Текст книги "Красавица и нападающий (ЛП)"
Автор книги: Сосси Фрост
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Я напряглась.
– Это не так…
– Если ты хочешь выпить перед сном, ты знаешь, куда идти.
Мне не понравился его тон.
– Нет, спасибо. Я думаю, что ты достаточно был полезен мне.
– Бери все сейчас. На этой неделе у меня еще одна выездная игра. После пятницы меня не будет рядом, чтобы выебать из тебя все дерьмо.
Да что с ним такое?
– Знаешь, Коул, ты не очень хорошо справляешься с этим после получения приятных ощущений.
– В этом нет необходимости, – он пожал плечами. – Ты хотела, чтобы тебя трахнули, и получила это. Больше я ничего не могу тебе предложить.
– Коул…
– Спокойной ночи, Пайпер.
Дверь за ним захлопнулась.
Что, черт возьми, только что произошло?
Мой оргазм разбил меня вдребезги, и я была слишком слаба, чтобы собрать осколки, не порезавшись.
Нежный Коул исчез, спрятавшись обратно в дыру, где должно было быть его сердце.
Что случилось с нашим моментом? Я знала, что произошло что-то хорошее, какой-то прорыв в его разуме и душе.
Но мне следовало бы знать лучше. Почему я доверяю человеку, который намеренно скрывает лучшие свои стороны?
Переспать с ним было ошибкой. Оба раза.
Если Коул хочет быть зверем вечно, прекрасно.
Я не собиралась спасать его от самого себя.
Глава 15
Коул
– Как поживает мамочка, Коул?
Тим Морган покойник. Его смех разнесся над раздевалкой.
Неужели невозможно смыть с себя пот и грязь в тишине? Некоторые мужчины не знали, когда им следует заткнуться. Другие ждали, что я сделаю это за них.
Тим застегнул костюм и полюбовался собой в зеркале. Он остановился только для того, чтобы подмигнуть своим атакующим линейным игрокам. Он говорил громко, чтобы услышала вся команда. Очень вежливо.
– Надеюсь, она хорошо относится к своему новому папочке, – сказал Тим. – Но, черт возьми! Я бы купил все подгузники и Лего в мире, если бы это означало, что я смогу трахнуть эту сладкую маленькую пизду.
В раздевалке воцарилась тишина. Удивительно. Команда ничего не знала обо мне, не говоря уже о моем вкусе в отношении женщин. Я намеревался оставить все, как есть.
Эта ерунда с управлением гневом никогда раньше не работала, но я должен был что-то предпринять. Считаю до десяти. Сосредотачиваюсь на своем дыхании. Шепчу успокаивающее слово, которое могло бы меня усмирить.
Пайпер. Роуз. Пайпер. Роуз.
Это не сработало. Только не тогда, когда Тим хихикал, представляя себе все те грязные вещи, которые он мог бы сделать с женщиной, которую никогда не должен был себе представлять.
Я старался говорить тихо.
– Закрой свой рот. Если я услышу, как ты несешь всякую чушь про Пайпер, то протащу тебя через эту чертову стену. Ты меня понял?
– Это был комплимент.
– Она не нуждается в твоем одобрении.
Тим завязал галстук. У него вошло в привычку выглядеть милым и респектабельным, на тот случай, если пресса вспомнит, каким говнюком он был. Этот мудак имел наглость повесить фотографию своей дочери в шкафчике, прямо рядом с трусами, которые он стащил у группы женщин, наблюдавших за тренировкой.
– Тебе лучше знать... – он пожал плечами. – Я рад, что ты нашел себе женщину. Надеюсь, она тебя раскрепостит.
Я застегнул джинсы и сунул ноги в туфли, прежде чем засунуть футбольный мяч ему в глотку.
– Она горячая штучка? – Дейон, наш центровой, получил слишком много ударов по голове и забыл о хороших манерах.
– Да, – ухмыльнулся Тим. – Пайпер Мэдисон. Дочь Пола Мэдисона.
– Вот дерьмо. Этот маленький кусочек темного шоколада? – прокричал Дейон. – Ты что-то задумал, Коул? Я не знал, что ты романтик.
Тим рассмеялся.
– Коул не покорит ни одну суку со своим таким очаровательным характером. Он платит ей за то, чтобы она оставалась рядом – она его агент.
Дейон усмехнулся.
– Господи, мой агент даже не отвечает на мои звонки, не говоря уже о моем члене.
