Текст книги "Красавица и нападающий (ЛП)"
Автор книги: Сосси Фрост
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
– Я не могу просто дурачиться. Я должна идти.
– Идти? – застонал я. – Куда?
– Домой.
– Зачем? У меня, действительно, хороший дом. Ты еще даже не видела кровать.
– И не увижу. Никогда, – она схватила всю одежду, которую смогла найти... включая мою. – Я... я собираюсь переодеться и убраться отсюда. Пожалуйста, забудь об этом.
– Немного трудно забыть красивую женщину, кончившую на мою руку.
– Ну, попробуй, – она споткнулась, попятившись. – Я даже не знаю, который сейчас час. Я опаздываю. Это, действительно, плохо.
Мой член наказывал меня за то, что я позволил ей уйти. А еще болел от того, что она так близко подошла. Я еще даже не пытался выбраться.
– Что случилось?
– Я пробыла здесь слишком долго. Слишком долго.
Я засмеялся.
– Почему? Кто тебя ждет?
– Моя няня.
Слова обухом ударили меня.
Она выскочила из дома, с грохотом выбив дверь на подъездную дорожку. Дверь врезалась в раму и медленно покачнулась. Я не вздрогнул, когда она с грохотом упала на цемент.
Я в шоке опустился в джакузи.
Ее няня?
У Пайпер был ребенок?
Глава 7
Пайпер
– Тащи свою задницу в тренировочный центр – у нас проблема.
Голосовое сообщение от отца, как всегда, бодрило. К сожалению, вскоре он разозлится еще больше.
У меня не было няни.
Черт, у меня едва ли был ребенок. У моего маленького лучика солнца разболелся животик, превратив ее в демона. Она еще не ела, не хотела спать, и ее единственной целью в жизни было плюхнуться на пол и использовать свои кубики, чтобы оставить вмятины на моих стенах.
Что было хуже? Пропустить экстренное собрание в офисе «Монархов»… или присутствовать на собрании, неся на бедре капризного ребенка?
Ни один из вариантов не был приятным, но я должна была встретиться с ними в центре. Команда запланировала звонок с президентом Лиги Фрэнком Беннеттом, чтобы обсудить принимающего, которого Коул травмировал во время первой игры сезона. Если меня там не будет, это станет катастрофой для Коула.
Но наши отношения и так были катастрофическими. Я не имею права представлять интересы Коула, когда у меня нет защиты против него. Я не могла извиниться за свое поведение в джакузи. Я сама загнала себя в ловушку его рук, его поцелуя, его прикосновений…
И последний день я провела, пытаясь забыть о величайшем оргазме в моей жизни. Легче сказать, чем сделать.
Поэтому я вымыла Роуз и приготовилась взять ее с собой на работу. Во всяком случае, она позволила мне вплести два маленьких розовых бантика в ее пышные косички – и я положила еще три в ее сумку для подгузников на тот случай, когда она неизбежно попытается съесть ленты. Я накормила ее яблоком, переодела и усадила рядом с ней в коляску Мистера Банни Бампиботтома.
Она улыбнулась, когда мы вышли из квартиры. Мы проехали один квартал, прежде чем она заснула в своем автокресле. Как и в случае с любой тишиной и малышом, это была не очень хорошая тишина. Она спала, как ее мама – мертвая для мира, а затем, проснувшись, полностью отдохнувшая, предавалась его разрушению.
Через двадцать минут я припарковалась у здания. Роуз заворчала и потерла лицо пухлыми кулачками. Затем она замахнулась ими на меня, когда я осмелилась поднять ее с сиденья.
Дело сделано.
Я пела ей колыбельную и мчалась в офис команды. Поздно. Папа и руководство «Монархов» уже были в конференц-зале. Я показала свой пропуск охраннику и украла один из леденцов, которые он держал в тарелке у своего поста.
Джекпот. Спасибо Господу за переработанный сахар. Я подавила взволнованные визги Роуз предложенным леденцом на палочке.
– Мамамама, – она засуетилась, когда я не дала ей схватиться за палочку, но клубничный вкус успокоил ее. Она выдохнула клубнику и тут же обрызгала губы и подбородок липкой слюной. По крайней мере, розовый цвет соответствовал ее лицу.
Прежде чем войти, я постучала и приготовилась к вспышке гнева отца. К счастью, персонал «Монарха» уже был на совещании. Они только смотрели в замешательстве, когда мой малыш помахала им в знак приветствия.
