Текст книги "Красавица и нападающий (ЛП)"
Автор книги: Сосси Фрост
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
– Maмамама, – пробормотала Роуз.
– Ты сказала это, фрикаделька.
– Итак... – я попытался выразиться деликатно. – Ты залетела.
– Мой отец был в ярости. Он платил за все – за колледж, за мою квартиру, за еду, за книги. Отдалился от меня в тот момент, когда я отказалась выйти замуж за Джаспера. Он сказал, что даст мне работу, и я согласилась, но...
– Ты ничего не знаешь о футболе.
– Бинго. Но он сказал, что я достаточно умна, чтобы научиться. Я бросила все, начала работать, родила ребенка, а теперь... – она пожала плечами. – Вот к чему мы пришли.
Роуз сначала улыбнулась матери, но потом повернулась и одарила меня дразнящей улыбкой. Банан сделал свое дело. Она схватила кусочек фрукта, раздавила его в пальцах и протянула мне руку. Когда я не пошевелился, она пискнула и запрыгала на барной стойке.
– Она делится с тобой, – объяснила Пайпер. – Она не делает это для кого попало. Я бы сказала, что ты прощен.
Она делится со мной?
Я не мог оставить ребенка в подвешенном состоянии, но не хотел подходить слишком близко. Роуз ничего не поняла, уронила банан мне в руку и завершила момент тихим ворчанием и улыбкой.
Она взяла себе еще кусочек и предложила маме. Пайпер проглотила его с фальшивыми причмокиваниями. Роуз это понравилось.
Почему двадцатифунтовый сгусток энергии чувствовал себя в безопасности, прикасаясь ко мне? Будучи рядом со мной? Поделившись со мной бананом?
Я съел кусочек банана, чтобы сделать ребенка счастливым.
– Она... – я не знал, что сказать.
– Потрясающая, – прошептала Пайпер. Она прочистила горло. – И становится такой большой. Мне кажется, что она уже взрослая.
У нас были разные определения взросления.
– Я много работаю, – сказала она. – Вынуждена. У меня есть няня, но она дорогая. И моя работа держит меня вдали от дома больше, чем может позволить мой бюджет.
– Из-за меня?
– Ну, мистер Хоторн... скажем так, вы не очень хороши ни для одной из наших карьер в данный момент. Ты еще хуже для моей личной жизни.
– Не может быть все так плохо. Тебе понравилось джакузи.
Она не клюнула на приманку.
– Но теперь ты понимаешь. Я не могу валять дурака в джакузи с плохишом-полузащитником. Я должна думать о своем ребенке. Она на первом месте.
Боже. Теперь я чувствовал себя полным мудаком. Ее ребенок не имел никакого отношения к тому, что произошло в джакузи, но все было связано с моим сопротивлением быть проданным. Несправедливо, что моя вражда с агентством разлучала Пайпер с ее ребенком.
Год назад это не имело бы для меня значения. Черт, неделю назад мне было бы насрать. Но сейчас? Я только что съел кусочек смятого банана, поданный мне хихикающим ребенком, который смотрел на меня без страха.
Мне никто никогда так не доверял.
– Смотри, – я глубоко вздохнул. Ненавидел то, что собирался сделать. – Я еще раз поговорю с Мэдди.
– Ты сделаешь это?
– Да. Нет смысла так много работать. Если Мэдди так сильно хочет торговать, он может тратить свое время, трахаясь со мной.
Я думал, это хорошие новости. Пайпер это не убедило.
– Почему бы тебе просто не согласиться на сделку? – спросила она. – Это отличная возможность для тебя... и твой единственный шанс продолжать играть.
Роуз потянулась ко мне. Я не доверял себе, чтобы взять ее протянутую руку.
– Это было бы самой большой ошибкой в моей карьере. В моей жизни.
– Опять драматизируешь?
– Ты знаешь, какая команда хочет меня больше всего, – сказал я. – Айронфилд отдали бы их левое яичко, – я остановил себя прежде, чем ребенок узнал бы от меня что-нибудь похуже. Двадцать минут в моем присутствии, и я уже был худшим влиянием в ее жизни. – Айронфилд отчаянно хочет подписать со мной контракт.
– Но разве это не хорошо? Они выиграли чемпионат в прошлом году.
И если я не хочу обменять будущие чемпионские кольца на кастеты, я и близко не подойду к этой команде.