– Ты упускаешь самое лучшее! – Тим пошевелил бровями. – У Пайпер уже есть ребенок, но на фотографии нет никакого папы ребенка. Понимаешь, что это значит?
– Что?
– Она не просто чертовски сексуальна, но еще и легка на подъем.
Я бросился на Тима прежде, чем команда успела меня остановить. Я подумывал о том, чтобы проломить ему череп о шкафчики, засунуть его через электрическую розетку в стену или сломать костяшки пальцев о его нос.
Но если я ударю Тима, моей карьере придет конец.
И прямо сейчас игра была единственной вещью, которая сдерживала мой гнев.
Он заскулил, но я был сильнее. Я швырнул его никчемную задницу в душевую комнату и втолкнул в кабинку.
Тим закричал, но ледяная вода, должно быть, сморщила ему яйца. Он не пошел за мной, а просто заскулил, как маленькая сучка, которой он и был.
– Это костюм за три тысячи долларов!
– В следующий раз, когда ты оскорбишь Пайпер Мэдисон, я буду держать тебя под водой, пока ты не утонешь.
Молчание не было хорошим знаком, но, по крайней мере, наш защитник был жив. Я закинул сумку на плечо и вышел из раздевалки, ударив кулаком по двери, чтобы заставить ее открыться.
Иногда боль помогала. Иногда это меня успокаивало.
Сегодня боль сделала все еще хуже.
Намного хуже.
Как же мне было жить с такой яростью? Ослепляющий, неконтролируемый, болезненный гнев сдавил мою грудь и разорвал вены. Это было больно. Это вывело меня из себя. Это меня измучило.
И это подвергало опасности всех, осмелившихся приблизиться ко мне.
Я покинул здание. Это, вероятно, заставит меня выйти из себя позже, но, по крайней мере, я не буду гневаться в безопасности своего собственного дома.
Я надеялся на это.
После обеда я спрятался в своем тренажерном зале. Большинство здравомыслящих и рациональных людей оставили бы меня в покое, позволили бы мне кипеть вокруг моих тренажеров и весов. Большинство нормальных женщин избегали бы меня до тех пор, пока я не был бы слишком измотан, чтобы заботиться о чем-либо, кроме как тащить свою задницу в постель.
Только не Пайпер.
У этой женщины не было железной воли, у нее были медные гребаные яйца.
И она была в бешенстве.
Ничего хорошего из этого не выйдет. Пайпер постучала пальцем по дисплею на своей руке. Малышка дремала. Один только Христос знал, что сейчас произойдет. Лучшие и худшие моменты моей жизни случались в тот момент, когда Роуз засыпала.
– Ты единственный известный мне мужчина, который злится после секса, – сказала она.
– А ты единственная женщина, которая смогла мне об этом сказать.
– После первой ночи, которую мы провели вместе... ты ушел, не сказав ни слова. Даже не попрощавшись перед тем, как уйти на игру.
– Я что-то сделал не так?
– А вчера, ни с того ни с сего, ты трахнул меня, бросил, а потом оскорбил.
– Я не из тех парней, которые после того, как их яйца опустошены, сострадают.
– О, но ты очень красноречив.
– Я никогда не давал тебе обещаний насчет сладких пустяков, верно, красавица?
Ошибка. Пайпер была пятифутовой петардой, и я только что поджег фитиль.
– Я не искала цветов или конфет, большое спасибо, – сказала она.
– Просто хотела получить удовольствие от самого большого члена, который только смогла найти?
– Нет, – Пайпер пристально посмотрела на меня. – Я хотела кончить на твой член. И я это сделала.
Я не хотел думать о том, что это значит.
– Тогда, если только ты не хочешь в третий раз приручить…
– Я здесь не для того, чтобы трахать тебя.
– И я не в настроении для компании.
Я устроился на скамейке и приготовился к подъему. Пайпер швырнула радионяню на полку с гирями рядом со мной. Отлично. Теперь мои уши напряглись, чтобы слушать. Было ли это помехой или ребенок плакал?
Просто помехи, но я не мог расслабиться.
– Ты делаешь мою жизнь чрезвычайно тяжелой, Коул.
– А что я такого сделал? Я даже не видел тебя сегодня.
– Ты подрался в раздевалке.
Я стряхнул пудру с рук, готовясь к подъему.