Четыре тренера и генеральный менеджер «Монархов» сгрудились вокруг громкоговорителя в центре стола. Никто из них не выглядел счастливым. Они заметно сморщились и посерели, когда звонивший сплюнул, выругался и выгнал каждого из них.
Фрэнк Беннетт практически кричал в трубку.
– Он опасен! Он убьет кого-нибудь еще до конца сезона!
Обычно тренер Скотт не был лучиком солнца, но, по сравнению с президентом Беннеттом, он был постоянным членом «Уигглз». Он вел большую часть разговора, но Роуз выплюнула леденец и вступилась за Коула.
– Бррр мамамама Китти!
Папа нахмурился. Тренеры выглядели смущенными. Отлично.
– Извинись, – шикнула я на нее. – Должно быть, она фанатка «Айронфилдских Рэйветсов».
По крайней мере, Роуз хихикнула. Фрэнк все еще разглагольствовал по телефону, а моя малышка приготовилась выпустить на бис собственную болтовню. Я снова протянула ей леденец и посадила на бедро, молясь, чтобы она молчала.
– Президент Беннетт... – вмешался в разговор отец. – Могу вас заверить. Хоторн ударил по принимающему чисто. Он не пытался намеренно навредить игроку. Он даже не добрался до штрафной линии.
– Пирса Джарвиса не будет весь сезон, – сказал Фрэнк.
Тренер Скотт кивнул. Его подбородок поворачивался в разные стороны.
– Такие вещи случаются, когда ребята бегут на полной скорости во время игры.
Фрэнк не слышал. Телефон затрещал, когда он закричал.
– Почему все это происходит с Коулом Хоторном? Ответьте мне, и я не стану налагать на него штраф в двадцать пять тысяч долларов.
– Двадцать пять тысяч? – повторил тренер Скотт.
– И тебе повезет, если я не потребую отстранения! Я не позволю этому человеку рыскать по полю в поисках следующей жертвы каждую чертову неделю.
– Фрэнк, мы должны вести себя разумно, – сказал папа. – Эти люди... они летают на другом уровне. Игра уже не та, что тридцать лет назад. Черт, это даже не то, что было десять лет назад. Эти ребята больше и сильнее, чем когда-либо прежде. Не путай энтузиазм с…
– Садизмом?
Оскорбление обожгло меня.
– Коул не садист!
Вот черт.
Я не хотела говорить.
Папа жестом велел мне замолчать, но Роуз любила подражать ее маме. Она взвизгнула, указывая пухлым пальцем на мужчин вокруг стола.
– Уауауауауау.
Я шикнула на нее, но внимание все равно сосредоточилось на мне. Я прочистила горло.
– Он увлечен игрой. Он играет жестко. Он никому не причинит вреда.
Чтобы подчеркнуть мою мысль, Роуз схватила леденец и бросила его.
Моя общительная дочь собиралась разделить вкусное угощение с комнатой. Тренерскому штабу «Монархов» показалось, что моя малышка – не более чем воскресный хулиган, бросающий пиво на поле после неудачного матча.
Тренер Скотт с хмурым видом снял липкий леденец с рукава.
– Президент Беннетт, отстранение не требуется. Мы поговорим с Хоторном. Надеюсь... – он посмотрел на отца. – Эта проблема скоро разрешится сама собой.
Папа кивнул.
– Мы работаем над этим.
– Работай быстрее, – вздохнул тренер Скотт. – Команда не может допустить такой плохой рекламы.
– Команда? – усмехнулся Фрэнк Беннетт. – Мы защищаем Лигу, джентльмены... и леди... и... малышка. Эта ассоциация призвана способствовать формированию здорового образа. Такой монстр, как Хоторн, только и делает, что поощряет насилие и угрожает игрокам.
– Что может стать хорошим компромиссом? – спросил папа. – Если это случится снова…
– Это больше не повторится, – сказал Фрэнк, его голос дрожал от сдерживаемой ярости. – Если он причинит кому-то боль, если он даже посмотрит на другого игрока неправильно... он уйдет.
Мой желудок сжался. Роуз наблюдала за выражением моего лица, ее маленькая губка надулась.
– О-о-о, – сказала она.
Да уж. Большое О-О-О. Коул не поменяет стиль игры, и команда перестанет его защищать. Что нам теперь делать?
