Текст книги "Красавица и нападающий (ЛП)"
Автор книги: Сосси Фрост
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Фрэнк Беннетт выдохнул, его взгляд прожигал меня насквозь.
– Ты будешь обжаловать мое решение?
– Через все доступные апелляционные суды.
– Даже если ты проиграешь?
– Я бы сделала это ради рекламы, мистер Беннетт. Вы же не хотите, чтобы Лига исключила одного из лучших защитников игры. Лучше работайте с ним. Пусть он будет примером для других игроков и примером реформ, чтобы дети и болельщики могли болеть за кого-то, кто пытается изменить их жизнь.
– И как Вы предлагаете это сделать?
– Не выгоняйте его для начала.
– Для этого тебе придется потрудиться еще больше.
– Вы предлагаете реабилитацию игрокам, связанным с наркотиками. Давайте начнем с занятий мистера Хоторна по управлению гневом. Пусть он пройдет психиатрическую экспертизу, если вас беспокоит его поведение. Работайте с ним, помогайте ему улучшить свое поведение, чтобы он осознал свою силу.
– А если мы не согласимся?
Я постучала по папке перед собой.
– Тогда мы пройдем через это, строка за строкой, со всеми лучшими адвокатами, которых только можно купить за деньги мистера Хоторна – и, честно говоря, джентльмены, – я улыбнулась, – у него ужасно много денег.
Фрэнк замолчал, напряженный и разъяренный. Он указал на тренера Скотта.
– Четыре игры, – он захлопнул портфель и собрал свои вещи. – Я хочу, чтобы его отстранили на четыре игры.
Тренер Скотт кивнул.
– Я не буду это оспаривать. Мэдди?
Папе нечего было мне сказать. Однако он удивленно уставился на меня. Гордясь?
Как он смеет говорить обо мне?
– Я хорошо ее обучил, – сказал он.
Он ничему меня не научил.
– Джуд Оуэнс не хотел бы, чтобы Коула Хоторна исключили из Лиги. Он знает, что это был чистый удар.
– Сейчас я не уверен, что он знает свое имя, – папа заколебался. – Но если бы я был на его месте, я был бы рад, что кто-то пришел меня защищать. Я бы хотел, чтобы в моем углу был кто-то, кто заботился бы обо мне. Кто-то, кто позаботится о том, чтобы Хоторн случайно не причинил вреда невинному человеку.
– Ты ничего не знаешь о Коуле.
– Сегодня я многому научился.
– И чему же?
– Я должен извиниться перед этим человеком.
Папа поблагодарил тренера Скотта и остальных. Он пожал руку Фрэнку Беннетту, когда представители Лиги вышли из конференц-зала.
Тренер Скотт не позволил мне уйти. Прежде чем заговорить, он подождал, пока закроются двери.
– Команда собирается обсудить это, мисс Мэдисон. И мы подумаем, что делать дальше. Мы позвоним вам на следующей неделе и сообщим о своем решении.
Мне это не понравилось.
– Может, мне сказать Коулу, чтобы он забрал вещи из своего шкафчика?
– Мы дадим вам знать.
Это сказало мне все, что мне нужно было знать. Мой желудок сжался, и я подсчитала время до крайнего срока сделки в своей голове.
Две недели.
У нас было две недели, чтобы либо убедить «Монархов» оставить Коула, либо...
Либо я не знала, что он сделает и что скажет.
Коул боялся покинуть команду, и он боялся, что его сила будет злоупотреблена другими командами в Лиге. Было ли этого достаточно, чтобы он отказался от игры?
Я вышла из конференц-зала. Щелчок двери нарушил тишину в холле. Коул сидел на полу, его пиджак валялся на линолеуме, галстук был практически вырван из горла. Он медленно поднялся на ноги, но не смотрел на меня.
– У тебя дисквалификация на четыре игры, – сказала я.
Он не слышал меня, или ему было все равно.
– Почему твой отец так с тобой разговаривает?
– Почему твой отец бил тебя?
Коул фыркнул.
– Он говорил, что хочет сделать из меня лучшего человека.
– А мой отец хотел, чтобы я была настоящей леди – получила образование в колледже, вышла замуж в двадцать два года и родила мужу столько детей, сколько он захочет. Это был его способ заботиться обо мне.
– Ты заслуживаешь большего.