– Пришла сюда ругать меня? Если ты хочешь поиграть в мамочку, иди и позаботься о своем ребенке.
– Какой же ты все-таки осел, – кипятилась Пайпер. – Ты хочешь, чтобы я ушла? Просто скажи это. Поверь мне, Коул, ты не даешь мне особого повода торчать здесь, в твоем доме, или в качестве твоего агента.
– Разве я просил тебя уйти?
– Нет, но ты ведешь себя, как придурок. Как будто тебя ничего не волнует, даже твоя собственная карьера. Ты хоть представляешь, какие проблемы может вызвать у тебя драка с Тимом Морганом?
Я не был идиотом.
– Тим трепал своим языком.
– Он – лицо «Монархов». Это его команда будет защищать, а не тебя.
– Думаешь, я этого не знаю?
– Прекрати это чертово соревнование с ним. Измерь свой член каким-нибудь другим способом.
И позволить этому придурку опозорить ее? Намекнуть, что ее ребенок был чем угодно, но только не проклятым чудом улыбок и хихиканья?
Мне следовало бы вырубить его.
Я ничего не ответил. Пайпер потеряла терпение.
– Ты что, не понимаешь? «Монархам» нужна только причина, чтобы тебя уволить. Это не обязательно должно быть в конце сезона. Они могут позвонить мне прямо сейчас.
– Только не говори мне, что ты снова хочешь продажи.
– Только не говори мне, что ты собираешься рисковать всем, потому что Тим Морган – засранец, – Пайпер мерила шагами комнату, готовая взорваться. – У меня есть спонсорская сделка для тебя – обложка лиги 2017.
О. Блядь. С каких это пор она заключает такие сделки?
– Забудь об этом, – сказала она. – Все уже решено. О драке уже упоминалось в Twitter. Дай им время до семи часов, когда Эйнсли Рупорт поднимет эту историю, и твой рейтинг снизится.
– Тогда я потеряю спонсора. Ну и что с того?
– Это же сделка на миллион долларов!
– Неужели я выгляжу так, будто мне нужен еще один миллион долларов? – я сел, наслаждаясь тем, как Пайпер не смогла удержаться от взгляда на мой пресс. – Наверное, в этом доме есть комнаты, которые ты еще не видела, красавица. Почему бы тебе не пойти и не заблудиться?
Она кипела, но не была идиоткой. Она уставилась на меня сквозь мускулы и пот, пар, исходящий от меня, и мой хмурый взгляд должны были прогнать ее прочь.
– Ты ведь делаешь все, чтобы избежать внимания, не так ли? – спросила она. – Ты не хочешь заключать сделку. Ты не хочешь оставаться в тренировочном центре с командой. Ты ненавидишь общаться с людьми, и ты будешь разрушать каждую хорошую возможность только для того, чтобы оставаться в тени.
Я ничего не ответил.
– Знаешь, мне всегда казалось странным... почему ты каждый день приходишь домой так рано. На рассвете ты уходишь, но возвращаешься уже в середине дня.
Боже. У меня не было ни терпения, ни сил, чтобы справиться с этим.
Она заставила меня слушать.
– Команда тренируется по утрам и проводит встречи в начале дня, – сказала она. – Потом игроки обычно тренируются вместе в тренажерном зале. Но только не ты.
– Только не я, – согласился я.
– Возвращаешься домой, как только появляется возможность уехать.
Я указал на свою современную, тихую, отдельную комнату для тренировок.
– Зачем мне торчать там, когда у меня есть это здесь?
– Дело не в оборудовании, Коул.
Я стиснул зубы.
– Чего ты от меня хочешь? Я – одиночка. И ты это прекрасно знаешь.
– Но почему же?
– Почему, что?
– Почему ты одиночка?
Я ничего не ответил.
– Коул, посмотри на меня.
Голос Пайпер сорвался с ее губ, смесь гнева и разочарования. Ей следовало бы выскочить из тренажерного зала, проклиная меня за то, что я причинил ей боль. Вместо этого она повернулась ко мне лицом.
Почему? Чего же она хотела? Ответа? Причины, по которой я не мог заставить себя взглянуть на нее?
Хотела ли она, чтобы я признался в этом?
А все потому, что она была такой красивой, нежной и умной.
И чем дольше я оставался в ее присутствии, тем больше ненавидел себя.
– Ты живешь в этом большом красивом доме совсем один, – сказала она. – Но почему же?
Неужели мы, действительно, это делаем?
