Текст книги "Синева небес"

Автор книги: Соно Аяко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

– Да, вот, что-то совсем ослабела, решила поспать, – едва слышно отозвалась Ивамура.

– Вы давно уже здесь лежите?

На этот раз ответа не последовало. Старушка тихо дышала. Возможно, поняв, что к ней пришла помощь, Ивамура перестала бороться за жизнь.

– Так нельзя ее оставлять, – сказал хозяин винного магазина.

– Да, вы правы. Интересно, когда она в последний раз ела?

– Может, «скорую» вызвать?

– Да-да.

Юкико рассудила так: поскольку Ивамура явно слышала, о чем речь, но протестовать не стала, – значит, надо звонить в «Скорую помощь».

Хозяин винного магазина набрал 119, объяснил дорогу до дома Ивамуры, а Юкико тем временем отправилась на кухню. Пищи она там не нашла. Было понятно, что здесь давно не убирали, но мусора и отходов от овощей тоже не было заметно. Когда Юкико подняла крышку рисоварки, то увидела на стенках и на дне остатки засохшего риса.

Это ей ничего не говорило. Старушка варила рис, но от него мало что осталось. А если она варила его дней пять назад? За пять дней можно от голода умереть…

Юкико открыла дверцу платяного шкафа. Если везти соседку в больницу, то потребуется пижама. Кроме старых кимоно, в шкафу ничего не было.

– Бабуля, сейчас вас осмотрит доктор и мы поедем в больницу. Там нужна пижама, куда же вы ее задевали? – спросила Юкико, наклонившись прямо к уху старушки. Ответа не последовало.

– Вы-то как ее обнаружили? – спросила Юкико у владельца винного магазина.

– Я собирался получить деньги со своих клиентов, но раз такое дело, это можно и отложить.

– Может, тогда вы сопроводите ее на «скорой»? И позвоните мне, в какую больницу ее положат? А я приеду попозже – вот только вещи для нее соберу.

Молодой человек кивнул.

Надо бы позвонить дочери соседки, известить ее о случившемся.

Через несколько минут послышался вой сирены «скорой». В дом вошли санитары. Владелец винного магазина подробно объяснил, как он обнаружил старушку, в каком состоянии она находилась и прочие детали. Посмотрев на Юкико, санитар спросил:

– Вы ее дочь?

– Нет, но я постараюсь с ней связаться, – ответила Юкико. Старушку на носилках вынесли из дома.

Юкико не знала о дочери Хацу ровным счетом ничего, – кроме того, что ту зовут Наоко. К счастью, она нашла нацарапанный на бумажке номер телефона. Под ним было написано: «Наоко Фудзита». Юкико позвонила, но трубку никто не взял. Тогда она попробовала открыть стенной шкаф. Оттуда пахнуло затхлым.

В шкафу лежали две скомканные пижамы. Развернув их, она увидела, что пижамы ужасно грязные, ясно, что последний раз их стирали очень давно. К тому же на них были разводы от мочи. Юкико решила простирать пижамы в машине, но, открыв ее, увидела, что там уже киснет домашнее кимоно, похожее на всплывшего утопленника.

Юкико поспешила домой.

Томоко сидела на диване в гостиной и курила сигарету. Услышав вой сирены «скорой помощи», она наверняка догадалась, в чем дело, но, раз к Ивамуре пошла Юкико, ей там делать нечего. Томоко даже с дивана не встала, что было вполне в ее духе.

– Она при смерти? – спросила Томоко.

– Пока жива. Но почти без сознания, – ответила Юкико, думая о том, что придется отвезти в больницу собственную пижаму.

Через полчаса позвонил хозяин винного магазина и рассказал, что старушку после осмотра в приемном покое перевезли в палату, и она даже начала что-то говорить.

– Она в больнице «Миура», напротив станции.

– Это не муниципальная больница?

– Нет, в той, говорят, нет мест.

– Дочь не подходит к телефону. Плохо, конечно, что не удалось с ней связаться, но делать нечего. Сейчас я еду в больницу, нужно же отвезти необходимые вещи!

– Я могу вернуться домой?

– Вы сделали все, что могли. Спасибо за помощь.

– Ну, тогда я еще немного тут побуду. Если ничего не произойдет, поеду домой.

