. Мне нужен его паспорт, попробую разрулить все это.

– Он должен с тобой лететь?

– Как только он появится, его как нелегала арестуют, а потом уже будут разбираться.

– Понятно.

– Что тебе понятно? Меня уволят, а могут и дело возбудить.

– Ну уж. Не сгущай краски.

– Да мне уже год, как пенсия прокуковала! Думаешь, на мое место желающих мало? Короче, его там прятать негде, пусть у тебя остается.

– И сколько уйдет времени на все это?

– Спроси что-нибудь полегче.

– У меня такое ощущение, что это я все устроил и прошу тебя мне помочь. Я ничего не напутал? – Гид начал терять терпение.

– Ты? Ну да, – произнес Дорохов уже мягче, – просто твой клиент, вот я и завелся.

– Ладно, забыли.

– Гид, расходы посчитай потом, я верну.

Лорд выслушал Гида не перебивая.

– Я не буду отдать свой паспорт. Я должен ехать в посольство, – заявил он.

Гид и вертолетчик пытались уговорить его, но Лорд стоял на своем. Пока его мысли не вернулись к Забаве.

– Ок. Я остаюсь в гостях. Но если к субботе… – Стив замялся, подбирая слова.

– Ты что, русский по фильмам учил? – спросил Кэп.

– Да, по фильмам тоже. Я остаюсь. Но я не буду отдать паспорт, – произнес Стив и направился к машине.

– Ты постарайся его убедить, что мы все решим, а то еще рванет в консульство с перепугу, – напоследок попросил Дорохов.

Гид кивнул.

Вечером того дня в студии Анжелики появился Павел.

– Добрый вечер, – приветствовала его Оксана.

– Добрый вечер, – бросив на офис-менеджера короткий взгляд, сказал Павел и попросил позвать хозяйку.

Анжелика не ожидала его визита, тем более без предварительного звонка. Еще студентами они познакомились на чьем-то дне рождения. Павел пришел тогда с Женей, но, выпив, начал оказывать знаки внимания и ей. Подруги тогда поссорились. Конечно, все это было сто лет назад, но с тех пор Лика старалась сохранять между ними некоторую дистанцию.

– Привет, – улыбнувшись, сказал Павел и поцеловал ее в щеку, – соблазнительна, как всегда.

Лика невольно обернулась, ей не хотелось, чтобы Оксана услышала такой фривольный комплимент, но заметила, что Павел произнес его как дежурную фразу, без обычного энтузиазма.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Где Женя? – вопросом на вопрос ответил он и пристально посмотрел Лике в глаза.

Взгляд был жесткий, и Лика почему-то почувствовала себя виноватой. В голове начали крутиться мысли, она вспомнила тур.

– Не знаю, – честно ответила она.

– Прикрываешь подругу?

Теперь тон Павла ей совсем не понравился.

– Анжелика Вячеславовна, я могу идти? – спросила Оксана, наводя порядок на столе.

– Да, Оксана.

Анжелика жестом пригласила Павла сесть в кресло для посетителей, а сама устроилась напротив.

– Теперь давай по порядку, – предложила она, когда дверь за Оксаной закрылась.

– Извини, я немного на взводе, – сказал Павел, сжимая подлокотники крепкими пальцами. – Вчера возвращаюсь из Челябинска, две недели ее не видел, вхожу, дома никого нет, и записка на столе.

Он залез во внутренний карман пиджака и протянул Лике сложенный вчетверо листок.

«Паша, я ухожу от тебя. Прости. Не ищи меня».

– Да-а… – только и вымолвила Лика.

– Она что, даже тебе ничего не сказала?

– Нет.

– И телефон выключен… Кто он?

– Да откуда же я знаю?

– Я тебе все равно не верю, – произнес Павел с нескрываемой злобой.

Лика подумала, что, окажись сейчас под рукой какая-нибудь ваза с цветами, она бы вылила воду ему на голову. Нет, надо взять себя в руки.

– Почему? – спросила она как могла спокойно.

– Ну, например, потому что ты ее самая близкая подруга, а она должна была хоть кому-нибудь сказать, где она и с кем.

– Выходит, не должна.

– Я тогда полгода за ней ухаживал… – сказал Павел немного извиняющимся тоном. – А ушла за один день.

– Почему ты думаешь, что за один?

– А почему ты думаешь, что не за один? Значит, все-таки знала! – Его голос снова стал жестким.