– Мне так больше нравится.
– Тебе нравится иметь такую большую собственность? А как же налоги? Содержание поместья?
– Какое мне дело до садовника или горничной?
– Это дом твоих родителей?
Хорошо. Урок истории.
– И отца моего отца, и его отца до него.
– А где твои родители?
– Мертвы.
– Ты их не оплакиваешь.
– Трудно оплакивать кого-то, по кому я не скучаю. Моя мать умерла, когда я был маленьким, и мой отец не спешил заменить ее.
Пайпер кивнула, как будто она все поняла, как будто это было так просто.
– Ты не ладил со своим отцом?
– А какое это имеет отношение к дому?
– Ты же сам говорил, что он тебя бил.
– Каждый получает удары от своего отца.
Пайпер подняла бровь.
– Не я.
– Верно... твой просто уволил тебя и оставил бездомной без всякой альтернативы.
– У меня была альтернатива.
– Ах да?
– Выйти замуж за отца Роуз.
Эта мысль воспламенила мою кровь, а я даже не знал этого человека.
– Но ты этого не сделала.
– Нет.
– Но почему же?
– Потому что Джаспер не очень хороший отец для моего ребенка.
И поэтому она разговаривала со мной? Трахалась со мной?
Мои внутренности скрутило льдом.
Это имело смысл. Пайпер хотела использовать меня для быстрого траха. Ничего больше.
Черт возьми, я понятия не имел, что еще могу ей предложить.
– По крайней мере, ты нашла утешение в моей постели, – сказал я.
– Да. Я здорово покувыркалась на этих простынях, – она подошла ближе. – И я не жалею об этом.
– Так и должно быть.
– А ты этого хотел?
Нет, но это было неизбежно. Такая женщина, как она, нуждается в прекрасном принце, в ком-то ответственном и безопасном. В ком-то, кому она могла бы доверить своего ребенка.
– Я сделал то, о чем ты меня просила, – сказал я. – Ты хотела, чтобы тебя трахнули. Я трахнул тебя.
– Да, в этом смысле ты, действительно, великодушен.
– Пытаюсь понравиться.
– И ты это сделал, даже если не веришь мне.
– Ты не очень утонченная, красавица. Ты кончила и чуть не оторвала мне член.
– Так в чем же проблема? – спросила она. – Ты пытался залезть мне в штаны с того самого момента, как мы встретились. Теперь, когда ты дважды побывал там и кончил, ты даже не смотришь на меня, пока я с тобой разговариваю. Что случилось? Неужели я настолько плоха?
– Я этого не говорил.
– Недостаточно опытна для тебя?
Я тяжело вздохнул. Это не погасило жар в моей груди.
– Ты была само совершенство, красавица.
– Как ты думаешь, мне... легко сейчас? – в ее голосе прозвучала скрытая боль, как будто она, действительно, думала, что я нахожу, что с ней что-то не так. – В чем я виновата? Ты меня трахнул. Неужели я теперь тебе противна?
– Черт возьми, Пайпер. Ты думаешь, что я испытываю отвращение к тебе?
– А что мне теперь думать? Не знаю, нравлюсь ли я тебе. Я даже не знаю, друзья ли мы. Я ни хрена не понимаю, почему ты, действительно, хочешь, чтобы я была здесь.
– Блядь, Пайпер. Ты не понимаешь.
– Тогда помоги мне понять.
Она хотела знать правду? Уродливую, ужасную, душераздирающую правду?
Хорошо.
Мой голос понизился, став резким и несокрушимым.
– Я попросил тебя переехать в поместье, потому что когда ты и ребенок рядом, я чувствую себя не таким чудовищем, – я уставился на нее, желая своим взглядом наказать ее за то, что она разбудила зверя. – Ты меня не отталкиваешь, красавица. Я сам себе противен.
Пайпер отступила назад, но так просто ей не уйти, не сейчас.
– Но почему же? – ее голос дрожал. – Почему ты так себя ненавидишь?
– А что тут любить? Я должен ненавидеть себя. Если бы я этого не делал... если бы я позволил себе быть этим монстром…
Но слова так и не пришли. Пайпер потянулась ко мне, но я оттолкнул ее. Никаких прикосновений. Никаких разговоров. Ничего. Мое сердце разрывалось в груди. В любом случае, оно мне не нужно.
– Ты хоть представляешь, каково это – жить, постоянно ощущая ярость? – прошептал я.