Папа жестом пригласил меня выйти вслед за ним, пока тренер Скотт заканчивал разговор. Я изобразила улыбку и позволила Роуз помахать на прощание остальным сотрудникам, прежде чем выскользнуть. Она протянула руки к отцу, но он не обнимал ее уже несколько недель. Она же не оставляла попыток.
Дверь за нами закрылась. Он не стал терять времени.
– Почему она здесь?
– Я не смогла найти няню после работы.
– Найди, – он стиснул зубы. Надутые губы Роуз окончательно сломили его. Он сжал ее маленькие пальчики, чтобы успокоить. – Тебе нужно повидаться с Хоторном. Сейчас.
– Сейчас?
– Уговори его согласиться на эту сделку.
– Но…
– Команда не собирается мириться с его чушью…
– Язык…
Он хмыкнул.
– Еще одно плохое попадание, еще одна ненужная грубая игра, что угодно, и он уволен. «Монархи» больше не хотят давления Лиги. Получи его согласие на обмен, пока мы его не потеряли.
– Он не хочет уходить, – сказала я.
– Неужели? Ты моя дочь, Пайпер, и я люблю тебя, но…
Что он сделает? Я уже начала сомневаться. Я бросилась прочь, стараясь не обращать внимания на его голос.
– Сделаешь это для меня? – спросил папа.
Нет. Я сделаю это не для него и не для себя. Моим единственным приоритетом является забота о Роуз.
Но сохранение работы и увольнение были одинаково ужасными перспективами. Мне нужны были деньги. Мой бюджет и так был на исходе, особенно когда миссис Поттер забирала большую часть моего месячного дохода. Но я могла бы это изменить. Если бы папа сделал меня настоящим агентом, я бы нанимала собственных клиентов и получала большую зарплату…
Но потом все начнется. Долгие часы работы. Поездки по пересеченной местности несколько раз в неделю. Я не буду видеть свою дочь, не буду высыпаться.
Никогда не буду ходить на свидания.
Хотя это никогда не было проблемой – пока я не оказалась в объятиях не того человека.
Мне не следовало возвращаться в дом Коула, особенно после того, что случилось в джакузи, и уж точно не с Роуз, лепечущей на заднем сиденье. Но он не отвечал на звонки, а мы должны были обсудить штраф.
Роуз нервничала, пока я шла с ней по тропинке. Она брыкалась и извивалась, пока я, наконец, не позволила ей доковылять до особняка. Она бросилась на крыльцо, и я поспешила за ней, взяв ее за руку, прежде чем она постучала бы в дверь.
– Ух ты! – она наступила на мрамор. По крайней мере, нелепо дорогие, но очаровательные Мэри Джейн и оборчатые носки все еще прикрывали ее ноги. – Мамамамама.
– Я понимаю, – сглотнула я. – Он не будет рад нас видеть?
И будет удивлен. Наверное, удивлен. Так было до тех пор, пока мы не заговорили о моем ребенке...
Мы были слишком заняты поцелуями, раздеванием, прикосновениями и...
Я постучала в дверь. Роуз тоже, шлепнув по дереву крошечной ручкой. Я сделала глубокий вдох.
И, конечно, ей нужно было сменить подгузник.
Как, черт возьми, я родила такого злого гения? Только Роуз могла превратить ужасную ситуацию из неуправляемой в полную катастрофу.
– О нас, действительно, сложится очень плохое первое впечатление, Роуз.
Я снимала сумку с подгузниками, когда дверь открылась.
Роуз подняла голову.
Коул опустил глаза.
И мой мир стал намного сложнее.
Роуз заговорила за нас, и это было хорошо, потому что я понятия не имела, что сказать, и не была уверена, что поверю тому, что скажет Коул.
Он встретил меня голодной ухмылкой, но выражение его лица изменилось, когда он посмотрел на Роуз. Его глаза расширились. Он был в шоке?
Нет. В ужасе.
Он отступил на шаг. Самая большая ошибка. У Роуз не хватило совести дождаться приглашения в чужой дом. Впрочем, как и у ее мамы.
Я схватила ее прежде, чем она успела убежать. Ее улыбка стала шире, когда она посмотрела на Коула, и ее руки широко раскинулись.
– Вверх!
Роуз не была особенно утонченной. Она потянулась к Коулу, чтобы получить шанс подняться выше, так как ее мама была просто коротышкой рядом с полузащитником.
Она извивалась, махала и подпрыгивала на мне.