– Не надо пытаться меня поймать. Я ее знаю. Она сгоряча ничего не делает, тем более понимая, какой это будет удар для тебя.

– Тем более должна была с кем-то обсудить. Если даже не с тобой, то… Вы же, бабы, умеете хранить тайны только коллективно, со всеми подругами. Не она сама, так кто-нибудь другой тебе так и так все расскажет, если уже не рассказал.

Лика молчала и думала о своем. Когда-то, еще до появления в ее жизни Олега, она всерьез думала закрутить с ним роман. Ей нравилось, какие бросал взгляды муж ее близкой подруги. Но стоило представить реакцию Жени, если та узнает об измене двух самых близких ей людей… А сейчас Павел свободен. Ему больно и одиноко. Только теперь ей это не нужно.

– Паша, мы все не дети уже, – Лика как будто слушала свой голос со стороны, – если она ушла, значит, не вернется.

Теперь задумался Павел. Посмотрел в глаза. Похоже, понял, о чем она думает, и отвернулся.

– Я послезавтра снова улетаю. Если она позвонит… Короче, надумаешь все рассказать – звони.

Майор Загулов прошел по темному коридору, стараясь не касаться блеклых, сто лет назад оштукатуренных, но не потерявших способности пачкаться стен. Среднего роста, крепкий, внешне он производил двойственное впечатление. Волевой подбородок и взгляд уверенного в себе человека компенсировали слишком глубоко посаженные глаза и массивную переносицу.

Загулов один раз стукнул и, не дожидаясь ответа, открыл обитую войлоком дверь, вихляющуюся на старых петлях. Начальник областного отдела по борьбе с коррупцией полковник Кукуруза оторвал взгляд от лежащего на заваленном бумагами столе рапорта.

– Вызывал? – спросил майор.

– Да. У меня тут бумажка одна…

– Можно, угадаю?

– Валяй!

– Приказ о присвоении мне очередного… нет, даже через одно…

– Ну, это тебе еще долго не грозит, – усмехнулся полковник.

– А я-то уж решил, что пора голову под папаху затачивать. А правду говорят, что удобнее носить только сомбреро в переполненном трамвае?

– Есть одно сверхсекретное средство, с ним в папахе даже на коне можно, с шашкой наголо. Двухсторонний скотч называется. – Полковник с удовольствием провел рукой по сверкающей лысине и заржал над собственной шуткой. – Хочешь, анекдот расскажу?

Загулов насторожился. Не мог он припомнить, чтобы Кукуруза когда-нибудь в кабинете анекдоты травил.

– Идет палач с тяжелым мешком на плече. Встречный прохожий его спрашивает: «Что это у тебя в мешке шевелится?» А тот отвечает: «Да вот взял халтуру на выходные».

Майор задумчиво почесал затылок.

– Тебе что, еще раз рассказать? – спросил полковник.

– Да нет. Анекдот-то бородатый.

– Бородатый… Короче, здесь лежит вводная. Наружников и слухачей сам напряги. Ничего сложного. Надо быстро собрать информацию.

Майор вышел в коридор с тонкой папкой под мышкой.

Вечером Загулов уже изучал материалы, потоком идущие от Штейна, начальника Интернет-группы. На столе хрипло затрещал допотопный аппарат внутренней АТС.

– Загулов слушает, – привычно ответил майор.

– Это Видов, – раздался в трубке спокойный голос командира группы наружного наблюдения. – Первую серию отсняли. Тебе прислать?

– Сколько часов?

– Пять. Активных – полчаса. Вырезка – на восемнадцать минут.

– Завтра на летучке покажешь. В девять тридцать.

– Принято.

Загулов нажал на рычаг и набрал номер группы прослушки.

– Я вся – внимание, – раздался в трубке томный голос.

– Мариночка, это Загулов.

– Кто бы мог подумать!

– Что у вас интересного?

– Как что? Осваиваем смежную специальность – секс по телефону. Знаешь, это – просто кладезь информации. Рассказывают то, чего под пытками не выжмешь.

– А про пытки, это – образно или есть опыт?

– Ну конечно, опыт. Был когда-то один проект в КГБ – бордель с садо-мазо-подвалом. Правда, я быстро оттуда ушла – слишком добрая.

– Понятно. А как мои клиенты?

– Общая картина есть, но пока ничего интересного.

– Ясно. Завтра в девять тридцать – летучка.

– Летучка? Ну, так я прилечу. Знаешь, обожаю мальчишники. А хочешь – могу с подружкой.