– Вы просто молодец. Если бы не вы, никто бы и не знал, что случилось, и бабушка умерла бы.

– Если бы я нашел ее мертвой, вот ужас-то был бы! – Хозяин винного магазина представил себе ситуацию и содрогнулся.

Юкико опять вернулась в пустой дом Ивамуры. В ванной она нашла небольшой тазик, старую зубную щетку и расческу, в прихожей подобрала стоптанные тапочки, нашла чашку, палочки для еды, – словом, взяла все, что попало ей на глаза; затем переписала номер телефона дочери Ивамуры и вернулась домой.

– Ты мне оставишь номер ее дочери? – спросила Томоко. – Да и телефон больницы тоже запиши. Пока ты там будешь, я постараюсь дозвониться до ее дочери.

– Я буду тебе очень благодарна. Правда, я не знаю телефона больницы «Миура».

– Положись на меня. У меня ведь такая профессия – выяснять неизвестное.

Даже если бы Юкико ничего не сказала сестре, Томоко, не выпуская изо рта сигареты, сама бы собрала всю необходимую информацию, включая номер больницы, и дозвонилась бы до дочери Ивамуры.

Палата Хацу Ивамуры была на шестом этаже. Она была шестиместной, старушка лежала прямо у двери. Ей поставили капельницу, и она уснула. Пациентка, лежавшая у окна, куда-то вышла, на соседней кровати, опершись спиной на подушки, читала журнал полная женщина лет пятидесяти с таким здоровым румянцем на лице, что определить ее болезнь было решительно невозможно. Когда Юкико вошла в палату, женщина явно оживилась и посмотрела на нее с любопытством.

– Извините за беспокойство, – Юкико поклонилась ей и лежавшей у противоположной стены девушке.

– Вы ее дочка? – У женщины с соседней кровати был южный выговор жителей Камигаты.[38]38
  Камигата – южная часть о. Хонсю: район Киото и Осака.


[Закрыть]

– Нет, я ее соседка. Дочь у нее есть, но мы не успели до нее дозвониться. Она пока ничего не знает. Но думаю, что сегодня она все-таки придет.

В этот момент мысли Юкико занимала одна проблема. Когда Юкико зашла в комнату медсестер, чтобы объяснить причину своего неурочного визита, ей сказали, что оформление госпитализации Хацу Ивамуры еще не закончено, так как нет страхового полиса. Прозвучало это как выговор ей, Юкико.

Юкико, естественно, не могла знать, где в доме хранятся подобные документы. Она хотела дождаться дочери Ивамуры, поскольку не могла позволить себе рыться в чужих вещах. Однако подобные соображения тут, похоже, не принимались во внимание.

– Вы нынче замучились, верно…

Эта пациентка оказалась куда благожелательнее, чем медсестры. Юкико взглянула на табличку у изголовья ее кровати: Сакаэ Мукаи, лечащий врач Дзёдзи Нагата.

– Вы тоже пациентка доктора Нагаты?

– Да, верно.

Медсестра посоветовала Юкико поговорить с лечащим врачом; но доктора сейчас на месте нет, а зовут его Нагата, – добавила она.

– Наша бабуля тоже пациентка доктора Нагаты… А доктор придет сегодня? – Юкико хотела выяснить подробности, чтобы потом рассказать дочери Хацу.

– Вы ходили к медсестрам?

– Да, мне сказали, что доктор ушел на обход, вот я и подумала, что он где-то недалеко…

– Нет, он еще даже и не появлялся. Его непросто застать на месте.

– Я хотела узнать, что да как, и рассказать потом ее дочери, успокоить. А завтра кто-то из нас придет к бабуле.

– Доктор Нагата вечно занят, его очень трудно поймать! Больница не была универсальной, но в ней насчитывалось шесть этажей и, похоже, было несколько отделений – терапевтическое, хирургическое, ортопедическое, гинекологическое и детское. Юкико почти не болела, только в детстве ей довелось перенести воспаление легких, но и тогда она лежала дома, поэтому больничные порядки были ей в новинку. Она решила, что поскольку старушку только что привезли и необходимые анализы еще не сделали, то ничего не изменится, если она переговорит о состоянии Ивамуры с врачом не сегодня, а в другой раз.