– Я сама могу сражаться, Коул. А сейчас нам нужно побеспокоиться о тебе. Отстранение означает, что ты не можешь быть на стадионе, ты не можешь тренироваться с командой, ты не можешь играть…
– Я знаю, что это означает.
Я в этом сомневалась. Если бы он понимал, что это значит, он бы взбесился, штурмовал залы, терялся в злобных ругательствах.
Вместо этого он взял свой пиджак и отошел от меня.
Он даже не стал ждать. Не посмотрел, последовала ли я за ним.
Как будто... ему было все равно.
Или он не позволял себе волноваться.
– Коул, я только что рискнула всем, чтобы помочь тебе, – я погналась за ним. – Мы должны поговорить об этом.
– Нам не о чем говорить.
– Ты все еще в Лиге. Это просто отстранение, я смогла договориться…
– Ты зря потратила время.
Я остановилась, мой желудок скрутило от бешено колотящегося сердца. Его слова причиняли боль.
– Коул, я не теряю с тобой времени даром, – даже мой шепот не смог замедлить его шагов. – Последние несколько месяцев были лучшими в моей жизни.
Его голос был глухим, грубым, но ровным.
– Тогда ты, должно быть, так же сломлена, как и я.
Глава 19
Коул
Я не доверял себе в пьяном виде, но отключиться было бы безопаснее.
Это могло бы помочь мне уснуть. В последнее время я почти ничего не ел. Это все усложняло для тренировки, подъема, выздоровления. Но ненавидеть себя было легко. Легче, чем обычно.
Это всегда был буйный смех, чтобы понять, каким гребаным мудаком я был.
Эти осознания обычно заглушались на поле или под гирями. Без этого напряжения я был пойман в ловушку в своей собственной смирительной рубашке испорченных эмоций.
Неужели это было из-за отсутствия игры, которая защищала меня от самого себя?
Без формы и колодок, тренировок и учебников по игре, ударов и подкатов что-то во мне изменилось.
Нет. Что-то сломалось.
Это было похоже на то, как будто в моей голове щелкнул выключатель. Ярость рассеялась, и мой разум отключился в теле. Весь мир стал серым. Впервые в жизни я почувствовал себя совершенно оцепеневшим.
Я еще дышал. Я слишком много спал. Я слишком мало тренировался. Моя голова затуманилась густым, вялым туманом. Я не чувствовал... ничего.
Я надеялся, что этого будет достаточно, чтобы обезопасить их.
Мне нужно было поесть, но я понятия не имел, что запихну себе в глотку.
Я проковылял через весь дом. Не так уж и больно было переходить из тренажерного зала на кухню. Может быть, потому, что я был без формы? Каждая рана и боль, которые я перенес в течение сезона, обрушились на меня, как будто они никогда не заживали.
Может быть, все это было у меня в голове. Сейчас там ничего не было. Может быть, это и меня мучило. Может быть, не только гнев сводил меня с ума.
По крайней мере, этот кошмар продлится всего четыре недели.
Я встал перед холодильником. Защелка сбоку все еще была занозой в заднице. Я научился шлепать ее пару раз, как правило, выбивая ее, и нож для масла работал как хороший рычаг.
Но рука Пайпер скользнула под мою руку, крутя механический рычаг. Дверь резко распахнулась.
Я уставился на полки. Я не был уверен, как долго это продлится.
– Я могу тебе что-нибудь приготовить, – сказала Пайпер.
Ее голос причинил мне боль. Его тихая мелодия действовала мне на нервы. Я не мог смотреть ей в лицо. Я не мог смотреть на нее.
Я не мог позволить себе чувствовать к ней что-то еще.
Мое горло было хриплым, непривычным.
– Я в полном порядке.
Я схватил пригоршню сыра и мяса, но бутерброд мне был не нужен. Я бы все равно его выбросил.
– Ты не ложился спать прошлой ночью.
Почему она говорит так тихо? Неужели она думала, что сломает меня одним-единственным разговором?
Скорее всего, так и будет.
– Нет, – ответил я.
– А где же ты спал?
– Внизу.
Она внимательно посмотрела на меня. Я не знал, что она ожидала там найти.
– Ты придешь сегодня в постель?
Я уже знал ответ на этот вопрос.
– Нет.
– Но почему?
– Я должен оправдываться?