– Им известна моя репутация. Хуже того, они знают, на что я способен на поле боя – законно или нет. Они хотят, чтобы я был в их команде, но не в качестве стержня их защиты, – выдохнул я. – Они торгуются за меня, потому что хотят, чтобы я причинял людям боль.
Глаза Пайпер расширились.
– Чтобы ты…
– Они хотят, чтобы я был зверем. Не игроком, а животным. Чудовищем. Они попросят меня нарушать правила. Играть грязно. И самое худшее... я знаю, что могу. Я знаю, что смогу. Я трачу каждую минуту каждого дня, пытаясь контролировать свои мысли и действия, но во мне есть ярость. Если я перейду в Айронфилд, они будут ожидать, что я стану злодеем. Я стану опасным, диким и полным ненависти. Я не хочу становиться таким мужчиной, красавица.
– Коул…
Я не дал ей договорить.
– Я поговорю с Мэдди. У тебя есть дела поважнее, чем проводить со мной каждую свободную минуту. Я снова буду работать с ним. Тебе нет смысла упускать время со своей маленькой девочкой.
Пайпер обняла ребенка, удерживая ее на барной стойке. Такое естественное, заботливое и любящее движение, а она даже не осознавала, что делает это.
– Коул, это очень великодушно с твоей стороны.
– Если у нас есть дела, почему бы не заняться ими в рабочее время?
– Это правда.
– Или за ужином.
Пайпер подняла бровь.
– Прошу прощения?
– Ты слышала.
– Ты... приглашаешь меня на свидание?
Это было проще, чем просить ее остаться.
– Не будь самонадеянной, красавица. Теперь, когда ты знаешь, почему я хочу остаться с «Монархами», мы можем обсудить мои варианты за ужином.
– О... Конечно.
– А потом мы обсудим мои планы в джакузи.
Она закатила глаза, но мне понравилось, как она ухмыльнулась. Роуз потянулась к ней, и она посадила ребенка на бедро и закинула на плечо сумку с подгузниками. Сваливает. Пытается придумать причину сказать «нет»... или, может быть, что она наденет, когда скажет «да».
– Мы можем поужинать, – Пайпер выгнула бровь. – Но это будет чисто профессионально.
– Конечно.
– Я серьезно, Коул.
– Ты не веришь в меня.
– Я не могу ввязываться ни в какие... сложности.
– Я прослежу, чтобы меню было очень простым.
– Хорошо, один ужин, – она одарила меня дьявольской улыбкой. – Тогда... возможно, в джакузи.
Я воспринял это всерьез, но Пайпер умела дразниться. Я последовал за ней к двери, но только Роуз оглянулась. Она помахала мне нескоординированным взмахом пальцев.
Я никогда не думал, что буду прощаться с ребенком, но помахал рукой, когда дверь закрылась.
Я тут же набрал номер Мэдди.
Я сказал себе, что звоню, чтобы агентство отстало от моей задницы. Решил, что будет легче договориться с Пайпер, если я сделаю ей одолжение и освобожу ее от ответственности за посягательство.
Но настоящая причина была не в этом.
Я сделал это, чтобы помочь ей.
Я сделал это, потому что ребенок дал мне кусок банана.
Я сделал это, чтобы сделать Пайпер счастливее.
Мэдди ответил после второго гудка.
– Коул! Приготовил чековую книжку? Лига хочет двадцать пять тысяч штрафа за чистый удар. Я уже подаю апелляцию, не волнуйся…
– Я звоню не насчет штрафа, – сказал я.
– О! – он слишком разволновался. – Пайпер там? Она говорила с тобой о торговле?
– Да.
Он рассмеялся, фальшиво и снисходительно.
– Молодец. Я знал, что ты, в конце концов, подпишешь отказ. Тебе нравится усложнять нам жизнь, большой парень.
– Я не согласен.
– Но…
– Все кончено, Мэдди. Я не соглашусь на сделку. Я остаюсь с «Монархами».
– Коул…
– Прекрати посылать сюда Пайпер. Я понимаю, что сделка важна, но тебе больше не нужно заставлять Пайпер и ее ребенка приходить ко мне домой. С этого момента, если у тебя будут проблемы с моими решениями, ты будешь иметь дело со мной.
– Ребенка? Она принесла ребенка?