В тот день на Юкико обрушилась масса забот. Когда она вернулась из больницы, шел уже третий час.

– Ты дозвонилась?

Поскольку Томоко молчала, Юкико поняла, что дозвониться ей не удалось.

– Никто не подходит к телефону, – ответила, наконец, Томоко и затянулась сигаретой. – Сколько ни набирала номер, никто не отвечает. Я даже на телефонную станцию звонила, но они говорят, что с линией все в порядке.

Несмотря на внешнюю апатию Томоко сделала все, что надо.

– Спасибо тебе. И куда это ее дочь подевалась? Не в путешествие же отправилась на самом-то деле?…

– А ты знаешь, что, согласно статистике, замужние женщины сидят дома куда меньше других категорий?

– Куда же они ходят? Они же не изменяют своим мужьям?

– Может, и не изменяют, но вообще-то работающие женщины в свободное время стараются по возможности отдыхать дома, а вот домохозяйки уже с утра бодры, как птички, и вылетают на прогулку в половине десятого утра.

– Ты считаешь, что в их готовности к подвигам именно в это время есть какой-то особый смысл?

– В половине десятого они выходят из дому, а в десять – уже в каком-нибудь торговом центре.

– Но не каждый же день они туда ходят?

– Старшая сестра девушки из нашей редакции наведывается туда ежедневно.

– У нее столько денег?

– Дело не в деньгах. Даже если их нет, все равно идет по магазинам. Такие дамочки покупают закуски к рису или какое-нибудь ненужное барахло, в результате душеньки их успокаиваются и они, довольные, возвращаются домой.

– Что за барахло?

– Корзинка для мелочей, чехол для мобильника, нож для фигурной резки овощей… Они каждый день покупают такие вот совершенно бесполезные вещи. Постепенно в квартире образуется форменный склад. Они не пользуются этими вещами, но в то же время не передаривают их и не выбрасывают – а вдруг когда-нибудь пригодится? «Это почти болезнь», – так говорит наша сотрудница. И таких женщин полно.

– Но, может, это и неплохо, что люди радуют себя хоть чем-нибудь?

– Мужья этих дам того же мнения. Для экономики это тоже неплохо. Скупаются ненужные товары, спрос растет, авторитет японских производителей все выше и выше. Можно только радоваться.

Юкико перезвонила владельцу винного магазина, чтобы рассказать последние новости. Молодой человек развозил клиентам товар и домой еще не вернулся, но Юкико выслушала его жена. «Вот и славно!» – сказала она.

Наконец вечером, уже в девятом часу, удалось дозвониться и до дочери Хацу – Наоко Фудзиты. Услышав новость, она ахнула: «Какой ужас! Извините нас, пожалуйста, за беспокойство». Однако Юкико обратила внимание на то, что Наоко не сказала: «Я сейчас же поеду в больницу».

– Видите ли, у меня муж тоже болен.

Сказано было будто бы в оправдание, но в подробности Наоко вдаваться не стала.

– Муж болеет, а ее с утра до вечера нет дома, – задумчиво проговорила Юкико, кладя трубку.

В ответ Томоко рассудительно сказала:

– Да успокойся! Мы же не знаем, какие у нее обстоятельства. Если сразу думать о людях плохо, начинает казаться, что все вокруг плохие.

– Это уж точно.

– Ты, Юки-тян, добрая, поэтому у тебя за всех душа болит. Я же считаю иначе. Человек получает то, что заслужил. Это относится ик старикам.

Журнал, где работала Томоко, в последнее время выпускал приложение для пожилых. Иногда в нем публиковались материалы на тему «А ведь все можно исправить…». В этой рубрике рассказывалось о различных случаях из жизни, когда упрямство стариков мешало жить окружающим, чего можно было бы избежать.

Особенно выделялись статейки: «Старики вмешиваются в чужие дела», «Как досаждает неряшливость стариков!», «Старики тянут деньги из своих детей» и прочие.

В статье «Старики вмешиваются в чужие дела» рассказывалось о стариках, которые хотят заставить своих женатых сыновей жить по их меркам, начиная от воспитания внуков и заканчивая семейным бюджетом, выбором друзей.