Возможно, я и оцепенел, но почувствовал холод в этих словах. И Пайпер тоже.
Она кивнула.
– Хорошо. Я отнесу свои вещи обратно в комнату.
– Возможно, это и к лучшему.
– Ты собираешься сказать мне, почему? – спросила она. – Ну что, хватит с тебя меня? Стало слишком реальным?
– Не дави на меня.
Она не была напугана.
– А то что? Ты собираешься разозлиться? Ты будешь дуться? Ты будешь метаться по дому с пеной у рта, как проклятое бешеное животное?
– Может быть, я так и сделаю, – я бросил свой бутерброд в раковину. – Так вот чего ты ждешь? Ты хочешь, чтобы я разозлился? Чтобы кричал? Чтобы потерял контроль?
– Как ты думаешь, Коул, как долго ты сможешь держать его запертым внутри? Ты провел последнюю неделю, живя в этой пассивной, саморазрушительной оболочке. Ты не держишь его в себе. Ты позволяешь ему расти.
– Мы закончили наш разговор.
– Да, – Пайпер пожала плечами. – Потому что, когда это ты делал что-то такое, что могло бы тебе помочь?
Я хлопнул ладонью по стойке. Даже не почувствовал этого.
– Я пытаюсь защитить тебя, красавица!
– И я предложила свою помощь. Я предложила послушать тебя. Я хочу быть рядом с тобой, но это ты мне отказываешь. И знаешь что? – ее голос был напряжен. – У меня и так достаточно дерьма на сегодня. У меня нет сил убеждать тебя, что я на твоей стороне. Просто забудь об этом.
На кухне стало слишком тихо. Я напряженно прислушался.
Тишина.
Я окликнул Пайпер, прежде чем она бросилась прочь.
– А где же малышка?
Ее голос был полон горечи. Она даже не потрудилась обернуться и посмотреть на меня.
– На сегодня она у отца.
Воздух с трудом вырывался из моих легких.
Ее отец.
Это объясняло, почему Пайпер была на взводе. Я не винил ее за это. Отец Роуз был полным придурком. Они жили в особняке уже несколько недель, но это был первый раз, когда он попытался увидеть свою дочь.
Какой дурак откажется от такого благословения?
Я спрятался внизу. Это был день для ног, и это означало знакомое напряжение и дискомфорт. Но даже после нескольких часов тренировок я ничего не чувствовал, только оцепеневшую отрешенность.
Я знал, что попал в беду, но вряд ли Пайпер поймет, что меня мучает.
Это отстранение меня не взбесило. Это было ожидаемо, но то, как Лига, «Монархи» и ее собственный отец разговаривали с ней… Она не заслужила их снисходительности, их отвратительных оскорблений.
Ей следовало бы защищаться. Вместо этого эта красивая, упрямая, замечательная женщина пыталась мне помочь. И я ей отказал. Повторно. И все потому что…
Потому что я не мог позволить ей увидеть себя настоящего.
Потому что я слишком боялся потерять ее.
Потому что я был влюблен в нее.
Эта мысль была как удар под дых.
Сейчас не время это осознавать. Четыреста фунтов веса лежали на моих плечах, когда я согнулся в середине приседа. Любовь была единственной силой в мире, способной поставить человека на колени. Паническое падение в середине приседа было бы тем, что сломало бы его колени.
Гири с грохотом упали на скамью, застыв на месте, когда я рухнул на землю. Я вылил воду себе на голову и подождал, пока комната перестанет вращаться.
То, что Пайпер оставила меня, сбило меня с толку.
Я и понятия не имел, что вообще могу кого-то любить. Что бы ни согревало во мне Пайпер, оно было вдохновлено сердцем, которое не билось ни для кого и ни для чего... никогда.
А малышка?
Боже, как же мне не хватало фрикадельки!
В это время дня она обычно передвигалась по детской комнате в стиле ходячих мертвецов. Она прижималась к пластиковой сетке, просовывала пальцы в дырочки и бормотала что-то о своем дне, о своих любимых фигурах и пыталась отсчитать мне десять повторений.
Я мог бы быть несчастным без Пайпер, но я был чертовски одинок без Роуз.
Моя тихая и одинокая жизнь была разбита вдребезги, и я не мог быть счастливее. Мне нравилось то, что я чувствовал к Пайпер. Это тепло. Путаница. Она усмирила зверя и разбудила человека, и доказала, что я могу быть…
Обычным.