Пайпер выдохнула, дрожа так близко со мной. От страха?
Нет.
Она слушала. Охотно. Отчаянно.
– Я сражаюсь с ней каждый чертов день, – сказал я. – Я изо всех сил стараюсь сдержать эту ненависть. Я просыпаюсь злым. Я засыпаю в гневе. Я в ярости, когда делаю свою работу. И обычно я могу это контролировать.
– Обычно?
– В последнее время это не выходит у меня из головы. Мучает. Выворачивает меня наизнанку. Ты меня понимаешь? Я не могу избавиться от этой ярости. Она просто... растет.
Пайпер не убежала.
Почему она не убежала?
Почему она осталась, слушала и вела себя так, будто ей не все равно?
– Ты даже не представляешь, как это тяжело. Каждая минута каждого дня – это борьба с самим собой, отрицание темных и ужасных частей меня. Ты спросила, почему я тренируюсь здесь? Один? Дело не в одиночестве. Это единственное место, где я могу каждый день доводить себя до критической точки.
– Ты наказываешь себя?
– Нет. Это единственный способ измотать себя. Я вкладываю все силы до последней капли в свою тренировку, молясь, чтобы этого оказалось достаточно, чтобы я так устал, чтобы мне на все стало наплевать.
– Коул…
Она все еще ничего не понимала. Как, черт возьми, я должен был описать, насколько сломлен я был перед кем-то настолько совершенным?
– Я живу каждый день в страхе, – я не испытал облегчения, признавшись в этом. Только еще больше усугубил этот позор. – Я больше, чем все остальные. Я стал сильнее. Я – проклятое чудовище. Я даже не могу больше играть в эту игру, не сломав человеку спину. Я слишком опасен. Я не могу…
Я отвел взгляд. Встал. Попытался уйти.
Пайпер мне этого не позволила.
Она прижала одну руку к моей груди, а другую – к щеке. Я боролся с ней, но ее прикосновение согревало меня изнутри. Нежное. Чертовски нежное.
– Перестань наказывать себя, – сказала она. – У тебя нет причин бояться.
– Конечно, есть. Ты меня пугаешь, красавица.
Пайпер замерла, понизив голос.
– Ты когда-нибудь думал о том, чтобы причинить мне боль?
Я взял ее за руку и тут же горячо ответил: «Нет».
– Ты когда-нибудь думал о том, чтобы причинить боль Роуз?
Эта мысль вызывала у меня физическое отвращение. Я оттолкнул ее, стараясь вспомнить улыбку ребенка, ее смех и то, как она каждое утро делилась со мной своим бананом.
– Боже, нет.
– Тогда почему ты так боишься? Почему ты не позволяешь мне доверять тебе? – Пайпер придвинулась слишком близко, слишком мягко.
Она хотела, чтобы ее поцеловали. И мне тоже захотелось ее поцеловать. Если бы я мог, то сделал бы больше. Я бы ласкал ее, боготворил, занимался с ней любовью. Я представлял себе, как доставляю ей все удовольствия, которых заслуживает такая женщина, как она.
Я хотел чувствовать ее рядом с собой ночью.
Мне хотелось просыпаться рядом с ней по утрам.
Но этого не случится. Не может случиться.
Я сделал шаг назад.
– Я не рискну причинить тебе боль, – сказал я.
Ее слова поразили меня – честные и печальные.
– Но что ты потеряешь, если уйдешь?
Пайпер не собиралась драться со мной. Роуз заплакала в радионяне, и она оставила меня с эхом своего нежного предупреждения.
Одного.
В тишине.
Когда-то я думал, что люблю одиночество. Но я ошибся.
Я ненавидел его. Тишина была проклятием, а мой собственный страх – узами, приковывающими меня к чудовищу, которое я ненавидел больше всего. Я должен был убежать от него, но не знал как.
Только один человек мог бы мне помочь…
Но я не стану рисковать ею, чтобы спасти себя.
Глава 16
Коул
Игра закончилась, и мне тут же в лицо ткнули микрофон.
У меня не было времени вытереть кровь с носа, лба, щеки, подбородка, волос. Она смешалась с потом и капала с меня, но пресса подпитывалась таким дерьмом.
– Коул, ты играл со сломанным носом целых два тайма! – репортер из «Спортивной Нации» был хорошо одетым павлином, позирующим перед камерой. Он не придвинулся слишком близко – не мог запачкать кровью свой дизайнерский костюм. – Где ты нашел в себе силы продолжить борьбу?
