Текст книги "Поиск пристанища (СИ)"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

231 – 251-е сутки

Одни сутки сменялись другими и, чем дольше мы плыли, тем сильнее становилось заметно, что народ не очень-то рад скорой остановке. Постепенно всё больше свободных высказывали сомнения в правильности решения остановиться в первом же удобном месте. Аргументация против проста: хотя мы об этом и начали забывать, но за нами плывет ещё один караван, и людей в нем почти в пять раз больше, чем у нас. Даже не принимая радикальных взглядов эксцентричной цитадельской Тёмной о том, что нам, в лучшем случае, предложат выметаться с насиженного места, многие признавали, что однозначно придётся делить занятую территорию. Но пока эти мысли оставались на уровне досужих разговоров, хотя всё равно наверняка влияли на выбраковку очередного рассматриваемого места для поселения.  Скорее всего, в связи с приближающимся расставанием, общие сборы теперь устраивали не только в вечернюю, но и в утреннюю остановку и общались на них гораздо активнее, чем раньше. Из-за этого длительность стоянок ещё увеличилась, в общей сложности иногда достигая девяти часов в сутки. Но народ совершенно не страдал по этому поводу. В лесу в любом случае: и при собирательстве, и при общении – время пролетало незаметно.  Рысь окончательно освоила лестницу и теперь могла оказаться где угодно, но стоило её позвать – прибегала с радостным визгом. Вскоре Надин сын начал ползать, а ещё через несколько дней к нему присоединились три чистокровные девочки. Полукровки тоже проявляли гораздо большую активность (хотя пока и не могли передвигаться самостоятельно), кроме того, ещё через неделю они почти одновременно обрадовали нас с Лилей тем, что начали говорить. «Мама» оказалось вторым произнесённым словом Димы, а первым, сказанным почти на сутки раньше, было «Лысь». Кстати, последняя немного беспокоила меня тем, что даже не лопотала, как чистокровные дети Homo oculeus, а полностью удовлетворялась визгом, довольным урчанием и чем-то средним между мяуканьем и лаем.  Однажды утром Надя отозвала меня к краю плота, сказав, что хочет поговорить наедине.  – Пантера, какие у тебя отношения с Игорем?  – Просто дружба, какие же ещё? – я недоуменно пожала плечами.  – Мне показалось, что ты к нему относишься не как к «просто другу», – с нажимом на последние слова возразила она.  Я вздохнула: в чём-то Надя права. Хотя и понимаю, что более близкие отношения мне с Игорем не светят, чувствам не прикажешь. Но не стоит заблуждаться и обманывать и других, и себя тем, что между нами может быть что-то кроме дружбы. Ни к чему хорошему такая ложь всё равно не приведёт.  – Только дружба, – уже уверенней повторила я.  – Хорошо, – Надя кивнула, отвернулась, рассматривая водную гладь. – Мы с Игорем не хотели тебя расстраивать. Раз между вами только дружба, то ты не будешь против, если я начну с ним встречаться?  Вот так одной фразой все иллюзии разбиваются в пыль. Хотя... это к лучшему. Чем дольше он будет оставаться свободен, тем больше нездоровых фантазий породит моё сердце. А Надя ему замечательно подходит – спокойная, уравновешенная, добрая и заботливая.  – Конечно, не против, – я постаралась, чтобы голос не выдал истинные чувства. – Поздравляю!  – Ну да, – с сомнением покосившись на меня, потянула она. – Если что, учти: я, конечно, не сильно обрадуюсь второй жене, но и возражать особо не стану.  – Нет! – я невольно повысила голос. С собой бороться всегда сложнее всего и вдвойне сложнее, когда кто-то, пусть даже невольно, принимает не ту сторону.  – Ты уверена?  – Да! И давай больше не будем об этом, – я отвернулась, сделав вид, что не хочу продолжать разговор, а на самом деле не желая демонстрировать навернувшиеся на глаза слезы.  Прошло немало времени, прежде чем удалось взять под контроль разбушевавшиеся чувства. Я несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь отбросить лишние мысли и встала, но замерла, только теперь заметив, что Надя не ушла, а грустно сидит на краю плота.  – Я не хочу провоцировать ссоры, – негромко сказала она.  – Ты тут не при чём, – так же тихо возразила я.  Молчаливое сочувствие разбило плотину, и мало-помалу я рассказала Наде многое. И про свои настоящие чувства к Игорю, и про Дмитрия, и про своих монстроподобных детей-полукровок и про то, как сама лишила их жизни. Умолчала только о том, из-за чего ушла от той, самой первой группы: про сексуальный инстинкт и жор. Пусть лучше думает, что тогда всё произошло по любви. Заодно объяснила, почему, даже если захочу построить отношения с кем-то из других видов, этого не стоит делать. Выплакавшись и излив душу, я почувствовала себя гораздо лучше и даже смогла улыбнуться.  – Да, ты права, не стоит так рисковать, – согласилась Надя. – А я не буду мешать вам дружить.  – Договорились, – кивнула я.  К моему удивлению, новая пара не стала устраивать свадьбу, удовлетворившись тем, что вечером за ужином объявила о своём решении отныне жить вместе. Их поведение показало, что несмотря на то, что все свободные сплавляются одним караваном, у каждой группы сложились свои порядки. В первые дни их совместной жизни Игорь пытался корректно уделять мне больше внимания, видимо, не желая обидеть, я же, наоборот, стремилась общаться поменьше. Прошло немало времени, прежде чем получилось окончательно смириться с тем, что Игорь больше не свободен, но всё равно считаю, что это пошло мне на пользу: наконец-то глупые фантазии о невозможной связи покинули мои мысли, и в душе воцарился мир. Постепенно отношения почти вернулись в прежнее русло и даже стали свободнее и легче, за счёт того, что я, наконец, смогла прекратить рассматривать друга как возможного супруга.  Вера при очередной уборке откопала в своих вещах старый свёрток с почерневшими от влажности, а потом ссохшимися в монолит давным-давно собранными спорами красного мха. Погоревав о напрасно проделанной когда-то работе, она решила, прежде чем выбрасывать, на всякий случай попытаться растворить небольшой кусочек и посмотреть, что получится. К нашему удивлению, за несколько часов в воде отколупнутый ножом осколок монолита расплылся в однородную черно-фиолетовую массу, которая вполне годилась для использования в предназначавшейся ей когда-то роли чернил. Обрадованная Вера опробовала их на разных поверхностях: от бамбуковой стены до собственной кожи. Вскоре выяснилось, что краска получилась стойкая: после однократного высушивания и последующих попыток смыть удалялся только верхний избыточный слой, а сам рисунок по-прежнему оставался чётко виден. Мы порадовались пусть небольшому, но очень полезному достижению, а Сева заботливо вырезал из коры коробочку с плотно прилегающей крышкой, чтобы защитить краску от влажности.  Юля активно экспериментировала с продуктами, мечтая получить что-нибудь хлебоподобное. Несколько раз ей удалось испечь очень приятные на вкус лепёшки, она с радостью делилась с нами новыми рецептами, но через некоторое время потеряла к кулинарии интерес. Главной причиной послужил тот факт, что на получение муки шло слишком много времени и сил, чтобы использовать приготовленные из неё лепёшки в роли чего-то, отличного от редкого лакомства.  Через несколько недель я заметила, что Росс стал ещё более хмурым, язвительным и задумчивым, чем обычно. И даже ел без особого аппетита – а это для зеленокожего вообще странно.  – Что-то случилось?  – Нет, – рассеяно отмахнулся зеленокожий. – Хотя да. Я кое-что нашёл.  Хирург позвал нас с Надей к микроскопу и продемонстрировал несколько тонких срезов желудка, позволяющего рыбе усваивать растительную пищу. Образцы явно взяты примерно из одной и той же части органа: чётко видны клетки соединительной ткани, эпителий и какие-то выделительные железы. Присмотревшись к последним, я с интересом констатировала, что, судя по всему, продуктом их секреции является не жидкость, а некие образования в виде миниатюрных шариков: крупная клетка в центре, покрытая тонкой эпителиальной оболочкой и слизистой плёнкой сверху. Хм... а ведь это совсем не похоже на приспособление для пищеварения – скорее на половой орган, причём вероятнее – женский. Задумавшись, отодвинулась от микроскопа и, на всякий случай, осмотрела внутренности рыбы. Молоки присутствуют, а у ещё одной вскрытой особи видна мелкая, ещё не дозревшая икра.  – Вот и как это понимать? – спросил Росс. – Не может же быть так, что некоторые органы размножаются независимо от тела, которому принадлежат?  Я подняла голову и посмотрела на плывущие в небе облака. Что-то в словах врача было. Но вот что?  В этот день мы так и не пришли ни к какому выводу. Да и на следующий – тоже. Только через несколько суток меня осенило. Есть аналогия! У земных организмов не вся генетическая информация хранится в ядре клетки. У животных присутствует как минимум митохондриальное ДНК, а у растений – ещё и ДНК хлоропластов. Части клеток, разумеется, всё равно не могут размножаться независимо, но сам факт... Что, если здесь эволюция пошла другим путём? Почему бы не предположить, что некоторые органы у местных животных могут размножаться независимо от остального организма? Тогда получается, что желудок откладывает яйца и, судя по тому, куда выходят протоки, выбрасывает их в кишечник. Оттуда вместе с каловыми массами зародыши желудка попадают в воду. Потом им каким-то образом надо проникнуть в другую особь...  После того, как я поделилась мыслью с зеленокожим, он неодобрительно нахмурился:  – Я тоже рассматривал эту идею. Но отбросил. Во-первых, зачем организму в процессе эволюции придумывать себе лишнюю мороку? А во-вторых, подумай, как описанный тобой цикл развития выглядит со стороны.  