Текст книги "Красавица и нападающий (ЛП)"

Автор книги: Сосси Фрост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Я открыл дверь.

Пайпер была так же красива, как и яростно возбуждена, когда она была голой и двигалась в моей постели.

– Пожалуйста, не закрывай дверь! – она сунула ногу между дверью, как будто я мог захлопнуть ее, увидев ее прекрасные глаза впервые за месяц. – Коул, пожалуйста, выслушай меня. Только один раз, прямо сейчас, прежде чем ты что-нибудь сделаешь. Я не уйду, пока ты не выслушаешь то, что я тебе скажу.

Где же я слышал это раньше?

– Ты самый неприятный, отвратительный, приводящий в бешенство человек, которого я когда-либо встречала.

Это были не те сладкие, медовые слова, которые я ожидал услышать. Я нахмурился. Пайпер пропыхтела, выдавив свои оскорбления сквозь горечь в голосе.

– Ты самый пугающий мужчина, которого я когда-либо встречала, – сказала она.

Нож в сердце мог бы быть лучшим решением. Я крепче ухватился за дверь, но Пайпер быстро заговорила. Она пристально посмотрела мне в глаза и прошептала совершенно искренне: – Но ты не пугаешь меня из-за того, какой ты человек. Ты пугаешь меня из-за того, как заставляешь себя чувствовать.

Господи, я даже не мог смотреть на эту красивую женщину, не прислонившись к двери. Одно неверное и правильное слово – и я рухну на колени.

– Ты мне не веришь, и это прекрасно. Пресса, Лига и твоя репутация доказали бы, что ты не тот человек, который мне нужен, но я знаю, что в тебе есть что-то особенное, – Пайпер глубоко вздохнула. – Ты говоришь, что ты зверь, чудовище, раб своей ярости. Но знаешь ли ты, кто ты еще?

Трус.

Человек, слишком слабый, чтобы отрицать свои чувства, но достаточно сильный, чтобы защитить ту, кого он любил.

– Ты такой нежный, – прошептала Пайпер. – И тебе не все равно. Ты любящий, сострадательный и мягкий. У тебя есть способность к такой доброте. Ты сделал все, что мог, чтобы избаловать Роуз. Ты занимался со мной любовью. Коул, ты же знаешь, что это не задатки зверя.

Они так же не были качествами принца.

Я отвел взгляд только для того, чтобы поймать себя в ловушку еще одного красивого лица. Роуз снова уснула в своей коляске, свернувшись калачиком с этими пухлыми смуглыми щечками и крошечными ручонками. Она прижалась к мистеру Бампиботтому. Тихая.

Я бы совершил первый смертный грех Пайпер и разбудил ее только для того, чтобы увидеть ее улыбку.

Пайпер наблюдала за мной, ее голос смягчился.

– Ты думаешь, что не подходишь мне. А может быть, я тебе не подхожу. Но я никогда не чувствовала себя так раньше. Никогда еще никто не заставлял меня чувствовать себя такой красивой и желанной. Каждый день с тобой был сопряжен с риском – не потому, что ты был опасен, а потому, что я не знала, как защитить свое сердце.

Я тоже не знал.

Пайпер знала, как вонзить нож мне в сердце. Она заставит его биться еще раз, для нее и только для нее.

– Дело не в том, что ты не способен любить, Коул, – сказала она. – Дело в том, что ты слишком много любишь. Ты так любишь малышку и меня, что боишься причинить нам боль. Ты так любишь футбол, что боишься его потерять. Это не слабость – бояться собственной силы, и не опасно позволить мне помочь тебе.

Ее честное признание пронзило меня, как шелковые кинжалы.

– Я люблю тебя, Коул.

Я не мог вымолвить ни слова. Черт возьми, я не мог сравниться ни с чем таким милым и прекрасным, как ее слова.

Вместо этого я ей покажу.

Я широко распахнул дверь и пригласил ее войти. Моя квартира была не очень большой. Команда сказала, что это было просто что-то, чтобы «помочь мне», пока я не найду дом.

Вот только ничто больше не напоминало о доме.