У нас было много подготовленных ответов, которые мы выучили. Или, я ушел в игру с головой. Или, игра заключается в том, чтобы победить или умереть.
Или, я не мог позволить себе плохую игру после того, как тренер Скотт пригрозил меня прирезать, если я даже произнесу имя Тима Моргана.
Вместо этого я сказал репортеру правду. Это был первый раз, когда я смотрел в камеру во время интервью, на поле или вне его.
– На меня рассчитывала маленькая девочка, – сказал я. – Я сказал ей, что выиграю, и я не мог нарушить это обещание.
Репортер чуть не упал.
– Ты... играл для ребенка?
– Да, и это хорошо сработало. Мы сделали свою работу, – я кивнул в сторону камеры. – Привет, Роуз.
Репортер проглотил язык. Я похлопал его по плечу и присоединился к толпе тренеров, все еще пытающихся остановить мое кровотечение. Мы побежали в раздевалку, но я знал, чего ожидать. Мой нос был сломан, и это было наименьшей из моих болей.
Лучшими играми были те, когда я мог почувствовать, что все закончилось, когда адреналин исчезал, и каждые сустав, мышца и кость кричали. Худшими играми были те, когда я едва мог отвезти свою задницу домой.
Сегодня мы перешли эту черту.
Было уже за полночь, когда я вернулся в поместье. Я был благодарен, что, наконец-то, научился открывать детские ограждения, потому что, черт возьми, если бы я мог перешагнуть через них. В синяках и в костюме, оскорбленный и травмированный. Пиджак упал на пол, и я сделал большой глоток воды из-под крана.
Я не представлял, кого разбужу, когда буду шарить по дому.
Пайпер лежала на диване, а Роуз спала у нее на груди. Малышка растянулась на животе, широко раскинув руки и задрав ноги, выглядело неудобно, но, по крайней мере, она спала. Я остановился в дверях.
Улыбка Пайпер согрела меня так же приятно, как купание в горячей ванне.
– Ты поблагодарил Роуз за победу, – сказала она.
Я слишком устал, чтобы лгать.
– Просто пытаюсь произвести впечатление на ее маму.
– Это сработало.
– У меня всегда так гладко получается.
– Не совсем, но, по крайней мере, ты хорошо выглядишь, говоря это... или должен был бы. Как твой нос?
– Ты беспокоишься обо мне?
Не то, чтобы она это признавала.
– Я должна защищать свои активы.
– Сегодня твои активы получили пинок.
– У тебя было много крови.
– Не напоминай мне.
Она ожидала, что я сяду. Если бы я это сделал, то никогда бы не встал. Роуз пошевелилась, издала самый милый гребаный храп и проснулась. Малышка выглядела такой же измученной, как и я, но все равно застенчиво улыбалась.
– Мы хотели увидеть тебя, когда ты вернешься, не так ли? – Пайпер пригладила маленькие пушистые косички Роуз и встала. – Раз уж она так повлияла на твою победу.
– Она хороший мотиватор.
Она сделала надутое лицо.
– Ох-ох, Роуз. Смотри. У Коула бо-бо.
Я никогда не мог уйти достаточно быстро.
– Нет. С Коулом все в порядке.
– Ой-ой! – Роуз уставилась на меня огромными глазами. – Бо-бо! А-а!
– Знаешь, что ему нужно?
Я ей не доверял.
– Глоток виски и сон?
– Ему нужен поцелуй, чтобы вылечить бо-бо!
Наверное, в межсезонье мне понадобится операция, а не слюнявая малышня. Я отодвинулся. Пайпер двинулась быстрее, и Роуз потянулась ко мне цепкими руками.
– Бо-бо!
Это была какая-то странная пытка уровня мистера Роджера. Пайпер не оставила мне выбора. Я подставил щеку с угасающей молитвой, чтобы малышка не замахала руками и снова не расквасила мне нос.
Мне следовало бы знать лучше. Роуз нежно чмокнула меня в щеку и сонно хихикнула.
– О, как мило! – поддразнила Пайпер. – Разве тебе не лучше?
Точно. Я, действительно, почувствовал себя немного лучше. Вероятно, это означало, что у меня также было сотрясение мозга.
Я выдавил из себя улыбку.
– Спасибо, малышка.