– Вверх! Вверх! Вверх! Вверх!
Коул попытался расшифровать ее тарабарщину, но был ошеломлен и отступил.
– Сначала нам надо познакомиться, малыш.
– Извини, – сказала я. – У меня не было няни, и возникла проблема с Лигой.
Он нахмурился.
– Я не хочу слышать ни о каких проблемах, тем более что это создает определенные сложности.
– Это?
Он указал, на самом деле, указал на моего ребенка.
– Да. Это.
– Это мой ребенок.
Он пристально посмотрел на нее, как будто ее пухлые щеки или дергающиеся ноги могли показать, что на самом деле она не моя. Что ж, двадцать два часа работы убедили меня.
– Итак... – начал он. – У тебя... ребенок.
Сюрприз.
– И у тебя большие проблемы, Коул. Я только что покинула офис команды. Можно войти?
– С этим? – поправился он. – С ней?
– Да, она крошечный человек. Я понимаю, насколько это безумная идея.
– Не думаю, что ты понимаешь.
Я закатила глаза.
– Мне нужно с тобой поговорить. И... мне нужен твой кабинет.
Это сделало его менее склонным впускать меня внутрь. Это не имело значения. Раздевание в его гидромассажной ванне на мгновение сделало меня желанной гостьей в его доме. Он напрягся, когда я протиснулась мимо него.
– Что ты делаешь? – спросил он.
– Меняю подгузник.
– Ее подгузник? – он захлопнул за нами дверь и последовал за мной в кабинет. – Тебе обязательно это делать?
– Ты поблагодаришь меня за это.
– Опять же... не думаю, что сделаю это.
– Сегодня вечером Фрэнк Беннетт разговаривал с «Монархами».
Почему его дом сделан из такого белого материала? Белые диваны, белые полы, белые стены, белый мрамор. Я бросила упаковку с подгузниками на пол его кабинета и дала Роуз пухлую пластиковую книгу, чтобы она погрызла ее.
– Тебя оштрафуют на двадцать пять тысяч долларов за удар по Пирсу Джарвису.
– Что? Почему?
– Потому что Джарвис теперь пропустит сезон. Ты отвечаешь на телефонные звонки хотя бы время от времени? Мой отец пытался дозвониться до тебя сегодня днем, но ты ушел с тренировки перед самым ее началом.
– Я всегда занимаюсь дома, один.
– Ну, он собирался ввести тебя в курс дела.
– Я не хочу, чтобы он вводил меня в курс дела. Я имею дело только с тобой, красавица.
Я положила Роуз.
– Ты дурачишь меня.
– Извини?
– Ты вообще никогда не обсуждаешь это, – я оттолкнула руки Роуз, которая решила, что более искусна в снятии своих легинсов, чем я. – Лигу? Твою репутацию? Тор…
– Не говори этого.
– Торговлю.
– Черт возьми, Пайпер.
Я уставилась на него.
– Следи за языком. Разве ты не видишь ребенка, лежащего прямо перед тобой?
– Конечно, вижу! – он отважился взглянуть на плед. Его лицо исказилось, когда я стянула с нее подгузник. Он отвернулся, разочарованно проведя рукой по волосам. – Этого не может быть.
Он отскочил назад, как будто я размахивала зажженным факелом вместо грязного подгузника. Боже. Даже папа терпел смену подгузников, и он никогда не брал в руки салфетку или какой-то порошок, когда я была ребенком. По крайней мере, мама умерла после того, как меня приучили к горшку, иначе папа позволил бы ближайшей волчьей стае вырастить меня.
Коул заткнул рот, когда я нагнулась к Роуз.
– Не могу поверить, что ты делаешь это здесь.
Я вытащила салфетки.
– Это всего лишь смена подгузника.
– Нет. Нет, нет, нет. Это не только смена подгузников. Это использованный подгузник в моем кабинете!
– Я уверена, что здесь ты делал вещи и похуже.
– Ничего подобного, – он склонил голову, когда я сложила подгузник в одноразовый пакет. – Что ты делаешь? Оставишь на потом?
Я протянул ему пакет.
– Ты можешь выбросить его для меня?
Никогда не думала, что увижу такого крутого мужчину, который чуть не упадет в обморок. Коул отступил как можно дальше, не уступая мне дом.
– Я найду для тебя пластиковый контейнер, – сказал он. – Просто держи его подальше от меня.