Я недоуменно пожала плечами, а потом хмыкнула. Росс прав. Цикл развития действительно получается не как у нормального органа, а словно у некоего паразита. Очень странно, если не сказать больше.  – Паразит.  – Похоже, – кивнул зеленокожий. – Но я не нашёл места прикрепления – ткани органа и остального тела сливаются и плавно переходят одни в другие. Слишком крепко и естественно для чего-то чужеродного.  – Надо внимательнее изучить особей, у которых желудок ещё недоразвит. И чем он меньше – тем лучше, – решительно заявила я и отправилась потрошить рыбу.  После того, как мы рассмотрели ещё больше сотни образцов, ответ был найден. У представителей с очень маленьким, не крупнее пшённого зерна, дополнительным «желудком» удалось разглядеть и челюсти загадочного «органа» и некое подобие глаз и даже три пары лапок. Чем крупнее становился «желудок», тем сильнее он срастался с организмом хозяина и отбрасывал уже ненужные ему части тела. В результате при полном развитии мы наблюдали практически дополнительный орган... только с собственной половой системой.  – Выходит, это всё-таки паразиты, – хмыкнул Росс. – Да ещё и насекомые.  – Но как внедряются – и не поймёшь, – воодушевлённо восторгалась я. – Прямо гении маскировки. А главное – судя по всему, от них рыбе не только вред, но и какая-то польза. Хотя бы в некоторых случаях. Ну или, поедая водоросли, она пытается избавится от паразита.  Да, такая гипотеза (точнее – уже теория) снимала практически все вопросы с непостоянным набором органов. Если на самом деле это не органы, а паразиты – то естественно, что у каждой особи может быть свой набор.  – Никогда бы не подумал, что паразитизм может зайти так далеко, – признал зеленокожий. – И ведь как прикрепляются, заразы, – все в одном месте, будто по специальной схеме.  Для ещё одного подтверждения теории мы внимательно исследовали все остальные «альтернативные органы» и в каждом обнаружили наличие половой системы. Причём, судя по форме и структуре не только взрослых паразитов, но и их яиц, каждый оригинальный «орган» относился к отдельному виду. А после изучения очень молодых, только недавно проникших в тело хозяина и прикрепившихся паразитов выяснилось, что они принадлежат не только к насекомым. Есть паразитические черви, членистоногие (как насекомые, так и ракообразные) и даже рыбы.  Не знаю, каким путём шла эволюция на этой планете, но паразитизм здесь однозначно развит гораздо сильнее и совершеннее, чем на Земле. В некоторых случаях его даже язык не поворачивается назвать таковым, а невольно напрашивается предположение как минимум о нейтральном, если не о положительном взаимодействии. По крайней мере, заражённая рыба (в том числе и сразу несколькими видами паразитов) не казалось больной, вялой или проигрывающей в конкурентной борьбе.  – Наверняка, эти паразиты очень высоко специализированы и приспособлены только к ограниченному количеству или вообще к одному виду-хозяину, – поделилась я своими соображениями с зеленокожим.  – Возможно, – кивнул Росс. – Но главное – другое. Вряд ли керели сажали нас заражёнными. Поэтому естественно, что в телах погибших в первые дни и даже месяцы я почти не встречал ничего подобного. И, если подумать, то получается, что чем больше времени пройдёт, чем более дикую жизнь будут вести люди (а давай говорить откровенно – гигиену среди свободных почти никто не соблюдает) – тем более разнообразный набор псевдоорганов они заведут. И задачу, встающую перед врачами, не облегчает то, что на самом деле это паразитические или симбиотические животные – ведь они могут давать разные качества, а если ещё и от комбинаций лже-органов что-то зависеть будет... – зеленокожий вздохнул. – Да, медицину поднимать будет ещё сложнее, чем я думал. Хотя какая-то подсказка всё-таки есть, – нерадостно улыбнулся хирург. – Можно брать анализ кала и по наличию яиц проверять, кто живёт в теле хозяина.  Я сочувственно кивнула. Росс прав – даже найдя разгадку, мы не избавились от главной проблемы.  – Утешает ещё одно, – подумав, заметила я. – Во-первых, паразиты скорее всего специфичны для каждого вида и, соответственно, обитают там, где он жил в диком виде. А во-вторых, они могли вымереть, когда погибли все люди.  – Вот это не факт, что спасёт, – влез в разговор Илья. – Если, по словам керелей, мы должны пройти тот же путь эволюции, что и они когда-то, то, наверняка, восстановили не только свои виды, но и всех паразитов, что были у их предков. По крайней мере, я бы на их месте именно так бы и сделал.  Мы переглянулись.  – Что восстановили керели, мы узнаем... рано или поздно, – подвёл черту под разговором Росс. – Но я понял одно. Не хотел бы я быть твоим наследником, Илья.  Немного посмеявшись от такого вывода и, тем самым сбросив нервное напряжение, мы вернулись к своим делам.