Только не без Пайпер. Только не без Роуз.

Я отвел ее в свободную спальню и включил свет.

Детская была вся белая, с розовыми подушками и одеялами, маленькими оборчатыми занавесками и сказочным декором. Там не было ничего особенного, только детская кроватка, пеленальный столик, комод и кресло-качалка, но все было готово для ребенка.

Для Роуз.

– Они спросили меня, что мне понадобится для отделки квартиры, – я не мог смотреть на Пайпер, но видеть малышку было также тяжело. – Я сказала им, что хочу детскую комнату. Сам не знаю, зачем я это сказал. Я не знаю, что я думал, произойдет…

Пайпер не дала мне договорить. Она встала на цыпочки, притягивая меня ближе, желая, чтобы я прикоснулся к ней.

Я не мог заставлять даму ждать.

Я поцеловал ее, и эта нежная теплота прошла сквозь меня. Но не свирепая. Не яростная. Просто совершенная.

Мы отстранились, когда Роуз начала суетиться. Малышка еще не совсем проснулась, но ее глаза расширились, когда она увидела меня. Она взвизгнула и потянулась ко мне.

– Коул!

Мое сердце остановилось.

Черт возьми.

Пайпер улыбнулась и протянула мне Роуз. Я надеялся, что у меня хватит сил удержать ее.

– Она назвала мое имя.

– Только что научилась этому, – Пайпер погладила Роуз по спине, когда та прижалась к моей груди. – Она говорила это всю неделю. Я и не подозревала, что она хочет тебя видеть, – она прочистила горло. – На самом деле этот визит был только ее идеей.

– Так ли это было?

– Ну... она подстрекатель этого.

– И колотить в мою дверь, пока я не сдамся?

– Раньше это срабатывало.

– Я не думаю, что смог бы удержать тебя, даже если бы захотел.

Она прикусила губу.

– Ты что, хочешь, чтобы я осталась в стороне?

– Теперь уже нет.

Роуз уже спала. Я уложил ее в новую кроватку, и Пайпер передала мне ее кролика из коляски. Я взял Румпеля за лапу и накрыл ее розовым одеялом.

И я просто смотрел. Смотрел, как она спит.

Пайпер взяла меня за руку. Как это возможно, что две минуты, проведенные с ними обеими, исцелили каждую рану, каждую муку и каждую боль за последний месяц?

– Нам надо поговорить, – сказал я. – С ней все будет в порядке?

– Ей будет лучше, чем когда-либо... теперь, когда она вернулась к тебе.

Это были обещания, которым я буду сопротивляться, чтобы поверить, и умереть, чтобы сдержать их.

Я оставил дверь приоткрытой на случай, если малышка проснется. Я не был уверен, почему эта часть моей жизни теперь казалась такой естественной – время от времени ложиться спать, обниматься и ускользать с гордой мамой, которая смотрела на меня так, словно я был единственной причиной счастья, ее и Роуз.

Это было благословение, к которому человек мог привыкнуть.

Я потащил ее в свою спальню, единственное место, где я мог доказать ей честность своих слов. Она села на кровать, а я опустился на колени у ее ног.

Я смотрел на эту женщину – красивую, нежную женщину – и не понимал, как я мог так долго не прикасаться к ней, не целовать ее, не признаваться ей.

– Я не могу обещать тебе счастливого будущего, – сказал я. – Черт возьми, я все еще работаю над этим, как и раньше. Все по-прежнему кажется началом чего-то нового. Я никогда раньше не испытывал ничего подобного.

Пайпер взяла меня за руку, когда я коснулся ее щеки.

– И для меня тоже.

– Я хочу позаботиться о тебе. Я хочу быть тем человеком, на которого ты можешь положиться. Но я понятия не имею, есть ли это во мне. Я понятия не имею, что у меня внутри, но я знаю, что это меняется для тебя. Из-за тебя.

Я не мог устоять перед ее приоткрытыми губами. Я обнял ее, сжимая ее волосы и бедра и пробуя все ее тело на вкус грубо, одержимо и ужасно.