– Только не говори мне, что ты никогда не был рядом с ребенком.
Он обвел рукой дом.
– О да. Я завален младенцами. По чердаку ползает рой младенцев. И на площадке тоже слюни. У пары малышей режутся зубки на моих колоннах.
– Я почти закончила.
– Не торопись. Мне все равно придется сжечь комнату.
Я поцеловала Роуз, когда она пнула своими идеальными пухлыми ножками.
– Полагаю, в этом доме двое детей, не так ли? Именно так.
– Конечно, я просто большой ребенок, – Коул скрестил руки на груди. Я сделала вид, что не заметила, как чернила натянулись на его бицепсах. – Давай вспомним все дерьмо, которое ты здесь натворила, не считая того, что у тебя в сумке.
– Язык.
– Какая заботливая! Да она вся в дерьме!
– Она теперь чистая.
Он не слушал, просто считал на пальцах неудобства, которые я ему причинила.
– Уничтожение имущества. Вторжение. Преследование.
– Я извинилась за все это, – сказала я. – И я сожалею о том, что произошло в джакузи.
– Не смей извиняться за это, – сказал Коул.
Я притворилась, что мое сердце не забилось сильнее.
– Это было неуместно.
– Это было весело.
Я покачала головой.
– Это была ошибка.
Он кивнул, стиснув зубы.
– Ты никогда не говорила, что у тебя есть ребенок.
Новый подгузник плотно облегал ее попку.
– У нас профессиональные отношения, Коул. Или должны быть таковыми. Я не должна была раскрывать так много, как открыла.
– Ты стыдишься своего ребенка?
Я насторожилась.
– Извини?
– Ты почти переспала со мной.
– Я, безусловно, не делала этого.
– Ты была у меня вчера, – сказал Коул. – Еще пара минут со мной, и ты была бы горячее, чем вода.
– Неправда.
– Ты определенно была влажнее.
– Коул…
– Но ты не сказала мне, что у тебя есть ребенок. Думаешь, мне было бы не все равно?
Он серьезно?
– Очевидно, тебе не все равно, иначе ты бы не волновался из-за маленького подгузника.
– Это не объясняет, почему ты держала ее в секрете.
– Она не была тайной. Мы просто не говорили о ней.
Коул хитро ухмыльнулся, намереваясь вонзить кинжал мне в бок.
– Думаешь, я не трахнул бы тебя, если бы знал, что у тебя есть ребенок?
– Я не собираюсь с тобой разговаривать об этом.
– Ты разрываешь дверной звонок, вламываешься в мой дом, чуть не ломаешь мне пальцы, а потом оставляешь меня с худшим в моей жизни случаем синих шаров.
Я вскочила на ноги, жестикулируя легинсами Роуз.
– Здесь мой ребенок. Следи за языком.
– Что? Он такой же, как и у нее.
– Ты невозможен. Ты думаешь, что каждая женщина в мире умирает от желания приручить зверя, не так ли?
Он пожал плечами.
– Как будто ты не намокаешь при мысли об этом.
– Нет.
– Конечно. Ты всегда должна выглядеть респектабельно. Не можешь признать, что хотела меня, как не можешь признать, что скрывала своего ребенка.
Моя рука коснулась его щеки.
Чёрт возьми!
Я ударила человека, который только что отправил в госпиталь принимающего со сломанной спиной. Это не имело значения. Я не боюсь его и не позволю ему так говорить о моем ребенке.
– Я не скрывала ее.
Коул поднял брови, но ничего не сказал. Хороший мальчик. Умный мальчик. Лучшее, что он сделал за последние две недели.
– Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о Роуз, ни о том, через что мы прошли. Да. Я была у тебя дома, в гостиной, приставала к тебе несколько дней. Теперь ты понимаешь почему?
Коул промолчал, но чуть не улыбнулся.
Я бы стряхнула эту ухмылку с его лица.
– Это для нее, – сказала я. – Все, что я делаю, я делаю для нее. Вот почему я здесь, пытаюсь найти тебя. Лига в ярости, а Беннетт оштрафует тебя на двадцать пять тысяч долларов. Тебе повезло, что тебя не отстранили.
Коулу хватило совести выглядеть пристыженным, но я еще не закончила.
– Я здесь, чтобы делать свою работу. Я должна уберечь тебя от неприятностей, чтобы мне заплатили. Я должна заботиться о своей дочери – ребенке, которого я вижу очень редко, потому что я слишком долго работаю.