252-е сутки. Озеро – джунгли

Сразу после завтрака сияющая Юля внесла предложение:  – Люди, а давайте заведем календарь! Четыреста двадцать дней – это двенадцать месяцев по тридцать пять суток!  – Не против. Только что за точку отсчёта примем? – с улыбкой спросил Маркус. – Ведь по погоде не поймёшь, зима сейчас или лето.  – Да, это было бы удобно, но Маркус прав, – поддержала физика я. – Хотя... если считать, что сезон дождей в тропиках должен приходиться на лето, то сейчас вполне может быть где-то середина зимы.  – Зимой в тропиках должен быть сезон засухи, – возразил Игорь. – А у нас дожди каждый день.  – А, может, мы уже не на тропической широте, – присоединился к обсуждению Сева.  – Вряд ли ближе к полюсу, – задумалась Вероника. – Разве что к экватору.  – Ну, по погоде вроде подходит, – согласилась я. – Да и растительность соответствует.  – Но если мы на экваторе, то время года для нас не имеет значения, – заявила Лиля. – И можно начать с любого дня.  – А если вдруг через несколько лет в путешествие надумаем отправиться, куда-нибудь в среднюю полосу? И выяснится, что зима у нас не в январе, а, например, в мае? Тогда время года тоже не будет иметь значения? – ехидно спросил физик.  – Кстати, всё ведь зависит от полушария, – вставил математик. – В северном зима в январе, а в южном – в июле.  – В июле, но не в апреле! – возмущённо воскликнул Маркус. – Даже если я соглашусь переставить местами зиму и лето, то на полный бардак – никогда!  – Стоп! – решительно прервала наш спор Юля. – Я точно знаю, какое сейчас время года!  – Да? – скептически потянул Росс.  – Именно! Сегодня – первое июля!  – Почему? – удивилась я. – По моим прикидкам, должна быть, наоборот, зима.  – Это не важно, – отмахнулась астроном. – Это просто от полушария зависит. Просто сегодня эта планета находится в перигелии, то есть ближе всего к солнцу. Ну, помните, я вам говорила, – обратилась она за поддержкой к нашей группе.  – Минутку, – задумался математик. – Насколько я помню, в перигелии Земля находилась как раз в январе!  – Ну и что! Во-первых, это было в северном полушарии, а во-вторых, разве не логичнее назвать первым января тот день, когда планета находится в афелии?  – А мы сейчас в каком полушарии? – попытался уточнить Маркус.  Мы переглянулись и дружно пожали плечами.  – Я тоже не знаю, – заулыбалась Юля. – Но, главное, зима и лето тоже приходятся на афелий и перигелий, а не на что-то промежуточное, значит, от них можно начать отсчёт.  Подумав, мы уступили желанию астронома и постановили вести календарь от сегодняшнего дня и принять за дату первое июля первого года. Кстати, и дню недели присвоили название – понедельник. Позже я ради интереса подсчитала, на какую дату приходится моё попадание, и получила тридцатое ноября нулевого года. Сначала пришла мысль предложить вести календарь от дня попадания, но потом я отказалась от глупой затеи. Пройдут года, а неудобное расположение дат останется. А так по календарю действительно можно ориентироваться, даже о состоянии орбиты планеты что-то сказать.  Ближе к вечеру караван доплыл до места, где река впадала в огромное озеро с многочисленными островами. Дальний его берег не удавалось разглядеть иначе, как в виде узкой зелёной полосы на самом горизонте. Да и то возникал закономерный вопрос: берег ли виден там, вдалеке, или это группа островов создает его иллюзию?  Острова попадались разных размеров: от совсем маленьких, в несколько метров длиной, до больших, протяжённостью до километра и больше. Почти на каждом кусочке суши, кроме самых мелких, земля приподнималась к центру, образуя пологий холм. Обрывистых берегов не видно, зато часто встречаются обширные песчаные пляжи, перемежающиеся зарослями прибрежной водолюбивой растительности, немного напоминающей земные тростник и лозу. Проплыв ещё часа три по слабо заметному течению, караван пристал к длинному удобному пляжу, по обе стороны ограниченному зарослями местного камыша, и мы разбрелись для того, чтобы осмотреть берег и собрать продуктов на ужин.  Джунгли в этой местности почти не превращались в тёмную чащу, деревья соприкасались кронами, но не смыкались и не образовывали покров, плохо пропускающий свет. За счёт этого оказался хорошо развит подлесок: цветущие и плодоносящие кусты, кустарнички и многочисленные травы. На более тёмных участках зеленели листья тенелюбивой папортошки. Добыть пищу в таком лесу не составляло труда, причём не просто, чтобы выжить, а для богатого разнообразного стола. Я всего за пару часов собрала орехов, крупных ягод трёх видов, несколько плодов овощного происхождения с маслянисто-мучным вкусом, немного съедобных корешков, одну очень острую луковицу на приправу, нежной молодой зелени нескольких видов для салата и сладковатых пряных цветов с чесночным ароматом. Это не считая продуктов животного происхождения: пяти голубых с зелёными пятнышками яиц чуть меньше перепелиных, двух ящериц длиной мне в локоть, нескольких крупных лягушек, чего-то промежуточного между мышью и белкой, насекомых, похожих на земную саранчу величиной где-то с палец, и, конечно же, червеобразных личинок из трухлявого поваленного ствола. Кстати, остальной народ тоже не брезговал питаться насекомыми и червями: наоборот, в жареном виде они считались неплохим лакомством.  