Статья «Как досаждает неряшливость стариков!» была посвящена дурным привычкам пожилого возраста. Например, бабушка слюнявит палец, перелистывая журнал, поэтому внук отказывается брать журнал в руки. Некоторые старики месяцами не стирают постельное белье, не меняют трусы, отхаркивают мокроту в салфетки и разбрасывают их по дому.

В материале «Старики тянут деньги из своих детей» описывались психологические аспекты старения. У пожилых людей нет доходов, но они считают, что их расходы должны оплачивать дети. Если премьер-министр едет с визитом за рубеж, там в его честь устраивают приемы, а он проводит ответный прием. Когда дети приглашают вас на обед, неплохо было бы и их пригласить к себе. Однако на самом деле все обстоит иначе. В наше время очень много и детей, и родителей, которые без должного уважения относятся к соблюдению приличий. Старики считают, что это нормально – получать деньги от детей, но бывает и наоборот: счет в ресторане за совместный обед оплачивают родители. Таких отпрысков называют «великовозрастными детишками».

Создавала ли Хацу Ивамура проблемы для своей дочери, никто из соседей не знал, поскольку ни у кого не было привычки совать нос в чужие дела.

На другой день Томоко, как всегда, отправилась на работу, а Юкико все не могла избавиться от тягостных мыслей о Хацу Ивамуре.

Попасть в больницу… Да некоторые только и мечтают лечь в больницу, чтобы сокрыться от мира. Однако для нормальных людей больница – все равно что тюрьма. Заключенным приносят передачи, но тем не менее положение их ужасно. Они страдают от одиночества, от уныния и тревоги. Родственники, жалея, навещают их. Посещения разрешены после полудня, но в такой ситуации, когда родная дочь не побывала у матери, Юкико, наверное, разрешат посещение и до полудня. Юкико купила в магазине около автобусной остановки пакет молока с клубникой и отправилась в больницу.

Зайдя на дежурный пост на шестом этаже, она не застала ни одной медсестры, поэтому решила пройти прямо в палату, – может, встретит медсестру по пути – и поговорит о состоянии Хацу. Однако перед дверью в прачечную комнату она столкнулась с соседкой Хацу по палате – Сакаэ Мукаи.

– Доброе утро! Как там наша бабушка? Не беспокоила вас? – обратилась к ней Юкико.

– Немножко капризничала. Плакала, что хочет домой. Но потом ей дали снотворное и она заснула. Как-то сразу затихла.

Юкико зацепила последняя фраза, и она зашла за Мукаи в пустую прачечную.

– Снотворное? Чтобы успокоить?

У Сакаэ тоже отразилась на лице озабоченность:

– Не скажу точно. Она выпила какие-то таблетки, по цвету они похожи на те, что я пью, когда мне не спится, – Сакаэ говорила очень обстоятельно и важно, точно была каким-то начальником.

– Вчера удалось связаться с ее дочкой. Правда, она далеко живет. Она еще не приходила?

– Нет, кроме вас, никто не приходил.

– Она сказала, что у нее муж тоже болен. Это ужасно, когда в одной семье болеет сразу несколько человек, – хотя Юкико никто не просил, она невольно попыталась оправдать дочь Хацу. – Вот я и решила проведать бабулю, ведь вчера мне даже не удалось толком на нее посмотреть, да и с лечащим врачом не поговорила.

Теперь уже Сакаэ вцепилась Юкико в руку и буквально потащила ее за собой в глубь прачечной:

– Вы мне нравитесь, поэтому я вам кое-что расскажу про нашего доктора. Со стороны он такой важный барин, манерный и все такое прочее, а на самом деле прохвост прохвостом, – зашептала Сакаэ Мукаи. – Сначала я этого не знала, но потом такого понаслышалась! А сразу и не разберешься.

– Вы выглядите прекрасно. Что у вас за болезнь такая? – Юкико позволила себе бестактный вопрос, поскольку почувствовала, что это не рассердит собеседницу.

– У меня печенка больная. Болей, правда, нет, даже слабости особой никогда не чувствовала. Поэтому, когда я сдала анализы, и мне сказали, что нужно лечь в больницу, я ушам своим поверить не могла. Наверное, я задавала доктору дурацкие вопросы, но он только смотрел на меня и молчал.

– Это нехорошо.

– Мне сначала казалось, что у него просто характер такой. Однако потом мне кое-что шепнули на ушко: «Этот Нагата палец о палец не ударит, если не подмазать», – вот что мне сказали.