– Мне нужно уложить ее в постель, – Пайпер оглядела меня. – С тобой все будет в порядке?
Я не был инвалидом. Пока что.
– Я в порядке. Просто болит.
Она мне не поверила, но ребенок засуетился. Пайпер направилась наверх, чтобы позаботиться о Роуз.
И я тоже начал долгий, трудный путь к своей комнате.
Один шаркающий шаг за другим.
Я медленно поднимался по лестнице, с каждым поднятием ноги растягивая подколенное сухожилие. Трудно было сделать это, когда колени отказывались сгибаться, лодыжки выворачивались не в ту сторону, а тело болело так сильно, что даже зубы ныли.
Кряхтя, я добрался до второго этажа. Вот тебе и чистый побег. Пайпер встретила меня, скрестив руки на груди и притопывая ногой. Конечно. Злорадствуй еще. Ее суставы, действительно, могли двигаться.
Она направила на меня радионяню.
– Я поменяла Роуз подгузник и уложила ее спать, пока ты поднялся по лестнице, – она притворилась, что скорее раздражена, чем обеспокоена, но я видел ее насквозь. – Позволь мне помочь тебе.
– Мне не нужна помощь.
– Мог бы и воспользоваться мной.
– Никогда раньше не нуждался в помощи, красавица.
– Кто-нибудь раньше предлагал тебе помощь?
Нет.
Я не ответил, и почему-то это все еще давало Пайпер преимущество. Она взяла меня за руку и потащила вверх до последней ступеньки, как будто такая маленькая штучка, как она, могла тянуть меня.
– Я уложила одного ребенка спать, – она провела меня в мою комнату. – С таким же успехом могу позаботиться и о другом.
– Значит, меня бьют по заднице на поле, ломают мне нос, и я теперь ребенок?
Она усадила меня на кровать и щелкнула пальцами.
– Подними руки.
Я даже рассмеялся.
– Ты думаешь, я смогу поднять руки?
– Хм... – она скривила губы в недовольной гримасе. – Окей. Я раздену тебя.
Она потянулась к моей рубашке, но я оттолкнул ее.
– Я все сделаю.
– Я так не думаю.
Я тоже, но я не хотел, чтобы она сопровождала меня, усаживала и раздевала. Меньше всего мне было нужно, чтобы она схватила запасной подгузник и преодолела все девять ярдов.
Но, Господи, нет ничего хуже, чем быть взрослым мужчиной, который не может снять свою собственную рубашку. Мои руки болели так сильно, что я не мог сжать пальцы на кнопках.
Мой гнев вспыхнул. Хорошо. Я разорву эту чертову штуку.
– Остановись, – Пайпер отшвырнула меня, вероятно, единственный раз, когда она смогла меня одолеть. – Тебе не нужно превращаться в Халка, если я здесь, чтобы помочь.
Она работала быстро и закусила губу, спускаясь вниз по линии, начиная с самого верха. Все было не так уж плохо. Она наклонилась ближе, и я уловил запах ее волос. Яркий. Цитрусовый.
Рубашка оказалась расстегнута. Пайпер в ужасе уставилась на меня.
– Боже. У тебя сплошной синяк. Неужели тренеры…
– Это была тяжелая игра. Я к этому привык.
– Вовсе нет!
– Ну... ты нечасто раздеваешь меня после игры.
– Ты, действительно, этого хочешь?
– Я упрям, но какой мужчина станет спорить с женщиной, умоляющей снять с него штаны? – я встретился с ней взглядом. – Любой парень, который откажется, идиот.
– Как мне называть человека, который позволяет мне помогать?
– Самый счастливый сукин сын в мире.
– Забавно... – улыбка Пайпер погасла. – В последний раз, когда у меня был парень, который раздевался для меня, он не был везунчиком – простой обычный сукин сын.
– Да. Он был ублюдком.
Она кивнула.
– Огромным.
– Ну, я бы сам надрал ему задницу за тебя, но думаю, что ущерб уже нанесен.
– Я не ищу мести, Коул, – сказала она. – Я просто хочу понять тебя.
– Я этого не стою.
– Я тебе не верю.
Она помогла мне снять ремень, и я уронил руки на кровать. Ее пальцы двигались быстро и нежно, когда она расстегивала молнию.
Любой другой человек, возможно, устыдился бы своей выпуклости, но я больше не мог ненавидеть себя.