– Да, потому что ты заставил ее разобраться со всем этим дерьмом после работы, – и эта мысль все еще выводила меня из себя. – Так послушай меня, Мэдди. Это последний раз, когда я говорю, что это херня. Я заплачу штраф. Я не согласен на сделку. И ты больше не отправишь сюда Пайпер. Понял?
– Я прошу прощения за поведение моей дочери, Коул.
Он вообще слышал, что я сказал?
– Это не имеет значения.
– Ей не следовало приносить ребенка.
– Дело не в ребенке…
– Если она не объяснила тебе, насколько важна эта сделка, значит, она плохо выполнила свою работу. Я надеялся, что она передаст серьезность этой сделки, и очевидно, что она только доставила тебе неудобства.
– Это не…
– Не волнуйся, Коул. Я позабочусь об этом.
– Позаботишься об этом?– такое дерьмо никогда не звучало хорошо. – Что, черт возьми, ты собираешься делать?
– Я ее уволю.
– О чем, черт возьми, ты говоришь?
– Не волнуйся. Я возглавлю твое представительство и начну с обжалования штрафа. Посмотрим, сможем ли мы его снизить. Спасибо, Коул. Я буду на связи.
– Послушай меня, сукин ты сын…
Звонок прервался. Я снова набрал номер, но Мэдди переключил меня на голосовую почту.
Я вышел из себя, но не стал пробивать кулаком стену. Я не кричал. У меня даже не было желания ехать в агентство и врезать этому ублюдку по носу.
Меня охватило новое чувство, такое же всепоглощающее и болезненное, как и гнев.
Сожаление. Страх.
Паника.
Это... приведет к неловкому разговору за ужином, когда я увижу Пайпер.
Как, черт возьми, я смог ее уволить?
Глава 9
Пайпер
Я знала, кто стучал в мою дверь.
Ему чертовски повезло, что нас разделяла дубовая дверь, иначе я бы научила его совершенно новому определению слова «футбол».
Коул мог колотить сколько угодно. Я не собиралась вставать. В гостиной было слишком много коробок, одежды, игрушек и всего остального. Зачем мне тратить свою энергию на то, чтобы на цыпочках пройти через катастрофу и ответить ему?
Он не переставал стучать. Часть меня думала, что это было иронией. Остальная часть меня – часть, уволенная с моей работы за попытку спасти его – решила позволить ему кричать на пороге, пока его горло не запылает.
– Пайпер!
Я не ответила, но Роуз позвала меня.
– Мамамамамама!
Маленькая предательница.
Я подняла ее на руки и распахнула дверь. Я была не рада видеть его, или его точеную челюсть, или сказочные глаза, или натянутую на его мускулистой груди футболку.
Роуз взволнованно взвизгнула.
На чьей она стороне?
– Уходи, – сказала я. – Ты сделал достаточно.
Коул быстро заговорил.
– Я понятия не имел, что Мэдди собирается сделать.
Как будто от этого станет легче.
Я попыталась захлопнуть дверь, но Коул уперся ногой в дверь, прежде чем она закрылась. Поскольку он больше не был моим клиентом, мне было все равно, причинит ли это ему боль. Пусть сломает пальцы или утонет в своем джакузи. Я не потеряю сон.
– Ты знал... – мой голос был хриплым. – Вчера я пришла на работу и обнаружила, что отец упаковал мои вещи и оставил их на стойке регистрации?
– Пайпер…
– Секретарша сказала, что меня уволили. А когда я спросила о папе, она вручила мне записку, в которой говорилось, что он позвонит, когда будет готов.
Я не стала рассказывать Коулу, что еще нашла в коробке. Папа упаковал свои фотографии Роуз в рамках вместе с моими. Он винил во всем моего ребенка, как постоянную причину, по которой моя жизнь пошла не так.
А в конце его записки? Призыв.
«Пожалуйста, выйди замуж за Джаспера, чтобы я не беспокоился о том, что случится с тобой, когда я уйду».
Не менее болезненно было сознавать, что отец ищет причину, чтобы уволить меня, заставить выйти замуж, чего я не хочу делать. Но я не сдавалась. Ещё нет. Никогда.
– Я выбрала платье для ужина с тобой, – сказала я. – Вместо этого использовала его как упаковочный материал для посуды.