– Не надо.

– Зря. Кстати, какая форма одежды: парадная, повседневная? Ты же небось меня в парадной и не видел? Представь, в высоких кожаных сапогах, обтягивающих галифе и с аксельбантами на груди…

– В штатском! – перебил майор. – Штатском.

– А как же «выйти из строя и отдать честь»? Это же так романтично! Я иногда с таким удовольствием строевой устав читаю…

– Марина, я после общения с тобой на полдня теряю работоспособность.

– Спасибо за комплимент. Как приятно, когда тебя ценят коллеги!

– Это не комплимент, это жалоба. Я когда-нибудь на тебя докладную напишу.

– Отличная мысль! Ты давай, пиши, а потом приходи вместе с Видовым и его камерами, мы по твоей докладной такое кино снимем!

– Все, пока. – Майор повесил трубку.

«Вот чума-баба», – подумал он.

С Кукурузой они когда-то довольно долго служили в одной группе. Оба тогда были капитанами, оба – следователями, и обоим приходилось выполнять еще и роли оперативников. Пару раз им довелось попасть вместе в серьезные передряги, и нельзя было сказать, чтобы они стали друзьями, но доверяли друг другу на все сто.

Потом Кукурузу перевели, дали майорскую звезду, а вскоре и еще одну, а Загулов остался. В отдел приходили новые сотрудники, в основном – молодые и наглые. Загулов не то чтобы принципиально не брал денег, нет, он позволял себе принять благодарность от потерпевшего, если предлагали, но чтобы так, как эти – со всех и за все, – нет, это ему претило.

Когда его начальника сняли с повышением, Загулов оказался в отделе старшим и самым опытным, но без своей команды. Неудивительно, что он занял вожделенное кресло в отдельном кабинете, и так же неудивительно, что вскоре его подсидели.

Загулов иногда назначал конфиденциальные служебные встречи на своей даче. Всего один раз его старый Жигуль отказался туда ехать и встал в ста метрах от дома, выпустив густое облако пара из выхлопной трубы. Времени было в обрез, и майор вызвал дежурную машину.

Обвинения в использовании служебного транспорта в личных целях были настолько несерьезными, что Загулов поначалу даже не пытался как-то защититься, рассчитывая, что начальство само разберется. Но дело катилось как снежный ком, обрастая новыми, подчас совсем бредовыми докладными и показаниями свидетелей о его нарушениях.

Когда вместо долгожданного звания подполковника Загулову начала светить отставка без пенсии, за него вступился Кукуруза и позвал к себе в новый отдел. Служить под началом старого приятеля майору не хотелось, но выбор был невелик, да к тому же задача отдела показалась ему привлекательной.

В кооперативно-перестроечные времена смелые шли в бизнес, лихие – в бандиты, а служить государству шли либо честные, либо осторожные. Бандиты постепенно перестреляли друг друга, в бизнес пошли честные, а в чиновники – лихие. Государство дало чиновнику то, что было отобрано у организованной преступности, – возможность отнять у законного владельца недвижимость, или землю, или готовый бизнес. И борьба с коррупцией казалась Загулову благородной задачей, правда, было не совсем понятно, как один отдел может бороться с целым государством.

Тогда, около года назад, получив постоянный пропуск сотрудника отдела, майор впервые оказался на летучке у полковника. Шефа еще не было. Загулов пришел к его кабинету первым, потом появилась Марина.

– Красарма Гертрудовна, – представилась она, невинно потупив глаза. – Не удивляйтесь, это – сокращение от «Красная армия». Знаете, в ранние советские годы давали такие имена: Владлена, Лентрозин, Мэлс.

Майор посмотрел недоверчиво, но, встретив честный застенчивый взгляд, устыдился своих подозрений.

– А что значит «Лентрозин»?

– Ленин-Троцкий-Зиновьев. Главные большевики.

– Никогда не слышал такого имени.

– Да, имена редкие.

– Но «Красарма» звучит… – попытался сказать комплимент Загулов.

– Гордо? – подсказала Марина.

– Да. То есть нет. В общем красивое имя, – выкрутился майор.

– Спасибо, поручик! Конечно, в театре я бы взяла псевдоним, в каком-нибудь НИИ меня бы величали Кристиной, – продолжала Марина, – но здесь ни то ни другое невозможно.

Загулов понимающе кивнул, а через полчаса при всех обратился к ней по имени-отчеству.