Я поцеловал ее, провел языком по ее губам и оттолкнул.

Я ненавидел рычание в своих словах.

– Я не могу себе позволить быть нежным с тобой.

– А кто сказал, что я хочу нежности?

– Тебе не может нравиться то, что я делаю с тобой.

– Мне нравится все, что ты делал со мной, – Пайпер притянула меня ближе, принимая мой поцелуй. – Я люблю грубость. Я люблю твою нежность. Я люблю это быстро и жестко и так сильно, что цепляюсь за тебя, чтобы спасти себя от удовольствия. Я люблю это медленно и нежно, чувствовать тебя внутри меня, со мной, надо мной. Коул, я просто люблю тебя. Человека и зверя. Грубого и мягкого. Яростного и спокойного. Я хочу тебя.

И она могла бы заполучить меня.

Всего меня. Любую часть меня. Всегда.

Я толкнул ее на кровать, покусывая ее губы и наслаждаясь каждым поцелуем. Она застонала и потянула меня за рубашку. Она была первой, от чего мы избавились, но Пайпер заколебалась, коснувшись синяков, о которых я забыл. Кончики ее пальцев согрели боль, но это не только укрепило мой член. Это меня успокоило. Раны и боль исчезли вместе с ее лаской.

Эта красавица исцелила меня своим поцелуем, заставила мое тело забыть о своих недугах.

И пришло время отплатить за эту доброту.

Я не порвал ее рубашку и не порвал джинсы, но, господи, ей больше не нужно было носить одежду рядом со мной. Я раздел ее, дразня каждый обнаженный изгиб одним движением языка.

Ее спина выгнулась дугой, предлагая мне восхитительную дорожку между ложбинкой ее шеи и плечом. Она вздрагивала от каждого прикосновения.

Хорошо.

Я хотел, чтобы она дрожала.

Слишком долго я представлял себе, как она извивается, хочет, ждет меня. Я боялся, что это навсегда останется фантазией, моей собственной сказкой без конца и затерянной в глупых снах.

Но не теперь.

Ее кожа благоухала цитрусовыми ароматами, нежная, как бархат, и контрастировала с белизной моего одеяла и темным соблазном.

Ее изгибы завораживали меня, и она поощряла каждый мой ненасытный укус пальцами, запутавшимися в моих волосах. Я взял ее сосок в рот, и зверь возобладал надо мной. Она ахнула, но царственный водоворот моего языка прогнал жало. Ей это нравилось. Мне это нравилось.

Смешивание. Сочетание грубого и нежного, животного и джентльмена.

Ну, в основном животного.

Я сомневался, что самые утонченные мужчины когда-нибудь потеряются в женской киске, как голодные звери.

Я широко раздвинул ее ноги. Что-то в созерцании этой прекрасной женщины возбуждало меня. Она лежала на кровати, разрываясь между тем, чтобы обхватить руками грудь или спрятать от меня свою наготу в этой восхитительной застенчивости.

Вероятно, в ней было немного и того, и другого. Распутная и застенчивая. Отчаянная и робкая.

Но это ненадолго. Пайпер сказала, что хочет меня? Что она хочет быть частью моей жизни? Что она любит меня?

Тогда нерешительности не было места в нашей постели.

Я опустился на нее, наслаждаясь ее шелковистой, горячей киской. Я почти забыл, какой горячей она может стать, какой влажной, восхитительной и сладкой.

Пайпер выгнулась дугой, вцепившись в простыню обеими руками и слегка прикусив губу, чтобы заглушить свой крик. Это была особая пытка. Я снова лизнул ее, погружая свой язык в ее напряженную плоть. Она всхлипнула.

Мне нужно было почувствовать вкус ее желания. Влажный. Дикий. Я набросился на нее, лизал, поглощал и пировал, как бешеный, обезумевший от похоти монстр. Пайпер извивалась подо мной, стремясь вырваться и отчаянно пытаясь сильнее прижаться к моим губам.

Моя красавица была еще прекраснее, когда я был в полной агонии, но я больше не был абсолютным животным. И все из-за нее. Я знал самый простой способ доказать, насколько великодушным и заботливым человеком я стал.