Коул маячил в дверях, но не сделал ни шагу. Возможно, потому что он не пройдет в нее. Он хмуро посмотрел на меня.
– Пайпер, я не говорил ему уволить тебя. Мне жаль, что так получилось.
Я приподняла Роуз выше на бедро.
– Потрясающе. И так как я могу кормить своего ребенка извинениями, мы будем в порядке.
– Ты не отвечала на звонки.
Я не хотела говорить с Коулом, но и не хотела, чтобы он знал, что я передумала.
– Я была немного занята.
Он оглядел квартиру... всю квартиру. Такую крошечную, что мне было бы стыдно, если бы у меня осталась хоть капля стыда.
– Я хотел... помочь, – сказал он.
– Коул Хоторн, мой рыцарь в сияющих доспехах, – рассмеялась я. – Разве можно винить девушку в том, что она не заинтересована в твоей помощи?
Он вошел в мою квартиру, несмотря на то, что я не пригласила его войти.
Похоже, война все-таки будет.
Я пинком открыла коробку и положила в нее одеяло. Роуз взвизгнула, когда я посадила ее в коробку. Я позволила ей поиграть с мистером Бампиботтом, пока избавлялась от Коула.
Он осмотрел перевернутую квартиру и пнул рулон пузырчатой пленки.
– Ты собираешь вещи?
– Я только что потеряла работу, – я отобрала клейкую ленту у Роуз до того, как она попыталась бы ее съесть. – Я не могу себе этого позволить.
– Куда ты пойдешь?
Отличный вопрос.
– Понятия не имею, но, по крайней мере, у меня есть время осмотреться.
Коул увернулся от коробки с посудой и придержал покачивающуюся стопку вещевых мешков с одеждой Роуз. Он осмотрел мой дом, большая часть которого поместилась бы в его прихожей. Если он думал, что найдет джакузи на заднем дворе, то сильно ошибался.
– Ты, действительно, здесь живешь?
В собственном доме он был не таким придурком.
– Да.
– Тут тесновато... – он скрестил руки на груди, нахмурился, затем распрямил их. – У меня такое чувство, что я сейчас все сломаю.
– Тогда убирайся.
Он отступил в сторону, вздрогнув, когда Роуз выбралась из коробки, с одеялом на голове, беззаботная.
– Я хотел поговорить, – пожал он плечами. – Обо всем.
А я хотела закончить паковать вещи, чтобы успеть переехать, пока мои скудные сбережения не иссякли.
– Думаю, мы сказали достаточно.
– Похоже, тебе пришлось какое-то время собирать вещи. Хочешь что-нибудь поесть?
Он шутит, или просто самый большой мудак в мире?
– Ты приглашаешь меня на свидание?
– Тебе надо поесть.
– Не с тобой.
– Ты хочешь поговорить со мной.
– Хочешь поспорить?
Он пожал плечами.
– Я твой самый крупный клиент. Тебе нужно немного поухаживать за мной.
– У меня нет клиентов. Меня уволили.
– Ты сделаешь это, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты вернулась.
– Ты хочешь меня? – я отшвырнула с дороги коробку. – Для чего?
– Стань моим агентом. Я уволил Мэдди.
О, этот бедняга слишком много раз ударялся головой на поле.
– Ты бредишь. Я не агент. Я ничего не знаю о футболе или о том, как лучше всего представлять такого игрока, как ты.
Коул ожидал моего сопротивления.
– Думаю, ты могла бы научиться за миллион долларов.
Я замолчала. Он ухмыльнулся.
– Считай нули, красавица. Если ты мой агент, ты получаешь комиссионные. На такие деньги ты с Роуз могла бы купить весь этот чертов жилой комплекс.
И многое другое.
Учебу в частной школе. Хорошую одежду, лучшую еду, отличную няню. Роуз никогда ни в чем не будет нуждаться.
Я не ответила. Коулу не понравилось мое молчание. Он провел рукой по волосам, распущенным и растрепанным, как на поле.
– Я никому не сказал, почему отказываюсь от сделки, – сказал он. – Не думаю, что они поймут, и еще больше сомневаюсь, что им будет не все равно. Ты единственная, кому, кажется, не все равно. Кто может представлять меня лучше, чем единственный человек, которому я доверил правду?
Черт бы его побрал.