– Ты же знаешь, что я всего лишь животное. Я не тот, с кем тебе следует связываться.
Пайпер стянула брюки вниз, обнажив твердость, которую я не мог контролировать. Я остановил ее.
Она выдержала мой взгляд, ее глаза были прекрасны и полны жизни. Честности.
– Ты не животное. Никогда не был и не будешь.
– Ты заслуживаешь лучшего, чем я.
– Кто сказал?
– Я. Ты тоже это поймешь.
– Не притворяйся, что знаешь, что для меня лучше. В моей жизни было достаточно мужчин, которые пытались указывать мне, что делать и как жить. Я знаю, чего хочу. И я знаю, что хорошо для меня и моего ребенка.
– Ты думаешь, это я?
– Я знаю, когда с чем-то стоит бороться... – ее слова прервались. – Ты мог бы стать хорошим человеком, Коул.
Она была такой наивной, такой искренней, такой уверенной в себе.
– Я не могу им быть.
– Почему ты мне не веришь?
– Потому что... – это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. – Я не принимаю помощи. Я не получаю поцелуев за бо-бо. Я не посвящаю свою игру кому-то другому.
– Но ты это сделал.
– Я не из тех мужчин, которые говорят о своих чувствах с кем бы то ни было.
– Но это так.
– Я не... тот, кто занимается любовью с женщиной. Я трахаюсь, и трахаю ее, как зверь, – извинения прозвучали так же грубо и безобразно, как и вожделение, которое я к ней испытывал. – Мне не следовало прикасаться к тебе. Я не должен был позволять тебе видеть во мне этого монстра.
Я напрягся всеми мыслимыми способами, когда Пайпер опустилась на колени передо мной, протискиваясь между моих ног и стягивая мои боксеры вниз. Мой член зашевелился, но я не осмелился прикоснуться к нему.
Пайпер посмотрела на меня, сдаваясь и бросая вызов одновременно.
Как можно хотеть эту женщину так сильно, когда мне нужно, чтобы она держалась подальше?
– Я не трахалась с этим чудовищем, – прошептала Пайпер. – Я хотела тебя, Коул, и все еще хочу этого мужчину. Того, кто будет читать сказку на ночь моему ребенку. Того, кто делится с ней бананом по утрам. Того, кто называет меня красавицей.
– Так и есть.
– Того, кто заставляет меня чувствовать себя красавицей.
– Ты всегда должна чувствовать себя красавицей.
– И ты должен знать, что ты и есть тот человек, Коул.
Я сжал руки в кулаки, скрывая дрожь.
– Я понятия не имею, кто я такой.
– Тогда позволь мне показать тебе.
Ее пальцы обхватили мой член. Жар от ее рук обжег меня, благословение, которого я не заслуживал, но у меня не было сил оттолкнуть ее. Ее изящные пальцы сжались, сжимая мою бледную кожу на фоне ее прекрасной темной.
Я напрягся, когда она опустила губы. Ее язык скользнул по мне, мягкий и нежный. Как будто она просто хотела попробовать. Она ударила меня по головке и так наслаждалась моей дрожью, что сделала это снова. Я затвердел еще больше, кровь пульсировала и жгла меня изнутри.
Ее губы приоткрылись, и она медленно взяла меня в рот.
Неужели она пытается свести меня с ума? Неужели она хотела уничтожить меня? Или, может быть, это была шутка, потому что она знала, что я не могу пошевелить своими ноющими мышцами.
Я слишком поздно понял, что моя красавица не была садисткой. Она лизала, целовала и сосала с той невыносимой медлительностью, чтобы не насмехаться надо мной, но...
Чтобы сделать это нежно.
Мягкая и нежная. Милая и внимательная. Она сделала это, чтобы доставить мне удовольствие.
И я понятия не имел, как это прекрасно... получать удовольствие.
Я никогда не думал о своем члене как об инструменте наслаждения. Он был предназначен для использования. Зажат между губ, наказание между ног. Никто никогда не хотел меня. Им был нужен доминирующий, опасный мужчина, и я был им для них.
Но Пайпер…
Господи, она меня поразила. Усмирила меня. Она отдалась моим желаниям, наблюдая, как я шиплю сквозь стиснутые зубы и двигаю бедрами. Я подавил желание сжать ее волосы в кулаке. Я не мог испортить этот момент. Не тогда, когда я боялся, что оттолкну ее, и не тогда, когда я знал, что притяну ее ближе.