Я принял душ и переоделся, перепрыгивая через две ступеньки, чтобы найти Пайпер.
Но что-то было не так.
Прошло уже несколько недель с тех пор, как она впервые появилась в фойе. Она заглядывала в щель между занавесками и все больше расстраивалась, поскольку тот, с кем она пыталась связаться по телефону, отказывался отвечать. Ее голос дрогнул от кипящей ярости.
– Джаспер, мне все равно, где ты и что делаешь. Перезвони мне сию же минуту.
Ее паника раздавила меня. Она положила трубку, подождала десять секунд и снова набрала номер. Ее руки дрожали так же сильно, как и нижняя губа. Она была на грани слез, и это было похоже на то, как соль сыплется на мои раны.
Я взял ее за руку.
– Что случилось?
Она оттолкнула меня, но прежде чем освободиться, ее пальцы впились в мою рубашку.
– Ничего. Не беспокойся об этом.
Я не дал ей уйти.
– Пайпер.
– Я с этим разберусь.
Да, не очень хорошо.
– Что происходит?
Она проглотила неуверенность в своем голосе, широко раскрыв дикие глаза. Ее рука запуталась в кудряшках, выбившихся из конского хвоста.
– Джаспер еще не вернулся с Роуз.
Я проверил свой телефон.
– Еще нет и семи часов.
– Он должен был привезти ее домой в пять часов.
Тот покалывающий прилив тепла и адреналина вернулся.
Ослепление.
Жажда.
Пайпер снова позвонила Джасперу и стала высматривать в окно воображаемую машину, которая подъедет к дому. Ответа не последовало, и он не перезвонил. Она положила трубку и прижала телефон к подбородку. Она снова повернулась ко мне, ее лицо исказилось от страха.
Блядь. Я должен был помочь. Я должен был что-то сделать. Костяшки моих пальцев хрустнули, а руки сжались в кулаки.
Но злость ничего не исправит. Она нуждалась в утешении. В ком-то, кто поддержит ее. Кто-то должен был заверить ее, что все будет хорошо – что я все сделаю хорошо.
– Он опаздывает на два часа. Он еще не звонил. И даже не написал мне, – Пайпер покачала головой. – Я понятия не имею, где он сейчас с ней. А если что-то случилось?
– Ничего не случилось.
– Она еще так маленькая, и он не понимает, что она всего лишь ребенок, – ее голос стал жестче. – Она могла подавиться своим обедом.
Я не позволял ей волноваться из-за гипотетических предположений.
– Ребенок должен вдохнуть свою пищу. Подавиться – значит пропустить обед, а ты же знаешь, что она этого не сделает.
– А что, если она ранена?
– Я видел, как она лебедем нырнула с дивана и поднялась. Она не пострадала.
Пайпер кивнула, слишком сильно преследуемая паникой.
– Что, если он ее заберет? – прошептала она.
Пять маленьких слов, которые заставят вас обоссаться от ужаса.
Нет. Ни за что. Я не позволю Пайпер страдать от таких мыслей.
– А что, если он просто придурок и застрял в пробке? – я отвел ее от окна и повел в кабинет. Она села на диван, но не могла усидеть на месте. Я опустился перед ней на колени и взял ее за руку. – Он скоро привезет ее домой. Я обещаю.
– Я могу просто убить Джаспера.
Нет, если я доберусь до него первым.
– Если через несколько минут от него не будет вестей, мы обсудим наши варианты.
Пайпер, вероятно, подумала, что я имею в виду пойти в полицию. У меня была идея получше, которая включала в себя поездку к дому этого ублюдка и разрывание его на части, от жопы до рта.
Никто не смел расстраивать Пайпер. Никто не смел угрожать ее ребенку.
Я верну Роуз ее маме, чего бы мне это ни стоило.
К счастью, мне не пришлось заклеивать костяшки пальцев скотчем. Через двадцать минут система безопасности прозвенела сигналом о приближении автомобиля. Пайпер спрыгнула с дивана, карабкаясь так чертовски быстро, что даже я не смог бы ее поймать.
Она выбежала на улицу и чуть не вырвала Джаспера из окна со стороны водителя.
Я знал ее типаж – и это был не тип Пайпер.