Коул уставился на меня. Его глаза стали глубже, ярко-синие, что не должно было очаровать меня больше, чем перспектива миллиона долларов. Этот человек никому ничего не доверял. Ни свою жизнь. Ни свою работу. Даже свою репутацию на поле боя, какой бы ужасной она ни была.
Я ненавидела себя за то, что обдумывала его предложение.
Еще больше я ненавидела себя за то, что в мире нет силы, которая удержала бы меня от этой работы.
Гордость и принципы ничего не значили, когда мой ребенок нуждался в пище, одежде и крове.
– Прекрасно, – сказала я. – У меня есть сертификат штата, но это не значит, что я опытный агент. Я сделаю все, что смогу, но…
– Это все, о чем я прошу. Я сделаю свою работу, а твою облегчу.
– Сомневаюсь.
Роуз жужжала из своей коробки. Она указала на него и завизжала. Властная малышка. Она ожидала, что он опустится на пол и будет играть с ней.
Представить его сидящим рядом с ней, смеющимся и улыбающимся, было ошибкой. Я понятия не имела, что мне так понравится эта мысль.
Коул тяжело вздохнул, оглядывая мою квартиру.
– У меня есть одно условие для твоей работы.
Конечно, оно у него было.
– Я не собираюсь обедать с тобой.
– Нам не придется выходить.
Я подняла бровь.
– Предложение включает в себя проживание и питание. Ты должна переехать ко мне.
У меня отвисла челюсть.
– Прошу прощения?
– Тебе нужно где-то остановиться, а мне нужно, чтобы кто-то представлял меня. Тебе нужна работа, ты переезжаешь в особняк.
– Ты в своем уме?
Коул ухмыльнулся.
– Что случилось, красавица? Несколько дней назад я не мог удержать тебя подальше от моего дома.
– Очень смешно. Ответ «нет».
– Мне не нравится слово «нет».
Коул подошел ближе. Я не могла прорваться через ящики для эффективного отступления. Я старалась отодвинуться как можно дальше, чтобы не оказаться в ловушке его древесного мужского запаха или не смотреть слишком пристально на его губы.
– Тебе нужно где-то жить, а у меня достаточно места, – сказал он.
– Дело не в этом. У меня ребенок.
– А где лучше всего заботиться о ней, как не в роскоши?
– Дом – это больше, чем стены и колонны, Коул.
– Я слышал об этом. Ты хотела проводить с ней больше времени... – он указал на моего лепечущего ребенка. – Это я могу тебе дать. Представляй меня, зарабатывай легкие деньги и у тебя будет прекрасное место для твоей дочери.
В его устах это звучало так идеально и опасно. Как будто это не худшая идея в нашей жизни.
Он попросил меня жить с ним. Он предложил свой дом моему ребенку и свою карьеру за мое состояние, но чего он ожидал взамен? У меня было достаточно причин, чтобы запереться в своей квартире, не беспокоясь о том, что у него между ног.
Это было слишком рискованно, и я уже сдалась ему. Сначала поцелуй, потом интимные моменты в джакузи. Когда-то я доверяла себе принимать правильные решения, учась на своих худших ошибках, но ничто не имело смысла, когда я смотрела в сказочные голубые глаза Коула.
Я не могла позволить этому усложниться, но я понятия не имела, как вытащить нас из этой передряги.
– Это я виноват, что тебя уволили, – прошептал Коул. – Я хочу загладить свою вину.
Мне хотелось, чтобы он не был так близко, чтобы я не стояла на цыпочках перед ним. Я запустила пальцы в его рубашку, но не смогла оттолкнуть его. Выдох вырвался из моей груди, и я облегчила боль в губах нежным облизыванием.
От этого стало только хуже.
Это только подтолкнуло его ближе.
– Я не могу переехать к тебе, – прошептала я. – Я должна думать о Роуз.
– Я и думал, что ты переедешь с ней.
Его верхняя губа коснулась моей. Этого было достаточно, чтобы прожечь меня насквозь, покрыв мурашками.
– Она... сейчас ходит. Она во все влезает. Я должна быть где-то, где безопасно ребенку.
– Ну и что? – он не слушал. – Защити ребенка.
Его поцелуй потряс меня изнутри, избивая и требуя, чтобы я сдалась исследованию его рта и яростной хватке его рук.
Я отстранилась, чтобы сделать дрожащий вдох.
– Я не могу защитить особняк от ребенка.