– И что же, вы подмазали?

– А что делать? Если не пролечиться как следует, потом будет еще хуже.

– А как же вы дали ему взятку?

– Отправила почтовым переводом. Конечно, ни слова благодарности я не услышала, даже не подтвердил, что деньги получены. Но раз перевод не вернулся, значит, попал, кому следует.

– Ну, а как он к вам стал относиться после этого?

– Сильно переменился, даже шутить изволит. «Вы, госпожа Мукаи, из семьи богатых землевладельцев?» – вот такие дурацкие шуточки. Думает, верное, что его глупости для меня комплимент.

– Да-а, дела… А может, ему просто стало стыдно?

– Он мерзавец из мерзавцев. Такие типы – худшие из людей. Сейчас везде говорят, что политики у нас коррумпированные, но те хотя бы по отношению к избирателям ведут себя прилично. А этот Нагата даже притворяться не считает нужным. И такие люди поступают в медицинские институты!

– Вряд ли он получает взятки от всех пациентов. Кого-то же он должен лечить просто так, – сказала Юкико, размышляя о том, стоит ли передавать дочери Хацу, у которой явно прохладные отношения с матерью, то, что ей только что поведала Сакаэ.

– Ну наболтала я лишнего…

– Нет, что вы! Спасибо. Вы мне дадите адрес Нагаты, если понадобится?

Юкико рассталась с Сакаэ у двери прачечной и направилась в палату.

Хацу Ивамура, казалось, спала, но когда Юкико окликнула ее, тут же открыла глаза.

– Это я, ваша соседка – Хата. Доброе утро.

Старушка посмотрела на Юкико, но, видимо, так и не поняла, кто перед ней, даже не поблагодарила за вчерашние хлопоты.

«Должно быть, еще снотворное действует, – подумала Юкико, – вот старушка и кажется не в себе». Игла капельницы все еще в вене, вокруг – больничные стены… Юкико подумалось, что, доживи она до возраста Ивамуры, то, возможно, и у нее голова бы пошла кругом.

Старики – они как треснувшая чайная чашка. Треснувшая чашка уже не может служить как прежде, но, с другой стороны, она ведь еще не разбилась. Одно неосторожное движение – и чашка развалится на части.

До того случая с вареньем Юкико не приходилось бывать в доме Ивамуры. Невежливо без какого-либо важного дела вторгаться в дом здорового человека, даже если это старик. Юкико слышала, что нередко соседи навещают своих пожилых соседей; а бывает и так, что родственники ненавидят своих стариков. Юкико же не хотела делать ничего лишнего. Легко прослыть хорошей и доброй, навещая покинутого человека, но чужой дом есть чужой дом, и о своей жизни люди кому попало рассказывать не станут. Вот Юкико и убеждала себя, что не должна вмешиваться в чужую семью.

– Бабуля, можете не беспокоиться о доме. Я газ перекрыла, дверь заперла, – сказала Юкико.

Хацу Ивамура прошептала:

– Хорошо. Спасибо, – но слова благодарности вышли какими-то формальными, пустыми.

– Вы меня узнаете? – Юкико только что сказала свое имя, но ей хотелось удостовериться, что Ивамура понимает, кто она такая, так что она еще раз назвала себя.

– Как вы сказали? Что-то я не припомню…

– Я ваша соседка, Хата!

И снова реакции не последовало. Юкико поняла, что Ивамура действительно не в себе.

– Тяжело лежать под капельницей? – спросила Юкико.

– Нет…

– Вы скоро поправитесь и вернетесь домой. Кушайте хорошенько.

– Да…

Дальше разговор не пошел. Еще недавно Хацу вела себя иначе. Когда она просила Юкико открыть ту банку с вареньем, она явно осознавала, что доставляет Юкико беспокойство. Сегодня все было по-другому.

В этот момент в палату вошел врач. У него были большие глаза и какое-то ребячливое выражение лица. Он взглянул на кровать Сакаэ Мукаи:

– А госпожи Мукаи нет?

– Я совсем недавно видела ее в коридоре, – с готовностью сказала Юкико, цепляясь за возможность переговорить с врачом. – Вы доктор Нагата?

– Да, он самый… – подтвердил тот.