– Красавица…
– Правда в том, что мне нужно, чтобы ты согласился на эту сделку. И ты можешь сомневаться, что я, действительно, пытаюсь помочь твоей карьере. Все нормально. Может, я здесь из-за денег. Или, может быть, я знаю, что «Монархи» уволят тебя, и это разрушит любой твой шанс подписать контракт с другой командой. Но из-за твоей репутации я не смогу прокормить своего ребенка.
– Пайпер…
– Послушай меня, Коул Хоторн. Может, я немного жадная. И, возможно, я подталкиваю тебя к этой сделке. Но не смей намекать, что мне стыдно, потому что я мать-одиночка с ребенком. Я много работаю для нее. Я делаю все это ради нее.
– Это чертовски впечатляет, красавица.
– Ты не понимаешь. Роуз – это весь мой мир.
– Действительно? – он обвел рукой комнату. – Тогда куда она подевалась?
Я повернулась, проверяя плед.
Ушла. Конечно.
Моя малышка устроила еще один побег из тюрьмы.
Но на этот раз... она заблудилась в замке.
Глава 8
Коул
Как далеко мог уйти ребенок за тридцать секунд?
Она едва держалась на ногах. Малышка ковыляла, как пьяная на каблуках, и не знала, куда идти. Даже птица могла найти дорогу с севера на юг.
– Она, должно быть, где-то поблизости, – Пайпер выбежала из комнаты, но остановилась в холле, глядя вверх, вниз, влево и вправо, когда весь особняк открылся перед ней. – Ты пойдешь на восток. Я пойду на запад.
– Она всего лишь ребенок, – пожал я плечами. – Она не может сломать больше вещей, чем это сделала ты.
Пайпер взбесилась.
– Она может сломать себе шею!
– Что?
– У тебя есть лестница.
– Она не сможет спуститься по лестнице?
– Она совсем малышка! – застонала Пайпер. – Она прыгнет с разбега и упадет с нее. Просто... найди ее!
Найти ее. Конечно. И что потом?
Пайпер побежала прочь, зовя своего ребенка, пока она обыскивала коридоры.
Боже правый, я был слишком напуган, чтобы сделать хоть шаг. Почему Пайпер так беспокоилась о лестнице, когда я был достаточно большим, чтобы раздавить любого ребенка, который пробежит под моей ногой? На всякий случай, я стал широко шагать.
Была причина, по которой я жил один в своем особняке площадью двадцать тысяч квадратных футов. Это было единственное место, которое мне подходило.
Я был ростом шесть футов шесть дюймов и весил двести восемьдесят фунтов чистых мышц. Бык в посудной лавке не имел бы ничего против меня. Я был зверем, рыщущим по лесу, и как только я достигал цивилизации, я все портил.
Я знал свои ограничения и обязательства. Вот почему мне было комфортно только в двух местах: в моем собственном доме, где я ничего и никого не мог сломать, и снаружи, на футбольном поле, где я сталкивался с людьми, которые могли справиться с ударом.
Но ребенок?
Боже. Три дня назад я сломал спину другому игроку. В какой вселенной Пайпер считала хорошей идеей привезти ко мне ребенка? Мне нельзя было доверять во всем, что требовало мягкого прикосновения. Мое тело... не было способно на мягкость.
Я зарабатываю на жизнь убийствами. Я трахаю женщин, в то время как они думают, что могут справиться со вкусом дикой стороны.
А все оставшееся время?
Я жил один. Я работал с командой, когда они проводили групповые встречи и тренировки, но я проводил свои собственные тренировки, закрывшись в своем собственном доме.
Не для того, чтобы обезопасить себя от них... а чтобы они были в безопасности от меня.
Ребенка не было на кухне, и она не проползала через столовую. Дверь в патио и бассейн была закрыта, так что она не собиралась искупаться. Если бы был на ее месте, то я бы спустился в бар, но что-то подсказывало мне, что малышка еще не обменяла молоко на Маргариту.
Большинство свободных комнат были закрыты, но одна дверь оставалась открытой. Я услышал визг прежде, чем увидел ее.
Крошечная принцесса Пайпер вошла прямо в мою комнату. Вероятно, это было самое безопасное для нее место, где не было открытого огня, алкоголя или мраморной лестницы.
Я остановился в проходе, глядя, как она ступила на коврик.