– Найми компанию. Меня не волнует. Просто согласись.
Его руки запутались в моих волосах, удерживая меня на месте. Он захватил меня резким ударом поцелуя – укусом чистой, порочной похоти. Его язык ударил меня один раз. Дважды. Достаточно, чтобы мои колени задрожали, а бедра сжались.
Это было неправильно.
Я освободилась, глубоко дыша и игнорируя каждую потрясающую дрожь, которая пробиралась в мое сердце.
– Коул, нет. Это не сработает. Мы не можем жить вместе. Мы не можем работать вместе. Мы не можем этого сделать.
Не тот ответ, которого он хотел. Его челюсть напряглась, и я узнала выражение чистой свирепости, которое затеняло его черты.
Он не слышал меня... или ему было все равно.
– Или ты пойдешь добровольно, соберешь вещи и поселишься в моем доме... или я переброшу тебя через плечо и сам отвезу туда.
– Ты этого не сделаешь.
– До конца недели ко мне прибудет компания, которая занимается установкой защиты для детей. Ты можешь переехать в эти выходные, пока я буду на игре во Флориде.
– Коул, ты не слушаешь.
– Я хочу услышать от тебя всего два слова. Повторяй за мной, красавица, – Коул ухмыльнулся со звериным выражение высокомерия и похоти. – Увидимся дома.
Глава 10
Коул
Глаза щипало от пота. Ноги и спина болели. Мое тело было накачано чистым адреналином.
Это был четвертый гол с тремя оставшимися секундами. Мы удерживали лидерство, но только на четыре очка.
Нападающие «Гейнсвиллских Кугуаров» выстроились в шеренгу, чтобы сделать свой последний удар. Им нужен был тачдаун для победы.
Я никогда не позволю этому случиться.
Я жил ради этого момента. Напряжения. Рева толпы, аплодирующей своей команде. Я всегда лучше играл спиной к стене – или, как в данном случае, к линии ворот.
Я занял позицию, мой взгляд был прикован к квотербеку, находящемуся в центре.
Его взгляд скользнул по мне. Дважды. Проверка на внезапность. Это приближалось. Он рявкнул, чтобы увести меня в офсайд, но потребовалось больше, чем дешевый трюк, чтобы уничтожить меня. Но секунды на часах тикали, и никакие крики не спасут его.
Я бы уничтожу его полностью и бесповоротно.
Мяч вошел в игру.
Я правильно рассчитал время и помчался со всех ног, пропахав линию прежде, чем нападение было готово. Я сражался с защитником, слишком медлительным, слишком уставшим, чтобы победить меня. Он держал меня, но я вывернулся из его рук и вырвался на свободу.
Квотербек увидел меня, но было слишком поздно. Он попятился, чтобы бросить, но не успел. Он запаниковал и развернулся, но не стал никуда карабкаться.
Я нырнул, прежде чем он определился с направлением, обхватил его руками и швырнул в траву. Мяч выскочил. Один из моих товарищей по команде поднял мяч и упал на поле.
Раздались свистки. Игрок лежал, и игра была окончена.
Или она должна была закончиться.
У меня не было возможности отпраздновать. Квотербек уперся своими толстыми руками в мою маску и дернул, чуть не оторвав мне голову.
Я ничего не слышал из-за рева крови в ушах. Я моргнул, но раскаленная добела ярость ослепила меня во всем, кроме чистого самосохранения. Я блокировал его руки, пока он не сломал мне шею. К сожалению, мое предплечье задело его шлем.
Толпа зааплодировала.
Дерьмо.
Желтый флаг упал рядом со мной.
Боже. Судьи думали, что задеть шлем – это пенальти? Если бы им нужна была причина, чтобы выбросить флаг, я бы дал им кровавый.
Мои товарищи по команде оттащили меня от ублюдка, прежде чем я взревел и разорвал его на части. Мудак ухмыльнулся мне, когда судьи собрались, чтобы принять решение.
– Излишняя грубость в обороне, номер девяносто два.
Я закричал, но моя команда вынудила меня отойти в сторону. Дерьмовый пенальти. Я был единственным, кто получил удар. Я пытался защитить себя!
– Раздевалка! – рявкнул тренер Скотт в его гарнитуру. – Убирайся с поля, пока тебя не выкинули с него!