Он был неплохим мужчиной и знал это. Хрустящие воротнички и золотые украшения не скрывали его дешевого вкуса. У него были деньги. Не очень много, но больше, чем у большинства. Его «Мерседесу» было уже два года, а солнцезащитные очки он носил только ради имени дизайнера. Кожа Пайпер была чуть светлее, чем у него, но я все равно видел в нем больше, чем мне нравилось в Роуз.
Он улыбнулся Пайпер и прислонился к машине, раскинув руки, как будто ожидал, что она упадет ему на грудь.
Вместо этого Пайпер дала ему пощечину.
– Я же сказала, в пять часов!
Как бы ни было приятно дать волю маме-медведице, малышка плакала, раскрасневшаяся и несчастная в своем автомобильном кресле. Роуз нужно было, чтобы мать оставалась спокойной. Я оттащил ее назад, прежде чем она успела пожалеть о том, что сделала с Джаспером.
– Милая, я же сказал, что вечером привезу Роуз домой, – даже его улыбка была скользкой. Он достал трубку телефона. – Кроме того... посмотри, как ты мне звонила. Тебе не терпелось увидеть меня.
– Ты игнорировал мои звонки? – она вцепилась в руку, которую я держал у нее на талии, то ли пытаясь наказать Джаспера, то ли пытаясь добраться до ее плачущего ребенка. – А ты знаешь, как я волновалась? Клянусь Богом…
– Успокойся, милая. Папа обо всем позаботился.
Мое кровяное давление резко подскочило.
– Пусть Пайпер заберет ребенка и убирайся с моей территории.
Джаспер сдвинул темные очки на переносицу.
– Так вы и есть Коул Хоторн?
– Да.
Он хихикнул.
– Я думал, что ты будешь больше. Ты не выглядишь таким уж крутым без своих колодок или штрафного флага у твоих ног.
Я бы переломил его через колено.
Я не сделал этого, но представил этот звук.
Мой голос оставался ровным. Холодный, но сдержанный. Я еще не выплеснул своего дерьма. Не тогда, когда Пайпер нуждалась во мне.
– Пусть она заберет ребенка, – сказал я. – Открой дверь.
Прошла тяжелая минута. Джаспер попытался выдержать мой пристальный взгляд. Он не знал, какую ошибку совершает. Он не понимал, в какой опасности оказался. Я не шевелился, не вздрагивал, не моргал и не угрожал. Я стал твердым, как статуя, и таким же несокрушимым.
И он знал, что лучше не связываться со мной.
Его темные очки снова поднялись вверх. Он отвел взгляд.
– Она не переставала кричать весь день, – он отпер машину. Пайпер нырнула на заднее сиденье, чтобы добраться до Роуз. – На твоем месте я бы не был так счастлив видеть ее дома.
Малышка заплакала. Ее маленькие ручки протянулись вперед, и она издала душераздирающий, сокрушительный крик, призывая свою маму.
Это будет последний раз, когда ребенок издаст такой ужасный звук.
Пайпер держала Роуз на бедре, но убрала руку с подгузника. Наполненного.
– Джаспер, ты менял его?
– Она в этом не нуждалась.
– Весь день?
Он пожал плечами.
Абсолютная ярость омрачила ее черты.
– Она вся промокла и покрыта... – ее слова дрожали. Она моргнула, готовая расплакаться. – Я даже смотреть на тебя не могу, Джаспер.
Я мог, и мне не понравилось то, что я увидел. В подстаканнике лежал пакетик с белым порошком. Этот мудак, вероятно, был под кайфом.
Теперь все кончилось.
– Отнеси ребенка в дом, – сказал я.
Пайпер отскочила с Роуз. Но это ее не успокоило.
– Я справлюсь с этим, Коул.
Нет. Она была слишком расстроена, дрожала и держала ребенка на руках. Я снова приказал ей – мягко, чтобы не напугать ребенка.
– Отнеси ребенка в дом. Приведи ее в порядок.
Пайпер пришла в ярость, но промолчала. Она крепко прижала Роуз к себе и ворвалась в дом, захлопнув за собой дверь.
А потом остались только мы трое.
Джаспер, я и то, что осталось от моей совести.