Я посасывал ее набухший бугорок, пока ее тело не забилось в конвульсиях, не задрожало, не стало влажным. Она выкрикнула мое имя в потрясенном блаженстве. Ее ноги крепко прижались к моим ушам, заглушая тихие всхлипы, которые она издавала. Сладость ее возбуждения покрыла мои губы в восхитительной благодарности.

Я не был хорошим человеком, но, по крайней мере, мог быть прирученным зверем.

Вот только я еще не закончил свою охоту.

Я стоял, расстегивая штаны и поглаживая твердую длину, которая только приподнялась, когда передо мной лежала ошеломленная красавица, дрожащая от желания.

Я не дал ей заговорить. Не дал ей пошевелиться. Не позволил ей прикоснуться ко мне или поцеловать меня.

Я хотел только ее безоговорочной капитуляции, прежде чем сдамся ей сам.

Пайпер выгнулась дугой, когда мой член скользнул в нее, вынужденный войти в эту ослепительную тесноту. Она потянулась, и ее возбужденный вздох дал мне возможность схватить ее за бедра, толкнуть так глубоко, как я мог, и врезаться в ее душу.

Я поцеловал ее, покусывая ее губу, изо всех сил стараясь удержаться и не поддаться желанию трахнуть ее и трахнуть жестко.

Еще нет.

Сначала она должна была узнать. Должна была почувствовать. Должна была понять.

– Я люблю тебя, – хрипло зарычал я, но это не должно было напугать ее. Мои слова были клятвой защиты и обещанием. – Я никогда никого раньше не любил, красавица. Ты единственная в мире, кто понимает меня и то, что мне нужно, и то, что я отдал бы просто так…

Я вложил свою руку в ее, сопротивляясь инстинкту бездумно кружиться в страстном блаженстве.

Пайпер застонала, и каждая дрожь ее тела крепко сжимала меня.

– Возьми меня, Коул.

– Ты слишком красива.

– Возьми меня.

– Я хочу обращаться с тобой правильно.

Ее голос дрогнул.

– Тогда возьми меня.

Я не оставлю красавицу в беде.

Я резко толкнулся в нее. Ее груди подпрыгивали – прекрасное зрелище. Я схватил их, крепко сжимая, когда мои бедра врезались в нее.

Пайпер это нравилось. Она выгибалась дугой, умоляла и толкала себя бедрами, чтобы встретить меня в бешеном ритме.

Это не было ни доминированием, ни уродством, ни нежностью и робостью. Я пронзал ее насквозь, и Пайпер встречала каждый карающий толчок вздохом удовольствия. Она смотрела на меня с отяжелевшими веками, приоткрыв губы и выдыхая самые сладкие слова.

Она подчинилась мне и подчинила меня себе на одном дыхании.

Я схватил ее, вцепился, как животное. Я укусил ее за шею.

А она ласкала мои руки. Пробормотала мое имя.

Прошептала свою любовь.

Это был баланс, о существовании которого я и не подозревал. Она понимала меня – каждую частичку меня, даже темноту, которую я пытался скрыть. Этот чудовищный аспект боготворил ее, трахал, но он оставил насилие, ярость и агрессию в уюте ее рук.

Я предложил ей все, что принадлежало мне, и она приняла это.

Так же как и я – в первый раз. Но не в последний.

Я потерялся в ней, и мы вцепились друг в друга в потном, совершенном блаженстве.

– Коул... – тело Пайпер напряглось, и она крепко зажмурилась. – Пожалуйста…

Ей не нужно было просить. Я был там с ней, в совершенной синхронности, когда наши тела столкнулись, разбились и сдались друг другу.

Она кончила со мной, шепча слова любви.

Я кончил с ней, но слова застряли у меня в горле.

Вместо этого я должен был доказать это, делая резкие и глубокие толчки, пока эта пульсация не парализовала мое тело и полностью не прижала меня к ней.

Обычно, когда я кончал, мой разум затуманивался.

Но не в этот раз.

На этот раз я погрузился в нее, и я представил себе жизнь, где это блаженство происходило каждый день.