За время прогулки я наткнулась на два ручья, почти заросших кустами лозы, хотя и не очень похожей на ту, из которой мы когда-то делали корзины, но почти такой же упругой и не ломкой, чем и воспользовалась на обратном пути, нарезав небольшую охапку прутьев для плетения. Вернулась как раз вовремя, чтобы поучаствовать во всеобщем голосовании, и выяснилось, что за недолгий отрезок времени большинство свободных пришли к выводу, что это озеро нам нравится, по крайней мере, настолько, чтобы остаться здесь до следующего полудня и лучше изучить окружающую местность. А если не выявится ничего неприятного, то вообще можно здесь поселиться.  Перед началом вечеринки к нашему плоту, как обычно раз в неделю, подошла компания с фруктом, из которого торчали тупые концы длинных колючек. В первое время после разделения график дежурств дважды сбился, из-за большого количества рассматриваемых дел исполнительная власть менялась чаще, но вскоре всё вошло в привычную колею. Алгоритм выбора дежурных был прост: прошлая исполнительная власть готовила тонкие палочки или колючки по числу людей в караване за вычетом уже дежуривших, пять из них укорачивали и втыкали либо во фрукт, либо в сочный стебель, после чего обходили плоты. Кому не повезло и они вытянули короткие палочки, работали милицией местного значения всю следующую неделю. К моему огорчению, вытащенная мной колючка оказалась укороченной. Разумеется, в конечном итоге выполнять обязанности «полицаев» придётся всем, поскольку новый круг начнётся только, когда каждый отдежурит по одному разу. Но в глубине души я надеялась, что мы доберемся до места, где поселимся и разбежимся, раньше, чем мне выпадет эта сомнительная честь. А там бы и надобность отпала. Не показывая огорчения, я подтвердила, что принимаю ответственность и обязанности, и пошла вместе с теми, кто собирался сменяться, чтобы посмотреть, с кем предстоит делить должность милиционера. Невольно усмехнулась, вспомнив старую поговорку: понедельник – день тяжёлый. Действительно, первый после назначения календаря понедельник, хотя и в конце дня, но умудрился преподнести неприятный сюрприз. Кроме меня, дежурить выпало Тёмной, лидеру махаонов, которого звали Артуром, и двум шапочно знакомым женщинам с общаг: Жене и Розе. Кивнув и посочувствовав друг другу, мы разошлись по домам. Остается надеяться, что за наше дежурство ничего не случится.  – Лучше и не рассчитывай, – покачал головой Дет в ответ на высказанные вслух мысли. – Ещё ни одни дежурные не оставались без работы.  – Да ну? – не поверила я. – Насколько я знаю, суды были только в первую неделю.  – Отнюдь не всегда дежурным приходится разбирать криминал. Но мелкие споры, трения, да даже просто потерянные вещи, про которые может возникнуть подозрение, что они украдены, и из-за этого приходится проводить поиск, а иногда даже расследование. Так что настраивайся как минимум на разбор где-то до трёх происшествий.  Я тяжело вздохнула.  – Хотя, учитывая, что место хорошее, я бы посоветовал готовиться к более серьёзной работе. Если решим останавливаться здесь, то перед тем, как разбежаться, некоторые личности могут попробовать прибарахлиться за чужой счёт. Я понимающе кивнула. К сожалению, в человеческом обществе всегда находятся те, кто готов преступить закон или пройти по головам. Даже если их мало, например, один из сотни, всё равно они будут заметны и смогут подпортить кровь остальным.  В этот день весёлая вечеринка прошла мимо меня. Не то, чтобы произошедшее сильно повлияло на настроение, но заставило задуматься. На всякий пожарный я постаралась настроиться на худшее: в этом случае, если преступления не произойдёт, порадуюсь, а если всё же случится – то, по крайней мере, не так расстроюсь. Усевшись на краю пляжа с той стороны, где раздавались негромкие бардовские песни, я наслаждалась покоем. Мысли плавно перешли на Дета. Он избегал давать прямые указания, не стремился демонстрировать свою власть, даже, в отличие от прошлого лидера Свинтуса, практически не напоминал нам, кто на плоту главный. Но при этом, не считая вполне ожидаемого вялотекущего конфликта с непримиримым Севой, прекрасно ладил с остальными, с помощью слов, интонации, взглядов, лёгкого одобрения или порицания добившись вполне приемлемого порядка. Причём так, чтобы не вызвать недовольства, по крайней мере, им как лидером. Хотя вот к Дету как к личности иногда негатив всё-таки появлялся. Особенно – когда он начинал применять на мне свои методы воздействия. Но всё равно, Дет и внешние отношения, за исключением тех решений, которые принимали свободные сообща, взял на себя – тем самым не загружая этой заботой остальных членов группы. Так что, даже несмотря на то, что я не одобряю его отношений с жёнами и не всегда симпатизирую как человеку, не признавать высокие лидерские качества Дета – не могу. А что у него есть недостатки – так кто из нас без них?