Роуз раскачивалась под играющую музыку, в которой говорилось то, что не включают на канале Дисней.
– Эй, красавица... – позвал я Пайпер, мой голос отдавался эхом. – Я нашел ее.
Ребенок? Роуз? – повернулась, когда я заговорил. Она что-то булькнула. Я не был уверен, должен ли я расшифровать это или нет. Я больше понимал водителя, который доставлял мне китайскую еду.
Что мне оставалось делать? Улыбка обычно срабатывала. Люди улыбались детям.
Я попытался, но мне показалось, что я скорее оскалил зубы.
Роуз поморщилась. Боже. Даже малышка знала, что моя улыбка была неестественной и странной.
Она потопталась ногами и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами. Она была взволнована? Ей было грустно? Кто, черт возьми, знал!
Песня отвлекла ее. Она снова подпрыгнула на крошечных ножках и раскинула руки вверх и вниз.
Как и всем мужчинам, мне часто хотелось, чтобы у меня дома танцевала полуголая женщина. Интересно, а джинны переиначивают желания? Танцующего ребенка я не заказывал.
Пайпер ворвалась в комнату, и Роуз помахала маме. Она стала приближаться к динамикам. Но Пайпер поймала ее и надела на малышку штаны, прежде чем она смогла уйти.
– Спасибо, что нашел ее, – сказала Пайпер. – Она любит музыку. Должно быть, услышала, как она играет.
– Она... умеет танцевать?
Пайпер поцеловала Роуз в щеку.
– Да. Она также умеет ходить, говорить, есть... почти все, кроме вождения и голосования. Мы даже можем досчитать до двадцати, если ты не возражаешь против одиннадцати после девятнадцати, – пожала она плечами. – Ты когда-нибудь раньше был рядом с ребенком? С семьей?
– У меня осталось не так много от семьи, – начнем с того, что их никогда не было много.
– Ну, она не причинит тебе вреда. Сейчас, – Пайпер подняла ребенка и с ухмылкой представила ее мне. – Рози, это Коул. Коул, Рози.
Обычно цивилизованные люди пожимают друг другу руки. Роуз не протянула свой пухлый кулак. Это было хорошо. Меньше шансов случайно раздавить ее.
Я не знал, чего хочет от меня Пайпер. Как я должен был поприветствовать ребенка? Отметить хорошую работу генов, вероятно, будет оскорбительно. Я кивнул головой. Так безопаснее.
Но это оказалось совсем не так.
Глаза Роуз загорелись. Я думал, что позабавил ее, но это были только мои длинные волосы. Роуз схватила прядь, сжав ее в тиски.
Она потянула, почти вырвав клок из моего черепа.
– Ой! Господи Иисусе!
Ее сила чертовски удивила меня, и я взревел, когда она вырвала пряди из моей головы. Я отпрянул.
Затем начались гидротехнические работы.
Я никогда раньше не был рядом с детьми. Я понятия не имел, как громко они могут кричать, когда чудовище пугает их до смерти.
Глаза Роуз наполнились слезами, щеки надулись, а маленькие соболиные губки задрожали. Ребенок взвыл и уткнулся головой в шею Пайпер.
Мое сердце остановилось, разбилось и превратилось в пепел. Черт побери. Я не хотел ее пугать.
– Эффектно, – сказала Пайпер. – Неужели?
– Я... черт, прости.
– Коул, прекрати ругаться!
Она успокаивала младенца мягкими похлопывающими движениями по спине. Еще одна причина ненавидеть себя. Я последовал за Пайпер в кабинет, где она попыталась развлечь Роуз плюшевым животным. Это ничего не дало. Роуз крутилась, скулила и била маму кулачками в грудь. Она не поднимала глаз.
Как мне успокоить ребенка?
Лига назначила штраф, когда я облажался. Заткнется ли она, если я дам ей деньги на колледж?
И иногда тренер Скотт приказывал нам пробежать круги, когда мы на тренировке занимали не ту позицию, но я сомневался, что потение успокоит ребенка.
– Я не хотел кричать, – сказал я. – Я понятия не имел, что она может так сильно тянуть.
Пайпер вздохнула.
– Да, она сильнее, чем ты думаешь. Я чувствовала, как она тренируется, еще будучи у меня в животе.
Эта мысль заставила меня замолчать. Пайпер держала Роуз на руках, но я не мог представить, как она вынашивает ребенка.