Я рванулся к нему, схватив за лацканы его дурацкого пиджака, надетого поверх футболки. Я прижал его к машине, чтобы заглушить его крики. Он ударил по машине достаточно сильно, чтобы удержать свое внимание на мне, но не настолько сильно, чтобы причинить боль.
Как бы мне хотелось его сломать.
– Если ты еще раз выкинешь это дерьмо... – я крепко держал его. – Если ты когда-нибудь заставишь этого ребенка плакать... если ты когда-нибудь снова расстроишь Пайпер... мы не будем разговаривать, как цивилизованные люди.
Он действовал жестко, хотя его ноги не касались земли.
– Ты мне угрожаешь?
– Держу пари на свою гребаную задницу, что так оно и есть.
Джаспер попытался вырваться из моей хватки. У него не было сил, чтобы сделать это.
Я мог бы причинить ему боль. Расколоть его надвое голыми руками или разбить вдребезги об асфальт.
Но тогда мне придется убирать беспорядок, а не утешать женщину и ребенка.
– Отвали от меня на хрен, – Джаспер плюнул на меня.
Самая большая ошибка.
– Да кто ты такой, по-твоему? – завопил он. – Это мой ребенок. Я сделаю с ней все, что захочу, черт возьми.
Самая большая ошибка.
Я швырнул его на землю, не давая ему двинуться с места, приставив ногу к горлу.
– О, теперь ты хочешь поиграть в папочку?
Я вытер слюну со щеки, глядя на человека, которого мог бы убить одним ударом ботинка.
– Где ты был, черт возьми, когда Пайпер понадобились деньги, чтобы купить этому ребенку приличную кроватку? Где ты был, когда у нее не было сбережений, чтобы жить в своей квартире? Где же ты был, черт возьми, когда у этой маленькой девочки была ушная инфекция и ей нужна была ночная сказка и объятия, чтобы чувствовать себя лучше?
Джаспер потянулся к моей ноге. Он не собирался сдаваться.
– Я предложил Пайпер выйти за меня замуж. Это не моя вина, что она меня не хотела.
– Не могу себе представить, почему.
– Я ее обрюхатил, понятно? Какого черта ты от меня хочешь? Мы облажались.
У Роуз было много всего, но она не была результатом неудачного брака. Я наступил ему на горло. Он поперхнулся.
– Так ты хочешь этого ребенка или нет?
– А разве у меня есть выбор? Если я откажусь от опеки, этот ребенок будет стоить мне руки и ноги в месяц.
– И сколько же?
– Примерно восемьсот долларов!
Ребенок стоил гораздо больше, чем просто деньги. Если он этого не видит, значит, он ее не заслуживает.
– Я выпишу тебе чек на восемьсот долларов в месяц, черт возьми, я пришлю тебе десять тысяч, которые будут стоить алименты на год. А ты возьмешь его. Ты обналичишь его. Ты отправишь его Пайпер, – я понизил голос. – И ты ни черта ей не скажешь о том, откуда взялись деньги, понял?
Джаспер кивнул, глядя на меня широко раскрытыми глазами.
– Хорошо. Что тебе надо?
– Ты. Вне поля зрения. Откажись от своих прав. С Роуз ты покончил.
– Да. Конечно. Что угодно.
Он даже не боролся за своего ребенка. Я пожалел, что вообще прикоснулся к такой грязи. Я оставил его лежать в пыли и встал.
– Убирайся с моей территории, пока я не решил, что был слишком сострадательным.
Он не терял времени даром. Джаспер подполз к своей машине, нырнул внутрь и запер дверцы. Он уехал на машине, оставив следы шин на моей девственно-белой подъездной дорожке.
Мудак.
Я все еще злился, все еще страдал от адреналина и всплеска тестостерона.
Я должен был ударить его. Мне хотелось ударить его.
Но я был рад, что мне не пришлось тратить время на то, чтобы смыть его кровь со своих рук.
Я вошел в дом и поднялся по лестнице. Ребенок больше не плакал. Гора с плеч. Но Пайпер не отнесла ее в детскую. Я прошествовал в западное крыло и распахнул дверь.
Пайпер обнималась со свежевымытой, измученной, улыбающейся малышкой на моей кровати.
И никогда еще ничто не выглядело так идеально.
Я не колебался ни секунды. Я забрался на матрас, обхватил Пайпер рукой и позволил малышке устроиться между нами. Меня даже не волновало, что Румпель присоединился к нам на подушках.