253-е сутки (2 июля 1 года). Озёрные острова – джунгли

На следующий день мы разделились. Дет с жёнами и Лиля остались присматривать за детьми, а два отдела (техников и естественников) и Росс отправились в разные стороны на разведку островов. В качестве мелкого плота мы решили использовать несколько связанных между собой запасных бамбучин. В принципе, все посвящённые плавали очень неплохо (как, кстати, и абсолютное большинство остальных свободных), но плот мог понадобиться, чтобы перевезти на обратном пути корзины с добычей. Осмотрев близлежащие острова, мы пришли к выводу, что они выглядят ещё более привлекательно, чем большая земля. К сожалению, разведкой ближайших окрестностей занимались практически все свободные, и не раз, и не два наша группа неоднократно пересекалась с другими искателями нового места жительства, причём как на воде, так и на суше. А на далёкую разведку пойти сложно: с маленькими детьми мы были не слишком мобильны, причём, в связи с особенностями физиологии, это коснулось не только женщин, но и мужчин. Поэтому уже к полудню все вернулись в основной лагерь.  Малыши спокойно отнеслись к длящемуся несколько часов отсутствию родителей, общаясь друг с другом и оставшимися взрослыми. Хотя проголодались изрядно и с жадностью присосались к груди. После того, как дети наелись, мы сели обедать и, заодно, обсудить результаты разведки.  – Если будем здесь останавливаться, то предлагаю поселиться на одном из больших островов, – высказал мысль своего отдела Сева.  – Согласны, – подтвердил Илья.  – Вот только есть в этом кое-какие минуса, – я замолчала, заметив удивлённые взгляды друзей.  – Не поняла, ведь ты сама же обеими руками «за» на разведке голосовала? – немного обиженно сказала Юля.  – Так я и за! Просто привычка у меня такая: обдумывая идею, всегда ищу аргументы против.  – Ну-ну, так уж и всегда, – скептически хмыкнул Росс.  Я небрежно отмахнулась, в глубине души нехотя признавая его правоту.  – Ну не всегда, так часто. Так вот, о чём я: остров плох тем, что пища на нем может закончиться...  Договорить не дал дружный смех.  – Ты правда считаешь, что мы вшестнадцатером так легко объедим километровый остров? – отсмеявшись, спросила Вероника. – Нет, серьёзно?  – А что такого? Они и не настолько большие, если посмотреть.  – Ну, давай прикинем. Пусть в длину он будет километр, а в ширину ну, например, раза в два меньше. Тогда его общая площадь где-то пятьдесят гектаров... – начала агроном.  – А вот и нет, – возразила я. – Пятьдесят – это если он прямоугольный. А так... так подсчитать надо.  – Ладно, пусть будет не пятьдесят, а сорок или даже тридцать, – легко согласилась Вероника. – Это почти по два гектара на человека. Плюс обширные водные угодья. Плюс никто не мешает хотя бы иногда ездить за продуктами на материк. Тебе этого мало?  Я смущённо отковырнула ногтем прилипшую к ноге рыбью чешую.  – В принципе нет, но ведь чем больше – тем лучше...  – Жадность до добра не доведет, – назидательно сказал Росс, погрозив мне указательным пальцем.  – Так что насчёт острова: все согласны строиться на нем? – напомнил о предмете разговора Илья.  – Минутку! – вмешался Дет. – Я, конечно, всё понимаю: места тут хорошие. Но во-первых, ещё не известно, остаются ли здесь остальные свободные, если вы, конечно, не желаете отделиться, – сделав паузу и дождавшись наших заверений, что отделяться мы не хотим, лидер продолжил: – А во-вторых, не думаю, что надо занимать первый попавшийся остров, пока у нас есть возможность выбора. Так что, на мой взгляд, не стоит форсировать.  Мы согласились и, поделившись впечатлениями о разведанных островах (группа Севы тоже нашла два вполне привлекательных), разошлись по своим делам.  