Не то чтобы это имело значение. Наказание было назначено по истечении времени. Из-за меня нападение получило еще один шанс. Я не смотрел игру.
Стадион взорвался неистовыми криками, когда «Гейнсвиллские Кугуары» забили свой победный тачдаун.
Я направился в раздевалку, ругаясь, когда болельщик швырнул свое пиво мне в голову с трибун.
И тренерский штаб сказал мне успокоиться.
Какого черта я должен делать? Считать удары сердца? Повторять расслабляющее слово? У меня была пинта дешевого пива, капающая на мое лицо, и дерьмовое решение, обвиняющее меня, приведшее к нашему поражению.
Ничто не могло ослабить эту ярость.
Тим Морган был первым в раздевалке. Он усмехнулся, сбросив шлем и перчатки в тележку для белья.
– У тебя была одна задача, – сказал он. – Мы должны приобрести для тебя намордник?
Он не хотел со мной связываться.
– Держись от меня подальше, Тим.
– Я могу забрасывать гребаные тачдауны весь день, но мне необходимо контролировать дерьмовую защиту, чтобы получить победу для этой команды!
Наш нападающий, Джавон, встал между нами. Он указал мне на душ.
– Тим, заткнись нахуй. Коул, залезай в воду, – сказал он. – Игра окончена. Ничего нельзя с этим поделать. Отпусти ситуацию.
Легче сказать, чем сделать. У нас был только час, чтобы принять душ и провести интервью. Я отказался от каждого и был первым человеком в автобусе, направляющемся обратно в аэропорт.
Я надел наушники и включил чистый стационарный шум – просто бессмысленный чистый шум. Обычно это заставляло замолчать всех и вся и позволяло мне существовать без этой постоянной эмоциональной бомбардировки.
Не сегодня.
Каждая яма на дороге, каждое ругательство, каждый момент угрюмого молчания команды были разочарованием, которое душило меня в ослепительном гневе. Вместо этого я слушал радио, надеясь найти что-нибудь, что отвлечет меня.
Вместо этого Эйнсли Рупорт разливался по спортивному радио, как маленькая канарейка, которой он был. Поворот событий сегодня вечером взволновал его, как будто пропущенный гол был единственным доказательством того, что ему нужно было убедить Лигу в моем исключении.
– Хоторн постоянно принимает страшные решения. Это не первый его штраф из-за ненужной грубости и не последний, – хриплый голос Эйнсли вызвал у меня отвращение, как от собравшейся слюны, слишком толстой и теплой, чтобы проглотить. – Лиге лучше разобраться с его поведением в ближайшее время, а «Монархам» нужно найти надежную замену. Исход слишком многих игр решает характер Хоторна…
Я не понимал, как крепко сжимаю телефон. Футляр отлетел от экрана, и звук оборвался. Сломался.
Трахни меня.
Нам потребовалось два часа, чтобы добраться до аэропорта и сесть в самолет, и еще два с половиной часа полета, прежде чем мы добрались до дома. Этого времени должно было хватить, чтобы снизить мое подскочившее давление. Вместо этого, я стал чувствовать себя хуже, чем когда-либо.
Мне хотелось выпить виски, поесть и поспать. Не то, чтобы это успокаивало. Мое тело слишком болело от игры, и я не мог сосредоточиться ни на чем, кроме нескольких ошибок, которые я сделал на поле. Это будет тяжелая ночь.
Тем более что на этот раз... я возвращался не в пустой особняк.
Пригласить Пайпер остановиться у меня было чертовски глупой идеей, но это была моя вина, что ее уволили. Я не стал извиняться – я принял меры. Я обещал ей, что все исправлю, и я это сделал. Новая работа. Новый дом. Грузчики привезли большую часть ее дерьма, но она хотела сначала поставить защиту для детей, прежде чем переехать. Я оставил ее разбираться с этим. Она написала мне в субботу вечером и сказала, что все готово.
И она отправила смайлик с подмигивающим лицом.
Я понятия не имел, что это значит, но, вероятно, мне следовало спать в машине, особенно после того, как эта чертова игра отравила мой разум.
Я направился в дом. Сделал пять шагов, прежде чем столкнулся с ограждением высотой по бедро. Оно поддалось быстрее меня и рухнуло на землю, но я запутался в деревянной раме и пластиковой сетке. Я споткнулся, ударился об пол, случайно воткнув ограждение в каждое больное место на моем теле.