Пайпер положила голову мне на плечо. Я поцеловал ее в висок.
Роуз что-то пробормотала, с трудом поднимаясь на ноги. Она преодолела расстояние между нами, споткнулась об меня и пнула прямо между ног. Я хмыкнул, но она приземлилась мне на грудь и обняла меня.
Я видел звезды и был рад, что лежу, и ничто на земле не могло бы сдвинуть меня с места, если бы я не лежал рядом с Пайпер или Роуз.
Но даже я знал, что этот момент не может длиться вечно.
Глава 20
Пайпер
Я закончила разговор с «Монархами» и посмотрела на часы.
8:55 вечера.
У Коула оставалось три часа и пять минут, чтобы остаться «Этвудским Монархом». Его можно было либо продать, либо уволить.
Я вздохнула, обхватив голову руками. Я не могла позволить ему разрушить свою карьеру.
Я знала, что ему это не понравится. Он будет сопротивляться, но я справлялась с ним и в худших ситуациях.
Я не контролировала Коула Хоторна. Я работала вместе с ним. Я его понимала. Я помогала ему. Я хотела для него самого лучшего.
Это должно было сделать все проще.
Так почему же мое сердце было разбито?
Коул был на дежурстве с ребенком, наблюдая за Роуз, пока я отвечала на звонок «Монархов». Я услышала ее хихиканье из коридора, но мои шаги замедлились, когда он засмеялся.
– Вверх! – скомандовала Роуз. – Вверх!
Я заглянула в дверь. Сегодня вечером время отхода ко сну шло медленно – в том смысле, что этого, похоже, вообще не происходило. Роуз рядом с кроваткой не было. Черт возьми, она даже не успела переодеться в пижаму. Она все еще носила свое маленькое платье «Монарха», идеально подходящее для всех маленьких принцесс, которые приветствовали свою любимую команду.
Это выглядело как нелепо-пушистый пуф из блесток и золота. Но ей это нравилось. Она обвилась вокруг ног Коула и потянулась к нему руками так высоко, как только могли подняться ее маленькие пальчики.
Коул поднял ее с земли и посадил себе на бедро.
Ее улыбка убила меня. Она никогда так не смотрела на своего отца: ни тогда, когда Джаспер приехал забрать ее, и уж точно не тогда, когда этот придурок высадил ее.
Я не хотела связываться с Коулом, но не могла отрицать, как много он для меня значит. Мне было легче сохранять дистанцию и защищать свое сердце, пока Роуз не начала смотреть на него так нежно. Она доверяла ему.
Возможно, я могла бы проигнорировать свои чувства, если бы он не смотрел на нее так же.
– Вверх! – Роуз потянула его за рубашку. – Вверх!
– Ты уже наверху, – сказал Коул. – Ты не можешь забраться еще выше.
Она пошевелила головой и плечами.
– Вверх!
– О, – Коул смотрел, как она двигается, и крутил наушники, обвившиеся вокруг его шеи. – Ты же хочешь танцевать.
Роуз кивнула, и ее маленькие пушистые косички запрыгали вместе с ней.
– Танцуй!
– Хорошо. Но только никому не говори. Мне нужно поддерживать свою репутацию.
Коул пролистал свои плейлисты. Большинство треков были просто статическими – белый шум, который он использовал, чтобы сосредоточиться и оставаться спокойным. Он включил специальный плейлист и показал ей изображение. Она хихикнула и узнала Диснеевские песни.
Я смотрела, как этот огромный человек сиял и подпрыгивал в такт маленькой девочке – их собственный идеальный вальс. Она хихикнула, когда он как будто опустил ее в воду, но тут же зевнула, когда он притянул ее обратно к своей груди. Роуз прижалась к нему еще теснее, пока он укачивал ее.
Коул робко пожал плечами, но я постучала пальцем по губам. Роуз положила голову ему на плечо и вздохнула.
Я понятия не имела, как этот человек мог так легко уложить мою малышку спать, но мне хотелось, чтобы он научил меня своим секретам.
Она довольно быстро отключилась. Коул провел рукой по ее спине. Золотые блестки от ее платья рассыпались повсюду, но он, казалось, не возражал.
– Ты разговаривала с командой? – его голос был тихим.
Я молча кивнула.
– И что же они сказали?
Я отрицательно покачала головой. Он все понял.