– Я соседка вашей пациентки – Хацу Ивамуры. Это я помогла отправить ее в больницу на «Скорой помощи». Ее дочь еще не приходила, и я бы хотела передать ей, как обстоят дела…

– Знаете ли, у нее все-таки возраст… Но она в сознании.

– Она очень изменилась за эти сутки.

Врач пока не знал, что Ивамура плохо воспринимает окружающее.

– Сейчас мы делаем анализы. Я поговорю с дочерью, когда та придет.

– Спасибо, доктор.

Юкико стало ясно, что нет смысла продолжать разговор. И дело было не в том, что, как говорила Сакаэ Мукаи, доктор Нагата – невоспитанный грубиян или он был невежлив с Юкико. Просто говорить было не о чем.

Врачебная тайна есть врачебная тайна. Никто из медперсонала не станет рассказывать постороннему о состоянии больного. Больше здесь Юкико ничего не держало, так что минут через пять, когда вернулась Сакаэ Мукаи, Юкико поднялась:

– Очень прошу, позаботьтесь о ней!

– Уже уходите? – спросила Сакаэ. – Тогда я дам вам адрес доктора, вы ведь просили, – сказала она громко, ничуть не беспокоясь о том, что ее кто-то услышит. Сакаэ выдвинула ящик тумбочки, порылась в нем и, вытащив газетную вырезку, на полях которой был записан адрес, отдала ее Юкико:

– Можно взять?

– Конечно. Моя невестка уже переписала.

Юкико не помнила, просила ли она у Сакаэ адрес. Она только интересовалась, можно ли обратиться к Сакаэ в случае необходимости. Однако Сакаэ поняла ее по-своему, поэтому Юкико не смогла отказаться.

– Я передам его дочери Ивамуры, – сказала Юкико. – Бабуля, вот вам молоко с клубникой! – Она вынула пакет молока.

– Она говорит, что ничего не хочет, – заметила Сакаэ.

– Захочет, как только увидит дочку. А потом, может, и вам захочется? Не стесняйтесь!

– Вы разрешаете?

– Конечно. Не нести же это домой.

Может, Сакаэ приняла ее предложение полакомиться молоком с клубникой за то, что та дала ей адрес Нагаты. Что ж, пусть будет так, решила Юкико.

Вернувшись домой и моя под краном руки, Юкико думала, что со вчерашнего утра минули уже сутки. За это время она успела выслушать рассказ Томоко о семье Каная, помогла отправить Хацу Ивамуру в больницу и сходила проведать ее. Эти сутки не принесли ей денег, но и пустыми назвать их тоже нельзя. Вместе с тем они ей напомнили душный, безветренный день, когда будто пытаешься собрать воедино рассеянную по дому незримую пустоту.

Хотя работа над очередным кимоно совсем не продвинулась вперед, она не убирала его со стола. В кухне грязной посуды не было, но тряпочка, которую Юкико каждый день аккуратно простирывала, валялась грязная.

Юкико любила выражение: «Один день – одно доброе дело». Это не означало, что она прямо-таки стремилась ежедневно сделать что-то хорошее, – просто одно дело в течение дня. Например, сегодня нужно сходить к зубному врачу, а завтра – срезать разросшиеся побеги с куста азалии перед воротами. Если сделать хотя бы это, то можно будет позволить себе награду за собственные труды. Хорошо, когда удается сделать что-то одно. Если пытаться переделать кучу дел, то ничего хорошего не выйдет. Лучше сделать что-то одно, но хорошо.

В этот день Юкико не сделала ни одного действительно нужного дела, поэтому ощущала психологический дискомфорт. Она подумала, что стоит начать с уборки кухни, а потом уже заняться чем-то Другим, но в этот момент из прихожей послышался голос владельца винного магазина.

– Как там наша Ивамура? – спросил молодой человек, взглянув на Юкико.

– Успокоилась, но вроде как не в себе.

– Она ведь уже в годах. Может, это и хорошо, что она в таком состоянии…

После этого разговор свернул в мрачное русло.

– Я вообще-то собирался пораньше зайти, но случилось несчастье. Мой приятель задавил женщину. Она работала в универсальном магазине. Про это даже в газете написали. Ведь виновник несчастья – Учитель начальных классов.