Или мог? Такая красавица заслуживает семью. Ребенка. Счастье.
– Она просто капризничает, – сказала Пайпер. – Это был долгий день, и она голодна.
– О! Я могу помочь.
– Коул…
Нет, я сделаю это. Я смогу покормить ребенка.
Я так думал.
Я направился на кухню, но понятия не имел, что она ест. У Роуз была пара зубов, я видел их, когда она кричала. Это означало, что я могу не ограничиваться протеиновыми коктейлями.
Я бросил все, что смог найти, на поднос. Сырные палочки. Холодная куриная грудка. Немного коричневого риса. Банан. Половина итальянского сэндвича.
Я принес поднос в гостиную и со стуком поставил его на кофейный столик. Затем я отошел на приличное расстояние.
– Вот, – сказал я. – Дай ей что-нибудь.
Пайпер подняла бровь.
– Как бы сильно она не любила остатки курицы Кунг-По…
– Я принес все, что есть. И холодильник принесу, если это заставит ее перестать плакать.
Я не ожидал благодарной улыбки Пайпер, проблеска прощения.
– Я вижу ее любимую еду, – она потянулась за бананом. – Роуз, посмотри, что тебе дал Коул.
Сквозь всхлипывания, слезы и пухлые руки, потирающие лицо, Роуз взвизгнула от возбуждения.
– Баннен!
И вот так... она была счастлива.
Я рухнул на диван.
Я знал малышку меньше пятнадцати минут, и мое сердце уже не могло справиться с этим дерьмом. Я напугал ребенка, а затем сделал ее проклятый день, и все это в пятиминутном промежутке.
Роуз раздавила банан, и Пайпер забрала его у нее.
– Могу я воспользоваться твоей кухней, чтобы разрезать его?
– Ты осквернила это место сменой подгузника. Сделай все возможное, чтобы она перестала плакать.
– Дети плачут, Коул, – подмигнула Пайпер. – Привыкай к этому. Когда-нибудь они и у тебя будут.
Никогда. Она сошла с ума? Кто доверит мне ребенка?
Я последовал за Пайпер на кухню. Она посадила Роуз на барную стойку и стала кормить ее нарезанными кусочками банана. Малышка хихикала с каждым кусочком. Типа, забыла свое дерьмо. Я заработал миллионы долларов и жил в гребаном особняке, и все же я никогда не ощущал себя таким счастливым, как этот ребенок с ее проклятым фруктом.
– Ням-ням, – Пайпер промычала это слово.
– МММ, – передразнила Роуз.
– Скажи Коулу «спасибо».
Ее тоненький голосок растопил сердце.
– ...сибо.
Я ненавидел задавать вопросы. Я отвернулся от малышки и прокашлялся.
– Ты... где ее отец?
Пайпер колебалась так долго, что я пожалел о своем вопросе.
– Между нами нет никаких отношений, – сказала она. – Он... едва ли присутствует в ее жизни.
Это сделало наше приключение в джакузи более приятным.
– Ты растишь ее одна?
– У меня не было выбора, – она поцеловала ребенка в нос. – Я забеременела в колледже. Вообще-то, в аспирантуре. Я хотела получить докторскую степень.
– В чем?
– Во французской литературе.
– Бурно развивающаяся карьера, – сказал я, случайно оскорбив ее. Фигурально. – Я... никогда раньше не встречал никого с такой специальностью.
– А кого ты встречал?
– Черт, дай вспомнить. Футболистов?
Пайпер покачала головой.
– Качок.
– Заучка.
– Очень даже, – она гордо улыбнулась. – Я люблю литературу, искусство, и все, о чем предупреждал мой отец, что не будет оплачивать мои счета. Но он все равно меня поддерживал.
– Не знал, что у Мэдди есть сердце.
– Он тоже не знает об этом. Он надеялся, что я найду хорошего мужчину и выйду замуж сразу после колледжа, – вздохнула она. – Он ожидал, что у меня будет большой дом, семья и дети... но не так скоро.
– И ты не вышла замуж за отца Роуз?
– Боже, нет. Джаспер был ошибкой. Он был высокомерным, популярным, эгоистичным президентом братства. Но он преследовал меня, и он был единственным, кто когда-либо это делал. Но он встречался со мной только потому, что думал, что будет выглядеть лучше с хорошенькой девственницей под руку. Я была слишком наивна, чтобы понять его игру. И вот однажды... упс.