Он больше ничего не сказал, но танцевал с Роуз до тех пор, пока песня не закончилась, крепко прижимая к себе ребенка. Он уложил ее в кроватку прежде, чем я успела снять с нее золотое платье. Это было прекрасно. Сегодня она будет спать, как принцесса. Он убедился, что мистер Бампиботтом лежит рядом с ней в кроватке.
– Коул…
Он взял меня за руку.
– Не здесь.
– Но нам надо поговорить.
Он вытащил меня из комнаты, задержавшись только для того, чтобы я выключила свет и положила в карман радионяню. Я последовала за ним на кухню. Он сел за стойку, и я предложила ему выпить из холодильника, защищенного от детей.
– Воды? – переспросила я.
– Скажи мне, что мне нужно, красавица.
Вместо этого я дала ему бутылку пива.
– Так плохо?
– Ты знаешь, что мы должны сделать, Коул.
Он ничего не ответил.
– Все, что тебе нужно сделать, это согласиться, – сказала я. – Соглашайся, и в 12:01 ты станешь «Рэйветсом Айронфилда». Все уже устроено – место для твоего проживания и арендованный автомобиль на неделю. Ты все еще отстранен на две игры, но они могут дать тебе книгу игр. Они позволят тебе посмотреть несколько игр и начать тренироваться.
– А если я не соглашусь на сделку?
Он знал ответ на этот вопрос. Зачем ему заставлять меня говорить это?
– Тогда ты будешь уволен, и никакая другая команда не подпишет с тобой контракт. Ты можешь заинтересовать в следующем году, но выход на свободу – это плохой знак для Лиги. Это докажет им, что ты являешься обузой, проблемой и риском для любой организации. Сделка – это твой лучший вариант.
– Нет. Это мой единственный вариант.
– Да.
– Тогда, возможно, я закончил.
Я знала, что он подумает об этом, испугается. Я заставила его посмотреть на меня, по-настоящему посмотреть. В глаза, в душу, в сердце – точно так же, как он отказывался в прошлом.
– Коул, ты потрясающий спортсмен. Ты не можешь от этого отказаться.
– Ты же знаешь, чего хочет от меня Айронфилд, как они ждут, что я буду играть.
– Но ты все равно будешь играть. И они могут защитить тебя от Лиги. Больше никаких фальшивых звонков. Никаких суровых проверок.
Коул даже не потрудился допить свое пиво. Он оттолкнул его и прошелся по кухне.
– Они подпишут со мной контракт только потому, что считают чудовищем. Они захотят, чтобы я причинил вред своим противникам.
– Тебе вовсе не обязательно так играть.
– У меня не будет выбора, – его слова были торопливыми, все еще резкими, но нить беспомощной паники и ярости вплеталась в его голос. – Они будут этого ожидать. Они будут поощрять это. Они окружат меня своей защитой, а потом спустят с поводка. И есть часть меня, которая хочет этого. Пайпер, я так чертовски устал следить за своими шагами и пытаться сдерживаться. И если Айронфилд позволит мне следовать своим инстинктам…
– Ты можешь держать себя в руках, Коул. Я знаю, что ты можешь. Я это уже видела.
– Но если бы ты знала, как я боролся с собой, я бы не смог этого сделать... – он рухнул на стойку. – Ты бы не стала делить этот дом со мной. Ты даже близко не подпустила меня к своей дочери.
– В каждом человеке есть тьма. Ты ведь не один такой. У меня были эти постыдные мысли, я сожалела о том, что сделала.
Я потянулась к его руке. Но он ее не взял.
– У меня были моменты, когда я жалела, что забеременела. Когда я думала, насколько легче и лучше была бы моя жизнь, если бы мне не пришлось бросить все ради Роуз. Я думала... я просто должна выйти замуж за Джаспера. Я должна была бы принять жизнь, которую он предложил. Зачем бороться за работу, которую я не хотела, за зарплату, которая едва покрывает все необходимое для ухода за ребенком, которого я никогда не планировала иметь. Но знаешь что?
Коул поднял голову.
– Это всего лишь сомнения. Просто мысли. Маленькие дерганые моменты, которые затуманивают твой разум, когда ты устал или ранен, или просыпаешься в четыре утра, пытаясь успокоить кричащего ребенка.
– Для меня все по-другому.