– Да вы что! Она жива? – Юкико вспомнила, что уже дня два не читала газет.

– Травма очень серьезная. Говорят, что водитель в сущности невиноват, потому что пострадавшая лежала прямо посреди дороги. Отключилась.

– Странно как-то. Как это – отключилась? Она что, пьяная была?

– Этого я не знаю, но виновник происшествия – мой хороший знакомый, он – учитель, замечательный, серьезный человек.

– Сочувствую.

– То одна беда, то другая. А тут сразу две. Мой приятель, подумав, что задавил ее насмерть, попытался улизнуть и уже отъехал от места происшествия километра на два. В это время другой водитель обнаружил пострадавшую, а вот мой приятель сбежал. Причем перед тем как сесть за руль, выпил целую кружку пива. Хоть он и не был пьян, но получается, что вел машину в нетрезвом виде.

– Вот оно как… – Юкико глубоко вздохнула.

– Его жена сказала так: «На него просто умопомрачение нашло. Он ведь учитель, а учителя все время живут под стрессом». Но подобное объяснение никого не удовлетворит. Человек, который постоянно испытывает стресс от профессии, не может быть школьным учителем. Так решит большинство людей. Но ведь любой человек совершает ошибки, хотя и не такие трагические, не так ли?

– Его уволят?

– Я не знаю. Но если его посадят, то преподавать он потом, вероятно, не сможет.

– Если он хороший учитель, то родители учеников могут подать ходатайство о смягчении меры наказания. Люди как-то душевно очищаются после таких потрясений. Вот и ваш знакомый станет еще лучше как человек и как учитель.

– Моя соседка тоже так считает. Но среди родителей попадаются довольно странные люди. Они полагают, что нельзя заступаться за человека, повинного в трагедии, даже если он – учитель их детей. В последнее время развелось много таких «умников». Они воображают, будто бы болтовня о справедливости возвышает их. Но я думаю, что человеческая жизнь зависит от кармы. В тот день как раз пошел сильный дождь, не было видно ни зги. Если бы не дождь, думаю, он бы увидел женщину – и ничего бы не случилось. Он говорит, что машина пошла юзом.

– Да, беда не приходит одна…

– Недавно мы говорили об этом с женой. Она считает, что судьбу нельзя назвать хорошей или плохой, в ней всего поровну, а мы находимся между счастьем и несчастьем. Я на это сказал: «Раз так, то это уже хорошо. Ведь сколько вокруг несчастных!» И что им остается? Некоторые верят, что если сменить имя, жизнь наладится. Либо нужно жить очень осторожно.

– Я считаю немного иначе. Людям с несчастливой судьбой нужно уметь радоваться хотя бы одному счастливому дню, хотя бы часу!

– И то правда. Когда балуешь себя, и жизнь краше. Если у меня плохое настроение, я ем шоколад и пью черный чай с молоком и сахаром. Сразу становится легче.

– Занятная привычка для владельца винного магазина! – рассмеялась Юкико.

– Как бы то ни было, беседуя с вами, я в первый раз за последние несколько дней отвел душу.

– Я тоже.

– Да, бывает, что настроение людей совпадает. Мы с женой как-то говорили о Великом землетрясении в Канто.[39]39
  Великое землетрясение в Канто, в районе Токио-Йокогама, во время которого погибло более 150 000 человек, произошло 1 сентября 1923 г.


[Закрыть] И жена заметила, что землетрясение случилось, когда все было спокойно. И так всегда. Когда ничто не предвещает беду, она приходит. Но ведь нельзя принимать всерьез ненаучные теории!

– Наверное, это относится и к другим стихийным бедствиям.

– Сейчас тоже, казалось бы, все спокойно…

– Но вы все-таки водите машину осторожней!

На этом Юкико распрощалась с молодым человеком, подумав, что поскорее бы кончился этот день дурных новостей.

Она вдруг ощутила, что за дверью кто-то стоит. А ведь владельца винного магазина она только что проводила! Шагов она не слышала, тени ничьей не видела, но явственно ощутила присутствие постороннего.

– Кто там? – вскрикнула Юкико.

– Это я, – послышался голос Фудзио.

Юкико открыла дверь и, быстро взглянув на него, спросила:

– Тебя опять заставили пить?

– Нет, – угрюмо отозвался Фудзио.