Где я мог бы иметь Пайпер. Держать ее рядом с собой. Брать ее каждый вечер. Просыпаться вместе с ней каждое утро. Пусть она успокоит зверя. Жить с ней. Для нее.

Жениться на ней.

Построить с ней большую семью.

Жить с ней долго и счастливо.

Она поцеловала меня, когда я хватал ртом воздух. Я не отпрянул от нее – не мог, пока все в жизни открывалось мне с такой простотой и страстью, что я понятия не имел, реальность это или сказка.

Но я знал, что хочу этого.

Всего этого.

Я поцеловал ее, чем заслужил ее улыбку, когда она коснулась пальцами моей щеки.

– Я люблю тебя, – прошептал я. – Останься со мной.

– Ты уже просил меня об этом однажды. А ты уверен?

– Это ты мне скажи, – я снова нежно поцеловал ее. – Ты думаешь, что сможешь жить с этим зверем?

– Я не вижу здесь никакого зверя.

– Нет?

– Я вижу только того, кого люблю.

Эпилог

Пайпер

10 месяцев спустя

Мой телефон зазвонил в пятый раз с тех пор, как я уложила Роуз спать.

Я ответила ему рычанием.

– Лахлан Рид, клянусь Богом…

– Только один последний вопрос.

С Лахланом никогда не было только одного последнего вопроса. Он был еще хуже, чем моя малышка.

Неудивительно, что папа подсунул мне новичка. Как будто он знал, что в первом раунде драфт-пика с «Рэйветсами Айронфилда» будет так же легко управляться, как со щенком в грязной луже.

– В контракте сказано, что никаких мотоциклов... – я слышала его ухмылку в трубке, как будто он пытался продать мне свою очередную последнюю и величайшую смертельно опасную идею. – А как насчет горных велосипедов?

– Нет.

– Неужели?

– Твой контракт совершенно ясен. Если ты хочешь получить свои десять миллионов долларов, ты будешь вести себя хорошо. Никаких сумасшедших видов спорта. Никаких опасных транспортных средств. Никаких экстремальных занятий вообще. Поверь мне, Лах. Это же стандартно.

– Ладно... а как же…

– Нет, Лахлан.

– Дай мне закончить, – он представил следующую идею так, словно ожидал, что я присоединюсь к нему в его поисках идиотизма. – Водный мотоцикл.

– Нет.

– О. Так что, наверное, снегоходы тоже исключены?

– Да.

– Черт. Хорошо. Я его подпишу.

– Спасибо. До Свидания, Лахлан.

Я положила трубку, но телефон все еще держала в руке. Я дала ему пятнадцать секунд – ровно столько, чтобы малыш решил, что я сегодня недостаточно писала.

– Ну и что теперь? – я отвечала со всем терпением, на которое способна женщина на третьем месяце беременности, которая целый день ничего не ела с ребенком, отказавшимся спать дольше десяти минут. – Лахлан, они вовсе не пытаются помешать тебе веселиться. Они просто не хотят, чтобы ты раскроил себе череп где-нибудь, кроме футбольного поля.

– Я знаю, я знаю!

Ему повезло, что он был симпатичным – этот надоедливый братец типа «тресни его по лбу».

– Ладно, – сказал он. – А как насчет парапланеризма?

Я вздохнула.

– А на какой высоте ты будешь находиться?

Лахлан на секунду задумался.

– Где-то около ста футов?

– А как высоко ты прыгаешь по вертикали?

– ...Около тридцати шести дюймов.

– Окей, я постараюсь облегчить тебе задачу, – я заставила себя улыбнуться. – Если я увижу тебя выше тридцати шести дюймов над землей, я тебя съем. Все ли тебе ясно?

– …Окей.

Я вздохнула.

– Если ты хочешь чем-то заняться, почему бы тебе просто не найти себе хорошую девушку для свидания?

– Черт возьми, Пайпер. Я ищу адреналиновый кайф, а не кастрацию.

– До свидания, Лахлан.

Я снова повесила трубку. На этот раз он не перезвонил.