– Какого хрена?
Я отшвырнул от себя закрепленное пластиковое ограждение и снова выругался, когда оно прищемило мне палец прямо над ногтем. Чтобы разбудить во мне ублюдка, достаточно было удара деревом.
Я столкнулся с детской калиткой. Это имело смысл. Но как, черт возьми, я должен был ее вернуть на место?
Я прислонил ее к лестнице. Проклятая штука была растянута или что-то в этом роде – слишком свободной, чтобы поместиться на лестнице, когда я сжимал ее, слишком большой, чтобы стоять на месте. Я хотел было проигнорировать ее, но меньше всего мне хотелось, чтобы ребенок использовал его в качестве саней в гараже.
– Какого черта…
Я включил свет. Было ли все вверх ногами? Господи Иисусе, я слишком устал, чтобы понять это.
Нахуй.
Я опустил калитку в коридоре, оставив глубокую царапину на гипсокартоне. Грохот эхом разнесся по дому, пластик застонал, но не сдвинулся с места. Ничто не уберет его из этого проклятого коридора. Я проигнорировал четырехдюймовую щель над полом. Ворота вот-вот должны были открыться, и я больше не возился с ними. Если только ребенок Пайпер не был наполовину осьминогом, она не протиснется через отверстие.
Я споткнулся о вторую калитку у входа на кухню. Господи, мы держим внутри Роуз или проклятого велоцираптора снаружи?
Ворота стояли вертикально. Я бросил сумку у кухонного стола и направился к холодильнику. Мне нужно было выпить чего-нибудь покрепче, что-то, что я держал здесь, но мои ноги слишком болели от игры и установки Алькатраса Пайпер, чтобы добраться до бара в подвале.
Я потянул за дверцу холодильника.
Ничего. Дверь заклинило.
Я дернул еще раз.
Дверь не шелохнулась, но весь чертов холодильник задрожал, закачался и чуть не перевернулся на меня. Я чуть было не закричал и собрался с духом, чтобы поймать холодильник, прежде чем он опрокинется. Я поставил его на место, когда мое сердце почти вырвалось из груди.
Что, черт возьми, здесь происходит?
Какой-то чертов вуду запер дверь моего холодильника, и она практически оторвалась, когда я попытался открыть ее.
К раме был прикреплен замок. Это должно было удержать ребенка? Конечно, это помешало бы малышке Роуз открыть дверь и попасть в жаркое на ужин, но кого, черт возьми, они защищали, когда превратили прибор в какую-то хитрую ловушку для койотов?
Отлично. Ребенок был в безопасности, но полузащитник был практически расплющен. Дом не был защищен от детей. Он был заминирован.
Это хитрая, расчетливая женщина.
Я знал, что Пайпер приняла приглашение слишком легко. Она была достаточно раздражена тем, что ее уволили. Это была ее месть. Спонтанные ловушки расставлены вокруг дома, чтобы доставить мне неудобства. Ворота в коридоре. Замки на холодильнике. Я, наверное, найду медвежий капкан в своей постели.
Хорошо. Мне не нужно было пиво. Вместо этого я направился к шкафу, где стояли мои чашки.
Я потянул дверь.
Ничего.
– Ты издеваешься надо мной.
Как, черт возьми, ей удалось запечатать все мои шкафы? Я прошел вдоль ряда шкафов, дергая за дверки, днища, даже маленькие ящики над плитой.
Была ли она матерью или волшебницей? Какое проклятие она наложила, пока меня не было?
– Нужна помощь?
Я обернулся, кипя от злости. Пайпер улыбнулась, уютно устроившись в розовой пижаме с кружкой какао в руках.
– Привет, сосед, – сказала она.
Я зарычал и указал на свою кухню.
– Что ты сделала?
– Все средства защиты детей на месте. Хочешь, я покажу тебе, как это работает?
– Нет. Я хочу, чтобы ты сняла их с моих гребаных вещей!
– Ты сказал, чтобы мы защитили особняк от детей. Я не могла позволить Роуз бегать по такому большому дому без всяких предосторожностей.
Она заняла один из стульев рядом с кухонным островком и поставила на стойку радионяню. Это двустороннее радио? Нельзя было рисковать и ругаться. Я прикусил язык. Лучше прикусить, чем подсознательно развратить ребенка.