– Ну, заходи.

– А твоей жуткой сестрицы нет дома? – тихо спросил Фудзио, осторожно заглядывая в дверь.

Юкико рассмеялась:

– Из чего ты заключил, что она жуткая?

– Из твоих рассказов.

– Ну, у тебя интуиция…

– Да только это у меня и есть – с детства.

Фудзио неторопливо прошел в дом и взглянул в сад из окна.

– Красивый садик.

– Ерунда. Ничего особенного. Просто есть место, где можно что-то посадить, – вот и сажаю, что вздумается. Здесь все вперемешку.

– Розы уже зацвели…

– Да, только цветы мелкие. Но зато аромат просто сказочный. Почему-то цветы, от которых исходит сильный приятный аромат, всегда такие маленькие.

Розы были желтого и белого цвета.

– А когда нужно высаживать вьюнки?

– В начале июня.

– Красивое зрелище – цветущие вьюнки, да?

– Вьюнки – очень живучие растения. Но я ухаживаю за вьюнками не так, как специалисты.

– То есть?

– Ну, я обычно надрезаю кожицу на семечке ножом, замачиваю, а когда семена прорастают, высаживаю в землю.

– Вот как?

– Я – хитрая. Потому что…

– Что?

– Потому что хочу, чтобы жизнь была в радость. Мне не нравится выбиваться из сил. А вьюнкам, чтобы дать ростки, нужно трудиться несколько дней, ведь от них, несчастных, требуется так много усилий! Если есть простой и приятный способ разводить вьюнки, почему не воспользоваться? Когда однажды я рассказала об этом своей «жуткой» сестре, знаешь, что она ответила?

– Что?

– «Какое счастье, Юкико, что у тебя нет детей».

– Почему?

– Если бы я родила ребенка, то воспитала бы ужасного эгоиста, потому что избаловала бы его, – сказала Юкико. – У тебя, что, какие-то проблемы? – вдруг спросила она у Фудзио.

– Ну можно сказать и так… а может, и нет… Я живу, словно плыву по течению. Но вот сейчас…

– Так что случилось-то?

– Да ничего особенного. Мне пришла в голову мысль завести котенка, ну, я подобрал бродячего и понес к себе в дом.

– Он мяукал, царапался?

– Мяукал.

Юкико, не сдержавшись, тихонько рассмеялась:

– Видно, у вас в доме никогда не было кошек. Говорят, кошка привязана к дому, поэтому при переезде корзину с кошкой вносят в самом конце; если же она все-таки улизнет, то уже не вернется. Некоторые считают, что тут ничего не поделаешь: кошку лучше оставить на старом месте.

– Ты столько знаешь о кошках!

– То, что я сейчас рассказала, – это главное. А вообще как-то к нам в дом забрела беременная кошка, да и осталась. Она была такая ласковая… Возьмешь, бывало, на руки – мурлычет без остановки. Таких кошек я называю «визитершами». А однажды я ехала в автобусе – и вижу: у заднего стекла впереди идущей машины разлеглась кошка. Любопытная – вертит головой по сторонам, смотрит на пейзаж за окном. Персидская, а может быть какой-то другой породы, но точно – заграничная, с длинной-длинной шерстью. Таких кошек я называю «путешественницами».

– Кстати сказать, моя кошка урожденная японка. У нее ноги короткие.

– Разве кошек различают по длине ног? – рассмеялась Юкико. – Так что там с ней случилось? Ее приняли в дом?

– Да ничего не вышло. В тот вечер лил страшный дождь. Я и подобрал ее, потому что киса промокла насквозь.

– Кошки не любят дождь, но не надо слишком жалеть животных. Может, она была домашней? Она же не могла поведать тебе о том, что у нее есть хозяин; вот ты ее подобрал, а получается, вроде украл. Хозяина по-настоящему жалко.

– Ты думаешь, у нее был хозяин? Кто кошку кормит, тот и будет хозяином. Вообще она так орала – я даже пожалел, что подобрал ее. Вот я ее и выкинул из машины, ну а какой-то болван ее раздавил…

– Ты что, все это действительно видел?!

– Ну вообще-то толком не рассмотрел. Тот парень, что меня обогнал, несся так, будто что-то натворил. Наверняка задавил мою кошку.