Судя по разговорам, которые велись на берегу, место понравилось многим свободным. После полудня прошло голосование, на котором решили задержаться ещё на несколько дней для дальнейшей разведки. Это, на мой взгляд, почти гарантировало, что, если ничего неожиданного не случится, сплав закончится именно здесь. Невольно взгрустнулось: что будет, когда нас нагонят царские люди? Насколько там они отстали? Думаю, вряд ли больше, чем на неделю, в самом лучшем случае, дней на десять. А потом? Что, если снова начнутся конфликты? Ладно я, я всё-таки взрослая женщина, но если нападут на Рысь, Диму или Дину? А ведь с царскими людьми наверняка приедет и Марк...  Впрочем, долго погоревать не удалось.  – Эй, нам работку подкинули, – призывно махнул рукой Артур.  – Минуту! – Быстро выбросив испачканную траву из мелкой корзины, заменяющей Рыси туалет (а если точнее – лоток), я сполоснула ёмкость в реке и, постелив свежей зелени, поставила в угол, после чего сошла на берег. – Что случилось?  – Думаю, что ничего страшного: просто Растеряха нож посеял. Надеюсь, что посеял, – пояснил Артур.  – Идём за остальными?  Махаон согласно кивнул, и мы направились к плотам других дежурных. Найти удалось всех, кроме Тёмной, которая, судя по словам амазонок, ещё не вернулась из разведки.  – В общем, так, – ввел нас в курс дела Артур. – Он уже не первый раз нож теряет, все на его плоту это знают. Насколько мне известно, дежурные тоже уже не раз его вещи искали. Так что сами понимаете...  – Не понимаю, – проворчала я. – Мы милиция или сыскное агентство?  – И то, и другое, – обезоруживающе развела руками Женя.  На первый взгляд, Растеряха оказался вполне нормальным мужчиной, разве что с немного рассеянным взглядом.  – Я точно помню, где его оставил, – убеждённо заявил он. – Идёмте, покажу.  – И заодно расскажи, чем в это время занимался, – попросила Роза.  – Значит, пошёл я в лес, – ведя нас к месту происшествия, рассказывал Растеряха. – Гулял, никого не трогал, ягоды и орехи собирал... Потом к ручью вышел, а там – лягушки! И какие, – он продемонстрировал нам азартным жестом рыбака размер встреченных лягушек. – Ну вот, я и решил, что нечего добру пропадать, поставил корзину с ножом на видное место, чтобы не потерять, и отправился на охоту. А когда вернулся, ни корзины, ни ножа!  Мы переглянулись.  – Так, а ты точно на то самое место вернулся? – подозрительно поинтересовался Артур.  – Да точно! Я тоже сначала сомневался, на всякий случай вдоль ручья прошёл – нет их! Ладно корзина, её не жалко, а вот нож...  – Насколько далеко ты отходил охотиться? – спросила Женя.  – Недалеко. Ну, точнее, не очень далеко, – с сомнением сказал Растеряха и подумав, добавил. – Я увлекся немного, но, по-моему, всё-таки далеко не уходил.  – И есть ли у твоего ножа отличительные признаки? – полюбопытствовала я.  – А как же! – с гордостью воскликнул потерпевший. – во первых, у него рукоять в красно-синюю полоску, а во-вторых, я к ней большой красный лоскут привязал, чтобы, если что, найти легче было!  – А ты что, его настолько часто теряешь?  – Да! – хором ответили мне Роза с Женей.  – Бывает иногда, – обиженно покосившись на женщин, признал Растеряха.  – Он со мной на одном плоту, – пояснила Роза. – Так по нескольку раз в день забывает, где вещи оставил.  Наконец мы добрались до места пропажи. Ручей тёк по дну оврага и оказался довольно крупным (ближе к мелкой речушке), и, что немало нас расстроило, склоны по обеим сторонам оврага заросли высокой сочной растительностью, которая загораживала обзор. Расспросив, где именно потерпевший оставил вещи, и скептически выслушав, что наверху, чтобы в зелени не затерялись, мы решили разделиться: двое пойдут вниз, а двое – вверх по течению ручья по одному берегу, а вернутся все по другому берегу, чтобы лучше прочесать место возможной потери. Мне и Жене выпало идти против течения.  – Слушай, а я вот чего не поняла, – поинтересовалась я по пути. – Ладно, Роза как соседка могла знать о Растеряхе, но ты-то откуда?  – Как откуда? – удивилась она. – Мы же соседи!  – Так ты тоже с одного с ним плота? Тогда понятно, – облегчённо кивнула я.  – Нет, мы с разных общаг, – возразила Женя. – Но не в изоляции же живем, в отличие от вас.  – Значит, с разных... – я недоверчиво покосилась на неё. – Эй, погоди, мы тоже не в изоляции!  – Да ну? – весело спросила она. – На мой взгляд, вы-то как раз в изоляции, как за забором. Из посвящённых разве что Игорь нормальный, ну ещё с большой натяжкой к ним можно причислить Дета. Да не обижайся ты так, – фыркнула Женя в ответ на моё недовольное сопение. – Ведь в изоляции не только вы. Ещё и амазонки, и махаоны, и сатанисты с волгорцами...  Я задумалась. Сейчас моя спутница перечислила ни много ни мало, а все отдельные группы. То есть, по сути всех, кто уже решил, с кем и как он будет жить. Неужели, по её мнению, это и означает изоляцию? Но ведь всё равно не сегодня – завтра придётся и им разделяться на более мелкие группы, не собираются же они жить всей толпой.  – Да, не собираемся, – согласилась Женя, когда я высказала ей свои мысли. – Может, ещё пара-тройка мелких племён образуется, – она почесала нос. – Даже скорее три, чем два. А остальные будут жить семьями или вообще поодиночке.  – И после этого ты обвиняешь нас в изоляции?! – возмутилась я. – Мы хотя бы группой селиться собираемся!  – Не стоит зацикливаться на группе. Или считать, что, живя отдельно, человек обязательно отказывается от общения. Наоборот, как раз мы видим всех, а вы – замкнулись в себе.  – Не замкнулись, – обиженно возразила я. – Мы узнаем новое о мире и о его природе, о пище, травах, ресурсах...  – Может, и так. Но много ли вы знаете о других группах? Или о нас?  – Не так уж и мало!  – Но не так уж и много, – покачала головой Женя. – Впрочем, вас тоже можно понять: все группы образовались по интересам, и естественно, что у вас находится много своих внутренних дел, которые и занимают большую часть времени. А у нас общих дел меньше, и больше времени остается на общение.  Ну, если она ставит вопрос таким образом, то как-то даже вовсе и не обидно признавать её правоту. Стало спокойно, и я даже посмеялась над собственной реакцией: ведь горой стала на защиту своих. Привыкла к ним. Считаю чуть ли не семьёй.  – Только не стоит недооценивать не только ваш, но и наш образ жизни, – заметив, что я повеселела, продолжила Женя. – В каждом есть свои достоинства и недостатки.  – Я понимаю, – протянула я. – Но согласись, группа сильнее и защищённее одиночки. И может большего добиться.  – Ага. Но одиночка свободнее, чем любой член группы.  – Тоже верно, хотя я пока и не чувствую какой-либо неволи.  Мы проговорили весь путь. Женя оказалась интересным, приятным и совсем неконфликтным собеседником. Одно огорчало: мы так и не нашли ни ножа, ни корзины. А после встречи со второй группой дежурных выяснилось, что и их постигла неудача.  – Это начинает беспокоить, – сказал Артур. – Если бы пропал один нож, ещё куда ни шло: мог в траву завалиться. А корзина не такая мелкая вещь, чтобы исчезнуть бесследно.  – Может, её какой зверь утащил? – предположила я. – Растеряха сам говорил, что в ней и ягоды, и орехи были. Представляете, идёт, например, тот же кабан, а тут такое угощение...  – Животное бы просто поело и ушло, зачем корзину с ножом забирать?  – Может, оно и ело, – я живо представила гипотетическое рогатое животное. – А ручка корзины зацепилась за рог, вот так её и утащили.  – А что, нормальное предположение, – поддержала меня Роза. – Вполне такое могло случиться.  – Если бы было так, не беда, – вздохнул Артур. – Но нам всё равно ещё надо исключить человеческий фактор.  Мы обменялись понимающими взглядами.  – Так что возвращаемся в селение, присоединяем Тёмную и начинаем массовый...  – Ура! Наконец-то я вас нашёл! – перебил махаона подбежавший Растеряха. – Я это... очень извиняюсь, но всё в порядке! В виде компенсации приглашаю лягушками перекусить, большими.  Но нас сейчас гораздо больше интересовал другой вопрос:  – Где нашёл?!  – На плоту. В смысле, оказывается, пока я лягушек ловил, мимо один знакомый проходил. Увидел мои вещи, позвал, а я так увлекся, что не услышал. А он смотрит: меня не видно, не откликаюсь, вот и подумал, что я опять корзину потерял. Взял и принёс мне домой.  Мы облегчённо рассмеялись. Хоть бы все происшествия в это дежурство были такими же! А лягушки, действительно, оказались на редкость крупными.