Кризис удалось предотвратить.

А я когда-то думала, что не смогу быть хорошим агентом. Все, что для этого требовалось, – это жесткая рука, пара угроз и Роуз, обучающая меня всему, что мне нужно знать о том, как справляться с приступами гнева.

Замужество с моим самым большим клиентом тоже помогло.

Наш новый дом в Айронфилде был не так велик, как старый замок Коула, но я все равно не слышала шума из гаража, когда он вернулся домой. Он сказал, что ему тут нравится – больше места, больше пространства.

Для меня это не имело особого смысла. После ночных тренировок большой плюшевый мишка проводил большую часть своего времени, обнимаясь на диване со мной и Роуз.

Но я не возражала.

Коул бросил свою спортивную сумку на кухне и притянул меня к себе.

– Привет, красавица, – он поцеловал меня, прижав ладонь к моему пока еще плоскому животу. Ну, как там малышка?

– Все хорошо.

– Ты скучала по мне?

– Я все еще не привыкла к тому, что ты проводишь весь день на тренировках... – мои глаза затрепетали, когда он поцеловал меня в шею. – Но я не возражаю против того, как ты здороваешься, когда возвращаешься.

– Я могу придумать что-нибудь получше.

– О, неужели?

– Папа!

Коул усмехнулся.

– Придержи эту мысль.

Он развернулся и опустился на колени, чтобы поймать Роуз. Она бросилась на него, но моя теперь уже двухлетняя малышка все еще не освоила свои тормоза. Это было прекрасно. Коул подхватил ее на руки, поцеловал в щеку и заставил взвизгнуть.

– Папа! Вот так! – Роуз протянула ему книгу, которую стащила из своей спальни. – Моя история?

– Но я только что вернулся домой, фрикаделька, – Коул все равно взял книгу. – Давай почитаем после обеда.

Роуз надула губы, властно и расчетливо взглянув.

– Нет. Сейчас.

– Папа сейчас не хочет читать, – сказала я.

– Нет, – Роуз хлопнула себя маленькими ручками по бедрам. – История.

– Она такая же, как и ты, красавица, – вздохнул Коул.

– Мы просто знаем, тобой манипулировать.

Он бросил на нее быстрый взгляд.

– Объятия сейчас, рассказ потом?

Он заключил жесткую сделку, но Роуз не смогла удержаться от объятий. Она хихикала и потчевала его событиями своего дня.

– A B C D E... – пробормотала Роуз, напевая алфавит на мотив «Мерцай, мерцай маленькая звездочка», а потом указала на меня, сморщив нос и злобно рассмеявшись. – «Ограничение! Нет!».

Коул рассмеялся.

– Опять имеешь дело с Лахланом?

– Ой-ой! – Роуз покачала головой и передразнила меня. – Этот мальчик.

– А у вас, ребята, классное нападение, – сказала я. – Но в один прекрасный день от этого мужчины у какой-нибудь счастливицы закружится голова.

Роуз отпрянула от Коула. Она крепко сжала его спортивную сумку.

– Беспорядок, – она ругала ее и забавлялась тем, что пыталась протащить ее через всю кухню. Когда она оказался слишком тяжелой для нее, она сдалась этому беспорядку и выгрузила его одежду и обувь на пол. – Бардак, бардак.

– Никогда раньше столько людей не отчитывали меня, – сказал Коул.

Я снова прижала его к себе, наслаждаясь ощущением его рук вокруг меня.

– Раньше у меня никогда не было семьи. Теперь у меня их две, дома и в команде, – он поцеловал меня, и в его словах все еще звучала та же дикая нотка. – Я не могу жить без тебя, красавица.

– Тебе и не нужно этого делать. Это наше «долго и счастливо».

– Нет, это не так.

Он не позволил мне отстраниться. Вместо этого его рука погладила мой животик.

– Наконец-то, у меня есть ты. Роуз. Тот самый малыш, который уже в пути. «Долго и счастливо» означает, что это должно закончиться, – его слова потеплели, и он крепче прижал меня к себе… – Но это только начало для нас.

КОНЕЦ